Бомба дважды в одну воронку??? Да запросто!!!

               
               



                Три счастливых дня было у меня...      (Илья Резник)


Поздний вечер 13 января 1984 года

    "Вылет  рейса Благовещенск-Нерюнгри откладывается на два часа по метеоусловиям аэропорта прибытия".
     Эту чертову фразу с интервалом в два-три  часа я слушаю почти сутки в аэропорту Благовещенска. В Нерюнгри мороз за пятьдесят пять градусов. Стоит сплошной туман, и самолеты не могут приземляться. Самое обычное дело для января месяца на севере. Мужики на соседних креслах смирились, порезали плавленый сырок и колбаску на газетку и разливают за встречу Старого Нового года. Опять високосный наступил (((
      У меня дико болит сердце, не знаю почему, но мне плохо так, что я третий день прямо задыхаюсь от боли. Я с пятого января нахожусь в Благовещенске на зимней сессии - учусь заочно на экономическом факультете.  Сессия с пятого по двадцать четвертое число, но у меня  почему-то так тревожно и муторно на душе, что я сдала ее досрочно ( как отличной студентке преподы всегда идут мне навстречу и разрешают сдачу без посещения семинаров и зачетов) и поменяла обратный билет с вечера двадцать четвертого  на вечер двенадцатого. И вот уже почти сутки слушаю бесстрастный голос в динамике. 
     Я кладу голову на кожаный английский кейс, отделанный шикарными латунными фигурными уголками, который достала мне моя ростовская тетка по великому блату. Она  - управляющая районного Госбанка, и прислала мне его на день рождения в прошлом году. Кейсу завидуют все студентки моего курса. Когда я потеряла в отпуске один латунный уголок, Михалыч (ас из ремонтно-механического цеха) перевел море дорогущей латуни, пока наконец смог вырезать абсолютно идентичный. Михалыч-бог, его уголок ни на йоту не отличается от английского. Кожа приятная на ощупь,  под ней проложен поролон, я закрываю глаза и под звяканье стаканов пытаюсь
думать о чем-нибудь приятном, чтобы хоть немного абстрагироваться от ситуации.

за 15 дней до этого - 30 декабря 1983 года

     Я уже два месяца подряд работаю только вторую-третью смены, так что дневного света почти не вижу.  В четыре вечера, когда иду на смену- уже темно, а утром в восемь, когда возвращаюсь - еще темно. Окно в моей общежитской комнате занавешено непроницаемой шторой, это я так надеюсь, что засну днем, когда в общаге мертвая тишина, потому что  все на работе. Но бессонница, мой вечный спутник с лета 1980 года, не сдается. Именно поэтому я с удовольствием меняюсь с Машкой и Людмилой сменами, и работаю по ночам, чтобы совсем не слететь с катушек. Да и они рады, им хочется побыть вечерами и ночами дома с семьей. А мое удовольствие - работа, работа, работа...без выходных...

     С того проклятого июля, когда Женька      ( единственный абсолютно не пьющий и не курящий из пятисот водителей нашей автобазы) так нелепо
погиб из-за пьяного встречного шоферюги-ублюдка прямо за день до своего двадцать четвертого дня рождения, и всего лишь через четыре дня после
того, как я наконец согласилась, что мы все же поженимся, как только он сделает последний рейс ( наша автобаза ликвидировалась, и ребята шли в последний рейс в Алдан из Невера, а на обратном пути должны были оставить свои МаЗы в Тынде, и на этом история автобазы номер 5 комбината "Якутуглестрой" становилась законченной).
     Я, теперь уже бывший юрисконсульт автобазы, в это время догуливала свой законный отпуск с последующим увольнением и срочно уезжала в Благовещенск  - отвезти младшего брата на операцию.             
     Первого июля утром перед отъездом я забегаю в автобазу забрать трудовую книжку. Пять груженых машин стоят возле КПП. Женька на цыпочках подкрадывается сзади и обнимает так, что все кости хрустнули:
- Ты слово дала - через неделю!!!
- Возвращайся...
Он идет к машине, все время оглядываясь , и делает "пока" пальцами поднятой вверх правой руки.
     А четвертого июля в квартире нашей бывшей диспетчерши Натальи, у которой я живу в Благовещенске, раздастся телефонный звонок, и Мила Богуш ( тоже диспетчер) скажет:
- Ирин, Женька погиб.
     И мир останется отдельно от меня , а я -  отдельно от него .

