И. Рассказов.
Объяснение в любви.
Он и она. Казалось бы, и дураку понятно, что судьба сводит подобные человеческие единицы непросто так и не ради скуки. А ради чего? Ради чего сталкивает на этом жизненном пути порой разных и по возрасту, и по характеру людей? И что интересно, если приглядеться ко всему этому, то появляется ощущение, что кто-то невидимый и всемогущий играет ими, манипулируя, вращая на вроде кубика-рубика, подбирая цвета и грани.
Ну, что можно сказать о нём? Если вчитаться в биографию и перелистать семейный альбом, которого нет в действительности и это несмотря на то, что семейная жизнь всё же имела когда-то место в его биографии, то можно сказать всего два слова: зрелый мужчина. Добавлю, что возраст где-то сорок с хвостиком. Нет-нет не подумайте, что я пытаюсь его идеализировать. Ни в коем случае. И знаете почему? Потому что превозносить кого-то в наше неспокойное время – это всё равно, что рисовать пальцем на асфальте, предварительно окунув его в банку с краской. Как сказал некогда классик сатиры Аркадий Райкин: «Непередаваемые ощущения». И всё же, кто он такой: этот человек, проснувшийся однажды свободным, что в условиях сегодняшних реалий, чистой воды нонсенс?
Как вы ничего не знаете? Дорогие мои, да об этом только и пишут, и говорят, мол, мальчиков на планете рождается гораздо меньше, чем девочек, исходя из этого, свободный мужчина на сегодня – это, по крайней мере, выдумка. Ну, что делать, если так оно случилось? Он свободен. Кстати, по поводу того факта, что мужчин на планете гораздо меньше, чем женщин, моя соседка по лестничной клетке сказала как-то: «Куда не глянь, мужикам везде выпадает один лишь фарт». Что она имела в виду, я не знаю: точнее не хочу знать, так как всю свою молодость она простояла у обочины дороги в ожидании своего принца. Ассоль из неё получилась никудышная, да и принцы все были так себе: без алых парусов и всё больше на иномарках. Наверное, веяние времени не иначе. Как бы там не было, но герой моего рассказа проснулся однажды свободным от всех и от всего. Надо заметить – это состояние удивительное и чем-то, где-то напоминает состояние влюблённого Обломова: вроде бы и неохота, а надо… Впрочем давайте понаблюдаем.
Итак, он лежал на диване, меряя глазами потолок оклеенный обоями. Мысли кружили где-то в тайниках его сознания, нехотя рождая образы близких ему людей. Человек задержался на образе той, о которой думал в последнее время всё чаще и чаще. В первый раз он увидел её в эдаком панковском прикиде: на голове бандана, потрёпанные джинсы, гитара в чехле через плечо. Ещё тогда он подумал, что пройдёт не так уж много лет и из этой девочки, комплексующей по всяким пустякам, получится, что-то неординарное, а может быть и наоборот, что-то стандартное и неинтересное. Слава Богу, он ошибся по поводу второго, а вот на счёт первого оказался прав на все сто процентов. Бывает же такое… Он ловил себя на мысли, что о ней он хочет думать, как можно чаще. Девочка подросла и превратилась в девушку: умную и красивую. Когда он думал о ней, весь мир вокруг него начинал играть такими красками, о которых он ранее и не подозревал. В такие моменты он чувствовал прилив сил, и ему хотелось обнимать этот город с памятниками долгостроя, этих людей погружённых постоянно в свои проблемы, эту реку замусоренную и обмелевшую. Ему хотелось всех любить.
Странно, как только свобода нас посещает, мы тут же хотим от неё избавиться. Интересно, что по этому поводу есть у статистики и есть ли? Человек потянулся, напрягая мышцы живота. Надо было вставать: вот-вот должен был дать о себе знать заведённый будильник. Дурацкая привычка просыпаться каждое утро за десять, пятнадцать минут до означенного времени, а потом лежать и пялить глаза в потолок.
