Они стояли друг против друга, молча, без движения, и молчали. В глазах ни скорби, ни драмы - «так надо». Лишь боль, зародившаяся внутри, и парализовавшая всё тело – боль расставания.
Он старался запомнить каждую морщинку, каждую родинку, выбившуюся седину, и сухой взгляд, направленный в глубину его души – «так надо».
«Так надо» потому что некому, потому что, остаться – убить себя. Убить, и ненавидеть. Молча и трусливо ненавидеть всю жизнь, ища оправдания, и ненавидя всех остальных, кто ушёл и вернулся, или погиб. Особенно последних.
Он не мог не уйти, и она это знала, потому не просила остаться, не умоляла, не звала. В неё вселилась та же боль, и высушила все глаза. К чему слеза? Ведь «так надо». Они обо всём переговорили накануне, обсудили, и решение было принято: ему – идти, ей – ждать.
- Береги себя – первая нарушила тишину она, безсмысленно поправляя ремень автомата, воротник, и проверяя клапаны карманов: - Я буду ждать.
- Конечно.
- Я знаю твоё «вопреки», потому и прошу помнить, что есть я. Не лезь куда собака…
- Хорошо. Я вернусь.
- Значит полезешь. Но, я верую. Всё. Иди. Иди или оставайся – прозвучала последняя фраза как приказ.
- Я люблю тебя. – Это были последние его слова. Резко повернувшись, он быстро пошёл в ночь, словно убегая… от неё, от себя, от прошлого. Хоть она и не успела ответить, но как будто услышал сдавленное «Только вернись»… Или ему только показалось…