Для науки главное – познание. Что случится, если изменить то или это? Например, если отрезать у животного то и вот это, а эти запчасти сшить вместе? Интересно… Кто-то морщится, переживая за страдания зверюшки? Убрать отсюда кисейных барышень! Ничего страшного не произойдет, зато сколько полезного можно узнать, чтобы потом все жили лучше! А может, и нет… А еще иногда открытия и изобретения делаются случайно, а то и по неаккуратности. Особенно интересные результаты могут получиться, если в них занят голодный, плохо выспавшийся студент. Тут способно произойти что угодно… Падение звезд с неба? Разрушение мира? Гибель человечества? Кто знает, к чему приведут усилия талантливого, но неорганизованного ума, плохо понимающего, что, как и зачем он делает?
Так ставят эксперименты
(небыль из студенческой жизни)
День 1-ый
Василий Нечаев проснулся оттого, что щеку мягко щекотало. «Мама…» – сладко улыбаясь, пробормотал он, проведя по лицу рукой. Пальцы ощутили что-то теплое и мохнатое. «Это еще что?» – молнией пронеслось в голове. Человек резко открыл глаза.
На щеке, деловито умывая усатую мордочку, восседала мышь. С минуту Василий шокировано разглядывал животное. То не обращало на его пробуждение ни малейшего внимания.
– Вон отсюда, дрянь! – содрогнувшись, что было силы завопил Нечаев. Мышь укоризненно сверкнула на него глазами-бусинками, будто желая сказать: «Ну и что шумишь? Разве можно мешать гигиеническим процедурам?»
– Прочь! – снова закричал Василий. Мышь, лениво вильнув облезлым хвостом, вперевалку прошествовала за стол.
Нечаев, откинув одеяло, сел на тоскливо скрипнувшей кровати. Потряс головой, борясь с желанием тут же рухнуть обратно, в сладкие объятия Морфея.
Будничная действительность развернулась перед ним в виде комнаты студенческого общежития. Засаленные, кое-где висящие лоскутами обои. Видавший и лучшие времена школьный стол, под защитой которого возилась давешняя мышь. Пара скрипучих стульев – чисто для интерьера, так как развалить их могло малейшее дуновение ветра. Две ржавых кровати. Обтерханные картинки на стенах, изображающие суперменов. Все.
Увиденное, вкупе с серым декабрьским светом, едва пробивавшимся через грязные стекла, нагоняло уныние.
– Интересно, а клопов здесь не водится? – мрачно изрек Василий
– Ты что? – доселе беспробудно спавший сосед поднял взъерошенную голову – Да разве они в таких условиях выживут? Клоп – насекомое слабое, куда ему! – и плюхнулся обратно, мигом захрапев. Василий, горько вздохнув, пополз умываться.
Из осколка зеркала, сиротливо висевшего над черными от вековой грязи раковинами, на него глянул такой монстр, что он едва не упал в обморок. Спутанные волосы торчат во все стороны, словно через них пропустили 1500 вольт. Нижняя часть лица черна от длинной, в пол-сантиметра, щетины. Под красными от ночных бдений на пару с учебником глазами – синие мешки. Цвет фона – предельно здоровый (бледно-зеленый). Нечаев, покусав губу, поплескал в лицо водой, да и, махнув рукой, побрел в туалет. «И какой идиот решил, что все люди – жаворонки? Ведь никто же не может встать утром!» – думал он по дороге.
«Гальюн», как значилось на косяке, был так рад посетителям, что встречал их с распростертыми объятиями. То есть, дверь отсутствовала. Само оборудование тоже не безынтересно: перекошенный, с ободранной краской бачок, воды в котором никогда не видели даже старожилы. Он бы, наверное, упал, если бы пауки заботливо не привязали его пышными тенетами к ободранному потолку. Унитаз времен Октябрьской Революции, для лучшей сохранности вмурованный в пол. У него, правда, отбита часть обода (было уже на памяти Нечаева). Последним штрихом грандиозной картины являлась надпись на потолке, выведенная зажигалкой: «Парадиз!».
