Конкурс Копирайта -К2
Объем 17 713 зн.
Место действия – курорт у моря
- Вы что, не знаете Костю-одессита?
Такой вопрос в Одессе может даже оскорбить. Одесса гордится и помнит всех своих знаменитых личностей, несть им числа: кто-то здесь родился, кто-то поселился, кто-то приблудился, а кто-то и умереть умудрился. Но, ступив даже ненадолго на эту землю, они внесли свою лепту в историю черноморского города. А вдохнув морского воздуха – они уже никогда его не забывали, и пронесли воспоминания о нём через всю жизнь: кто в прозе, кто в стихах, живописи, музыке – ведь не стать творцом, побывав в Одессе, НЕВОЗМОЖНО. Ну, или, в крайнем случае, предпринимателем.
- Да, так о чём это я? Ах да, о Косте. Ну, я конечно, не о том Косте веду речь, который «шаланды полные кефали в Одессу приводил». Мой друг, Константин Борча, имел к Одессе опосредственное отношение: он, как бы, здесь работал.
Родился он, в своё время, недалеко от этого портового города, километрах в трёхстах. Это там у них на Западе триста км – это о-го-го! А по нашим, эсэсэсэровским меркам, это – не расстояние. Когда Костя, в своё время, пошёл в армию, то один из сослуживцев, откуда-то из Сибири, как-то брякнул ему: «Я так рад, что со мной служит настоящий одессит!» Такое заявление моего друга о-очень обидело. Дело в том, что Одессу он возненавидел ещё с детства, когда все от садика до школы обзывали его Костей-одесситом. Короче, Одессу Костя не любил, но работать подался, в своё время, именно сюда. Правда и тут он сделал финт: устроился матросом на флот. Так что, пробежав по одесской брусчатке и заглотнув на ходу порцию воздуха, он, не останавливаясь, махнул дальше, в Европу.
Определили новоиспечённого моряка на белый пассажирский теплоход. Но, не зря говорят, «белый теплоход – чёрная жизнь»: вкалывать здесь приходилось, действительно, по-чёрному. С раннего утра и до позднего вечера Костя и другие моряки, под бдительным взглядом боцмана, замывали, зачищали, грунтовали, красили, драили, таскали, разгружали и загружали – короче, обеспечивали на судне комфорт и сервис для туристов. Прошло какое-то время, и Костю-одессита, так его звали и на флоте, как вполне справляющегося со своими обязанностями и подающего надежды, перевели из палубной команды на несение вахты. Повышение по службе выразилось в том, что теперь он, вместо того, чтобы в робе и со товарищи «работать» от перекура до перекура, или от кофепития до чаепития, должен был отутюженный и начищенный, в форме «от иголочки», стоять по стойке «смирно» у трапа, встречать и провожать гостей, оказывать им помощь, открывать двери и, при этом, мило улыбаться и здороваться на «ихнем» языке.
Единственный плюс, который Костя нашёл в своём новом положении, был нормированный рабочий день. Отстояв положенные четыре часа вахты, он получал целых восемь часов свободного времени. Теплоход каждый день заходил в различные порты по маршруту, и для молодого парня, вырвавшегося за границу, всё было интересно и манило «на посмотреть». Стоянка судна в порту обычно находилась далеко от города. Туристов увозили и привозили автобусами. Для членов экипажа, имевших возможность и желание сойти на берег, было несколько вариантов: чесать до города пешаком, что было не так легко и быстро; взять такси, что было не по карману; или взять один из велосипедов, имевшихся у членов команды. Большая часть экипажа работала на судне годами, и прелести зарубежных городов не так часто срывали их с места. Обычными были только вылазки до ближайшего магазина «Duty-Free», находящегося на территории порта. Редко кто из экипажа отваживался оседлать колёсного коня и ускакать в город: давала себя знать и усталость от работы, возраст, необходимость несколько километров крутить педали по шоссе, незнание иностранного языка.
Короче, Костя ездил в город, по большей части, один. Он и не любил брать с собой попутчиков, за которыми надо смотреть в оба, чтоб не отстали или не вляпались в какую-нибудь историю, или под интересы которых приходилось подстраиваться. Костя ещё не был обременён семьёй, так что торгонавтом пока не стал и потребности в посещении лавок и распродаж с целью закупки товаров на перепродажу не испытывал. Куда больше его интересовали местные достопримечательности: он хотел всё увидеть и узнать, чтоб потом рассказать своим друзьям и подругам, где ему удалось побывать. А возможностей круизный теплоход предоставлял более, чем надо. Лайнер прокладывал путь из города в город, из страны в страну. А Костя колесил на своём верном «коне» из порта в город и обратно, щёлкая на память достопримечательности Черноморья и Средиземноморья. Он успел уже «покорить» Грецию и Италию, Турцию и Израиль. Но комфортнее всего для Кости была Румыния. Именно здесь он почувствовал впервые, что знает иностранный язык. Молдавский, его родной язык с детства, оказался вполне понимаем и воспринимаем местным, румынским населением. Поэтому, когда судно время от времени заходило в Констанцу – большой румынский порт и курорт на Чёрном море, Костя чувствовал себя как рыба в воде.