Он поднялся легко и стал делать зарядку. Нет, тут явный был перебор по поводу Обломова. Человек являл собой прогрессирующий экземпляр. Он лихо вращал руками, делал наклоны, приседал и отжимался. В свои сорок с хвостиком лет он твёрдо стоял на позиции, что физкультура – это благо, а спорт – это вред, а поэтому выглядел лет на десять моложе своего возраста, а чувствовал себя ещё лучше. Скажете, что так не бывает? Бывает… и довольно часто.
Итак, человек проделал утренний комплекс упражнений и с удовольствием забрался под контрастный душ. Он что-то напевал, подбадривая себя бравурными звуками. Домашний кот, сидя под дверями ванной, вторил ему, явно фальшивя и не попадая в такт. Судя по тому, что это имело место и раннее и без всяких последствий, можно было сделать заключение, что между хозяином и его пушистым питомцем царило полное взаимопонимание.
Человек опрокинул в себя холостяцкий завтрак и, сделав вид, что ему это было приятно, стал собираться на работу. Что это была за работа, и сколько ему за неё платили – пусть останется для всех тайной. Кстати, к этому приёму всё чаще стали прибегать современные авторы, чтобы не раздражать своих читателей, а поэтому сегодня уже не принято объяснять, откуда у литературных героев иномарки и счета в банках, комфортабельные квартиры и загородные дома. Раз есть – значит так тому и быть.
Человек, о ком идёт речь, вот уже в течение двадцати лет с радостью ходил на свою работу, ощущая причастность к чему-то важному, что наполняет обычно жизнь смыслом каждого и всех вместе взятых, населяющих страну, растопырившуюся так, что сумела в себя вобрать и часть Европы, и часть Азии. Вот и сегодня он в приподнятом настроении появился на своём рабочем месте под завистливый шепоток своих коллег:
- Слушай, ну, он почти не меняется…
- Подтянут и эта походка…
- Наверное, питается по рецептам тибетских монахов.
- Это, конечно, ужасно интересно… просто мистика какая-то…
- Ты не знаешь: из-за чего он расстался со своей женой?
- Может быть он импотент?
- Этот импотент? Да он любому юноше сто очков вперёд даст. Смотри, какая выправка. Картинка, а не мужик…
Сослуживцы ещё долго трепали языками, в пол голоса обсуждая различные темы, а он, как пришёл, сразу же окунулся в работу. Человек сидел, что-то перебирая на своём столе. Потом о чём-то думал. Сделал несколько звонков. Куда-то уходил и, возвратившись, что-то писал и писал. Опять кому-то звонил… И так весь день. Открою секрет, что это внешняя сторона его образа, погружённого в работу. Внутренне он был далёк от всего этого. Внутренне он готовил себя к тому, что должно было произойти сегодня вечером. Именно сегодня он должен был ей сказать о своих чувствах. Он уже несколько раз собирался это сделать, но каждый раз откладывал это под всяким предлогом. Нет, он не был человеком робкого десятка и если на что-то решался, то шёл до конца. Просто в его случае – это требовало большого такта и выдержки, потому что чувственный мир людей такой хрупкий, что каждое слово, прежде чем будет сказано, должно быть тщательно взвешенно.
«Ну, почему всё так устроено в этом мире? Ты мотаешься по жизни в поисках призрачного счастья, а оно нигде-то там, в недосягаемой дали, а совсем рядом. Сначала сидит на горшке. Потом ходит в первый класс, а через некоторое время пробегает мимо тебя, оглядывается, и ты понимаешь, что это она. Ошибиться трудно. Она глядит на тебя, как бы спрашивая, будто играясь: «За «красных» или за «белых»?» Да и за «красных», и за «белых», и за всех вместе взятых, только не торопи меня с ответом: дай наглядеться на тебя, дай запомнить тебя такой, какая ты сейчас. А она и не собирается торопить. Стоит и смотрит на тебя распахнутыми глазами. А ты что-то всё говоришь и говоришь, а она всё не уходит и слушает, и ты начинаешь понимать, как ваши души соприкасаются: сначала совсем чуть-чуть, а потом…» - человек отвлёкся от своих мыслей, поведя плечами. - «Да, она незаметно стала взрослой. От той девочки-панка остался только взгляд, но и он стал более глубоким и она уже не комплексует и ей всё интересно, что он ей рассказывает и ему уже не так скучно жить на этом свете: хочется летать. Он хотел бы взять её на руки и качать без устали, напевая только ей одной самые красивые мелодии придуманные людьми. Он готов ради неё перевернуть весь мир. Он готов назвать её своей любимой. О Боже, как это страшно: признаться вчерашней девочке в своих чувствах. Столько сомнений, столько условностей и ты один на один со всем этим. Как сделать так, чтобы ни разрушить всё то, что сейчас есть между ними? Как не вспугнуть её? А если всё сказанное станет не началом, а концом всем отношениям? Как тогда быть? Чертовски хочется быть с нею… А вдруг она скажет: «Нет»? Что тогда? Что, что тогда? Опрокинется мир и всё побежит обратно, отсчитывая время назад к той самой встрече, когда она оглянулась и как бы играясь спросила: «За «красных» или за «белых»?»
