В столовой корабля было оживлённо, народу присутствовало гораздо больше, чем вчера на ужине. Служба «Д», почти в полном низшем составе сидела за баками, за исключением тех, кто находился в наряде. Все ждали обед. Часть старослужащих сидела, безразлично взирая на происходящее, другие строили гримасы на лице от неудовольствия в задержке пищи. Молодые матросы пребывали в напряжении. Обед ещё не подали. У окна раздачи толпились матросы – «бачковые», дежурные от каждой БЧ и Служб корабля. Стоял невообразимый крик, который едва не переходил в драку. Но, как накалялись страсти, окно сразу закрывалось. Всем хотелось, есть, все вдруг успокаивались, и окно открывалось вновь. У Шумкова создалось впечатление, что существование на «Алтае» зависит от этого окошка, из которого время от времени появлялись большие алюминиевые бачки с пищей. В этот раз еды как – будто бы хватило на всех и «бачковые» стали раскладывать её по тарелкам. Но, вдруг выяснилось, что посуды не хватает. Пришлось молодым, что называется «рожать», но себе. За такой «залёт», получили по башке матросы, имена которых Виктор Шумков пока не знал. Досталось и «Бабаю», за то, что улыбнулся «бачковому» Хрустальникову, чумичкой – морской поварёшкой в лоб. Галимзянов, почесав по лысой голове, отправился на поиски недостающих тарелок. Через пару минут, наконец, всё было готово к приёму пищи. Со словами «жрите суки», Миша Хрустальников начал раздачу обеда «карасям». На первое подали щи из квашеной капусты, в них плавала гнилая картошка и немного перловой крупы, мясом даже не пахло. Они были настолько кислыми и жидкими, что старослужащие отказались их есть. Дали добро «карасям» разделить «первак» старослужащих. Для молодых матросов этот суп показался очень даже ничего, нужно было, во что бы то ни стало хоть чем – то заморить не проходящее чувство голода. Второе блюдо из овсяной каши и гуляша, молодым пришлось отдать «годкам», отдали и положенный кусок хлеба. Но, они поклевали слегка, съели мясо, а овсянку оставили почти не тронутой. Так и сидела молодёжь, обливаясь слюнками и глазея, как старослужащие без аппетита и не торопясь поглощают «вторяк». Виктор внимательно наблюдал за происходящим. Если кто из «годков» не доедал, то эти объедки, только с получением «добра» доставались молодым матросам, самым исхудавшим, и они их быстро съедали, как это делал матрос Воронов. После невкусного чая, (Шумков подумал, что это заварили опилки), старослужащие стали покидать камбуз. Чертопалов подозвал Виктора к себе, и они вместе направились в кубрик. Другая молодежь, в основном вся осталась в столовой. «Бабай» и «Птица» должны были обеспечить доставку обеда прямо в кубрик для не явившихся старослужащих Лёни Байбакова и Александра Бузанова, в это время они спали, так как готовились с вечера заступить в наряд. Молодые матросы из других отделений службы, старослужащие которых не пришли кушать, тоже суетились по этому поводу. Порядок на корабле был один для всех. У кого чего не хватало, просили в соседних подразделениях, на камбузе, выменивали, брали в долг или просто незаметно крали. После обеда «Птица» понёс пайки старослужащих в кубрик, а «Бабай» отправился в офицерскую столовую – «Гарсунку», раздобыть свежего хлеба и что – ни будь из консервов, остатки мяса, колбасы. Из Службы «Д» там служил молодой матрос Пашка Сумович, он попал на «Алтай» раньше всех из своего призыва и прослужил уже три месяца. На «Алтае» это место считалось престижным. Самой непосредственной неуставной его обязанностью было запасаться пропитанием для старослужащих. В Службе «Д» молодые матросы Сумовича недолюбливали и завидовали его положению гарсунщика. Он был единственным из «карасей», кто не терял вес, скорее набирал его. Несмотря на то, что он как остальная молодежь бывал нередко бит, всю эту нервотрёпку и унижения компенсировала калорийная еда с офицерского меню, недостатка в которой Паша Сумович не знал.
