Катя

….Итак, что получается. Какие секреты Катя могла выкрасть в нашей организации? Прежде всего, что мы сами заинтересованы скрывать? Политика ценообразования? Нет, для этого существуют другие способы. Параметры продукции? Ну, это не к нам – мы, как и большинство российских «бизнес-империй» уже давно ничего не производим сами. Хотя…
И тут меня словно передернуло – «пазлы событий» начали приобретать окончательное положение в картине происходящего. Производственная площадка на Рязанском – как я сразу не догадался! Наш дебют в области производства (чего-либо) обошелся нам не только в круглую сумму за использование технологии южнокорейской компании по производству электротехнической продукции. Оплата технологии производства модульных процессоров для портативных устройств осуществлялась тремя траншами. Первые два уходили на счет одного английского банка и после этого переводились на счет в другом банке, открытый нашими партнерами из Южной Кореи. Третий перевод также направлялся в английский банк, но далее деньги «покидали» банк и оседали на счету, открытом в банке, зарегистрированном на Виргинских островах. Только Помазкин, Олег и я были посвящены в эту тайну. А тайна заключалась в том, что оффшорные деньги предназначались для моего давнего знакомого, работающего в Москомрегистрации  (Московском городском комитете по государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним). Он должен был обеспечить выделение необходимой земли для возведения промышленного объекта.
К слову, о нашем чиновнике. Александр Звягинев – муж сестры моей супруги – мы сблизились с ним пять лет назад на почве общего интереса к спорту. Еще при первой встрече его резко очерченное волевое лицо и внушительное телосложение произвели на меня неизгладимое впечатление. Александр обладал магнетизмом личности, которая добивается поставленных целей и на пути к их достижению буквально перемалывает встречающиеся препятствия. Когда я узнал, что у него второй разряд по боксу, то сразу же попросил дать несколько уроков. Когда-то я любительски занимался этим опасным видом спорта, но с тех пор прошло почти четыре года, и я с жадностью ухватился за этот шанс освежить свои навыки. Александр выслушал мою просьбу и без особых колебаний (тогда ему вообще были не свойственны долгие сомнения в совершаемых поступках) согласился.
В первом же «танце» (имитация спарринга, в ходе которой соперники лишь дотрагиваются друг до друга перчаткой) позволила мне понять, что я растратил свои былые навыки почти без остатка. И прошло еще почти два года перед тем, как мой новый тренер допустил меня до полноценного спарринга с одним из своих учеников. Помню, как после поединка, когда я смачивал разбитую в кровь губу и пытался стабилизировать дыхание, на меня один за другим сыпались его внушения:
«Ты проиграл потому, что позволил загнать себя в угол. Уйти в глухую оборону – не лучший выход для бойца. Лучше рискнуть и пропустить один-два удара, но найти слабое место противника, чем закрыться и впоследствии получить десять сокрушительных ударов».
Сейчас Александр стал совсем другим. Набрякшие мешки под глазами, тяжелое дыхание, но более всего невыносимая опустошенность и отрешенность взгляда заставляли содрогаться при воспоминании о том, каким он был когда-то.
 Две недели назад в смердящем от сигаретного дыма салоне автомобиля он написал мне на стодолларовой купюре номер счета. Я переписал номер в записную книжку коммуникатора. После чего, Александр сжег купюру и выбросил пепел в окно. Тогда меня больше всего поразило его выражение лица. Я уже привык к тому, что мой бывший тренер сильно сдал за последнее время – но сейчас я обнаружил на его взгляде оттенки… боли. Я никак не мог понять причину тех страшных изменений, которые затронули эту личность, которая когда-то мне представлялась сплавом несокрушимой воли и решимости. Я знаю только то, что это начало происходить в тот момент, когда он занял должность начальника Москомрегистрации.
