К вечеру Дурканск ожил. Словно по команде, застучали, застонали калитки, выталкивая обитателей на пыльные улицы. Стыдливо прикрывая спины, кто платком, а кто и снятой с веревки простыней, они спешили на центральную площадь. Такого зрелища наш городок не видел за всю славную многолетнюю историю. В первые минуты и сами дурканцы оторопели, оценив масштаб катастрофы. Легкие тряпицы, раздувающиеся от ураганного ветра, который внезапно налетел на площадь с целью обнажить стыдливо спрятанные отростки, напоминали разноцветные флажки, закрепленные на реях.
Площадь постепенно наполнялась звуками. Кто-то голосил, кто-то кричал, отовсюду слышался детский плач, а возле Тихоновича, прославившегося на весь городок, своим умением уговаривать даже скотинку, начал образовываться митинг. Со всех сторон слышались крики о страшной напасти, о завезенной откуда-то заразе. Вспомнили, что первым недуг сразил Петровича и, решив, что он и явился главным виновником заражения городка, пытались обнаружить его на площади. Но найти его не удалось, тогда и решили, отправиться к дому и учинить допрос, а, может и расправу, это уж как выйдет.
Страшно было это шествие! Впереди вышагивал Тихонович, на заспинном хоботе которого развевался алый пододеяльник с весьма фривольным рисунком, изображавшим пышнотелых обнаженных купальщиц. Шалун-ветер то раздувал полотнище, то вдруг обматывал вокруг тщедушного мужичка настолько, что приходилось останавливать процессию и освобождать его от цепких объятий раздетых нимф. Вслед за Тихоновичем плотной шеренгой шли дурканские мужички. Полотнища, накинутые на хоботки, поражали своим разнообразием. Казалось, что над Дурканском движется текстильная река. Чего тут только не было! Кто-то набросил куртку, кто-то рубашку, а Захарыч обмотал неизвестную опухоль нижним бельем своей супруги. За мужичками следовали их жены. Кружевные, шелковые, газовые накидки всех мастей напоминали воздушную разноцветную пену над головами дурчанок. Удивительно, все эти текстильные изделия странным образом держались на подросших за ночь хоботках. Затейник-ветер лишь немного приоткрывал розовые отростки, а затем сразу прятал. Все это напоминало любовные игры, что затеяла опытная кокетка, знающая толк в соблазнении.
Вскоре женщины уже с интересом вглядывались в хоботки других. Между ними пошли перешептывания, мол, посмотри, у Ульяновны будто коряга, шершавый, толстый, кривой, а мой весьма изящный и как красиво покачивается. Потом их внимание переключилось на мужичков. Прекрасная половина Дурканска с явным сладострастием обсуждала размеры пробившихся опухолей, а, главное, эстетичность накидок. Известная на весь городок модница Фоминична предложила ввести новый вид одежды – нахоботовник. Бабоньки тут же стали обсуждать всевозможные фасоны, рюшечки, воланчики, выточки и вырезы. Решено было так же проводить в Дурканске показы этих самых нахоботовников, а для этого, в спешном порядке, организовать модельное агентство. Разговоры о претендентках в модели чуть не довел наших дурчанок до рукоприкладства. Мужичкам пришлось приостановить шествие и весьма убедительно объяснить своим половинкам, что споры их преждевременны, что думать надо не об украшении этой нелепости, а о полном избавлении от нее. Остаток пути пристыженные дурчанки провели весьма тихо. Только изредка над их головами разносился тихий не то стон, не то мечта: «Эх, пересадить бы».
Между тем Самсоныч засиделся в гостях у Федотки. Мастер как-раз заканчивал свое новое изобретение и спешил поделиться результатами с другом. Хитроумно приладив к стиральной машине большое сито, Федотка одновременно стирал и просеивал муку. Приятели решили провести эксперимент, но все никак не могли добиться нужной вибрации аппарата. Федотка с упоением подкручивал ножки агрегата, а Самсоныч пытался всем телом удержать разбушевавшуюся машину. За этим занятием они и провели весь день, а когда, наконец, уставшие, с головы до ног обсыпанные мукой, отключили чудо техники, Самсоныч вспомнил, что пришел поговорить с Федоткой о странном затишье в Дурканске. Но Федотка о новостях в городе всегда узнавал последним, изобретательская мысль редко отпускала нашего умельца за пределы своей мастерской.
В это время толпа дурканцев как-раз подходила к дому Петровича. Чем ближе заветная калитка, тем оживленнее становились речи разгневанных дурканцев. Одни кричали, что всему виной недавняя поездка Петровича в Многодумск, мол, он сам кому-то рассказывал, как угощался в местных забегаловках, вкушал блюда неслыханные. От этих блюд, изготовленных иноземцами, и не такую заразу подхватить можно. Кто знает, из чего это чиф кёфте? Дурканцы целую неделю только название запоминали. Может это из зараженного слона, потому и хоботы растут? Другие утверждали, что отросток этот от похождений Петровича. И хоть мужчина в неверности уличен не был, но, по здравому разумению, вздорный характер его супруги даже самого примерного семьянина легко отправит в утешающие объятия. Мол, и опухоль такая странная, вроде органа запасного. Женщины тут-же возмутились, им-то к чему такое недоразумение, пусть бы одни мужички и болели. Шумят, кричат, а в дом заходить боятся, мало ли что в данный момент у жены бедолаги в руке окажется?
Вдруг все стихло. Дверь, настроенная на аккомпанемент скандальных рулад супруги, только коротко взвизгнула, и на пороге появился сам Петрович. Вместо уродливой опухоли, из-за спины пробивался голубоватый луч, уходящий до самого неба!
Продолжение http://www.proza.ru/2013/04/03/662