Evigilatio (от лат.) – пробуждение.
Это повесть в жанре эскапизма. Многие могут поспорить со мной, сказав, что данное произведение повестью как таковой являться не будет.
Так как ещё раз, перечитывая жанровые особенности прозаических произведений, сам убеждаюсь, что это больше похоже на один большой рассказ. Но на правах современного автора, и исходя из многих черт жанра повести, я могу утверждать, что данное произведение будет являться именно ей. Но состоящей из 6 небольших очерков (глав), общей связки записанной под «_________________», и эпилога. Приятного чтения!!!
Глава III «Волки»
Этим пасмурным вечером, я был один. Ники со мной не было. Я решил точно, что ничего между нами быть не может; а почему? Я и сам не знал, скорей всего, потому что мне было плохо на душе и ничего не могло настроить на положительный заряд, мои гнущиеся под игом боли, чувства. Но я почему-то при этом не хотел ей говорить, что нам лучше не встречаться, поэтому я оттягивал наш душевный разговор.
Моросил небольшой дождь, ветки деревьев шатались под нарастающим потоком ветра. Такая погода и должны была, по сути, быть в последние дни, первого месяца осени. Но мне казалось, что такая погода совсем нехарактерна для недавно начавшейся поры, и поэтому, окутавшись потеплее в свой неизменный плащ, тихо бубнил себе под нос проклятия.
Я гулял, но после того как часов в одиннадцать стало холодать, я зашагал домой, хотя мне совсем не хотелось идти снова в эти давящие на психику четыре стены. В руках я нёс небольшой пакетик зелёного чая с жасмином. Впервые я его попробовал, когда мне было лет тринадцать, после этого он стал моим любимым напитком и порой я часто использовал его в качестве того, чтобы порадовать себя или отмечать некоторые праздники и примечательные даты; в общем, он мне стал как алкоголь для большинства русских людей. Сегодня я его купил, чтобы таким образом отметить свою полученную зарплату, за огромную, дипломную работу, которую написал одному бездарному, но богатенькому студенту (почему он обратился в сентябре, я не знаю). Отметить планировал один.
Я не хотел идти домой… я просто прикрыл глаза и шёл по тёмно-серому от дождя тротуару, и сам того не заметил, как дошёл до дома Вероники.
Два противоречия, бьющиеся внутри меня: зайти и неизбежно натолкнуться на откровения, или пройти мимо, замёрзнув на улице и своём одиночестве. Первый вариант оказался куда практичнее и может быть приятнее, так как не хотел видеть мрачные стены своей квартиры.
Я поднялся на пятый этаж, и тихонько постучался в деревянную, уже изживающий свой срок, дверь; в глубине души надеясь, что никого нет дома или что очень тихо постучался. Стук за стуком, удар за ударом, в готовности уйти, понадеявшись на обстоятельства. Последний небольшой удар, и я развернулся идти восвояси, но послышался треск замка, и знакомый до трепета голос очень сладостно прозвучал:
- Саша, ты, что здесь делаешь? Не надеялась так поздно тебя увидеть, у тебя всё хорошо?
- Да, да, всё прекрасно.–И я ничего не мог умнее придумать, как выдать одну неуместную в этот час фразу, – Просто я чай принёс, хотел угостить.
- Я очень рада видеть тебя, – ответила девушка, – но ты мог бы позвонить, я бы привела себя в порядок, а то с душа, даже не успела расчесаться и высушить волос. Стою перед тобой, такая не накрашенная и в домашнем халатике. Неловко.
– Ты прекрасна! – Вырвалось не с того не сего у меня, что я сам удивился произнесённому.
Она, правда, была очень привлекательна в этот момент, естественная природная красота, это белое как у ангела личико и длинные, стройные как у римской Венеры ноги. Это было великолепное создание Божие, которое только могло престать перед миром.
Я не хотел думать биологически, мне хотелось лишь найти пристанище для моей рвущейся на куски души.
Она меня пригласила в дом, зашла в ванную комнату и оттуда кричала, чтобы я поставил чайник, заварил ароматную травку цветка и разогрел её вкусный, фирменный пирог.
Я нашёл маленький чайничек, положил туда заварку и начал накрывать стол. Ника вышла из душа, такая красивая, с распахнутыми ресничками, вьющимися на концах пышными рыжими волосами. Была одета в летнее платье.
