Жарко, пот тёк ручьём за шиворот.
Травы в поле зеленели с каждым часом, но напора не хватало: концы уже пожухли. Ветер лизал и пригибал их, но и от него толку было мало.
Ка-Эрв в защитном костюме стоял на пригорке и, прикрывая рукой забрало шлема от солнца, всматривался вдаль.
Его ручная черепаха «восседала» под мышкой и сухо отвечала на вопросы напарника:
- Может, город рядом?
- Нет, – сухо, по-старчески и резко отозвался Черепаха.
- Деревня?
- Нет.
- Посёлок?
- Нет.
- Хутор?
- Ничего такого, - Черепаха помотал головой, вглядываясь в горизонт.
- Может дерево…
- Совсем зажарился, да? На ПанКии нет деревьев…
- А вон тот ствол торчит? Вон, вон, видишь?
Черепаха пригляделся.
- А-а… ну, ну. Пойди, попробуй: может и впрямь - дуб или вяз какой-нибудь - среднерусский…
- Наконец-то!
- Т-т-ты что-о-о-О?! Сто-о-ой! – надрывался Черепаха, трясущийся под мышкой, - Это же вазвактоид маскируется! Он тебе ноги отъест!
Ка-Эрв остановился:
- Ты сказал…
- Космический кретин! Это была ирония. Ирония – земное название тцильштаата…
Космонавт не нашёлся, что ответить и почесал шлем:
- Звёздные Ряды! К чему я меня направляют в экспедиции, если я ни хрена не запоминаю?!
- Чтобы доказать, что дуракам везде почёт, - размеренно прохрипел Черепаха.
Ка-эрв поджал его, но Черепаха, вместо того чтобы крякнуть, спокойно висел и, пристально сощурив морщинистые веки, глядел на залитую звездным светом местность, что раздосадовало костюмированного Ка-эрва. «Что ж, будем думать»: подумал он. Пот струился на ноги под скафандром. Это становилось невыносимо… Будто сейчас не так, подумал Ка-эрв. Скоро нас надо будет кому-то спасать.
Святые топливосмесители всех звёздных крейсеров! Ведь это они и есть - спасательный отряд! Под их, собственным же, предводительством, между прочим! Фух!
День припёк ещё и вазвактоид на конце поля, фыркнув, стал разворачиваться. Большая сопля на его тёмном костяном парусе мотнулась в сторону стоящей на холме фигуры в скафандре. Вазвактоид замер.
- Великая сушь, всё спалено глазами! – скрипнул Черепаха.
- Чего?
- Он нас заметил, не двигайся…
Вазвактоид тоже не двигался, но, вдруг, передумал стоять, качнулся впёред и, работая корнями, стал приближаться, словно отдалённый корабль в море идёт к берегу.
- Двигайся, двигайся, двигайся! Работай ногами! – командовал Черепаха. - Да, не туда - назад, кинь в тебя гранату!
- А!.. – Он затормозил, взрыв землю, и побежал в другую сторону,- Чего-то он быстро идёт…
- Ещё бы, круглая башка!
Астронавт бежал, потея и задыхаясь.
- Давай, быстрее переставляй столбы! – вовсю хрипел Черепаха.
- Слушай, я вот… чего… подумал…
- Умеешь думать?
- Умеешь летать?! – фыркнул Ка-эрв.
- Нет, – крякнул Черепаха.
- Тогда помолчи. Я очень хочу тебя выбросить! Очень хочется!
- А… молчу.
И Ка-эрв в развалку, тяжело засеменил дальше, шаркая облаками кристаллической пыли уходя вперёд.
Животное ещё потужилось, но так и не догнало парочку, умчавшуюся с поля в пески.
Оно осталось стоять в прутьях подсыхающей травы - одно одинёшенько. Без обеда…
Черепаха всё молчал, хотя они уже волд по-венерианскому (галактический термин, означает – часть деления вечного, равная одному съеденному апельсину) как перешли на шаг и, не спеша, приближались к широкому кольцу песчаных гор.
