Абсурдия

               
                И. Рассказов.
                Абсурдия.

                1. Как-то так.

Жил был человек. Когда это было, а может быть, и не было, но, а собственно какая в том разница, главное то, что его вспомнили или придумали для того, чтобы рассказать нам о том, какие мы. А какие мы? Ну, что в нас есть такого, отчего веками человеческая мысль бьётся в клетке черепных костей в поиске объяснений всем нашим поступкам?
Итак, жил был человек. Казалось бы, ничего особенного, но вместе с тем, что-то в нём было притягательное. Может быть, именно это хоть как-то объясняло то, что вокруг него всегда крутились какие-то люди, из которых он большую половину и знать-то не знал. Ну, представьте себе такую ситуацию: идёт этот человек по улице, а навстречу ему другой такой же. Этот ему говорит: «Привет!», а наш ему в ответ: «Привет!». Разойдутся они и тот, что первый сказал: «Привет!», думает про себя: «Ну, ты смотри какой отличный день! Я ему кучу денег должен, а он мне даже и не напомнил о долге». А наш человек идёт тем временем и гадает: «И где же я его видел? Такое знакомое лицо, а вспомнить не могу». Так и живут в согласии: один занимает и не отдаёт, а другой даёт взаймы и забывает – кому и сколько.
Так вот, вокруг этого человека таких «добропорядочных» граждан крутилось столько, что ни одна человеческая память не способна  была в себе удержать их лица, имена, фамилии. Да, и надо ли? А поэтому человек жил был, давал деньги в долг и, как правило, очень скоро забывал об этом. Судя по тому, что его это мало заботило, можно сделать вывод – «у него не все дома». Ну, есть такое выражение в обиходе людей. Как бы там ни было, если опустить истинный смысл её, то у человека действительно никогда никого не было дома. Здесь стоит пояснить, что люди к нему захаживали, но чтобы надолго – никогда. Конечно, пару раз у него останавливался проездом «дальний родственник». Но это когда было? Ну, может год назад или два. В последний раз, когда он нарисовался на пороге его квартиры, то вместе с ним прибыла целая гурьба людей, которые называли себя «ромалэ». Что-то весёлое и беззаботное влетело в его апартаменты с их приходом. Влетело, покружило, разбросав повсюду обрывки ярких упаковок, и упорхнуло, прихватив с собой с дивана покрывало, да из серванта чайный сервиз.
«Наверное, на память» - подумал тогда человек и добавил вслух:
- Какие милые люди!
С тех пор «родственник» не объявлялся. Видно, было много дел. Об этом свидетельствовал, и приход по его душу участкового милиционера. Он и то сетовал:
- Ну, и дела…
Чего уж тут поделаешь, если у кого-то в этой жизни появляются дела. И что, у «родственника» не может быть дел? Да и стал бы участковый по пустякам справляться о нём? Видно, возникла надобность, раз, бросив свои дела, приходил, да всякие вопросы задавал: «Что?», да «Как?»  А «Как?», да «Что?», если «родственник» даже ему, человеку никогда не рассказывал, откуда он.  А о профессии, вообще, ни слова, ни полслова. Человек, конечно, догадывался, что тот работает по ведомству ракетостроения. А как же иначе, если сама милиция справляется о его самочувствии? Шутишь? Такие люди в государстве на перечёт. На них всё и держится, а отсюда и такое внимание ко всем им, где бы те не находились: на работе или в гостях.
Человек гордился своим «родственником». Эта гордость подтолкнула его  к тому, что он стал собирать газетные вырезки о космосе. К сожалению, в них ничего не было сказано про его «родственника», но всё равно, человек чувствовал, что где-то между печатных строк, за спинами тех, кто стоял на фотографиях, витал дух беззаботного, весёлого покорителя вселенной, приходившимся ему роднёй.
Так вот, как только из серванта пропал чайный сервиз, а потом зачастил в дом участковый милиционер, жизнь человека наполнилась новым смыслом. Он вставал рано утром, делал зарядку, нагружая свои мышцы с одной лишь мыслью, что однажды ему предстоит на правах «родственника» слетать куда-нибудь. Ну, например, на Луну, где состоятельные граждане стали приобретать участки земли. «Для чего они это делали?» - человек не мог объяснить, да собственно и не стремился, потому что его больше занимали земные проблемы, на уровне быта.
Вот и сегодня, встав рано утром и проделав весь комплекс процедур, он впопыхах надел, прямо не знаю, как и сказать, дырявые носки. Уже, будучи на работе, сидя за своим столом, он обнаружил это, решив как обычно «порадовать» коллег запахом своих ног, что он делал систематически, вынимая их из тесных ботинок. Надо отдать должное тем, кто работал вместе с ним. Это были люди настоящей закалки. Про таких классики литературы говорили в прежние времена, что несгибаемой воли и выдержки, люди из стали, ну и всё в таком смысле. Не знаю, что имели в виду писатели, бросившие в общество подобные сравнения, но уж точно не то, как люди боролись с запахами «отечества».
Так вот, когда запах от человеческих ног поплыл по помещению, люди оживились. Одни с тревогой оглядывали своих соседей, другие с опаской начинали вчитываться в бумаги на своих столах, а третьи отмечали про себя, что уровень «радиации», как они окрестили подобные запахи, сегодня какой-то иной. Они даже пытались найти десять различий с предыдущим, стараясь запомнить то новое, что кружило им головы, унося в далёкое детство, где все запахи ещё имели к тому же и свой цвет. Ну, например, запах материнского молока или запах киселя с пенкой, запах спелых яблок или запах свежего хлеба. А как замечательно пахли разноцветные шары или газировка, вырывавшаяся с шипом из уличных автоматов, обдавая прохожих приятной прохладой?
Человек, конечно же, обнаружив на себе рваные носки, об этом не думал. Он думал о том, где взять иголку, чтобы на скорую руку заштопать их или как говорил его покойный дед: «Задраить люки!» Пока он размышлял в этом направлении, большие пальцы его ног обозревали мир, бесстыдно подглядывая за тем, что творилось под столами. Им, если честно, было всё «по барабану» насчёт того, как быстро их хозяин заштопает носки, а, поэтому, пользуясь случаем, обозревали всех и вся и даже чувствовали себя в некотором привилегированном положении по отношению ко всему тому, что находилось с ними по соседству. Они как бы жили даже отдельной жизнью от своего хозяина. Ну, им так хотелось и у них это получалось, а поэтому мысли хозяина они не разделяли, считая, что в рваных носках им куда интереснее жить: столько всего забавного вокруг. Вот чьи-то кривоватые ноги в колготках закрыли им сектор обзора, то и дело смешно двигаясь под столом напротив, возбуждающе приоткрывая что-то непонятное, чернеющее под коротенькой юбкой. Пальцы ног человека без всякого интереса пытались рассмотреть это «непонятное», но поскольку интерес был копеечным, то и рассмотреть смогли лишь на полкопейки. Чуть дальше приплясывали довольно крупные ноги в добротных ботинках, издававшие еле уловимый скрип. Их хозяин, судя по тому, как была ухожена обувь, знал толк в этом и любил педантично стирать с неё каждую пылинку. «Повезло» - продумали пальцы ног человека, скептически посмотрев на то, во что каждое утро он их обувал. Видавшие на своём веку много и всякого «чувяки» и это ещё мягко сказано, стояли в стороне, храня на себе следы прошлогодней грязи. Каблуки сбиты, шнурки размахрились, а если заглянуть во внутрь… Лучше этого делать не будем, а то знаете, здоровье не у всех позволяет лицезреть «ужастики» и как бы не пришлось прибегать к услугам «Скорой помощи».
Кстати, иногда ожидание именно «Скорой помощи» может продлить вам жизнь. Конечно же, это исключение из правил, потому что люди, работающие в данной профессии – это люди с большой буквы, но и среди них попадаются индивидуумы, которые бросают тень на своих коллег.
Сосед снизу, живущий с человеком в одном подъезде уже лет так десять, как-то рассказал ему, как он начинал когда-то свою трудовую деятельность, будучи медбратом, на станции «Скорой помощи».
Как-то их бригада получила вызов. Быстренько собрались и отправились по указанному адресу. Приехали и сразу же взлетели на лифте, аж на 16-ый этаж. Зашли. Лежит больная или больной. Возраст такой, что трудно разобрать без паспорта: мужчина или женщина. Врач осмотрел, оказалось, что женщина, а тут и паспорт нашёлся. Опять всё быстренько, да по рецептикам авторучкой шлёп, шлёп, ну и говорит врач стажёру, мол, надо промывание желудка сделать. А стажёром как раз и был сосед человека по подъезду. «Надо, так надо» - подумал про себя тот и, не примеряясь клизму и сунул бабульке прямо туда, куда надо, а сам отвернулся, чтобы не лицезреть все её прелести в дряхлеющем состоянии. Сунуть то он сунул, да видно не туда.  Врач смотрит, а у бабульки в глазах смысл к жизни появился, и даже какие-то чёртики забегали. Ничего не поймёт, а стажёр знай себе, усердствует. Рука от напряжения онемела. Бабулька же ожила, головкой ворочает, румянец на щеках выступил. Ну, как тут не поверить, что медицина творит чудеса? Врач так тихонько стажёру и говорит, мол, достаточно, а тот попался исполнительный, да ответственный, и отвечает тому, что ещё чуток осталось… Тут и бабулька в разговор включилась: «Пущай, пущай…» Врач видит - ситуация выходит из-под контроля и давай сыпать научными терминами, мол, передозировка вредна для организма, а бабулька стоит на своём и шепчет: «В моём возрасте передозировка не опасна - опасна не дозировка…» Кое-как уговорил её, пообещав заехать к ней завтра. Уже потом, когда вышли из квартиры, он спросил у стажёра:
- Ты хоть понял, куда больной клизму поставил?
- Туда, куда учили.
- Дурья твоя башка, ты же ей… - ну, одним словом объяснил врач ему по-научному.
Вот так одним анекдотом на медицинскую тему в стране стало больше.

Тем временем пальцы ног под столом освоились настолько, что уже стали придумывать причину, чтобы не под каким предлогом не возвращаться в тесные ботинки, которые были выше упомянуты, как «чувяки». Пока они были заняты этим, человеку передали, что его вызывает к себе начальник. Про меж себя все работающие с человеком, своего руководителя величали: то «шефом», то «босом», то «козлом», то «старым развратником». Всё зависело только оттого, как тот себя вёл по отношению ко всем им вместе или по отдельности. Если речь шла об «интенсивности и качестве», то называли «шефом». Если речь шла о повышении заработной платы, то – «боссом». Если о сверхурочной работе, то сами понимаете – «козлом». Ну, а если в адрес прекрасного пола от начальника летели непристойные намёки, то – «старым развратником». Кстати, последнее прозвище ему больше всего подходило.
Представьте себе эдакого чиновника с лысеющей башкой, с вечно лоснящимися щеками и потными ладонями. Десятилетиями сидевшего по кабинетам, подписывавшего бумаги и говорившего по телефонам, и теперь вдруг на склоне лет почувствовавшего осмысленную тягу к женскому полу. Не подумайте ничего плохого – и раньше эта тяга у него наблюдалась, но всё происходило как-то спонтанно: «трах-бах и в дамки». Ни ощущений, ни впечатлений – так, одно сопение, а потом сон с храпом и так из года в год. Может быть поэтому, его жена, раздобревшая на чиновничьих харчах, с удовольствием ему изменяла с его личным водителем и от этого его дети, ну совсем не были похожи на него. Когда он решил всё же внести ясность по этому вопросу и подступил с расспросами к ней на расстоянии вытянутого кулака, та сделала печальные глаза и прощебетала, поджав пухленькие губки:
- Милый – это аномалия, в связи с ухудшающей экологической обстановкой…
- Да? – сомнения продолжали кружить ему голову и на всякий случай, он всё же сменил водителя, взяв на работу проверенного человека с пенсионной книжечкой в нагрудном кармане.
Жена лишь хмыкнула про себя, переключившись на соседа по лестничной клетке, мол, «свято место – пусто не бывает».
Как бы там не было, но они друг друга стоили. Такими их слепила природа, и такими они шли по жизни, манипулируя своими судьбами, как воздушными шарами.
Человек втиснул в «чувяки» свои ноги, которые хоть и сопротивлялись, но были вынуждены подчиниться, лелея мечту отыграться на своём хозяине чуть позже, и пошёл на зов «шефа». Кабинет начальника был большой. По стенам висели лозунги, цитаты, и чем ближе они располагались к столу, за которым блестела плешь хозяина кабинета, тем непонятнее они были для всяк входящего в эту обитель абсурда. Ну, как можно было объяснить нахождение за стеклом в шкафу огромного количества всевозможных бюстов, начиная от классиков марксизма–ленинизма и заканчивая нынешними рулевыми у кормила власти? Человек осторожно переступил порог кабинета и замер, рассматривая своего «шефа» издали. Тот бросил на него взгляд и добродушно пророкотал из-за стола:
- Ну-с, пора подумать и о карьере, дружище.
У человека от такой новости чуть «крышу не снесло» и тут же в голове промелькнуло: «Какой полёт мысли!» Он выпрямился, преданно глядя на своего «босса».
- Хотя последний ваш отчёт, породил там, наверху, - начальник кивнул на потолок, - довольно много вопросов. Я долго думал и решил сначала лишить вас премии, чтобы подстраховаться на всякий случай…
«Ох, и «козёл» - бросил ему про себя вызов человек, продолжая,  тем не менее, прожигать на нём дырки от якобы преданности и уважения к тому, кто перед тобой и над тобой, согласно «табелю о рангах». Начальник же, привыкший ко всему такому, ну и к дыркам на своём теле от «любвеобильных» взглядов своих подчинённых, продолжал тем временем всё говорить и говорить:
- А потом ко мне пришла мысль, что может так статься, что именно, дружище, ваш взгляд на многие вещи и станет началом переворота в нашей статистической службе, где давно пришла пора менять всё к «чёртовой матери». Учитывая и вашу работоспособность, и принципиальность, я решил, что вам я найду работу поважнее. Отчёты же писать будут другие, а с вашими мыслями надо творить, - начальник помедлил, подыскивая слово и потом как-то буднично, закончил свою мысль: - добро.
Человек сглотнул слюну и подумал: «И никакой он не «козёл», а самый настоящий «босс»,  да и планы видать у него масштабные, что значит «накопленный опыт»…
- Так вот, - начальник встал из-за стола и сделал несколько шагов взад и вперёд, – у меня есть к вам предложение, - и, перейдя на шёпот, продолжил: - Я предлагаю стать моим человеком по вопросам, довольно «щекотливым», но весьма, нужным для того, чтобы поддерживать традиции системы в целом и в частности той организации, которую я возглавляю. Спешу сообщить, что в зарплате вы не потеряете, а наоборот прибавите, и, кроме того, у вас появятся привилегии перед всеми остальными работниками нашей структуры. Мне нужен свой человек, который был бы моим распорядителем, доверенным лицом по некоторым вопросам, где речь идёт об организации всякого рода конфиденциальных встреч после внеурочной работы, так сказать «с глазу на глаз». Улавливаете?
- Не совсем, - выдавил из себя человек, краснея от напряжения.
- Мне надо озвучить?
- Желательно, а то я как-то растерялся… Новое дело, новые задачи и какие-то перспективы…
- Понимаю, понимаю, - добродушно заулыбался начальник, оглядывая услужливую позу подчинённого.
Тот стоял, слегка наклонив голову набок, прижав вытянутые ладони рук к карманам брюк и весь, подавшись вперёд. В его глазах светился огонь понимания важности момента, и даже уши излучали какой-то таинственный свет, отбрасывая вокруг себя, что-то неестественное, но вместе с тем и до боли знакомое, что также было воспринято начальником, как добрый знак, а, поэтому, переведя дыхание, он стал излагать всё далее «открытым текстом»:
- Речь идёт об организации всяких там «пикничков» после внеурочной работы. Теперь вам понятна суть?
Человек утвердительно кивнул головой, а про себя подумал: «Вон куда метит «старый развратник. О-хо-хо».
- Так вот, как я сказал, что в материальном плане вы становитесь на ступеньку выше. Ваша жизнь претерпит кое-какие изменения. Костюм вам придётся сменить, да и подумать о гардеробе в целом, - начальник скептически окинул взглядом изрядно поношенный пиджак человека. - Надо соответствовать должности. Кстати, кто вас стрижет?
- Там, - тот неопределённо махнул рукой.
- Придётся сменить вам мастера. Рекомендую для начала парикмахерскую – «Вендетта». Там вас приведут в порядок по всем правилам. Ясно?
- Так точно «босс»! - вырвалось у человека с пафосом и чересчур громко.
Довольный начальник надул губы и по-отечески сказал:
- А сейчас пригласи ко мне новенькую… - он тут же перешёл на «ты», что говорило о доверии его к человеку. - Хочу на неё взглянуть поближе, а заодно наметить план будущих внеурочных работ.
Пальцы ног человека попытались встрянуть в их разговор, мол, мы всё знаем, и всё видели, и что у новенькой и ноги кривые и вообще под юбкой творится такое, что сам чёрт голову сломит… Если бы не «чувяки», которые своё дело знали чётко, оно бы так и случилось и может быть тогда события стали развиваться по-другому сценарию, но теснота обуви, крепко державшая пальцы и пятки человека мёртвой хваткой сумела, предотвратить этот «кувырок судьбы», и человек поспешил из кабинета выполнять поручение своего начальника, став пока не понятно кем, но уже им став. Он уже не вспоминал о дырявых носках. Зайдя в помещение, где располагался его стол, и где точно таких же столов было множество, человек оглядел всех взглядом «победителя», только над кем или над чем? На него никто не обратил внимание. Тогда он подошёл к своему столу, небрежно ссыпал все бумаги в верхний ящик и объявил всем, что получил из рук самого «босса» новую должность, намекнув пространно о каких-то привилегиях. Коллеги расценили это как розыгрыш, о чём тут же пожалели, потому что человек подошёл к новенькой, сидевшей напротив его стола, и в приказной форме дал понять, что ту ждёт начальник. Несмотря на то, что форма была приказной, интонация у человека была как раз такой, что все поняли: «старый развратник» пошёл в загул.
Молодая женщина захлопала ресницами, испуганно поводя по сторонам милой головкой:
- Что-то серьёзное?
Человек заговорщицки нагнулся к ней и произнёс:
- Хватай за хвост свою птицу удачи, пока она присела передохнуть на твоё плечо.
- Что? Я не поняла?
- Торопись… «Босс» весь в ожидании, и будь с ним поприветливее, малышка, - сказал человек, а про себя добавил: «Тебя наметил «старый развратник» в свои наложницы».

На следующий день человек стал приводить себя в порядок. Ещё до работы он наведался в парикмахерскую под названием – «Вендетта», которую ему рекомендовал «шеф». Молоденькая парикмахерша, оценивающе оглядела его с ног до головы, как будто речь шла о стрижке всего тела. Взобравшись в кресло, на которое ему она указала, он, поболтав ногами, как в детстве, уставился на своё отражение в зеркале. Чуть припухшие глаза, косматые брови, взъерошенные волосы на голове, небрежно выбритое лицо и оттопыренные уши – вот типичный портрет того, кому судьба подкинула ни с того ни сего не то счастливый билет в будущее, не то «кота в мешке». Оценив себя на «твёрдую пятёрку» и уверенный в том, что так оно и есть, он стал осматривать убранство парикмахерской. Пока он был занят этим, молоденькая парикмахерша извлекла, откуда-то красного цвета покрывало и укутала им его так, что наруже осталась лишь одна голова. Перед этим она где-то на что-то нажала, и кресло с человеком со всего размаху плюхнулось вниз, отчего тот подпрыгнул и сильно прикусил язык. Несмотря на это, он, оглядев себя в зеркало, подумал про себя: «Недурно». Что он имел в виду: цвет покрывала или то, как парикмахерша касалась его своим телом, трудно сказать и, тем не менее, человек почувствовал себя почти как дома. Девушка смочила водой ему голову и стала колдовать над ним, размахивая огромными ножницами. Он на какой-то момент почувствовал себя маленьким и беззащитным, представив на миг, как ему случайно отрезают ухо. Предательская мысль тут же выдала свою версию тому, почему и покрывало на нём, и халатик на парикмахерше красного цвета: «Чтобы не было заметно пятен крови». Он сжался, вобрав голову в плечи. Девушка, почувствовав это, прощебетала:
- Расслабьтесь…
Человек даже не попытался этого сделать.
- Ну, что же вы такой робкий? – она вильнула перед его глазами своими формами, которые угадывались под одеждой не вооружённым глазом.
Человек старался думать только о плохом, чтобы погасить свои желания. Судя по тому, как оттопырились его брюки, ему это удавалось с трудом, а если учесть, что парикмахерша то и дело прижималась своим телом  к нему, можно было на стрижке ставить «крест». Прошло десять минут, а человек всё никак не мог понять: его стригут или делают массаж? Девушка несколько раз взбиралась к нему на колени и сидя на вроде наездницы: лицом к нему, пыталась из этого положения расчесать его непослушные волосы. Уже через двадцать минут человек знал, что и где и каких размеров находится у той под халатиком и это при том, что рукам он волю не давал. Может быть, он и дал бы им её, но над зеркалом перед его глазами висела надпись, написанная готическими буквами: «Руками не трогать!» К чему или для кого было это предупреждение, трудно было сказать, но, тем не менее, человек решил внять предупреждению и рук не распускал. Наконец, девушка, исчерпав видно всё, что имелось у неё в арсенале для клиентов этого заведениях, решила пойти чуть-чуть дальше. Сначала она распахнула халатик, а потом и вовсе его сбросила. Человек смотрел на происходящее, как ребёнок, попавший в цирк на первый ряд. Ему почему-то верилось, что ещё немного и та начнёт из своих трусиков алого цвета доставать подобно иллюзионисту всякие нужные вещи для домашнего хозяйства. Увы, этого не случилось. И не случилось по одной причине – откуда-то появился седой скрюченный старичок и хриплым голосом произнёс:
- Спасибо, Люсик, за разогрев клиента… Дальше я сам.
Человек тревожно повёл глазами, а старичок ровно за одну минуту убрал с его головы всё лишнее, превратив его причёску в идеальную модель со страниц глянцевых журналов. Человек перевёл дыхание и сказал:
- Весьма, весьма недурно.
Старичок еле заметно улыбнулся и, сняв с клиента покрывало, бросил взгляд на его руки.
- Да, милок, а руки подкачали, - он сунул ему в ладонь визитку косметического салона под названием «Крёстный отец» и пробурчал: - И не надо меня благодарить…

