В расположении младшего состава Виктору Шумкову нашлось дело. Из соседнего кубрика Службы пришёл полторашник матрос Михаил Хрустальников, ему очень понадобилось описание здешней природы. Он прослышал, что недавно прибывший матрос Шумков умён и умеет красиво излагать мысли в письменном виде. Виктору он не понравился. Хрустальников смотрел на него так, будто он Виктор причинил ему непоправимый вред. В его взгляде была злость и ничего кроме неё. Шумков понял, что он тоже не понравился ему.
Матросу Шумкову пришлось выполнять желание старшего сослуживца – составлять красочное описание этих мест. Письмо предназначалось его девушке, поэтому Виктор старался. Получилось даже ничего, автор был сам доволен. Когда Виктор прочитал текст, то подытожил его словами.
- Ну, как сойдёт, ведь не книгу пишем.
Хрустальникову эти слова показались обидными, в них он усмотрел явную насмешку над своими интеллектуальными способностями и ещё сверхнаглость «карася» и Виктор тотчас получил неожиданный удар прогарой в пах. От сильной резкой боли он загнулся и получил ещё один удар по ушам. В глазах потемнело. Молодой матрос очутился на палубе. Едва переводя дыхание и страдая от разрывающей теперь уже уши болью, Шумков понял, что началось самое ужасное время службы.
- Ты чё, самый умный дрищ? Таких здесь опускают. Понял?
Боль была настолько сильной, что Виктор не мог говорить, он думал только том, «не порвал ли Хрустальников ему перепонки», на мгновение он даже почувствовал, что оглох. Прошло несколько секунд, боль немного утихла, и Виктор еле слышно произнёс в ответ.
- Понял.
- Ну, сука держись! Я тебя ещё задрочу.
С этими словами старослужащий Хрустальников взял листок, который написал для него Шумков и вышел из кубрика. Виктор заметил, что он косолап. Ноги были настолько кривыми и тонкими, что его тело, походившее на пивную бочку, покачивалось на них как на волнах точно буёк в разные стороны. Самой противной частью всё же, для Виктора осталось, лицо – с желтоватым отливом, будто он был болен гепатитом, искроплённое оспой, его острый длинный нос и болезненные стеклянные глаза, отражавшие, казалось ненависть ко всему на свете.
Подходило время обедать, с приборки вернулись молодые матросы «Птица» и «Бабай».
- Ну, что будем знакомиться - с незначительным окающим акцентом произнёс долговязый матрос – Меня Серёга Воронов зовут, с Костромы я.
- А меня Ренат Галимзянов я из Бугульмы – пробормотал «Бабай».
- Витя Шумков из Чайковского. Вы давно здесь?
- Месяц – ответил Воронов.
- Сю - да иди! – вдруг протяжно и угрожающе донеслось из глубины кубрика.
- Лёнька Байбаков проснулся! Давай к нему, спроси Серёга, чё ему надо, и сигарет дай.
«Птица» медленно потащился туда, откуда доносился требующий голос.
- Кто это Байбаков? – спросил Виктор.
- Тихо ты. Это наш старшина отделения, хакасец.
«Бабай» подошёл к Шумкову поближе и стал говорить шёпотом.
- У тебя сигареты есть.
- Нет.
- Как же так? Где «рожать» будешь?
- Не знаю, подскажи!
- Ладно, потом – не успел Бабай сказать эти слова, как послышался стон Воронова.
Через несколько секунд Птица на четвереньках подполз к броняшке кубрика, неся на своей спине старшину второй статьи Лёню Байбакова.
- Стой мой конь! – скомандовал дембель – Открой броняху Бабай!
Галимзянов немедля бросился открывать.
- Пойду, покурю…. Да, караси, постирайте ещё моё бельё. Чтобы к завтрашней ночи готово было. Сегодня в наряд заступаю. Тишину в кубрике нужно обеспечить. Понятно караси?
- Ясно Лёня – ответили молодые.
Маленький ростом, но плотный хакасец недовольно посмотрел своими узкими глазами - щёлками на Шумкова и сказал.
- Тобой боец займусь потом.
Виктор никак не отреагировал на его слова, да и полусонный старшина, видимо не ждал ответа. Шумков ещё чувствовал боль от ударов Хрустальникова. Когда старшина вышел, молодежь расслабилась. Бабай и Птица окружили Шумкова.
