Заступница

   
Маленький я был, не шибко умный, что тактичность в отношениях существует- не знал, да и чужие чувства ещё только учился угадывать, щадить, вот и задавал отцу глупые вопросы. Это я сейчас понимаю, что глупые, а тогда казалось ничего, обычные вопросы. Кино посмотришь, где красные  бьют белых, потом бьют фашистов, да всё так лихо, играючи, дома и спросишь отца: «Сегодня в кино ходил, про войну, там знаешь- наш ему как даст, фриц полетел, а наш как подпрыгнул и ещё ему под дых бац! И Герой! А ты почему Героем не стал?»


 Отец дымом папиросным поперхнулся от неожиданности вопроса, от его детской прямоты и цинизма: не умела ещё скрывать и понимать, что вопросом тоже можно обидеть, детская душа. С укоризной, но и виновато сказал; «Ох-хо-хо, вас бы туды, не дай бог, а ещё лучше, тех, кто тако кино  сымат, курвы! Охота больно посмотреть, какие вы герои были бы !» В этот вечер на эту тему больше не говорили, а утром он мне немножечко отомстил. «Кто в армии самый главный по званию?»- я его спрашиваю. Он подумал, усмехнулся: «Ефрейтор.» С этого дня я стал ефрейтором и руководил генералами и полковниками в военных наших играх. Когда конфуз мой открылся, я с обидой к нему: « Не переживай! Всё правда! Как в Германии!» Историю начал учить, понял, правду говорил отец.


Но, видимо, задел я что-то в отце: « В деревне белорусской бежим, горит всё кругом, стрельба, взрывы, танки урчат на окраине.  Вот один боком к нам повернулся,  мы с напарником плюхнулись под плетень, еле дышим: в атаке бежали, да и страшно- танк в десяти шагах остановился. Люк открыватся, немец вылез по пояс, в бинокль смотрит. Я лимонку от пояса отстёгиваю, другой гранаты не было. Напарник мне шепчет: « Не надо, Федя, что ты ему лимонкой-то сделаешь, даже гусеницу не порвёшь, а он нас потом с назьмом смешат.» Пока разговоры вели, люк захлопнулся, танк рявкнул мотором, обдал нас дымом и укатил. Я-то молодой был, а напарнику за сорок - опытный вояка!» Отец долго курит, молчит, потом зло, с отчаянием, бьёт по коленке: «Эх! Б…..о! Надо было бросить гранату, глядишь и орден бы дали!» Так он это горько, с досадой, сказал,  будто бы танк только что отъехал. Помолчал, остывая: «А может и не дали бы, и не сидели бы счас с тобой. А ты говоришь, Герой!


 Я везучий был, сынок! Меня баушка Данилична провожала, сказала: «Ты, сынок, Богородицу читай, а я за тебя молиться буду!» Вот и выжил! Ведь не зря же именно этот опытный солдат рядом оказался в том бою? Кто-то же его послал?» Правильное отчество бабущки- Даниловна, но отец называл её- Данилична, видимо так ласковее, милее сердцу.

 
Крепкое, видать, слово перед Господом бабушки Даниловны: до последних дней оно оберегало отца даже в мирной жизни. В 1987 году решился отец полететь на встречу ветеранов в Житомир, я с ним. Приехали в аэропорт, пошёл мелкий дождь. Прошли регистрацию, стоим у самолёта. По трапу поднимается огромная женщина, за ней мы, за нами два брата-близнеца, рыжие, как апельсины. Отец что-то бубнит себе под нос, я спрашиваю: «О чём ты?» «Да с такой разве взлетишь?» - жест рукой в сторону огромной женщины. «Ну ты, дед, и шутник!» - говорит один из рыжих.


 Вырулил самолёт на полосу. Рёв двигателей. Я много летал, но тогда подумал: «Что-то слабо гудят. » Я сидел у иллюминатора, в районе крыла, смотрю, уже здание аэропорта промелькнуло, а мы не взлетаем, дальше всё разгоняемся. Мелькнула противоположная зебра на полосе и тут сильный толчок, сноп искр из под шасси, и самолёт пробивает проволочное (слава тебе, Господи!) заграждение, несётся уже по полю, без полосы. Всё произошло так быстро, большинство не поняли ничего. В салоне стояла мёртвая тишина. Рёв сирен и пожарных, и медицинских, лётчиков быстро увезли, мы начали выходить в обратной последовательности.


 Уже на трапе отец достал папиросы, но стюардесса ругнула его, а он и молвит: «Я же сказал, что хрен взлетим!» И я, и братья-апельсины надломились со смеху. Все на нас смотрят, решили, что стресс выходит у нас, а,  может, так оно и было. К аэровокзалу шли прямо по полю, брюки все в череде, но через час все улетели на другом самолёте, никто не отказался. А ведь даже страшно подумать, что могло тогда случиться, керосина бы на всё хватило. Я до сих пор уверен, что это отца сберегли молитвы бабушки Даниловны.
 Даже имени её не знаю: в своё время не спросил - теперь уже не у кого, но в трудные моменты жизни призываю её на помощь: « Бабушка Данилична! Заступница наша!  Родненькая! Помоги правнуку твоему так, как помогала отцу его, своему внуку!» Помогает!

 
       Из Житомира мы вернулись через пять дней, самолёт ТУ-154 бортовой номер 65032 стоял в стороне, правый двигатель лежал рядом, на земле.
Праведную жизнь прожила бабушка Даниловна, потому её слово перед Господом нашим так значимо и весомо! А мы как живём? Многие ли могут родным помочь даже в этой жизни?




 2007-2009г.г.