Всё, что оставалось не тронутым на офицерском баке и излишки на камбузе, молодые матросы, служившие в гарсунке с платного, разумеется, разрешения старослужащих коков, делили между собой, чтобы потом накрыть так называемый «неуставной бак» для своих «годков». «Бабай» лучше справлялся с этим поручением, чем «Птица», он всегда приносил, то, что надо и в нужном количестве. Иногда у Воронова не хватало сигарет, чтобы рассчитаться. А, если, он непосредственно вступал в контакт с кем нибудь из старослужащих, то из – за своего смешного вида, получал просто по морде, и возвращался ни с чем, туда, где его очень ждали и, приходя в кубрик, терпел побои уже от своих. От гарсунки до кубриков Службы «Д» путь не близкий, около двухсот метров и путь это пройти надо никем не замеченным. Матрос «Птица», однажды попался дежурному офицеру, когда пытался уйти из гарсунки незамеченным с лагуном жареной картошки, с рыбными консервами и двумя буханками свежеиспечённого белого хлеба. За такое нарушение устава, ему полагался арест и карцер. Но, офицер, видно пожалел его, хотя всё, что было при нём, конфисковал и выбросил при нём за борт. После такого «залёта» матроса Воронова ночью подвесили за ноги к подволоку, надели на голову противогаз, и отрабатывали на нём удары, как на боксёрской груше. Больше «Птица» в гарсунку не ходил, а за не возвращённый обратно лагун с посудой до сих пор не рассчитался.
На этот раз матросу Галимзянову пришлось немного подождать, пока последний офицер не покинет столовую, ждали и другие «караси», расположившись в укромных местах, прислушиваясь к тому, когда по обыкновению громко закроется броняшка гарсунки. Это служило своего рода сигналом к тому, что пора действовать. Молодые матросы, как правило, ставили одного на «васере» - шухере для подстраховки, а сами определенным количеством ударов в броняху, ждали, когда им её откроют. Гарсунщики заранее готовились к их приходу. Наконец, всё стихло и «Бабай» одним из первых просочился в офицерскую кают – компанию. Для него уже были припасены консервы и хлеб.
- Сегодня кормили пловом, поэтому ничего не осталось – зевая, сказал Сумович – Есть кость, достал из супа, будешь?
- Буду, давай скорей – ответил «Бабай» и хлеба ещё дай, сегодня весь вторяк старикам отдали.
- Жри скорей, а то «залетим» вместе – волновался Сумович.
- Да не бойся ты, всё нормалёк. Держи сигареты.
- А что так мало? Только пачка «Примы». Давай ещё! С фильтром, «Морж» с фильтром курит!
- На тебе, держи! – «Бабай» - протянул ему четыре сигареты с фильтром – Больше нет, только для «Моржа», смотри!
- Ладно, добро – теперь вали скорей.
- Ты не залупайся на свой призыв Сумович, понял?
- Да понял уже, иди…
Галимзянов аккуратно завернул продукты в полотенце и направился в вентиляшку, где его ждал матрос Воронов. В это время там также находились старослужащие «Малёк» и «Гнаток» и ещё двое молодых из Службы «Д» Салават Мамаев и Игорь Тихомиров. Готовили на ТЭНах картофельное пюре из порошка. «Птица» сидел с закрытыми глазами возле готовящейся пищи, но через некоторое время их открывал и озирался по сторонам, словно чего – то ожидая плохого, и когда видел, что всё спокойно, вновь начинал кимарить. Он знал, что ни «Малёк», ни «Гнаток» не тронут его, что не смотря на свою скорую демобилизацию они не находились в привилегированном положении и, вообще, они были понятливыми, близкими ему по духу людьми. К приходу «Бабая» гарнир был готов дополнительно к овсяной каше, которую принёс с камбуза «Птица» и два других матроса, отдельно в тарелки положили варёное мясо, состроганное с кости, рыбные котлеты и хлеб. Вскипятили также воду для чая. Быстро перекурили и стали расходиться по своим кубрикам. В течение «Адмиральского часа» нужно было накормить всех «стариков», кто не соизволил прийти на обед. В это время попасться на глаза, какому – ни будь офицеру, представлялось маловероятным, все отдыхали после обеда и корабль совершенно выглядел безлюдным.
Тем временем Виктор Шумков находился в самой главной лаборатории Службы «Д» вместе со старшим матросом Сергеем Чертопаловым. Он показывал молодому матросу и при этом старался рассказать предназначение аппаратуры, в которой сам ничего не смыслил. После небольшого ознакомления ещё с одним заведованием, Чертопалов стал, теперь уже с большим воодушевлением объяснять неуставные традиции флота, как в общих чертах, так и какие существуют на «Алтае» в частности.