- Ты хоть, помнишь, зачем мы сюда притащились? – наконец сказал рептилия.
- Протереть хлюпающие ляжки… Ага! Нет-нет-нет! Найдём местного джобу, и скупим у него всю ферму тирлингов… кажется так. Как видишь – помню, - нашёлся Ка-эрв.
Черепаха пожамкал губами:
- А чего ж ты тогда контейнер корпорации потерял?
- Забыл… - поправил Ка-эрв.
- Но успел же взять крекеры! Это ж надо! Корабль горит, а он кричит: «Я полез! Надо достать оборудование!» И достал…
- А то ты их не ел эти полдня?!
- Каюсь – ел. Это верно, как и то, что тирлингов мы повезём в твоих штанах…
- Пожалуй, я лучше набью ими твой панцирь...
- Не трож мой панцирь! – Черепаха попытался наставить на него коготь лапы, но так вывернуться у него не получилось.
- А то ты мне - что?!
- Не забывайся мальчишка! Я прошёл обряд инициации давным-давно! Я взрослый самец своего племени!
- Тоже мне посвящение в мужчины: коснуться лапой хвоста…
Возмущению не было предела. Хотя, Ка-эрв уже видел, как Черепаха плюётся разговаривая.
- Я её сломал! До вечера гнул лапу, упёршись в дерево! Да ты знаешь?!.. Да ты знаешь, что такое панцирь?! Ты ещё своим не обзавелся, так что не суй свой культи к моему дому! – на этот раз он всё-таки украдкой махнул лапой в сторону лица Ка-эрва.
- Слушай, Черепах…
- Если я тебе и позволяю себя так называть, то - лишь по дружбе! Это ж надо выдумать, такое! Если один шатл Кайлялей упал в ваш океан, а экипаж умудрился там застрять, это не значит, что можно так пошло клеймить нас на всех планетарных системах сотни тысячелетий! – не унимался Черепаха. - Апаха, знаешь, что значит?! Знаешь?! – он решительно сжал пасть, выпятив челюсть.
- М-м?!
Ка-эрв вяло, растягивая слова продекламировал:
- Прошедшего ритуал…
- Уунди-и-и-и… - Черепаху покорежило припоминание этого зверства, - Фу! Бр-р-р-р-р!!! – он даже чихнул от эмоционального спазма.
- Будь здоров.
- Спасибо, - сказал Черепаха. Затем утёрся и успокоился.
Молча, они прошли ещё немного, плеская подошвами кристаллический песок, пока большая голубая звезда не покатилась за горизонт.
- Там может быть поселение, - Ка-эрв указал пальцем на горы, - по крайней мере, будет обзор побольше.
- Дай тебе Великая Слюна, - ответил Черепаха.
- Ага – отозвался Ка-эрв, хотя не любил упоминание слюней, тем более - великих.
Когда Ка-эрв взошёл на первый холм, за которым тянулись бесконечные тёмно-синие пики, уже наступила ночь, затих ветер и земля, освещая пространство мягким розовым сиянием, хрустела как стекло под ногами. Идти стало легче, но сил на это почти не осталось.
- Крекеры кончились? – спросил Черепаха.
- Крекеры кончились, - ответил Ка-эрв.
- Мдаа…
Ка-эрв лежал на песке, лицом – в небо, и лизал губы, рядом валялся Черепаха. Воды не осталось. Удушие. Ка-эрв спал в сухости и бреду, видя за закрытыми веками голубой свет Зери – звезды над головой. Это большое свечение медленно превратилось, угасая, в тысячи маленьких звёзд. Первые дни в космосе…
Новички всегда подметают корпус корабля. Это всё Звёздные Шутки.
