Роберт Рем
ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ТРАГЕДИЯ
трилогия
© 2009 – 2012
Книга вторая
ВРЕМЯ ПРЕДОПРЕДЕЛЕНИЯ,
или
Ночь могущества
роман
ЧАСТЬ I
ПРОПАСТЬ РАЗРАСТАЕТСЯ
X
Воинственная римлянка и «Сестра Керри».
Раскаиваются ли женщины?
(продолжение главы)
Современная власть хорошо защитила себя законами: попробуй, начни обличать современное общество и власть в неспособности решить проблемы, и ты увидишь протянутые к себе руки. Она стремится защитить «общество» и от нищих: чтобы те не портили картину «рая», которая создается специально для людей – членов этого «райского» общества: представители власти обязаны очищать от этих бродяг тротуары и парки, скамейки и подъезды, чтобы люди не смотрели на этих грязных оборванцев, а уверовали в то, что мир вокруг – это именно тот своеобразный рай, специально создаваемый для них и состоящий из маленьких квартирок, гладких рубашек, славненьких женщин, вкусной еды и телеэкрана, а вдобавок ко всему из «стремления к самосовершенствованию» – как же без этого!
Партии современного общества борются за власть, но не за процветание человека и людей, всего общества. Таких партий нет. Но если бы была некая партия гуманистов, объединяющая по всему миру своих членов, которые считают человеколюбие главной целью, а заботу о каждом человеке – своей политической задачей, то за нее можно было бы голосовать на выборах. И то только в том случае, если их слова подкреплены реальной деятельностью. Многие журналисты освещают те или иные события, а политические деятели рассказывают о проблемах. Но все устали от этого, и основной массе людей до этого нет никакого дела. Все желают подкрепления слов делами. Вот когда все будут слышать о том, как реально были разрешены освещенные проблемы, тогда можно будет разговаривать.
Особенно Артуру нравились слова Драйзера о природе денег: он помнил, как ведущий тренинга, на котором присутствовал Артур, разорвал тысячерублевую купюру на глазах всего зала, пафосно заявляя, что это – всего лишь бумажка, но при этом считал, что есть определенные законы их функционирования. И эти люди при таком отношении к деньгам осмеливаются вдобавок учить других этим законам, которых они вовсе не знают, строя из себя эдаких «ученых учителей» для маленьких детей.
Артур читал снова эти строки Драйзера: «До сих пор еще никто толком не разъяснил и не понял истинного значения денег. Когда каждый из нас уяснит себе, что деньги прежде всего означают вознаграждение моральное и только так должны восприниматься, что деньги – это возмещение честно затраченной энергии, а не привилегия, добытая незаконным путем, – тогда многие из наших общественных, религиозных и политических неурядиц отойдут в область преданий. Керри Мибер смотрела на деньги так же, как и огромное большинство. В старину говорили: “Деньги – это то, что есть у других и что нужно добыть мне”, – это изречение могло бы прекрасно выразить ее представление о деньгах. Вот сейчас она держала их в руке – две мягкие зеленые ассигнации и, обладая ими, уже чувствовала себя неизмеримо сильнее. Эти бумажки сами по себе были силой. Человек ее умственного развития радовался, если б его выбросило на необитаемый остров с целым тюком денег, и только долгие муки голода научили бы его, что деньги иногда не имеют никакой ценности. Но и тогда такая вот Керри не стала бы размышлять об относительной ценности денег; она, бесспорно, думала бы лишь о том, как обидно обладать таким могуществом и не иметь возможности им пользоваться».
Артуру вспомнилось, как некоторые горе-миллионеры, липовые учителя стремятся научить других стать финансово грамотными: они вещают, что человеку нужно создавать свое дело, и тогда другие будут работать на него. Однажды Артур смотрел лекцию одного такого миллионера, как говорят в таких случаях, который «создал себя сам». Угу! Сам. Он был ребенком богатого родителя, министра, и это определило его социальное положение. Тот говорил о многом, но Артуру тогда не понравилось, как тот стал бахвалиться и рассказывать, куда он тратил часть своего заработка, после того как разбогател: «Я стал тратить деньги на девочек и нисколько об этом не жалею!» Тоже мне – один из серии «Капиталистические акулы», как называлась книга, которую Остап Бендер подарил гражданину Корейко, чтобы «поселить в нем панику»… А все глупые люди, бывшие в зале, в том числе и женщины, улыбались и аплодировали этому миллионеру за такой замечательный рассказ!
