Кто придумал эти дурацкие лифты в пятиэтажных зданиях? Мне бы сюда этого умника – в эту темную тесную душную кабинку. Сегодня мне предстояло ассистировать на моей первой хирургической операции, а вместо этого я как дурак сижу на корточках в застрявшем между третьим и четвертым этажами лифте и жду, когда же наговорится с подружками по телефону лифтерша тетя Паша.
Я посмотрел на часы: ну вот операция уже началась. Конечно, во всем произошедшем была лишь моя вина – кто заставлял здорового 25-летнего детину ехать на четвертый этаж в лифте для больных и немощных?
Вскоре тетя Паша освободила несчастного узника, и я вихрем бросился в операционную.
Хирурги Палыч и Володя встретили меня суровыми взглядами:
– Опаздываешь, Леха. Да в принципе ты ничего не потерял. У больной рак желудка с метастазами в печень, никакой операции не будет. Разрезали и зашили. А жаль – молодая совсем- и тридцати нет. Иди с Володей, опишите историю болезни, – проговорил Палыч устало.
Я очень расстроился. Было жаль и девчонку и что первая в моей жизни операция сорвалась.
Володя переоделся, и мы пошли в ординаторскую – пить кофе и описывать историю болезни.
«Сазонова Мария Игоревна», – прочитал я. Надо же, у меня в школе любовь первая была Машка Сазонова.
Влажные пауки подозрения закрались своими противными лапками в душу. Я взглянул на дату и год рождения. Все сходилось. Машка родилась в самый первый день года – 1 января. Стало очень холодно, так холодно, что сердце словно остыло в груди и покрылось толстой коркой острого до боли льда.
Володя дописал историю болезни, и отправился с Палычем в больничный буфет – привезли горячие булочки. А я заперся в ординаторской, дрожащими пальцами достал сигарету, и наблюдая за медленно кружащимися лимонно-желтыми кленовыми листьями, погрузился в теплые глубины памяти…
… Я – десятилетний школьник со стареньким ранцем старшего брата и в школьной форме с его же плеча, брожу по образовавшимся после трехдневного дождя лужам. Очень весело, из головы совершенно вылетело, что мне надо на уроки, а первый – классный час, посвященный дисциплине и аккуратности. И то и другое у меня хромало, поэтому наверняка меня там ждали упреки и замечания. А тут такая прелесть – эти глубокие лужи с прохладной освежающей водой.
В общем, на классный час я опоздал на сорок минут. Учительница была в шоке, увидев мои грязные туфли и мокрые по колени брюки.
– Посмотрите, дети, на Алексея. Это конченый человек, балбес и неряха. С него ничего хорошего не будет. Все начнется со спец -школы, потом будет трудколония, а дальше – тюрьма. Ты, Прохорчук, позор нашей школы. Мне стыдно, что я твоя учительница.
Ребята стали смеяться и тыкать в меня пальцами. Хорошее настроение как рукой сняло. Я едва сдерживался, чтобы не разреветься вголос как девчонка.
На перемене со мной никто не хотел говорить, я сидел на последней парте, закрыв лицо руками, и думал над словами Анны Сергеевны. Неужели и правда дорога мне в тюрьму?
Кто-то сел рядом и положил мне руку на плечо:
– Не грусти, Алеша. Анна Сергеевна погорячилась, она очень рассердилась, что ты не был на классном часе, и наговорила лишнего. Ты неплохой мальчик и всегда можешь стать лучше.
Я убрал руки от заплаканных глаз и увидел рядом нашу вожатую семиклассницу Машу. С того дня учительница велела ей лично взять надо мной шефство. И дальше стали происходить чудеса: из посредственного хулиганистого мальчишки я превратился в успешного ученика с преобладающим количеством хороших оценок в дневнике, перестал опаздывать и прогуливать уроки.
Маша стала моим лучшим другом и наставником. А в шестом классе я влюбился в нее, стал провожать домой, и носить ее портфель под смешки ее и моих одноклассников.
Маша благосклонно принимала мои ухаживания, но при этом относилась как к ребенку. А потом у нее появился взрослый высокий кавалер, который и нагнал меня, набив как следует морду. Что я мог сделать против здорового пэтэушника? Только молча страдал.
Маша закончила школу, поступила в институт в другом городе, и больше я ее не видел…
…На следующий день мы с Володей пошли делать обход. Машу перевели в общую палату. Я сразу ее узнал: те же большие синие глаза, та же мягкая ласковая улыбка. Пугала только неестественная мертвенная бледность худенького с заостренными чертами личика.
Я не знал, что ей сказать, лишь поздоровался. Она широко улыбнулась:
– Здравствуй, Алеша. Ты хирург? Я же говорила, что из тебя вырастет хороший человек.
– В этом есть и твоя заслуга, – пробормотал я, – как твое самочувствие?
– Спасибо, отлично. Операция хорошо прошла? Вырезали язву?
– Да, – вдруг соврал я, переглянувшись с Володей. Он незаметно кивнул.