Он вспоминал, как впервые, вынырнув из люка, ступил на поверхность Зербатого 9 – звёздного крейсера первого класса. Это нечто особое, никогда не забывающееся. Как первый раз понять, что ты, наконец, плывёшь или ходишь. Кто-нибудь из офицеров, тот что посвободнее и повеселее (в данный момент), обязательно сопровождал новичка на «пост», проследить за наличием навыков ориентации и маневрирования в открытом космосе у молодого новобранца, а затем, объяснив «боевую задачу», удалялся. И вот Ка-эрв вспоминал эту невероятную тишь и свободу: над головою - планета, иголки звёзд – пылью в чёрном Ничто, и веник - по металлической обшивке. Шыр… шыр… шыр…
Ка-эрв проснулся и медленно поднялся на дрожащем локте. На него легла тень, он поднял голову. Крупная… эта тень.
Ай!.. Глухой удар.
Ну почему же они бьют всегда в лоб! Да ещё палкой… Ну почему они, инопланетяне, не изучают анатомию! Наверное, они – нелюди, подумал Ка-эрв.
Скафандр выдержал и не треснул, но самортизировал, так что сотряслась вся голова. В его состоянии это было явно лишнее, всё перед глазами закачалось и завертелось. А тут ещё второй… Вот он-то хорошо ударил – прямо в затылок!
Ка-эрв заметил, как на него несётся песок. Он упал.
Это было как мираж. Земной мираж. Синее небо жужжало травой, ветер качался над головой. И облака плясали танец популярный на базах созвездия Орион. Черепаха подпевал играющей отовсюду мелодии и плавно качал лапами в такт танцу: с закрытыми глазами и размазанной на лице улыбкой. Ка-эрв тем временем двигал тазом, шествуя по пляжу в набедренной повязке из тропических листьев. По крайней мере, Черепаха был в этом уверен - точно листья.
Напарник сидел на песке посреди частокола и смотрел на ухмыляющуюся физиономию некогда амфибии, а теперь – перегревшегося, сумасбродного существа, танцующего лёжа на спине с её величеством атмосферой. «Да! Да! Да-а!»: повторял Черепаха не открывая глаз. И махал лапами вправо и влево.
Ка-эрв вяло нахлестал Чурепаху ладонью по мордочке. Тот долго морщился, пытаясь мотать головой, сопел и кряхтел. А напоследок ещё и укусил руку в перчатке. Но проснулся. Вздохнул в широкое небо и опустил голову, убедившись, что ничего в их положении не изменилось. Шея обмякла и голова свисла по краям панциря. Облизнул губы.
Но полежать ему не дали.
Пришли и стали тыкать копьями, ругаться. Их грубо подняли и повели куда-то. Черепаха с просоня смешно пытался идти сам, черпая плавниками песок, но охранники как-то странно плотоядно смотрели на его потуги и Ка-эрв взял его на руки. Чтобы не съели.
Окружал их сплошной широкий, не ровный загон бурого частокола выстроившийся вокруг. Тёмное дерево, натыканное крупными стволами по периметру, что-то напоминало… Что-то уже говорилось об этом Черепахой.
На ПанКии нет деревьев, вспомнил Ка-эрв. Вазвактоид. Вот что это напоминает. Салют тебе хищник… Целый частокол из вазвактоидов.
Таков удел узких специалистов охоты – на них охотятся.
Их вели… и вели… и вели. Долго вели. Или просто было так жарко?.
Занавесь шатра подалась, и они, пройдя внутрь, очутились в полутёмной прохладе в сопровождении двух баклажановых охранников в чалмах. Надо же, даже копьями уже не колят, подумал Ка-эрв, потирая пораненные локти. Перед ними определённо сидел джоба. Он был в меру толст, в меру синь. Хотя кто его знает, может у них в животе вторая голова, а синь – признак простуды… А ещё он ел.
Ка-эрв это оценил. Он бы и сам был не прочь поесть и Черепаха заворочался на руках. Сейчас бы тёплой варёной картошечки да с селёдочкой!..