Именно в Констанце и произошла эта, ставшая притчей во языцех, история.
Как обычно, отстояв утреннюю вахту и наскоро перекусив, Костя оседлал своего верного колёсного скакуна и отправился в город. Он понравился ему ещё с первого посещения: с одной стороны, как бы небольшой и провинциальный, а с другой – крупный современный индустриальный центр. Констанца чем-то напоминала Косте его родные, южноукраинские порты. Здесь были такие же узкие улочки в старой части города, старинные одно- и двухэтажные кирпичные домики, часто покрытые ещё черепицей, небольшие лавки и базар, пляж и обилие отдыхающей публики. Что касается публики – это особая тема. В прибрежной зоне, на набережной и пляжах Мамаи и Эйфории, так назывались пригороды курорта, казалось, что ты находишься в древнем Вавилоне. Здесь звучала речь со всех уголков мира, и можно было встретить туристов со всего света. Костя любил кататься по тихим тенистым улочкам Эйфории, где по большей части располагались дачи и дома отдыха для «верхотуры», или заезжал в Мамайю, растянувшуюся по косе. Вся набережная здесь представляла собой сплошную череду пансионатов, санаториев и кафе, над которыми ползли вагончики подвесной дороги.
Вот и в этот раз, насмотревшись на отдыхающие здесь народы мира, Костя решил под конец проехаться по центральной части старого города. Там тоже было на что взглянуть. В прошлый раз он успел уже посетить местную достопримечательность – краеведческий музей и собрание мозаики из археологических раскопок. Теперь по пути Косте встретилась древняя мечеть и православный храм, остатки, вернее руины древнего городища. Свернув вдоль набережной и проехав небольшой базарчик, где местные торговали различными ракушками, кораллами и засушенными морскими звёздами - «дарами моря», разносившими отнюдь не привлекательный духан по округе, Костя вырулил к знаменитому Казино. Это здание, везде рекламируемое как жемчужина Констанцы, действительно было красивым: стоявшее в одиночестве на небольшом выступе берега, открытое всем ветрам и волнам, оно как чайка бросало вызов морю. Бросало оно вызов и обществу – поэтому от казино осталось одно название, в здании располагались бар «для всех» и ресторан «для избранных». Что касается моря, пытавшегося уже второй век слизать этот белёсый раздражитель, то и на него тоже нашлась управа: весь берег в районе казино был завален огромными бетонными глыбами, о которые и разбивались руки Посейдона, не дотягиваясь до белоснежных стен, ступеней и террас.
Костя долго бродил вокруг этого здания, заглядывал в его огромные, узкие и высокие окна, пытаясь разглядеть в просветах занавесок убранство ресторанных залов. Фрески, тяжёлые хрустальные люстры, столы и стулья, покрытые белыми накидками – залы были готовы принять высокопоставленных посетителей в любой момент. Залюбовавшись этим памятником архитектуры, Костя и не заметил, как быстро пролетело время. Спохватившись, он вскочил в седло и стал что есть мочи налегать на педали. До причала, где стояло его судно, было довольно далеко: надо было проехать не один квартал по узким извилистым улочкам старого города. Костя крутил педали, часто поглядывая на ручные часы. Опоздать на вахту и получить нагоняй ему было совсем не с руки. Мимо проносились каменные домики, затянутые плющом, покосившиеся местами заборы и оградки. Улицы были совсем узкими, местами дорога и тротуары сливались в одно целое. К тому же, весь асфальт был в выбоинах и ямах. Косте приходилось постоянно вилять, чтобы не попасть колесом в одну из них. Благо прохожих на улице почти не попадалось. Создавалось впечатление, что все местные жители сейчас на работе где-то там, в туристической зоне, а сюда они возвращаются лишь переночевать.
Эта мысль показалась Косте интересной. Он на миг задумался, и чуть не влетел колесом в очередную расщелину в дорожном покрытии. Резко свернув в сторону, он почувствовал толчок – и вылетел из седла. Дело было летом, на Косте были только шорты и футболка, и жёсткое приземление на шершавый асфальт оказалось малоприятным. Но о своих болячках пришлось вмиг забыть, когда, подняв голову, он увидел валявшуюся с другой стороны велосипеда пожилую женщину. Говорят, что у умирающего перед глазами проходит вся его жизнь. Костя, наверное, собирался ещё пожить, потому что перед его глазами замелькали картины из будущего: вот приезжает полиция, бабку накрывают простынёй и уносят, а его под белы рученьки препровождают в тюрьму.