Ясно, что было создано два варианта договора на оказание услуг по передаче технологий от компании «СкайЭлектроникс». В первом варианте значилась та сумма, которая реально была переведена корейцам. Во втором варианте – официальном – была прописана сумма, учитывающая долю Александра. Первый вариант сразу же после заключения сделки должен был быть отвезен…
И тут я вскочил с кресла. «Вот же оно!».
Не прошло и минуты, как я был у ворот гаража.
«Первый экземпляр – подлинный – решили оставить до ноября, чтобы можно было выставить претензии корейцам в случае ненадлежащего исполнения обязательств».
Потеряв на какое-то время самообладание, я судорожно шарил по карманам брюк в поиске ключа от машины, пока не вспомнил, что положил их в карман куртки. Картина предполагаемых событий предстала передо мной с такой очевидностью, что я утратил контроль над остальными мыслями. 
«Этот экземпляр должен был находиться в кабинете Валентина все это время. И именно в этом помещении позавчера он проводил время с этой тварью. Тварь, а кто она еще? Случайно ли то, что его уход из своего кабинета был засвидетельствован около 2-х часов ночи, а ее около 12-ти? Это указывает на то, что он в этот вечер крепко заснул – ведь какой смысл ему находиться там еще два часа после ее ухода?».
Подсвеченное фарами, еще не высохшее асфальтовое полотно стремительно исчезало под капотом автомобиля.
«Но куда я так тороплюсь? К Валентину? Он, по-видимому, окончательно одурманен этой бабой, и втолковать ему сейчас что-либо, без последствий, будет трудновато. К Олегу? Нет, что-то мне подсказывает, что надо ехать именно к ней».
Я вытащил из кармана куртки коммуникатор. Да, только в таких обстоятельствах понимаешь, что одной рукой держать это устройство и нажимать условные клавиши на сенсорном экране не очень-то удобно. Остановившись на светофоре, отыскал в телефонной книге коммуникатора Катерину.
После нескольких длинных гудков с того конца мне ответил заспанный и немного удивленный голос:
- Александр?...
- Да, Катя, не удивляйтесь, но мне надо сейчас с вами поговорить.
Последовала пауза – вполне ожидаемая в таких обстоятельствах – но, все-таки, не такая короткая, как можно было предположить. За удивительно короткое время она приняла устраивающее меня решение:
- Что ж, хорошо, подъезжайте. Рязанский проспект, дом 17, квартира 78.
Теперь ее голос был удивительно спокойным и ровным. Мне показалось даже, что я различил в ее голосе оттенки усмешки.
Что за план за доли секунды созрел в ее голове? Так или иначе, пока я добираюсь в этот не самый комфортный для проживания район столицы, она успеет просчитать не один вариант развития событий.
А что я-то, собственно, собираюсь делать у нее в квартире? Ну, не обыск же устраивать! Не вполне отдавая отчет в своих намерениях, я, все-таки, продолжал путь.
Дорога заняла у меня около часа – не самый лучший «результат» для относительно свободной дороги ночной Москвы, но я не особо торопился. И дело было не в том, что я хотел потратить больше времени на обдумывание того, что я буду делать у Екатерины (с Екатериной). Возможно, просто какая-то особенность поведения столичного жителя – когда на дороге не протолкнуться, то в те редкие моменты, когда путь освобождается, он выжимает из автомобиля все, что возможно. Когда же дорога не представляет собой поле битвы за первенство – причем, абсолютно иллюзорное для всех участников движения – то инстинкты «сперматозоизда» затухают, и скорость автомобиля уже в большей степени подчиняется твоим внутренним ритмам.
Я припарковал «Инфинити» в темном, загаженном дворе ее дома.
«Как она может жить в такой обстановке? В ее-то положении?».
Пока я шел к двери парадной, со стороны соседнего подъезда в мою сторону двинулось две фигуры. Я буквально физически ощутил, как мысли ощущения начали сплетаться в крайне неприятный параноидальный клубок. «Клубок» все больше разрастался, пока не прозвучал сигнал домофона о том, что дверь можно открыть.