Салон располагался в соседнем здании. Человек смело шагнул через его порог. Чёрные шторы на окнах и дверях, плакаты с изображением чьих-то лиц в профиль и анфас, музыка – тихая и совсем непохожая на разудалую «попсу» - всё это создавало настроение, о котором классики написали бы, что всё находилось в ожидании развязки.
Полногрудая женщина с двойным подбородком вскинула на человека маленькие, ну совсем невыразительные глазки и едва приоткрыв игрушечный ротик, пискнула:
- Раздевайтесь.
Человек не стал спорить и с охотой оголился. Женщина изучающе осмотрела его всего, и тяжело вздохнув, сказала на этот раз уже грудным низким голосом:
- Одевайтесь.
Человек послушно оделся, про себя решив, что это такой «фэйс-контроль», мода на который стала повсеместно себя обозначать с появлением коммерческих магазинчиков и всевозможных организаций с аббревиатурой «ООО» или «МП» и так далее и тому подобное.
- Пройдите, - женщина показала рукой на чёрную штору, скрывавшую дверь.
Человек решительно сделал шаг и тут же ударился лбом о какое-то препятствие.
- Левее, - подсказала женщина и уткнулась в свои бумаги за столом.
Пошарив руками, тот отыскал проход и, откинув шторину, прошёл в светлую комнату. Яркий свет ослепил человека. Он остановился и зажмурился. Мужской голос вывел его из этого состояния:
- Прошу… вот сюда.
Человек приоткрыл один глаз. Здоровенный детина с оголёнными, перекаченными руками стоял чуть поодаль, миниатюрной пилочкой шлифуя свои ноготки. Это было что-то килограммов на сто двадцать, а то может быть и больше и при этом ни одного кусочка жира на костях. Всё было упаковано на нём с таким знанием анатомии человеческого тела, что человек даже позавидовал ему, мысленно сравнив себя с ним.
- Ну-с, с чего начнём?
Человек непонимающе уставился на здоровяка. Тот продолжал, не глядя на того, шлифовать свои ноготки:
- Маникюр, педикюр… наращивание?
- На ваше усмотрение, - наконец-то нашёлся, что сказать человек и сел в кресло, чем-то напоминающее кресло у зубного врача.
- Тогда для начала оздоровительный комплекс. Прошу – расслабьтесь…
Человек насторожился. «Этого ещё не хватало, а если и этот бугай тоже захочет сесть к нему на колени? Нет уж дудки – мне инвалидность ни к чему. Так просто я не отдамся». Пока он так рассуждал, мужчина приступил к работе. Человек только успевал следить, как в руках того мелькали всякие щипчики, пилочки, кисточки, совсем забыв про свои страхи. Через час он почувствовал себя другим человеком. Что-то из времён королей Людовиков спустилось с небес на его ладони, и он стал ощущать себя даже одним из их круга, рассматривая свои руки, выставив их перед собой. Здоровяк одобрительно крякнул, оценивая свою работу со стороны:
- Ну-с, как?
- Недурно!
- Да? – здоровяк с нескрываемым любопытством посмотрел на человека.
- Я бы сказал: отлично!
- То-то же, а то: «недурно». «Недурно» - это в подворотне, когда девочка за червонец ласкает прохожего впопыхах, а здесь я вам продемонстрировал мастер-класс, и заметьте по высшему разряду. У меня были случаи, когда приходившие на мои сеансы клиенты, испытывали оргазм.
- Да? А у меня почему-то не получилось…
- Не всё сразу… не всё.
На выходе полногрудая представительница «фэйс-контроля» вручила человеку визитку салона модной одежды под названием – «В последний путь», который располагался через дорогу на противоположной стороне улицы. Человек чувствовал, как в нём просыпается вкус к жизни. Подойдя к зеркальным витринам магазина с выставленными манекенами, он мысленно представил себя уже выходящим оттуда, и у него перехватило от счастья дыхание. Переступив порог магазина, он тут же попал в перекрёстный огонь множества глаз продавцов-консультантов, стоявших в одной шеренге, словно манекены. Первым к нему подкатил коротышка на кривоватых ногах, одетый, а бы во что, только бы быть одетым. Снизу вверх просканировав человека, выдал ему  скороговоркой:
- Судя по вашему виду, вы не жалуетесь на здоровье, а поэтому перейдём сразу во второй зал.
Только тут человек обратил внимание, что поодаль стоят гробы и в них лежат манекены в костюмах разных расцветок. Здесь же была выставлена обувь, и висели сорочки и галстуки. Человек про себя отметил: «Здесь хороший выбор». Он также обратил внимание, что все манекены в гробах лежат с открытыми глазами и от этого было ощущение, что они просто прилегли отдохнуть, а один вообще был в чёрных очках и это как-то не сочеталось с тем, что они, так сказать, должны были по смыслу задуманного вот-вот отправиться в свой «последний путь».
Кривоногий продавец-консультант перехватил взгляд человека и сказал:
- Сюда вы придёте в следующий раз, а сейчас идите за мной.
Человек так и сделал. То и дело оглядываясь на манекенов в гробах, он проследовал за кривоногим.
Во втором зале всё было по-другому. Никто не лежал – все стояли: по одному, по двое, группами, под руку с дамами. Продавец-консультант подрулил на своих ногах к манекену в шляпе с зонтиком в руке и спросил, оглянувшись на человека:
- Как вам этот прикид?
- Что?
- Я предлагаю вам этот вариант…
- Недурно… недурно, - человек подошёл, вглядываясь в лицо манекена.
- Сто процентов хлопка… Экологически чистая продукция, - расхваливал костюм кривоногий.
Человек взглянул на ценник, где стояла отметка о стране-изготовителе.
- А что в Китае ещё и хлопок выращивают?
- А почему бы и нет? Не рисом единым сыт человек, - рассмеялся продавец-консультант. – Ну что, будем мерить?
- Пожалуй…

На работе человек появился ближе к обеду. Ошарашив коллег своим видом, он тем самым поставил точку в их пересудах насчёт того, что его повышение – это всего лишь розыгрыш. Зависть, подогретая его взлётом, сегодня дала волю себе настолько, что лица у некоторых сослуживцев позеленели. Возведённая в квадрат, она превратила женскую часть коллектива в нечто напоминающее рыб в аквариуме, с разинутыми ртами и выпученными глазами. Мужская часть коллектива вела себя более сдержанно и это понятно: мужчина не должен обозначать отсутствие всего того, что есть у кого-то. Тем не менее, и по их лицам можно было прочитать, что эффект неожиданности сделал и в их лагере небольшой переполох. Чаще обычного заходили на щеках желваки и громче стали раздаваться реплики, мол, кто-то вчера выиграл из них в лотерею или, например, получил в подарок дорогую вещицу, а то и вообще, что-то из области фантастики. Из далёкой Америки пришло известие о преждевременной кончине дальнего родственника и теперь якобы заводы, фабрики, нефтяные скважины вот-вот перейдут в собственность одного из них.
Человек пропустил всё это мимо ушей, да и не интересно ему было выслушивать фантазии тех, кого судьба вчера обошла стороной. Он небрежно подошёл к своему столу. Постоял над ним, как бы прощаясь, и бросив взгляд на свою соседку напротив, подумал: «Что ж тебя ждёт в этой жизни, малышка?» Вспомнив, что теперь у него несколько другие задачи в связи со вчерашним повышением по службе, он провёл на прощание по столу рукой и поспешил к начальнику в кабинет.
«Шеф» осмотрел его со всех сторон и остался доволен.
- Ну-с, батенька, как я и предполагал: внеурочные работы состоятся уже сегодня.
«Какой нетерпеливый» - подумал человек про начальника.
- Так, пора заняться подготовкой. Сегодня, так сказать, твой «выход в свет». Вот здесь список продуктов и деньги. Можешь взять мою машину и быстренько слетать - всё это закупить, - начальник протянул ему бумагу и кошелёк. – Этот день нам принесёт неплохие дивиденды. Тебе приработок, а мне что-нибудь из области ощущений… Вчера я провёл конфиденциальную планёрку с новенькой. Судя по её реакции у неё далеко идущие планы в нашей структуре, а это надо только приветствовать. Правильно? – и не дождавшись реакции человека на своё утверждение, продолжил: - Я так думаю, что сегодня нагружу её работой по самое горлышко. Чувствую, что моя работоспособность сегодня побьёт все предыдущие рекорды. Ну всё, за работу… Постарайся до пяти часов всё сделать.
Человек, повинуясь своему «шефу», принялся выполнять его поручение. К счастью, для этой работы большого ума не надо было. Есть деньги, есть список продуктов, есть сеть магазинов – одним словом, с этим мог справиться даже школьник. Поскольку человек давно вышел из этого возраста, то поручение выглядело для него на вроде дополнительного выходного дня среди рабочей недели. Он быстренько закупил продукты и вернулся на работу задолго до означенного времени, чем обрадовал своего «шефа», который это отметил у него, как «служебное рвение». В маленькой комнатке, куда вела потайная дверь из кабинета начальника, человек всё разложил на столе и, окинув взглядом, подумал: «И куда столько-то? Они что здесь на неделю собираются закрыться?»
Как только все разошлись с работы, и помещения опустели, начальник уединился с новенькой у себя в кабинете, а человек расположился в приёмной, как преданный пёс, захватив пустующий стол секретарши. Он, чтобы как-то себя занять, стал играть сам с собой в игру под названием «Крестики – нолики». Человек так увлёкся, что стал сам у себя выигрывать с огромным разрывом в счёте. Уже через час до его слуха донеслись какие-то звуки. По голосу он узнал – это был «босс». Его раскатистый тембр буравил кабинетную тишину, прорываясь иногда даже сюда в приёмную. Из чистого любопытства человек подошёл к двери и в щёлочку попытался рассмотреть, что там происходит. Чуть приоткрыв дверь, он устроился на своём наблюдательном посту, и вот что предстало перед его глазами.
Его «шеф», совершенно голый, стоял на крепких волосатых ногах и что-то читал по листкам бумаги новенькой, которая сидела за компьютером и надо заметить, тоже «в чём мать родила», и выстукивала пальчиками по клавиатуре, печатая то, что считывал ей начальник.
«Ну, «старый развратник» даёт. Интересно – этот «козёл» ей заплатит за сверхурочные?»
Человек ещё постоял с минуту, а потом вернулся к игре под названием «Крестики – нолики». Сколько он играл и когда уснул за столом секретарши, он не помнил. Проснулся оттого, что затекла рука, на которой покоилась голова. Человек зевнул, посмотрел на часы.
«Ого, что-то сверхурочные затянулись» - подумал он и осторожно прошёл к кабинету начальника. Открыл дверь, заглянул… Никого. На цыпочках проследовал к потайной комнате, скрытой портьерами. Прислушался… Слух не улавливал ни одного звука. Человек чуть-чуть раздвинул портьеры и онемел от увиденного. На диване лежало  два бездыханных тела. Так ему показалось в первую секунду. Человек испугался, и тут же его мысль выдала версию: отравление с летальным исходом. Человек мгновенно провёл параллели между собой и тем, что находилось в этой комнате и ему стало плохо. Ещё бы немного и он потерял бы сознание, но в это момент одно тело, судя по очертаниям, тело его «босса», закашлялось и у него отлегло от сердца.
«Уф, пронесло».
Он ещё с полминуты всматривался в лица «новенькой» и «шефа» и понимал, что их умиротворение, результат обоюдного согласия. Усталые и счастливые они теперь парили в своих снах вдали от этого грешного мира. Человек не стал их будить и вернулся на свой пост.

На следующий день, ближе к обеду, его вызвал к себе начальник. Вид у него был несколько потрёпанным. Человеку даже показалось, что у того волос на голове поубавилось, особенно с левой стороны. Сомнений не было, что что-то произошло экстремальное, о чём свидетельствовал и подбитый глаз.
«Странно, а ведь так всё начиналось романтично и потом, когда под утро он их выпроводил из кабинета. Ах, он совсем забыл про жену своего «босса»! Видно это она проявила бдительность, проигнорировав, что тот был на совещании в Главке» - подумал человек, сверля взглядом расстроенное лицо «шефа». Тот потрогал подбитый глаз рукой и сказал, как бы оправдываясь:
- Упал… дома.
«О-хо-хо, я даже догадываюсь, кто толкнул» - человек с сочувствием посмотрел на его растрепанный вид, а вслух спросил:
- А как вчера… всё срослось?
- Высший пилотаж! – «старый развратник» оживился, припоминая прошедшие «сверхурочные». – Надо бы поощрить. А? Как считаешь? Или уж подождать?
Человек неопределённо пожал плечами, а про себя подумал: «Козёл, он и в Африке – козёл».
- Да, я вот тебя по какому поводу пригласил. Сегодня у одного высокопоставленного начальника юбилей. Ну, сам понимаешь, что я с таким лицом не могу на нём появиться. Поползут всякие слухи, а мне они ни к чему. И пойти нельзя – обидится. Вот я и решил, отправить от нашей организации тебя, так сказать, засвидетельствовать наше уважение ему, а заодно на словах передашь искренние мои заверения в дружбе, ну и всё такое прочее…  Купишь, я тебе денег дам, по дороге какую-нибудь вазу или ещё что-нибудь. А мне надо отлежаться, пёрышки почистить, да клювик заострить. Задачу понял?
Человек кивнул головой.

К семи часам вечера, весь в запахах от парикмахерской «Вендетта», он уже стоял по указанному адресу, держа в руке коробку с чайным сервизом. Дверь ему открыл мало разговорчивый седой старик, которого он с порога стал быстро поздравлять с юбилеем, приняв за хозяина квартиры, на что тот буркнул, указав на дверь в глубине квартиры, мол, человеку туда. Когда тот  переступил порог указанной комнаты, то оказалось, что там нет света, и пока человек решал, что делать дальше, старик плотно прикрыл за ним дверь, изолировав его, таким образом, от внешнего мира. Человек попытался её открыть изнутри, но почему-то это у него не получилось. Ещё торкнувшись в неё несколько раз, он стал ждать развязки, не решаясь двинуться с места. Пока он ждал, его живот напомнил ему о съеденном в обед йогурте. Что-то нехорошее образовавшееся в результате переваривания данного продукта, просилось наружу, пуча кишечник. Подумав с минуту, что как ни крути, а держать всё это в себе – равносильно самоубийству, человек решил избавиться от всего этого, стравливая по-тихому, маленькими дозами. Как он не стремился это действие произвести спокойно, газы рванулись из него с такой силой, что человек по силе хлопка сравнил этот выброс с тем, как вылетает из бутылки с шампанским пробка. Чтобы уменьшить концентрацию запаха на один кубический сантиметр в данном помещении, он стал усиленно махать вокруг себя свободной рукой, как бы разгоняя всё то, что скрывал до этого его организм. И тут включился свет. Он оглядывается, вокруг стоят люди, как и он с подарками в руках и как он догадался, ждут виновника торжества. Всё ничего бы, но запах и этот его жест, указывающий на автора данного «дезодоранта» - всё против него и вдруг человек делает изумлённое лицо и говорит, продолжая обмахиваться:
- Ох, и надышали вы здесь. Ну, прямо не дом, а конюшня.
Немая сцена. Кто и что подумал в этот момент, можно представить, исходя из того, у кого как обстоит дело с фантазией, но, тем не менее, и, скорее всего каждый находившийся в этой комнате думал о ком-то, но не о себе, приписывая любому из присутствующих «авторство» на пук в темноте.
Как бы там ни было, но юбилей стартовал. Виновник торжества появился чуть позже и уже никто не обращал на присутствие в воздухе постороннего запаха. Все пытались забыться, чокаясь, друг с другом фужерами с шампанским. Вечеринка порадовала человека новыми впечатлениями и знакомствами. Хозяин торжества посетовал на то, что, на юбилей не смог приехать «босс» человека, но, тем не менее, он же и отметил, что настоящие друзья и со смертного одра посылают своим товарищам знаки внимания. От этих слов перезрелая женщина в откровенном декольте даже всплакнула, решив видно, что кто-то из друзей юбиляра сейчас разговаривает с ангелами, а не находится среди гостей тут.
Человек сразу же попал в тесное кольцо женских тел бальзаковского возраста. Те так двигали своими бёдрами и бюстами, что со стороны это напоминало брачный танец под названием «Я тебя хочу, милый!». Женские взгляды прощупывали одинокого мужчину, как сканеры, на предмет нахождения в нём того, за что они могли положить к его ногам свою плоть. Человек вяло реагировал на всё такое. Его даже не возбуждали золотые украшения, развешанные на видных местах и демонстрировавшие доходы их хозяек. Если честно, то он вообще не видел в ношении всего этого блестящего на себе проку, но вместе с тем и не был противником. Надо добавить, что сам он их не носил и может быть, поэтому и нравился женщинам, так как они не видели в нём конкурента по всем этим брюликам.
Итак, человек стоял в плотном кольце пританцовывающих тел. Особенно старалась одна длинноногая брюнетка. Глубокий вырез на её платье со стороны спины без труда указывал на её желания, что собственно было естественно при её формах. Определив человека на роль самца, она как львица отстаивала своё право на владение им перед всеми остальными. Ничего в этом не понимая, тот поэтому и не сопротивлялся, наблюдая через фужер с шампанским, как редеет его окружение. В конце концов, они остались одни. Длинноногая особа пошла на приступ, как только последняя соперница покинула «поле брани».
- Вы, мужчина? – голос её рвался наружу.
- Это вы мне? – человек огляделся по сторонам и, убедившись, что помощи ждать не откуда, ответил: - Надеюсь.
- Вы надеетесь, потому что сомневаетесь?
- В ком? – он постарался изобразить на лице независимый вид.
- В себе, - женщина приблизилась к нему на расстоянии своего бюста.
- В каком смысле? – человек с любопытством заглянул прямо в него, а тем более для этого не надо было применять никаких усилий, так как всё лежало, как бы на подносе, слегка прикрытым тканью.
Он тут же представил эту особу лежащую на своём плече по утру усталой и счастливой, и у него даже что-то шевельнулось, и мысль обозначила своё единение с его ощущением: «А почему бы и нет?»
- В самом прямом смысле. Вы способны сделать женщину счастливой?
- Ах, вы об этом? – человек наигранно улыбнулся. – А почему бы и нет? – тут же он озвучил свою мысль, метавшуюся в голове. – Если женщина хочет, если женщина просит…
- Я требую, - та его перебила и приблизила своё лицо к его губам, шепча: - Сделайте меня счастливой!
- Прямо здесь? – он испугано отгородился от неё пустым фужером.
- Да! Здесь и сейчас! – она машинально заглянула в фужер и тут же спросила: - Вам повторить?
- Что?
- Я спрашиваю: вам повторить шампанское?
- Пожалуй, - человек как-то неуверенно протянул ей фужер.
- А как насчёт всего остального? – она взяла у него фужер и прижалась к нему всем телом. – Ну, что же вы, шалун?  Побольше фантазии… - и тут же перешла на «ты»: - Я хочу тебя…
- Вы как-то странно говорите об этом. Что означает ваше – «Я хочу тебя»? Я начинаю чувствовать себя кусочком сыра…
- Да, да! Я хочу этот кусочек сыра, - женщина полуприкрыв глаза потянулась к нему и застонала: - Коснись меня…
Человек испугался не на шутку. Конечно, у него был до этого кое-какой опыт с женщинами, но такого напора он не ожидал.
- Ну, что же ты ждёшь?
- А куда торопиться? Праздник только в самом разгаре и никто ещё не собирается расходиться.
- Какой ты загадочный, - женщина, широко открыв глаза, посмотрела на него так, что у человека дёрнулось веко. – Я тебя украду с этого праздника!
И она его украла.

