Давите, давите нас, евреи. Ничего. «Стерпится – слюбится».
Вы и со Христом справились. Чего же вам стоит справиться
с русским народом.
«Гевалт».
«Гевалт» («распни Его!»)
Розанов
* * *
ЧААДАЕВ
ЧЕРНЫШЕВСКИЙ
ЧЕХОВ
ЧИНГИС-ХАН
ЧИЧЕРИН
ЧУКОВСКИЙ
ЧХЕИДЗЕ
ШАЛЯПИН
ШЕВЧЕНКО
ШЕКСПИР
ШЕСТОВ
ШИЛЛЕР
ШИНГАРЕВ
ШОПЕНГАУЭР
ШИПОВ
ШПЕРК
ЩЕДРИН
ЭНГЕЛЬС
ЭРН
ЮЩИНСКИЙ
* * *
ЧААДАЕВ ПЕТР ЯКОВЛЕВИЧ (1794 – 1856), мыслитель и публицист
«Горе народу, если рабство не смогло его унизить,
такой народ создан, чтобы быть рабом».
Чаадаев
Чаадаев был ум гордый, высокомерный, изумительно талантливый по силе экспрессии, литературной выразительности, но принадлежащий человеку (судя по некоторым воспоминаниям о нем) едва ли не пустому.
___________________
Мне представлялось в ту пору…, что православие – это древняя и тихая старушка, потерявшая силу, молодость и красоту, но с великим прошлым, а главное, никого никогда не обидела; и вот мимо этой старушки идут упитанные и счастливые сегодняшней свежестью господа, вроде Чаадаева, Соловьева и всех наших либералов, и толкают ее, задевают локтем, не только неглижорски, но даже и зло…
________________________
Исполин в версту ростом поднял молот в миллион пуд...
В этом молоте было собрано все любящее, восторженное, благоговейное за 700 лет – звон колоколов, малая панихидка, татарское терпение, святые угодники Киевских пещер... слезы, вздохи, покорность веков и миллионов «малых сих»...
И подпустив коровенку с прижатыми от страха ушами, как у подлой собаки – опустил молот. Думал – в голову и убьет, но пришлось по заду. И коровенка присела...
Но выползла и поползла, волоча ноги...
Тут на нее «птенцы гнезда Петрова» – стегают, хлещут, норовят• – «в морду». Коровенка отворачивает морду, и бьют по уху или в затылок.
– Ты не мореплавательствуешь...
– Ты не академичествуешь...
– Ты не геройствуешь...
– Наша-то харя: какой она «герой»?!!..
Тут Станкевич с друзьями и на ту пору прибежавший Чаадаев:
– В кабалу ее к папам. Те выучат ее книксен делать.
– Нет, эту дуру – к немцам. Те обучат ее Шеллинговой философии. Бакунин спорит:
– В коммуну. И чтобы хвост держала кверху. Мы ее научим лягаться, бодаться и лаять.
– Не так, – сказал тощий малоросс. Обернулся упырем – припал к затылку и стал что-то сосать.
– Она у меня иссохнет, – говорили его блуждающие безумные глаза. – Ее снаружи не убьем. Надо высосать жар из нее.
– Холодненькая, бескровная – она издохнет и падет и провоняет...
________________________
Слава мелась по его следам, домелась до нашего времени… Почему их страдания, описанные, рассказанные, вылившимися слезами типографской краски… - заметены в сор истории?
Он не понимал, что его роль в истории, положение в литературе, заслуга перед землей есть заслуга городской «барыньки», пришедшей на деревню посмотреть «девушек» и втихомолку, отведя их в сторону от родного дома, объяснить им, что есть места более приятные, занятия более легкие, чем каторожный труд над жнитвом и притом – где они будут ходить не в посконных сарафанах, но в шерстяных и даже в шелковых «принцессах»
_____________________
В Чаадаеве хорошо только остроумие (колокол, пушка, "персиянин")
Прочее я думаю — невыносимый вздор.
* * *
ЧЕРНЫШЕВСКИЙ НИКОЛАЙ ГАВРИЛОВИЧ ((1828 - 1889), публицист
«Жертва – сапоги всмятку».
Чернышевский
Вдруг Чернышевский... чувствуют уже себя “судьбою России”, мужами “рока ее”.
- Кто позволил.
- Гоголь позволил.
