Воспоминание о блокаде Ленинграда. Пленные немцы

Игорь Коровин
Воспоминание о блокаде Ленинграда. Пленные немцы.

Начало см. http://www.proza.ru/avtor/abded&book=12#12

Опять с трудом приступаю к воспоминаниям. И только, меня подталкивают отзывы, за которые я очень благодарен. В них призывают: Пишите! Пишите ! Это должны знать!
Мои сомнения, касаются не только точности деталей, но «червь сомнения» не покидает меня всю жизнь.

Надо ли помнить , чтобы прощать или надо помнить, чтобы ненавидеть.

Я так формулирую для себя - надо помнить, чтобы не повторилось.

А теперь к сути. После прорыва блокады, стало вольнее, можно было более свободно ходить по улицам, хотя обстрелы продолжались.Я плохо помню день прорыва Блокады. Помню, что об этом объявили по радио. Репродуктор у нас не выключался даже ночью. Мы давно перестали прятаться в бомбоубежище. Потому что все бомбоубежища располагались в подвалах домов. А смерть в бомбоубежище после обвала дома была настолько ужасна, что все уже предпочитали более легкий способ ухода из жизни.
Диктор торжественным голосом объявил, что войска Ленинградского и еще каких -то фронтов прорвали блокаду, после чего выступил маршал Ворошилов.Под чьим руководством не смогли остановить немцев.Далее целую ночь по радио выступали рабочие и поэты. Но мне было не до того, я спал. Зато  праздник Победы я помню хорошо. Кроме объявлений по радио на улицы высыпала орущая толпа .
Специальные люди бросали листовки.Я хотел принести домой и собрал целую пачку листовок.Я нес их прижав к груди, но пробегавшие мимо девушки вырвали их и я остался один и не знал, как обрадовать маму.Это детское огорчение я хорошо помню.
 Это праздник для меня не стал праздником со  слезами на глазах Самое большое чувство тогда и до сих пор - ненависть. Я осознал это не сразу.
 Через некоторое время после дня Победы, ко мне подошел приятель Олег толкнул меня плечом:
- Аня сказала, что завтра по Загородному поведут пленных немцев.
Аня — это была наша дворничиха, молодая красавица.Её дворницкую квартиру часто посещали военные. Все красавцы офицеры. И её информация почти всегда была достоверная.
Так что завтра мы были на проспекте с именем Загородный недалеко от нашего дома. Мы с Олегом были готовы ждать весь день, но прождали недолго.К нам медленно приближалась колона. По проезжей части шли пленные немцы. Их с каждой стороны сопровождали конвойные с винтовками наперевес. Винтовки были со штыками. Даже тогда я понимал, что это бутофория, скорее символ. Впереди шел милиционер, вдоль колоны  свободно ходили реальные охранники. В колоне шли разномастно одетые «войны». На большинстве сохранились мундиры их военных подразделений. Многие были ранены и шли с перебинтованными руками и головами. Были и такие, которым помогали двигаться их соседи.
Они шли без погон, без знаков различия. Я до этого и после этого никогда не видел, но этот образ у меня сохранился на всю жизнь И это для меня фашисты это жалкое отребье, а не те щелкающие сапогами вытянутые в струнку щеголи из наших современных фильмов.
 В первом ряду моё внимание привлекли три фигуры. Самым крайнем в ряду шагал молоденький «фриц» (простите меня за жаргон того времени). Он с любопытством оглядывался по сторонам и впитывал впечатления от прекрасного города словно это была экскурсия. С другого  края шел крепкий мужик в полностью застегнутом, хотя и грязном помятом мундире. В глазах его светилась ненависть. Я и так дрожал от того, что эти немцы могут сейчас прорваться и напасть на нас. А от этого ненавидящего взгляда было еще страшнее и неуютнее.
В середине шел высокий гордый офицер. Он полностью сохранял достоинство и все видом показывал ничтожество всех, кто шел рядом с этой колоной. Рядом по пешеходной дорожке шли люди - в основном женщины. Они ненавидели этих животных, несмотря на жалкий вид этих немцев.

