Автор имеет свое мнение обо всем, в том числе о ваших увлечениях, религиозных и политических взглядах, ваших друзьях и, возможно, вас лично. Потому прочтение данного творчества может оскорбить ваши чувства. Если вы предполагаете, что произведение может что-то оскорбить или разжечь - лучше не читайте.
Холодна по осени степь. Мертвой скифской царевной лежит, в серое небо очами слюдяными смотрит. Ветер – жених ее, рвет от горя тощие деревца, по сухой траве волны трескливые гонит.
Стыло.
Нету в небе солнышка – застили его тучи серые, скрыли. Лишь сердцем чуешь, что за край земли уж оно почти закатилося.
Смеркается.
Сердце алое тоскою рвет. Не чует оно ни птичьего крика, ни зверьего скока. Лишь ветер на голых сопках воет, да гиблая трава, как старые кости, трещит.
Кружат на ветру хоровод четыре беса. Головы рогатые, бороды кудлатые, хвосты крючками завиты, а на ногах копыта, на руках – перепонки, а на груди – божьи иконки.
Скачут бесы, кривляются, на весь свет собой похваляются.
- Мы – бесы церковные, родились под иконами, облатками кормилися, святой водой умылися! Не боимся теперь ничего – ни человечьего чурания, ни крестоцелования!
Первый бес скуфейкой потешается – и так, и этак ее заломит.
- Завещал всем Христос жить набожно, а я всем велю меряться шапошно! Велел Исусик гордыню смирять, а я твержу – надо веру свою над другими поднять! Не смиряются, похваляются, веру свою насаждают – тут и мне попадаются!
Бес второй сулею водочную трясет, капли горькие языком ловит.
- Повелел всем Христос в вере твердыми быть, а я людям шепчу – человеку до веку грешить! Что там с одним твоим грешком, коль у других их целый мешок?! Люди-то и верят! Не покаешься – богу не угодишь, а не нагрешишь – так и не покаешься вовсе! На святой грех их толкаю, а потом в смолу макаю!
Третий бес богомолкой прикинулся – юбкой длинной трясет, зенки из-под платка выкатил.
- Всем Христос обещал кущи райские, кто в грехах своих сумеет раскаяться! А я людям и шепчу: греши, брат, все можно, много раз в церковь бегать не нужно будет – сразу за все прощения получишь! Ох, и бито! Ох, и граблено! Ох, и поругано, и оставлено! Ничего не исправлено, дела доброго не сделано, а люди мнят пустым словом грехи отмолить, обманом рая получить! А что каяться не словом, а подвигом надобно – и не ведают!
Бес четвертый машет саблей казацкой, сверкает сбруею с цацками, ногайкою пощелкивает:
- Ох, и слаб человек! Завещал Христос ни во что не лезть, ничего не иметь, а лишь по людям ходить, да им души лечить! А человеку грешков своих жалко! Думает: вот, грешил я без просыпу, пред богом выслужиться надо да за грешную жизнь! А я шепчу ему: богу не столько твое покаяние угодно, сколько врагов твоих унижение! А тот и рад, что от себя ничего не надо рвать. Ведь легче иноверца избить, чем свой грех из души избыть! И летят нагаешники, крестясь да самогоном рыгая! Лупят плетьми женок чужих, да малолеток безответных! По-казацки отводят душеньку! А я им попом кажусь, все грехи за побоище отпускаю! Да что там отпущение, коли бесом дано, да бесовской душе? Сам таких в аду во святой воде кипячу!
Так и скачут дети песьи – черт породы поповской, черт породы казачьей, богомольский черт с глазами рачьими, да безволия бесняк в хороводе пляшет в такт. Над сухой травой летают, да над ухом завывают:
- Слушайте только лишь нас: все иное – бесовский соблазн! Уж наставим мы вас в вере, в своей чертовой манере! К богу люди не дойдут, коли черти в церкви ждут!
Не отгонишь проклятых ни крестом, ни молитвой. Отовсюду тянутся, отовсюду соблазняют. Лишь по делам их и видно, лишь по делам их и отличить: первый веру превыше прочих вер ставит, другой грех оправдывает, третий покаянием торгует, а четвертый наставляет за свои грехи на других опочаться, именем божьим прикрываться. Под святою облаткой людям свой чертячий навоз пихают. Тьфу!