Противно запищали наручные часы. «Ну вот, пора идти – с тоской подумал Василий – А я даже не позавтракал. Проклятый экзамен по генетике!» Возвращаясь в комнату, снова глянул в зеркало. Вспомнился Силений:
«Если себя захочешь познать,
В зеркало не смотри,
Ибо то, что там, лишь тень,
Незнакомец…»
Вот уж действительно!
На улице, несмотря на конец декабря, стояла грязь. Машины на полной скорости плюхались в огромные лужи, окатывая незадачливых прохожих с ног до головы бурой жижей. С неба, будто пытаясь исправить положение, десантировались хлопья мокрого снега, тут же исчезая на раскисшей земле.
Василий шел мимо серых домов, безучастно взирающих на понурый мир. Возле одного оного ему на голову рухнула куча снега с крыши. Облепленный с ног до головы мокрыми комьями, Нечаев замер, печально оглядываясь. Рядом, словно в издевку, стоял снеговик.
– Да что за день такой?! – вскричал человек, отряхиваясь.
Но вот наконец родной университет. У самого входа Василий столкнулся с первой красавицей курса, Анной Ланской. Разодетая – похоже экзамен для нее был праздником. На ней – теплая расшитая куртка (аккурат до середины украшенной витиеватой татуировкой спины). Ниже, до коротенькой, едва заметной юбки, разумеется голое тело. Цвета, близкого к спелому черносливу. На ногах не колготки, сеть с ячейками 3*3 сантиметра. Кожа под ней уже не гусиная, а напоминающая холмистую равнину. Об обуви вообще разговор особый: элегантные открытые туфли с каблуками, напоминающими обнаженные рапиры. И как она не падает? И все это – при нуле по Цельсию!
– Аня, тебе не холодно? – пораженно спросил Василий. Та грациозно обернулась и, смерив однокурсника презрительным взглядом, ответила с королевским достоинством:
– Ты, Нечаев, ничего не понимаешь в женской красоте. – и, тряхнув пышной гривой, поплыла дальше, покачивая почти обледеневшими боками.
Дрожащая толпа студентов возле экзаменационного кабинета. На полу валяются учебники, дабы создать атмосферу бурной интеллектуальной деятельности. На самом деле мощная работа мысли посвящена другому. В качестве примера в углу Машка и Верка что-то сосредоточенно рисуют на листе бумаги. Схему рассадки студентов в кабинете. И почему никто не создал науки о списывании? По толпе ползут слухи, один страшнее другого. Василий усмехнулся, глядя а учебник. Интересно, а выучить предмет они не пробовали?
Хлопнула дверь и в коридор вышла отличница Инга Толина. Ее вмиг окружила стая взволнованных однокурсниц.
– Да нормально он спрашивает. – затараторила она, оправляя ядовито-синие волосы – Первый вопрос вообще легкий, я его как раз учила. А второй –задача на кроссинговер! У меня сразу такие глаза – она вытаращилась, растопырив пальцы перед лицом – Но я хорошо рассказала теоретический вопрос и задачу преподаватель даже не смотрел. Так что пять! – и она довольно заулыбалась.
– Молодец, Инга! – хором изрекли слушательницы.
Нечаев, отложив учебник, тихо подошел к ней сбоку. Кашлянув, начал:
– Пять тебе? А что… – Девушка, не оборачиваясь, зашагала прочь по коридору, о чем-то оживленно беседуя с подругой. Брови Василия поползли вниз: что за день такой невезучий?
Когда надоело учить, бодрой походкой вошел в аудиторию. Ведь он все знает, какие проблемы? Билет достался легкий. Преподаватель, лысый старик с козлиной бородкой, задумчиво посмотрев на написанное Василием, сказал задумчиво:
– Я так понимаю, вы претендуете на высокую оценку? А достойны ли вы этого?
