З Н А Т Ь Б Ы, Г Д Е У П А С Т Ь..
Крайний Север очень и очень разочаровал вначале Виктора Хваткина. Совсем не такое убогое наполнение надеялся он увидеть на полках магазинов местных – а тут.. Совсем не так всё представлялось оттуда, с «материка» (северяне так называют центральные районы страны).
Только распространилась весть по отделу, что в командировку он отправляется в городок этот заполярный – и вмиг он стал нужнейшим человеком, кто раньше и до плевка в его сторону не снисходил – в друзья теперь набиваться стали. Знатоками все оказались жизни заполярной, делились с ним: там, мол, песцы голубые по улицам так и шастают, самый ленивый только не добывает их (всего и делов – треснул дубинкой по башке, и – обдирай, вот тебе и шкурка на воротник). Шкурки там за бесценок отдают – уж никак не дороже полусотни рублей. Привези, мол, дружище, парочку шкурок – деньги хоть сейчас отдам (и действительно отдать были готовы). Друг лучший, Серёга, с которым по субботам в баню они ходят попариться (после баньки, естественно, и чекушку обязательную «раздавливают» где-нибудь в подворотне) – и тот чуть было в сбер. кассу не побежал. Вот тебе и пропойца – у него счёт, оказывается, имеется личный. И потребовал он – мне шкуру белого медведя доставь (у меня на книжке 400 рэ, 300 ты за шкуру отдашь, сотня оставшаяся – тебе за доставку). И ещё подходили и знакомые, и малознакомые – он всех переписывал. Хватило ума хоть на то, чтоб деньги сразу не собирать, так договаривались: склеится если дело – он телеграмму отправит тогда с указанием суммы (чтоб выслали переводом ускоренным – телеграфным). Мудро он поступил, предусмотрительно: его здесь, в Заполярье, чуть насмех не подняли – едва он о мехах дешёвых заикнулся. Разъяснили доходчиво: народ здесь денежный проживает, способный по любой цене меха скупить. Но нет их – практически-то – в свободной продаже, ежели и завозят что-то – всё по начальству расходится да по «блатным» всяким, на прилавках и не показывается. А что и вообще сейчас прилавки эти пусты – так в такое время неудачное он попал. Навигация только начинается, только начали поступать (на весь год следующий) товары всякие. Теперь пока оприходуют их на базе, рассортируют – дело нескорое. Так что, парень, не надейся урвать здесь что-то – тут и своих умников хватает, ценное всё тут по подпольным каналам распределяется. То-есть – полный облом тебе, записывай нуль в актив.
Попробовал Виктор разочарованием своим с начальницей, Розой Моисеевной, поделиться (в качестве её помощника он и прилетел в командировку сюда) – но та фыркнула только пренебрежительно, снизошла до ответа (скрипучим таким голоском озвученного): я, мол, не барахольщица – по магазинам не бегаю. Я делом занимаюсь – что и от вас требую: чтоб все поручения мои в срок исполнялись и неукоснительно. Я вам два пока задания дала – и оба невыполненные (по магазинам, выходит, прошлындал исполнитель). И если ещё один такой факт – и она закрывает командировку, отправляет назад его. Коротко, содержательно – и с угрозой явной. Уж тут – не выкрутишься, тут – не балуйся, бо – тяжко будет.