- Давай деньги, достану тебе пару пачек – сказал Галимзянов.
Виктор полез за деньгами. Он их хранил под тельняшкой, а не в коробке с шильно - мыльными принадлежностями и не в кармане штанов, где их легко можно было обнаружить старослужащим. (Этот совет от более опытных товарищей, он взял на вооружение ещё в учебке, не хранить деньги в доступных местах, пока не найдёшь надёжные «шкеры»). Денег у Виктора Шумкова было немного, едва хватало на то, чтобы купить блок недорогих сигарет. Отчитав примерную сумму, он протянул их Галимзянову. Бабай, лукаво улыбаясь, взял деньги и тотчас засунул их в рукав фланки.
- Серёга давай с Витьком дуй в вентиляшку. Ждите меня там, а я подрожу сигареты.
- Ринатик, ты только быстрей давай, до обеда полчаса осталось – пролепетал Птица.
- Да быстро я. Ну всё разбегаемся, пока нет никого, а то запрягут опять.
Вентиляционная камера, куда залезли матросы Воронов и Шумков, находилась в Бизань мачте, двумя ярусами выше лаборатории лейтенанта Захарьина. Здесь было тепло и в тоже время темно. Свет попадал сюда лишь не большие отверстия в корпусе мачты. Шумели вентиляторы, гоняя воздух. Наверх вёл переборочный трап, который заканчивался люком. Хорошо осмотревшись по сторонам, Виктор заметил грубо сколоченный из ящичных досок столик, точнее это была своего рода подставка, на которой находились грязные алюминиевые тарелки и ложки. Рядом стояли два ТЭНа – теплоэлектронагревателя, Шумков сразу догадался, что на них готовиться пища. На палубе валялось также много пустых банок от тушёнки, морской капусты и рыбы и пакеты, в которых обычно продают сухое молоко и другие концентраты. В одном из углов лежал свёрнутый матрац, и какие – то брошюры. Виктор, среди разных морских справочников и пособий, поднял одну из них самую, на его взгляд красивую и стряхнул с обложки слой пыли. Прочитал название - «Книга будущего адмирала» А. Митяев.
- Вот я так раньше думал, что на флоте служить престижно и почётно, как это в книгах написано – прокартавил через плечо Шумкова Матрос Воронов.
- Я тоже не такой себе службу представлял, хотя, конечно догадывался – ответил Шумков.
- Я на «Алтае» месяц только, а уже не могу больше терпеть этих сволочей.
- Что, так сильно достали?
Виктор понял, что задал глупый вопрос, но на языке больше ничего не вертелось, а ещё ему хотелось держаться сильным, по крайней мере, чтобы так думали его одногодки.
- Сейчас может легче станет, ты пришёл, хотя вряд ли, годки для нас всегда работу найдут. Им лучше на глаза не попадаться.
- А сколько их в Службе, больше чем нас?
- Конечно больше.
- Намного?
- В нашем кубрике восемь и один полторах, Серёга Чертопалов. В других такая же ситуация, особенно тяжело пацанам в большом кубрике, там полный беспредел. Где твой земляк службу проходит, он уже «рожает», несмотря на то, что отдыхать ещё положено. Нас «карасей» всего девять человек будет, а стариков. Сейчас сосчитаю. – «Птица» закрыл глаза и стал шёпотом перечислять имена и прозвища старослужащих.
– Кажется, человек тридцать, я ещё сам всех не запомнил. Ладно бы только на свой кубрик летать, да ведь другие заставляют. Крутишься, весь день до полночи, голова опухает, сил уже не остаётся, а помнить всё надо, каждое их поручение выполнить. Если забудешь или не успеешь сделать, «залет», сразу бьют или физкультурой мучают, потом всё равно выполнить придётся.
- Тяжело – выдохнул Шумков.
- Даже к рабам так не относились. Завтра всё сам узнаешь, начнутся для тебя тоже «весёлые» деньки. Лишь бы до лета протянуть, дождаться их дембеля. Где же Ренатик, курить хочется.
- А ты Хрустальникова хорошо знаешь?
- Изверг, каких ещё поискать. Он мне чуть уши не сломал, так трещали, до сих пор болят. А ушная боль самая страшная, знает гад.