Он тряхнул головой, окончательно отгоняя мысли и возвращаясь в реальность. Человек потёр виски и краем глаза заметил, как его сослуживцы активно сворачивают свою работу, то и дело поглядывая на циферблат часов на стене. Он тоже бросил взгляд туда, где стрелки играли друг с другом в догонялки.
«На старт, внимание… марш!» - скомандовал он про себя, и все сорвались со своих рабочих мест. Смешно было наблюдать, как его коллеги торопились покинуть помещение. Он ловил себя на мысли, что он и та, с которой у него сегодня встреча, люди другого порядка. Это грело душу. Он улыбнулся и медленно поднялся со стула, распрямляя спину и плечи.
С одной стороны банальная история о том, как зрелый мужчина влюбился в молодую девушку, и ничего здесь нет из ряда вон выходящего, тем более обо всём подобном жужжат все вокруг, насмотревшись телевизионных проектов, позаимствованных с подачи отечественных психоаналитиков с Запада. Как утверждает статистика именно такие браки в процентном отношении более счастливые и это действительно так, но как тернист путь к этому счастью и сколько всего возникает на пути, когда судьба сталкивает людей разного возраста друг с другом.
Он думал об этом так часто, и порой казалось, что мозги в голове вот-вот закипят. Чем больше он думал, тем меньше находил аргументов в свою пользу. Это вселяло некоторую неуверенность, но как я уже говорил, что человек он был решительный и начатое дело доводил всегда до конца.
Осень стояла сухая. Листья только-только начинали покидать ветви деревьев и тихо, укачиваемые прозрачным воздухом скользили к ногам прохожих. Пахло отдалённо так быстро промелькнувшим летом и ещё бензином, которым щедро одаривали мчащиеся по дорогам автомобили, городские улочки. Он шёл не спеша, как бы оттягивая то, что должно вот-вот случиться. Ожидание и не важно чего - всегда таит в себе столько таинственного и непредсказуемого, что наполняет внутренний мир любого человека каким-то приятным напряжением, которое волнует и заставляет по особенному смотреть на весь окружающий мир. Он шёл и замечал каждую мелочь. Вот воробей в припрыжку поравнялся с ним и разглядывал его одним глазом. Вот лист с дерева, как-то неестественно скользнул от него в сторону, завалившись в кустарник боком. Вот прохожий, раскуривающий сигарету. Вот дети, копошащие в траве. Он сразу вспомнил о том, как его знакомый, когда-то, мучимый вопросом, а почему траву назвали именно зелённой, а не жёлтой или красной, заставил и его думать о том же. Смешно и весьма занимательно это было, но было же - и это здорово. Из таких мелочей и складывается мир, в котором мы живём: из ощущений, встреч, образов, от всего, что мы видим, осязаем и чувствуем. Мысли снова вернули его к той, которая волновала его, к которой он шёл на свидание.