И по этому вот направлению (Роза Моисеевна) успех не обозначается пока. А уж тут у него уверенность полная была, тут без усилий даже особых плод должен был сам в руки упасть. Как только объявили, что именно его она выбрала в помощники себе, то первой мысль пришла: а с чего бы это? По работе он – мелкая самая сошка в отделе, начальство устойчиво считает его ленивым донельзя и недобросовестным работником (хоть он и пытался не раз втолковать им: не ленивый он, а просто – медлительно-рассудителен от природы). В командировки такие ответственные никогда не посылался он – так с чего вдруг? После раздумий объяснение одно прорисовалось – по другой причине, по личной, Роза выбрала его (мужчина он видный и на внешность привлекательный). Вот, похоже, Розе, старой деве общепризнанной (хоть и ходили слухи: имел место какоё-то вялотекущий роман с одним лицом руководящим институтским), сладенького захотелось. Всегда она по командировкам моталась с Ароновым, немолодым и опытнейшим инженером – а тут его вот выбрала (видать – поизносился Аронов, замена назрела). Уж тут – и ежу всё понять можно (а уж ему – и подавно). Соответственно – он и линию поведения действенную наметил: в присутствии Розы томно-загадочный вид напускал, взглядывая только многозначительно на неё. И при случае, рядом оказываясь, он невзначай будто, случайно то ногу свою (мощью мужской пылающую) приблизит-прижмёт к её ноге. То руки её как бы нечаянно коснётся в разговоре ( по мысли его – каждое прикосновение воспламенять должно вожделеющую даму, вулкан чувств вызывать). И так, и этак исхитрялся – а ничего, никакого эффекта. Никакого намёка даже ответного, шажка поощрительного: чуть прижмется – отодвинется, коснётся – руку брезгливо отдёрнет. Загадка сплошная. Наоборот даже: гоняет она его безжалостно по улицам городишка этого захолустного заполярного, где даже автобусы не ходят (где и улиц-то как таковых нет – отдельные скопления какие-то круговые, громко именуемые: «микрорайоны»). Мотайся вот по ним, по конторам всяческим, бумажки собирай – а сама-то Роза в номере гостиничном восседает, документами обложившись. Как же, она – ГИП (главный инженер проекта) с многолетним уже стажем, он же – инженеришка низшего самого уровня. Вот – терпи, лошадка рабочая, терпи. Нехорошо всё складывалось, бесперспективно.
Но день-два прошло – и прорисовываться кое-что стало (умный да изворотливый человек всегда лазейку найдёт – «мозгой» только надо пошевеливать).
В план работ ихнего проектного института включена была тема: проект реконструкции сетей электроснабжения этого вот городка, для сбора материалов к проекту они и прибыли сюда (Роза Моисеевна перед этим официально назначена была ГИПом этого проекта). И тут, на совещании у председателя райисполкома местного, выявились кардинальные разногласия. Местная власть всю эту эпопею (многолетнюю) с проектом затеяла с одной целью: получить официальный и авторитетный документ с обоснованием того, что электросети распределительные городские должны сооружаться только в кабельном варианте. Ураганы здесь регулярно случались со скоростью ветра до 50 м/сек, воздушные ЛЭП при этом через двое-трое суток в комки бесформенные да обрывки проводов превращались. Ценой усилий неимоверных восстановят только ЛЭП – а тут следующий ураган («южак» - здесь именуемый) приспел, всё – сначала. И тут выход единственный был – переход на кабельные сети (уж на них не влияют капризы погодные). Но Роза Моисеевна надежды эти местные в зародыше загасила, разъяснивши: применение кабелей в электросетях лимитировано соответствующими нормативами, каждый метр кабелей силовых распределяется через центральный аппарат Гос.плана. И чтоб добиться выделения кабельной продукции – серьёзнейшие обоснования экономические требуются. А какая тут, в городишке ихнем, «экономика» - копеечное всё. И даже если они, в нарушение всех нормативов, и «нарисуют» такой проект – всё равно толку не будет: кабельную продукцию целиком (как и прочее всё дефицитное) поглощает БАМ сейчас, всё внимание – туда направлено. Так что.. Совещание закончилось в обстановке взаимного неудовольствия – но только не для Виктора (скромно и безмолвно пока что в сторонке посиживавшего). Он сразу понял: вот он – шанс, вот та щелочка, что Роза ему предоставила прямолинейностью суждений своих. Теперь дело, так сказать, техники – не упустить этот шанс.