Все это Артур вспомнил тогда, когда читал эти строки из «Сестры Керри»: «…В росте делового человека есть много общего с его физическим ростом. Либо он становится сильнее, здоровее и мудрее, как юноша, приближающийся к зрелости, либо – слабее, дряхлее и пассивнее, как зрелый муж, приближающийся к старости. Других состояний не существует. Бывают периоды, когда прерывается юношеское накопление сил и чувствуется (мы говорим о человеке средних лет) тенденция к упадку, – когда оба процесса почти уравновешивают друг друга и мало проявляются вовне. Но проходит некоторое время, и весы перетягивают в сторону могилы: сначала медленно, потом все быстрее, пока нисходящий процесс не достигнет полного развития. То же самое часто происходит с состоянием богатого человека. Если прирост капитала не прекращается, если никогда не наступает период равновесия доходов и расходов, то не будет и краха. В наши дни богачи нередко спасают свои состояния благодаря умению привлечь к себе на службу молодые умы. Эти молодые умы заинтересованы в прочности состояния, как если бы оно было бы их собственным, и потому прилагают все старания, чтобы оно постоянно возрастало. Если бы каждый богач должен был сам заботиться о своем состоянии и при этом дожил бы до глубокой старости, то оно растаяло бы, как и силы и воля его владельца. И сам он и все, чем он владел, превратилось бы в прах и было бы развеяно ветрами на все четыре стороны. Но теперь проследим, как нарушается параллельность судеб человека и его капитала. Состояние, как и человек, представляет собою организм, которому уже не хватает ума и сил одного своего владельца. Кроме молодых умов, заинтересованных крупным заработком, у него появляются еще союзники – молодые силы, которые поддерживают его существование, когда силы и ум владельца начинают иссякать. Состояние может сохраниться при росте и развитии сообщества или государства. Оно станет необходимым в этом процессе развития, если связано с производством чего-то такого, на что растет спрос. И тогда отпадает необходимость в попечениях владельца. Тогда требуется не столько дальновидность, сколько управление. Человек начинает угасать, а спрос на его богатства не падает или даже возрастает, и в чьи бы руки это состояние фактически не перешло, оно продолжает существовать. Поэтому некоторые владельцы порой не замечают спада своих способностей. И только в тех случаях, когда они вдруг лишаются богатства или успеха, они убеждаются, что теперь уже не способны действовать, как прежде…».
Артур приходил к выводу, что в мире нельзя строить никаких искусственных систем. Во всяком случае, их должно быть как можно меньше. Человек должен выявить, раскрыть и развить свой талант, затем самостоятельно или с единомышленниками работать так, чтобы этот талант приносил пользу и себе и людям, раскрывался дальше. Безответственные наемные работники должны исчезнуть. В них отпадет необходимость. Транснациональные корпорации исчезнут. Их место займут независимые и ответственные индивидуальные предприниматели или малые предприятия – полные товарищества (состоящие из людей, отвечающих по обязательствам товарищества своим имуществом), которые могут оказывать необходимые услуги. Почему индивидуальные предприниматели или полные товарищества? Да потому, что римскими юристами на то и была выдумана фикция – юридические лица, учреждая которые богатеи могли бы избежать необходимости отвечать личным имуществом по своим деловым сделкам! А батрачить в эти организации они набирали работников – рабов. И ничего не изменилось с тех пор. Ни один учредитель или акционер компаний, участники или акционеры которых не отвечают по долгам этой компании, не являются ответственными людьми, что бы о себе они ни заявляли.