«Как это произошло, и в какой момент он понял, что любит эту повзрослевшую девочку? Пробовал себя успокоить, мол, всё скоро пройдёт, но это не проходило. Избегал коротких встреч, но и это не помогло. Он думал о ней так красиво и возвышенно, что порой боялся собственных мыслей. Так это было непохоже на всё то, что окружало его все эти годы. Он тонул в её тёмно-карих глазах. Мысленно целовал румянец на её щеках и даже чувствовал запах её волос. Его тянуло к ней, и он не хотел сопротивляться. Не хотел… А она всегда ему улыбалась и говорила одно и тоже, что всё у него будет в жизни хорошо. Ну, откуда она могла знать, что для него означает это «хорошо»? Откуда такая уверенность? И, наконец, он не хотел скрывать от неё своих чувств. Даже если бы и попытался, то наверняка получилось бы это глупо и бездарно. Он много рассказывал ей такого, о чём не говорил ни одному из своих близких друзей. Почему? Да, просто доверял и знал, что она не предаст. Он чувствовал это каждой клеткой своего организма, и не было такой ещё силы, чтобы могла его в этом разубедить».
Подходя к месту встречи, он увидел её. Она стояла такая прямая и спокойная. Джинсы, чёрный свитер под горлышко, длинные волосы, разбросанные по плечам и сумка через плечо. Вот она вся такая со своим внутренним миром, со своими переживаниями и всем тем, что определяет ценность самого человека.
- Привет, - он подошёл сзади и тронул её слегка за локоть.
Она обернулась, смущённо улыбаясь. Видно было, что она рада ему. Её глаза уже не спрашивали его: за «красных» он или за «белых», да и какая разница, если они стоят сейчас посредине осени и смотрят друг на друга, а впереди неизвестность, и они подобны утлым лодочкам, которым вот-вот отправляться в путь.
- Куда пойдём? – её голос прозвенел и растаял в воздухе.
- Давай побродим по городу. Сегодня будет тёплый вечер. Жаль будет его пропустить…
Она согласно кивнула головой, откинув волосы привычным движением за спину. Он протянул ей белую розу и произнёс:
- Это тебе.
Она взяла осторожно, и слегка коснувшись губами ароматных лепестков, сказала:
- Как чудесно пахнет.
Он посмотрел на неё, любуясь и мысленно гадая: что произойдёт, когда он признается ей в любви? Оборвёт его на полуслове или даст договорить? Сможет понять или повернётся и уйдёт?
Они шли молча по аллее парка. Казалось, что и он, и она внутренне готовят себя по одиночке к чему-то, что вот-вот подберётся к ним и встанет между ними. Он чувствовал, что слова, его слова уже готовы сорваться с губ и он видел себя стоящим у пропасти и понимал: что сейчас всё же будет переброшен шаткий мостик на ту сторону, где она, может быть, ждёт его. Они как по команде, вместе замедлили шаг и повернулись друг к другу.
- Я тебя люблю, - его голос прозвучал спокойно, хотя внутри всё клокотало.
Как только это было сказано, уши заложило ватой. Жар бросился в лицо. Губы моментально пересохли, и в горле запершило. «О, брат, как тебя опалило» - подумал он про себя. Отведя взгляд в сторону, кашлянул в кулак. Они, не сговариваясь, опустились на скамейку. Что-то промелькнуло в её глазах неуловимое, но он не смог ничего разобрать, так как боролся со своими внутренними страхами, то, грозя им, то, успокаивая их.
- Я люблю тебя, - он повторил те же слова, но уже в голосе угадывалось волнение. – Я не тороплю тебя с ответом… Любой ответ приму, как подобает… Хочу тебе сказать, что это чувство впервые заставило меня сказать эти, по существу затасканные людьми слова, других-то слов человечество ещё не изобрело, тебе вот здесь и сейчас.