В дни последующие в разговорах приватных с руководством местной коммунальной службы ( выступающей в качестве заказчика проекта) стал он настойчиво мысль продвигать: мол, Роза – это так, фикция, место это по блату занимает. А все вопросы решает он, Виктор. Авторитет его у руководства – непререкаемый, как он решит – так и будет. И если часть сетей (хотя бы высоковольтных) он в кабельном варианте запроектирует – то так и будет (уж он постарается такие обоснования собрать – ничем не оспоришь). И Розу Моисеевну он уговорит (есть рычаги воздействия безотказные) – заодно будут действовать. Но, конечно, это самое.. ну.. хлопот тут много дополнительных: то, сё.. И он скоренько понят был. Вначале прямо-то ничего и не говорилось – намёками только обходились. Но дошло и до прямого конфиденциального разговора с гл. инженером коммунхоза (симпатичнейшей и умной женщиной). Расклад такой обозначился: сейчас, сразу, получает он четыре балыка свежекопчёного (их только для руководства местного готовит пищекомбинат). Это – пополам с Розой Моисеевной. А ещё он лично может приобрести за наличный расчёт куртку меховую, предел мечтаний его многолетних (в центральных районах дефицит такой ни за какие деньги не достанешь. А здесь, оказывается, и полушубки, и куртки такие выдаются в качестве спец. одежды тем, кто занат на наружных работах). А сладится если всё, как надо – и по окончании работ над проектом получает он: для себя две шкурки песцовые, для Розы – одну, для раздачи начальству «верхнему» - ещё три. И – чемодан полный балыка. Всё тут – ясно, чётко, определённо.
А к вечеру и переселились четыре балыка здоровенных (из крупных кетовых тушек изготовленных) в номер гостиничный к Виктору – в чемодан его, тут же заблагоухавший копчением – аж в коридоре слышно. Куртку обещали на следующий день, пока же, на вечер, приглашены они были на ужин прощальный к гл. инженеру коммунхоза. Приглашение он передал Розе – но та сходу его отвергла, предпоследний день – делов невпроворот, успеть надо. Чем осчастливила прямо-таки Виктора, он уж замандражил было: вдруг при Розе разговор какоё-нибудь (по пьянке-то) чересчур откровенный возникнет. А тут: шито-крыто всё получается. Можно со спокойной душой на вечеринку настраиваться
В номере гостиничном он жил в странноватом. Был он по проекту двухкомнатным, из второй комнаты устроили выход в коридор, дверь межкомнатную (тоненькую фанерную) на замок закрыли – и получилось два уже отдельных номера. Неудобство тут одно было: через дверь всё слышно было, что в соседнем номере произносилось (даже пукнуть нельзя в своё удовольствие – тут же комментарий получишь). Туда в течение дня женщин вселили разбитных по-северному: беседовали громко они, игнорируя полностью мужчин-соседей (пока не ушли куда-то). И у Виктора тоже сосед переменился, подселили на вторую койку горняка с какого-то прииска местного. Они с приятелем (с ним пришедшим) тут же заставили весь стол бутылками, закусок кучу навалили – и «забутылили» основательно. Виктор пришёл к вечеру – а те уж в состоянии эйфории полной (особенно горняк). А тут и соседки вернулись в соседний номер, заговорили меж собой, и горняк аж запрыгал от возбуждения: бабы – и рядом!). Возгласил он звучно (с подвыванием даже каким-то звериным):
- Женщины, милые женщины! Как хочу я вас, женщины!
Ответ незамедлительно последовал:
- Ну и дурак!
Сосед ещё что-то забуровил – Виктор уж не слушал: рубашечку сменил на свеженькую, галстучек помоднее выбрал – и на выход (пора уж и в гости). К дежурной гостиничной подошёл, договорился – чтоб запасной выход не замыкали пока что, до его прихода, чтоб не стучаться ему в главные-то двери (а они изнутри закрывались после полуночи). Организовал всё, как надо – можно и разгуляться теперь.