     Прошло почти три с половиной года, я сменила место жительства, теперь я - мастер цеха реализации деталей крупнопанельных домов в Нерюнгринском Домостроительном комбинате. Нет слез больше, нет боли, все осталось в том проклятом високосном году... но нет и сна... и души тоже нет... Есть только одно :  вечная-бесконечная бессонница и работа, как средство выжить.

     Эту неделю я в ночную смену. Без десяти  час ночи вхожу в родной вагончик.
Маша поднимает голову от сводки:
- Привет. Тебя какой-то парень искал сегодня, он уже второй раз приходит.Но я на прошлой неделе замоталась и забыла тебе сказать. Теперь  он знает,что ты в третью, и найдет тебя.

     Начинается обычная смена: с ругней, накладками и неразберихой. Все как всегда, и в этой круговерти я забываю о Машкиных словах.
Утром под пересмену, я придерживаю для себя груженый панелевоз, и жду Людмилу, чтобы сдать смену и быстренько смотаться на нем с работы.
Без десяти восемь входит моя сменщица со словами:
- Тебя там такой красавец с ФАУНа спрашивает!!! Выйди.
  ФАУН - огромный немецкий большегрузный тягач с тралом (низкой открытой площадкой) для перевозки тяжелой спецтехники, оборудования и
прочих тяжелых грузов. Вес самой машины больше 25 тонн, и перевозить он может до 60. Эти ребята с третьей автобазы иногда работали и со мной, перевозили плиты и фундаментные блоки для строящихся объектов в Чульмане , когда я еще отгрузкой в цехе доборного железобетона командовала.
     Но выйдя из вагончика, я  вижу совсем незнакомый номер машины. Из кабины спрыгивает хозяин: ну надо же -  Мишка М. Мы знакомы с ним  по работе еще с 80 года. Потом не виделись долго, а этим мартом  он проезжал мимо цеха добора, где я тогда еще работала, увидел меня, и мы на ходу перекинулись парой слов. Я даже удивлена: с чего это вдруг я ему понадобилась? Людмила совершенно точно обозвала его красавцем. Мишка - высокий с тонкой талией, широченными плечами, развитым торсом гуцул из Львова лет двадцати восьми примерно : черные кольца волос падают на плечи, точеный греческий профиль, темно-синие глаза из-под длинных загнутых ресниц смотрят так, словно проникают в душу насквозь, и широченная белоснежная улыбка в пол-лица.
 - А я тебя пол-года ищу. Привет. Заезжал в цех, там сказали, что тебя перевели сюда, а здесь был несколько раз, но ты всегда оказывалась в другую смену. Я же все больше в Чульмане, да в рейсах - плиты на Томмотский мост возим.

     (Третья база в поселке, что в 40 км на север от Нерюнгри, он и живет там же. Примерно на 320 километров севернее Нерюнгри возле городка Томмот строится мост через реку Алдан. Плиты делают тоже в Чульмане на заводе "Стройдеталь". Понятно, что ему совсем не с руки бывать в Нерюнгри).

- Я загадал, что обязательно должен найти тебя до Нового года. Я завтра заеду к тебе часов в двенадцать и заберу к себе - будем Новый год отмечать.

  Сумасшедший какой-то. Какой Новый год? Я не отмечаю праздники... я и в детстве-то их не праздновала, а теперь праздников тем более не существует для меня.

-Ничего не говори. Я приеду завтра. Я специально приехал к концу смены, а сейчас я подвезу тебя до дома, чтобы знать, где мы завтра встретимся.

Самое странное, что я, абсолютно не терпящая, когда мною командуют, молча иду в вагончик, беру шубу и сажусь в кабину как под гипнозом.