Для решения глобальных задач существует автоматизация производства. А ведь она и в наше время достигает высокого уровня, который позволяет создать такие условия, что на производстве смогут работать всего лишь несколько человек!
Все это – будущее человечества. Будущее, которого может и не быть, если не приступить к его построению немедленно. Это будущее сдерживают финансовые и промышленные воротилы, алчущие наживы и прельщающие юнцов, желающих красивой жизни, загрязняющие своими производствами экологию и препятствующие внедрению новых источников энергии и технологий, а также кормящаяся от них власть; они скармливают идею стремления к успеху наивным мелким сошкам, которые в погоне за ним, словно за уплывающим горизонтом, все же никогда его не достигнут. Вся их «социальная» ответственность распространяется лишь на свою пассию и отпрысков, дабы все они вместе поддерживали свой лоск и приятную совместную жизнь. Их слова об ответственности перед другими людьми и обществом – пустые лживые и лицемерные слова, которыми они хотят привлечь к себе на работу батраков и в сговоре с государством создать видимость заботы о всеобщем благе.
Многие акционеры и учредители, желая скрыть свое участие в коммерческих организациях с целью обойти антимонопольные законы, дробят свой бизнес на мелкие компании, создают малые предприятия и ставят во главе их наемных работников – подставных лиц, создавая так называемые мнимые холдинги. Такая практика должна исчезнуть, а компании – стать прозрачными.
Человечество либо сделает резкий скачок в росте, либо провалится в пропасть. Это только кажется, что за внешним лоском, строительством, ростом городов и появлением изысканных нарядов идет рост мира. На самом деле происходит его деградация. И прежде всего деградация происходит в умах… И после никакие богатства и дорогие дома, красивая одежда и сладостные блюда уже не будут иметь того веса, который они имеют сейчас. Их просто не будет.
Снова Артур подумал о словах главного героя «Будденброков» Томаса Манна, получившего за свой роман Нобелевскую премию: «Часто бывает, что внешние, видимые, осязаемые знаки и символы счастья, рассвета появляются тогда, когда на самом деле все уже идет под гору. Для того чтобы стать зримыми, этим знакам потребно время, как свету вон той звезды, – ведь мы не знаем, может быть, она уже гаснет или совсем угасла, когда светит нам всего ярче…».
Артур подошел к тому возрасту, когда достигается пик физического и, возможно, психического развития мужчины. В эти годы у мужчин обычно случаются психологические кризисы, когда они задумываются о глобальных вопросах, о смысле жизни, собственных жизненных целях и своем месте в мире. Некоторые из них так и не познают таинства сущности бытия и продолжают существовать в извращенной форме, другие – делают открытия и создают шедевры, третьи – мечутся в поисках, бросают семьи и уходят в никуда. Но иногда возвращаются.
Когда Артур беседовал с Артемом по скайпу, он сказал о своем первом романе:
– Я долго переживал свои жизненные события. Но когда стал писать, я нашел выход избавиться от всего и одновременно что-то создать. Теперь, пока есть время, хочу использовать такую возможность и писать. Потом ведь этого времени может и не быть.
Переживая скитания Герствуда, Артур думал о подлости других людей. Совершенный им жизненный поступок был глупостью, как и поступок Герствуда. Но не Артур был ее причиной. Он вспоминал Анну. Она так похожа на эту злополучную Керри! Артур ответил ей, в нем пробудились скрытые чувства, но в конце он был раздавлен.
Было приятно, что Драйзер упомянул в своем романе бальзаковского «Отца Горио»: здорово, что один из его любимых писателей – автор такого замечательного произведения приводит в качестве примера роман другого его любимого писателя! Артур думал, что нужно было бы назвать еще «Утраченные иллюзии» и «Блеск и нищету куртизанок», или «Дело об опеке», где рассказывается о мировом судье, который в свободное от службы время давал из своего жалованья деньги страждущим, а те стояли к нему в очереди – вот бы современным судьям взять это на заметку! Надо, чтобы такие вот женщины прочитали еще и «Гобсек», «Вендетту» (которая во много раз похлеще «Ромэо и Джульетты»), да и всю Человеческую комедию!