Встретили его шумно – как виновника торжества, постарался и он соответствовать, скоро душой всей компании стал (это у него легко всегда получалось – в малознакомой компании, где иные привходящие ценности в расчёт не принимались). Весело всё складывалось, раскованно и шумно, только вот – пары для него не оказалось (остальные все – попарно). Ожидали-то его вместе с Розой, на близость с ней он сам неоднократно намекал – вот и стал теперь жертвой собственной хитромудрости. Но неловкость быстро сгладилась, один тост да второй – а дальше уж в танцах стали дамы из рук в руки переходить. И уж тут Виктор в грязь лицом не ударил, анекдоты околостоличные так и сыпались из него, остроты уместные (душа компании – одним словом). И в танцах все женщины присутствующие подхмелевшие «отметились»: каждая малозаметно – но крепко, всем телом пожелала прильнуть к нему. Уж и кровь закипать стала от прикосновений двусмысленных – да расходиться пора. Время уж заполночь далеко перевалило – пора и честь знать, в покое хозяев оставить. По домам пора – и разошлись.
В гостиницу направился было Виктор – но не дошёл, завернул на набережную, на берег океана Северного Ледовитого. Какой тут сон, тут действительность – покруче сна любого: на берегу Северного ведь Ледовитого стоит, заполночь далеко уж – а тут солнышко во-всю светит. Когда-то ещё такое пережить доведётся (да и доведётся ли?). Совсем он расчувствовался (грубо выражаясь – «развезло» его после обильной выпивки). Хорошо и покойно на душе стало – не такой уж бесплодной командировка оказалась, хоть что-то – да смог он выхватить. Но вот с Розой.. Тут – нет просвета, тут – провал. Хотя, ежели разобраться, она могла бы стать надёжнейшей его опорой в институте. Ведь кроме того, что ГИП она авторитетный – она и в партийной среде не последний человек. Кажись, она в парт.коме сейчас институтском самая главная (как там у них называется? Кажись – секретарь?). Ведь с её поддержкой и он проскользнуть сможет в эту самую КПСС – а уж это надёжнейшая ступенька в карьере (ни один партиец в их институте на рядовой должности не засиживается). Так что ж он – почему не действует? Ушами хлопает, возможность упускает (такая, может, раз в жизни и выпадает). Ежели так вот, объективно, сравнить их – то кто она? Стареющая дева с внешностью малопривлекательной, один нос её (верней даже – «носяра». Про такой говорят: «На семерых рос – одной достался») любые порывы сексуальные погасить может. А он же – в силе мужик, привлекательный внешне, и прочим всем – Бог не обидел. Так что ж, почему нет напора с его стороны? Ему ведь это выгодно, значит – и инициатива должна от него исходить. И – немедленно, сейчас, завтра ведь – «на крыло», отлёт. Да, кстати, и возбуждён он сейчас, эрекцию можно ожидать – чудовищную. Ну, ну! Упустишь – локотки потом кусать будешь, ан – не вернуть упущенное. Решайся – смелость города берёт. Дон Жуан, как он слышал, вон каких испанок своенравных покорял – а он что, калибром помельче? Не сможет серенькую такую, спросом не пользующуюся деву старую под себя уложить? Сможет, ещё как сможет. И развяжет одним махом узелок этот.
И Виктор решительно (хоть и синусоиду вырисовывая по пути, прямой курс не удавался – заплетались ноги-то) направился к гостинице. Зашёл потихоньку с «заднего» хода, замкнул дверь изнутри. Хотел и мимо дежурки(чтоб не беспокоить человека) бесшумно проскользнуть – не вышло, дежурная окликнула его:
- Мужчина, вернитесь. Я уж сколько времени жду вас. Ключ вот возьмите.
- Так ко мне же сегодня опять человечка подселили. Он там, наверное.
- Не «человечка» - а хулигана к вам подселили. Он в номер соседний пробиваться начал, дверь пытался выбить. Милицию вызвали – забрали они его. Вот ключ – берите.
