Когда в шестиместной палате из молодых осталась только я, к нам стали поступать «тяжелые» больные. Я еще не подозревала насколько тяжелые.
После 9 дней больничного веселья в компании девчонок моего возраста и неугасающих пожилых дам наступил момент опустошения и переживаний. Оставшиеся 5 дней стали для меня самыми прозаическими днями в моей жизни. Я даже просила врача перевести меня в другую палату, ибо в моем "положении" смотреть на мучения людей я просто не могла. Но меня не перевели. В итоге сразу после моей выписки это закончилось направлением на госпитализацию в патологию для беременных.
Грустно вспоминать обо всем, но держать в себе еще тяжелее. Очень хочется, чтобы мы с вами никогда не оказались на месте тех « тяжелых» , которых поместили к нам в палату, а так же на месте тех, кто фыркал глядя на них.
Рано утром к нам поступила очень полная женщина с забинтованными по самый пах ногами. Если днем она активно общалась и пыталась шутить, то к ночи у нее начались приступы, которые в последствии не прекращались. Как оказалось потом, у нее был целый букет заболеваний. Складывалось такое ощущение, что каждая клеточка ее тела больна . Она уже полгода лежала в различных клиниках и этот букет только увеличивается в размере. Кроме второй почти отказавшей почки ( с которой она попала сюда) и тромбоза глубоких вен, у нее наблюдалось много различных заболеваний, последнее из которых - наполовину подтвердившаяся онкология.
Каждые два часа ей делали обезболивающие уколы, кроме трехразовой суточной противовоспалительной и поддерживающей терапии. Все то время , когда не спала , она скулила и стонала от боли, а когда засыпала ненадолго, ее будили соседки по палате в связи с ее храпом. Который им безумно, по их мнению, мешал. Кроме того ей постоянно брезгливо говорили: «Что ты стонешь, прекрати, надоела уже!»
Надо было как-то поддерживать контакт со всеми, и я старалась держаться на нейтральной стороне. Но мне было очень больно смотреть на Ольгу (так звали эту беднягу). Чем могла и как могла я поддерживала ее. Да она выглядела неряшливо , да храпела и стонала. Но она же была в конце- концов человеком, таким же как и мы. Кто знает, как вели бы себя мы в ее ситуации. А если представить, что с нашими близкими людьми могли так обращаться, то вообще становится страшно.
Через сутки дверь в нашу палату распахнулась и на каталке к нам привезли почти в бессознательном состоянии исхудавшую пожилую женщину. Она даже толком не могла разговаривать. История с ней повторилась в том плане, что по ночам ей было особенно тяжело - бесконечная боль периодически сопровождалась еще и сильной рвотой.
Я часто боялась уснуть. У нее было очень низкое давление, но иногда она поднималась и садилась на край кровати, пыталась встать и пойти в туалет в коридор, но, как правило, ей это не удавалось , и она опускалась обратно на свой лежак. В один из дней она все же упала, пытаясь встать с кровати. С тех пор я денно и нощно караулила ее, чтобы в случае чего позвать врача, так как остальные обитатели палаты возмущались всем происходящим. И отпускали по поводу и без повода пошлые шуточки в сторону страдальцев.
Как я уже говорила эти пять жутких дней и бессонных ночей напоследок стали густой ложкой дегтя в бочке меда моего выздоровления. Но речь не обо мне даже.
К этим больным изредка приходили родные, но по их отношению к больным можно было понять, что они никому не нужны. А медперсонал само собой не мог уделить им должного внимания, так как отделение было переполнено. Слава Богу, у второй пациентки потом нашлась сестра, которая приехала к ней и стала ухаживать. Бабушка тут же пошла на поправку.
А с первой все было куда сложнее. К ней так никто и не приехал, что бы помочь.
Последнее что я запечатлела в своей памяти, это то, как ее просили подписать бумаги на переливание крови. Врач долго и подробно объяснял ей, что происходит. Ее гемоглобин был 30 из 110 положенных единиц для женщин…
Из больницы я выписывалась с горечью и тоской в душе. Жизнь показала мне разные стороны одной медали. Судьбы людей объединенных и разрозненных общей палатой и бедой.