_____________
Не нигилисты гадки, мы гадки, папаши. Были тараканы, тараканье время. Ну и чуть «размахнулся на всю Россию» нахал, в котором, кроме нахальства, не было крупицы ума.
...не нашлось, кто зычным ломоносовским языком сказал бы ему “всероссийское” ДУРАК.
__________________________
Отвратительная гнойная муха - не на рогах, а на спине быка, везущего тяжелый воз, - вот наша публицистика, и Чернышевский, и Благосветлов: кусающие спину быку.
__________________________
Понимаете ли вы, что Спенсеришку надо было драть за уши, а "Николаю Григорьевичу" дать по морде, как навонявшему в комнате конюху. Что никаких с ним разговоров нельзя было водить. Что их просто следовало вывести за руку, как из-за стола выводят господ, которые вместо того, чтобы кушать, начинают вонять.
_____________________
Никакой «Истории русской литературы» не составляют Чернышевский и Писарев
_________________
Конечно, не использовать такую кипучую энергию, как у Чернышевского, для государственного строительства было преступлением, граничащим со злодеянием. К Чернышевскому я всегда прикидывал не те мерки мыслителя, писателя, даже политика. Тут везде он ничего собою не представляет, а иногда представляет смешное и претензионное. Не в этом дело: но в том, что с самого Петра (I-го) мы не наблюдали еще натуры, у которой каждый час бы дышал, каждая минута жила, и каждый шаг обвеян заботой об отечестве. Все его "иностранные книжки" были чепуха; реформа "Политической экономии" Милля - кропанье храброго семинариста. Всю эту галиматью можно было и следовало простить и воспользоваться не головой, а крыльями и ногами, которые были вполне удивительны, в уровень ни с какими, или точнее: такими "ногами" обладал еще только кипучий, не умевший остановиться Петр. Каким образом наш вялый, безжизненный, не знающий, где найти "энергии" и "работников" государственный механизм не воспользовался этой "паровой машиной" или вернее "элетрическим двигателем" - непостижимо.
* * *
ЧЕХОВ АНТОН ПАВЛОВИЧ (1860 - 1904), писатель.
«Университет развивает все способности, в том числе
– глупость».
Чехов
Кем же был Чехов? И почему его так особенно и исключительно любят?
В нем общество полюбило себя и увенчало себя. Наше «интеллигентное общество» с его бурями, с его неудачами, с его нервозностью и раздражениями, с его устремлениями «вдаль» и «куда-то»…
Достоевский и Толстой слишком гениальны и обособленны, слишком «не как все»…
Только Чехов, именно Чехов один, был «со всеми» и «как все», но – в идеализированной форме…
Портрет Чехова, вот как он «смотрит на вас» через пенснэ со шнурочком – есть портрет опять-таки скорее читателя, чем писателя.
И вот этот житейский человек, которому случилось быть большим художником, - начал описывать, «о чем говорят люди», а затем – какие бывают и случаются люди и что с ними тоже «бывает» и «случается». А почему «случается» или почему, наоборот, «не случается вовсе другое» - «это кто же разберет». Художнику даже мало до этого дела. Он артист и интеллигент.
И здесь Чехов совершенно пришелся «по плечу» обществу, о общество оказалось «как раз «приготовленным» к принятию Чехова.
…Он очень совпал с обществом. Обществу очень было бы трудно воспринимать что-нибудь религиозное от Чехова, но эту «пустую дыру» оно усваивало быстро и легко, опять с отрадою говоря: «Вот и Чехов, такой тонкий писатель, думает то же самое, что я».
Как фигура, лицо и посадка Чехова есть фигура изящного обыкновенного человека, без своего «угла» в душе, без всякого решительно своего «уединенного»…
Чехов рисует в сущности, везде «мертвую Русь», которая под дуновением его живительного таланта еще вспыхивает.
- Для чего?
- Чтобы «Художественный театр» играл и чтобы страницы журналов и газет печатались…
«Та была повесть не очень удачна, но эта – гораздо лучше».
Чехов убаюкивал русского человека на безвременье, и он успокаивал его на беспутице. Время было тусклое, да и путей никаких видно не было. «Но все-таки мы русские» и «славные люди» - «Вот не волнуются же ни Станиславский, ни Влад. Ив. Немирович-Данченко. Отчего эе буду волноваться я?»