Картошка имелась. Вот только на ПанКии не было и картошки. И то, что дымилось в большой пиале на столе перед джобой, Ка-эрв есть бы не стал. Это единственное, что он запомнил из материалов, найденных в поисковой системе, по планете перед вылетом, но запомнил хорошо. Ка-эрву очень, очень хотелось манящей его разум, поджаристой корочкой и тёплой, парящей внутренностью, картошки лежащей перед ним, но он прекрасно понимал, что местные этим какают.
Джоба потянулся и взял одну «картошку» из пиалы, тут же сунув её в рот, и надкусил с таким наслаждением, будто бы не ел ничего вкуснее в жизни. Хотя, наверное, ел… её же – пару часов назад.
Он, наконец, удостоил их удивлённого взгляда и, повеселев, широко улыбнулся с набитым ртом, отчего рот разошёлся и вертикально. Неприятно так разошёлся…
Но улыбка сама по себе ещё ничего не значила. Все эти джобы были только двух мнений о незнакомцах: либо ты гость и тебя кормят до отвала, проявляя необычайную щедрость, обеспеченную его личными рабами, либо ты, собственно, - его раб - игрушка и, вскоре после прибытия, «приглашаешься» на его «величественные» сады – копать какую-нибудь инопланетянскую свеклу, чтобы они делали из неё свою инопланетянскую «картошку».
И то, что тебе улыбаются, значит - у джобы есть на тебя планы. Правда, не ясно какие…
- Куля ля кля-кля-кля… кля? - весело поинтересовался джоба.
М-да… Дело плохо, понял Ка-эрв.
Джоба поманил к себе охранника.
- Клу, вшиг-вшиг эрте, - шепнул джоба ему на ухо. Охранник млел.
Потом открыл глаза. Они видимо так думают, догадался Ка-эрв.
- Уш, - сказал охранник, шмыгнув дыркой на плече.
Джоба развёл руками перед гостями.
- Какой… дурацкий у них язык, - сухо напомнил о себе измученный Черепаха. – Скажи и ты ему что-нибудь.
- Тирлинги,- хрипло начал Ка-эрв, заплетающимся голосом. - Тирлинги, тирлинги, тирлинги, - шут его знает, может поймёт… - Нам их – того… надо. Воды… еды… и их.
Джоба снова улыбнулся своей четырёх створчатой пастью.
Он указал сложенными ладонями на Ка-эрва, поднял брови – они, опоясывающие оба глаза, разошлись широким кругом – в вопросе как поняли астронавты.
- Ка-эрв.
Джоба надул синие складки на шее и указал ладонями на Черепаха.
- Ам-ам, - тихо представился Черепаха.
Джоба дал знак охраннику и тот выдрал Ам-ама из под плеча Ка-эрва, быстро передал джобе. Ка-эрв, решив что так не пойдёт, вяло но скоро потянулся за другом. Руку перехватили. Его согнули пополам и, наступив на икры, вжали коленями в песок.
Джоба тем временем вертел Черепаха, заглядывал под хвост, а тот тем временем хрипло верещал ругательствами и обещал покрутить «господина Баклажана» на том самом «под хвостом». Джоба фыркнул, и, потеряв интерес, бросил Черепаха над столешницей на песок, рядом с удерживаемым Ка-эрвом.
- Уш, - сказал джоба и кинул в них картошкой.
Их подняли на ноги. Джоба фыркнул и их собрались увести из шатра.
- Тирлинги! Тирлинги! – собравшись с силами, громко захрипел Ка-эрв.
Складки на шее джобы вздулись.
- Уш, - повторил он.
- Вода! – закричал, выкрутившись в пол оборота, Ка-эрв. – Дайте воды! – голос снова сорвался на шипящий хрип.
Джоба загоготал. Он остался один в окружении двух баклажанов с копьями.
- Бода-а! – процитировал он. – Байбе боби!
И снова, зашипев, рассмеялся, хлюпая дыркой на плече.
Пленников увели на поля.