О, наивный юноша! Благоговейно будешь ты склонять свою светлую голову перед мыслями таких великих людей, перенимать их советы, считать, что чему-то у них научился, но даже они не спасут тебя в самый ответственный момент совершения тобою роковой глупости! Никакие литературные произведения, никакие театральные постановки, никакие мысли философов и мыслителей, никакие проповеди не послужат наставлением человеку, не остерегут его. Никакие слова не заставят поверить и никакие советы не оградят его от совершения необдуманных поступков, ибо, как оказывается, только жизнь способна научить его, как слепого котенка, как и куда следует идти, а расплатой за их совершение чаще всего бывает разочарование или смерть. Писать и наставлять человечество на путь истинный бесполезно!
Однако при всем своем нынешнем положении Артур вовсе не собирался делать то же, что и Герствуд со своей жизнью: напротив, после того как он написал свой роман, он словно излил кому-то невидимому все свои проблемы и горести и, казалось, напрочь избавившись от гнетущего состояния, отвергнув всех людей, которые были в его предыдущей жизни, жаждал начала новой эры и продуктивной деятельности. Эта Драйзерова история поучительна. Она должна была, как и все такого рода произведения, учить людей. Но получается, что все бесполезно: люди почему-то остаются тупыми. Значит, и писать нет смысла. Все будут повторять ошибки и прозябать в несчастье.
Кажется, что все люди на земле из года в год, из века в век вертятся как белки в колесе в стремлении обустроить свою жизнь и при этом норовят отыскать свое счастье, но никак не могут выйти из этой круговерти, как бы ни старались. И все это происходит из-за них самих и системы, на которую они работают; и то ли они сами, то ли она, эта система, созданная ими, в этом повинны, но в итоге они загоняются в определенные жизненные условия, рамки. Но, тем не менее, по инерции передвигая ноги в колесе жизни, или «болтаясь» в нем, если упадут, они часто достигают старости, так и не удовлетворив своих желаний и не обустроившись, как хотели, не встречают ни любви, ни счастья, и на каком-то этапе своей жизни обреченно решают, что ни любви, ни счастья не бывает. Если же они достигли необходимых жизненных «благ», то уже в такое время, когда уже пора расставаться с ними и уходить на покой в мир иной. Но поскольку люди сами создали эту систему и бесконечно потворствуют ее развитию, то сами же они должны ее изменить. Этого можно достигнуть только ценой изменения своего сознания. Сознания каждого. Трансформация должна идти изнутри, а не извне.
Несмотря на свои тридцать пять лет у Артура такой страсти не было ни к кому, кроме Анны. Это была его первая состоявшаяся настоящая любовь. Он так страстно с душой ее целовал! Ему хотелось это делать бесконечно и разнообразно. Никого он не жаждал с такими страстными чувствами носить на руках, как ее. Он желал бы это делать часто и с трепетной улыбкой на лице. Он стал бы перед ней на колени, обнимал бы ее за талию и прижался бы к ее животу. Может быть, он даже плакал бы, уткнувшись в него, чувствуя, что Анна принимает его и любит.
В его жизни вообще было мало любви. По существу не было сексуальных похождений, о которых напропалую трубят желторотые юнцы и взрослые циники. Он придавал им значение, но те как-то обходили его стороной, впрочем, как любовь в целом и приключения с женщинами, хотя любовь и страдания по отношению к женскому полу и даже слезы в подушку он начал испытывать еще в восьмилетнем возрасте. Впрочем, мать говорила ему, что девушки обращают на него внимание и мечтают о нем, и это он сам по отношению к ним был высокомерным, не замечал. «Ты ходишь и никого не замечаешь вокруг», – говорила она. Однако Артур был иного мнения, и женские взгляды, полные ужимок или серьезные, которые те бросали на него, расценивал как пошлость или высокомерие. Наверное, он ждал одной и единственной любви всей своей жизни.