Она молчала, и было ощущение, что она не здесь, а где-то там: в другой плоскости измерения и только белая роза, распространявшая приятный аромат, одновременно была и здесь, и там. Он ещё говорил какие-то слова, но налетевший ветер, подхватил их и подбросил высоко в небо. Главное уже было сказано. Внутренне она была к этому готова и всё равно его признание в любви, как гром среди белого дня прогремело, и вот теперь надо было сказать: или «да», или «нет». Она давно придумала, что скажет, и даже знала ещё раньше, что всё у них будет хорошо и что ей не просто будет с ним хорошо, а очень хорошо и только поэтому она каждый раз не шла, а летела к нему, чтобы услышать его голос, увидеть и запомнить всё то, что он скажет. А он дарил ей свой мир, бережно опуская к её ногам всё-то, что составляло единое целое с ним. И ей этого хотелось, и чтобы так было всегда: и сейчас, и потом, потому что…
Лёгкая дрожь пробежала по его телу. Немного кружилась голова, и хотелось петь, хотя причины собственно пока никакой не было для этого, если не считать то, что он нашёл в себе силы и сказал ей то, что должен был сказать. А осенний вечер кружил листвой, лениво разбрасывая сумерки. Прозрачная паутина в последних лучах заходящего солнца еле видимыми нитями касалась иногда их лиц, приятно щекоча. День угасал…
Ей было хорошо и лишь временами страшно… Ну самую малость. Ну, вот столечко. И уже пересуды подруг, где-то готовились к старту, и она знала, что им ответит. «А стоит ли? Глупые - им не понять. Им просто не понять, как это хорошо, когда тебе признаётся в любви тот, о котором думала втайне от всех, мысленно вычисляя свой возраст из его и каждый раз ругала себя за свои фантазии, и хотелось плакать от всей этой несправедливости… Ну, и что, если он старше? Ну, вот так случилось, и все предрассудки рассыпались от нахлынувших чувств». Она вдруг замерла, взглянув на всё это со стороны. Со стороны это выглядело по-разному, а ей хотелось, чтобы люди видели во всём этом просто двух счастливых людей.
« Да, а что скажет мама? Она скажет одно: «Он годится тебе в отцы, но это твой выбор». Да, это мой выбор. Мама у меня мудрая. Она не будет мне мешать - делать этот самый выбор».
Она ещё долго думала, и вечность скользила у неё перед глазами, и она видела, как он сидит рядом, и переживает, и ей хотелось ему сказать: «Я не хочу тебя мучить. Мне просто страшно сказать: «Да». Страшно…»
А он сидел и вслушивался в её дыхание. Он внутренне был готов ко всему и даже почему-то: «нет», сказанное ею, он принял бы с благодарностью, потому что любил по-настоящему этого человечка, однажды оглянувшуюся на него. Он уже точно знал, что будет делать дальше, если она скажет ему: «Нет». Он… Вариантов столько, что… Но почему же: «Нет»? Хотя, если вдуматься: сорок с хвостиком… «Ну, ладно не с хвостиком, а с хвостом, - урезонил он себя. – Тоже мне влюблённый… Про таких в народе даже говорят: «Седина в бороду – бес в ребро»… Неправда: никогда у него не было ни бороды, ни усов, да и седина если и будет, то к глубокой старости. Ах, да, разница в возрасте – вот почему меня так колотит… Всё, если скажет: «Нет», я пойду и напьюсь».
Он замер, представив на мгновенье, как это будет выглядеть со стороны и ему стало смешно.
«Нет, так не годится и не годится потому, что даже она мне говорила частенько, что я сильный человек. Как хочется таким остаться в её глазах навсегда. И хочется быть с нею и просто хочется, чтобы она была всегда рядом и дети, наши с нею дети: мальчик и девочка и чтобы дочка походила на меня, а сын на неё…»
Он поймал на себе её взгляд.
«Что? Что творится сейчас у неё, там внутри? Главное, чтобы его признание не обидело её. И потом, вдруг после всего сказанного она не захочет больше с ним видеться? Да, и как видеться, когда всё это будет стоять каждый раз между ними, и где надо будет брать силы, чтобы заново учиться жить? Ведь благодаря только ей, он обрёл и совсем недавно равновесие и вот опять, готов сорваться в пропасть. Что там его ждёт и ждёт ли?»
Он стал прокручивать назад всё то, что цепко держала в себе память на счёт неё. Он не находил ничего такого, чтобы хоть как-то говорило о том, что он ей безразличен. Это успокаивало и вместе с тем настораживало. Так не бывает. Или это затянувшийся полёт над бездной и вот-вот он оборвётся и придётся падать туда вниз, откуда поднимаются единицы, или всё это бред перевозбудившейся фантазии?
