Я много грешила в своей жизни. Бурная юность, непотребства, наркотики - все это было. Я не смогла получить образование, выскочила замуж за первого, кто предложил. К пятидесяти годам я не могла похвастать абсолютно ничем - моя жизнь была средоточием всего самого неприятного, что может существовать. Муж ушел от меня через год совместной жизни, все попытки снова сыграть свадьбу не увенчались успехом. Я кое-как зарабатывала на хлеб - работала кассиром в супермаркете. Жила я одна, детей завести не удалось - вообще, последние лет двадцать моей жизни были довольно убогими. Чем я занималась? Рабочий день начинался в девять и длился тринадцать часов - все это время я механически пробивала продукты, озвучивая сумму покупки. Подруг у меня не было - только коллеги по работе, с которыми мы могли обмолвиться парой слов за сигаретой. Дома я смотрела телевизор, пила пиво, часто засыпала прямо на диване, в грязном халате и тапках. Я стала отвратительной, толстой, обрюзгшей. Я была себе противна.
Моя жизнь была ужасной, и в определенный день я четко поняла, что нет смысла существовать дальше. Я решила сделать свою последнюю мерзость: позвонила на работу, сказала, что больше не приду, объелась таблеток и запила все это водкой. В голове начало темнеть, и спустя пару минут я отключилась.
Очнулась я от звонка будильника. После пробуждения я всегда действовала автоматически: вот и сейчас, я быстро встала, оделась, кое-как пригладила волосы. Позавтракала хлебом с сыром, проигнорировала душ и вышла из дома.
Ноги сами несут меня на работу. Я прихожу на место, здороваюсь с сослуживцами, вот, потянулись покупатели: идентичные лица, фигуры, все безглазые, одинаковые - тянут свои деньги, кидают мелочь, продукты свои сгребают в сумки. Пакет нужен? - нет. Десять копеек посмотрите? - сейчас найду. С вас пятьдесят три девяносто! - копаются в сумках, ищут бумагу с напечатанными цифрами, отдают мне в кассу.
Сколько часов прошло? Двадцать, сорок? Я не устаю, я Станок, я делаю свою работу. Пищит устройство по считыванию кода, очередь растет, очередь и не думает заканчиваться, как и не закончатся никогда продукты в магазине, как не закончится никогда этот день.
Ловлю одного из покупателей за руку, смотрю ему в лицо: не могу различить ни глаз, ни рта, все черты размыты, словно разводы акварели на мокрой бумаге.
-Скажите, я умерла?
Тот склоняет голову набок.
-Конечно же, Вы умерли. Вчера. Пробейте товар, пожалуйста.
Я отворачиваюсь от него, беру в руки то, что он собирается купить - два коричневых кирпича: один маленький, второй побольше.
-С вас сорок пять восемьдесят.
Тянет монеты.
Хлопок: и вот, я дома, я на диване, в грязном халате и тапках. В правой - бутылка пива, в левой - сигарета, волосы немытые, изо рта несет. На телевизоре нет кнопок, пульта нет: лишь одна передача - на экране показывают меня, ужасную, толстую, уродливую, я пробиваю кирпичи. Громко пищит устройство по считыванию кода, один из покупателей наваливает на ленту целую груду кирпичей: мои жирные пальцы хватают их. С вас триста двадцать ровно. С вас семьдесят два шестьдесят. С вас моя счастливая жизнь. С вас - шанс начать все сначала.
Хлопок: моя комната исчезает, я вновь сижу на рабочем месте. Покупатели, касса, писк.
-Скажите, я умерла?
Человек без лица склоняет голову набок.
-Конечно же, Вы умерли. Вчера.
Хлопки набирают темп, я переношусь с касс к телевизору все быстрее, но разницы уже не вижу: везде одно и то же, призраки на кассах, мое грузное тело, мои кирпичи по двадцать три сорок. С каждым хлопком мое лицо в телепередаче становится более размытым. С каждым хлопком я забываю о том, что я мертва.
Я в очередной раз поднимаю глаза на покупателя, но забываю свой вечный вопрос: вместо человека без лица я вижу себя. Красивую, молодую прошмандовку. Она недоуменно смотрит мне в глаза. И вот ее я, пожалуй, спрошу об ином:
-Вы не знаете, что-нибудь изменится?
Ее прекрасные губы растягиваются в улыбке.
-Смотря что вы хотите изменить.
Время останавливается: покупатели без лиц замирают, кирпичи взмывают к потолку. Я задаю вопрос себе:
"Действительно, а что я хочу изменить?"
Куда я без своего телевизора? Без своих толстых рук и грязных волос?
Прекрасные губы открываются вновь:
-Пробейте еще смирение и признание.
Я достаю два крохотных кирпичика из-под кассы.
-Пакет нужен?
-Нет.
-Моя душа, пожалуйста.
Она усмехается, достает из сумки большую круглую монету и тянет мне. Время вновь запущено: покупатели шевелятся, переговариваются - карие, голубые, серые глаза смотрят на меня, губы двигаются. Я слышу смех. Вместо привычных кирпичей на ленту опускается пакет молока.
Я нежно сжимаю монету в руке. Думаю, что надо купить пива к вечеру. Думаю, что нет больше смысла задавать вопросы.