КИРА НЬЕРУ - http://proza.ru/avtor/kiranieru - ПЕРВОЕ МЕСТО В КОНКУРСЕ «ВЕРНИСАЖ 23» МЕЖДУНАРОДНОГО ФОНДА ВЕЛИКИЙ СТРАННИК МОЛОДЫМ
«- На некоторых людей смотришь, и думаешь –зачем им вообще одежда?
- Да. Только одним она еще не нужна, а другим – уже.»
Нестерпимо хотелось пить. Ник потер курносый, по-июньски обгоревший нос, и перевернулся на спину. У воды было прохладнее, но Лида не переставала ныть о жаре, и еще болтать о чем-то своем, девчачьем и непонятном. Ему нравилась Лида, но когда она впадала в такой капризный тон, Ник привычно не слушал ее, перебирать взглядом облака и погружаться в свои мысли всегда было куда интереснее..
***
- Познакомься с Алексеем Петровичем, сынок, - заворковала мама. – Он хочет с тобой побеседовать.
Ник вздохнул. Появление еще одного ласково-любознательного дяди означало одно – мама снова решила взяться за его, Ника, лечение.
Дядя, понятное дело, был настроен дружелюбно, выглядел, как профессионал, и сразу постарался взять приятельский тон.
Ник спокойно слушал, не отвечая на вопросы, и лишь внимательно глядел в лицо Алексею Петровичу. По опыту он знал – рано или поздно тому надоест беседовать в одиночку. За свои 10 с хвостиком лет Ник «перезнакомился» со множеством таких людей. Всех их отчего-то «интересовала» его жизнь, в особенности то, как и о чем он думает.
Поначалу Ник честно и терпеливо отвечал на все их вопросы. Очень скоро он убедился, что правда ему только во вред, хорошо уяснил ее последствия для себя, но врать не полюбил, и оттого впредь предпочитал молчать.
Ник помнил их старательные притворно-понимающие кивки, ласковые – так говорят с душевнобольными – интонации, и циничный взгляд, в котором читалось «ну, вот и еще один пациент». Он грустно улыбнулся своим мыслям, и заметил, как Алексей Петрович что-то пометил у себя в бумагах. На столе перед ним лежала внушительная стопка книг, именуемая «историей болезни». Алексей Петрович взял из стопки наугад какой-то отчет, вчитался, хмыкнул, вслух сказал:
- Здесь написано, что ты умеешь делать фигурки из облаков.. Это правда?
Ник вздрогнул от неожиданности. За долгие часы бесед с незнакомцами от медицины ему ни разу не приходилось услышать такой простой и естественный вопрос.
Тем временем, Алексей Петрович явно приободрился:
- А как ты это делаешь, можешь показать?
Ник был удивлен: Алексей Петрович, казалось, и впрямь хотел посмотреть, как он это делает.
Подумав немного, и рассудив, что хуже не будет, Ник кивнул головой, и они подошли к окну. На небе не оказалось ни облачка, и Алексей Петрович исподтишка бросил на мальчика озорно-любопытный взгляд, совсем, как мальчишка – ровесник, затем снова изобразил серьезное «взрослое» выражение лица, и стал ждать. Минут пять Ник пристально всматривался в небо, понемногу оно стало затягиваться белесой дымкой, которая, действительно, довольно быстро сгруппировалась в пышные, абсолютно белые, и живописно закрученные в фигурки облака. Алексей Петрович зачарованно проследил взглядом за изменениями, изумленно воззрился на диковинных «животных», которые теснились теперь на небе, потом опомнился, помотал головой, словно желая избавиться от наваждения, хмыкнул, и постарался придать лицу как можно более нейтральное и ироничное выражение.
- Хм. Любопытно. Но, может быть, это просто совпадение? – и, спохватившись, не давая нахмурившемуся было мальчику времени обидеться – А что ты еще умеешь?
Совсем недавно Ник обнаружил, что умеет «доставать» вещи прямо из воздуха. Поделившись с мамой неожиданным открытием, получил лишь очередной нагоняй за «глупые выдумки», обещание «вылечить», и был в наказание заперт в своей комнате на пять дней, «на хлеб и воду». Хотя, разносолами их с матерью и так никто не баловал. Ласковым же обращением «сынок» разочарованная жизнью мать награждала его только в присутствии посторонних.
- Много чего. Вам это будет не интересно.