Так тянулась жизнь. Пока одному из них пришлось умереть. Умерший – это наш старый любимец «Антоша Чехонте»
________________________
Чехов стоял вовсе не гигантскою фигурою, как о нем посмертно «записали», бег такта, перья, но благородным, вдумчивым, талантливым лицом. Талант его всегда был и остался второго порядка: этого изумительного, титанического творчества, какое мы, слава Богу, видели у Гоголя, Толстого, Достоевского, конечно самых намеков на эти силы не было у Чехова, и он первый рассмеялся бы, если бы стали у него их искать.
* * *
ЧИНГИС-ХАН (1153 – 1227), великий хан.
«Никогда не оставляй в живых того, кто сделал тебе добро,
чтобы ни у кого не быть в долгу».
Чингис-хан
Историческая роль… монгольских народов соединена с именами Чингис-Хана, Тимура и других многих подобных, но меньших, о делах которых не нужно напоминать, хотя они и не оставили после себя следов. Их назвали "народами-разрушителями", и история до сих пор стоит перед их странною, загадочною деятельностью, бессильная произнести в объяснение ее хотя бы одно слово.
* * *
ЧИЧЕРИН БОРИС НИКОЛАЕВИЧ (1828 – 1904), историк, философ.
Чичерин писал чрезвычайно изящно, не говоря об эрудиции, в которой он не уступал, вероятно, никакому европейскому светилу. Он дал пример, образец, пожалуй, первое воплощение «европейской кафедры» в русском университете, - вообще европейской науки, европейского стиля мышления и писания. С этим неразделима его некоторая бледность (литературная), малораспространенность, малоизвестность. В нем слишком мало было русского: русского-самородного, русизма в талантливлсти. Хотя вообще-то в европейском и общечеловеческом смысле он был чрезвычайно талантлив. Но в нем не было русской нелепости, русских странностей, русского увлечения и неблагорозумия, однако же и русской сметки, остроумия, злости, сарказма, веселости. Ничего не было русского в его литературном лице – твердом, спокойном, правильном, неулыбающемся, скучноватом.
Он был русский конститционалист аристократического пошиба. Он сам был «князь ума». Но все это было глубоко неестественно на русской почве; не привилось, никого не заняло. Все и всем показалось скучно, не интересно, не трагично и не комично.
Он был каким-то «Салюсбери» из Тамбовской губернии – величественным, одиноким, скучным, холодным, неприступным, привлекательным, составлявшим славу своего отечества.
* * *
ЧУКОВСКИЙ КОРНЕЙ ИВАНОВИЧ (1882.- 1969), писатель.
«Перевод – это автопортрет переводчика».
Чуковский
Высокий-высокий тенор несется под невысоким потолком; если опустить глаза и вслушиваться только в звуки, можно сейчас же почувствовать, что это не русский голос, не голосовые связки русского горла. Из ста миллионов русских мужиков, из десяти миллионов русских мещан и, уж конечно, ни один «господин купец» и ни который «попович» не заговорят этим мягким, чарующим, полуженственным, нежным голосом, который ласкается к вашей душе, и, говоря на весь зал, в то же время имеет такой тон, точно это он вам одному шепчет на ухо… «Те не поймут, но вы поймете меня…» И слушателю так сладко…
_______________________________
...Но представьте: на прилавке книжного магазина вы встречаете книжку: “Критические рассказы”. Если вы человек с умом, вы ни за что ее не купите.
Что же такое случилось с бесспорно умным и бесспорно талантливым Чуковским, что он так измарался в заглавии новой своей книжки? Я как только взглянул, просто потерял всякое “обаяние” от Чуковского.
Странно. Пишет превосходно, а впечатления нет. Уже много лет пишет, а никак не скажешь: “ Вот какую мысль проводит писатель”. Очень странно для писателя: не проводить никакой мысли. Что он пишет? - “А так, пишет. И превосходно пишет”. В каком роде? для чего? - “Он, собственно, клюется. Клюнул одного. Клюнул другого”. - “Да дя чего?!” - “А так, чтобы вышло осязательное впечатление. Больше ни для чего”...
Странно... Не столько писатель, сколько воробей: потому что если Чуковского самого спросить, на кого он походит, на орла или воробья, то он, залившись краской стыда, смущенно и невнятно пробормочет: “Конечно, на воробья, орлиного во мне ничего нет. И я клюю все маленькое, маленьким клювом и маленькие зернышки”. В самом деле, страсть его разбирать все мелочи, писать о мелочах в самом мелком писателе, которого и не читает никто, которого даже почти никто и не знает, - изумительна! Поистине, это критик о Вербицкой. Послушайте: он ни за что в свете и никогда не напишет статьи о Толстом и Достоевском....