С Анной он хотел испытать подлинную близость, соединив с нею свое бытие, и постигнуть настоящее блаженство в соитии. Он слышал, как она произносила слова: «Я влюбилась в тебя!», вспоминал, что она так долго втайне хранила его фотографию, помнил, как нежно она целовала его ладони – о, это было незабываемо! Он вдруг почувствовал, как много в этой женщине любви и как она в ней нуждается! Ему захотелось ей отдать все, что в нем есть, быть с ней нежным, носить на руках, исполнять ее желания, жить ради нее, ему захотелось обычного человеческого счастья и простой жизни.
В то время, когда он говорил ей, что им нужно подождать, он просил у нее срок, чтобы уладить все отношения с женой, разойтись спокойно – сделать все по порядку, а не бросаться из одной крайности в другую, не завершив отношений. Потом он был бы с Анной. Он словно дал Анне срок для того, чтобы испытать ее чувства к нему, и она, получается, не выдержала этого испытания, изображала безразличие, сквозь которое проглядывались оскорбленные чувства.
Может быть, Анна сама дала ему срок, в который он не уложился – срок для проявления конкретных действий, и поскольку он за это время ничего не сделал, проучила его отвергнув? Но ведь она должна была понять его, женатого мужчину, который хотел быть с ней честным!
А что если попробовать снова? Еще раз. Но Артур сам не мог снова сделать первый шаг навстречу. Он не то что бы сомневался – напротив, он теперь не верил своим собственным чувствам. Только чувства другого могли бы пробудить его страсть. Свои чувства, казалось, были запрятаны им навсегда и стали непроглядны.
Казалось, Артур мог бы воскликнуть: «Анна, милая! Все еще можно поправить, только приди ко мне!», но он не мог этого сделать. Он не верил в то, что это могло подвигнуть Анну на какие-либо действия, поскольку она, сделав первый шаг и не разглядев в его глазах упрятанных чувств – ибо затравленные ее безразличием и жестокостью они, возможно, не проявились бы под холодным взглядом Артура ни под каким предлогом, – решила бы, что все потеряно, угасло, что он ее не любит. Здесь необходима была только ее собственная страсть, какое-то ее действие, неопровержимо свидетельствующее о том, что она раскаялась и до сих пор любит его. Обожает. Верит ему. Полностью принимает его таким, какой он есть, делает свой выбор не смотря ни на что и сможет его поддержать в любой, даже самый тяжелый момент жизни, став верной подругой и спутницей, его любимой женщиной. «Женщина может отвоевать у судьбы мужа, даже если ей не положено его иметь по судьбе», как говорилось в лекции Торсунова по ведическим знаниям.
Все это было бы весьма интересно. На зло всем. Вопреки обличительному общественному мнению разлучница могла отвоевать свое счастье и плюнуть в лицо всем окружающим с их ханжескими замечаниями, так и норовящим обвинить ее в разрушении другой семьи и желающим ей только расплаты. Она могла выцарапать свое счастье, и всю эту лживую мораль, которая заставляет мужа и жену жить вместе, когда любовь угасла, разбить вдребезги! Пусть все тогда заткнутся! Она отвоевала бы у судьбы свое счастье, боролась бы за любовь! Она ее заслужила несмотря ни на что. И Артур был бы с такой женщиной!!! С женщиной, которая в своей слабости и отчаянье пробудила бы свой гнев на окружающих и с рычанием против их ора, визга и криков «Ату ее!», адресованных Судьбе и Провидению, желающих ее уничтожить, забрала бы то, что должно было принадлежать ей по праву, победив в этой неравной схватке всех противников. Вот где могла она подтвердить слова своего отца о том, что она добивается всего, «выбивая свое коленом»! Одни из публики кричали бы ей, находившейся на ринге с Судьбой: «Не лезь! Оставь его! Он должен быть счастлив с другой!», уже определив Артура какой-нибудь пассии, не удосуживаясь узнать его мнения, нужна ли она ему, а другие подбадривали бы ее: «Давай! Борись за свое счастье! Ты можешь! Сделай шаг! Руби!», и Анна, облаченная в доспехи, воинственная и прекрасная, сжимающая в руках меч, смущенная с одной стороны и просыпающаяся от пут сна – с другой, недоуменно озиралась бы по сторонам, не зная кому ей верить и что нужно делать. И она как истинная римлянка, гладиатор, не желая, как ее поучали раньше в школе, верить всяким лживым благоверным последователям, извратившим истину и работающим на лицемерную «общественную мораль», в раболепии смиренно подставлять другую щеку, вознамерилась бы во что бы то ни стало уничтожить своего врага в лице Судьбы! В этом случае ради своего счастья Артуру можно было бы поступиться норовившей воспрепятствовать этому гордыней.