В развалку по маленьким барханам ползла дама черепашьего рода.
Черепеха пялился на неё с открытой пастью часто дыша. А она всё шлёпала ластами, и шлёпала по песку, направляясь в сторону шатра. Правда прибудет она туда, скорее всего, к закату.
- Вот это да! – наконец вымолвил Черепаха. - Да она же… - он пожевал свои крепкие губы, - Апаха!
Ка-эрв пыхтел рядом.
- И с чего же ты взял?
Черепаха глянул на него - вверх, как будто только что заметил, нехотя, то и дело, возвращаясь заворожённым взглядом к своему зрелищу.
- Да ты что! – прошептал он хрипом, он всё ещё часто дышал, - Ты посмотри, как грациозно она плывёт.
Черепашья леди всё так же пыжилась, копая песчаный океан, как четырёхвёсельная галера.
- Да уж…
- Ага, - на автомате отозвался Черепаха, не отрывая от неё взгляд.
- И откуда только у такой особой расы противников секса такой яркий лицемерный представитель?
- Да… Да ты ничего не понимаешь, - отмахнулся Черепаха, - она же уже Апаха!.. С ней уже ВСЁ можно!
Апаха копалась мордой в песке.
- И пнуть можно?
Тут Ка-эрв получил удар палкой в лопатку. Кости заломило.
- Зараза!
Он ударил мотыгой наотмашь назад, попал по чему-то крупному, упругому и обернулся. Вопреки ожиданиям, за спиной стояли трое трое баклажанов а не один, но зато один – с лезвием на цепи. Они были недовольны.
Ка-эрв, стиснув губы, повернулся обратно, вернувшись к ковырянию гумуса на грядке. Сзади на спину лёг второй удар. Ка-эрва тряхнуло вперёд, но он медленно вдохнул, резко выдохнул. Сейчас было не время рисковать жизнью в драках, к тому же им нужна была вода, которую местные добывали неизвестно откуда: небольшими объёмами и редко. Если тут устроить переворот, ещё не факт что воды хватит… Конечно, если переворот вообще удастся: даже злополучные тирлинги – разумные хомяки, работающие тут же - по соседству, и те отказались бунтовать, в своё время получив хороших тумаков от прихвостней джобы.
Зная, что стража ничего не понимает, Ка-эрв продолжил свою работу, спокойным голосом высказывая, в матерной форме, всё, что сделали, делают, сделают силы природы, и дикие животные с ними, их друзьями, бабушками и дедушками… Он сам тоже, хоть и на словах, поучаствовал в грубых описаниях всех тех несчастий.
Рядом копошился Черепаха. Ему выдали намордник в виде костяного клюва и, сейчас, он так же делал борозду, упираясь ластами и тараня землю башкой, справа от Ка-эрва. Немного, но всё же лучше, чем быть сваренным или зажаренным. Ам-ам уверял, что это прекрасная Апаха выбила для него место, положив на статного самца глаз. Хотя на Черепаху ложилась только брызги копаемой земли. Но он не жаловался. Только ругался.
Они продолжали окучивать дохлые тёмные плоды чего-то-там, в свете голубого солнца.
И всё же на второй вечер в розово-синих сумерках Черепаха спокойно уковылял в сторону маленькой палатки за шатром, где томилась красавица Апаха. Сказал – к утру будет…
Ка-эрв же остался отдыхать, покрывая отсутствие друга перевёрнутым плоским камнем с очистками по краям - в виде лап. Этот Черепаха хотя бы молчал…
Ка-эрв лежал и глядел на звёзды, питая тело прохладой, а песок отдавал в темноту космоса, накопленное за весь день, розовое свечение. Лежал и думал. Было о чём подумать.
У них были, хоть и скудные, вода и пища, кров, тирлинги - найдены, поисковый сигнал из костюма был передан и запеленгован. Не всё так плохо…
Черепаха тоже так считал, пыхтя в палатке.
Ждать спасения им оставалось полгода.