На работе человек появился только через два дня. Он отметил про себя, что быть холостяком – это здорово. Никто не дерёт волос из твоей причёски, никто не роняет тебя на всякие предметы, включая кулаки и всё такое из этой области, никто не требует отчёта со словами: «И где ты был на этот раз?», и самое главное тебя ещё кормят и поют и всё это, как говорится «на холяву».
Человек лёгкой походкой вошёл в кабинет своего начальника и, не останавливаясь, прошёл прямо к столу. «Шеф» с интересом отметил перемену в том, как вёл себя его подчинённый.
- Ну, как? – спросил он человека.
- Недурно… весьма.
- Что: «весьма»? Я спрашиваю, как юбилей?
- Я и говорю – недурно…
- И всё?
- Нет не всё – недурно весьма…
- Заставь дурака Богу молиться – он в архиереи и пролезет, - буркнул начальник, отворачиваясь от человека, а про себя подумал: «А ведь в этом что-то есть».
- Что вы сказали? – человек прислушался.
- Это я так…
Начальник внимательно посмотрел на своего подчинённого, и вдруг его осенило: «А почему бы этому его, так сказать «доверенному лицу» не стать на некоторое время доверенным лицом его жены? Надо будет поразмыслить над этой темой, а то чувствую, все мои «пикнички» накроются крышкой от унитаза. И чего она вздыбилась? Видно не хватает ей мужского внимания. Опять же, мне не разорваться на два фронта. Да, и работа на первом месте, а уж она…»
Приблизительно через неделю, он снова вызвал человека к себе и, сунув тому в руки, список того, что надо бы купить, объяснил, мол, это надо завезти к нему домой. Никаких вводных давать ему не стал, так как прекрасно знал, что его дражайшая половина эти вводные сама ему даст, увидев перед собой мужчину, находящегося в «свободном плаванье».
Человек быстренько пробежался по магазинам и, наметив по пути посещение массажиста на вечер, направился по домашнему адресу своего «босса». Дверь открыла довольно полная женщина. Та сразу оценила подчинённого своего мужа, как «подарок судьбы» и, прикинув про себя, что с таким видом самцов ей ещё не приходилось сталкиваться, а поэтому её плоть почувствовала «приближение праздника», и это отметало все сомнения насчёт того: хорошо это или плохо. Она уговорила человека испить чашечку чая, пытаясь привлечь его внимание не только к тому, как она рада ему, а заодно и к тем формам, которыми обладала. Да, размеры её тела бросались в глаза и так, а когда его выставляли ещё и напоказ, то понимаете, насколько количество сердечных приступов в стране увеличивалось после всего подобного. Наш человек был не из их числа. Он мужественно перенёс демонстрацию «силы и здоровья». Да и как он мог ей в этом отказать? Всё-таки жена его «босса» - это ключик к тому, чтобы идти по карьерной лестнице с гордо поднятой головой. Вот поэтому он решил ей подыграть и начал с того, что вместо одной чашки чая, выпил - пять, изрядно при этом пропотев. Жена начальника, усмотрев в этом некий знак или знамение, что в сущности одно и тоже, предложила ему перейти на «ты», а чуть позже надвигаясь на него всей своей массой, выдала желание – прогуляться с ним по городу и встретить закат солнца, где-нибудь в необычном месте. Человек заволновался – планы рушились на глазах, и визит к массажисту явно откладывался. Он мысленно сравнил его руки с руками той, что сидела напротив, и содрогнулся: эта могла его утрамбовать подобно асфальтовому катку. Жена начальника, нисколько уже не стесняясь, тем временем, прижимала его к себе на вроде того, как ведут себя дети с понравившейся игрушкой. Он не мог ей отказать в такой мелочи, а поэтому даже не вырывался, стойко перенося это испытание на прочность.
Судя по тому, что они показались на пороге подъезда, где проживал его «босс», можно сделать вывод, что всё обошлось без последствий, и это видно очень радовало человека, и поэтому он как-то весело подпрыгивал, то и дело косясь на выдающийся далеко вперёд огромный бюст своей спутницы. Он и не сразу заметил прямо перед ногами огромный котлован, и чуть было не свалился туда, но бдительная супруга его начальника поймала его в последнюю минуту за шею и ласково поставила рядом с собой, заметив:
- Нарыли, вашу мать.
Кстати, по поводу котлованов внезапно возникавших в черте города ходили разные слухи. Поговаривали, что два ведомства ведут извечный спор, кто нужнее. Одни прокладывают трубы и всякие коммуникации, другие строят дороги, разбивают скверы и укладывают асфальт. Казалось бы, и те и эти важны и необходимы, но почему-то их спор до сих пор богат примерами, когда их несговорчивость и даже какой-то антагонизм друг к другу заставляет горожан жить на своеобразной передовой, где одни укладывают асфальт, а другие буквально на следующий день его вскрывают и начинают менять трубы. У людей уже сложилось поверье, если люди в ярких жилетах стали укладывать асфальт – жди отключения воды. Так оно и было. Приезжали экскаваторы, подъёмные краны и начинались трудовые будни людей в хэбешных спецовках. Судя по тому, что это продолжалось довольно долго, можно было сделать вывод, что «товарищеская ничья» ни одну из сторон не устраивала. Однажды дело дошло до анекдота. Ведомство, укладывавшее трубы в один из таких трудовых авралов потеряло кое-какую документацию. Перерыли всё своё управление, обыскали личные квартиры своих сотрудников, а бумаг нет, и вот тут кто-то подал мысль, что возможно нужную папку с документами присыпали землёй, когда укладывали недавно коммуникации. Быстренько собрались, приехали, вскрыли ещё не остывший асфальт и действительно лежит она родименькая и смотрит так ласково-ласково, мол, и как вы догадались вернуться?
Итак, выйдя из подъезда и обнаружив у своих ног разрытый котлован, супруга начальника посетовала, что так быстро могут работать только у нас в стране и, окинув взглядом близлежащую территорию, вздохнула и сказала:
- А о людях не думают. И как теперь перебраться на ту сторону?
Человек поискал глазами, где бы перепрыгнуть, не подумав про то, что не все живущие в этом мире способны оторваться от земли с лёгкостью газели. Супруга начальника твёрдо стояла на своём, что если нет мостков через яму, надо прыгать. Человек подозрительно посмотрел не неё, мол, у каждой шутки есть предел и не надо бы «дёргать беду за усы». Он попробовал её отговорить от этой затеи и отложить «променад» по городу на следующий раз, но та ещё больше возгорела желанием покорить бездну у своих ног, шагнув в неизвестность. Она выругалась в адрес чьей-то матери, и сильно выдохнув, сиганула через траншею, молотя воздух руками. Это надо было видеть: никакой грации, но, сколько решимости, а, сколько тела и всё это в один миг, оказалось, по ту сторону траншеи. Человек последовал за ней. Ну, ему это удалось без труда. Он осмотрел себя со всех сторон, отметив: «Без потерь». Этого нельзя было сказать о его спутнице. Пот заливал лицо и, судя по тому, как намокло лёгкое платье, он пробрался и во все другие отсеки её тела. Человек украдкой бросил взгляд на неё и пожалел, что дал согласие прогуляться по городу с этой, как он отметил про себя «корзиной для цветов». Поскольку ни сострадания, ни сочувствия он к ней не испытывал, человек решил прогулку обратить для себя в пользу, а заодно подправить своё унылое настроение и когда они проходили мимо вывески – «Кафе на крыше», а чуть ниже мелким шрифтом было указано на то, что вход и выход осуществляется по верёвочной лестнице, он загорелся желанием посетить именно это заведение. Человек тут же дал ей понять, что настоящие чувства надо проверять испытаниями, на что она заметила:
- Сколько можно?
- Мы не можем знать – сколько. Нам надо просто следовать начертанному предназначению, - и человек глазами показал на крышу двухэтажного дома, где и располагалось вышеозначенное кафе.
Супруга начальника была женщина с фантазией, а поэтому всё предстоящее обернула в свою пользу, решив, что там-то этот самец не отвертится и свершится то, ради чего она здесь, рядом с ним. Решить-то она решила и тут же пожалела об этом, когда поняла, что принимать решения, а потом им следовать - это две большие разницы. Во-первых, действительно вход и выход в это кафе осуществлялся по верёвочной лестнице и что интересно, в детстве она не блистала цепкостью на турниках, так как уже тогда подспудно готовила себя к жизни за чьей-то широкой спиной, где цепкость была ни к чему. Во-вторых, пусть даже это был и второй этаж, но земное притяжение никто ещё не отменял,  и его надо было преодолевать. В-третьих, как только она коснулась верёвочной лестницы, тут же собрался народ, заинтересовавшийся «смертельным трюком» и у многих, по поводу участия в нём её, возникли сомнения. Кто-то даже запустил в ход такой маленький тотализатор, мол, залезет или нет, она на крышу. Женщина, подбадриваемая теми, кто поставил на неё, скандировали в несколько глоток: «Давай! Давай!» - начала восхождение. Те, кто поставил против неё, кричали: «Падай!» Разница между теми и этими была в один голос. Именно этот голос надсадно орал громче всех: «Падай! Падай!»
Несмотря на это женщина героически преодолела препятствие, думая о словах человека примерно так, мол, «так зарождаются чувства». Секс сексом, а иногда-то хочется услышать простые слова о любви.
Когда она, отдуваясь, взобралась на крышу, то работники кафе не на шутку заволновались. Некоторые даже пытались упасть в обморок, так как на фоне пластмассовых стульчиков и столиков посетительница выглядела, ну уж слишком угрожающе и это было предвестником кое-каких убытков, а убытки в коммерции, а тем более «на крыше» – это страшная вещь. И тут началось. Стоило посетительнице сесть на стул, как он разлетался или плющился прямо на глазах. Супруга начальника вся красная не то от стыда, не то ещё, отчего, металась от одного стульчика к другому. Ну, действительно не пить же кофе или прохладительные напитки стоя? Администратор кафе пытался дозвониться до директора заведения, но тот как назло не подходил к телефону. Пока работники искали оптимальный вариант: куда бы водрузить эту «глыбу», супруга начальника нанесла такой урон, что человек, мысленно подсчитал, во что может обойтись их посиделка, и уже пожалел о своей выходке, затащив так высоко свою спутницу. Как-то за всем этим и незаметно село за горизонтом солнце, а точнее за крышами соседних многоэтажек. Кое-как, пригубив какой-то напиток и откусив по разу от пирожного, они собрались в обратный путь. Над крышами домов промакнулись в вечернем небе первые звёздочки и человек с трудом досидевший за столиком под извинительные звуки рассыпавшихся стульчиков, первым сорвался с места. Самое интересное то, что люди ставшие свидетелем тому, как крупных размеров женщина влезла по верёвочной лесенке на крышу дома, не собирались расходиться, ожидая её спуска тем же способом, а особенно этой минуты ждали те, кто поставил в спонтанный тотализатор против неё и проиграл. Теперь они желали отыграться. Ажиотаж вокруг новых ставок был столь очевиден, что поучаствовать во всём этом мероприятии изъявили желание многие и многие горожане, прослышав про это. Все ждали, как говорится «продолжение банкета», то и дело, задирая головы вверх.
Наконец, нисколько полюбовавшись заходом солнца, и можно так сказать, что, вообще, не обратив внимание на то, как оно уплыло за крыши домов, поскольку и человек и его спутница были окружены вниманием работников кафе в связи с разрушительным воздействием последней на кое-какую мебель заведения, они решили покинуть «гостеприимный уголок» и вернуться в прямом смысле на землю. Супруга начальника пристально посмотрела на человека и произнесла:
- Я чувствую, что во мне уже зародились чувства.
Человек промолчал. Она решительно тряхнула головой, отчего её щёки заколыхались. Голос её замурлыкал что-то несуразное:
- Ещё чуть-чуть и я превращусь в птицу…
В этот момент стул под нею разломился, и она оказалась под столом.
«Или в земноводную», - добавил про себя человек, разглядывая её через стол, как она пытается поднять своё тело из положения, лёжа на спине.
«Возвращение на землю» было затруднено тем, что у супруги начальника, как только она подошла к краю, где крепилась верёвочная лестница, случился паралич, парализовавший и речь, и слух и даже обоняние, не говоря уже об опорно-двигательной системе. Страх объял её всю так добросовестно, что человек стал невольно принюхиваться, как бы данная ситуация не вышла из-под контроля. Судя по тому, как вели себя работники кафе, всё было в разумных пределах. Толпа, собравшаяся там внизу и уже не на шутку разволновавшаяся за судьбу этой женщины, при виде её за аплодировала, отчего у той закружилась голова и её стошнило. Подбадриваемые крики: «Давай! Давай!» всё также перекрывал один единственный голос с довольно противной тембровой окраской и как раз он и поставил точку в  решении женщины воспользоваться спуском не по верёвочной лестнице, а призвав на помощь спасательную службу города с загадочными буквами МЧС. Даже когда прибыли бравые парни и упаковав супругу начальника, стали спускать её на канатах вниз, голос, кричавший с надрывом: «Падай! Падай!», не унимался, несмотря на то, что уже никто рядом с ним ничего не скандировал, разочарованно наблюдая эвакуацию женщины с крыши.
После этой прогулки женщина надолго выключилась из «общественной жизни». О «зарождении чувств» и вообще было забыто, так как потерялась связующая нить её мироощущений и тех реалий, которые подталкивают обычно людей на всякие романтические приключения. Супруга начальника погрузилась в созерцание своего внутреннего мира, вычеркнув окружающую среду, как ненужную вещь из своего гардероба. Войдя, таким образом, в состояние непрерывающейся медитации, она тем самым дала «зелёный свет» своему супругу в проведении «сверхурочных» работ, и тот оторвался по полной программе и даже стал заикаться от счастья, что собственно никак не отразилось на работоспособности все тех, кто работал под его началом.
Человек же из всей этой ситуации вышел, как говорится «сухим». Он считал, что задание выполнено на твёрдую пятёрку: «и волки сыты, и овцы целы». Кто из них кто, он не стал разбираться, да и не надо было это ему.
Так бывает часто в жизни людей, что, добившись чего-то запретного, хочется ещё того, что лежит за пределами уже состоявшегося. Если такое невозможно, люди переключаются на другие объекты своих желаний и уже то, чего они добивались стоя перед кем-то на коленях, начинают клянчить у других, веря фанатично, что там будет совсем по-другому, совсем не так. Очень быстро «старый развратник» перевёл «новенькую» в разряд «стареньких». Как он доверительно сказал человеку, что «бэу» его мало занимает, а поэтому он стал искать новые ощущения, перетасовывая своих работниц, как колоду карт. Сколько бы он не тасовал их, желания не возникали, а если и возникали, то почему-то всё просматривалось в столь извращённой форме, что «старый развратник» стал хвататься за сердце, то и дело, глотая сердечные капли.
 Это продолжалось до тех пор, пока на место человека не приняли красивую, длинноногую девушку. Её появление ознаменовалось тем, что вся мужская часть коллектива, при виде её, не сговариваясь, произнесла вслух на выдохе: «Да?!» Интонация у всех была настолько разной, что было непонятно: хорошо это или плохо? А девушка смело обвела всех взглядом, одарив каждого своим вниманием, как бы спрашивая: «Ну, и где среди вас моё место?»
«Старенькая», которая ещё неделю назад числилась в «новеньких» сжала свои зубки и метнула в потенциальную соперницу столько ненависти и злобы, что та поняла, что вхождение в коллектив будет интересным и поучительным. Старейший работник в прошлом «ловелас», поправив вставную челюсть, поспешил встать между двумя женщинами, вильнув своим пушистым задом. Он предупредительно дал понять, что в этом поединке ему отведена роль рефери и пока он не даст знак, любое проявление агрессии будет рассматриваться, как поражение той, кто первая из двоих сорвётся на крик. Сладко проворковав:
- Вот и солнце взошло! – он указал «новенькой» рукой на пустующий стол, – А то всё сумерки, да сумерки… Проходите вот сюда. Ваш предшественник, сидевший совсем недавно за ним, поймал за хвост «птицу удачи». Кто знает, - он бросил взгляд знатока на её стройную фигуру, - не ждёт ли и вас что-то в этом роде?
«Ловелас» чувствовал спиной, как бывшая пассия «босса» копила силы. Он затылком видел, что ещё чуть-чуть и разыграется трагедия или комедия. Всё будет зависеть только оттого, как поведут себя соперницы, а точнее насколько у них развит интеллект, чтобы заставить плакать и смеяться окружающих.
Девушка прошла к столу. Все проводили её взглядами оценщиков. Столько и в одном месте – это не редкость для подобных коллективов, где у каждого своё право и обязанность говорить о том, что видишь. «Новенькая» присела так грациозно, что сразу получила 10 баллов, а когда закинула ногу на ногу, то мужская часть коллектива накинула ещё столько же, отметив про себя безупречную линию лодыжек. «Ловелас» ещё несколько минут помедлил и только потом отскочил в сторону, произнеся еле слышно:
- Брэк!
Сигнал к началу первого раунда схватки прозвучал, и все замерли в предвкушении зрелища. Девушка поймала на себе изучающий взгляд соседки напротив. Разрез её глаз - «новенькой» пришёлся по душе. Что-то было навеяно в её лице Востоком. Аккуратненький ротик с пухлыми губками, симпатичный носик, слегка вздёрнутый, ну самую малость, волосы, даже отсюда распространяющие что-то приятное – одним словом, лапочка и только. Но почему-то у этой лапочки такой тревожный взгляд? Несмотря на это новенькая подумала, что соседка напротив, вполне годится на роль подруги на работе. Она послала ей улыбку. Та никак не отреагировала. «Ого! Да, она не простой орешек оказывается». В этот момент в уголках губ соседки напротив появилось что-то наподобие улыбки, но улыбки не похожей на все те, что до этого встречались «новенькой» в её жизни. Что-то коварное пыталось выползти наружу, демонстрируя ей, готовность обрушить на неё всю свою необузданную силу, где зависть вперемешку с обидой и злобой давно решили про себя, как поступить с этой грациозной куклой, волей судьбы оказавшейся вот здесь и сейчас на проезжей части, где не то что чужим, но и своим без провожатых не стоит появляться.
«Ах, вот какая ты?» - бывшая пассия начальника поджала инстинктивно ноги. Ей было неуютно оттого, что рядом с этой блондинистой особой она чувствовала свою некоторую ущербность. Ну, не хотела она быть забытой вещью хозяином в старом парке, на скамейке и вот теперь «дождь и ветер расправлялись с нею», безжалостно насмехаясь над её былой привлекательностью, размазывая по лицу пыль и дешёвую тушь. Пока она пребывала в этом образе, «новенькая» открыла верхний ящик стола и стала разглядывать листки бумаг с ровными столбиками цифр. Ей не хотелось проявлять активность, а тем более агрессию по отношению к любому, находящемуся в этом помещении. «Ловелас» бесшумно проскользнул у неё за спиной, давая понять, что пассивность в любом поединке – это заведомый проигрыш. Громко кашлянув, он обозначил окончание первого раунда.
Трудно было предугадать, как бы развивались события дальше, но на импровизированном ринге  вдруг появился не кто иной, а сам «переходящий кубок» в лице начальника. Тот не вошёл, а влетел, по-мальчишески озорно болтая руками. Все присутствующие, ну просто остолбенели оттого, что их «шеф», «босс», «козёл», «старый развратник» - пытался играть роль эдакого парня-рубахи. Он поприветствовал всех так, как будто на всём белом свете  у него никого не было ближе их. Его плешь играла неестественным блеском, и от этого он казался ненастоящим, а игрушечным. «Новенькая» посмотрела на него, как на неодушевлённый предмет. Тот это почувствовал, и дежурная улыбка слетела с его лица усталой птицей. Он даже растерялся сначала, осознав, что в его годы передвигаться мальчишеской походкой не совсем уместно и даже пошло, а тем более, перед красивой девушкой, которую всем этим набором не удивить. Начальник быстро ретировался, пожелав напоследок коллективу удачного рабочего дня и, бросив взгляд на «новенькую», подумал: «Давненько в мою гавань не заплывали такие бригантины». Уже, будучи на пороге, столкнулся лоб в лоб с человеком и, сделав тому, знак глазами, мол, следуй за мной, помчался к себе в кабинет. Как только они оказались «тет-а-тет», он сказал:
- Прикрой дверь поплотнее. Ну, ты видел?
- Кого?
- Её! Какая стать, а порода… Эта штучка всем штучкам штучка. А ноги, а шея… Фантастика!
- О ком это вы?
- О ком, о ком, - начальник удивлённо посмотрел на человека, - о новенькой… Какая грация!
- Если честно, то пока не видел.
- Так чего же ты стоишь? Иди, оцени, а заодно пригласи её ко мне.
- Будете проводить планерку, и загружать «сверхурочными»? – догадался человек.
- Буду! – выдохнул «старый развратник». - И сегодня же. Иди, иди, а то я сойду с ума.
Человек кивнул и пошёл выполнять поручение.
Девушка вошла в кабинет начальника непринуждённо с чувством собственного достоинства. Обвела взглядом обстановку и не найдя ничего интересного, перевела его на того, кто восседал за столом, блестя лысиной, как ночной фонарь в сумерках наступающего вечера. Он с кем-то что-то обсуждал по телефону, демонстрируя свою непреклонность и распорядительность делового человека. На девушку это не произвело никакого впечатления. Она даже подумала про себя: «Скука…» Начальник же, как только она вошла, стал всё чаще повторять в трубку слово - «Да», что, в конце концов, стало выглядеть примерно так: «Да, да, да, да…» и так далее. Ещё минуту он так «дадакал», не в силах оторвать свой взгляд от фигуры «новенькой». Со стороны это выглядело смешно: будто завис компьютер и некому нажать на кнопку «Reset». Сцена явно затягивалась, и тут в кабинет ввалился человек с вопросом на лице, мол, мне ехать за продуктами или нет? «Босс» явно не умел читать по лицам, тогда вошедший озвучил то, что было у него на физиономии начертано большими русскими буквами:
- Так мне как? – он стоял рядом с девушкой, продолжая делать глазами начальнику какие-то знаки. – Идти или обождать? Если идти, то надо сейчас, а если обождать, так можно и опоздать. Так, как?
«Шеф» уловил в его голосе какую-то тревогу, положил трубку, но при этом продолжая «дадакать». Человек напрягся. Девушка открыла свой очаровательный ротик и сказала:
- Про таких иногда пишут в газетах примерно так: «Сгорел на работе» и вокруг фамилии чёрная рамочка…
Начальник постепенно взял себя в руки, и как ни в чём не бывало, пророкотал из глубины кабинета:
- Что? Я не расслышал.
- Я говорю, что надо решать: идти или… - начал было объяснять по-новому человек.
- Ну, конечно, идти… Вот только кое-что с новым работником обсужу и … Пока в приёмной жди.
- Понял, - человек удалился.
Не успел он прикрыть за собой дверь, выйдя из кабинета, как следом вылетела пулей «новенькая» и бросила на ходу прямо ему в затылок:
- Ну, и козёл!
- Кто? – человек от неожиданности обернулся.
- Ваш начальник и вы вместе с ним, - девушка метнулась из приёмной, - оба козлы.
- А я-то за что? – вопрос размазался по его лицу.
Человек приподнял брови и расширил глаза так, что могло сложиться впечатление, что обладатель этих эмоций удивлён на весь мир и, причём сразу и надолго.
Когда человек тут же вернулся, «старый развратник» стоял посередине кабинета и держался рукой за щёку.
- Какой темперамент! Я в восторге!
- Так, что? Как решили?
- Знаешь: ну к чёрту эту «поляну». Здесь надо что-то феерическое, чтобы шампанское в потолок и музыка, танцы…
- Может быть, ресторан? – подал мысль человек.
- Точно, ресторан. Молодец! Срочно займись этим, а я приведу себя в порядок… Слушай, какая женщина!  Как говорит молодёжь: я тащусь…
И если честно, то было, отчего тащиться. Девушка была стройна, красива и к тому же на две головы выше «босса». Именно это обстоятельство и поставило человека в тупик. Как не пыжился его начальник, не приподнимался на цыпочках, не ходил подпрыгивающей походкой – всё равно макушка его головы едва доставала до плеча «новенькой». Человек в сердцах подумал: «Не вышел породой, а вот теперь крути мозгами, как сделать его встречу с этой «телевышкой» незабываемой.  И чего его на длинных тянет? Тоже мне верхолаз…»
Вот так размышляя, он шёл себе по коридору и шёл, безучастно оглядываясь по сторонам. Он так увлёкся своим созерцанием, что налетел на кем-то оставленную стремянку прямо у него по пути следования. Та подозрительно качнулась и хлопнулась об пол. Человек внимательно посмотрел на результат технического прогресса, сотворённого руками людей и вдруг внутренне вскрикнул: «Эврика!» Он сразу же подключил свой мозг к тому, что лежало у него под ногами. Как говорится: «А ларчик просто открывался». Идея была проста до безобразия и именно с помощью её и того, что лежало сейчас на полу под ногами, можно было устроить встречу его «шефа» с этой «каланчой» на уровне межгосударственного общения – на равных.
Человек огляделся по сторонам. Никого. Он подхватил стремянку и заспешил укрыться с нею где-нибудь на нейтральной территории от любопытных глаз сослуживцев. Такое место в их учреждении было одно, и оно именовалось туалетом. Нет, конечно, иногда там тоже встречались люди, но чаще это происходило во время обеденного перерыва, который выдавливал буквально всех из-за их рабочих мест, и тогда возникали пробки в виде очередей к заветным дверям с буквами – «М» и «Ж». Люди стояли, пританцовывая и притопывая. Что характерно мужчины в этом виде соревнований перед женщинами брали верх. Они не обладали «королевскими мочевыми пузырями» и поэтому компенсировали это своей изобретательностью: то суча ногами на счёт – «раз, два, три», то слегка покачивались на скрещенных ногах, а то сжавшись в комок изображали из себя раненных в живот солдат, прибывших домой на побывку. Женщины против них выглядели бледновато. Всё, что они могли продемонстрировать, так это кое-какие движения из модного танца под названием «Ламбада» и то только те, которые не угрожали чистоте прилегающей территории.
«Ну как малые дети!?» - иногда удивлялся над ними человек. – «И что им мешает сходить в туалет до перерыва? Стоят потом в объятиях собственных конвульсий. А если однажды не достоят?»
Слава Богу, что такого пока не случалось.
Итак, человек затащил стремянку в мужской туалет. Быстренько её осмотрел. Несколько раз её сложил и разложил,  только после этого убедившись, что это то, что надо, перевёл дыхание. Он был удовлетворён – в сложенном состоянии она была длинною с метр. Стоило её разложить, и «шеф» мог приблизиться к объекту своих желаний на высоту до двух с половинной метров без всяких условностей, просто и оригинально.
Когда техническая сторона вопроса была вся исчерпана, человек появился перед «новенькой» и вручил той конверт с приглашением отужинать с «боссом» в «дружеской обстановке». Девушка приняла приглашение. Что руководило ею в тот момент, трудно было сказать, но тем не менее, факт остался фактом и соседка напротив взяла себе это на вооружение, продолжая вести с «новенькой» внутреннюю дуэль за своё «место под солнцем». Человек же окрылённый своими успехами по дипломатической части, со стремянкой под мышкой, протиснулся в кабинет «шефа»  и на его вопрос: «Ну, как?», утвердительно кивнул головой, мол, всё – отлично! Тут же не сходя с места, продемонстрировал тому приспособление для восхождение к предмету своих желаний, объяснив все преимущества этого образца над теми, которые отечественная промышленность выпускала раннее. «Босс» видно очень нервничал, а поэтому, как говорится: «в одно ухо влетело, а в другое вылетело». Будучи в таком состоянии он даже не стал вникать, что и как, а поэтому просто кивнул согласно лысиной и пророкотал:
- Не помешает.
В назначенное время они уже стояли у входа в ресторан с таким удивительным названием «Поплавок»: начальник, человек и стремянка. Ждали недолго. Подкатила шикарная иномарка чёрного цвета. Из неё вышел спортивного телосложения и, причём приятной наружности мужчина. Открыв дверцу машины, выпустил из неё девушку в полупрозрачном платье настолько, что угадывалось, что и в каком месте на ней надето. «Старый развратник» издал непонятный звук, чем-то напоминающий стон на пополам со скрипом. Человек вслух сказал:
- Оба - на!
Стремянка промолчала.
Девушка взяла под руку красавца-мужчину, и они подошли к ожидавшей их троице. Человек сразу сообразил, что потребуется стремянка. Та, не сопротивляясь, дала себя разложить по всем правилам, расположившись возле «босса», как атрибут-символ, без которого данная встреча просто может не состояться. Девушка по тому, как вела себя со своим спутником, явно демонстрировала всем, что она к нему неравнодушна. Это почувствовал и «шеф». Он весь напрягся и поддался вперёд. Человек тем временем, в последний раз проверив прочность стремянки, скомандовал своему начальнику:
- Ну, с Богом!
Тот, продолжая буравить соперника взглядом, полным ненависти, стал восходить по перекладинам лестницы.
- Оригинально, - заметил красавец-мужчина, подведя девушку к ним.
- Разрешите представить, - девушка прищурила глаза, - мой муж…
При этих словах, что-то случилось со стремянкой. Видно не выдержало её сердечко  и начальник, он же «шеф», он же  «босс», он же «козёл», он же «старый развратник», кубарем скатился с приспособления для покорения длинноногих объектов. Он сильно ударился о землю, втягивая носом то, что там было припасено для этого случая. Стремянка не стала его жалеть. Она всей своей массой прошлась по его маленькому скорченному телу и замерла, распластавшись на газоне. Самым рассудительным из всех троих, ожидавших появление девушки, оказался человек. Он, не теряя времени, пока всё это падало и кувыркалось у него на глазах, спросил:
- А при чём здесь муж? Приглашение было только на вас и потом…
- И потом, - перебила его девушка, - если на то пошло, то он на диете, а следовательно, есть буду только я, а он лишь обеспечит мою неприкосновенность. Правда, милый? – она улыбнулась красавцу-мужчине.
Тот утвердительно кивнул, играя мышцами.
- Опять же, у нас в семье патриархат… Думаю, что вам, образованному человеку, не надо объяснять, что это такое? - продолжила девушка. – Кстати, а где виновник сегодняшнего торжества? – она огляделась по сторонам, - Ау! Где вы?
Кричи, не кричи, даже если и услышит, не подаст голос, потому что конфуз - он и в Африке конфуз. Стремянка сиротливо лежала под ногами без всяких признаков жизни. Человек, кроме того, что был работоспособным и принципиальным, ещё обладал кое-какой интуицией, а поэтому уже знал наперёд, что после сегодняшнего «мероприятия» эта очаровательная «телевышка» уже завтра будет уволена. Как быстротечна жизнь: вот только сегодня её приняли на работу, а уже завтра ей помахают ручкой и только потому, что она сказала «боссу» - «Нет!», но как сказала: искренне и приведя при этом аргументы в защиту себя в виде красавца-мужчины. Ну, кто против этого попрёт?
После неудавшегося «рандеву», начальник надолго ушёл в себя, переживая «фиаско» очередной своей влюблённости. Стал пить – много и неоправданно часто, причём теперь человек стал его находить под конец рабочего дня в потаённой комнатке совершенно голым в обнимку с одиночеством. Иногда казалось, глядя на него со стороны, что он счастлив. Счастлив по-своему, раскидав в стороны свои крепкие волосатые ноги и не думающий ни о чём. А о чём ему, собственно, надо было думать? У него было всё: и власть, и семья, и даже мимолётные романчики, которые теперь мало волновали его вторую половину. Кстати, эта самая его вторая половина после нахлынувшей на неё замкнутости и самосозерцательности, ударилась в религию, заполнив всё свободное пространство вокруг себя, запахами потустороннего мира. Те, кто её знал до этого, отметили, что она как-то даже осунулась, что ничего общего не имело с таким понятием, как «похудела». Всё также её было много, только это теперь не так бросалось в глаза. Точнее бросалось, но как-то по-мягкому, и всё больше закрывая собой часть неба или всё солнце, часть улицы, если смотреть на эту улицу поперёк и всю, если смотреть на неё вдоль.
Когда начальник оправился от «удара судьбы» по своему самолюбию и придя однажды домой совсем трезвым, обратил внимание, что в квартире полно незнакомых людей, которые его все без исключения называли – «братом». Он сначала подумал, что попал на съёмки фильма про индейцев, волею случая оказавшихся в условиях городской цивилизации. На эту мысль подтолкнули их лица, сплошь восточные, с узким разрезом глаз и с характерными очертаниями скул. Жена к его удивлению тоже назвала его «братом», на что он ей заметил, что не «брат» он ей, а «муж». Судя по тому, что это не произвело на неё и на присутствующих никакого действия и стало сигналом к тому, чтобы вразумить всех их, а короче говоря, перейти к открытому конфликту. На трезвую голову такие вещи делать не рекомендуется, а поэтому зная об этом, начальник достал из принесённого с собой дипломата бутылку водки и сорвав зубами крышку, жадно припал к горлышку на глазах у всех и ополовинив её содержимое, стал по-русски водить руками – туда сюда, туда сюда. Получалось синхронно и даже временами результативно. Как оказалось, что среди собравшихся в его квартире были не только «братья», но и «сёстры». Досталось и тем и другим. Разбушевавшийся «колобок»  раскатал собственную квартиру с таким усердием, что на следующий день, придя в себя, обнаружил на полу не только обилие разломанной мебели, но и фрагменты женской одежды. Первое о чём он подумал, что вечеринка удалась на славу. Жалко, что память не могла припомнить лиц тех, кто принял в ней участие. Его собственные фантазии пробовали рисовать что-то неестественно-фантастическое из области массовых гуляний, где все непристойности бывают нормой. Его воображение рисовало ему такие откровенные картины, что он краснел и потел так добросовестно, что, в конце концов, даже захотел свою жену. К счастью или, наоборот, к несчастью, вместо неё он нашёл в прихожей лишь короткую записку: «Прощай! Ушла жить к папе».
«Странно, откуда у неё взялся отец? Отродясь его у неё не было» - подумал начальник, почесав затылок.
Пока «шеф» боролся таким способом с «братьями»  и с «сёстрами», человек жил своей обособленной жизнью в ожидании распоряжений от «босса». Тот, как назло, с ними не торопился, и бездействие стало будить в человеке лень. Явно «творческий отпуск» начальника затягивался. Никого, не подпуская к своему телу, он пустился в такой загул, что его подчинённые стали переживать за него точно так же, как когда-то переживали за рабыню Изауру, насмотревшись очередных серий мыльной оперы по телевизору. Они так этим увлеклись, что нанесли удар отечественной экономике, перестав «гореть на работе».
Сначала встали фабрики и заводы. Люди обрадованные высыпали на улицы и площади, а чтобы просто так им не стоять, кто-то придумал раздать плакаты с буквами и отдельными словами. От того, как стояли они, можно было прочитать много интересного и занимательного над их головами. Ну, например: «Хотим!» или «Давай!» Что этим хотели сказать люди или чего требовали – понять было трудно, но, не смотря ни на что – это впечатляло своим размахом. Эдакое единство, мощь, монолит.
Время шло, а ситуация не менялась: стояли заводы – стояли люди с непонятными транспарантами над головами. Когда опустели прилавки и в квартирах стали перебои с водой, газом и электричеством, началось движение. Праздно-митингующие с плакатами – «Хотим!» и «Давай!», стали выносить из своих квартир ненужные вещи и складывать все их на проезжей части. Человек отметил про себя, наблюдая за их усердием, что ничто человеческое не чуждо, если люди с таким интересом берутся наводить порядок в своих квартирах, избавляясь от всего ненужного. Он так же подметил, что коммунальные службы остались как бы в стороне от этого процесса, что создало массу проблем для тех, кто передвигался по улицам города на машинах. Пытаясь найти хоть какое-то объяснение происходящему, человек полез в энциклопедию и только в томе на букву «Р» наткнулся на слово – «революция» (низы не хотят, верхи не могут). Чего не хотят? Чего не могут? Человек понял это по-своему: низы не хотят работать, а верхи не могут им этого запретить. То, что люди покинули свои рабочие места – это был уже состоявшийся факт, но вот верхи, что-то никак не реагировали на это или попросту пытались не замечать, просаживая свои сбережения, где-то в тёплых краях, радуясь морскому воздуху и солнцу. Эдакое согласие между теми и этими видно всех устраивало до тех пор, пока среди митингующих не появились «выходцы из народа», замахнувшиеся на маленькие и большие портфели тех, кто в это время предавался «поросячьей» радости на курортах страны и за рубежом. В руках митингующих появились не просто отдельные буквы и слова, а целые предложения. Это уже было кое-что. Человек стал записывать в тетрадь воззвания. Исписав листов двенадцать, и однажды прочитав их сам себе на ночь, решил некоторые из них поместить в кабинете своего начальника, конечно, если тот одобрит эту затею. Особенно ему нравились такие лозунги-предупреждения, как, например, «Кто не закусывает – быстро пьянеет» или вот это – «Любовь к ближнему, не освобождает вас от уголовной ответственности». Этот тезис он бы повесил с удовольствием прямо над самым столом  «босса».
Судя по накалу страстей, приближалось время кульминационной развязки. На улицах и площадях появились люди в погонах. Кстати, до этого стоявшие, как и все с плакатами в руках, облачённые в свои гражданские костюмы. Теперь у них в руках были не лозунги, а резиновые палки и, судя по тому, как они ими размахивали, у них даже было от кого-то разрешение, чтобы ими махать направо и налево со словами – «кто не спрятался  - я не виноват». То и дело, прочёсывая улицы и площади, они так заразили митингующих этим, что люди стали придумывать альтернативу их активности и придумали, отломав от плакатов древки. Таким образом появилась новая игра под названием «Схватка». Потрепав, друг другу изрядно нервы и не только их, противоборствующие стороны разошлись, в буквальном смысле зализывая свои раны, слушая своих «лидеров», которые, следуя давнишней традиции, говорили что-то им важное, стоя с простёртыми руками на всевозможных транспортных средствах. Если в историческом прошлом, их предшественники взбирались на паровозы, вагоны и броневики, то в современных условиях, всё чаще удавалось произнести речь с капота какой-нибудь зазевавшейся легковушки и только однажды одному седовласому старцу удалось оседлать танк, отставший от колонны. Ораторы говорили долго и нудно. Когда время поджимало, водители легковушек, пользуясь своим правом частников, жали на скорость и увозили говорунов прочь. Те или спрыгивали на ходу или катались по городу до тех пор, пока у автомобилей не заканчивался бензин.
Вообще, положа руку на сердце, стоит сказать, что люди очень быстро устают от всего подобного, а поэтому помитинговав, они стали возвращаться к своим рабочим местам, но не тут-то было. Пока они радовались массовому  порыву, «фехтовали» с людьми в погонах, слушали ораторов, более расторопные заняли: «почту, вокзал, телеграф», а вместе с ними фабрики и заводы, обосновавшись в коридорах власти. Этим процесс не ограничился. Они раздали, безусловно, не забыв и себя, родственникам и очень хорошим знакомым должности с маленькими и большими портфелями. Одним словом, пока страна слушала и говорила, всё, что стояло распахнутым и ничейным, стало запертым, обретя новых «законных» хозяев. Лозунг: «Равенство, братство и свобода…» - остался лозунгом. По вечерам на улицах стали разводить костры. Чтобы не замёрзнуть, в огонь бросали плакаты и весь тот хлам, который безобразными кучами перегораживал проезжую часть. Воззвания больше никуда никого не звали и всё на что они были теперь полезны, так это поддерживать температурный режим тех, кто ещё оставался в ночь на улицах и площадях города. Нет, конечно, можно было ещё по некоторым словам и буквам изучать в школах алфавит, используя транспаранты, как наглядное пособие.  Но разве об этом думаешь в такие минуты? Опять же иногда на этих плакатах попадались выражения трудно читаемые и вообще не имеющие ничего общего со словами, вписанными в орфографические словари, и может быть, даже поэтому вся эта наглядность революционного порыва осталась как бы за бортом общественной полезности, став горючим материалом для костров.
Попытавшиеся вернуться к своим рабочим местам, были обескуражены тем, что всё то, что раньше принадлежало всем - в одночасье обрело определённых хозяев. Те сумели правильно оценить обстановку и сориентировались быстро, вникнув в прописные истины любых революционных потрясений: «заходи и бери». Если общее, то значит ничейное, а если ничейное, то значит того, кто первым увидит в этом «знак» для себя. Так оно и произошло: первые оказались – первыми во всём и всюду.

