Осень восьмидесятого выдалась на редкость теплой, чего нельзя было сказать о зиме. Зима в ту пору превзошла все ожидания: пушистый белый снег кружился каждый день и засыпал дорожки старого парка, которые председатель местного совета решил расчищать руками работников Дома культуры, и, хотя их было, как говорят, раз, два и обчелся, но каждый, приходя на работу, брал в руки лопату…
В ту зимнюю пору молодой директор представил нового руководителя духового оркестра. Высокий, подтянутый, чернявый парень сразу пришелся по душе всем. Немногословный, замкнутый Виктор приехал в их края с матерью, которая вскоре умерла на руках единственного сына, начавшего строить двухэтажный дом. Выпивать, как это делали до него почти все музыканты, он не любил, курить тоже, потому, что это бы помешало его игре на трубе, что он мог делать превосходно. Вообще, если говорить честно, в его руках оживал любой инструмент: печально плакала скрипка, уводила вдаль флейта, звенела семиструнная гитара, недовольно ухал контрабас, заливался пятирядный баян, вальсировал аккордеон, тосковало пианино…
Виктора редко называли по имени, больше по фамилии, потому что фамилия в тех краях была редкая – Тягун. Да и сам Виктор, как бы оправдывая свое предназначение, тащил домой бездомных кошек и собак. Через два года в его доме стали жить еще две обезьяны. Правда, большая обезьяна – Сильвия погибла через месяц, попав под машину. Каким-то образом она выскочила в окно и прыгнула прямо под колеса автомобиля… А маленькая Джулия радовала всех ребятишек, которые специально приходили с бананами полюбоваться маленькой шалуньей.
В ту снежную зиму Виктор часто приходил на репетиции раньше назначенного срока. Обычно он садился за старенький рояль, оставшийся в Доме культуры после немецкого генерала, и медленно пробегал рукой по клавишам… Роман Тягуна с молоденькой певицей Раечкой потерпел фиаско из-за её скоропалительного увлечения Петькой Назаренко - водителя колхозного автобуса - красивого статного вихрастого бывшего школьного двоечника, о котором тайно вздыхали все школьные отличницы…
Раечка постаралась побыстрей выйти за Петра замуж, ибо того провожали в армию…
Может быть, поэтому Тягун старательно играл на рояле «К Элизе», потом «На сопках Маньчжурии», а затем переходил к вальсам… Баба Лиза - бессменный контролер всех мероприятий сидела рядом и постоянно смахивала с косого глаза набежавшую слезу, когда Тягун играл «Амурские волны»…
Толстая повариха Зинка, приехавшая с курорта, куда её каждый год отправлял дядя Жора – её долголетний рыжий любовник, якобы тайно поведала работникам ресторана о том, что узнала на морском берегу. Оказалось, что Тягун окончил с отличием где-то за границей цирковое училище, что он обладает феноменальной памятью и гипнозом, что после этого блестяще учился в консерватории, был женат на какой – то приме, но загремел в места не столь отдаленные, потому что применял при расплате с официантами в киевских ресторанах свой гипноз. Официанты отдавали сдачу крупными купюрами, а получали рубли… Обо всем этом поведала поварихе его родная тетка, отдыхающая на побережье с нею…
Работники культуры, никогда не прислушивающиеся к чужим сплетням, только посмеялись…
Ранней весной, когда на Кубань пришла наконец-то весна, на прополке кукурузы, куда опять направил всех председатель колхоза, во время обеда с красным домашним вином худрук Борис Брежнев - белобрысый прихрамывающий ловелас местного значения, подмигнув всем, вдруг сказал, обращаясь к Тягуну: « Ни хрена я не поверю, что ты - настоящий дипломированный гипнотизер. Ставлю три своих зарплаты на спор. Докажи мне, что обладаешь гипнозом. Сроду не поверю, что можно меня загипнотизировать. Брехун ты, а не Тягун !»
Пьющий колхозное молоко, Виктор побледнел.
Во-первых, он никогда не думал, что кто-нибудь знает подробности его прошлой жизни, во-вторых, он был зол на худрука, который когда-то что-то наговорил Раечке, в-третьих, он не мог позволить оскорбить себя в обществе. Медленно поднявшись во весь рост, он, обведя всех своим томным взглядом из—под пушистых темных ресниц, вдруг сказал: «Видит Бог, что меня вынудили нарушить подписку о неприменении моего дара. Я завтра же докажу Вам, Борис Макарович, что Вы глубоко ошибаетесь. Три ваших зарплаты, которые вы мне все-таки отдадите, пойдут на ремонт старого рояля. Этого, надеюсь, будет достаточно!» В ответ на убедительную речь Тягуна настала очередь побледнеть худруку.
На следующий день давали зарплату. Тягун, получив свои, кровно заработанные, подошел при всех к худруку: «Вы, Борис Макарович, я слышал, наконец-то осуществили свою заветную мечту, купив за шестьдесят рублей новенький велосипед. Продайте мне его. Вы уже на нем поездили. Теперь я покатаюсь. Сегодня вот у меня деньги есть. Я Вам также шестьдесят рублей отдам, как за новенький. Не прогадаете…» Борис Макарович упрямо тряхнул головой: »Ни за что!» Тягун упрямо настаивал: «Подумайте, я подожду!», и отошел к роялю…
Минут через десять Борис Макарович сам подошел к Тягуну: « А, знаешь, за шестьдесят рублей, я продам тебе свой велик. Черт с ним! Другой куплю, спортивный! Гони монету!»
Тягун не спеша полез в карман и вытащил пачку трехрублевок. «Раз, два, три…- начал громко считать он. Наконец закончил: «Двадцать!» и протянул худруку деньги: «Пересчитай, а то еще скажешь «надурил»… Борис Макарович пересчитал и торжественно положил трешники в карман.
В обеденный перерыв Тягун пригласил всех обмыть покупку в местном кафе. Все согласились.
Когда сторож первым собрался уходить домой, Тягун, загадочно улыбаясь, остановил его: « Не уходите, дядя Ваня. Начинается самое интересное!»
Минут через десять вбежал запыхавшийся худрук: «Ты что вытворяешь, гад! Вместо шестидесяти всунул мне тридцатку! Да и велосипед я не хотел продавать!» Все опешили. Раздались голоса заступников: «Ты же сам подошел!», «Ты ведь пересчитывал деньги!», «Потерял, поди…»
Тягун успокоил всех: «Все правильно. Это я заставил его продать мне велосипед. Это я дал ему тридцать рублей. Ну, теперь вы мне верите, Борис Макарович? А если верите, то с Вас три ваших зарплаты на ремонт рояля!» и он протянул худруку тридцать рублей со словами: »Дядя Ваня, отдайте ему велосипед, что стоит в каптерке».
К великому стыду худрука ремонт рояля был сделан за его счет…
А Виктор Тягун, заряжая свое ружье, чтобы с шумом отметить встречу Нового года, случайно нажал курок. К своему ужасу он застрелил свою пятилетнюю крестницу. Минуту он был в оцепенении, потом вставил дуло себе в рот. Раздался выстрел…
Осиротевший двухэтажный дом остался стоять на отшибе, помня своего талантливого хозяина. А густые хлопья пушистого белого снега каждый год украшают его безмолвные стены… Обезьянка Джулия теперь живет у талантливого баяниста, работающего в музыкальной школе.
26.03.13