31 декабря 1983 года
      
     Все произошедшее вчера я воспринимаю, как странную шутку, и даже не думаю об этом. Притащившись утром с последней в этом году смены ( мне на работу только третьего  января в первую, отработаю день, а четвертого улетаю в Благу на зимнюю сессию, билет уже в кармане), я проваляюсь до обеда в тщетных попытках заснуть. В начале первого я не выдержу и, выжатая как лимон, решаю все же бросить это бесперспективное занятие, сползаю с дивана и включаю телек. Подхожу к окну полить бегонию и
столбенею: под окном стоит ФАУН. Мишка показывает на меня длинным указательным пальцем и выразительно сгибает его вниз - мол, спускайся!!! У него удивительно красивые для водилы руки, изящные с тонкими длинными пальцами и миндалевидными ногтями, такими только по клавишам пианино стучать ( как потом выяснится, он именно это в отрочестве и делал).
     Я встаю на подоконник и открываю форточку:
- Ты сумасшедший!!! Я же сказала, что не праздную Новый год, я вообще не люблю праздники!!!
Мишка улыбается во все тридцать два зуба и уверенно говорит:
- Это ты их без меня не праздновала, а отныне и навеки- мы празднуем их вместе!!! Быстро спускайся, я уже полчаса здесь торчу...
     И мне опять странно нравится подчиняться этому уверенному голосу.
Через десять минут я в кабине.
- Миш, может что-нибудь взять из продуктов?
Он улыбается еще шире и царским жестом отодвигает шторку : сзади на лежанке просто изобилие - несколько бутылок шампанского, апельсины, мандарины, банки ассорти огурцов с помидорами, венгерские компоты "Глобус", свежие огурцы, веселые новогодние коробки конфет, копченая колбаса, мясо, соленая горбуша, даже банка моих любимых консервированных кальмаров присутствует - короче, весь праздничный ассортимент в наличии.
Пошарив рукой, Мишка вылавливает шоколадку "Аленка" и подает мне со словами:
- Ваш завтрак, мисс!!!
Огромный ФАУН  мягко урчит и плавно трогается с места, подчиняясь ему словно игрушка.
-И запомни: ты, главное, сама БУДЬ!!! А взять, сделать и решить - это моя проблема.
Ну надо же, прям вылитый Гоша из "Москва слезам не верит".

      Мишка живет в балкЕ  вдвоем со своим другом. БалОк- это самодельное жилье первостроителей из подручных средств- обычно доски обшиваются рубероидом и засыпаются шлаком или опилками, но есть и пошикарней - брусовые или бревенчатые. Высота потолка всегда не более 2 метров, площадь метров 15-20. Но этот балок - просто дворец: в нем две комнаты, каждая метров по 18.
     Ребята с ходу пресекают мои попытки помочь им с готовкой, укладывают меня на диван, укрывая японским пледом, включают телевизор и
стереомагнитофон Сони. И тут, просто не в состоянии перенести такой уют, я напрочь выключаюсь под мурлыканье Дассена.

     Впервые выспавшись за несколько лет, я просыпаюсь часов  около десяти вечера от невероятного аромата запеченной буженины... Стол накрыт, елка наряжена ( когда только они успели в лес смотаться?), и компания
увеличилась еще на двоих человек.
     Я привожу морду лица в порядок. Как хорошо, что я не пользуюсь косметикой, мне всего-лишь нужно умыться для этого, чтобы стереть остатки сна.
     В одиннадцать мы провожаем Старый год, потом танцуем, у меня целых четыре наигалантнейших кавалера. В двенадцать под бой курантов выпиваем шампанское и выбегаем на улицу. Ребята стреляют из ружей, а мне сделали сюрприз - ракетница и целая коробка ракет, половина из которых - осветительные. Я с огромным кайфом расстреливаю зеленые и красные, а потом подвешиваю над Чульманом все двенадцать
осветительных. Красота потрясающая. У меня полное ощущение, что внутри лопнула пружина, сжимающая сердце все последние годы.
     Когда мы возвращаемся в балок, я обнаруживаю, что нас только двое, остальная троица растворилась по-английски.

12 часов дня 1 января 1984г.
 
- Соoooня, ну открой глазки, - нежные губы касаются моего виска.
И я открываю глаза: на вилке перед ними исходит соком ароматнейший пельмень из оленины - под сливочным маслом, уксусом и красным перцем.
- Мишик, ну откуда ты узнал, что я именно так и люблю: масло, уксус и красный перец?
- Глупенькая, ты у меня... Я просто все про тебя чувствую.
Я прямо таю от счастья, а попробовал бы кто-нибудь другой сказать мне, что я глупенькая - в клочья бы наглеца растерзала.
А сейчас в душе ничего кроме нежности к этим тонким пальцам, держащим вилку.


5-30  утра 3 января 1984 года.
      
     Я никак не могу отклеиться от плеча, ставшего таким родным. Это выше моих сил, но если я не успею на первый автобус из Чульмана в Нерюнгри, то я стопроцентно опоздаю на смену.
     Мишка провожает меня до дверей автобуса, задерживает мою ладонь в своей :
- Запомни, тебе никогда от меня не отделаться. А где жить, как жить, я решу этот вопрос к твоему возвращению, сдавай свою сессию и скорее возвращайся.