Человек, идя на работу после всего этого, то и дело сам себе говорил: «Ну, надо же?» Это происходило оттого, что у него глаза лезли на лоб от тех «преобразований», которые давали себя знать на каждом шагу, пока он мерил ногами улицы родного города. У него с детства выработалась привычка читать все вывески. Проходя мимо обшарпанного здания, где располагался только буквально на днях Дом пионеров, он прочитал вслух:
- Центр детского и юношеского творчества…
«Ну, ты смотри: уже не дом, а целый центр и что характерно даже указали, кто и чем здесь занимается. Наконец-то, а то всё одно талдычили: «Мы смена твоя комсомол, мы смена…», будто других занятий не было у детворы. Может быть, теперь у мальчишек и девчонок появится «счастливое детство»?»
Человек поравнялся со зданием школы. Девица разодетая так, как будто собралась на дискотеку, стрельнув в него накрашенными глазами, спросила:
- Сигареткой не угостите?
Человек даже замедлил шаг, так непривычно – это было слышать от неё о своём желании укоротить себе жизнь.
«Чудеса! Это что теперь всегда так будет? Раскрепощение нравов, демократия чувств… А если ей под вечер захочется чего-нибудь по существеннее?»
Дальше человек прошёл мимо целого ряда магазинов, где орудовали типы с квадратными подбородками, разгружая коробки. Над дверями многих уже красовались вывески и почему-то на иностранных языках. Человек напряг свои извилины, но без словаря получалось туго. Всё, что он понял, так это то, что теперь на месте магазинов, будут располагаться: клуб игровых автоматов  «А ля Вегас», казино «Клондайк», ночной клуб «Манхэттен», сауна «Онтарио» и так далее и всё в этом же роде.
«Ну, ты смотри, какой размах. Все флаги в гости к нам» - подумал человек и проследовал в сторону здания городской власти. На нём как раз меняли вывеску. Он остановился и прочитал вслух:
- Мэрия…
Решил зайти. Кругом снуют люди. У всех такие лица, будто всю ночь штурмом брали «Зимний» и причём не только в далёком городе на Неве, а повсеместно во всех городах и посёлках, включая сюда сёла и деревни. Человек прислушался. Все обращались к друг другу не иначе как «господа».
«Странно, но он хорошо помнил, как в одном фильме из далёкого детства один кино-герой говорил, будучи на стороне отрицательных персонажей: «Господа! В городе красные!» и теперь дети, и внуки этих самых «красных» величали себя «господами», как будто всегда принадлежали к этому сословию. А как же всё то, что они отстаивали с пеной у рта, насаждая не только в стране, но и за её пределами «свободу, равенство и братство», прикрывая свою личную жизнь красной книжечкой с изображением того, кто собственно и «заварил всю эту кашу»?
Человек заглянул в одну дверь, в другую. Те же лица на своих местах. Тоже выражение: «предупредительное» с показным налётом, мол, дел невпроворот, а поэтому – «зайдите завтра». Человек не поверив своим глазам, стал читать таблички над дверями и действительно: фамилии те же, только должности теперь звучат по-другому.
«Что-то я запутался: там «господа» - здесь «красные», вчера «коммунисты» - сегодня «демократы». Тут одно – там другое, а на самом деле одно и тоже. Сам чёрт их не разберёт!»
Человек пришёл на работу с опозданием, что собственно его нисколько не обеспокоило, будучи на особенных ролях среди своих коллег, благодаря занимаемому положению в длинном списке рангов. В дверях его встретил мордастый мужичок в камуфляже без знаков различия. Проверив его документы, колючим взглядом проводил его в  спину вдоль коридора. Повсюду на этажах сновали люди. Многих человек просто не узнавал. Что-то произошло с людьми. Какая-то деловитость прописалась на их лицах, от которых веяло таким «глубоким смыслом», что человеку стало даже чуть-чуть неуютно рядом с ними, мол, они все при делах, а он просто так, как цветок в проруби: плавает и не тонет. Он весь подобрался и решил сначала заглянуть к своим сослуживцам, а потом уж идти к начальнику. Когда он переступил порог помещения, где до своего повышения тянул, как и все лямку, строча статистические отчёты, коллеги встретили его несколько независимо, и по их лицам можно было прочитать, что теперь все равны, а, следовательно, никто из них уже не завидует его взлёту по карьерной лестнице. Бывшая пассия «босса» укоряющее посмотрела на него, будто он обязан был на ней жениться только за то, что накрыл тогда для них «поляну» по заданию «старого развратника».
«Ну нет уж, дудки… Не на того напала» - мысль чиркнула, будто спичка по коробку. Он обернулся на группу сослуживцев которые демонстративно бросали в пространство одно и тоже слово - «демократия».
- Всё, господа, товарищи, братцы – жизнь налаживается! – вещал громче всех «ловелас», похлопывая себя по внушительному животу. – Свобода слову и мыслям, поступкам и желаниям.
- И желаниям тоже? – очкастая женщина средних  лет, ещё хранящая на своём лице следы былой красоты раззявила от удивления свой рот.
- И желаниям в первую очередь, - подтвердил ловелас, - пришла «эра милосердия»…
- Ой, ли? – засомневался ушастый мужчина в джинсах. – Сегодня по радио передали сводку происшествий за сутки по городу: насилуют, грабят, убивают…
- Ну, это же естественно. Новое всегда входит в жизнь с некоторым налётом негатива… Это в порядке вещей, - «ловелас» картинно вкинул голову, мол, то ли ещё будет.
Ушастый не унимался:
- И всё равно – это ненормально…
- Да? А ты скажи, что в нашей жизни было нормально? – «ловелас» сморщил лицо. – Скука и обязаловка, а теперь хоть какое-то разнообразие появляется. Я вчера вечером «телик» посмотрел. Там до самого утра такое показывали, что я оторваться не мог… Какие женщины, а какие откровенные сцены. Ну, просто праздник для души!
- Кто о чём, а вы всё о своём. И когда вы угомонитесь? Вон уже зубов нет и челюсти вставные на присосках, а всё туда же… - очкастая женщина скептически окинула взглядом мужчину с пышным задом.
- Милая, - тот обнял её за талию, - демократия – это праздник и для сердца, и для разума, а что до моих зубов, так они в этом деле и не нужны. Кстати, вы подумали о моём предложении на счёт вечера? – он слегка ущипнул её пониже «ватер линии».
- То-то  смотрю, вы с утра после ваших телевизионных передач бросаетесь на всех, как голодный пёс, - очкастая женщина отстранилась от «ловеласа», поправляя картинно причёску.
- Ну, не на всех, а только на вас. Я реально смотрю на вещи: что мне по зубам, то меня и притягивает…
- И всё-таки ещё столько всего неясного, - гнул своё ушастый.
Завидев человека, он приветливо кивнул и обратился уже к нему:
- Ты со мной согласен?
Тот пожал неопределённо плечами, состроив кислое выражение лица, мол, ещё рано делать выводы, надо подождать с ними.
- Вот видите? Никто ничего не знает. Нет определённости, а вы «праздник», «праздник»… Какой это праздник?
- Слушайте вы, «пытливый наш ум», для кого и похороны праздник… Ко всему надо подходить дифференцированно… И давайте ставить на всём этом точку. Для вас – это не праздник, а для меня  - праздник. Что мы из-за этого на баррикады полезем? Чадь не семнадцатый год… Как-нибудь договоримся. А? И потом, какая вам нужна ясность для того, чтобы просто жить? Руки, ноги есть, а что человеку надо ещё?
 - А голова? – вставила очкастая.
- Вы правы голубушка: и рукам, и ногам прилагается голова и ещё кое-что, - «ловелас» заговорщицки ей подмигнул. – Ну, так как насчёт ужина при свечах?
Человек уже не расслышал, что та ему ответила, направившись к начальнику, унося с собой что-то разрозненное и непонятное, что кружило над всеми пережившими время смены общественного строя. Проходя мимо бывшей пассии «шефа», наклонился к её уху и на одном выдохе выдал ей:
- А ты сама виновата. Знала, на что шла, а теперь сиди и радуйся. И не надо меня сверлить глазами. Я такой же, как и ты – маленький служащий, только зарплата побольше. Мне приказали, я обеспечил… Всё остальное меня не касается и потом, тебя никто за руку не тащил и нечего из себя теперь обиженную строить. За всё надо платить.
Она ничего ему не ответила, опустив голову вниз.

Кабинет начальника был, распахнут настежь. Человек осторожно заглянул внутрь. «Шеф» сидел за столом в белом костюме, что-то чиркая в бумагах.
- А-а, заходи, заходи… Уже хотел за тобой посылать, - начальник увидел его и кивнул головой, как бы здороваясь.
За то время как они не виделись, «босс» похудел и стал каким-то другим. Что-то появилось в его взгляде загадочное, пыхающее огнём.
- Ну, рассказывай, как настроение? Боевое? Это хорошо! Что, голова лопается от вопросов? Понимаю… Не всё сразу, не всё… в такой круговерти, только у дураков нет вопросов. Да, времена, года, денёчки… Мать их… Ну, да ладно. Ты то как?
- А что?
- Что, что, - начальник встал из-за стола, - реорганизовывают нас, а значит крышка всей этой богадельне. Полетят люди, людишки на улицу подметать метёлками в подворотнях… Но я своих не бросаю. Тебя возьму с собой. Пойдёшь?
- Куда?
- Туда, милок, туда, - «шеф» мотнул головой в потолок. – Мне там свои люди будут очень нужны. Опять же ты человек проверенный. Кстати, со своей половиной я расстался  и теперь, как сегодня говорят всюду: «свободен…»
- И как теперь?
- Ты на счёт меня или на счёт неё? У неё всё отлично. Она накрепко попала в сети секты, а там дисциплина. Это тебе не наш совдеповский «ать – два». Там брат не забалуешь… Да, ты и сам понимаешь, что такое дисциплина…
Человек утвердительно кивнул головой.
- Я тут подумал, - «босс» сделал паузу, - надо и эту с собой взять, ну ту…
- Понял, - человек внутренне обрадовался, и даже первое желание было бежать к ней и передать эту новость.
«Шеф», почувствовав это, остановил его:
- Успеется. Обрадуешь чуть позже. Сейчас помоги мне собрать вещи, а то сегодня я должен приступить к своим новым обязанностям на новом месте. Ты послушай как звучит: президент «корпорации экономического надзора за…» Не должность, а музыка… Вот когда жизнь только начинается. Представляешь - всё под нами, а мы на слоне.
- Почему на слоне?
- Это я образно. Так, ладно, давай собираться…