- Почему же, очень интересно, – Оживился Алексей Петрович. – Расскажи.
- Я умею доставать вещи из воздуха – Ник и сам почувствовал, как глупо звучат эти слова, сказанные вслух, но было поздно, Алексей Петрович их уже услышал. Ник знал, что это называется «материализовать», но ему казалось, что это слово и подавно не стоило произносить. Вопреки ожиданиям мальчика, Алексей Петрович не стал иронизировать или сердиться, а заметно оживился, стараясь, однако, не особо это выказывать.
- А еще? – еле сдерживаемый азарт в интонациях насторожил мальчика, но он продолжил.
- А еще.. я умею оказываться в разных местах. Не пользуясь транспортом.
- Это как? В мечтах? – Поддразнил его Алексей Петрович, ослабляя узел галстука, и налил в стакан воды.
- Это когда я думаю о каком-то месте, представляю его себе, и как-то незаметно там оказываюсь. Нет, не в мечтах, - мальчик не улыбнулся. - на самом деле. Я могу там дотрагиваться до вещей и все чувствую.
- А потом?
- А что потом? Потом мама зовет меня ужинать, и я возвращаюсь.
- А как ты ее слышишь? Ты же далеко?
- Не знаю. Просто слышу, и все. Я иду гулять. Мне надоело.
Ник направился к двери.
- И ты мне не покажешь, как ты это делаешь? – Алексей Петрович выглядел разочарованным.
- А Вам зачем? – мальчик удивленно пожал плечами.
- Мне .. просто интересно.
- Ладно. Может, в следующий раз. До свиданья.
Гулять Ник любил, хотя мама не разрешала ему выходить за пределы дворика вокруг их видавшей виды «двухэтажки». Забравшись на любимый старый вяз, он заметил, как Алексей Петрович, прощаясь, внушительным тоном что-то объяснял растерянной маме, потом протянул ей небольшой сверток, а она, разом побледнев, стала рассыпаться в благодарностях, пока он торопливо садился в подъехавший черный «Мерседес» с густо затонированными окнами.
***
- Николай, сыночек – громко, на весь двор, но очень ласково позвала мама (а как же еще, иначе, что люди подумают?) - он наизусть знал мамин жизненный девиз. – Пойдем в дом, ужинать.
Ник не был голоден, но знал, что с мамой спорить бесполезно, проще согласиться, а потом сделать по-своему. Он послушно слез с вяза, и приготовился терпеливо пережидать ужин, чтоб потом его, наконец, снова оставили в покое. Но дома его ждал сюрприз. Стол ломился от его любимых блюд. И еще от тех, что он ни разу не пробовал, но подозревал, что они могут стать его любимыми.
Раскрасневшаяся мать бегала из комнаты в кухню и обратно, стараясь не встречаться взглядом с сыном.
- Мам, откуда у нас деньги на все это? – Нику было уже не пять лет, и он отлично понимал, что без денег в этом мире почти ничего не делается. Правда, не совсем понимал, почему.
- А.. это папка наш прислал, да, наконец-то вот, вспомнил, что у него сын есть, - замявшись поначалу, мать затараторила без умолку.
Ник отлично знал, по обрывкам фраз, услышанных когда-то от соседей и самой матери, что никакого отца у него нет, а если и был, вряд ли этот мужчина вообще подозревал, что у него есть сын. Понял Ник это давно, но матери о своем открытии не говорил, не хотел расстраивать. Просто молча выслушивал мамины байки про отца, и не спорил.
Иногда у них бывал дядя Петро, красноносый слесарь из соседнего подъезда. Обычно он приходил, пока Ника не было дома, якобы затем, чтоб починить какие-нибудь трубы, или сантехнику. Ник знал, что если бы он действительно что-то чинил все время, пока у них находился, то сантехника их просто уже блестела бы, как новенькая. Но вопросов не задавал, подыгрывая матери.
За ужином мать болтала «о том, о сем», что с ней бывало не часто, и явно чувствовала себя неловко, чего с ней вообще обычно не случалось. Ник же увлекся неожиданно вкусной едой, и едва не пропустил мимо ушей новость, вскользь оброненную матерью.
- Зачем? – чуть не поперхнулся Ник. – Зачем мне куда-то ехать?
Сын, не задававший вопросов, устраивал его маму гораздо больше. И меньше сбивал с толку.