...Репин написал его изумительный портрет. Выставив вперед руки, он точно играет ими для кого-то... Но пальцы не отделаны живописцем-психологом: и видишь точно не пальцы, а искривленные когти хищной птицы. Но руки - впереди всего, впереди фигуры. “Этот господин что-то вечно делает руками, - и он должен быть или престидижитатор, или фокусник, или... хуже: когти говорят о “хуже”...Фигура откинулась назад, к спинке кресла, - предовольная собою... “Этот господин преуспевает; несчастия с ним не может быть”. И действительно, - лицо полно улыбки и каждой черточкой говорит:
- Как я талантлив! Боже мой, как я талантлив, - и почти один среди такой бездарной св...
Что же “потом”, - добродетельный и добрый Чуковский? Роковое для вас заключается в том, что в натуру вашу вообще не входит “сначала” и “потом”. Не входит развития. Вы тянетесь, как резинка, а не растете как дерево. В вас есть что-то мертвенное, неорганическое, при всей талантливости и вечном кажущемся вашем движении.
...вы стеклянный шарик, быстро вертящийся и ослепляющий толпу (говоря вашим языком) “папуасов”. Все в вас слишком современно: вы в высшей степени современный писатель...
______________________________
Чуковский все-таки очень хороший писатель. Но это "хорошее" получает от него литература (закапывание трупов), но не останется на нем самом. Дело в том, что он очень полезен, но он не есть прелестный писатель; а в литературе это - всё.
Но он не есть дурной человек, как я его старался выставить (портрет Репина).
* * *
ЧХЕИДЗЕ НИКОЛАЙ СЕМЕНОВИЧ (1864 – 1926), один из лидеров меньшевиков
По части самодовольства и большого ума у нас Горький, Керенский и Чхеидзе – в первых рядах.
* * *
ШАЛЯПИН ФЕДОР ИВАНОВИЧ (1873 – 1938), оперный певец
«Даром только птички поют».
Шаляпин
Около него нет культуры, он – явление. Шаляпин = явление, феномен, «гром с неба»…
И думалось, глядя на «все» в нем: действительно, все русские давно определились в каких-то немцев, во французов, во что-то международное и космополитическое…. Музыканты ее.ю скульпторы ее, артисты ее… А этот точно вышел из темного волжского леса, надел не идущий к нему фрак… но забыл о фраке, о нас, - и, положив щеку в широкую русскую ладонь, запел…
_________________
И он запел...
Сперва один, потом с квартетом, - и опять один, чередуясь. Тут, когда он стоял среди других и когда он пел вместе с другими, тоже прекраснейшими певцами, очень опытными, очень художниками в пении, можно было увидеть, в чем разница. Сами по себе прекрасные, прекрасные в одиночном, только квартетном, исполнении, они были около него как грибы, пение их превращалось в грибное пение, а его пение было каким-то шумом древесной листвы и ветра вверху. Они пели “в рот публике”, “для этого зала”. Шаляпин как будто “этого зала” вовсе не чувствовал: он просто пел - где-то и как-то - и звуки его не в зале неслись, а вверху носились и спускались в зал, которому таким образом “удалось услышать его пение” чуть не “случайно”. Это есть действительно особенность его пения, не намеренная, не сделанная; может быть, даже им самим не замечаемая. У него “верхнее пение”, которое спускается “вниз”. Это-то и производит главную часть впечатления. Получается что-то царственное. У Шаляпина - царственное пение. Не голос его царственный, а пение его таково, “все в пении”, и “он сам - так поющий”.
* * *
ШЕВЧЕНКО ТАРАС ГРИГОРЬЕВИЧ (1814 – 1861), украинский поэт
«Когда же я начал приходить в возраст разумения вещей,
во мне зародилась неодолимая антипатия к христолюбивому
воинству. Антипатия усилилась по мере столкновения
моего с людьми сего христолюбивого звания».