Вот так бывает в жизни: из грязи – в князи, а то и наоборот, но это ещё когда будет. Пока прёт козырь, хватай удачу за усы целуй в бесстыжие глаза фортуну, чтобы не передумала, не переметнулась к другим. Оно как бывает, то ничего,  а то вдруг – всё сразу.
Человек долго рассматривал новый кабинет «шефа», который взлетел ещё на одну ступеньку по карьерной лесенке, не забыв прихватить с собой и его, а заодно и бывшую пассию, сделав ту своей секретаршей. Она не сразу поверила во всё то, что свалилось на неё, а когда поняла, что так оно и есть мысленно помолилась всем богам, о которых когда-то где-то читала, пустив украдкой слезу, пряча свою радость от сослуживцев, которые с завистью провожали её вслед за своим «шефом», который, как выяснилось, был для них и не таким уж и плохим начальником.
- Ну, видишь - всё устроилось само собой, - сказал ей человек, помогая разбирать коробки с вещами в приёмной. – Теперь ты довольна?
Та кивнула.
«Жизнь удалась!» - так и хотелось крикнуть, распахнув объятия всему новому, что лезло с Запада со всех щелей, будоража вздыбленное сознание обывателей. Каждый день то одно, то другое выплёскивалось с экранов телевизоров, со страниц газет и всем казалось, что именно так и должна была выглядеть свобода. Люди с интересом участвовали во всех начинаниях тех, кто занял кабинеты,  а вместе с ними «почту, вокзал, телеграф». Ну, это я к слову, чтобы не забыть тех, кто оказался посмышлёнее остальных, порасторопнее, ибо именно они повели за собой массы, размахивая лозунгом: «Даёшь светлое будущее за 500-от дней!»  Несмотря на то, что было непонятно к кому обращены эти слова и кто должен был дать это «светлое будущее», люди всё же поверили в таинственного того, кто скрывался за новой волной наметившихся «преобразований» и, не сговариваясь, засучив рукава, включились в процесс, перестраивая то, что долгое время сами же и строили. Перевешивали двери, переименовывали улицы и города. Одни памятники сносили, другие восстанавливали. Особенно повезло в этом плане церквям. Их число приравнивалось количеству школ и детских садов в стране. Пока так сказать наводили косметический лоск, заводы и фабрики пришли в запустение. Возник вопрос: «Что с ними делать дальше?»  Кстати, этот вопрос не давал покоя и новоиспечённому президенту «Корпорации экономического надзора за…» с того самого момента, как он приступил к выполнению своих обязанностей. С утра и до позднего вечера, он рассекал на своих ещё крепких волосатых ногах по кабинету, пытаясь вникнуть, как можно надзирать за кем-то и за чем-то, если ничего такого в природе уже не было. Нет, конечно, на бумаге это было, а вот в реалиях ничего нельзя было понять: то ли было, то ли нет. Президент «Корпорации…» и так смотрел и эдак, и приседал, и с положения, лёжа, но результат был один и тот же – пустота. Единственное, что его утешало, так это то, что, в положении лёжа, его секретарша любила быть сверху. Когда ей это  надоедало, они менялись местами и так до бесконечности, а точнее до тех пор, пока не засыпали усталые и счастливые.
Человек, привыкший к их изысканиям в этой области, уже не охранял их страсть к друг другу, сидя в приёмной. А когда ещё «босс» сказал ему о своём желании сделать секретаршу своей супругой, матерью своего ребёнка, человек подумал про себя: «Это поступок», а вслух сказал:
- Совет, да любовь!
Видно это была сказано  с чувством и так искренне, что «шеф» принял это, как знамение и не задумываясь сделал секретарше предложение, вручив при этом небольшое колечко с изумрудиком. Та от волнения и переживаемого описалась, а потом хлынули слёзы радости, и всё так смешалось, что трудно было разобрать: отчего вдруг под её стулом, на котором она сидела, появилась лужица. Президент «Корпорации…» не придал этому никакого значения, а человек выдвинул свою версию: «Наверное – вспотела».
Свадьбу сыграли скромненько. Гуляли две недели. Пили, ели и опять пили, ели и так на протяжении 14-ти дней. Гости устали настолько, что спали прямо за столами в обнимку с салатами и жареными поросятами. Президент «Корпорации…» был доволен, да и как иначе, если в числе приглашённых были банкиры и директора различных компаний, государственные мужи и представители правоохранительных органов, служители церкви и «братки» с золотыми цепями на шеях. За две недели, как бы сказал поэт А. С. Пушкин, увидев всю эту кавалькаду пьющих и жующих людей: « …Все побывали тут».
Чем хороши праздники, так это тем, что рано или поздно они заканчиваются. Вот и эта свадьба подошла к своему логическому завершению. Гости прокричали на прощание тысячный раз сорванными голосами: «Горько!» и разъехались дальше служить своему Отечеству, деля его по кускам, согласно рангам и должностям.
Есть подозрение, что именно на этой свадьбе к президенту «Корпорации…» пришла в голову мысль: «А не продать пустующие заводы и фабрики всем тем, кто осчастливил его своим присутствием на торжестве? Хватит им сидеть по кабинетам. Пора засучать рукава и браться за дело, на благо Отечества.
Надо отметить, что «работа дураков любит». Да, кто в том признается, что он дурак? Вот поэтому и хранили молчание все те, кто скупил фабрики и заводы. Одни «братки» заганошились и пошёл на Руси гул, да такой отборный, что матери стали своих чад пораньше уводить с улиц домой, чтоб ничего лишнего те не наслушались. За шумной перебранкой последовал «официальный» передел собственности. Засвистали весёлые ватаги, замелькали в воздухе кистени, затрещали косточки, полилась кровушка. Пока заводы и фабрики переходили из рук в руки, большая часть обывателей торчала у телевизоров, впитывая в себя, всё то, что лилось с их экранов, развращая и насилуя сознание всех, невзирая ни на возраст, ни на заслуги перед Родиной. Народ, под воздействием программ на криминальную тему, а они по своему количеству и качеству побили все имеющиеся рейтинги, стал бояться звуков своих шагов, шарахаясь временами от собственной тени. И получалось так, что уже не хотелось, распахнув объятия всему новому, крикнуть: «Жизнь удалась!» Какая же это жизнь, если с утра  и до ночи кино-герои на телевизионных экранах в погонах ведут нескончаемый бой с преступностью и что самое интересное всё побеждают и побеждают эту самую преступность, а её всё не становится меньше. Куда только цензура смотрит? Ах, да в стране демократия и цензура до поры до времени «отдыхает», так сказать, накапливает силы, чтобы потом одним разом всё взять и отменить, взять и вырезать, оставив одни лишь титры… А пока этого не случилось, полуголые девицы предлагают лучшие рецепты от простаты, демонстрируя, как и что и в каких дозах и при какой частоте. Однажды по этому поводу сосед человека, живший над ним, заявил, что когда нет уверенности, то желания ничем не разбудить, хоть обсмотрись всех и вся, а результат будет всегда один и тот же – «на полшестого…»
Если честно, то человека это мало заботило, потому что в его квартире вообще никогда телевизора и не было и может быть поэтому, пока основная масса населения страны потихонечку деградировала, просиживая свои годы у «голубого экрана», он набирал баллы и рос, так сказать интеллектуально, отдавая предпочтение книгам. Всё, что его временами тревожило и только временами, так это отсутствие, как писали в книгах, той, ради которой… Вот как раз её и не было ни рядом, ни на горизонте, ни где-то там, где не ступала ещё его нога. Вся проблема заключалась в том, что из всего «многообразия тех, ради которых…» он никак не мог сделать свой выбор. Ему в зависимости от настроения, от времени года и даже от погоды нравились разные и что характерно ненадолго. Стоило той или иной особе женского пола открыть только свой ротик со звуком -  «О!», как тут же ему хотелось одиночества. Эти свои странности он тщательно скрывал от досужих языков, которые могли ради заработка разболтать журналистам из «жёлтой прессы» всё про него, а те уж поверьте, сделали бы из всего этого сенсационный материал, приписав ему даже то, чего никогда и не было с ним и в помине. Ну, например, у него никогда не было связи с негритянками и не было по одной причине: здешние холода их просто отпугивали, но зато морозы пришлись по вкусу вьетнамцам и китайцам. Они как-то сразу прониклись уважением к ним, а заодно к привычкам россиян – работать «спустя рукава», а жить - «с размахом».
Вьетнамцы и китайцы очень быстренько смекнули, что на этом «размахе» можно хорошо подзаработать. Конечно, они понимали, что сразу всем живущим в России угодить будет трудно, а поэтому они свой бизнес развернули, опираясь на потребительский спрос тех, кто совсем недавно с плакатами стоял на митингах. Расчёт был на большинство. Вьетнамцы, в прошлом одержавшие победу над американцами за свою независимость, считали россиян своими братьями по оружию, а поэтому, когда в России встали заводы и фабрики, они решили не дать умереть своим союзникам с голода, наводнив рынок «быстрой лапшой» и вялеными бананами. Народ с пониманием откликнулся на протянутую «руку помощи» и ввёл в свой рацион, помимо самопальной водки и солёных огурцов и эти продукты.
Пока вьетнамцы кормили изголодавшихся россиян, китайцы взяли на себя обязанность: быстро и относительно дёшево их всех одеть, а заодно снабдить бытовой аппаратурой. Все складские помещения и даже пустующие объекты бомбоубежищ были завалены пуховиками и всем тем, что хлынуло в страну из-за Амура. Меньшинство, как бы отгородившись от всего этого высокими заборами собственных коттеджей, молча наблюдало, как большинство, укутавшись в пуховики, лопает сухую лапшу, заедая её вялеными бананами, которые, кстати, прекрасно заменяли сахар, с которым в стране то и дело случались перебои. Прошёл год, другой и «старший брат» из-за Океана, посчитав на своих компьютерах обороты азиатов, решил тех потеснить на российском рынке, внеся в рацион граждан России некоторое разнообразие, и в одночасье хот-доги захватили страну. Этот продукт в совокупности с тем, что поставляли вьетнамцы, превратили некоторую часть россиян в довольно фактурных людей, что тут же породило массу проблем. Во-первых, потребовалось больше одежды больших размеров, на что быстренько отреагировала лёгкая промышленность Китая, и пуховики на любое тело оттуда переместились на витрины магазинов и ларьков России. Во-вторых, транспортники забили тревогу. Необходимо было больше автобусов и троллейбусов. Самим налаживать производство то ли было лень, то ли было не по карману, а поэтому создали совместные фирмы и фирмочки и стали гнать в родимое Отечество всё то, что скупали за границей по дешёвке: бэушные единицы транспорта. К кому пришла в голову эта идея, и кто стал родоначальником свалок этих самых «транспортных единиц», на российских просторах, было непонятно. Единственное, что ещё как-то объясняло это, была резолюция, подписанная теми, кто в своё время захватил «вокзал, почту, телеграф». Теперь не глядя, они же подмахивали и всё подобное, отдавая за пределы страны газ, нефть, электроэнергию. Даже по этому поводу появилась брошюра «Интенсивность интеграции на современном этапе», за которую автор её получил такие огромные деньги где-то там за рубежом, что смог обосноваться на берегах реки Темзы, купив себе не квартиру, а целый квартал.
Всё новое несло с собой и новые слова. Например, слово «бартер» стало доступным каждому, и кто хотел, орудовал им по своему усмотрению, и иногда получалось неплохо. Ну, не так, как с приобретением бэушного транспорта, конечно… Кстати, не все были сторонниками такого «бартера». Раздавались голоса и другого порядка, мол, зачем брать у кого-то коробки с сожженными спичками, если в кармане лежит приличная зажигалка? Это сравнение  было одним из доказательств тому, что все подобные сделки обогащали одних и загоняли в нищету других.
Человек, дойдя до всего этого своим умом, решил поделиться своими выкладками с «боссом». Тот долго слушал, пытаясь вникнуть, куда тот клонит, а когда понял, то испугался, но виду не подал, мол, поговорит и перестанет – «все мы люди – все мы человеки». Когда человек сделал короткую передышку, чтобы глотнуть воздуху, то президент «Корпорации…» остановил его жестом и сказал:
- Я всё понял. И откуда ты такой взялся? Крутился, крутился и нате вам… Ну, чего ты лезешь в государственные дела?
- А как же надзор за…?
- Да сдался тебе этот надзор. Не сегодня, так завтра прикроют нашу корпорацию. Ну, сам посуди: за кем надзирать, если все заводы и фабрики проданы в частные руки? Оборотистые парни теперь там ходят в хозяевах. Мы для них на вроде чирья. Будем надоедать – надавят,  и нет нас.
- Вот именно, что оборотистые, а не нормальные трудяги. Эти оборотистые только знают, что по казино мотаться, да на молодых девках валяться.
- А тебе завидно… Да?
- Нисколечко, - человек выпятил грудь и сказал: - За Россию обидно.
- Да? – президент «Корпорации…» посмотрел как-то на того по-особенному.
До этого разговора он его воспринимал совсем по-другому. И вот на тебе – этот человек, благодаря ему, поднявшийся по карьерной лестнице от должности рядового статиста до… Ну, одним словом, оказался рядом с ним так высоко, что случись сейчас падать, то ещё неясно, что после них останется там внизу и останется ли? И вот теперь он, этот восставший из низов говорит ему такие откровенные слова. Что самое интересное, эти мысли частенько посещали и самого президента «Корпорации…», но он их гнал, считая их результатом переутомления, а вдобавок ко всему никогда ими ни с кем не делился. Как бы там не было, но сказанное человеком, его хорошенько встряхнуло. Что-то стало выбираться наружу, разбрасывая по сторонам весь хлам, накопившийся внутри, за долгие годы сидения по кабинетам. Оно уже само не могло оставаться там, где всё чаще другие мысли посещали его внутренний мир, будоража его настолько, что он стал торопиться исправить то, что ещё можно было исправить. Может быть, поэтому он и принял решение жениться на секретарше, чтобы та родила ему ребёнка. Дожив до седых волос со своей прежней супругой, у него и мысли никогда не было о детях – они как-то получались без его участия. По крайней мере на этот счёт у него были кое-какие подозрения, а тут вдруг осенило. И вот она  пришла эта мысль и поразила своей простотой и человечностью.
Президент «Корпорации…» вновь посмотрел на человека и сказал:
- И что мне с тобой делать? Раньше бы тебя за такие речи определили бы на поселение в «тьму тараканью». А теперь?
- А я готов! – человек пафосно вздёрнул головой.
- Вижу, что готов, декабрист, а вот «тьма тараканья»… не готова тебя принять. Разве что в качестве экскурсанта… Теперь там музей под открытым небом… Даже на этом сейчас деньги делают. Ну, да ладно, может быть, это и к лучшему… Но всё равно поостерегись. Времена сегодня коварные и стволы у пистолетов кривые. Стрельнут из-за угла, и знать не будешь: кто…
- А зачем знать?
- Дурак! Чтоб вернуться и отомстить, - президент это сказал так уверенно, что человек ему даже захотел поверить, что с того света можно вернуться.
Чтобы кое-что уточнить по данному вопросу, задал следующий вопрос:
- И что уже были случаи?
- Что значит были? Ах, я и забыл, что ты не смотришь телевизор. Уже целая компания создана, - президент «Корпорации…» утвердительно кивнул головой, мол, работают люди.
- Странно. Всё очень странно. Как же это может быть?
- Наука, дурья твоя башка!
- Ну, да… ну, да. И всё-таки не понятно: рождаемость падает в стране, смертность растёт. Если их возвращают оттуда, то почему в статистических отчётах этой информации нет? Более того, везде только и говорят о демографической катастрофе.
- Ну, что ты заладил: не может быть, не может… Речь идёт пока о единичных случаях. Слушай, как ты живёшь без телевизора? – президент удивлённо посмотрел на человека, вспомнив вдруг, что тот не смотрит телевизор вообще.
- Отлично живу… Делаю по утрам зарядку. Много читаю, общаюсь с людьми, дружу с соседской собакой… Ну, одним словом, как все!
- Как все? И так живут все? – президент «Корпорации…» вскинул на него свои брови.
Человеку даже показалось, что ещё чуть-чуть, и они улетят в тёплые страны.
- Да ты романтик. Ну, ты меня поразил. Правду говорят, что дуракам легче живётся…
- Это вы про кого?
- Не про тебя, - слукавил «шеф» и вдруг подумал: «А может быть все мы и есть дураки, а вот такие, как его подчинённый и есть нормальные? Тогда что получается: вся эта страна…»
Даже мысленно он не осмелился произнести это слово, а как хотелось и не только мысленно: вслух и даже прокричать во всё горло: «Люди, все мы - дураки!» Президент поёжился от собственной смелости и сам себе сказал: «Стоп! Психушки в стране ещё никто не отменял. Так, судя по тому, что я сам с собой разговариваю, это наводит меня на мысль… На какую же мысль? Ах, да, что мне нужен отдых. Отлично! Решено: отдых и где-нибудь вдали от этой страны… Он опять сделал паузу и по слогам произнёс вслух:
- Ду-ра-ков.
- Что вы сказали? – оживился человек.
- Я говорю, что дураков нет, чтобы работать без отпуска. Пакуй чемоданы. На пару недель рванём в южные широты нашей планеты. Поваляемся на песочке, впитаем в себя кое-что из области экзотики…
 - Кто едет?
- Я, она и ты…
- Вы имеете в виду супругу?
- А ты кого имеешь в виду при слове «Она»?
- Только её и имею…
- Молодец! Пакуй вещи, а я свяжусь с туристическим агентством. Завтра улетаем!

Солнце упёрлось в затылок человека, лежащего лицом в песке. Руки были разбросаны так, будто их обладатель пытался обнять ими что-то большое, ну очень большое. Его ноги то и дело лизали волны, набегавшие на песчаный берег, орошая брызгами всё, что встречалось на их пути. Поодаль от этого человека лежала женщина. Она лежала на боку и если бы не ярко-оранжевый жилет на её теле, можно было бы подумать, что она спит, разомлев под лучами полудённого солнца. Ещё дальше на этом же берегу лежал седовласый мужчина. Его лицо было устремлено в небо. Руки, как у первого были разбросаны по сторонам, и если тот обнимал землю, седовласый пытался обнять бездонное небо. Стояла тишина. Шорох волн по песку. Иногда слух улавливал перекатывание ракушек и мелких камушков, которыми те, как бы играясь подхватывали откуда-то из синей глубины, выбрасывая их на берег. Налетевший ветерок, коснулся волос женщины и тут же отлетел в сторону, смущённо оглядывая её тело. Немного осмелев, дёрнул за край платья, оголив белые ноги, и будто целуя их, нечаянно пробежался по ним, рассматривая вблизи кожу.
Пока он так резвился, человек обнимавший руками землю, подал признаки жизни. Закашлявшись, повернул голову и стал рассматривать песчаный берег. Ожили пальцы рук. Он повернулся на бок. Во рту поскрипывали песчинки, и от солёной воды стояла горечь. Человек стал отплёвываться. Ещё полежав, приходя в себя и прислушиваясь к тому, как вело себя его тело, он стал более подробно рассматривать то, что простиралось у него перед глазами. Мысли лениво ползали внутри черепной коробки, фиксируя то, что он видел: «Вот берег… до самого горизонта. Много песка, но это не пляж… нет кабинок для переодевания. Вот ракушки… всякие, красивые. Вот тело женское… Почему-то лежит… одно. Стоп! Откуда здесь на пустынном берегу тело? Кстати, одетое… Вон там ещё одно тело… седое. Кругом тихо. А почему здесь лежу я? Кто я? Ну, допустим, что это я вспомню, а как я здесь оказался?» Что-то ещё промелькнуло в голове человека и он, зажмурив глаза, произнёс вслух:
- Это что и есть обещанный отдых? Круто…
Он, сам того не ожидая, быстро сел, почувствовав на затылке боль от солнечного ожога. Память возвращала его в реалии, печатая в сознании обрывки того, что произошло некогда в прошлом, из его жизни, то и дело путаясь и забегая далеко вперёд.
«Вот они садятся в самолёт: он, секретарша и «шеф». Так, а вот солнечный пляж, кругом люди, пальмы и эти… бананы, кокосы…  Все смеются, всем хорошо. По вечерам звуки барабанов и танцы у костра… Потом провал. А вот прогулочная яхта. Ветер бьёт в парус. Они пьют шампанское… Опять смеются. «Шеф» хвастается, что когда-то ему не было равных по вождению яхт. Он становится за руль, отстраняя человека в сторону. Всем радостно и вдруг… Сильный удар о днище посудины. Они начинают тонуть. Опять провал… Вот они уже в воде. Почему-то человеку нечем дышать. Он открывает глаза и видит, что находится под водой. Хочет всплыть, но над ним мокрый парус, из-под которого не так-то просто выбраться и на помощь не позвать. Как-то всё-таки ему удаётся появиться на поверхности воды, и он дышит часто и глубоко, отчего лёгкие начинают болеть. Человек слышит голоса. Он видит, как к нему плывёт супруга президента «Корпорации…», а вот и сам «шеф» возбуждённый, барахтающийся в воде, словно малое дитя. Когда они втроём оказываются все близко друг от друга, то человек замечает, что спасательный жилет только один и в нём уже находится супруга его начальника. Его ярко-оранжевый цвет, как магнитом притягивает взгляды обоих мужчин. Почувствовав скрытую угрозу с их стороны, женщина начинает плыть от них прочь, только бы подальше от этих алчных глаз. Первым вернулся в реалии человек и, коря себя за минутную слабость, поплыл за нею, уже не желая стать обладателем яркого жилета. Им руководили теперь другие помыслы. Ну, например, как можно оставить перепуганную женщину одну в этом водном пространстве без поддержки и совета. «Шеф» плавал плохо. Можно сказать, что он вообще не плавал, а просто держался на воде. Скорее всего, этому способствовало то, что его сильно пучило, и от этого раздувшийся живот играл роль поплавка, благодаря чему, он и передвигался по водной глади, подобно мячу, гребя руками по сторонам. Кстати, президент «Корпорации…» в первые минуты после крушения яхты, хотел, было, пользуясь своим правом главного в их компании, потребовать себе ярко-оранжевый спасательный жилет. Он даже уже хотел об этом заявить, когда они оказались друг от друга рядом, но постеснялся не то, что требовать, но даже попросить на время взять поносить. А когда увидел, как его супруга, она же и секретарша, пустилась от места крушения яхты прочь, он понял, что у такой женщины не стоит ничего и просить.
Когда они отплыли на приличное расстояние, человек спросил у подплывающего «шефа»:
- А что это было?
- Железный нарвал, - неумело пошутил тот, и сам перепугался своих слов, подумав: «А если так оно и есть?»
Он стал бить по воде руками ещё пуще, но при этом оставался на месте. Супруга смерила его взглядом и бросила так не зло, но с издёвкой:
- Что взбиваем? Масло?
- Не понял, - президент поубавил свой пыл.
- Надо плыть, а ты просто гонишь волну. Толку от твоих движений никакого.
Человек пришёл на помощь своему начальнику и показал, как надо правильно работать руками и ногами. Тот повторил, и получилось неплохо. Страх тут же улетучился и вместе с ним   на поверхность воды всплыл огромный воздушный пузырь. Судя по запаху, он имел конкретную прописку одному из троих на воде.
- Ты что, потерпеть не мог? Отравляешь тут окружающую среду, - сделала ему замечание супруга.
- Вырвалось, - виновато ответил президент.
- Благодари Бога, что в здешних водах «Гринпис» редкий гость. Будь осмотрительней в следующий раз, а то всех нас погубишь, подведёшь под статью. Здесь тебе не Россия, а заграница. Чикаться не будут: раз и на нары, - женщина оглядела своих спутников.
- Жаль, конечно, что «Гринпис» здесь редкий гость, - посетовал человек.
- И ничего не зря, - продолжала стоять на своём супруга «босса». – Нам международные осложнения ни к чему.
Человек промолчал. Так они ещё проплыли некоторое расстояние, но как не стремились увидеть желаемую землю, у них из этого ничего не получилось. Может быть, она и была эта земля, но, скорее всего не в той стороне, куда влёк их всех рок судьбы.
Первой выдохлась супруга президента, и это несмотря на то, что, на ней был спасательный жилет. Вторым сдался «шеф». Дольше всех продержался человек. Он оглядел усталые лица семейной пары и сказал, переводя дыхание:
- Отдых на воде имеет несколько аспектов, о которых я вам сейчас коротенько доложу…
Пока шла лекция на тему: «Поведение человека на воде в экстремальных условиях», президент с супругой заметно повеселели. Выходило, что не всё так плохо, если следовать простым правилам. Стоило только человеку сказать об обитателях здешних вод, упомянув акул, ну и всех по списку в порядке их аппетитов, как сразу семейная пара засобиралась в дорогу. Их рывок был столь впечатляющим, что человеку пришлось изрядно потрудиться, прежде чем он смог их нагнать. Когда это произошло и он, подплывая к ним, сообщил, что нельзя недооценивать противника, а особенно если им является акула, супруга «шефа» рванула вновь прочь, увлекая за собой мужа. Они ещё несколько раз отрывались от добровольного «лектора-докладчика» и тот плыл за ними, на ходу повествуя о том, что и как делать тем, кто, как и они оказались в объятиях мирового океана.
- И откуда ты столько знаешь? – удивился в очередной раз «босс», сделав небольшую передышку от заплыва. – С твоими знаниями б книжки писать…
В этот момент супруга «шефа» подала голос:
- Я вижу землю! Там, - она махнула рукой в сторону. – Только что… Я видела!
- У бедняжки жар, - попробовал воздействовать на воспалённое сознание жены супруг.
Человек же взял и посмотрел в ту сторону, куда показывала выбившаяся из сил женщина. Определённо что-то виднелось там, но была ли это земля или нет, отсюда по горло в воде трудно было разобрать. Человек почему-то вспомнил знаменитую стремянку: «И где же ты? Как бы ты была сейчас кстати…» Пока он предавался воспоминаниям, президент «Корпорации…» внял просьбам жены, и они поплыли в сторону чего-то виднеющегося на горизонте…» 
Всё это промелькнуло в голове человека, сидящего на песке. Он подвёл черту: «Выходит, доплыли…»
Прошло ещё некоторое время, и в себя пришла женщина. Первым делом она одёрнула на себе подол юбки, задранный ветром-шалуном, и оглядевшись по сторонам подумала, что все правила приличия сохранены настолько, насколько это возможно в данной ситуации. Ей, несмотря на обстановку, хотелось удостовериться, что никто не видел её прелестей, выставленных природой напоказ. Вот и сейчас, смерив оценивающим взглядом человека сидящего в стороне, она пыталась понять то, что лежало за пределами её сознания.
О, Боже, ну кому сейчас есть дело до всего такого, но женщина в любой обстановке остаётся женщиной. Постепенно успокоившись и приведя себя в порядок, а особенно свои мысли она подумала: «Да, если бы он и видел, ну и что? Ну, подумаешь большой секрет. Разве это секрет? Так – одно название. Да про это сейчас даже в школьных учебниках пишут. Сама видела. Дети в старших классах всё чаще стали просить деньги у родителей не на кино и мороженное, а на… Все голосуют за безопасный секс! Эпоха раскрепощения нравов, упразднила мораль. Теперь всё можно…»
Пока женщина размышляла «о вечном…», подал признаки жизни седовласый мужчина. Он открыл глаза и, не мигая, смотрел в солнечное небо. Так мог смотреть только незрячий человек. Неумолимый рок, гнавший их компанию к этому берегу, нанёс упреждающий удар. Женщина встала и пошла к седовласому.
- С возвращением на землю, - сказала она, приседая рядом с ним и не обращая внимания на то, как он смело смотрит в светящийся диск солнца перед собой. – Что ж ты молчишь?
- Где я?
- И ты, и я, и он, - женщина мотнула головой в сторону сидящего на песке человека, - где-то между раем и адом, только где точно находится это место ни ты, ни я, ни он – мы не знаем, потому что затерялись в этом безбрежном пространстве и может быть до конца своих дней мы так и не узнаем, что сделалось с нашей Родиной – Россией, - она всплакнула.
- Ты плачешь?
- Что ты… у меня просто насморк.
- Нет, ты плачешь. Я же чувствую…
- Ты мне не веришь? Посмотри – я улыбаюсь! – женщина наклонилась к его лицу.
- Увы, я этого больше никогда не увижу. Что-то во мне сломалось. Вокруг меня темнота и звуки – единственные проводники в реальный мир.
- Ты шутишь? – женщина отпрянула от его лица.
- Нет. Я говорю правду, - седовласый мужчина протянул перед собой руки, пытаясь на звук найти её лицо.
- Ты меня разыгрываешь… Правда?
- Правда, только в том, что я ничего не вижу.
Женщина осторожно дотронулась до его лица. Пальцы почувствовали его кожу, перечёркнутую морщинами. Она наклонилась и поцеловала его в лоб.
Подошёл человек.
- Что с ним?
- Он ослеп…
Человек опустился рядом с женщиной на колени. Посмотрел на лицо своего бывшего начальника, уже бывшего. Стало ясно, что на его карьерном росте жизнь поставила не просто точку, а жирный крест. Всё… Человек представил этого старика в одном из подземных переходов, где он с табличкой на груди будет канючить, протягивая грязные ладони: «Подайте, ради Христа, люди добрые» Конечно, подадут не все, а некоторые и не много, а самую малость, потому что у самих, как говорится «по сусекам пусто…» Да и откуда?
Человек задрал голову к небу и заплакал. Он плакал от счастья, хотя можно было бы и не плакать, потому что: какое это счастье, если ты не знаешь, где ты и как долго продлится твоё заточение в обществе незрячего перестарка и его супруги, которая как бы не клялась, из двух мужчин в конце-концов выберет того, кто помоложе и крепче, несмотря на то, что сейчас убивается, сидя над ослепшим мужем.
Человек смахнул слезу с лица и искоса глянул на женщину. Лёгкая одежда подчёркивала её фигуру. Ноги на половину присыпанные песком, здесь на пустынном берегу казались верхом совершенства. Он даже рассмотрел в разрезе юбки небольшую родинку на её бедре. Тут же память извлекла её образ лежащий в обнимку с его бывшим «шефом» в потайной комнатке в самом начале, когда она первый раз дала себя уговорить остаться на «сверхурочные», а потом счатсливая и усталая уснувшая в той прошлой жизни, согрешив со своим начальником. Теперь она сидела, убитая горем, и как ни странно, притягивала к себе, будила желания.
«Извращенец» - подумал человек и сильно ударил себя рукой по щеке и … проснулся.