Нечаев с умным видом начал рассказ. Но через пару предложений преподаватель подтянул листок и, после недолгого изучения написанного изрек:
– Все ясно. Е-ру-нда. – и все перечеркнул.
– Как же так? – Василий вытаращил глаза. Преподаватель посмотрел на него и, щурясь, заговорил:
– Вы, видно, прогуливали лекции?
– Нет. – растерянно ответил студент.
– Тогда, значит, ничего не писали. – резюмировал преподаватель – Я объяснял это и советовал обратить внимание.
– Но… – сделал еще одну неуверенную попытку Нечаев.
– Вы уж не спорьте. – сверкая очками, отрезал преподаватель – Я же все вижу! У вас работают грамотные специалисты, и не надо думать, что вы умнее всех. Тем более, за те 10 лет, как мы стали Университетом, наша база заметно улучшилась.
Когда Василий возвращался в общежитие, лил дождь, будто оплакивая его судьбу. Студент не замечал ничего. «Тройка» в зачетке жгла его даже через портфель. В душе кипела злоба. Еще бы: столько учить, и что в награду? Три?!
– Ну погодите, умники! – прошипел он – Я еще вернусь и покажу вам! Узнаете, какой я неуч!
День 2-ой
На входе в университет двери открываются внутрь. Поэтому Нечаев даже не трудился протягивать руку, чтобы отворить их. Но сегодня дверь не поддалась, а силой ударила его по лбу. Вскрикнув, Василий, потирая лоб, с ненавистью уставился на резной дуб дверей. Подергал витую ручку – бесполезно. Проверил остальные – и только крайняя поддалась. Подумать только: 8 дверей и 7 закрыты! В результате с утра у входа не протолкнуться. И зачем остальные делали?
– Ох уж мне эти дурацкие традиции! – ворчал Василий, шествуя по коридору.
Сегодня все же ожидалось небольшое утешение: лабораторная по химии. В пустой еще аудитории сидел его друг Игорь Сонейко.
– А, привет! – радостно воскликнул тот, сверкнув линзами очков – Ты сделал домашнее задание?
Василий мрачно потряс головой.
– Из-за проклятой генетики я впал в депрессию и ничего не сделал. – буркнул он.
«Может получить нитроглицерин и взорвать генетиков вместе с их лабораторией?» – пронеслось в голове Василия, когда он посмотрел на бутыль с серной кислотой.
Игорь всплеснул руками.
– Что за свиньи в другой группе? – гневно воскликнул он – Опять не мыли пробирки! Вася, сделай милость, ополосни! – и он протянул Нечаеву штатив.
Обмывая посуду, Василий ненароком посмотрел на стоявшее под раковиной мусорное ведро. Там, на куче грязной бумаги покоилась обкусанная булочка, уже опушенная зеленым мхом плесени. Нечаев замер, глядя на нежную поросль грибка. «Хм-м… – подумал он – А если добавить к ней каких-нибудь реактивов, что получится? Может, биологическое оружие против генетиков? И они увидят, какой я неуч…» с этими мыслями он подцепил пробиркой немного плесени.
Работа шла штатно. Нечаев уже успел заскучать, как вдруг, оторвавшись от «практикума», глянул на Сонейко. Тот, получив пол-пробирки серовато-желтого осадка, сосредоточенно выгребал его на асбестовую сетку, под которой пылала горелка. У Василия появилось нехорошее предчувствие. Он не очень внимательно смотрел описание лабораторной, но такого там точно не было.
– Эй, ты что делаешь? – настороженно спросил Василий
– Да вот, сейчас покажу, – Игорь подошел, его палец ткнул в изорванный лист «практикума» – Вот, пропустил ацетилен через нитрат серебра и теперь нагреваю осадок…
Нечаев вытаращился.