Шевченко
Вспомним Шевченку; он «плоть от плоти нашей», - и чем и как поправить ту огромную, ту неисцелимую политическую язву, которую мы нанесли себе, причинив некоторые биографические неудобства этому русскому из русских, на коего вздумали посмотреть воистину австрийским взглядом? Это – язва, потому что это пятно на светлой русской душе. Ведь мы же повторяем и заставляем детей учить в школе слова Невского, двинувшегося на шведов: «Не в силе Бог, а в правде»… Россия не на день должна быть крепка, а на века и даже – подавай Бог – на тысячелетия. Сейчас можно успеть силою и вероломством; но века жить, но тысячелетия стоять можно только правдою. Шевченку за его милые думы на хохлацком говоре следовало наградить, дать ренту, освободить от крепостной зависимости. И в венок света, сияющего над Россией, вплелся бы еще луч, вплелся бы к пущей ее именно политической крепости.
____________________
После Петра Великого бороться с «Кобзарем» Шевченко все равно, что после Брюллова и Репина возвращаться к лубочным картинам…
* * *
ШЕКСПИР УИЛЬЯМ (1564 – 1616), английский поэт
«Красильщик скрыть не может ремесло»
Шекспир
Что такое «слава Рима» сравнительно с судьбой человеческой души? – Тлен, дым и сор. – И все древние народы, несмотря на всю их красоту, несмотря на их счастье, на изящество их маленьких республик и прочее, и пр., и пр., - представляются нам в высшей степени скучными, неинтересными, представляются как-то душевно бездарными. И все оттого, что никогда не спросили себя:
Быть или не быть?
__________________________
Евреи и сильны своим Богом и обессилены им. Все они точно шатаются: велик - Бог, но еврей, даже пророк, даже Моисей, не являет той громады личного и свободного "я", какая присуща иногда бывает нееврею. Около Канта, Декарта и Лейбница все евреи-мыслители - какие-то "часовщики-починщики". Около сверкания Шекспира чт; такое евреи-писатели, от Гейне до Айзмана?
____________________
Что я все надавил на Добчинских? Разве они не рады бы были быть как Шекспир? Ведь я, собственно, на это сержусь, почему "не как Шекспир", - не на тему их, а на способ, фасон, стиль. Но "где же набраться Шекспиров", и неужели от этого другим "не жить"?..
Как много во мне умерщвляющего.
ШЕСТОВ ЛЕВ (псевд. Льва Исааковича Шварцмана) (1866 -1938), философ и литературовед
«Самые важные и значительные мысли, откровения, являются
на свет голыми, без словесной оболочки: найти для них слова —
особое, очень трудное дело, целое искусство. И наоборот: глупости и пошлости сразу приходят наряженными в пестрые, хотя и старые,
тряпки — так что их можно прямо, без всякого труда, преподносить
публике».
Шестов
Я был совершенно подготовлен к восприятию таких книг, как «Апофеоз беспочвенности» г. Л. Шестова…
Своею книгою г. Шестов не создал новую мысль, а дал название – если и не точное, то яркое – явлению, не только давно назревшему, но почти и созревшему и давно получившему власть, обаяние и признание. Вместо «системы мысли» будущий историк философии будет иметь дело с «системою человека» или «рядом систем человека», т.е. будет изучать, рассматривать и объяснять ряд очень высоких и законченных человеческих личностей, громадно влиявших, на свое время, но которые говорили стихами или прозою, романом или рассуждением = это совершенно безразлично.
* * *
ШИЛЛЕР ИОГАНН ФРИДРИХ (1759 – 1805), немецкий поэт
«Что не запрещено, то разрешено».
Шиллер
Пришла няня и сказала погруженной в Шиллера матери:
- Что-то ребенок першит…
И, выронив на пол (увы!) «Орлеанскую Деву», мать бежит в спальню и дает «Сереже» ромашки с теплой водой на сахаре…
Это так жалостно, так грусти достойно, но это – так!
* * *
ШИНГАРЕВ АНДРЕЙ ИВАНОВИЧ (1869 – 1918), лидер партии кадетов, убит анархистами.
Шингарев один из милейших, простейших и прекрасных людей: вековой старожил Воронежа, потомок 300 лет назад «сосланного» из Москвы в Воронеж ШИН-Гирея. Татарина,- сам медик по профессии и вечный «классный наставник» Государственной Думы…
Я с почтением говорил с Шингаревым, чувствуя в нем хорошую русскую землю.
* * *
ШОПЕНГАУЭР, АРТУР (1788—1860), немецкий философ
«Самая дешевая гордость -- это гордость национальная.
Она обнаруживает в зараженном ею субъекте недостаток
индивидуальных качеств, которыми он мог бы гордиться».
Шопенгауэр
Из Шопенгауэра (пер. Страхова) я прочел тоже только первую половину первой страницы (заплатив 3 руб.): но на ней-то первою строкою и стоит это: "Мир есть мое представление".