- Ну, Алексей Петрович хочет, чтобы ты побыл какое-то время у него в лаборатории.., то есть, в частной школе, недельки три-четыре, не больше. Он очень хорошо о тебе отзывался, и вообще, мы решили, что эта поездка пойдет тебе на пользу.
- Кто это – мы?
- Ну, Алексей Петрович и.. и вообще, тебя тут не спрашивают, поедешь, и точка, - спохватилась мать, и в ее голосе зазвучали привычные непререкаемые нотки. - В понедельник он за тобой заедет. Ты закончил? Тогда – спать, уже поздно.
..Ник проснулся оттого, что хотел пить. На кухне шептались, Ник прислушался – мать, и второй – сиплым басом – дядя Петро. Они говорили.. о нем. И от услышанного у мальчика пересохло в горле еще больше, но он уже не обращал на это внимания. И был рад, что проснулся, потому что теперь точно знал, почему ему никак нельзя ехать с Алексеем Петровичем в его эту .. школу. Или лабораторию.
***
Назавтра была суббота. Ник сидел на старом вязе, когда вышла Лидочка. Они жили в одном доме, но виделись не часто. Мать любила запирать Ника в наказание за разные провинности, а бабушка Лиды была не столько стара, сколько привередлива и деспотична.
Когда же удавалось вырваться во двор одновременно, они взбирались на вяз, усаживались на толстом суку, и каждый делал то, что ему больше нравилось – Лидочка говорила, а Ник слушал. Если было интересно. Или не слушал, если Лидочка начинала нести капризную чепуху. Но он ни за что бы не применял эти разговоры ни на что другое. И не хотел бы поменяться ролями с Лидой, начав что-то ей рассказывать о себе. Ник почему-то был уверен, чем меньше она будет знать о нем, тем проще им будет.
Лидочке было восемь. Ник был странный, но ей было с ним удобно и понятно, а бабушка может ворчать на его счет сколько угодно.
Иногда, под настроение, она плакала, жаловалась Нику на бабушку и подружек, говорила, какой он хороший, тут же успокаивалась и забывала о сказанном, а Ник еще долго потом улыбался, засыпая по вечерам.
Сейчас он смотрел на ее шевелящиеся губы, и мучительно думал, как сказать, что ему придется исчезнуть. Ему не хотелось ее испугать или оттолкнуть. Еще меньше хотелось что-то объяснять. Ничего не приходило в голову. И, снова, как не вовремя – мамин голос: «Николай, сыночек, доомоой».
Той же ночью Ник лежал в постели без сна, уставившись в потолок сухими глазами, и думал – о матери, продавшей сына «на опыты», о Лидочке, такой счастливой в неведении, об Алексее Петровиче, которого он надеялся никогда больше не увидеть, об .. Акапулько. Красивое слово, вычитанное в книгах, часто приходило Нику на ум. Он знал, что это дивный теплый город где-то далеко. Ник закрыл глаза, и попытался представить, как он выглядит..
***
Проснулся он в густой траве на берегу какой-то реки. Было довольно жарко, но Ник любил жару.
Оглядевшись, подумал, что, скорее всего, настоящий Акапулько выглядит совсем не так. Но какая разница, ведь этот был его собственный.
Вокруг совсем никого не было, и Нику вдруг нестерпимо захотелось, чтоб рядом была Лидочка, с ее пустой болтовней, с ее неведением, такая простая и почему-то все равно нужная. Конечно, она не вещь, но почему бы и нет? Он зажмурился и протянул руку..
Как он и думал, Лидочка не стала удивляться. Она почти ни о чем не спросила, проявив настолько мало интереса к тому, как тут оказалась, что Ник на минутку усомнился в ее неведении, но был рад, что не пришлось ничего объяснять. Вскоре она уже заполняла округу своей бесконечной болтовней, поминутно жалуясь на жару, и жажду.
- А хочешь, фокус покажу? – вдруг невпопад спросил Ник, переводя глаза с весело клубившихся облаков на Лиду.
Девочка от неожиданности только растерянно кивнула. Ник протянул ей неизвестно откуда взявшуюся запотевшую бутылку минералки. Лидочка радостно взвизгнула, и мигом ополовинила сразу ставший «заветным» сосуд. Потом виновато улыбнулась, и протянула ему остатки.
Ник прислушался, откуда-то издалека донеслось мамино, привычно-показушное: «Николай, сыночек..домой». Он сделал глоток, и впервые не отозвался.