Дива-н -Чик!
Меня сделали два дебила-ученика! Уж как они в меня закалачивали гвозди вместо вкручивания мягеньких шурупов, а потом набивали в кое-как срубленный каркас паралон. А пружины!? - Все немного исправила опытная женщина. Она обтянула меня шикарной тканью и выставила с такими же уродами в «Мебельный мир». Нас было много: все на одно лицо. Когда появлялся покупатель, шла борьба за выживание. Кто втягивал ватный живот, кто, переусердствовав, не открывался. А мне было все равно. У меня болели ноги, голова раскалывалась от пружины, да и вообще, мне жить не хотелось от позора и стыда. В один из дней ко мне присела девушка, щупленькая. Я даже вздрогнул от неожиданности. Она погладила меня по обивке и купила. Я чуть не сыграл в ящик во время перевозки. Это был пошлый экстрим. Я полчаса болтался по бездорожью в грязном кузове. Мои бока все время бились о металлические уголки кузова. Но самое страшное приключилось, когда здесь же на меня взвалился водитель с попутчицей. Покувыркавшись на мне, они убили во мне все диванное, а я так мечтал о чистой, пахнущей свежим ветерком простыне… А тут - грязная спецовка и безтрусая девка! Меня занесли в пустую комнату, при этом обчесывая моими спинками обшарпанные стены. Моя хозяйка тихо присела на мой краешек, и нежно гладила. Честно, я был на десятом небе от ее ласк. Мои жесткие пружины размягчились, а поролон наполнился воздушными пузырьками, чтобы ее хрупкое тельце приобнять. Мы полюбили друг друга. Я был ее единственным, правда, еще соседствовал старый стол. Но какой же он мне конкурент? Мы иногда перемигивались с ним. Он, в знак благодарности за то что она с книгой или с тарелкой уже не восседала за столом, а - я что он не ревновал меня к ней. Она спала на моей половинке, вторую, не раскрывая. Мы берегли друг друга. Иногда у нас были гости. Они, завидев меня, делали знаки восхищения, а я как, дурак краснел от стеснения. Я то знал, что не такой красивый, и с дефектами, хоть и не ярко выраженными. А однажды на меня воссела знакомая спецовка. Этот запах я не забуду никогда. Мой бедный друг - стол - начал заваливаться от закусок и пролитой водки. А однажды эта спецовка затушила об его ногу сигарету! Я скрипел от злобы, а стол рухнул от боли. Потом меня попытались разложить. Я боролся за наше счастье всеми мебельными силами! Удар по коленной чашечке молотком, сломал меня. Бедная моя хозяйка покачивалась на моих расстроенных пружинах. А я, бездушное существо, наблюдал за утехами спецовки. Как горько мы потом плакали! Она, упершись в мою спинку, а я - надрывными пружинами. Я не жаловался ей о непрошенных гостях спецовки, когда рвали мне кожу своими ногами, сигаретами Молчал о безтрусых девках, бесстыдно прыгающих на моих провалившихся нервах. Лишь ты, моя преданная хозяйка, меня лечила латками, иголками, и нежным прощальным поцелуем… Ты ушла, оставив меня с этим отморозком. я насквозь пропах табаком и алкогольным пролетариатом. Часто он терся об меня, вонючими от мочи, трусами, а иногда просто истрепанной плотью своей. Я жмурился оставшимися железками, вместо сломанных ног у меня были кирпичи. Мне не раз хотелось огреть спящую спецовку. Проснулся однажды от гари, меня душил собственный запах, кожа плавилась, стекая на мои бедные косточки. Я терпел, лишь бы не разбудить своего соседа, но промоченный его мочой - не давало нам быстрой смерти. Я никак не разгорался, а безжалостно медленно тлел. Но все ж я его задушил за свою кроткую хозяйку, за свои не справедливые унижения, за друга - стола. Меня выбросили на свалку, как героя. Вороны отдавали мне почести, а дворовые собаки прятались во мне от стужи и голода. Я медленно умирал среди таких же дряхлых соседей. Задумывался ли я перед смертью - почему у меня такая судьба? - Задумывался. Но ответа не находил.