 Когда я оказался внутри подъезда, то с силой втянул на себя медленно – через доводчик - закрывающуюся входную дверь. В этот момент с той стороны послышался пьяный смех. «Да, брат» - сказал я вслух, ослабляя хватку правой руки на рукояти «Стражника» – «нервы тебе надо уже лечить с этой работой». 
Спрятав травматический пистолет обратно в специальный карман куртки, я зашел в кабину лифта. Обычно, если дело не касалось второго десятка этажей, я предпочитал подниматься по лестнице – но сегодня я решил сэкономить силы даже на этих пяти, так как что-то мне подсказывало, что поединок будет нелегкий.

В ее глазах я увидел сочетание несовместимых чувств – легкая иронии, насмешки и в то же время… грусти. Тонкий, облегающий свитер, не скрывал очертаний фигуры женщины, и я мимолетным взглядом сумел оценить по достоинству ту ловушку, в которую, возможно, попал мой шеф какое-то время назад.
- Ну, здравствуйте, Александр! – голос ее был немного усталый (а каким он еще должен быть у женщины в час ночи), но в нем не чувствовалось ни капли раздражения.
- Здравствуйте, Екатерина  – я хотел сказать это гораздо более бодро и даже вложить в интонации голоса немного вызова, но, по существу, я замялся и, казалось, что слова звучали сбивчиво и невнятно.
Она отреагировала на мое легкое замешательство едва уловимым движением уголка рта, но не позволила этой легкой эмоции – и не эмоции даже, а лишь намеку на ее присутствие – продержаться на лице дольше мгновения.
Дождавшись пока я сниму обувь и одежду, Катя повернулась и направилась вглубь квартиры:
- Пойдемте.
Небольшая двухкомнатная квартира, площадью метров пятьдесят, была обставлена без особого изыска, но с присущей женской обители аккуратностью и вкусом.
Екатерина оставила меня в гостиной и отправилась на кухню варить ночной кофе. Опустившись на Г-образный диван, я коротал время рассматриванием обстановки комнаты. И как я успел убедиться, ни один из составляющих ее элементов – гарнитур серийной сборки, икеевские столик и стулья, мягкое кресло с низкими подлокотниками – не свидетельствовал о большом достатке хозяина квартиры. Либо же он не придавал особого значения внешнему лоску жилища, равно как и иным материальным благам, расставив акценты жизни не так, как это делает большинство в нашем обществе. Впрочем, такое редко встречается среди женщин, которым в большей степени свойственно культивировать домашнюю роскошь. С другой стороны, эта квартирка не производила впечатление временной – она была лишена характерной для съемного жилища атмосферы, которая ощущается уже после нескольких минут нахождения внутри таких помещений. Из всего этого я заключил, что хозяйка квартиры испытывала сейчас некоторые финансовые затруднения.
Катя поставила на низкий столик со стеклянной поверхностью дымящиеся чашки и элегантно расположилась в кресле напротив.
Странная атмосфера воцарилась в комнате. Мы сидели друг напротив друга, почти без движения, и тишину нарушал лишь шум автомобилей ночного города за окном. Спустя какое-то время, ощущение нереальности происходящего вылилось в чувство того, что мы являемся персонажами высокопробного японского анимэ и запечатлены на картинке, которую художник-мультипликатор сопровождает обычно печальной и мелодичной классической музыкой.
Катя и на самом деле немного походила на девушку из рисованного фильма: большие карие глаза, темные волосы, аккуратно приложенные на бок и затянутые в хвостик на затылке, изящные тонкие руки, сцепленные на коленях. А ноги – стройные, очень красивые, даже потрясающие – она сложила вместе и склонила немного на бок; поза, выдающая защитные намерения, но не без элементов легкого соблазнения. И, все-таки, не они приковывали к себе внимание, но глаза – казавшиеся бездонными, они выражали целую гамму чувств, в числе которых был и некоторый вызов.
- Вы явились в столь поздний час, чтобы меня загипнотизировать? – Екатерина первой решилась нарушить тишину.
