(сказка с неизвестным исходом)
«Он войдет, никого не спросив,
Ты полюбишь его не сразу
С первого взгляда он некрасив
Со второго - безобразен.
Только речи его горячи
Только прочь сомнения, прочь
Самый звонкий крик - тишина
Самый яркий свет - ночь.»
группа Пикник
Глава 7.
Теоретик-экзистенциалист Страшила и поэтесса Кагги-Карр
Несмотря на относительно молодые годы, Страшила не обладал цветущей и симпатичной внешностью. Имел одутловатую физиономию с заплывшими глазами, дряблое брюшко, толстые ляжки и приличных размеров седалище. Копна волос вечно топорщилась, а пятидневная щетина отдавала синевой. Все его добродетели, как водится, таились внутри.
Страшила занимался духовным самосовершенствованием, интеллектуальным саморазвитием и художественным миросозерцанием. Короче говоря, он отринул все бренное и суетное, дабы обратится к величию и гармонии вечности.
Несмотря на приобщение к высоким материям, Страшила был довольно непритязательным малым. Когда в Волшебной стране шла перепись населения, в графе «род занятий» он скромно написал: Пугало. Он действительно работал пугалом, охраняя вверенный ему овощной участок. Огород давно пришел в совершеннейшее запустение. Изгородь подгнила и покосилась; участок порос лебедой, крапивой и татарником; воробьи, вороны и галки разлетелись в поисках более хлебного местечка.
Сия ситуация полностью устраивала Страшилу. Формально он исполнял свои охранительные обязанности, при этом, имея неограниченное время для построения своих экзистенциальных теорий, гипотез и прочих аксиом.
Однажды мимо участка, который охранял наш философ, проходил агитационный отряд Гудвина. Великий и Ужасный заинтересовался странным существом. Подозвал к себе старшего конюха и спросил:
- Что это за долбонавт торчит посреди заброшенного поля?
Конюх, было, бросился со всех ног выяснять долбонавтную сущность торчащего персонажа, но Гудвин почему-то передумал и остановил.
- Пусть торчит, в виде гротеска, - сказал он.
Страшила, конечно, все слышал. Его совершенно не тронуло прозвище «долбонавт», а вот «гротеск» некоторым образом задел, и он затаил мстительную обиду.
Несмотря на философское и метафизическое затворничество, Страшила не был одинок. Каждый день к нему прилетала верная подруга - ворона Кагги-Карр. Оная являлась начинающей поэтессой. Стишки ее были краткие, но звенящие.
Например.
Кагги-Карр! Кагги-Карр!
В груди моей рожден пожар!
Или.
Кагги-Карр! Кагги-Карр!
Не проведет меня коварный дуремар!
Философ-теоретик понимал все несовершенство поэтического дарования вороны, но тактично хвалил оную и даже постоянно интересовался – Ямб? Хорей? Хокку? Фибоначчи? Польщенная поэтесса гордо отвечала - Ямб, хорей, дактиль, амфибрахий, анапест!
В свою очередь, Кагги-Карр завораживали экзистенциальные теории Страшилы. Он садился в позу лотоса, закуривал самокрутку со странным ароматом, загадочно поднимал подбородок и начинал…
«Теория диалектического несуществования»
- Вот смотри, - говорил Страшила тихим, вкрадчивым голосом, обращаясь к Кагги-Карр, указывая на покосившуюся изгородь, - мы с тобой ограждены от всего мира этим старым забором. Но сие есть иллюзия, ибо это мир отгородился от нас. Где-то за горизонтом живут другие люди, звери и существа. Но они не видят и не слышат нас, поэтому мы для них не существуем. По их разумению, мы – тлен, ничто, метафизическая пустота. С другой стороны, они не существуют для нас. Какое нам дело до гипотетического Пети, который живет далеко за пустыней в каком-нибудь Нижнем Урюпинске или в Верхнем Моршанске? Совершенно никакого. Вот и получается, что с диалектической точки зрения, никого не существует: ни их, ни нас. Весь мир – огромная зияющая дыра, которая состоит из пустоты и праха…
Страшила затягивался папироской, выпускал из пасти несколько колец густого дыма и продолжал.
«Теория всепроникающего дуализма»
- Наш мир живет в дуалистической системе координат, ибо двойственен противоположностями. Существуют жизнь и смерть, добро и зло, свет и тьма, сила и слабость, север и юг, наступательное и отступательное. Любое существо зарождается при помощи возвратно-поступальных движений.
Наконец, набрав полный рот ароматного дыма и войдя в экзистенциальный экстаз, он выдвинул свою лучшую теорию, которой безумно гордился, и благодаря которой мечтал войти в мировую историю.
«Теория эстетики слова»
- В идеале, слово не должно нести какую-либо смысловую нагрузку, ибо эстетически самодостаточно. Многие, читая священные писания, пытаются найти там божественные инструкции, делая определенные выводы и ища указывающий перст Творца. Глупцы… Им даже невдомек, что слово не может быть делом, ибо вначале было только слово, именно тогда Адам и Ева и жили в Раю. Когда оные попытались превратить слово в дело, Господь осерчал и изгнал обоих из Рая, ибо дело осквернило всю эстетическую задумку Его мироустройства.
Единственный способ вернуться в Рай – это превратить слово в божественное украшение без всякой связи с делом, ибо любое земное дело только ухудшает и поганит гармоничную Вселенную.
Вот умник! – думала Кагги-Карр, восхищенно щелкая открытым клювом.
Когда Страшила совершенно осоловел от папирос и философского трепа, а Кагги-Карр собиралась продекламировать отрывок из своей новой поэмы «Казусы птицы», на горизонте показалась необычная компания, состоящая из девушки, железного человека и маленького зверька.