- Тебе, что от него досталось уже?
- Да, за письмо, которое я ему написал по его же просьбе.
- Он, вообще псих, с ним всегда осторожно надо говорить. Рассказывали, что по «карасёвке» дембеля сильно издевались над ним, вот «башня» у него и поехала. Ему лучше на глаза не появляться, он просто так наброситься может.
Послышался скрежет открываемого люка, и в его проёме показалась голова матроса Галимзянова.
- Пацаны вы здесь?
- Здесь, залезай скорей – заволновался «Птица».
«Бабай» пулей влетел в вентиляшку и аккуратно, бесшумно закрыл люк. Потом достал из под фланки две пачки «Примы», одну отдал Шумкову, а другую оставил себе.
- Теперь и покурить можно спокойно – радостно сказал Галимзянов, раскрывая пачку - Взял у мичмана Мухина три пачки, с фильтром не было. Вот свинья толстая за «Приму» двойную цену дерёт.
- А где третья пачка? – поинтересовался Шумков.
- В загашнике оставил, потом покажу. Да не волнуйся Витёк. Пачку таскать при себе, беспонтово, всё равно отберут, лучше по несколько штук брать из «шкеры», для себя и годков. Верно, говорю Серёга?
- Так оно – отозвался Воронов – Загашник нам помогает, когда «рожать» срочно нужно.
- Да не бойсь ты, всё нормалёк будет, привыкнешь. Давай покурим, пока обед не настал. Здесь трансляшку неслышно можем и просрать.
- А ты чего не куришь – смакуя, словно дорогую сигару «Приму» спросил «Птица».
- Я не курю вообще.
- Классно – удивился «Бабай» - Экономия, какая…
- А вы сигареты только у офицеров покупаете? – спросил Виктор.
- У них, иногда у снабженцев или почтальонов – ответил Воронов.
- А деньги откуда?
- Ну, ты даёшь Витёк – ехидно засмеялся «Бабай» - Матросам небольшое жалование положено. Берём у Данилюка, если не хватает, он иногда так просто раздаёт, когда добрый, то в долг у других офицеров.
- Мне уже в долг не дают – промямлил «Птица».
- Меньше курить надо – пояснил Галимзянов.
- Выгодное это дело – сигаретами спекулировать.
- Не только сигаретами, ещё и лезвием, конвертами, мылом, конфетами и другим дефицитом. С бельём тоже проблема, так что смотри за ним в оба, пропадёт, придётся потом «рожать» или покупать втридорога. А в долги лучше не влезать, фиг рассчитаешься. Ладно, покурили, надо спускаться, как бы только не нарваться на кого – нибудь. Хотя, кто сейчас сюда сунется, годкам по сроку не положено себя утруждать подъёмом в вентиляшку, разве что «Малёк» и «Гнаток» кашеварить придут.
- Не - а Ренатик, они всегда после обеда приходят готовить, во время «Адмиралки». Я точно знаю.
- Да, что ты знаешь придурок – вскипел «Бабай» - Знаешь только как «залетать», а мне за тебя «рожать» приходиться.
- Тише вы, не ссорьтесь. Кажется кто – то поднимается – воскликнул Шумков и затих, приложив палец к губам.
«Караси» застыли в молчании, и стали напряжённо слушать, словно находились в подлодке и враг был близко. Так просидели несколько секунд, без движения и звука.
- Послышалось – шёпотом сказал «Бабай» - Ну всё, пошли в столовку, обед наверно уже начался.
- А кто такие «Малёк» и «Гнаток»? – поинтересовался Виктор.
- Годки, которых свои же задрочили. Сначала они, как положено, летали, а теперь уже на свой призыв пашут. Судьба у них такая – ответил Галимзянов.
Как только матросы спустились из вентиляшки, направились в сторону столовой, как раз в это время подали команду к окончанию уборки.
- А вы что на уборке не были? – удивился Виктор.
- Были – откликнулся «Птица» - Проголячили немного и хватит. На обеденной приборке лишь бы вид создать, что убираешь.
- Вот, вот - добавил «Бабай» - Других дел по горло, они важнее.
- Это точно! Не сделаешь, не «родишь», в кубрик лучше не заходи!