Взял ключ Виктор, но направился решительно не к себе – а этажом ниже, к номеру, что Роза занимала (у неё одноместный номер, как же, она – ГИП). Окончательно решил – сейчас вот он и добьётся своего. А что носяра великоват – то не помеха, к заключительному когда акту игры любовной подойдёт – можно и отвернуться (будто – застеснялся он). А дальше – ничего, обвыкнется, свидания будет только в темноте назначать. Так вперёд – и порешительней!
Но в дверь он робко всё-таки постучал. Подождал – и погромче чуть. Голос, хриплый спросонья:
- Кто там?
- Это я, Виктор. Срочно переговорить надо.
Подождал – открылась дверь, Роза выглянула. Но дверь придерживает – закрывает проход. Виктор – на неё вплотную надвинулся, зашептал:
- Розочка, милая. Я вот пришёл..
Не договорил – захлопнулась дверь перед носом самым, из-за двери уже донеслось:
- Вы пьяны – как скот. Идите спать!
Неудача. Постоял ещё, постоял, дверь несмело поскрёб. А ничего – тишина, никакого ответа. Понял – ошибку сразу совершил: не надо было так-то придвигаться к ней. Перегаром густым дышать. Глупец он – и уж никак не Дон Жуан. Побрёл уныло в номер к себе.
В номере – полный разгром: объедки какие-то валяются кругом, бутылки пустые на полу – и не пройти. Собрать решил, не удержал в руках непослушных, выпали две – и покатились со звоном. Тут же номер соседний ожил:
- Слышишь – опять этот бичара явился.
- Отпустили, значит, из милиции. Иди, мол, пьянчуга – и дальше бабёнок слабых пугай. Ну – защитнички, ну – милиция! Откупился – небось. Надо в газету об этом написать.
- Что ж – сами защищаться будем. Он что – крупный хоть мужик? Ты ведь выглядывала – когда забирали его.
- Так не увидела я – двое милиционеров заслонили. А я не стала ждать.
- Судя по голосу – плюгавенький он мужичишка. Начнёт ещё выступать – зайдём к нему, дадим хороших пи…лей.
- Ну его, связываться с ним, да и одеваться надо будет.
- Зачем же одеваться – и так сойдёт, пострашней ещё будет (и что-то ещё она негромко добавила – засмеялись обе).
Однако.. С такими-то северянками свяжись – и точно пи…лей отвалят,опозорят на весь мир. Потому Виктор разделся потихоньку, упал – и тут же отключился, уснул.
Пробуждение нерадостным было: перебродил хмель, в похмелье отвратное преобразившись. В голове – оркестр целый барабанный бухал, тошнота, во рту сухость – полный букет. А подниматься-то надо, день последний сегодня, все дела закруглять надо – уж погоняет его Роза по конторам разным. А может – посочувствует, может – попробовать, отпроситься до обеда хотя бы? Вдруг да.. – и, как удар, вспомнилось вчерашнее, ночное. Не будет никаких «вдруг» - и заикаться даже нельзя сейчас. Уж сегодня он должен хоть и под ноги ей стелиться – простила чтоб, забыла поступок его глупый. Вставать надо – да на покаяние идти. Быстренько поплескался он в холодной воде (чтоб хоть рожа не такой уж пухлой была), засобирался. Вышел только в коридор, руками трясущимися принялся вставлять ключ в замок – и тут из соседнего номера вышла одна из соседок, подругу ожидая – окатила Виктора холодно-презрительным взглядом (наверное – меня она считает обидчиком вчерашним. Ну и пусть себе – мне-то что?). Зашагал он по коридору, только на лестницу_ а вот она, и Роза на лестнице – тоже в буфет спускается. Заспешил, пролепетал заискивающе: «Доброе утро вам». Ответа не последовало, Роза в буфет направилась, он – за ней. В буфете гостиничном очередь небольшая – он за Розой пристроился, перебирая спешно варианты в уме – с чего разговор покаянный начать. Не успел. Подошли и за ним встали две женщины – из соседнего номера которые. Одна громко и напористо спросила у второй:
- Этот, что ли?