«Они не скрывали друг от друга то, что было в этой жизни с каждым по отдельности до их встречи. Его тайны и её, как она говорила: «секретики», ломали все преграды на их пути. Они неминуемо должны были прийти к сегодняшнему дню, и они пришли: без потерь. Это уже было началом их маленького счастья, а он взял и всё разрушил».
Страх, за то, что это окажется правдой, а не его выдумкой, холодком забрался под рубашку к самому сердцу, и тоска затянула взгляд слезящейся пеленой. Он не хотел её терять. Он поймал себя на мысли, что уже прощается с нею.
«Я не хочу этого… Я не хочу… Ты мне нужна, и я не знаю, как сделать так, чтобы тебя не терять…»
Он стал придумывать срочно разные варианты окончания сегодняшнего вечера, но в голове была такая неразбериха, что он завис, как плохо отлаженный компьютер.
А она любовалась им: этим сильным человеком, который сейчас переживал, как мальчишка и не знал, что всё у него… Да, что всё у него и у неё: у них – будет хорошо. Но, как сказать ему об этом? Как ему сказать, что всё сказанное только что им в её адрес, уже не принадлежит ему. Это принадлежит ей, такой непохожей на всех тех, кто его окружал до этого дня. Она мысленно говорила самой себе о том, что все буковки и все закорючечки, все вздохи и паузы – все они по отдельности и вместе теперь её собственность.
«Да, она такая и другой не будет. А зачем, когда вокруг и так достаточно похожих, однообразных и неинтересных людей? Ей хочется быть другой: понятной и красивой, умной и тянущейся к нему, подарившему ей веру в себя. Ну, как ему об этом сказать? Я никогда этого раньше не делала. Да, мне нравились молодые люди, но стоило только им открыть рот, и мне становилось невыносимо одиноко в потоке навязчивой банальности и инфантильности. И так было всегда. Может быть, я какая-то ненормальная? Вот и сейчас от меня ждут ответа, а я ударилась в философию. Ну, совсем момент подходящий… Так, надо всё по порядку. Ну, зачем я ему нужна? Кто я? Так себе…»
Она опустила глаза. Белая роза благоухала, и в вечернем воздухе её аромат тревожил всё больше и больше. Пауза явно затягивалась. Вселенная кружила красками и звуками осени на счёт: «раз, два, три… раз, два, три…» Она зажмурилась, как перед прыжком с обрыва. Её женское начало пробивалось откуда-то изнутри к еле заметному свету. Оно рвалось, захлёбывалось, и вот-вот должно было вырваться наружу, но что-то мешало: стояло на пути. Это что-то скользнуло откуда-то извне, и она интуитивно почувствовала, что это нехорошее распространяется от двух, сильно накрашенных особ, проходивших в этот момент мимо них. Их гримасы на лицах, ужимки – всё говорило о том, что эти уже навесили на них свой ярлык, мол, девочку снял денежный мужичок.
«Ну, и дуры, - подумала она про себя, - если они так далеки от нормального понимания ситуации. Что поделать, если не дано?»
Она тряхнула головой, отгоняя всё нехорошее и недоброе, что попыталось погреться у их пока небольшого огонька. А он сидел и не хотел торопить её с ответом. Ему даже начинало нравиться: быть в ожидании своего приговора.
В дверь позвонили. Он отложил карандаш и пошёл открывать. Она стояла на пороге. Румянец играл на щеках и карие, распахнутые глаза светились радостью. Она влетела и повисла у него на плечах.
- У меня хорошая новость. Через неделю у меня персональная выставка фотографий… А ещё я сильно по тебе соскучилась… - она ткнулась в его щёку и добавила: - Очень…
Он подхватил её на руки и стал раскачивать из стороны в сторону.
- Не урони будущую известность, - она засмеялась и прижалась к нему ещё крепче.
Из комнаты выглянули две пары детских глаз. Мальчик был похож на неё, а девочка на него. Вот так, примерно.
Февраль 2006 г.