- О, в плане искусства разного рода воздействия на людей вам нет равных – неожиданно для себя я начал разговор с атаки на хозяйку дома.
- О чем вы? – вполне искренне смутилась Катя.
Я пригубил горячий напиток и продолжил наступление:
- Я о том, как вы ловко обошлись с Валентином Николаевичем. Я знаю, что у вас находится экземпляр договора, подписанного со «СкайЭлектроникс». То, как вы его смогли раздобыть, вопрос второстепенный, хотя я и воздаю должное вашим способностям.
- Я не понимаю…
- Извините, я продолжу – я вел себя так, словно мне было достоверно известно, что искомые бумаги у нее, несмотря на то, что я располагал лишь набором красивых догадок – итак, я пришел помочь вам. Прошу вас, выслушайте меня, прежде чем высказать свое мнение. Нам обоим известно, что от судьбы этого контракта будет зависеть получение нашей… во всяком случае, моей фирмой огромной суммы денег. Да, сейчас не девяностые. Но хозяева фирмы не простят такого поступка.
Мой голос успел впитать в себя металлические интонации, возможно, даже чрезмерно, поэтому я немного смягчил его звучание:
- Поймите, Помазкин изыщет возможность откупиться. Он давно в бизнесе, имеет множество связей во всевозможных структурах, он выстоит. А вы…
Екатерина ничего не ответила, но в ее взгляде исчезла даже доля намека на мягкость и иронию, которые мне довелось прочитать в нем какое-то время назад. Предельно жесткий и непримиримый взгляд женщины демонстрировал готовность до конца отстаивать свою позицию. Она молчала, но выражения ее глаз было достаточно для того, чтобы донести ее отношение к моим словам.
- Я предлагаю вам выйти из игры – я продолжал «мягкую линию» - и не просто выйти, а с выигрышем.
Она молчала, видимо взвешивая каждое слово, которое приходило ей на ум, не без оснований опасаясь озвучивать что-нибудь значащее прежде времени.
- Как организовать выгоду у нас будет время подумать, а сейчас я просто хочу узнать, о какой цене вопроса будет идти речь. Только прошу вас, будьте умерены, ведь в глазах руководства моей фирмы вы не должны будете выглядеть шантажисткой.
Я откинулся на спинку дивана (единственного предмета мебели в этой комнате, стоящего больше ста тысяч) и, придав себе значительный вид (впрочем, эта картинная значительность граничила с комизмом), изрек напоследок коротко и, как мне казалось, весомо:
- Решайте.
Не меняя выражения лица, Екатерина встала и подошла к окну. Затем она достала с полки тоненькие сигареты и, слегка нахмурившись, зажгла первую. Выпустив дым, она впала в мрачную задумчивость. Какая глупость! Неужели она думает, что отрава, что просачивается в ее легкие, сможет стимулировать деятельность мозга?! Подточить красоту и здоровье – да, испортить настроение – всегда пожалуйста, но только не помочь в размышлениях.
Стоит признаться, вид курящей женщины немного расстроил меня. К этому неприятному чувству присовокупилась неснятая за день усталость, и я позволил себе немного «ослабить галстук на рубашке». Стараясь увести разговор немного в сторону и дать время для отдышки, я сменил тему:
- Вы так же, как и я, представляете, насколько мерзкими бывают эти офисные игры, насколько они нас…
- Да, что вы вообще знаете о настоящей работе и о жизни вообще?! – Екатерина в приступе внезапно охватившей ее ярости резко развернулась ко мне.
Наверное, это было ошибкой позволять себе расслабиться, хоть бы и на время, в ходе такого напряженного разговора. Сейчас она, почувствовав слабину, будет заполнять этот зазор потоком яростных эмоций, пока не расширит его до настоящей пробоины. Что-то внутри (а вернее, попятившийся на время разум) подсказывало, что она потеряла самообладание, потеряла контроль, а это верный признак скорой победы. Но уж слишком хлестко она била своими эмоциональными аргументами! Только женщины могут вкладывать в каждое слово столько чувства, которое трудно проигнорировать даже заледеневшему сердцу.
