Толик, или Толян, как называли его друзья, имел хороший слух, сам научился играть на гармошке. Вначале об этом знали только отец да мать, но со временем и все в селе узнали. Вскоре и вовсе стал он, что называется, первым парнем на деревне. Популярность его росла из года в год. Причем он стал известен не только в своем селе, а и во всех соседних селах и деревнях. Играл Толян всегда с полной отдачей, самозабвенно, до пота.
Он хоть и учился еще в школе, но стал приносить домой заработанные деньги, чем значительно пополнял скромный семейный бюджет. Единственное, о чем его просила мать, много не пить на этих самых гулянках.
Особенно «на расхват» нужен был Толян весной, на Красную горку, когда начинались после Великого поста свадьбы.
Вот на такую свадьбу его однажды и пригласили. Толян вымылся, надел чистую рубаху, пригладил на голове свои непослушные вихры, взял гармошку и пошел.
В первый присест за стол Толик всегда мало пил и ел, берег силы. Играть на сытый желудок было тяжело, а вот выпить самую малость для куражу – это обязательно.
Вначале играл Толян «Матаню», а девки, взвизгивая, выдавали:
- Ой, подружка, дорогая,
Выходи, давай, давай,
Я дорожку показала,
А ты дроби выбивай!
- Ой, давно я не плясала
Вот на этом на кругу,
Никому не помогала,
Тебе, Нюра, помогу!
Если девки не успевали за наигрышем, то Толян сам перехватывал инициативу:
- Мы в гробу того видали,
Кто нас пьяницей назвал,
На свои мы деньги пили,
Нам никто не подавал!
Наплясавшись вволю, и оттого довольные, все снова стали усаживаться за стол по приглашению хозяев. Наполнили стопочки водкой. И тут будущий свекор, довольный игрой гармониста и вообще всем ходом свадьбы, предложил Толику говорить тост.
Гордый Толян, весьма довольный вниманием к своей персоне, не спеша вытер вспотевшее лицо и руки салфеткой, поднял стакан:
- Дорогие гости, давайте выпьем за новопреставленных жениха и невесту!
За столом наступила гробовая тишина.
Наступившую тишину Толян принял за уважение к себе, такому талантливому, и ожидание того, что он еще скажет. Но сказать ему было больше нечего, и он опрокинул себе в рот водку и сел.
Тишина все висела в воздухе, никто не пил и не ел. Толян стал накладывать себе на тарелку картошку, но не успел. Какой-то громадный детина подошел к нему сзади, приподнял его от стола за шкирку и поволок к двери. Обалдевший от такого хамства Толик сучил ногами по полу, брыкался, но безуспешно. Детина дотащил его до порога и со всего размаху дал Толяну такого пинка, от которого тот, перелетев ступени, брякнулся пластом на землю. Не успел он встать на четвереньки, как на голову ему обрушилась его любимая гармошка и Толик снова свалился, а детина, молча, захлопнул дверь.
Ничего не понимая в этой проклятой жизни, Толян слегка отряхнулся, надел на одно плечо ремень от гармони и печально побрел домой, прихрамывая на одну ногу. В волосах у него запуталась сухая трава.
- Что это ты так рано пришел? – вглядываясь в его хмурое лицо и снимая траву с головы, спросила мать.
- Пожарь мне яичницу с салом, - вместо ответа буркнул Толик.
Когда он уже жадно ел яичницу, мать опять не выдержала:
- Сынок, тебя что – на свадьбе не покормили, чай?
- Нет, я тост сказал и после этого меня оттуда на пинках вытолкали.
- Господи, Боже мой! Да что же ты такого сказал-то?
- Ну, я предложил выпить за новопреставленных жениха и невесту!
- Свят, свят, свят! Новопреставленные – это же покойники, чурбан ты с глазами.
- А-а-а! А я думал, что жених и невеста в новом свете - как муж и жена - предстают перед Богом, поэтому и новопреставленные.