- Этот, этот. Пьянчуга несчастный. Нахал и хам.
- Ишь ты, а на вид – ещё и на человека похож. А нажрётся – скот-скотом. Ну, чего, чего моргаешь? Тихонький сегодня, молчишь в тряпочку. А вчера что ты нам через дверь предлагал. Что – говори!
- Да я.. Да вы что.. Не я это..
- Ты, ты, конечно же – ты, а не я. Что – от милиции откупился, выпустили тебя – и доволен, думаешь – шито-крыто всё. Нет уж – не сойдёт тебе. Сейчас наши приисковые мужики подъедут сюда – уж они тебе покажут, устроят «секс втроём» - на всю жизнь охоту отобьют.
- Вы ошибаетесь, я ведь..
- Не крутись, не крутись.. – и пошло, и пошло, поочерёдно женщины стали добавлять штрихи к характеристике его (выразительные штрихи – непечатные даже). Какой уж тут завтрак – спасаться надо, убегать. Получивши напутствие вослед, Виктор к дежурной бросился. Только она выручить его может, подтвердить: не он через дверь женщин этих вожделел, не он. К дежурной – а там другая уж женщина восседает, смена произошла. На путаную его просьбу отказ резонный последовал: мол, мужчина, не морочьте мне голову спозаранок глупостями своими, у меня – сутки ещё впереди, и не того наслушаюсь. Всё, и тут – облом. Вот – положеньице-то, вот – положеньице. Вконец запутался – и конца не найти.
Вышел на улицу, за углом («мужики приисковые» - это страшновато) дождался Розу, спросил робко: какие задания ему на сегодня. Та, не оборачиваясь даже к нему, едва процедила:
- Задание одно: чтоб вы к концу дня, ко времени отлёта, на ногах стоять могли. Чтоб мне носильщиков ещё нанимать не пришлось – вашу тушу в самолёт перемещать. До этого времени – свободны. И поменьше светитесь со своей физиономией помятой, не позорьте институт – который представляете здесь.
И ушла (в райисполком пошла – командировки чтоб отметить). А ему куда? В гостиницу – нельзя, там.. Уныло побрёл к коммунальщикам – уж там-то получит он сочувствие (и сами ведь страдают после вчерашнего). Но и там все недовольные какие-то да встрёпанные – посмеялись только над злоключениями его. Так день и проходил – будто в тёмный цвет окрашенный. Мало обрадовало то даже, что куртку меховую обещанную он даром совсем получил. Начальник цеха сетей и подстанций перед вручением её позвонил в бухгалтерию, договорился там, обрадовал: можешь не платить за неё, это – подарок тебе (аванс, так сказать – за услуги предполагаемые). А он, начальник, оформит куртку как дежурную спец. Одежду – и спишет тут же. В другое время то-то бы радости было – а сейчас поблагодарил как-то вымученно, на душе же – тьма. Нескладно, уныло день прошёл. Едва вечера дождался, в аэропорт – и «на крыло», домой.
В самолёте Роза подальше от него устроилась, по прилёте сразу на автобус – и уехала (пока он чемодана своего дожидался в багажном отделении). Так что сам-собой отпал вопрос о делёжке (в смысле – балыков). Да, похоже, и разговор об этом не следует заводить: в дополнение ко всем его «доблестям» - ещё и взяточником может Роза выставить его. Нет уж, тут – молчок. А балычки и самому ему вот как сгодятся. Первым делом раздобрится надо на целую балычину – дядьке родному чтоб презентовать, который и пристроил-то его в этот институт (не пришлось в Тьмутаракань какую-то ехать по распределению). Ещё половинку – тётушке по матери, та уж с год устраивает сватовство ему к девице отменной (с видом на квартиру – в будущем). И остальное всё с умом надо будет в дело пустить. Продукт-то редкий в ихних краях – вмиг он статус свой поднимет во внутриклановом ихнем сообществе. Так что – адью, Розочка, ничего не обломится тебе.