– Замечательно. Знаешь, мне уже легче. До этого так мучилась, такие боли терпела. А сейчас хорошо, ничего не болит. Только голова кружится немного.
Володя осмотрел Машу, потом ее соседку по палате, и мы вышли.
– Ничего, что я соврал? – говорю тихо.
– Правильно, иногда правда убивает. Как мы можем ей сказать, что она безнадежна и скоро умрет?
– А родственники? Они же спросят, как все прошло.
– Нет у нее никого. Сирота. В разводе. Детей нет, живет одна. Я вздрогнул. Совсем одна наедине со страшной неизлечимой болезнью…
Каждый день по несколько раз я проведывал Машу, мы часами разговаривали, вспоминали школьные годы, смеялись. Однажды пришло озарение: детская любовь вновь ожила в сердце и разгорелась еще больше. От этого жара было страшно до крика, от которого я просыпался каждую ночь. Он преследовал меня повсюду, следуя по пятам: страх, страх потерять любимую. Я мечтал о том, чтобы время остановилось навсегда и чтобы каждый день повторялся один и тот же день, в котором Маша жива, говорит со мной, шутит, держит мою руку.
Весь персонал по моей просьбе скрывал от нее правду и вел себя с ней, как с выздоравливающей.
– Что мне можно есть, доктор? – спросила Маша у Володи во время очередного обхода.
Он придумал какую-то «выздоравливающую» диету. А мне сказал:
– Леша, ей можно все, что она захочет. Уже нет разницы, все равно исход известен, так пусть хоть побалует себя чем-то.
От этих слов я словно проснулся. Любимая умирает, а я ничего не могу сделать, чтобы ее спасти. Существуют же какие-то другие методы лечения рака: чудо препараты, колдуны, экстрасенсы!
Посмотрев по телевизору рекламу, я заказал по почте несколько упаковок чудо-травы, которая, если верить производителю, лечит не только рак на всех его стадиях, но и даже СПИД.
Для приобретения этого зелья пришлось потратить кругленькую сумму, продав видеокамеру, подаренную родителями на 25-летие.
Следующим шагом для спасения Маши было посещение именитого колдуна, которого рекламировали все местные газеты и который лечил «все болезни по фотографии». Его услуги стоили огромных денег, я продал музыкальный центр для оплаты первых трех сеансов, всего же требовалось не меньше двадцати сеансов, но я был настроен очень решительно. Наодалживал денег у знакомых продал еще кое-какие вещи, попросил немного у родителей. По городу проползли слухи, что я наркоман, что распродал все в доме. Со мной перестали здороваться, старые друзья отвернулись. На это было наплевать, осознание того, что я спасаю моего любимого человека, окрыляло и придавало силы.
Машу выписали домой. Я под видом витаминов давал ей чудо- траву и с удовлетворением замечал, что она стала веселее, подвижнее, на щеках играл легкий румянец, появился аппетит.
– Жаль, что мы раньше не встретились, – говорила Маша часто, обнимая меня за плечи.
– Раньше, это, когда я был в яслях?
– Нет, дурачок. Я имею в виду, что лучше бы я вышла замуж за тебя, а не за него.... Ты просто был еще маленький.
– А теперь я взрослый мужчина, врач, и все хорошее у нас впереди, –жарко шептал я, искренне желая верить собственным словам.
Этот страшный день наступил. Все началось с нашего разговора с Володей. У меня из пакета выпала упаковка чудо-травы – Машиного лекарства.
Володя прочитал название, покачал головой и предложил, сдать чудо-траву на анализ в лабораторию. Большим шоком было узнать, что я лох, и что в этих капсулах был обычный зеленый чай.
– Телевизор смотреть надо, программу «Криминал», а не дурацкую рекламу. Позавчера как раз и показывали об этих чудо- пилюлях.
В этот же день я прочитал в криминальных новостях, что «мой» колдун – обычный мошенник, артист оригинального жанра, как назвал он сам себя. Окончательно расстроившись, я обо всем рассказал Володе.
– Леха, друг, это типичная психологическая проблема близких неизлечимо больного. Они не могут смириться с тем, что их любимый человек вот-вот умрет, и пытаются всеми правдами и неправдами его спасти. Вот тут-то «на сцену» и выходят все эти подонки с чудо - пилюлями, разные целители и заклинатели. Они нюхом чуют чужую беду и норовят побольше заработать. Не трать денег на мошенников, лучше купи что-то приятное или вкусное Маше, порадуй ее чем-то. Ее, а не этих ничтожеств.
Я внимательно выслушал Володю, потом швырнул «чудо-траву» в урну и отправился к Маше.
По дороге купил букет красных роз, красивое колечко с бирюзовым камешком. О былых страхах запретил себе думать. Да и зачем? У меня в руке самый красивый букет, в кармане кольцо, я лечу делать предложение любимой. Жизнь прекрасна!