- Вот это хорошо, - подумал я по-обломовски. - "Представим", что дальше читать очень трудно и вообще для меня, собственно, не нужно.
______________________
Бедное русское общество "кружилось" десятилетиямя с Боклем, Дарвином, Спенсером, Контом, позднее с Шопенгауэром и Ницше (эти были уже другого порядка величины), - и совершенно прошли мимо целого ряда интереснейших русских умов, оставив их книги непрочитанными, а их идеи не усвоенными. Эта порывистая смена увлечений лишила весь XIX век вообще всякого своего роста, не говорю хорошего, но хотя бы даже дурного. Мы просто никак не росли, а только увлекались. Не развивались, а "меняли шляпы". Пока, кажется, не износилось самое то место, на которое надевается шляпа, и мы сидим "на реках Вавилонских" около разбитых кумиров и с опустелым сердцем. "Ничего не придумывается", "Ничего не любится".
___________________________
“Немецкая булочная Розанова”. Ну, так и есть: все булочники “Розановы”, и, следовательно, все Розановы — булочники. … Не будь Шопенгауэра, мне, может, было бы стыдно...
_________________________-
Мертвец ли воскрес, кукла ли ожила, но только, начиная с шопенгауэра, мыстали замечать в философе еще поэта, художника, демагога, «пророка» - цельную личность вместо хорошо отпечатанной, переплетенной и поставленной на полку книги.
* * *
ШИПОВ ДМИТРИЙ НИКОЛАЕВИЧ (1851 – 1920), председатель Московской земской управы. Погиб в застенках ЧК.
Он был умен и безупречен, он был славянофил, и притом практический славянофил, он был старый опытный земец: голос такого человека мог быть влиятелен, по крайней мере он мог выслушиваться с уважением страною, и помешать «красному звону» таких ораторов как Винавер и Набоков и вообще вся кадетская клика. Чего доброго, здравым смыслом, тактом и системою он мог попортить и то хитросплетенное кружево, которое предвкушал плести сам «великий» Милюков. Можно ли же было пропустить его в Думу? Всякий безграмотный кавказец и каждый спятивший с ума сочинитель прокламаций и выкриков был в Думе допустимее и желательнее Шипова…
* * *
ШПЕРК ФЕДОР (ФРИДРИХ) ЭДУАРДОВИЧ (1872 - 1897), философ, друг Розанова.
- Что вы думаете, - Достоевский если и прочитан, то только ради занимательности фабулы романов, как читаются Зола, Мопассан и Боборыкин. Но мысли Достоевского и вообще Достоевский, с нашей точки зрения, вовсе неизвестен русскому обществу. Это слишком трудно и сложно и рано русскому обществу.
В самом деле!..
Я слушал Шперка как какое-то открытие.
_______________________________
О жене он говорил:
"Аня - незаметная и милая".
Она кончила 4 класса гимназии. И кажется, не очень запомнила "курс".
Все шила. И "пришила" к себе тело мужа, душу его, биографию его, "все" его.
"Нет Шперка, а есть Анна Лавровна".
_______________________
Шперк говорил мне: "Я вышел из университета (юридический факультет в Петербурге) потому, что не мог принимать в свою живую душу мертвое содержание профессорских лекций".
* * *
ЩЕДРИН Н. (МИХАИЛ ЕВГРАФОВИЧ САЛТЫКОВ) (1826- 1889), писатель.
«Российская власть должна держать свой народ
в состоянии постоянного изумления».
Щедрин
Как "матерой волк" он наелся русской крови и сытый отвалился в могилу.
__________________________
Я имел какой-то безотчетный вкус не читать Щедрина, и до сих пор не прочитал ни одной его "вещи". "Губернские очерки" - я даже самой статьи не видел, из "Истории одного города" прочел первые 3 страницы и бросил с отвращением.
____________________________
После Гоголя, Некрасова и Щедрина совершенно невозможен никакой энтузиазм в России.
Мог быть только энтузиазм к разрушению России.
_____________________
...да “русский прогресс” провалился уже в Щедрине и Некрасове...
Когда “все за ними двумя побежали”, - он и провалился...
____________________________
Позволю себе немного поинквизиторствовать: ведь не пошел же юноша-Щедрин по судебному ведомству, в мировые посредники, не пошел в учителя гимназии, а, как Чичиков или Собакевич, выбрал себе "стул, который не проваливается" - министерство внутренних дел. И дослужился, т. е. его все "повышали", до вице-губернатора: должность не маленькая.