Пока он спал, пальцы его ног под столом так обвыклись, что, не стесняясь, перемигивались с ногами той, которая сидела напротив. И уже они им не казались кривыми. Более того, они смогли рассмотреть на бедре у женщины маленькую родинку, когда та села боком, закинув нога на ногу. Разрез юбки, как раз расположился на том месте, где она располагалась. Пальцы ног человека тут же отреагировали, послав импульсы в голову своего хозяина, где мозг стал быстро изучать информацию, решая: то ли дать этому ход, то ли оставить на потом. Видно день был такой, а поэтому мозг выдал такую резолюцию: «А куда кривая выведет» и направил импульсы в сектор, напрямую связанный с сердцем. Человек протёр глаза, и ещё ничего не понимая, стал озираться. Соседка напротив скорчила что-то наподобие улыбки, водрузила на симпатичный носик нелепую оправу от очков, после чего стала безжалостно долбить пальчиками по печатной машинке, не обращая внимания ни на кого.
Видно, кто-то там наверху решил кое-что подкорректировать в судьбе этого человека. Для начала его затребовал к себе начальник - он же «шеф», он же «босс», он же «козёл», он же «старый развратник». Человек втиснул в свои «чувяки» сопротивлявшиеся ноги и пошёл на зов своего руководителя.
Он осторожно переступил порог кабинета и остановился в ожидании.
- Ну-с, пора подумать и о карьере, дружище.
После этих слов своего «босса», человек вдруг улыбнулся и сказал:
- Да ну, эту карьеру к лешему. Всё, что вы предложите, я знаю и знаю, что из этого получится…
- Откуда? – «шеф» насторожился. – Откуда, ты можешь об этом знать? Тебе что, видение было? – он стал тыкать своему подчинённому, как старому проверенному приятелю
- Нет не видение, а обыкновенный сон. Хотите, расскажу? Занимательный такой сон и что интересно – вещий…
Начальник встал из-за стола и стал расхаживать: туда – сюда, туда – сюда.
- Так что, рассказать?
- А зачем? Мне этот сон тоже снился, только чуть пораньше… Кстати, в нём я в конце-концов слепну. Бр-р… А она, ну та, что стала моей супругой… Ну та. что …
- Сидит напротив моего рабочего места? – человек удивлённо попробовал догадаться, перебив своего «шефа»
- Точно. Родит потом девочку… Не от меня, а от тебя.
- Неправда! – человек чуть не подпрыгнул на месте. – Я не мог себе этого позволить…
- Мог, не мог… Ты же сон не досмотрел, а я досмотрел. Так вот, чтобы не ломать ничего в этой жизни, давай попытаемся сделать хотя бы одного человека счастливым…
- Как?
- Тебе она нравится?
- Кто?
- Ну, та, что напротив тебя сидит?
- Вполне.
- Так вот, я двигаю тебя по службе, а ты ей делаешь предложение, ну и всё такое… Только приведи себя в порядок…
- Неужели порекомендуете парикмахерскую под названием «Вендетта»?
- И не только её, - начальник заговорщицки подмигнул.
 В это время на его столе ожил телефонный аппарат. Он снял трубку.
- Да… А, это ты? Пушинка моя, ты по мне соскучилась? Ну, я сейчас не могу, зайка… Нет, никак… Нет, нет. Да, меня с работы уволят, рыбанька. Кто уволит? Ну, те, кто надо мной, душечка. Ладно, потерпи, котёночек. Я сегодня приду рано домой… Всё целую, целую!
Человек стоял и не верил своим ушам. Этот перестарок был, оказывается любящим мужем, добрым и ласковым и, наверное, и дети есть у него, и внуки…
- Жена звонила. Замечательная женщина, - произнёс начальник. – Кстати, в моём сне у неё была отрицательная роль. К чему бы это? А?
- Так это сон, - человек улыбнулся. – Разве ж можно во всё верить, что снится?
- И я того же мнения придерживаюсь, но насчёт твоего карьерного роста вопрос ставлю ребром. Тебе надо расти. Я читал твой отчёт. Там всё правильно написано, хотя многим, - начальник ткнул молча пальцем в потолок, - не всё в нём пришлось по душе. Ничего пусть привыкают, а то так доработались, что спят на ходу. Пора им дать понять, что скоро придут другие времена, и я не уверен, что они смогут быть востребованными в новом обществе. А у тебя талант, даже через столбики цифр говорить всем нам правду. Жизнь на твоей стороне, а это брат для наших реалий такая редкость, и не знаю, что и добавить к сказанному. Вот поэтому тебе и надо идти вперёд и взбираться выше и в этом я тебе, ну просто обязан помочь. Кстати, в молодости я тоже был таким. Это уже потом меня «верхи» пообломали под себя, но это им удалось не на все сто процентов, а поэтому внутри меня всё ещё стоит под парами мой паровоз. Ну так что, начнём движение вперёд и выше?
- Начнём!

P. S. Человек, проходя по улице, увидел гражданина у табачного киоска, поочерёдно взвешивающего в своих ладонях две одинаковые пачки сигарет. Проманипулировав ими, возвращал продавцу, а тот подавал две другие. Человек заинтересовался и подошёл поближе, рассматривая недовольную физиономию продавца, сквозь стекло витрины. Тот явно был на взводе:
- Ну, сколько можно выбирать? Я же говорю, что это заводская упаковка. Там на линии всё автоматизировано…
- Сколько хочу, столько и буду выбирать. Я деньги заплатил, – гражданин не хотел уступать.
Человек спросил:
- Это для чего?
- Не скажу, - гражданин настороженно посмотрел на того.
- Тоже мне большой секрет, - оживился за стеклом витрины продавец. – Битый час стоит и взвешивает и взвешивает. Я ему и так объяснил, и так, а он всё взвешивает…
- Ради чего? – человек удивлённо посмотрел на продавца.
- Пытается найти ключ от машины. Один «умный» придумал рекламный трюк, а другой «умный» на него клюнул. Да вот, взгляните на рекламный щит на той стороне улицы, - продавец киоска указал рукой напротив.
Действительно: через дорогу стоял огромный рекламный щит и на нём, на фоне пачек сигарет, которые взвешивал в своих ладонях гражданин у киоска, надпись гласила: «Найди меня и я твоя!». Человек присмотрелся и увидел, что на одной из изображённых пачек сигарет был нарисован якобы ключ от машины.
- Уважаемый, вам жизни не хватит, - человек сочувственно покачал головой.
- Да? Посмотрю я на всех вас, когда найду заветную пачку с этим «золотым ключиком», - гражданин злорадно ухмыльнулся.
Человеку это совсем не понравилось, и он решил в «раскрытую рану» обывателя «посыпать немного соли». Человек нагнулся к нему и спросил, почти шёпотом:
- А вы уверенны, что не просмотрели этот самый ключ ещё ранее, когда только начинали взвешивать пачки сигарет?
- Идите, идите своей дорогой. Мне советчики не нужны, - гражданин отстранил того рукой.
- Ну, как знаете, - человек повернулся и пошёл прочь.
Он даже не обернулся, когда услышал за своей спиной, как гражданин потребовал  у продавца дать ему посмотреть всю партию сигарет с самого начала.
Человек печально улыбнулся и подумал: «Заставь дурака Богу молиться, так он… Одно слово - абсурд»               
               
                2. Не верь тому, что видишь.      
    
Жил был человек… Забегая вперёд хочу сказать, что это уже другой человек жил был, а тот что жил был до него, прекрасно себя чувствует и если будет настроение, я как-нибудь расскажу о том, как у него это получается. Обещаю вам, это будет замечательная и поучительная история для молодых семей. Пока же я расскажу о другом человеке, благодаря которому мне удалось через его жизнь подсмотреть за всеми нами в условиях зарождающихся экономических отношений в стране.   
Итак, жил был человек… Как и его предшественник, он был законопослушным гражданином и казалось бы будучи таким, чуть ли не с самого своего рождения, трудно попасть впросак, но не торопитесь  под этим подписываться, ибо именно законопослушные граждане чаще всего и попадают  во  всякие непростительные для их склада ума ситуации.   
Как-то среди бела дня, приняв душ, уж и не знаю по какому такому случаю, человек нежился на диване, предаваясь «скромным» своим мечтам. Ну, какие могут быть у тридцатилетнего мужчины мечты и тем более «скромные»? Чтобы вы не гадали, я о кое-каких вам расскажу.
Во-первых, он мечтал однажды, совсем случайно, прогуливаясь по улицам любимого города, найти дипломат с деньгами. Сумма их обычно колебалась  в зависимости от настроения человека. Могу с точностью сказать, что однажды она подскочила до цифры в один миллион долларов. Возникает естественно вопрос: «Откуда мне об этом известно?» Не буду вас томить и откровенно доложу, что он мне об этом сам сказал. Ну, чего тут ходить вокруг, да около? Сказал и тут же поинтересовался у меня: «Как бы я потратил такую сумму?»
- А зачем её тратить? – спросил я у него тогда.
- Ну, а как же? Это ведь деньги, - человек удивлённо посмотрел на меня и продолжил: - Я бы накупил всего-всего и много…
- Зачем? – последовал естественно мой вопрос.
- Чтоб было, - ответил он и погрузился в глубокие размышления.
«Что ж, наверное, в этом была какая-то логика, а тем более, если знаешь, сколько и чего можно было бы купить на этот миллион…» - подумал я тогда, мысленно представляя, как бы человек распорядился своей находкой. Что интересно ни ему, ни мне даже в голову не пришло первым делом отнести найденные деньги в милицию. Почему? Ведь это так естественно… Я об этом подумал, но уже гораздо позже и вот к какому выводу пришёл, что сама милиция на тот момент, несмотря на огромное количество положительных телевизионных сериалов о её буднях перестала внушать людям доверие. Ну, впрочем, этот вопрос спорный, а поэтому к нему я ещё вернусь, и может быть даже в этом повествовании, но чуть-чуть попозже.
Ну, раз я заговорил о деньгах и деньгах больших, мне захотелось вспомнить одну историю из моего детства, где деньги, и деньги немалые, фигурировали на первом плане. Тогда наша семья проживала в Украине. По весне мы с дворовыми мальчишками ходили отлавливать в парк майского жука. В тех краях его было столько, что казалось, других насекомых там вообще не существовало. Ловили мы его так много, что трёхлитровые банки заполняли с горкой. Кстати, по тем временам это был неплохой бизнес, так как местные аптеки пусть и за копейки, охотно приобретали этих представителей живой природы. У нас даже с ребятами зародилось подозрение, что именно из майского жука там изготовляли рыбий жир, потому что он по цвету был, ну очень похож на эти маленькие летающие крепости с усами и лапками.
Так вот, наловив как-то майского жука, мы вернулись во двор и занялись его сортировкой. Буквально после нас пришли соседские ребятишки, которые тоже ходили, как и мы на промысел. Всё ничего бы, да только, когда они вернулись, мы не увидели у них в руках банок с майскими жуками, а увидели кульки с пирожными, да дюжину эскимо. Они угостили всех, кто в тот момент находился на лавочке, и важно устроившись, рассказали нам о том, как им подфартило. То, что им подфартило,  и подфартило по-крупному, можно было судить по тому количеству денег, которое они нам продемонстрировали, открыв  найденный под дорогой в трубе дипломат. Не успели они дорассказать свою историю, как во двор вошла группа людей, среди которых, судя по белому халату, была продавщица из магазина и два милиционера. Женщина что-то им рассказывала, довольно эмоционально жестикулируя руками. Мы как сидели на лавочке, так и остались сидеть.
Милиционеры, не чета нынешним, быстренько за протоколы. Всех нас опросили, пригласили наших родителей и под опись изъяли найденные деньги. Когда они удалились, родители тех, кто нашёл дипломат с деньгами, устроили чадам своим допрос, да не просто так, а с рукоприкладством. Не знаю, как кому, а мне почему-то было весело за всем этим наблюдать со стороны. Я тогда ещё подумал: «Как хорошо, что не я нашёл эти деньги, а то бы мой родитель, довольно развитый мужчина с мышцами штангиста, мог бы в порыве «отцовской любви» переусердствовать, а там гадай, потом, почему руки и ноги у меня стали расти не оттуда, откуда у всех».
Эту историю я рассказал к тому, что фантазии человека могли запросто воплотиться в жизнь, потому что иногда кто-то таинственный подбрасывает нам то дипломаты с деньгами, редко, но подбрасывает, то кошельки… Кстати, кто из вас в детстве не устраивал так называемую «охоту на живца», когда под ноги прохожим из кустов выбрасывался кошелёк, в который предварительно, аккуратненько складывалось то, что издавало неприятный запах? Сидишь вот так и ждёшь, предвкушая, как алчность людей получает по рукам. О-о, сколько эмоций!
Ну, давайте теперь от воспоминаний вернёмся к повествованию. Так вот, в перечне «скромных» желаний под вывеской: «Мечты», на втором месте у человека были фантазии о богатом родственнике. Казалось бы, ну что тут в этом  плохого? Оказывается, плохого здесь предостаточно и самое неприятное то, что этот самый богатый родственник внезапно умирает. Странностей во всём этом хватает. Ну, судите сами – все богатые родственники, как правило, живут за границей, а там внезапная смерть это нонсенс, тем более, когда речь идёт о состоятельных гражданах, у которых платные врачи контролируют не только качество поедаемых продуктов, но и состояние их стула, после переваривания съедаемого желудком.
Я даже чувствую, как сейчас некоторые из вас позавидовали в данную минуту такой внимательности со стороны тамошних врачей. Хочу вас успокоить, как только наши граждане начнут поступать в медицинские институты на бюджетной основе и где будет конкурс знаний, а не «спонсорских гонораров»,  тогда и в наших с вами поликлиниках появятся настоящие врачи, а не дилетанты с дипломами об окончании…
Итак, несмотря на все странности, связанные с внезапной смертью богатого родственника, человек в своих фантазиях в одночасье становился наследником огромного состояния. Мысль тут же уносила его на берега маленькой империи. И царь, и Бог – всё в одном лице.
Замечу, следующей «скромной» мечтой человека - было повстречать на своём пути вдовствующую особу из числа богатеек. Нет, ну тут вообще фантазия работала безудержно. Жалко конечно, что в реалиях вдовствующие особы выглядят так, как сказал мой знакомый акушер с огромным стажем работы: «Краше в гроб кладут». Спорить с ним бесполезно, а особенно, когда он выпьет и начинает всем окружающим доказывать, что придёт скоро такое время, и мужики начнут рожать. Ему, наверное, что-то было известно об этом гораздо больше, чем нам, о чём мы и представления не имеем. Тем не менее, мог бы и рассказать поподробнее, а то застанет срок беременности в неудобное время и считай всё насмарку: ни тебе рыбалки, ни охоты, ни посиделок под названием «мальчишники» - одним словом не жизнь, а каторга, со всеми вытекающими отсюда последствиями. Несмотря на то, как представлял себе знакомый мой акушер вдовствующих особ из числа богатеек, человек был выше всего этого, а поэтому  напридумывал себе такие образы, что потом никак не мог успокоить свою плоть. Ну, а вы как хотели, когда тебе тридцатник дует в уши, и ты полон и сил и желаний?
Мне кажется достаточно с этими его «скромными желаниями», а то у вас создастся впечатление о человеке, как о ничего не значащим в этой жизни и всё, чем он был занят в свободное от работы время, так только мечтами, лёжа на диване.
Так вот, пребывая как-то в этом состоянии, он был отвлечён от своих раздумий звонком в дверь. Человек поднялся, и на ходу поправляя на себе махровый халат, прошлёпал в прихожую. Посмотрел для порядка в глазок, который был заляпан настолько, что можно было бы и не прибегать к его услуге, но как я сказал, он это сделал только для порядка. Пока он возился с замками, звонок опять дал о себе знать. Наконец, механизмы клацнули, и дверь открылась.
На пороге стояли две особы. Одна будто только что сошла со страниц глянцевого журнала, а другая, навьюченная коробками и пакетами больше походила на тех, кто ещё при царе Петре I бежали от преобразований на Руси в Сибирь, где прятались по глухим скитам.
- Здравствуйте! Мы рады вам сообщить, что вы один из тысячи счастливчиков, кому выпал крупный выигрыш! – произнесла пафосно высокая девушка, устремив свой пронзительный взгляд на человека.
При слове «выигрыш», что-то срабатывает у нас внутри, и мы больше ничего не хотим слышать, а поэтому, что бы нам в эту минуту не говорили, мы, делая вид, что слушаем, уже прикидываем в уме и гадаем: «А что же это за выигрыш? Как он выглядит? А вдруг это…?» Ну, тут фантазии у всех работают по-разному. Всё что их объединяет – это халявный характер всего того, что приходит без нашего ведома в наш мир. Пока девушка говорила о счастливом случае, о том, как судьба выбирает тех, кому дарит путёвку в завтрашний день и обо всём подобном, человек решил, что вести разговор на столь интригующие темы через порог - это, по крайней мере, некрасиво. Он широким жестом пригласил незнакомок войти. Те, не сговариваясь, переступили порог. Невзрачненькая стала тут же расставлять из своих пакетов всякие коробочки.
«Неужели всё это мне?» - человек даже отступил на шаг назад, стараясь не задеть всё то, что оказалось у него под ногами.
Импортные наклейки били по глазам так, что дух захватывало, а высокая девушка с пронзительным взглядом всё говорила и говорила:
- Вы - баловень судьбы! Только для вас наша фирма предлагает всё это, - она обвела взглядом разноцветные коробки, - за чисто символическую плату…
Человек, пребывая в таком приподнятом настроение, даже не вслушивался в её слова, а поэтому просто кивал, то и дело бросая искоса взгляд на её аппетитные ноги, мысленно распаляясь в своих желаниях настолько, что почувствовал в организме кое-какие посылы под махровым халатом на уровне - одним словом, почувствовал и ладно. Зачем такие подробности?
Чтобы как-то завязать беседу с незнакомками, человек спросил:
- А вы кто?
- Мы представители торговой компании «Белые вещи». Ассортимент наших товаров столь огромен и… - девушка грациозно сменила позу и опять переключилась на то, какой он счастливчик и всё такое прочее.
- Извините, вы так быстро говорите, что я не успеваю за смыслом сказанного. Если я вас правильно понял, то всё это, - человек показал глазами на выставленные коробки, - я выиграл?
- Да, - и девушка принялась по четвёртому разу рассказывать всю предысторию его выигрыша, не забыв упомянуть в самом конце, что он везунчик, сунув ему электрочайник.
- Стоп! – человек сделал жест рукой. – Объясните мне, как получилось, что именно я стал обладателем всего этого? Откуда у вас мои данные?
- Так вы же счастливчик? Один из… - у девушки с пронзительным взглядом видно закончился текст.
- Ну, допустим, всё, что вы говорите – так. Но в чём вся фишка? Я не въезжаю, - человек, чтоб быть более понятливым, перешёл на молодёжный сленг. – Вы, не торопясь мне, объясните всё с начала и по порядку без ускорения, а то у меня от вашей информации крышу сносит.
Девушка с глянцевого журнала явно начинала нервничать. То, что срабатывало в других квартирах, здесь стало пробуксовывать и это её пугало. Почувствовав её состояние, человек пришёл ей на помощь:
- Давайте я буду вам задавать вопросы?
Та согласно кивнула. Человек затянул на себе потуже пояс от халата.
- Я это выиграл?
- Да.
- Всё?
- Да.
- Значит, я забираю?
- Нет.
- Почему?
- Это необычный выигрыш. Вам надо заплатить за него всего восемьсот рублей.
- Так, давайте сначала. Я выиграл?
- Да.
- Теперь это моё?
- Не совсем…
- Объясните, - теперь нервничать начинал человек.
Девушка опять сменила позу и, выставив вперёд уже другую ногу, стала быстро говорить. Человек, только сильно наморщив лицо и слегка согнувшись, смог уловить, что выигрыш его в том и состоит, что он приобретает все эти коробки, чуть ли не в четыре раза дешевле стоимости.
- Вот теперь у меня к вам вопрос: «Какой смысл вам мне уступать всё это, так дёшево?» Судя по вашим словам товар качественный…
- Вы не верите? Давайте проверим, - девушка вырвала из его рук электрочайник и спросила: - Где у вас розетка?
Человек протестующе растопырил руки, загородив ей путь в комнаты. Она смерила его удивлённым взглядом, мол, вы сомневаетесь в наших добрых намерениях? Как бы угадав её немой вопрос в глазах, человек произнёс:
- Вы объясните мне в конце-концов, почему именно я стал тем «счастливчиком», а не кто-то другой?
- Это просто случай…
- И всего-то?
- А вам что, этого мало? Мы искренне хотим сделать вам приятное…
- Ну, в вашу искренность: всё это, - человек обвёл взглядом выставленные коробки, - оставить здесь я верю… Но какой ценой?
- Я же вам сказала, что вы платите восемьсот рублей вместо трёх тысяч и это всё ваше.
- О, Боже! Ну, объясните мне ради чего, вы делаете мне такую скидку? Ради моих волосатых ног? Нет?  Нет… И потом, что мне со всем этим делать, если всё это у меня уже есть?
- Не может быть, - красивая девушка в упор посмотрела на человека.
- Вам что, показать комплект ножей, настольную лампу, чайник, из которого я пью чай? Неужели вы думаете, что, дожив до тридцати двух лет, я был не в состоянии всё это приобрести задолго до вашего визита?
Спутница красивой девушки, видно была сообразительней, чем её коллега по «бизнесу», а поэтому молча стала собирать выставленные коробки в бездонные сумки. Увидев, как помрачнели их лица, человек решил их успокоить:
- Вы не отчаивайтесь. Я вам скажу номер квартиры, где наверняка у вас всё это купят. Только вы уж торгуйтесь, а то вы себе так и на губнушку не заработаете.
Девушки не говоря ни слова, покинули квартиру. Человек уже вслед им крикнул:
- Зайдите в сорок третью… Там вас примут, как родных…

На следующий день, его сосед по лестничной площадке, выйдя покурить к подъезду, костерил,  на чём свет стоит, свою «половину», которая в его отсутствии приобрела, как он выразился, у каких-то «шаромыг» всякую ерунду. Как оказалось, все вещи после включения в электросеть оплавились буквально через несколько минут. Всё, что ещё сохраняло товарный вид, так это комплект ножей, но приобрести его за восемьсот рублей – это было непростительной расточительностью. Сосед «спускал пар» так, что вскоре все во дворе знали, как опасно открывать дверь непрошенным гостям, с порога объявлявшими о том, что кто-то в вашей квартире стал вдруг  ни с того ни сего  счастливчиком в этой жизни.
Человек подумал про себя, что не зря он в школе учился без троек. Пригодилось.
Буквально через неделю, опять звонок в дверь. Только человек её открыл, и спортивного телосложения молодой человек без всяких предисловий начал:
- Здравствуйте! Я рад вам сообщить, что вы - счастливый…
- Спасибо, что напомнили, - и человек закрыл перед самым носом у того дверь.

