(5 глава "Башни Оскара")
Под ковром
Черная запредельная бабушка… Она была очень стара. Долгие годы работы клоунессой сказались на ее морщинистом лице, с которого не сходила мертвенная улыбка. Она держала в руках коврик, усеянный звездами, похожий ночное небо. В центре сияла луна, освещая землю, дома, деревья. То тут, то там в окнах загорался свет, слышались предсмертные хрипы детей и плач женщин. Большая жаба подняла на дерево свой моторчик. Курил, лежа на крыше незнакомый мужчина. Оттуда его долго пыталась выгнать жена покойного архитектора, ей это не удалось. Она, расстроенная, стала стирать белье у реки, ведь завтра детям в школу, и какой родитель захотел бы, чтоб его родной ребенок превратился в камень? Она знала, что детское мясо нежнее и слаще мяса ее покойного мужа. Но в тот момент она не могла думать о еде. Женщина ни на минуту не переставала осознавать, что является матерью. Старший сын подошел сзади, и начал тихонько поднимать ее платье. Она не испугалась, но тихо улыбнувшись, попросила его: «Дай хоть закончу стирку, сынок!» Женщина была слегка удивлена. Ведь ее старший сын- заядлый гомосексуалист, и все это знали. Чего же он хочет от нее? Мужчина на крыше докурил сигару и наблюдал сверху за их сношением. Ему нестерпимо хотелось отрезать соски у юноши. Он вытащил из кармана упакованное лезвие, и начал медленно спускаться вниз по приставной лестнице. Мальчик остановился, как- будто почуяв недоброе. Мать удивленно посмотрела на него. «Продолжай»- тихо сказала она. Ему было лет двенадцать- высокий, худощавый, с глубокими грустными глазами на прыщавом лице. Он стоял совершенно голый, освещенный луной, и вдруг схватился за сосок. Кровь, темная и непонятная при лунном свете, залила пальцы и стала стекать по груди и животу на ногу матери. Она прогнала урчащего от возбуждения мужчину взглядом. Затем убрала руку сына с груди и зачерпнула крови с места отрезанного соска. Она обмазала свое лицо и груди. Острый запах железа проникал прямо в мозг, и женщина испытала невиданный по силе оргазм. Мальчик ушел, сжимая пальцами рану на груди. Он устал от секса и боли, и еще, очень не хотелось идти завтра утром в школу. Жена покойного архитектора, его властная мать, сидя в реке, гнала воды во влагалище, делая это неторопливо, задумчиво покачивая головой, встряхивая распущенные волосы. Она насытилась, только когда река стала мелеть, а после сидела там же, не шелохнувшись, пока рассвет не укрыл ее за высокой горой. Мальчик-пастух пел свою утреннюю песню, поднимаясь на вершину, освещенную свежими лучами солнца.