На работе вначале будто попрежнему всё пошло. В бригаду свою, ясное дело, Роза не включила его – попрежнему пробавлялся он разовыми неответственными поручениями. Но со второго уж дня почувствовал он – не такая какая-то атмосфера вокруг него. Шепотки какие-то пошли, намёки. По коридору прошёл, двух женщин из соседнего отдела обогнал. Одна – вослед ему – спросила у другой: «Этот – что ли?». «Этот, этот». Знакомо!
В «курилке» так называемой (на площадке лестничной стоит пованивающая урна для окурков) клуб мужской импровизированный – там новости все обсуждаются вплоть до мирового масштаба. Теперь подойдёт он только туда (а он частенько туда наведывается, начальник отдела как-то ехидненько этак заметил однажды: ты, мол, больше времени здесь проводишь, чем – у кульмана) – и замолкают мужики, переглядываются только. Ясность Аронов внёс через несколько дней. Дымил Виктор в одиночестве, подошёл тот (хоть и некурящий сам-то), по плечу похлопал, подмигнул заговорщицки:
_ Ну, рассказывай, рассказывай, герой. Говорят – навёл ты шороху в Заполярье, долго-долго вспоминать будут, на всю катушку ты там развернулся.
- Да я не..
- Ну, ну, не хочешь – не рассказывай. Одно скажи: много пришлось в милиции «сунуть» - чтоб на производство не сообщали о подвигах твоих?
- Да вы что, вы что. Там же – Север, там по-другому всё. Там в ответ могут так «сунуть» - лететь будешь, пердеть-свистеть да радоваться. Нет, там..
- Ну – а как же?
- Да никак. Не был я нигде – ни в какой милиции. Не был.
- Ну-ну. Не хошь – как хошь, помолчи. А ведь мог и я на твоём месте оказаться. Я ведь должен был с Розой лететь – как обычно. Но тут – накладка: по прежнему проекту неувязка вышла, туда надо было лететь опытному специалисту – чтоб разрулить ситуацию. Вот я туда и улетел – а Розе тебя подсунули. Заняты были все, ты один без дела болтался – вот и попал под руку. Вот и влетел. Но я обычно в командировках не шибко-то расслабляюсь – если и приглашают. Я здесь лучше, дома, оторвусь. А ты, вишь, непривычен – вот и влетел.
- Да я.. Никуда я..
- Ладно, ладно, скромник. Помолчи уж – за тебя всё Роза многокрасочно расписала, всё руководство в курсе уже. Попрут, надо думать, тебя отседова – из института. Изобретай ход какой-нибудь ответный, соображай.
И что ж тут, как тут – сообразить? Вот – положеньице. Тупик сплошной.
В городке далёком заполярном начальник местного РОВД обнаружил в папке, секретаршей подложенной, письмо забавное. Какой-то Виктор Хваткин умолял-просил (даже – ради Бога!) справку прислать ему: что в такой-то вот период не доставлялся он в милицию в пьяном виде, что в гостинице он никаких хулиганских действий не совершал и к женщинам с непристойными предложениями не подступал. И подпись чтоб была на спраке, и печать. Прочитал начальник, рассердился даже: ну – штукарь, ну – шутник. Эдак ведь любой гражданин СССР может такую справку потребовать. А у него, начальника, только и дел: дебилам всяким на запросы их дурацкие отвечать. Всердцах разодрал он пополам лист – и в корзину отправил обрывки. Всё – никто не захотел помочь утопающему.
А может – и надо так-то: Бог ведь шельму метит?
- х – х – х – х – х – х – х – х –
-х-х-х-х-х-х-