- Вы, а я в это нисколько не сомневаюсь, получили теплое местечко по праву рождения в Москве. Что вы знаете о тяготах и лишениях людей, которые приехали в Москву и сами пробивают себе дорогу в люди?! То, что вы принимаете как должное, для нас результат многолетних усилий! Я не знаю, сколько уже лет вы и такие, как вы, греете задницу в своих креслах, но знаю, что время таких, как вы пройдет!
Речь, преисполненная патетики, достойная того, чтобы ее возвещали с трибун, вызвала тогда во мне бурю возмущения, которое я, впрочем, проявил не в полной мере:
- Свою, как вы изволили выразиться, нагретую задницу я перетаскивал в это кресло, в течение восьми лет. И если вы потрудитесь присовокупить к своему богатому воображению толику внимания к фактам, то увидите, что из восьми миллионов коренных москвичей лишь малая часть занимает место, выше начальника отдела снабжения в районном ЖЭКе.
- В том-то и дело, что лишь малая! А все потому, что вы привыкли, что связи ваших родственников, знакомых позволят вам устроиться в этой жизни!
- Тогда двойная честь тем коренным, кто не расслабился и поддался искушению. Ведь, следуя вашей логике, они должны испытывать двойную нагрузку. Проще говоря, к напрягам на работе прибавляется еще и собственная развращенная натура, привыкшая получать все готовое «на блюде»!
- Ах, может быть вам еще и в ноги упасть, и целовать их, и благодарить вас благодетелей за то, что вы, ведя неравный бой со своей ленью, позволяете нам мешкаться у вас под ногами!
Есть расхожее мнение о том, что гнев делает женщину красивой. Я бы поспорил с этим утверждением, во всяком случае, это никак ни касалось Екатерины в тот момент. С наполовину истлевшей сигаретой в трясущихся руках, немного сгорбленная, говорящая с надрывом, она не вызывала симпатии с точки зрения мужчины. Но в то же время эта горделивая и слегка надломленная манера пробуждала чувства совсем иного рода, источником которых служила, скорее человечность и сострадание, а не страстные побуждения и влечения к другому полу. Не знаю, что произошло со мной в это момент, но я неожиданно потерял интерес к разговору и вошел в состояние какого-то исступления. Я нагнулся к столу и допил остатки уже холодного кофе. Потом я и взглянул на Катю и сказал:
- У вас кофе, наверное, совсем выстыл – мои слова звучали совсем не так, как те, которыми я мгновения назад пытался прорубить брешь в обороне моего соперника в ходе словесного поединка. Они опять звучали немного сбивчиво и приглушенно.
Катя немного изменилась в лице. Руки ее все еще продолжала бить мелкая дрожь, но взгляде уже не было той непримиримости и вызова. Она отвела взгляд в сторону, потом снова посмотрела на меня – немного настороженно, словно ожидая какого-то тактического подвоха – и опустилась в кресло напротив меня.
- Я люблю немного холодный кофе – сказала она тихо.
Катя теперь не смотрела мне глаза, словно опасалась теперь проявить уязвимость и малейшим жестом выдать свои истинные переживания и оценку происходящего. Она лишь на мгновение подняла ко мне глаза, но сразу же отвела их и в сторону и поправила челку, съехавшую на лицо в ходе нашего словесного поединка.
Новую образовавшуюся паузу нарушил звонок на мобильный телефон Кати. Она изящным движением пальцев раскрыла синюю «раскладушку» и ответила: «Привет, Олечка! Нет, еще не сплю, как обычно в это время. Чего? Извини, сейчас не могу говорить, у меня деловая встреча…». В этот момент она улыбнулась, как мне показалось, смущенно и слегка рассмеялась. «.. Завтра созвонимся, Оленька. Не знаю, пойдем, наверное. Коля с Викой приглашали? Ну тогда обязательно… Все, целую, пока!»
