Перед тем, как попасть к Луиджи и к Луизе в Вирадоло, и засесть в нем надолго, я поменяла еще две работы. Это было после смерти Джерманы. В преддверии рождества никакого постоянного места найти было нельзя, и я пошла на замену.
У моей синьоры была болезнь Альцгеймера. По ночам старушка подходила ко мне, докладывая, что она дочь Паолы и требуя от меня срочно отвести ее домой. Приходилось долго ее успокаивать, спокойно подтверждая на предметах быта, что она находится в своей квартире. Обычно, больные с таким диагнозом недоверчивы. Они упорствуют, доказывая свою правоту, и часто становятся агрессивными. Моя старушка, видя, что я не отправляю ее «домой», начинала сильно дергать дверную ручку, стараясь открыть двери и уйти, хоть и в пижаме, но обязательно уйти из опостылевшей квартиры.
По вечерам мы садились с ней на диван смотреть телевизор, устраиваясь поудобнее. Для большего комфорта я накрывала нас пледом, так как в квартире было прохладно, и мы смотрели какой-нибудь кинофильм. Вначале старушка сидела тихо, не шевелясь, затем начинала кидать на меня быстрые взгляды и потом очень медленно, робея, протягивала свою руку к моей. Я не протестовала: это было лучше агрессивных требований отвести домой. Я легко сжимала бабушкину ладонь, и так, не шевелясь, мы просиживали время до отхода ко сну.
Моей подопечной остро не хватало тепла и ласки, и она искала все это у меня.
Женщина, которую я заменяла, через месяц вернулась, а мне предложили постоянную работу по уходу за дедом, кстати, незаурядной личностью.
Будучи молодым обыкновенным рабочим по изготовлению дверных ручек, он сумел со временем подняться до должности директора фабрики, да повел дело так, что стал продавать свои ручки во многие страны мира. Когда я пришла в его дом, дед был уже не у дел, болел. Фабрикой заведовали его дети: дочь и сын.
Жена деда из-за неудачных родов потеряла способность быстро и легко передвигаться. Врачи предложили ей родить снова, но и после появления второго ребенка ситуация не изменилась: она осталась, как и раньше, калекой.
Вилла, где жила семья, находилась рядом с фабрикой. Все постройки окружал забор, а у ворот ютился домик для сторожа, жившего там с женой. Выйти так просто из этих владений возможности не было.
Работа у меня была, в основном, со стариком. Утром я помогала ему помыться. Он любил, когда я массировала ему спину и растирала затем ее кремом. Дед был стар, но похотлив, и его жена ревновала мужа ко всем работавшим в доме женщинам. Ему она не смела ничего сказать, а вот работницам от нее доставалось: она следила за каждым их шагом, любую фразу трактовала по-своему, цеплялась по любому поводу и без повода, вымещая на очередной жертве (женщины там менялись очень часто) все обиды на мужа и судьбу. Мне она казалась глубоко несчастной. Ее хотелось приласкать, пожалеть, но, в действительности, страшно было даже находиться возле нее.
Я располагалась на первом этаже виллы одна со всеми возможными удобствами для жилья и не могла пожаловаться на недостаток времени, отведенного на отдых. Зарплату мне назначили такую, о которой можно было только мечтать, но я выдержала работу у « магната дверных ручек» только 13 дней.
По утрам, перед тем, как отправиться к хозяевам наверх я со всей искренностью просила Небо дать мне терпения, мудрости и смирения выдержать очередной день, а вечером, анализируя проведенное в работе время, понимала, что ни с тем, ни с другим, ни с третьим в очередной раз ничего не получилось. Один выход – уходить и как можно скорее.
Я приняла решение уехать на родину и вернуться летом, на место своей лучшей подруги, работавшей в Вирадоло с Луиджи и Луизой.