– Ты с ума сошел?! – вскричал он – Это же не та страница! Нужно было…
Он не договорил. Раздался оглушительный грохот и звон разбитого стекла. На химиков обрушился ливень осколков и брызг. Серый осадок взорвался. Обошлось без жертв, но штатив с пробирками опрокинулся, выплеснув содержимое. Вдобавок в дребезги разлетелись несколько капельниц. По столу медленно растекалось, переливаясь разноцветными слоями, озеро из адской смеси реактивов.
– Вытирай скорее! – воскликнул Василий, толкая Игоря в спину. Тот бросился за тряпкой. Остальные студенты, остолбенев, взирали на террористов. Кое-где раздался звон – некоторые выронили пробирки и склянки.
Из лаборантской вышел профессор, его холодные глаза смерили суетящихся Нечаева и Сонейко долгим взглядом.
– А, взорвали… – Сказал он наконец на удивление безучастно – Ну ладно! С вас по 1000 рублей. – и ушел обратно.
Игорь мигом скис, на его невинные глаза навернулись слезы. А Василий, вытирая лужу, подумал с тревогой: «Как там моя плесень?»
День 5-ый
Василий лежал на кровати в своей комнате, рассеяно глядя на покрытый потеками и серыми пятнами от обвалившейся побелки потолок. Весь состав кафедры химии заболел непонятной болезнью, так что сегодня оказался выходной. Даже ходящий по самым жестоким морозам без шапки Сонейко вчера не явился на занятия. Вместе с ним слегла половина группы. Так что и пообщаться стало не с кем. Нечаев вздохнул.
Из соседней комнаты доносился голос диктора программы новостей:
«Странная эпидемия поразила наш Город. У людей внезапно повышается температура, начинается резкий кашель. Далее следует приступ непереносимой слабости.
Болезнь начала распространяться 4 дня назад среди сотрудников и студентов Городского Университета. Там есть уже и летальные случаи. Сегодня недуг поразил половину населения Города. Скорость ее распространения потрясает, а медики лишь разводят руками…»
Хлопнула дверь – в комнату кто-то вошел.
– О чем там говорят? – поинтересовался вошедший.
– Да болезнь какая-то по Городу ходит – был ответ – Она… – голос оборвался резким кашлем.
– Эй, что с тобой? – испуганно спросил гость. Кашель лишь усилился, сделавшись надрывным. Кто-то закашлял и в комнате напротив.
Вошел сосед Нечаева.
– Здорово, Вася! – гаркнул он с порога, швыряя шапку в угол – Как здоровье?
– Да вроде ничего. – ответил Нечаев рассеяно.
– А то, говорят, все болеют, – продолжал сосед, прикладываясь к чайнику – Мне вот тоже как-то не по себе… Слабость… Лягу, что ли, спать…
И он, кое-как содрав одежду, повалился на кровать. «Ха, ну и дела! – растерянно подумал Василий – Неужели это моя плесень?»
День 41-ый
Невиданная пандемия катилась по планете. Люди заражались миллионами и миллионами же отправлялись к праотцам через пару дней. Лучшие ученые, лишив себя отдыха и пищи, безвылазно сидели в лабораториях, пытаясь найти злокозненную бактерию и средства борьбы с ней. Но… тщетно.
Народы мира охватила паника. Встали фабрики и заводы, закрылись учреждения. Кто-то бежал в леса и горы. Кто-то выходил на улицы и протестовал, непонятно, правда, против чего. Армия и полиция сбились с ног, пытаясь навести порядок.
На всех площадях из репродукторов неслось:
«Граждане, соблюдайте спокойствие. Пандемия серьезна, пожалуй, на памяти человечества не случалось такого. Но у нас есть надежда, нет, вера! Лучшие умы человечества объединились для борьбы с напастью. И с ней будет покончено, вот увидите! А пока оставайтесь дома и ешьте побольше витаминов и овощей, особенно моркови. И все будет в покое! Словом, враг будет разбит, победа останется за нами!»
