Пока Семен приводил себя в порядок после бурного рабочего дня и готовил себе ужин, я успел вздремнуть. Под монотонное вещание ведущей вечерних новостей спится превосходно, скажу я вам. Проснулся же я от возни в прихожей. Пришел Антон Павлович. Появлялся он всегда шумно: резко проворачивал ключ в замке, так же резко открывал дверь, с грохотом ставил на пол свой наполненный документами и тетрадями на проверку огромный портфель а-ля Жванецкий и вешал пальто, куртку или пиджак (в зависимости от времени года) в шкаф. «О, да мне сегодня удалось немного покемарить», — небезосновательно подумал я, ибо минимум до полуночи ни о каком сне и речи быть не могло. Типичная культурная программа на вечер состояла из просмотра очередной серии какого-нибудь легкого развлекательного сериала с параллельными комментариями и обсуждениями событий за день, просмотра следующего далее полнометражного фильма и философских рассуждений на сон грядущий.
У меня в очередной раз зазвонил телефон.
— Алло! Еще раз здравствуйте, Вера Александровна. Слушаю Вас, — отрапортовал я как можно более уныло, пытаясь показать, насколько сильно я устал от этих невыносимых детей.
— Добрый вечер, Евгений Юрьевич, — услышал я на том конце голос человека, по всей видимости, не обратившего внимание на интонацию моего приветствия. — У меня к Вам просьба. Заболела Талмацкая. Замените ее, пожалуйста, завтра на седьмом и восьмом уроках.
Эта просьба явно носила приказной характер. Отказывать было нельзя. Не пойти навстречу заведующей учебной частью по воспитательной работе означало подписаться под добровольным отказом от ее поддержки и консультаций по разного рода щепетильным вопросам, связанным с преподавательской деятельностью.
— Да, конечно, заменю. С удовольствием возьму оба урока.
— Спасибо, Евгений Юрьевич, Вы нас очень выручите.
— Всегда пожалуйста, Вера Александровна.
— Ну замечательно, договорились. Приятного вечера и до завтра.
— Спасибо. Взаимно.
Ну вот. Только этого мне еще не хватало: после полного комплекта своих уроков вести два первых урока второй смены да еще у классов Талмацкой Веры Степановны, тоже учителя английского языка. «Надо будет сегодня попытаться уснуть хотя бы в начале двенадцатого», — мысленно настраивался я.
— Поздравляю, Евгений Юрьевич, с двумя лишними часами! Ты, помнится, жаловался на маленькую зарплату. Вот, пожалуйста, получай подработку, — раздалось где-то над моей головой и чуть-чуть слева, и Антон стремительно прошагал к своей кровати-кабинету.
Мой же «угол-кабинет» был в непосредственной близости от двери, которая, таким образом, оказывалась у меня за спиной. Не оглядываясь, я мог с полной уверенностью сказать, что мой сосед ввиду большого роста слегка пригнулся, шествуя из прихожей в нашу единственную комнату, служившую и гостиной, и спальней, и домашним рабочим местом.
— Да уж спасибо Вам, Антон Павлович, — наигранно огрызнулся я, — вот счастье-то привалило! Честно говоря, не очень-то и хотелось… Ё-моё! Я совсем забыл, у меня же завтра еще репетиторство! Завтра же вторник?
— Э-э-э… С утра вроде был понедельник. Значит завтра, по логике вещей, будет вторник, — с ироничной улыбкой умника произнес Антон, развязывая галстук.
Я откинулся на подушку и закрыл глаза, выказывая тем самым крайнее недовольство перспективой грядущего дня. Во вторник я планировал съездить на концерт в консерваторию. На днях я созвонился со своей старой знакомой, скрипачкой Лизой. Мы не виделись с детства, а на выходных, когда я ездил домой, к родителям, они сказали, что звонили тете Маше (маме Лизы), что-то им там надо было узнать. Вот тоже не понимаю: столько лет не общались, и тут на тебе — вдруг понадобилось что-то узнать. Еще телефон где-то нашли. «Хотя чего это я ворчу, как дед старый, — мысленно ругал и успокаивал я сам себя. — В конце концов, встречусь с Лизой, пообщаемся, вспомним детство… Как-то она сейчас выглядит? Узнаем ли мы друг друга?»