__________________________
Измайлов (критик) не верит, будто я "не читал Щедрина". Между тем как в круге людей нашего созерцания считалось бы невежливостью в отношении ума своего читать Щедрина.
За 6 лет личного знакомства со Страховым я ни разу не слышал произнесенным это имя. И не по вражде. Но - "не приходит на ум".
Тоже Рцы, Флоренский, Рачинский (С. А.): никогда не слыхал.
Хотя, конечно, все знали суть его. Но: - Мы все-таки учились в университете.
________________________
…На «чертово болото», изображаемое собою Щедриным – набежал хрущевой поросенок Demetri Pisareff.
Казалось бы, поросенку утонуть в болоте. Как бы не так. Только в неизмеримости своей уступили поросенку, спрятались от поросенка; не знало, что делать с поросенком. Demetri написал «Цветы невинного юмора». Имея вид Брута – он воскорбел и уличил Щедрина, что «тот занимается глупостями, вместо того чтобы популяризировать «жизнь животных» Брема. Что же произошло. Писарев скоро ушел: но Щедрин, уже задыхаясь в старости, никак не мог избыть боли и страдания, нанесенного ему Писаревым. В подагре, седой, старый, весь больной – он все припоминал гражданский укор Писарева, и все оправдывался, почему он гражданственно писал о губернаторах, а не зоологически писал о Бреме.
_______________________
У Щедрина смех вышел неуклюжим, тяжелым, не легким, очень нужным по политическим обстоятельствам эпохи, как бы вызванным, вынужденным, но внутренно для самого автора трудным и мучительным.
* * *
ЭНГЕЛЬС ФРИДРИХ
«Не может быть свободен народ, угнетающий другие народы.
Сила, нужная ему для подавления другого народа, в конце
концов всегда обращается протии него самого».
Энгельс
Русская печать прямо задыхалась над «письмами Маркса к Энгельсу», совершенно не догадываясь, что это был тот «осетр», которого скушал Собакевич.
* * *
ЭРН ВЛАДИМИР ФРАНЦЕВИЧ (1882 – 1917), философ
Немец по роду и племени, он был определенно враждебен немецкой культуре, немецкой образованности, немецкой философии, как совершенно его собрат по духу, Владимир Даль (,,,). Эрн точно также, как и Даль, весь врос в русскую землю, и слаще русской почвы не находили на земле его немецкие корни. Глядя на лица, как даль и Эрн, дивишся близорукости Бисмарка и двух Вильгельмов, вообразивших, что в «будущности русские и Россия станут навозом для немецкого гения». Как бы не так: да русский природный человек, при всем алкоголе в его крови, привсей халатности, лени и прочая, и прочая, настолько острее противных колбасников, настолько талантливее, шире, сердечнее и упоеннее всяческими упоениями, и худыми, и здоровыми, что, конечно, никто еще не видывал русского человека, переродившегося в брандербуржца, а немцев, переродившихся в москвичей, до такой степени переродившихся, что их от всего брандербургского тошнило – сколько угодно.
* * *
ЮЩИНСКИЙ АНДРЕЙ (1898 — 1911), киевский школьник, в убийстве которого обвинялся киевский еврей Мендель Бейлис
Склоняй голову, русский баран...
Мотель уже отточил длинный, тонкий, «иудейский» нож.
Тот особенный нож, о «безболезненном» порезе которого писали иудейские публицисты «Киевской мысли» и «Речи», «Дня» и «Современного слова».
И быть прокалываемому которым было почти приятно заброшенному мальчику, которого с таким ненавидением называли не «Андрюшей», а «Андреем Ющинским» и «Русское Богатство», и «Северные записки», и «Современный мир»…
– Дайте нам! дайте нам! «равноправие» мотеля и барана... Дайте нам, дайте, дайте...
Так настойчиво.
И «дадут» русские. И будет барашек: – Бе-е-е-е...
А Мотель: хо! хо! хо!..
Все иудейство: хи-хи-хи...
Бедная Россия: вся ты будешь Андрюшею Ющинским. Именно после страшной войны, с самого же начала которой уже послышался визг и шип по всей линии газет: «иудейское равноправие, как непременный результат войны», – ты и будешь, Россия, подведена под длинный нож, «который режет без боли».