Мы просто сидели, говорили не о чём. Она не требовала от меня каких-то признаний и пояснений в наших с ней отношениях, да и видно было, что сама не хотела затрагивать данную тему. Я чувствовал, что всё, что меня тревожило и беспокоило, быстро развеялось… она, странным образом залечивала мне все сердечные раны, будто напитывала каждое слово обезболивающим препаратом. Она была идеальна, я не замечал этого ранее, за стеной, пульсирующей в висках боли. Но теперь, я прозрел. Почти плача, от того, что так неожиданно отступили от меня старые видения, я поднял кружечку чая, и произнёс первый тост за сегодня, хотя с чаем в руках, выглядел вполне нелепо:
- Ты такая красивая, мне так хорошо с тобой. Никогда бы не подумал, что просто разговаривая, можно излечиться от душевных мук… ты панацея моего сердца. Давай сделаем этот глоток чая за нас. Я не знаю, что происходит между нами, но я смотрю на тебя, и понимаю, что никогда не смогу жить без твоих глаз, сижу и осознаю – неужели я снова полюбил? Прости, что затеял этот разговор…
Сам с трудом осознавая сказанное, смущённо вышел на балкон. Она молчала, я курил, слушая звуки расшумевшегося к ночи города. Деревья создавали силуэты, но не те, которые раньше давили на меня, картинками прошлой жизни, а напротив - новые, новые образы той, которая слегка ошеломлённая сидела за порогом балкона.
Я повернул голову к Нике, следя за живыми чертами её лица. Она поджала свои пухленькие губки, с недоумением смотря на меня, затем опустила смущённо взгляд, чуть приподняла брови, и проявила незаметную, скользкую улыбку, которая была видна лишь на секунду, и в самых уголках её рта. Я снова вгляделся в светящийся неоновыми огнями город.
Вероника незаметно подкралась сзади, нежно обняв за плечи. Поцеловала меня в ушко и тихонько прошептала: «Я прошу, никогда не оставляй меня… мне плохо быть в одиночестве и ты мне очень симпатичен, порой кажется, что я тоже тебя полюбила…». Я повернулся к ней и увидел слезящиеся глаза, потом нежно поцеловал в губы. Поцелуй был не страстен, он был нежен, сладок, длился, как будто целую вечность и хотелось, чтобы не прекращался никогда. Я схватил её в свои стальные объятия, лаская нежное тело, незаметно побираясь руками к теплу, скрытое за платьем. Я повел Нику на кровать, не отрывая губ от её лица. Повалил на покрывало, лаская губами белую кожу, начиная от мочек уха, спускаясь дальше к шее, груди и мягкому животу. Страсть заполняла наши сердца, и Ника перекатив меня на спину, начала снимать мою лёгкую рубашку, отбрасывая её далеко от кровати. Я одним движением снял с неё летнее платьице. И мы, горячие, молодые тонули в лучах нашего забвения, пробираясь глубже в постель к одеялу. Когда мы были уже раздетые, не прекращая ласкать, на что только попадали руки и губы, взял любимую девушку, унося с собой в новые воспоминания, её отдаляющиеся в сумрак стоны.
Было почти утро, за окном начало светать. А мы лежим, обнявшись и просто разговариваем. Больше не могли оставить друг друга, нам было хорошо вместе. Так и встретились два одиноких волка, со старыми шрамами во всю спину. После, этой ночи, мы перестали сомневаться в том, что любим, и не один ещё день, Вероника помогала побороть мои старые воспоминания, пока они не обратились в прах.
_________________
Поезд остановился, сказали, что мы можем выйти на свежий воздух, минут на пятнадцать. Я одел шапку, накинул плащ, и отыскав куда делись сигареты, вошёл в прохладу ноябрьского дня. Народ толпился, привокзальная площадь была похожа на огромный муравейник. Люди, как маленькие, красные перепончатокрылые насекомые с сумками, толкали друг друга и перебирали своими шустрыми в час опоздания ножками. Но было большая разница в муравейнике и человеческом обществе… для первого важнее выручка, а для второго лишь лживая выгода, но почему-то люди, придумали слова «гуманизм» и «доброта», даже как-то странно, как при такой бездушности к ранее открытым нормам человечности, эволюционировал человек, а не насекомое.
Мешая сигаретный дым с влажной атмосферой, я снова стал прокручивать в голове подробности этой счастливой ночи. И чем больше я углублялся в них, тем больше убеждался, что Ника, это самая лучшая девушка, которая у меня была, и что не одна из прошлых моих подруг, в том числе Соня, не стоят и гроша, особенно в качестве сексуального партнёра.
Проводник снова двинул свою речь, подразумевающую то, что посадка заканчивается, и пора уже заходить в этот надоевший и воняющий вагон.
Я зашёл в поезд, достал из сумки оставшийся пакетик кофе, и, заварив его, начал, снова думать о том, что совсем недавно называлось, моё искреннее счастье, и только мы тронулись, как мой проснувшийся попутчик, какого-то чёрта опять решил со мной заговорить…