Катя захлопнула мобильник, взяла со стола пустые чашки и пошла на кухню.
По закону жанра, да и просто из соображений пристойности, мне надо было откланяться и направляться к выходу: посреди ночи ворвался в дом к женщине, в довольно агрессивной манере внушал ей свои доводы - пора уже просто дать человеку отдохнуть.  Но я почему-то остался. Что-то подсказывало мне, что действие еще не приблизилось к своей развязке.
Женщина вернулась с новым кофе и снова села напротив меня.
На этот раз тишину нарушил я:
- Читал, что завтра на МКАДе начнут ремонтно-восстановительные работы. Думаю, лучше всего завтра будет выехать через Третье Транспортное кольцо на Щелковское шоссе.
- Я тоже слышала. Но я завтра поеду на метро. Машина в ремонте уже два дня.
- А что случилось с машиной?
- Да, просто датчики парковки вышли из строя. А когда обратилась в Дилерский центр, у меня еще нашли кучу неисправностей. Благо, уже машине пять лет.
- Да уж, придешь к врачу с головной болью, получишь в довесок геморрой. Они найдут нам кучу неисправностей – только несите денежки.
Катя уделила моей посредственной шутке больше внимания, чем следовало и приглушенно рассмеялась. Так или иначе, у нее вряд ли был мужчина, так как, за исключением выпускников Консерватории по классу скрипки, каждый мужчина посчитает своим долгом устроить разнос специалистам дилерского центра, решившим воспользоваться «женской неосведомленностью» в части устройства автомобиля.
Но, все-таки, сколь ощутима перемена в ее настроении! Либо границы женского коварства воистину непостижимы, и безупречная актерская игра женщины заводит меня в искусно заготовленную ловушку, либо же я безосновательно демонизировал Екатерину, приписывая ей качества беспринципной и хладнокровной стервы-искусительницы.
На этот раз беседу прервал звонок моего телефона. Жена.
- Привет, Эля!
- Привет, мне Лена сказала, что ты около двенадцати отъехал на машине из дому.
- Да, у меня неотложная деловая встреча.
Вполне ожидаемая пауза на том конце.
- Ты хоть вернешься сегодня? – голос Элеоноры немного изменился, но она продолжала держать себя под контролем.
Я никогда не давал повода для ревности – во всяком случае, как я считал – поэтому устраивать скандал на почве глупых подозрений Эля вряд ли станет.
- Надеюсь на это – сказал я, делая усилие над собой, чтобы придать голосу веселость. Но, судя по новой последовавшей паузе в разговоре, мой смех был не очень убедителен.
- Ладно, Сашуль, ты там сильно не утомляйся. Когда я приеду, тебе понадобятся силы – сказала Эля, взяв в себя в руки, уже совсем другим голосом.
- Целую, зай, обнимаю, пока…
Признаю, я не сразу осилил смысл шутливого намека на то для чего, все-таки, мне понадобятся силы после возвращения Эли из отпуска. Но когда понял, мне трудно было не признать, что это, несмотря ни на что, служило хорошим стимулом.
- Пора мне уже домой – сказал я, наконец, когда увидел, что большая стрелка настенных часов, миновала второй час. Хотя никуда ехать не хотелось. Единственным моим желанием было завалиться сейчас на этот диван прямо в одежде и заснуть, вопреки чьим-либо подозрениям.
Катя угадала мое желание.
- Если хотите, можете остаться переночевать у меня. Вы наверняка встаете рано, а до рассвета уже осталось совсем немного.
Этот новый, хотя и столь желаемый, поворот событий совершенно вывел меня из равновесия и на время лишил способности к сопротивлению. Да, вынужден признать, из этого поединка она вышла победителем. И сейчас я  без особых колебаний принимал условия, столь мягко и ненавязчиво диктуемые этой странной женщиной, в обстановке полного отрешения от стремительного потока столичной жизни, что приближался к нам с каждым оборотом часовой стрелки...