Я вихрем вбежал в подъезд, перепрыгивая через две ступеньки, несся на четвертый этаж. Торопливо нажал кнопку звонка. Еще раз и еще. Никто не открывал. Из квартиры напротив выглянула сонная соседка тетя Клава:
– Лешенька, а Машу на скорой в больницу увезли, с животом что-то. В дежурную и увезли.
Цветы выпали из ослабевших рук, сердце затрепыхалось загнанной птицей. Этот день настал…
А как же Новый год, Машин День Рождения… Она так хотела нарядить елку, все мечтала, что купим высокую до самого потолка, как ей в детстве бабушка ставила.
Я растерянно брел по направлению к автобусной остановке, ничего не замечая вокруг, в расстегнутой куртке и с шапкой в руке. Кто-то потянул меня за рукав:
– Не найдется ли сигареты? Я молча вынул из кармана пачку и отдал.
– Беда у тебя, кареглазый, беда, – я разглядел перед собой молодую цыганку, она участливо смотрела мне в глаза, наклонив голову набок.
– Беда, –согласился я.
– Смерть стоит возле дорогого тебе человека, черный ворон крылом накрывает его лицо, змея жалом водит у сердца, стервятники кружат у его порога.
– Я знаю, – обречено вздыхаю, собираясь садиться в автобус.
– Подожди, кареглазый, помочь можешь.
Слово «помочь» словно магнитом вытянуло меня из автобуса. Цыганка увлекла за собой в переулок, держа за локоть цепкими пальцами.
– Прокляли тебя, милый. Если не остановишь проклятие, умрет болеющий, а за ним остальная семья. Но тебе повезло, что меня встретил, научу, как помочь беде, – цыганка перешла на шепот. – Иди домой и тайком ото всех вынеси все золото – на нем проклятие лежит. Только ни с кем по дороге не разговаривай. Быстро-быстро приходи на это же место, а то поздно будет.
Далее я погрузился в густую пелену тумана, в голове была лишь одна мысль: принести все золото цыганке, а то Маша умрет.
Смутно помню, как попал в квартиру, как, крадучись, зашел в мамину комнату, достал из деревянной шкатулки все нехитрые золотые побрякушки.
Отчетливо помню, как отдал золото цыганке, она дунула на него, и оно исчезло.
«Теперь все будет хорошо. Когда все наладится, – золото очистится и само вернется. А сейчас покружись вокруг своей оси девять раз и беги прочь с этого места», – это были последние слова ворожки.
Я покружился, поспешил прочь, и лишь в автобусе до меня дошло, что я опять стал жертвой мошенников.
Что сейчас с Машей? Вдруг она там умирает, пока я здесь как дурак занимаюсь снятием проклятия? В душе образовалась чудовищная пустота и непоборимая усталость…
… Володя курил возле входа в хирургическое отделение. Я вопросительно смотрел в его глаза.
– Леша, ты только не волнуйся, я должен тебе что-то рассказать, – начал он.
Я все понял без лишних слов… Какая-то нечеловеческая сила рванула меня с места – и понесла прочь от страшной новости. Я бежал в сторону леса, словно надеясь отыскать там какое-то окно во времени и пространстве, через которое можно попасть во вчерашний день, когда Маша была жива, улыбалась и обнимала меня.
В лесу было темно и тихо. Я упал лицом в колючий обжигающий снег и долго так лежал, пытаясь охладить огонь беды, разгоревшийся в сердце. Мир перестал существовать, был лишь грубый мерзлый снег на моих щеках, смешанный с грязью и слезами и острая щемящая боль в душе.
Послышались чьи-то скрипучие шаги.
– Куда ты убежал, дурачок? – послышался голос Володи. Он помог мне встать, отряхнул куртку от снега.
– Маша живая, успокойся. Это какое-то чудо! Ей вырезали аппендикс. Леша, я своими глазами видел: опухоль и метастазы куда-то исчезли. Палыч созвал консилиум со всего города, – больше я ничего не желал слышать.
– Маша не больна и будет жить? – крикнул я, хватая Володю за грудки.
– Да, она жива и здорова. Я захохотал, снова стал трясти Володю:
– Повтори еще, повтори.
– Маша здорова и будет жить! Да с ней все в порядке, поехали, сам увидишь, только не тряси ее, человек только после операции…
…Через неделю Машу выписали из больницы. Мы подали заявление в ЗАГС и через месяц поженились. Об истории ее чудесного выздоровления писали все газеты города. Володя мечтал защитить диссертацию, он детально изучал лекарство «чудо-трава», писал работу о воздействии зеленого чая на опухоли, но в других аналогичных случаях рака «чудо-трава» не оказала ни на кого эффекта.
Тогда Володя разыскал «мою» цыганку объявил ее сильной целительницей, привел в отделение. «Поработала» Магда с удовольствием, после чего кое-кто из больных и медперсонала не досчитался денег и золотых украшений. В милиции сказали, что Магда давно в розыске и что за свои двадцать пять она дважды сидела за мошенничество. Володя долго ломал голову над тем, что же излечило Машу от четвертой стадии рака. Мне было его немного жаль, ведь я -то знал в чем секрет…