14 января 1984 года Суббота

     Я бегу  к диспетчерской. На мне прикид всех мастеров того времени: джинсы, свитер, Людмилкина душегрейка (овчинная безрукавка, она такая теплая и удобная с глубокими карманАми, уходя, Людмила оставляет ее на спинке стула, и мы с Машкой без зазрения совести этим  пользуемся, но Людмила ничего не имеет против), теплые самовязанные шерстяные носки и, главное, - БОСОНОЖКИ ( в 54 градусный мороз!!!). Удивительно, но все мастера ходили на смене  в босоножках на теплые носки!!! Мне бы об этом сейчас сказали, я бы ржала до упаду. А тогда это было нормой!!!

     Я прилетела в ночь с тринадцатого на четырнадцатое, чуть потеплело всего на несколько часов, туман рассеялся, и самолет все же выполнил рейс. По прилету я прямо из аэропорта позвонила Людмиле домой, чтобы
узнать, как работаю в понедельник, и она попросила подменить ее в субботу в первую. В воскресенье будет наконец выходной - мороз, и смены отменили.. А в понедельник мне во вторую. Я конечно согласилась выйти за нее в субботу,
ведь пока меня не было, они с Машей работали не по восемь, а по двенадцать часов, чтобы закрыть дыру в одну смену из-за моего отсутствия.

     Сегодня опять жуткий мороз и туман. Краны: и башенные, и козловые, на улице не работают, если стрелка термометра опускается ниже отметки 50 градусов. Уже не раз обламывались стрелы башенных кранов с грузом.
Металл на таком морозе при нагрузке делается хрупким, как стекло. Все объекты стоят. Теплеет обычно только с часу до пяти ночи - градусов до 48-49, и тогда в спешном аврале все стараются вырвать максимально больший объем работ, наверстывая упущенное за сутки. Но работу днем никто не отменяет. Мы сидим и ждем, лишь уточняя метеосводку каждые полчаса, в надежде, что спирт в термометре  поползет вверх. Ребята, и водители, и стропальщики, играют в своем вагончике в ЗАКРЫВАШКУ в домино. Некоторые дремлют на лежанках в панелевозах. Обычно я играю с ними, но
сегодня мне не хочется стучать  доминошками об стол, и я иду прогуляться.

     В двух метрах от крыльца диспетчерской я в буквальном смысле ( то есть в физическом ) сталкиваюсь с Валерием Палычем - нашим Главным
диспетчером.  Туман такой густой , что протянутую вперед свою руку видишь только до локтя. Да еще туман глушит звуки, не то что чьих-то шагов - машин не слышно в этом молоке.  Поэтому мы в прямом смысле врезаемся на ходу друг в друга.
- Ирин, ты уже приехала? Пошли чайку хлебнем, только что чайник закипел, и конфеты Белочка есть.
О моей сладкоежности знают все.
Мы поднимаемся на высокое крыльцо диспетчерский и идем к Палычу в кабинет. Я с удовольствием обхватываю чашку руками. Свежезаваренный чай
и правда - кипяток.
Палыч выгребает из ящика стола вкуснейшую Белочку.
 - Ну, как сдала,  даже спрашивать не буду - ты ж у нас умница. А мы вот с самого твоего отъезда стоим. Мороз все круче.
Кстати, пока тебя не было, тут у нас в "Якутуглестрое" очередное ЧП.

У меня странно сжимается сердце, и горячая кружка  в руках вдруг становится ледяной.

 - 9-го числа ФАУН по гололеду с плитами на спуске возле Томмота занесло, трал и тягач сложились, и все тридцать тонн плит ушли на кабину. Парня просто сплющило в ней. Не помню фамилию, сейчас некролог в газете посмотрю.

И он ищет на полке "Индустрию Севера".

Он мог бы и не смотреть... я точно знаю, чью фамилию я сейчас услышу...
Я даже не слышу, я оглохла и лишь читаю по его губам:
-  М...... Михаил Николаевич.

     Вот и все... Мир не перевернулся... Я доработала смену. Только я ненавижу всю
жизнь високосные годы, каждый из них мне приносит свою беду. И я больше никогда не праздную Новый год. Я ненавижу Новый год!!!!!!!! И бессонница снова вернулась ко мне на веки вечные...


Ирина Вайбулл
21 марта 2013г.