День 103-ий
Выходя из общежития, Нечаев переступил через труп вахтерши. Вид у нее измученный, рука судорожно тянулась к мешку с морковью. Несчастная женщина так и не успела отведать спасительного овоща… Василий жадно схватил мешок. Последнее время за морковь велась нешуточная борьба повсюду. Он даже слышал о настоящих сражениях на рынках… А тут целый мешок и совершенно даром! Как знать, может именно он поможет главному виновнику нынешних несчастий человечества выжить…
Громкоговоритель на площади устало вещал:
«Граждане! Пандемия ширится. Она принимает… катастрофические размеры… Это…» – голос оборвался натужным, со всхлипываньем, кашлем. Диктор попытался отдышаться, но закашлялся еще сильнее. Наконец он стих.
Впрочем, вряд ли какое-то из безвольно валявшихся вокруг тел могло его слышать. Ничто не нарушало тишины на опустевшей площади, кроме мерных ударов метронома, доносившихся из репродуктора. Человечество еще боролось…
День 236-ой
Кай-Рил, командир разведывательного корабля планеты Тан, оторвался от обзорного экрана. Остальные члены экипажа ожидающе смотрели на него.
– Ну и что, уважаемый Кай-Рил, вы скажете об этой планете? – спросил штурман Ней-Сув, указывая худой серой дланью на экран, где проплывал укутанный облаками голубой шар.
– Судя по всему, – начал капитан, поглаживая огромную лысую голову – Там существовала довольно развитая цивилизация. Но разумных существ нашим локаторам обнаружить не удалось.
– И куда же они подевались, интересно знать? – штурман упер руки в бока хилого, на человеческий взгляд, туловища, заняв критическую позу.
– Неизвестно – капитан развел тонкими, как лапы сенокосца, руками – Мы не можем узнать этого, будучи на орбите.
– Предлагаю сесть и разобраться на месте. – изрек Ней-Сув и его огромные черные глаза обратились к остальным – Вы согласны?
Все закивали.
Они сели на центральной площади какого-то города. В открывшийся люк «летающей тарелки» подул теплый августовский ветер. Снаружи мирно шелестели клены и каштаны, наслаждаясь тем, что непоседливые двуногие наконец-то оставили их в покое. На широких магистралях стояли машины, сверкая в лучах заходящего солнца. Мимо трапа, бренча, прокатилась пластиковая бутылка. Но… ни одной живой души не видно на улицах, словно все попрятались при виде инопланетного корабля. Серые коробки домов стояли пустые и понурые, тоскуя о пропавших обитателях.
– И где жители? – спросил Ней-Сув, сойдя по трапу.
– Действительно странно, – подхватил Кай-Рил, оглядываясь – Непохоже, чтобы они исчезли давно.
Внезапно откуда-то сзади послышались шаги. Обернувшись, инопланетяне увидели человека. Худой и высокий, с взъерошенными волосами и осунувшимся лицом, он производил довольно жалкое впечатление. Его челюсти непрерывно двигались, что-то пережевывая. То был Василий Нечаев.
– Привет братьям по разуму! – воскликнул он, подняв руку и слегка покачав 2-мя пальцами.
– Разумное существо! – обрадовался Ней-Сув.
– Уважаемый, а не подскажете ли, куда подевались все ваши собратья? – Крикнул Василию Кай-Рил.
Человек сунул в рот морковку, продолжая меланхолично разглядывать пришельцев.
– А они все вымерли от болезни. – ответил он с набитым ртом.
Ней-Сув покачал головой, а Кай-Рил спросил взволнованно:
– Как же случилось такое несчастье? Может, к вам занесли инопланетных микроорганизмов?
– А-а, – Василий махнул рукой – Гораздо проще. Я всего лишь поставил небольшой эксперимент.
Как не велики глаза пришельцев, но они стали еще больше и круглее, а нижние челюсти с глухим стуком дружно отвисли до мостовой. А Василий достал из кармана грязных брюк новую морковку…