Первым желанием было убежать – поскорее и куда глаза глядят. Как в скороспелом боевике, Костя глянул вверх и вниз по улице – она была по-прежнему пуста. Только велосипед и тело продолжали лежать посередине дороги, причём тело шевелилось и мычало. Это отрезвило Костю, он подбежал к бабке – та посмотрела на него! Делать было нечего – почувствовав укор совести за содеянное, Костя бросился к ближайшей калитке и начал что есть силы стучать. На грохот вышла румынка, Костя указал на лежащую женщину и попросил вызвать скорую помощь.
В ожидании прошло минут десять. Из нескольких домов вышли местные жители, они по-соседски перетирали происшествие. Костя сидел на корточках возле старушки, та продолжала молча лежать, лишь время от времени постанывая. Одной рукой она придерживала другую, на которую, видимо, и упала. «Прилично одета, не похожа на местных» - отметил про себя Костя. Подъехавшая карета «скорой» не стала долго разбираться. Бабульку без лишних слов положили на носилки и погрузили в фургон. Фыркнув хриплой сиреной и блимкнув синим огоньком на прощание, автомобиль скрылся за поворотом. Костя, не успев и опомниться, остался на улице один. Он постоял ещё немного, опешившим взглядом оценивая ситуацию – но никто его так и не собирался арестовывать, на улице вновь не было ни души.
Не ощутив больше никакого интереса к своей особе, Костя поднял велосипед (благо тот остался на ходу) и помчался на судно. Там его, как и положено, ждал нагоняй за опоздание. Но долго задерживать на трапе вахтенный не стал, так как Косте ещё предстояло переодеться и сменить его. Минут через пяток, Костя, запыхавшийся и раскрасневшийся, уже стоял на своём посту. О произошедшем с ним он, само собой, предпочёл не распространяться, объяснив своё опоздание техническими проблемами с велосипедом.
Время на вахте, как всегда, тянулось медленно: разморяюще светило солнце, тихо плескалась о борт волна, пискливо кричали чайки. Костя встречал и провожал пассажиров, открывая дверь и не забывая им улыбаться. Всё было как всегда до того момента, когда к трапу подкатила полицейская машина. В этом, в принципе, тоже не было ничего особенного: полиция постоянно патрулировала вдоль набережной, временами власти наведывались на судно, как бы для проверки, а на самом деле – чтобы выпить «чашечку кофе» в баре за счёт капитана. Вот и в этот раз из авто вышли два офицера в форме. Поправив фуражки, они открыли заднюю дверцу – и… Костя не поверил своим глазам, зрелище было ужасно: на причале стояла ТА САМАЯ бабка. Костя узнал бы её в любой толпе, тем более с загипсованной рукой в перевязи. Паника охватила бедного матроса, он не знал что делать: или бросать вахту и бежать на все четыре стороны, или прыгать за борт, или кидаться с покаянием в ноги старушки. «Как? Откуда они смогли узнать, что я моряк, и именно с этого судна?» Мысли вихрем пронеслись в его голове, пока старушенция, поддерживаемая с обеих сторон заботливыми стражами порядка, поднималась на борт. Навстречу им уже выскочил директор круиза, с тревогой и участием в голосе, ставший расспрашивать о происшествии. Костя стоял сам не свой: он всё ещё держал открытой дверь и наблюдал, как процессия, к которой присоединились судовой врач и отель-менеджер, медленно удалялась по коридору. «Что делать?» и «Как быть?» - эти вечные вопросы русской натуры двумя строчками азбуки Морзе прочертили его лоб. «Что же теперь будет?»
А ничего страшного и не произошло. Костя достоял свою вахту, так и не дождавшись выхода полицаев или старушки. Как вы уже, наверное, поняли, пострадавшая оказалась туристкой этого теплохода, и полиция просто доставила её из больницы на судно. Конечно же, никто и близко не догадывался, кто был виновником травмы. Но Косте от этого было не легче - это надо же было иметь такое счастье, чтобы в городе, который кишмя кишит гостями всех цветов кожи и разреза глаз, сбить именно пассажирку своего судна.
Сперва у Кости вертелась в голове мысль пойти к бабульке и повиниться, но по мере того, как вахта подходила к концу, а никто его не искал и не вызывал, напряжение спадало. Да и на каком языке ему было с ней общаться? К тому же, Костя вспомнил, что завтра утром туристам всё равно предстояло покинуть борт судна – их ждал перелёт на родину из Бухареста. Эта мысль совсем успокоила несчастного матроса, и на высадку туристов поутру он вышел со спокойной, хорошо выспавшейся совестью.