Частые визиты, подобно этим, иногда были совсем некстати. Представьте себе, что сидит человек на унитазе и пытается разгадать очередной кроссворд, а тут звонок. Усидеть трудно, а вдруг – это и есть тот самый счастливый случай и не в образе компании «Белые вещи», а как полагается: на телеграммном бланке, а там чёрным по белому, что мол, где-то на краю земли, кто-то завещал своё состояние по случаю… Ну, не будем о грустном. Его и так достаточно в нашей жизни, а поэтому лучше понаблюдаем за тем, как человек добирается на работу на общественном транспорте.
Вообще, данная процедура всегда притягательна тем, что таит в себе одновременно и удивительного, и странного столько, что порой и не отличить одно от другого. А если ко всему этому присмотреться и прислушаться, то начинаешь понимать, насколько богата наша жизнь примерами, где человек черпает мудрость пригоршнями, и что самое удивительное, совсем бесплатно, повышая свой образовательный уровень без всяких взяток и «спонсорских пожертвований».
Человек всегда доезжал до своей работы на троллейбусе. Обычно людей было так много, что все стояли друг к другу плотно настолько, что старались дышать, как говорится, в полноздри. Собственно по-другому дышать именно у человека и не получалось, так как его лёгкие, а, следовательно, и весь организм был очень чувствителен к чужим запахам. То сильный перегар с примесью кисленькой капустки, то перебродившее вареньице с подгорелыми блинцами, то копченое сальце с чесночком, залитое сверху просроченным пивком – всё это и многое другое вызывало конкретно у него массу симптомов, среди которых тошнота и как следствие рвота, занимали в этом списке первое место. Может быть, оно было так и в этот раз, но что-то человека всё время отвлекало, и это что-то стояло перед ним и смотрело на его бритое лицо слегка косившими глазами.
Пышнотелая женщина была от него в такой близости, что у человека зародилось подозрение насчёт её выдающегося бюста, который она якобы хотела водрузить к нему на грудь. Он, и это естественно, хотел сохранить дистанцию, но как её сохранить, если сзади люди и сбоку они же, а впереди это изваяние, хранящее на себе отпечаток покоя и достатка. В такой ситуации способ только один - выставить перед собой руки, что собственно человек и сделал и тут же пожалел. Его руки стали погружаться в её тело и чтобы предотвратить их полное увязание, он стал барахтаться, попеременно двигая ими. Женщина, почувствовав то, что и должна была почувствовать, стала надвигаться на него всей своей массой.
«Чёрт, меня дёрнул встать к ней передом» - подумал человек. Он ощущал под пальцами рук не то желе, не то студень. Пот выступил у него на лбу от напряжения. Усталость обозначилась в его теле, и он тревожно посмотрел на женщину. Та на его конвульсии реагировала довольно спокойно. То ли подобное с ней случалось в общественном транспорте часто, и она к этому уже привыкла, то ли ради этого она и ездила в утренние часы, чтобы компенсировать в своей жизни отсутствие мужчин, то ли… - одним словом, она с благодарностью брала от жизни всё, что та ей предлагала и конкретно в данной ситуации.
Человек попытался с ней заговорить, чтобы хоть как-то сгладить всё это:
- Извините за причиняемые неудобства…
Женщина слегка улыбнулась, давая тем самым ему понять, мол, смелее, смелее… я и не такое  в этой жизни испытывала. Судя по её комплекции, она вообще не могла ничего испытывать, если не считать чувства голода, который она гасила на корню, забрасывая в себя всё съестное, как в топку. Человек на минуту замер, чего нельзя было делать никак, потому что пока ты барахтаешься, тебя ещё видно на поверхности и есть шанс глотнуть воздуху и продержаться до прибытия службы спасения.
Сколько трагизма!
Собственно человек так и рассуждал в самом начале, но где-то, на какой-то минуте задумался и вот – увяз ещё глубже. А задумался он о том, что думают о нём все те, кто стоит с ним сейчас рядом. Не лестные замечания с их стороны в свой адрес ему были ни к чему, а если быть более точным, то, как корове кавалерийское седло.
«Ах, ну почему это должно было случиться именно со мной?» - подумал человек и бросил отчаянный взгляд на свою соседку. Та уже не улыбалась ему, а с интересом рассматривала его бритое лицо. Что-то было в её взгляде оценивающее с далеко идущими планами.
«Ну, нет уж» - подумал человек и стал опять работать руками. На счёт: раз, два, три – выдох и снова тоже самое после вздоха. Пассажиры, как сговорились вокруг: молчали, делая вид, что их это нисколько не касается. «Ну, что за времена? Убивать будут – никто на помощь не придёт» - промелькнуло в голове у человека.
- Вам сколько лет?- выдохнула на него свой вопрос женщина.
- Зачем вам это?
- Интересуюсь, - улыбка обозначилась на её лице.
- Тридцать два, - с неохотой вытолкнул из себя человек, продолжая месить её тело.
- Вы случайно не массажист? Руки у вас сильные…
- Нет, я не по этой части…
- А я думала массажист. Хотела к вам на приём записаться.
 - Какой приём, женщина? - человек вздыбился. - Вам нужен врач-диетолог…
- Вы это мне? - та замерла.
- Вам. Ну, так же нельзя ненавидеть себя. Что ж вы так раздобрели…?
- Хам…и нечего меня руками трогать.
- Я вас совсем и не трогаю, - человек покраснел.
- А это всё, как вы называете?
- Я пытаюсь из вас выбраться. Ну, что же это такое? – человек забился отчаянно, как будто это могло изменить исход ситуации в его пользу.
- Прочь от меня ваши похотливые руки! - вскрикнула женщина. – После всего этого вы просто обязаны…
- Только не это, - человек повысил голос.
- Что: только не это? Вы это о чём? Развращённая особь, самец… Чтобы я, приличная женщина, могла от вас требовать после всего случившегося на мне жениться? Да, вы кремлёвский мечтатель!
- А вы… вы, - он задохнулся.
- Я знаю, кто я. Я женщина, и сейчас вам это докажу.
«На что это она намекает?» - мелькнула в голове человека осторожная мысль.
После этого заявления, люди вокруг оживились. Было заметно, как пассажиры задвигались, устраиваясь поудобнее, чтобы ничего не пропустить интересного. Даже те, кто стоял до этого спиной, ухитрились встать лицом к разыгравшимся «страстям».
«Ничего себе… вот это я влип» - подумал человек и состроил на лице страдальческое выражение, стараясь тем самым привлечь на свою сторону побольше сочувствующих. К сожалению, женщина, несмотря на свою комплекцию, была симпатичная, а небольшая раскосость во взгляде даже вызывала неподдельный интерес. Всё это было против человека, потому что мужчины, как правило, на дурнушек не обращают внимания, а значит, где-то эта женщина терпит от этого гладко выбритого молодца кое-какие притеснения. Человек пытался взглядом дать понять окружающим, что внешность может быть обманчивой, мол, посмотрите на всё то, что располагается ниже её подбородка. Он активно продолжал взбивать её тело, которое колыхалось так, что тщедушный старичок, протиснувший голову под руку женщине, посочувствовал ему:
- Умаялся-то как… Я так в былые годы даже на маслобойне не урабатывался. Шутка ли, какая масса?
- Кто масса? Я масса? – женщина попыталась рассмотреть говорившего в её адрес такие неприятности.
 Старичок вовремя сообразил, и как карась сразу же «ушёл на дно», и через несколько секунд мелькнул своей лысиной уже у самого выхода. Троллейбус затормозил резко, и человек коснулся своим лицом губ пышнотелой соседки.
- Прочь! – заорала она. – Не хватало мне ещё ваших поцелуев. Вам мало, что вы всю меня истыкали своими тонкими пальцами. Вы не массажист – это я ошиблась, признаюсь. Вы пианист!
«Час от часу не легче» - подумал человек, отстраняясь от неё. Почувствовав, что в салоне стало чуть-чуть свободнее, он сделал немыслимый манёвр и оказался за спиной крупного мужчины в зелёной кепке, который отделял теперь его от колыхающей субстанции в юбке. Когда женщина наоралась и открыла глаза, то поняла, что пока она находилась в состоянии аффекта, у неё сменился партнёр. Угрюмый мужчина без всякого интереса смотрел на возмутительницу спокойствия, думая о чём-то своём. Водитель объявил о следующей остановке и тронул троллейбус с места «рысью». Гражданин тут же налёг на женщину, отчего та заверещала, как свинья:
- Ну что за день? Все меня хотят…
- Чего? – угрюмый вскинул брови.
- Да, да и вы в их числе. Вы чего шарите руками у меня на животе?
- Разъелась, - сделал он ей некорректное замечание. – Я не шарю по вашему животу. Я пытаюсь найти карман…
- Ах, да вы ещё к тому же и вор-карманник? Люди, держите – это рецидивист! – заорала она не своим голосом.
Вместо того, чтобы кинуться на предполагаемого преступника, пассажиры стали пятиться в стороны, что если честно было сделать при такой плотности людей в салоне практически невозможно.
- Я тебе сейчас дам по фотографии, кукушка, чтобы честных людей не задевала! – гражданин явно не хотел уступать пышнотелой особе поле брани. – А ну-ка прочь с дороги, горшок с отрубями!
- Вы, негодяй! Я буду жаловаться! Вы, наглец…!
Гражданин в зелёной кепке попытался протиснуться мимо неё. Не тут-то было.
- Да, что ж это такое? Не обойти не перелезть, - в сердцах сказал он, пытаясь, свои руки вытащить откуда-то снизу.
- Ой! Ой! Да вы маньяк! Люди он мне юбку задрал! Чего удумал? – женщина явно не ожидала этого. – Ой, чего творит!
- Да сдалась мне ваша юбка вместе с вами, - мужчина тут же перешёл на «вы». - Я руки хочу вытащить. Вы сами создаёте аварийную ситуацию: то вам это не так, то вам этот не тот…
- Вы на что намекаете?
- А на то и намекаю, что вы специально ездите в переполненном транспорте, чтобы вас касались мужские руки. Что, не так?
- Нет, не так! Это вы такой, а не я! Это вам надо кого-нибудь трогать… Вот и сейчас шарите…
- Я же объясняю вам, что карман ищу.
- Так почему вы его ищете на мне, а не на себе?
- Я его ищу на себе, а вы на меня натекли своей массой.
- Это я масса? Люди, будьте свидетелями – меня этот гражданин оскорбил…
- С каких это пор, когда вещи называют своими именами – это считается оскорблением?
- Что? Какая я вам вещь? Все слышали?
- Женщина, не цепляйтесь к словам, - вмешалась симпатичная девушка, пытаясь сделать доброе дело и развести противоборствующие стороны по углам.
- Ты-то куда лезешь, шишига? Кто тебе вообще право давал рот открывать? – скосила на неё глаза пышнотелая особа.
- Не поняла. Это вы мне? – девушка удивлённо посмотрела на свою соседку сбоку.
- Тебе, тебе… молодая, да ранняя. Да я тебя насквозь вижу: проститутка!
- Да вы кем себя возомнили? Пирамида Хеопса – ни дать, ни взять.
- Я попрошу без оскорблений, - женщина почувствовала, что угрюмый гражданин в зелёной кепке стал проявлять активность и его руки, не нарочно, задрали её юбку ещё выше. – Мужчина, ну, кругом люди… Как вам не стыдно. Ну, я не знаю, вы прямо какой-то неугомонный, - она пристально посмотрела на него и вдруг спросила: - Вы женаты?
- Был, - буркнул он.
- Вот видите? Я же говорила, что он какой-то не такой. Все они: сначала уходят из семей, а потом ищут приключений в общественном транспорте.
- Ищем, только не с такими, как вы.
- Отчего же?
- Степень травматизма не предсказуема.
 - Да? А откуда вам это может быть известно?
- Чисто математические расчеты подсказывают: килограммы на сантиметры.
- Вы на что опять намекаете?
- На странную пропорцию вашего тела.
- То есть?
- При вашем росте иметь такой объём – это опасное соседство, при перемещении по городу в общественном транспорте.
- Ну вы просто, скотина!
- А вы…
Человек всё это время стоявший за спиной угрюмого гражданина, мысленно благодарил судьбу, что та отвела от него всё то, что сейчас падало на голову того, кто отделял его от разъярённой особы.
«Не верь тому, что видишь…» - это не сработало. Женщина продолжала «метать молнии» в угрюмого мужчину. Человек не стал ждать своей остановки, и вышел чуть раньше, чтобы сбросить с себя всё-то, что незримо прицепилось к его рубашке, брюкам, и теперь на вроде пустых консервных банок своим звуком напоминало о том, что ездить в общественном транспорте лучше всего тем, кто глух и нем.
 
