они каждый день совершали переворот
друг в друге; он - как влюблённый Пьеро
дарил ей милые глупости: птичье перо,
картины гуашью, собрание сочинений Дидро;
она целовала его в лоб и улыбалась хитро.
они любили ретро, слушали вместе Монро,
пили в баре ирландский и танцевали фокстрот,
находили друг в друге утеху, приют и оплот,
а потом он сказал: "Милая, у меня рейс в Детройт",
чмокнул в щёку, молча уйдя. ночью его унёс самолёт.
она поняла - больше нет ничего. пустота. зеро.
в ней погасили свет, перекрыли кислород,
была полная чаша, а теперь - банкрот;
и одной сплошной гематомой кровоточит нутро,
будто кто-то достал ружьё и прострелил ей ребро.
он оставил её одну, в городе, где всегда хмуро,
где нет ни Вест-Форт Стрит, ни даже метро,
одну, с посттравматической невыхоженной хандрой,
и простреленной справа в груди
зияющей чёрной дырой.