- Первым делом молодому матросу следует раз и навсегда запомнить, что просьбы, заметь, не приказы, своих старших товарищей не обсуждаются, а исполняются в темпе. Врать, скрывать, что - либо от «годков» - это неуважение. Заниматься своими делами, можно только после получения «добра», входить в кубрик, сидеть, отбой, и все остальные действия «карася» в присутствии дембеля или полторашника, выполнимы только с получением от них этого слова. С офицерами дружбу не води, таких бойцов на корабле не любят. Не шкерся, будь всегда на виду, а то подумают, что ты косишь. Короче, всё очень просто, главное шуршать быстрее и вопросов не задавать, так глядишь, отлетаешь свою «карасёвку» и сам не заметишь, что «тащиться» пора. Первое время тяжело, конечно, зато потом лафа. По ходу службы сам поймёшь. Да, ещё, устав корабельный знать надо, устройство и назначения корабля, что здесь и как называется. Не так назовёшь, или не дай бог, по «граждански» скажешь, по башке получишь. Внешний вид, всегда чистый, гюйс должен быть отутюжен, фейс побрит, прогары блестеть, бляха ремня тоже, руки чистые (это только в БЧ 5 допускаются грязные руки, они механики), пилотка при себе и сигареты. Да, ещё «парадку» всегда чистой держать нужно, оглаженной. За уборочным инвентарём следи в оба. Пропадёт чего, «рожать» придётся. На корабле нет слова спи…л, а есть слово прое…л. Это следует запомнить! Будешь стучать, вообще можешь пропасть без вести, корабль большой не найдут, да и искать особо не будут. Служить можно, даже весело бывает, главное не мутить воду. Сегодня тебя в штат Службы впишут, а завтра с утра начнётся твой обратный отчёт на дембель. Вот думаю только, какое тебе название дать Шумков? Какое погоняло у тебя, на гражданке было?
Слова Чертопалова, Виктор воспринял как простую истину, горькую правду, которую по всем заведённым правилам следует, молча сносить за время службы. Только вот степень унижения достоинства и предел, который бы он мог себе определить в попирании сего, представлялись смутно. «И как быть, если осознаешь, что предел настал? Переступить его? Терпеть унижения и побои? Или оставаться самим собой, быть верным своим принципам, не опускаться до психологии раба? На все эти вопросы Виктор Шумков пока не находил ответа и взял за лучший совет поговорку «Поживём – увидим» в итоге решил он.
Виктор, было, хотел сказать прозвище, которое ему придумал Одинаков, как по трансляции услышали звонки и объявили: «Команде приготовиться к построению по сигналу «Малый сбор». Место построения вертолётная площадка».
- Ладно, потом сам тебе придумаю, погоняло, пошли в кубрик.
Люди в «чёрном» стали выползать на верхнюю палубу, как муравьи из муравейника, и строились на вертолетной площадке, которая располагалась на юте корабля. Погода выдалась не для прогулки. Сильный ветер, колющим ледяным дождём приводил всё вокруг в состояние забытого богом и людьми края. Дождались помощника командира корабля и выслушали его недолгую прерывистую речь. Нужно было начинать плановые занятия, поэтому все якобы поспешили выполнять. После короткого построения, некоторые «годки» вернулись обратно досматривать сны, а молодёжь отправилась выполнять свои повседневные обязанности, кто не успел закончить приборку - убирать. Виктора Шумков занялся изучением устава - небольшой брошюрки советского времени, изданной в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году. Всё знать было необязательно, лишь некоторые главы, которые Чертопалов посчитал самыми нужными: «Боевая организация корабля» и «Корабельные расписания».
- Устав знать обязан, при случае буду проверять. Понял?
Шумков, конечно же, понял, и в ответ кивнул головой. Читать, пусть даже такую специфическую литературу было приятным занятием, чем применять в другом деле физические усилия и смекалку. Сейчас Виктор боялся больше всего одного, что какой – нибудь, годок заставит его «рожать». «Ведь рожают только женщины». В этом слове для Шумкова заключалась вся суть унизительной и жестокой дискриминации молодых матросов не только по не писаным традициям, но и в сексуальном отношении. Ещё в учебке Виктор слышал, что имели место случаи изнасилования молодых матросов.