И тогда, когда Артур и Анна соединились бы, им трудно было бы пробираться сквозь обличения окружающих и противостоять их ненависти: в этой схватке с напором и энергией противников, давящих со всех сторон, было бы трудно выстоять. Но они бы выстояли! Выстояли! И ударили бы с фланга! И тогда, когда конь под ними оступился бы и стал тонуть, они схватили бы себя за волосы и рванули что есть силы! И поднялись бы над осокой так высоко!.. И они бы ничего «не подписали», как Тот самый Мюнхгаузен, отказываясь от себя и соглашаясь с желанием лицемеров и ханжей. Они были бы счастливы. Были бы вдвоем. Назло всем. И все тут!
Но любит ли она его? Любила ли вообще? Вот какой вопрос мог бы теперь донимать Артура. Отрицательный ответ на него положил бы конец всем этим картинам воссоединения и размышлениям о возможном повторном выражении чувств. Положительный ответ на этот вопрос оставлял бы многое лишь в головах их обоих, не способных повторно сделать первый шаг навстречу друг другу.
Но главное вот в чем. Тогда он испытывал к ней безусловную любовь. Он принял эту женщину всю: полностью, как есть. Теперь же безусловность прошла. Его чувства и мысли по отношению к ней были теперь обусловлены. И с ее стороны в то время было много такого, что обуславливало ее отношение к нему. Но обусловленная любовь, любовь под условием, при условии – это уже не любовь.
Любит ли он теперь? Или сейчас это лишь отголоски того давнего чувства? Может это ненависть? Может безразличие? Но ведь крайности сходятся: как любовь может легко перейти в ненависть, так и ненависть – в любовь; виноград превращается в вино, «вино превращается в уксус, Мюнхгаузен – в Феофила»… Что в этом случае будет, доподлинно неизвестно. Ведь если нет действия, на такой вопрос ответить невозможно, и останется только, что повторять в уме бесконечные бесплодные рассуждения. Все свои возможные действия Артур, кажется, совершил. Он столько раз уже пробовал…
А что если она действительно хочет умереть и только живет в ожидании смерти, доживает? Об этом даже страшно было подумать! Тогда зачем она все начинала?
– Я был вчера на своей бывшей работе, – сказал Артур матери и поведал о том, что не зашел к Анне и Дине. – Как ты считаешь, что они думают по этому поводу?
– Думают, что не зашел из-за Анны, – ответила мама.
– Она расстроится?
– Да. Будет думать, ломать голову, почему ты не зашел.
– Мам, а женщины раскаиваются или нет? – задал очередной вопрос Артур матери.
– Да, конечно раскаиваются, – не задумываясь, ответила она.
– А как? Что они думают?
– Жалеют, что так поступали, думают, что дуры, что совершили глупость.
– Правда?
– Да.
– Представляешь, как же не повезло их мужчинам, ведь такие женщины продолжают жить с камнем невыраженной любви в душе: тело их с этими мужчинами, но душа – в другом месте.
– Да, точно.
– А ведь таких женщин много… Бедные мужчины!
Впрочем, и мужчин таких тоже много. Бедные женщины! Теперь вы видите, о люди! что вы вытворяете с собой и с другими?!
Продолжение: http://www.proza.ru/2013/03/27/2309
Вернуться к предыдущей главе: http://www.proza.ru/2013/03/26/2184