Особенно их раздражал высокий офицер. Рядом с колонной шла женщина и молча с ненавистью плевала в колонну. Она старалась попасть в этого офицера, но это было нереально. Он шёл спокойно даже не пытался уклоняться. Конвоиры шли  неся свои штыки, а свободные конвоиры даже не пытались её урезонить. Но тут случилось то, что можно было ожидать из толпы вылетела женщина и вцепилась этому офицеру в горло. Она не кричала она выла, потом попытался впиться зубами в его шею.
Колона задержалась. Конвойные стояли даже не опустив штыки. К женщине подбежали охранники и осторожно на руках отнесли к стене дома. Все молчали. Она лежала молча с остекленевшим взглядом, а колона вместе с людьми пошла дальше. Сразу нашлись в толпе «знающие люди». Постепенно разошлась информация, что все в её семье погибли, взрослые  в бою, а дети от голода. Но кого можно было этим удивить. Это было во всей стране. Но вдруг после этого момента в моей душе разгорелась ненависть. Я думаю такая же как у волка на охотников.Я ничего не рассуждал. Я понимал, что я сейчас тоже кинусь в колону и загрызу, задушу всех кого смогу. Исчезло чувство страха, наверное, и боли. Только злость и ненависть к этим убийцам. К надменному офицеру, наглому и ненавидящему нас солдату и даже к этом улыбающемуся юноше. Пробиться ближе я к ним не смог и остановился. Олег своим детским умом, состарившемся в годы блокады понял, что у меня , что-то не то.
Брось ты эти слюни. Пошли во двор сыграем в футбол. Я дома нашел тряпки и сделал отличный мяч!
Мы пошли во двор, и всю свою ненависть я всадил в мяч. И если бы он не был из тряпок (других в наше детство мы не видели), то все окна на первых этажах были бы разбиты.
Все , казалось, прошло. Но оказывается эта ненависть жила и живет во мне.
Теперь она тоже живёт во мне. Теперь уже я могу её объяснить. Я понял, что слово может нести кровь. И делать из людей любой культуры орудие убийства. И когда я слышу или читаю о превосходстве любой расы, нации, религии или о территориальных претензиях одной стороны к другой у меня опять возникает во рту вкус крови, в глазах трупы и снова вскипает неосознанная злость, рвать горло и отомстить за погибших на нашей Земле.
С другой стороны во мне живет идеалист фантаст.
Я знаю, что все матери плачут о погибших детях одинаковыми слезами.Я верю в тот час, когда любой человек без опаски может пройти, приехать и жить в любом месте, Земли не мешая другим. Меня до сих пор бесят досмотры на таможнях между государствами  бывшего СССР. Я не могу поверить, что это нужно для их национального приоритета и гордости. Хотя у меня было такое же ненавистное чувство, когда в аэропорту Мексики таможенники копались в вещах моих маленьких внучек.
Подозрение рождает ненависть.
Я понимаю, что может это нужно для безопасности и сохранения жизни других.
Но все страны имеют религию. Она квинт-эссенция опыта. И все их них - христианство, мусульманство,иудаизм, буддизм говорят о святости и главной ценности жизни человека.
Дальше продолжать не буду. Вы теперь понимаете, почему я в начале боялся начинать эти воспоминания.
А теперь вторая часть.
После прохождения пленных немцев через некоторое время их начали использовать для восстановления разрухи. Их использовали в основном на строительстве дорог и восстановлении домов.
Небольшое отступление.
В кинотеатрах шли интересные фильмы. Это были и бывшие немецкие,  например,«Девушка моей мечты». Говорили, что это был любимый  фильм Гитлера. Там играла хорошенькая актриса Марика Рок. И были сцены непривычные для советской публики, например, когда она танцевала полностью неодетой на бочке. Одной этой сцены было достаточно, чтобы народ валил валом. Дальше была американская серия про «Тарзана»- мальчика, который с детства попал к обезьянам и был ловкий как зверь, наивный ,но справедливый как человек.. Все мальчишки воспроизводили его гордый крик, и подражали движениям его преданной служанки обезьянки Читы. Рассказывать это невозможно.
Так же как невозможно передавать прекрасные мультфильмы Уолта Диснея «Бемби». Про красавца оленя. Этот фильм можно увидеть в Youtube.
Как не странно эти радующие людей фильмы, были первыми признаками холодной войны.
Каждый фильм начинался словами:
«Этот фильм взят в качестве трофея нашими войсками».
Таким образом снимались претензии американцев.  Потому что они под конец войны все -таки открыли второй фронт. И с ними пока еще была дружба.
Вернемся к пленным немцам. Около нашего дома ежедневно проводили пленных и они разбирали завалы разрушенного дома откуда я привел своего друга (см. предыдущие главы).
Они не спеша разбирали кирпичик за кирпичиком и складывали в кучу. Когда приезжал грузовичок, они складывали кирпичи на него и организовывали отдых. Наблюдал за ними один солдат, выделенный из регулярных войск комендатурой.
В начале мы мальчишки подходили осторожно. Все -таки страх перед немцами не прошел.
Однажды во время отдыха один из немцев вынул из кармана губную гармошку и стал играть вальсы  Штрауса. Нам понравилось мы слушали, а потом под безразличные взгляды конвоира м ы подсаживались к пленным. И вдруг он с большим акцентом заговорил: «Можно поесть! Хлеб!» Мы его поняли и начали приносить собой, кусочки хотя у самих было не густо, но уже начала приходить американская помощь по ленд -лизу. У меня была маленькая пачка сушенных бананов. Детям их выдали в управлении домом (жакте). Я её отложил и вынимал по выходным один сушеный банан. Так вот эту пачку я притащил немцам. И они с благодарностью ели. И один из них показал нам жонглирование 4 мя камнями.
Потом их перевели на другой объект. И я забыл это эпизод. Но уже в более взрослом состоянии Олег меня спросил: «На кой черт мы их кормили?» И мама часто мне поминала с сарказмом: «Жалостливый ты наш! Как ты на наши могилки ходишь? Спокойно тебе?»
У меня до сих пор нет ответа.
Вот так и живу с ненавистью и милосердием. Не зная, когда и что проявится.
Только твержу : «Не распускайся! Благодарность одного цвета».Вот такая травма.