Посадка и высадка туристов на судне – это ещё тот дурдом. Носящиеся по коридорам очумевшие туристы; проходы, заваленные чемоданами, сумками, рюкзаками и прочим багажом; каждоминутные объявления по трансляции о прибывающих автобусах и такси, убывающих группах и потерявшихся родственниках; отель-менеджер, безуспешно собирающий ключи от кают и сейфов и раздающий паспорта; бортпроводницы и рецептионисты, пытающиеся навести в этом аду хоть какой-то порядок – вот неполная картина маслом. Костя, уже мореман со стажем, окунулся в эту бушующую стихию с храбростью и отвагой человека, которому нечего терять, кроме своих чаевых. Как обычно, он получал указания от боцмана, какие чемоданы, из каких кают, куда следовало относить. Не особенно обращая внимания на туристов, он старался побыстрее вернуться для очередной ходки. Именно в такие моменты наиболее ясным становился смысл изречения «Время – деньги»: ведь чем больше пассажиров удавалось обслужить, тем большим к концу оказывался навар.
Костя носился как заводной с палубы на палубу, когда, после очередной порции доставленного багажа, получая заслуженные чаевые, услышал обращение в свой адрес на молдавском (а может – румынском) языке: «Это Вам, молодой человек. И,.. спасибо, что оказали мне помощь!» Костя поднял глаза – и остолбенел: перед ним стояла его жертва. «Я… я … виноват, простите» - начал он, заикаясь. «Да я тоже хороша – ловила ворон, засмотрелась и задумалась… Я ведь родилась в этих краях…» - бабулька улыбнулась – «А ты, всё равно молодец – не убежал, вызвал врачей и сидел со мной до их приезда!» Старушка озорно потрепала Костю по холке. «Kostja» - прочитала она на его бейджике – «Ну что, Костя, давай прощаться – может, когда снова и увидимся!» Она заняла своё место в автобусе, а Костя так и остался стоять с открытым ртом, забыв, что его ждут чемоданы и чаевые. Автобус медленно покатил от причала, в окне здоровой рукой ему махала добрая и не злопамятная туристка.
В принципе, на этом история могла и закончиться. Но судьба Кости-одессита оказалась не столь прозаичной. Прошёл год. И в один прекрасный день на посадке в немецком Бремерхафене на него с радостным криком «Kostja» и распростёртыми объятиями бросилась из толпы вновь прибывших туристов пожилая женщина. Слегка оторопев, Костя узнал свою старую знакомую. От смущения он вновь не знал, что ей сказать. Но старушка взяла инициативу в свои руки. Все последующие дни круиза она буквально не отходила от своего «душегуба». Она стояла все вахты рядом с ним, они сидели подолгу вместе на палубе, даже пару раз выходили в город. Бабулька с удовольствием щебетала на своём родном, но слегка подзабытом румынском языке. Косте тоже было интересно с ней общаться – впервые ему удалось установить непосредственный контакт с кем-то из туристов. Отсутствие познаний в английском или немецком, мешавшее ему ранее, теперь вполне компенсировалось родным языком: на молдавском он мог легко общаться. Раскрепостившись, он стал щебетать под стать бабульке. Туристы и экипаж с удивлением наблюдали за живо беседующей на непонятном для всех языке странной парочкой: восьмидесятилетней немкой и двадцатилетним русским. А они, не обращая внимания ни на кого, рассказывали друг другу о своей жизни, о семьях, о планах…
Их дружба и общение продолжались несколько лет. Старушенция ходила ещё несколько раз в круизы, присылала Косте регулярно письма, открытки и посылки к праздникам, приезжала навестить его на судне, когда они заходили в порты Германии. А потом… Потом её не стало. Куда-то пропал с флота и Костя.
Через пару лет я его встретил случайно в Одессе. Оказывается, бабулька оставила ему кое-что по завещанию. Он начал свой бизнес и неплохо раскрутился.
- Так вы говорите, что не знаете Костю-одессита? А кто организует велоэкскурсии по Одессе для интуристов? А кто вам даёт напрокат велотранспорт, чтоб успели смотаться в город между вахтами? То-то! Так что, по коням, салаги! - Боцман открыл фальшборт, выпуская стайку вело-матросов, отправляющуюся в увольнение. - Время не ждёт! И смотрите мне, куда едете! – добавил он им вслед.
© Copyright: Конкурс Копирайта -К2, 2013
Свидетельство о публикации №213031302189
рецензии
http://www.proza.ru/comments.html?2013/03/13/2189