Ну, как не верить тому, что каждый день на улицах города, в транспорте, в магазинах – всюду, куда не бросишь взгляд, случается такое, что если всё это перевести в какие-то формы, то всё свободное пространство вокруг нас заполонят уродливые монументы, слепленные с нас живущих сегодня или делающих вид, что живущих. Может быть, нас давно в этом мире и нет, и только наши тени, отставшие от своих хозяев, ещё пытаются жить той жизнью, которую мы проскочили без всякого интереса, бездарно истратив отпущенное на нас Господом Богом время.
Как-то человек решил обойти всех врачей. Нет, не подумайте, ничего такого – всё у него было в норме, и чувствовал он себя превосходно. Просто за последние десять лет он ни разу не болел и как бы хотел теперь удостовериться, что там, в организме, всё обстоит в норме. Дождавшись очередного отпуска, он решил убить неделю на всё такое, а уж потом решить, как распорядиться долгожданным отдыхом.
В понедельник, а это уже была традиция: уходить в отпуска именно с начала недели, он не стал долго нежиться в постели и рано-рано отправился в поликлинику. Выстояв очередь в регистратуру, и наслушавшись о жалобах пришедших в этот день вместе с ним, он почувствовал себя не совсем важно. Когда пробился к долгожданному окошечку, у него было ощущение, что он весь насквозь прошит всякими заболеваниями. Строгая женщина из-под очков, взглянув на него, спросила, не найдя его карточки:
- Фамилию меняли?
- В связи с чем?
- Ну, не знаю… Может быть, вы взяли фамилию жены?
- Не женат я.
- Да? Странно… И ни разу не были?
- Нет.
- Странно. И карточки вашей нету. Так говорите - десять лет не обращались к врачам?
- Примерно столько.
- Очень странно…
Что-то полистав в бумагах на столе, женщина-регистратор решилась заводить новую карточку. После этого начались мытарства человека по всем этажам. Всюду были очереди. Например, сгрудившиеся пенсионеры, то ли от усталости, то ли еще отчего, могли запросто занять очередь даже в подсобное помещение, стоило только туда зайти медсестре, как тут же кто-то за кем-то занимал очередь, бурно обсуждая свои заболевания. Человек чуть было не простоял в одной из таких очередей полдня. Выручила элементарная логика и любопытство. Ещё поразило человека то, что по коридорам поликлиники металось некоторое количество больных, так сказать, из списка блатных и знакомых. Иногда казалось, что именно они чаще всего и болеют в этой жизни, а все те, кто ждал своей очереди, как и полагается с талончиком в руке – эти просто так забежали сюда, потому что проходили мимо. Возникавшие время от времени перепалки у дверей кабинетов между теми и теми, чаще всего заканчивались победой выведенных из себя пенсионеров, которые вставали на защиту своих прав, помахивая сухонькими кулачками, мол, не зли историю, а то захлебнёшься воспоминаниями.
Но самое яркое впечатление от всей этой эпопеи у человека осталось после посещения хирурга. Да собственно, и не от самого посещения, а оттого, что произошло у дверей его кабинета.
Человек, заняв очередь к хирургу за гражданином в рабочей спецовке, стал прогуливаться по коридору, прислушиваясь к тому, как из-за дверей доносились крики и стоны. Он уже внутренне готовил себя к тому, что что-то подобное будет происходить там и с ним, а поэтому мысленно успокаивал разыгравшееся воображение, делая вид, что он безразличен к боли.
- Вы, крайний? – растрёпанная бабулька с выпученными глазами тронула его за рукав.
Он от неожиданности даже вздрогнул. Её появление было таким внезапным, а если учесть, что за руку она держала, судя по возрасту своего внука, у которого на голове находилось что-то вроде скафандра, то общее впечатление от всего увиденного можно было бы выразить одним лишь словом: «Ого!»
- Я, - ответил ей человек и внимательно стал рассматривать головной убор мальчугана.
Тот что-то канючил и то, и дело его голос вырывался наружу и с вопросительной интонацией буравил тишину коридора:
- Баб, я царь?
- Гад ты, а не царь! – в сердцах бросила бабуля, устав всё это слушать от него. – Это же надо было додуматься свою башку сунуть в хрустальную супницу. И как теперь быть? Как? Ты мне скажи, ирод? Какой чёрт тебя дёрнул, её на себя напяливать?
- Это Васька всё придумал, - загундосил внук. – Он сказал,  что я буду царём,  а он...
- Эх-хе-хе, милок, - оживился в очереди старичок с перебинтованной ногой. – Всех царей ещё в 17-ом году коленом под зад,  а ты и Васька твой всё хотите обратно возвернуть. Дурачьё! А вот и результат… Как теперь жить будешь? Через какое тебя отверстие прикажешь кормить?
Испуганный словами старика, мальчуган хныкая прижался к бабуле. Очередь задвигалась, предчувствуя что-то интересное. Мужичок в рабочей спецовке произнёс:
 - И чего мальца, мучаете? Молотком по куполу и все дела.
- Ага, а супница? – бабуля заслонила собой внука.
- Вот-вот, её пожалела, а родного внука – нет…
- Мне и его жалко.
Старичок, осматривая хрустальную посудину на голове мальчугана, сказал:
- Если не удастся снять с головы этот сосуд, придётся чем-то жертвовать…
- Не дам! – грозно произнесла бабуля.
- Ну, тогда придётся резать, - добавил он, сокрушённо качая головой.
- Нет и всё-таки зря, что с собой у меня нет инструмента, а то бы в один миг операцию произвёл. Раз по куполу, и готово, - мужичок в спецовке кашлянул в перебинтованную руку.
- Я больше не буду, - захныкал мальчуган.
- Ну, вот какой ты царь? Так себе – шут гороховый, - старичок усмехнулся.
- А вот и нет, - мальчуган вдруг перестал плакать и гордо заявил: - Мне Васька сказал, что я настоящий царь.
- Нет, надо всё-таки по куполу, - опять произнёс мужичок в спецовке.
- Я тебе сама могу дать по куполу и без всякого инструмента. Ишь, раскомандовался, - бабуля пошла в наступление. – Удумал чего… А ещё рабочий человек…
- Кому, как не рабочему человеку, так сказать пролетариату, не вдарить по куполу царя? Это диалектический материализм, - вмешался старичок, потирая от удовольствия руки.
Чем бы всё это закончилось и закончилось ли, трудно сказать, но в этот момент дверь кабинета с табличкой - «Хирург» открылась, и лицо кавказской национальности в марлевой повязке произнесло:
- Следующий.
Всё это сопроводилось характерным звуком бьющейся посуды. Ручка двери как раз коснулась хрустальной супницы на голове мальчугана, и та раскололась и уже, потом, достигнув пола, разлетелась на мелкие кусочки. Новоявленный царь предстал всей очереди уже без головного убора.
- Ах!- успела только вскрикнуть бабуля.
- Ну, и какой же ты царь? – не унимался старичок. – Ты настоящий герой,  а цари не все ими были. Всякие попадались: и цари, и царьки… Так что с благополучным прибытием на землю!
Тем временем, лицо кавказской национальности повело носом по сторонам и спросило:
- Что разбили?
Бабуля зло зыркнула на хирурга и сказала сквозь зубы:
- Понаехали тут, русскому человеку ступить негде…
- Зачем так говоришь? А?
Она ничего ему на это не ответила, а только шибанула внука по затылку и пошла прочь, схватив бывшего царя за руку. Ещё долго можно было слышать, как она уже где-то на лестнице костерила, на чём свет стоит и внука, и Ваську, и всех нерусских, жалея свою хрустальную супницу. Старичок нагнулся и приподнял осколок от неё, и хорошенько рассмотрев, сказал:
- Нет, не хрусталь – стекло… Дурят народ, дурят.
Человек, как бы подводя итог всему этому, произнёс про себя: «Не верь тому, что видишь».
Он ещё целую неделю ходил по кабинетам, стараясь хоть что-то понять из того, что ему говорили врачи, рассматривая его всего и вписывая неразборчивыми почерками какие-то слова и целые предложения в медицинскую карточку. За время, проведённое в очередях, человек узнал столько всего про всякие заболевания, что ему под конец стало казаться, что добрая половина из них уже давно развивается в его организме. Он тщательно прислушивался к своему сердцебиению. Любое покалывание он характеризовал как что-то глобальное и совсем неизлечимое. В конце концов, доведя всем этим себя до изнеможения, он появился на пороге последнего кабинета, где женщина-врач, ещё в самом начале, как только он решился посетить всех врачей,  выдала ему стопочку направлений на всякие анализы. Теперь терапевт посмотрела на него, как бы заранее, ещё не касаясь его медицинской карточки, ставя ему диагноз. Его окатило жаром. Вдруг, вспомнив про что-то, она полистала всё же его «талмутик», но как-то так, даже не вчитываясь в записи. Человек ждал вынесения приговора и от этого ожидания весь какой-то был съёженный. Когда дошла очередь до стопки направлений, которые ей передала медсестра, близоруко щурясь на человека и разложив их перед собой на манер пасьянса, сказала:
- Так, а вот здесь у нас есть отклонения. Вот, что значит лечиться народными методами, игнорируя официальную медицину. Предупреждаешь вас, а вы всё лечитесь и лечитесь, лечитесь и лечитесь… Знахари.
- Извините, это вы мне?
- А кому же? Вам мужчина, всё вам…  Как можно к себе так относиться? Сначала запускаете болезнь, а потом медицину вините в её беспомощности…
- Но, я абсолютно здоров, - человек попробовал возразить.
- Все так говорят, за три дня до смерти.
- У меня и кардиограмма, и рентген, - настаивал на своём человек.
- А кровь? А моча? А…?
- Да, я почти десять лет не болел.
- Не рассказывайте мне сказок. По вашим анализам, между нами, вам осталось совсем чуть-чуть… Да простит меня Гиппократ, - терапевт скосила глаза на медсестру, которая увлечённо что-то писала за соседним столом.
Человека чуть было не покинуло сознание от этого откровения.
- У вас, товарищ Яковлев…
- Извините, но я не Яковлев, - попробовал вставить человек.
- Не перебивайте, я всё же женщина… Так вот, о чём это я? Ах да, вспомнила! Вот передо мной показатели ваших анализов. С этим уже не живут. Это же, товарищ Яковлев, форменное безобразие. Вам сколько лет?
- Тридцать два, - упавшим голосом произнёс человек.
 - Вот видите, а результаты, как у семидесятилетнего. Вас надо госпитализировать…
- Но я здоров! – человек попытался ещё раз убедить врача.
- Я это уже слышала, товарищ…
- Петров. Петров моя фамилия, - успел вставить человек.
Терапевт как-то странно посмотрела на него и спросила:
- Вы что, пока проходили врачей, сменили фамилию? 
- Нет.
- А для чего тогда, товарищ Яковлев, вы называете сейчас другую?
- Вы ничего не поняли. Это вы меня называете неправильно. Моя фамилия  - Петров.
Терапевт подозрительно посмотрела на человека и, не поворачивая головы к медсестре, спросила ту:
- Людочка, как фамилия этого пациента?
Та наморщила носик и ответила:
- Не помню. Да вы по карточке посмотрите.
Терапевт открыла титульный лист и прочитала то, что там было запечатлено рукой регистраторши:
- Петров…
- Ну, вот я же говорил! – обрадовался человек.
- А почему у меня лежат результаты анализов Яковлева?
- Наверное, не из той стопочки взяли, - ответила медсестра и, поправив на себе оправу от очков, опять окунулась в бумаги на столе.
Терапевт быстренько просмотрела уже другие результаты анализов и растерянно произнесла:
- Здоров…
- Ну, а я что говорил?
- Говорил, говорил, - вдруг вскинулась на него она. – Раз здоровый, чего пришли? Зачем отвлекаете от работы? У нас и без вас дел хватает, а тут ещё вы. Возись с вами…
- Ну, вы только что сами говорили, что нельзя себя запускать…
- И что?
- Вот я и пришёл провериться.
- Проверились?
- Ну, да…
- А теперь подъём и идите себе дальше.
- Лихо вы.
- А как вы хотели? Вас вон сколько, а я одна и всем в рот загляни, пульс пощупай, температуру измерь, а зарплата, замечу вам такая, что не разгуляешься…
- А это причём?
- А при том, - она помедлила и уже совсем спокойно сказала: - Идите, идите как вас там Петров, Сидоров… не мешайте мне существовать дальше в этой жизни.
Человек встал и произнёс:
- Вы только в карточку мою чужие результаты анализов не вклейте по ошибке.
- Вы ещё учить будете?
- Что вы, достаточно того, что вас государство выучило…
- А вы хамоваты.
- Вы явно неправильно определили мой статус в данной ситуации. Я предупредительный…
В этот момент дверь в кабинет открылась, и на пороге показался старик и болезненным голосом произнёс:
- Дочка, у меня нет больше сил, сидеть…
- Вы кто?
- Я Яковлев…
Человек оглянулся на него и подумал: «Этому действительно надо бы в стационар».
Уже выйдя на крыльцо поликлиники, он мысленно оглянулся на коридоры, где ждали своего приговора больные, и обрадовался, что так легко отделался, а ведь могло, быть и хуже. Он сразу вспомнил историю, рассказанную ему одним из своих коллег по работе. Случилось это в Украине. Хоронили одного гражданина, который как-то внезапно уснул и не проснулся. Родные забегали, засуетились и недолго думая, решили всю процедуру по захоронению ускорить. Быстренько кому надо сунули денежку, чтобы не делать вскрытия. Конечно, это нарушение, но как сказал один классик, что иногда они случаются, ибо жизнь невозможна без них вообще. Судя по всему, это был как раз тот случай, а поэтому свидетельство о смерти оформили, как и полагается, якобы после проведённого вскрытия. Так вот, поднесли гроб к могиле, сказали, как и подобает в таких случаях что-то хорошее, а гражданин был действительно хорошим человеком, а если учесть, что ушёл из жизни ещё и совсем без осложнений, то количество подобных прощальных речей было несколько больше обычного. Когда пришло время, накрыли гроб крышкой и стали заколачивать, и тут раздался жалостливый крик ребёнка. Стоявшая рядом с гробом девчушка во время не убрала свои руки, задумалась чему-то, да и прищемили ей пальчики. Крик был настолько пронзительный, что у жены «покойника» случился сердечный приступ, да и другие, кто был послабже здоровьем, рухнули тут же на землю. Пока разбирались с нашатырным спиртом и валидолом, покойник пришёл в себя и решил выбраться из гроба. Оказалось, что всё это время он спал летаргическим сном, так сказать, пошёл по стопам великого своего земляка писателя Н. В. Гоголя.
Разбуженный криком ребёнка, открыл глаза и сразу-то не понял, где находится, а поэтому стал руками, скрестись. Крышка гроба была не до конца ещё приколочена. Представляете себе картину: он встаёт из гроба, а кругом валяются люди, а над ними в плаче вьются другие и всё это происходит на кладбище. У него масса вопросов и он их начинает задавать, а от него все отмахиваются, мол, чего пристал, видишь не до этого. То ли все были в сильном горе, то ли в изрядном подпитии, а поэтому не сразу сообразили, что это сам «виновник» мероприятия бродит среди них и задаёт вопросы. Первой отреагировала девочка, которой прищемили пальчики. Она, кстати, именно ими показала на него и пропищала:
 - Дядя встал.
Когда все поняли, о чём идёт речь, количество людей в полуобморочном состоянии прибавилось. У этой истории, как у всякой есть конец. У этой конец был закономерным. Ну, сами посудите, если вам  то и дело напоминают о том, что чуть было  не закопали вас спящего, пусть и летаргическим сном в землю, и не важно где: на кладбище или под окнами собственного дома, то рано или поздно вы начинаете бояться даже прикрыть глаза, а не то, чтобы лечь и поспать. Скованный страхом  вновь оказаться в таком положении,  гражданин, сколько мог, не спал, а потом уснул, и когда его разбудили, он от разрыва сердца умер. Как показало вскрытие, а на этот раз оно всё-таки состоялось, гражданин в состоянии ожидания собственной смерти после случившегося загнал и своё сердце, и свою психику в такой тупик, откуда выход был только один. Собственно именно этим выходом он и воспользовался: взял и умер.
Да, чего только не случается в реалиях. Порой такое услышишь, что сомнения подкрадываются, и хочется более подробных доказательств. А ведь, если разобраться, вся суть не в них, а в том, насколько мы способны делать из всего услышанного выводы и способны ли вообще мыслить в данном направлении, чтобы всё делать в жизни по правилам, а не абы как. 
Что до человека, и это не только моя позиция, он правильно поступил, что добровольно без всякой указки сверху прошёл всех врачей. Конечно, нам сидящим по эту сторону от повествования не всем дано это сделать и этому есть целый список уважительных, мало-уважительных и совсем неуважительных причин, по которым большинство из нас предпочитают тайну своего здоровья держать на расстоянии от сердобольных людей в белых халатах.
Как бы там ни было, но человек продолжал жить дальше, и всё больше и больше входя во вкус к тому, что его окружало. А окружало его буквально всё, что существует в этой жизни: и будни, и праздники… Кстати, никто и никогда не задумывался о том, что наши отпуска – это самые продолжительные праздники из всех существующих и благодаря нам и только нам они могут превращаться в нечто бесподобное. Всегда ли? Вот если взять нашего человека, то из этого праздника он целую неделю посвятил обследованию своего организма. С одной стороны – трата времени, а с другой, если вдуматься, у него появилась ещё большая уверенность в то, что жить он будет долго и может быть счастливо, потому что, как принято у людей на юбилеях, а особенно в последнее время, всё чаще виновникам торжества желают крепкого здоровья. Кому-то только желают, а у человека уже оно есть и об этом существует запись в медицинской карточке. Это ли не праздник? Конечно праздник. Всем праздникам праздник!
Итак, отпуск продолжался, и душа требовала впечатлений. Человек не задумываясь, решил в рамках, так сказать, знакомства с родным городом, посетить вещевой рынок. А так, как никуда выезжать за пределы родных пенат он не собирался, то это было логичным: устраивать небольшие экскурсионные вылазки, как это было бы где-то, если бы он попал или по путёвке, или дикарём в незнакомые места. Почему рынок? Почему именно он, а не, например, музей, театр или на худой конец кладбище? Кстати, один старинный друг моего отца, приезжая в тот ли иной город, первым делом посещает именно кладбища. Как он говорит, что там сокрыто гораздо больше информации о тех, кто живёт в том или ином населённом пункте. Хочешь узнать о человеке, посети могилу его предков. Опять же, впечатления, от увиденного, наталкивают на всякие мысли, после которых хочется жить честно и долго. Жаль, что получается это не у всех и не всегда. Судя по тому, как растёт количество богатых надгробий, можно сделать вывод, что деньги в этой жизни - не главное, а самое главное. Собственно так считал и человек, решивший не только посетить городской вещевой рынок в рамках экскурсии, но и уж заодно истратить несколько хрустящих купюр.
Рынок встретил его разноязычным говором. Маленькие худенькие вьетнамцы, загорелые, как негры узбеки, корейцы, уничтожавшие за прилавками своё фирменное блюдо из местных собак под названием «кукси», русские, то и дело матерящиеся через каждую букву – одним словом, все радушно раскрыли свои объятия. Стоило ему войти в ряды, как со всех сторон понеслось:
- Курточки, брючки, чулочки, носочки…
- Джинсы… распродажа.
- Ай, красивый, туфли на любой размер.
- Не проходи, выбирай, меряй, носи…
- Скидки на весь товар.
- Отдам дёшево в хорошие руки…
У человека разбегались глаза от пестроты. Он уже, хотел купить у девушки с задумчивыми взглядом пару трусов для себя с аппликацией в виде паучка, но усилившийся людской поток подхватил его, и увлёк в глубину рынка. Его мотало не так, чтобы сильно, но мотало. Покупатели передвигались таким плотным строем, что качки не ощущалось, но, несмотря на этот «плюс», был и «минус». Совершенно ничего нельзя было рассмотреть, как следует. Когда человек решился всё же нарушить скоростной поток и встал, чтобы получше рассмотреть выставленные на показ женские пластмассовые бюсты с разноцветными купальниками, позади себя он услышал дребезжащий старческий голос:
- Плёв!
Человек посторонился, пропуская мимо себя старика-узбека в таком замасленном халате, что невольно в голове промелькнул вопрос: «Он его когда-нибудь стирал?» Судя потому, что самого старика это вообще не волновало, он брёл себе и брёл, толкая перед собой детскую коляску с огромным чаном, из-под крышки которого тянулся приятный запах азиатского блюда. У человека закружилась голова и слюна собралась во рту с такой быстротой, что казалось ещё чуть-чуть, и она брызнет на окружающих, так её было много. Наверное, так бы оно и случилось, если бы старик притом, что был одет в довольно грязный халат, и это несколько отталкивало от него покупателей, ещё вдобавок ко всему довольно картинно  не ковырялся бы в своём носу пальцем, а это уже был явный перебор. Человек сглотнул слюну и, делая вид, что ему совсем нет дела до того, как узбек выкрикивает это магическое слово «Плёв!», отвернулся в сторону и подумал: «Все в бизнесе, куда не бросишь взгляд».
А люди всё шли и шли под палящими лучами солнца. Лишь изредка кому-то из них удавалось что-то спросить у продавцов, да в движении потрогать ткань изделия или повертеть в руках  какую-нибудь безделушку. Те, кому удавалось выскользнуть из этого потока, могли не только потрогать, но и примерить, а если повезёт, то и купить понравившуюся вещь. В числе этих счастливчиков оказался и человек. Рыжеволосая женщина, рассмотрев в нём потенциального своего покупателя, чуть ли не силой выудила его за руку из толпы и поставила перед собой. Сверкая глазами, полными надежды и уже находясь в некотором удовлетворении от предстоящей сделки, произнесла:
- Меряйте, меряйте… Этот цвет, как раз под ваши глаза, - она приложила к нему непонятного цвета футболку. – Ну, что же вы такой робкий?
Человек не был робким. Ну, если только слегка, а так, ни-ни… Он широким жестом снял с себя тёмные очки и, посмотрев на женщину продавца серыми глазами, спросил:
- А так?
- А так ещё лучше, - соврала та с такой лёгкостью, что всякие сомнения по поводу её слов развеялись за секунду.
Она довольно быстро надела футболку на человека и сделав шаг назад, всплеснула руками.
- Как по вам шито.
- Неужели? – человек попытался себя рассмотреть, щупая при этом руками то, что висело на нём, подобно знамени на древке.
- Как литая!
- Мне кажется, что она мне великовата…
- Да что вы? Это только так кажется. Поносите, привыкнете… - женщина сунула ему в лицо карманное зеркальце. – Ну, и где она вам тут большая? Где?
- Вот в плечах… и в талии.
- Ну, что вы выдумываете? Зачем мужчине талия? Я ещё понимаю, когда женщина печётся о своей фигуре, а вам-то она зачем? Сумок вы не носите, передвигаетесь в основном транспортом или опираясь на руку жены, да и ваш отдых после рабочего дня, это борьба с собственным диваном… Что я не знаю? Вы молодой человек, больше такого нигде и никому не говорите. Вот я зрелая женщина и всего уж повидала на этом свете, и то у меня возникли всякие мысли по поводу вами сказанного.
- Что ещё за мысли?
- Разные.
- И всё-таки?
- Не скажу.
- Ну, раз так, возьмите вашу футболку. И вообще, я пришёл за брюками, а вы…
- Дорогой вы мой, у меня и брючки имеются. Вот, вот и вот, - женщина вытащила из-под прилавка несколько пар брюк. – Выбирайте!
- Но они какие-то странные. Мятые, и расцветка непонятная…
- Вы, извините меня за резкость, только вчера родились?
- Нет.
- А мне кажется, что только вчера. У вас полностью отсутствует информация о моде. Ну, так же нельзя, молодой человек… Так, снимайте с себя ваши и меряйте мои, а то я с вами ничего сегодня не продам.
Человек растерянно посмотрел на женщину и спросил:
- Прямо здесь? А как же люди?
- Не переживайте… Я вас прикрою, - женщина встала между ним и людским потоком, растопырив руки.
Человек вздохнул и стал разоблачаться. А мимо шли люди. Они вскользь глядели на то, как человек мелькал своими красными трусами, стараясь втиснуться в странного цвета брюки.
- Ну, что, как наши успехи? – хозяйка товара повернулась к нему лицом. – Боже мой, да вы на себя не похожи в них! Вылитый Ален Делон!
- Мне так не кажется. Они такие мятые, что Ален Делон к ним вообще не притронулся бы. Да, и я гладить не люблю…
- А их и не надо гладить. Это такая моделька.
- Ну и как в таких мятых ходить?
- Элементарно, Ватсон, - процитировала продавец. – Водой брызнули и порядок.
- Сомневаюсь… Да и короткие они мне. Вон одна штанина короче другой.
- Мужчина, - рыжеволосая начинала «закипать», - товар сертифицирован. У меня брака нет…
- Ну, вы сами посмотрите – левая брючина на ладонь короче правой, - стоял на своём человек.
- Это не брючина короткая. Это у вас ноги разной длинны.
Человек не стал спорить. Молча снял с себя предлагаемую модельку и, оставшись в одних кумачовых трусах, замер, увидев, как проходившие мимо него люди с интересом рассматривали его с ног до головы. Девочка-подросток остановилась, с чупачупсом в руках и людской поток забурлил, наткнувшись на непредвиденное препятствие. Тут же послышались недовольные голоса:
- Эй, там, на барже, поворотку включи!
- Ну, чего встали? Не в Мавзолее…
- Родители, чей ребёнок перегородил дорогу?
Рыжеволосая продавщица тут же оглянулась и, увидев расширенные глаза девочки, спросила:
- Чем интересуемся?
Мужичок, пытавшийся обойти подростка, выдохнул:
- Наставили тут манекенов с волосатыми ногами, вот она и уставилась. Развращаете молодёжь… управы на вас нету!
- Идите, идите гражданин. Нечего здесь своё настроение демонстрировать. У меня и без вас проблем хватает, - женщина оглянулась и чуть не вскрикнула от неожиданности. – Вы ещё здесь?
- А где мне быть? Без брюк я от вас не уйду. Пришёл я в них, а теперь их нет, - человек развёл руками.
- Как так нет? А где же они?
- Это я у вас хотел спросить. Вы их в руках всё теребили.
Женщина быстренько огляделась по сторонам и, увидев, как кто-то уже щупает ткань брюк человека, выложенных ею случайно на прилавок, крикнула грозно:
- А ну, руки прочь! Это не продаётся!
Из толпы покупателей послышался вопрос:
- Почему?
Последовал ответ рыжеволосой:
- По кочану.
- Ясно.
Человек молча облачился в свои родненькие. Рыжеволосая с сожалением смотрела на несостоявшегося покупателя и думала про себя: «И чего всё ходят и ходят, а покупать  - не покупают». Потеряв к нему всякий интерес, она повернулась к движущейся мимо неё толпе и зычным голосом стала расхваливать свой товар:
- Футболочки под цвет ваших глаз, брючки под ваше настроение, носочки…
- Извините,  а у вас больше ничего на меня нет? – человек топтался сзади неё и всё не уходил.
Не оборачиваясь, она бросила ему:
- Вы перемеряли весь мой товар. Вам трудно что-либо подобрать. У вас нестандартная фигура…
- У меня?
- Конечно же, не у меня же? – женщина отклячила свой пышный зад и стала выискивать в толпе очередных Аленов Делонов и Шварцнегеров, чтобы навязать им всё то, что лежало и висело, отпугивая покупателей.
Человек протиснулся осторожно мимо её разгорячённого тела и растворился в людском потоке. Здесь он чувствовал себя более уверенно. Вообще быть одним из многих это так здорово. Можно было что-то крикнуть кому-нибудь обидное или даже не обидное. Он всегда удивлялся тому, как можно научить петь хор? Это же не благодарный труд? Как-то ещё в детстве, учась в школе их, заставляли ходить на репетиции, куда сгоняли целыми классами и только для того чтобы выучить одну единственную песню со странными словами: «Ленин всегда живой, Ленин всегда с тобой…» Уже тогда они вызывали в нём целую бурю противоречивых чувств, и было непонятно, как вообще такое возможно: находясь в Мавзолее и при этом оставаться всегда живым. Какая сила воли…
Человек размышлял обо всём таком и двигался в людском потоке. Он нашёл себе занятие, выискивая  всякие ошибки в объявлениях развешанных над выставленным товаром. Например, в одном месте он прочитал «Изделия из природных материлов». В последнем слове была пропущена буква «а». Уже после прочитанного его фантазия рождала то, как выглядят данные изделия и именно из каких таких «материлов» они изготовлены и где могут быть применимы в быту. На другом объявлении он прочитал, что «Суки дорогие и руками не трогать». Здесь он решился чуть-чуть притормозить и, уцепившись за край прилавка, чтобы людской поток его не унёс вместе с собой дальше, задал вопрос накрашенной продавщице с ярко выраженным бюстом:
- Девушка, а вы чем торгуете?
- Разуйте глаза, гражданин. Весь товар перед вами.
Человек бегло оглядел какие-то пакеты, рюкзачки, портфельчики.
- А здесь указанно, что…
- Что там указанно? – девушка явно не была настроена на ведение диалога. – Очки носить надо.
- Но, позвольте…
- Ну, что там? – девушка недовольно выглянула туда, на что показывал рукой человек. – Объявление…
- Да, но о чём?
- О том, чтобы не трогали товар руками.
- Какой?
- Дорогой… - и тут до неё дошло, что в слове «сумки» отсутствует одна буква. – Ну что, неужели было трудно догадаться, о чём идёт речь? Что вы никогда не делали в своей жизни ошибок?
- Делал, - согласился человек.
- Ну и всё, - поставила точку в разговоре продавец, раскуривая длинную сигарету.
Та не хотела разгораться. Человек ещё не уходил.
- Чем-нибудь, интересуетесь? – продавец скосила на него глаза.
- Да.
- Что-нибудь уже присмотрели?
Человек скользнул взглядом по выразительному бюсту продавщицы и опять повторил:
- Да.
- Что вы дакаете? Какую модельку присмотрели? Предупреждаю, что сумки дорогие и трогать руками их нельзя.
- А как же заглянуть во внутрь?
- Вы что-нибудь туда, уже положили?
- Как куплю, обязательно положу.
- Вот когда купите, тогда и заглянете, - девушка-продавец наконец-то сумела затянуться сигаретой.
- Это что на вроде «кота в мешке»?
- Молодой человек, мы мешками, а тем более котами не торгуем… Ну, где ваши глаза? – девушка на него посмотрела так, будто он нанёс ей личное оскорбление.
- А если я хочу руками потрогать, то, что у вас покупаю? Я покупатель и у меня есть право всё потрогать, пощупать…
- Людка, ты слыхала, какой у меня покупатель объявился, - девушка крикнула соседке слева.
Та высунула своё красное полноватое лицо, увенчанное тоже сигаретой. Она оглядела с ног до головы человека и, выдохнув дым из лёгких, сказала охрипшим голосом:
- С виду, вроде бы ни чё. Если б захотел потрогать, я бы не отказалась.
- Ага, щас… вот только губы покрашу. Один вот только раз потрогал, а теперь Светку одна воспитываю.
- Ну, это ты ещё неопытная была, - Людка глубоко затянулась. – Вот у меня случай был, так я просто взяла всё его хозяйство вот так, - она показала рукой, как именно, - и так сдавила,  что он у меня с час под Баскова косил. Фальшивил безбожно, но тексты не путал, выразительно так декламировал.
Человек, поняв про что, конкретно идёт речь, решил вступиться за анонимного любителя всё трогать руками и сказал, обращаясь к толстомордой продавщице:
- Извините, девушка, но вы неправильно держите сигарету.
Та смерила его долгим взглядом и выдохнула:
- Не учи, козу бодаться…
- Нет, я серьёзно. Если вы курите для удовольствия, то это одно, а если для того, чтобы похудеть…
- Ну? - та напряглась, поддавшись чуть вперёд.
- Так я и говорю, что стоит сигарету взять в рот другим концом…
- Ты, чё дурак?
- Не-а… Я умный. С детства не курю.
- Малохольный ты, - толстомордая явно пыталась до него дотянуться, угрожающе поводя глазами. – Иди сюда, я тебя научу нотам…
Человек отцепился от прилавка с надписью «Суки дорогие. Руками не трогать» и, подхваченный людским потоком, понёсся подальше от «мастерской», где обещали из него сделать ещё одного Витоса.
День не прошёл впустую, хотя ничего на рынке так себе он и не приобрёл. Впечатления были, и что самое главное их было много для одного дня. Покружив ещё некоторое время по рядам, он решил прервать свою «экскурсию», твёрдо уверовав в то, что один раз в квартал сюда можно наведываться, чтобы постигать совсем за бесплатно жизненную мудрость. Придя домой, и попутно прикупив фруктов и мороженного, он устроил себе раслабуху. Усевшись перед телевизором, поставил видеокассету с фильмом «Двенадцать стульев» и стал переживать, может быть в сотый раз за великого комбинатора.

Да, ну что за жизнь? Заводы и фабрики стоят, а рабочий люд весь переквалифицировался в торгашей. Челноки снуют по стране и за её пределами туда, сюда, и клетчатые сумки, перехваченные жёлтым скотчем повсюду, куда не бросишь взгляд. Все всё везут. Кому-то платят, от кого-то убегают и всё так быстро, что не замечают, как годы уходят, а с ними и молодость, и здоровье. И в зной, и в холод стоят, как часовые по рынкам страны те, кто разучился быть педагогом и врачом, инженером и механиком – все торгуют. Получается у всех по-разному. Есть состоятельные, и тогда, чтобы не стоять самим нанимают тех, у кого этот бизнес захирел на самом корню. Рыночные отношения диктуют и свои условия, и свои правила, где риск такой, что порой и не знаешь, придёшь домой или тебя принесут, и то только для того, чтобы тебя обмыли, переодели, да закопали. Страшно, но это жизнь и другой Господь Бог нам не дал. Может быть, ещё в самом начале он что-то и давал отличное от этой жизни, но это когда было, а тем более люди во все времена были беспечны и, скорее всего на каком-то этапе, условия выживания претерпели кое-какие изменения и мы теперь вынуждены расплачиваться за всё это, что собственно и происходит в сегодняшних реалиях.
Человек досмотрел свой любимый фильм и решил с завтрашнего дня свой отпуск посвятить активному отдыху. Если честно, что такое «активный отдых», он представлял себе смутно, а поэтому сообразно своему пониманию относительно него, он  и начал свой следующий день.
С утра встал. Сделал зарядку. Весь комплекс упражнений уместился в две-три минуты. В течение одной минуты он потягивался. В течение следующей он приходил в себя после потягивания, а в течение третьей минуты размышлял о том: «Стоит ли продолжать себя истязать дальше или…?» Судя по тому, что на четвёртой минуте в ванной зажурчала вода, можно было констатировать, что зарядка плавно перешла в приём водных процедур.
Человек критически осмотрел себя с ног до головы в большое настенное зеркало и только после этого залез под душ и, подвывая себе, нисколько для порядка, а, сколько по привычке, стал намыливать голову.
Завтрак состоял в основном из овсянки. Ничего лишнего, если не считать пару бутербродов с ветчиной,  вчерашней отбивной котлеты с остатками гречневой каши, кусочка сыра с ладонь, пары яблок и небольшой вазы с печеньем и пряниками. Всё выше перечисленное, он не считал лишним для своего организма. Плотно набив свой желудок и сделав контрольный прыжок на месте с тем, чтобы убедиться, что там внутри всё лежит, как надо, он стал облачаться в то, что предназначалось для выхода, так сказать в свет. Когда процедура переодевания и кривляния перед зеркалом закончилась, человек ощутил вдруг и это было для него, как ни странно несколько неожиданным, чувство голода. Ещё раз, осмотрев себя, и представив на миг, как он во всём этом, сейчас опять запрётся на кухню и станет утолять свой голод, ему стало совсем скучно от одной только мысли, что одна единственная капля, или две, или даже три, а это уже было традицией, могут и его светлые брюки, и футболку, и чего доброго ещё и носки, вывести из строя и тогда пиши, пропало: весь сегодняшний день – насмарку. Пересилив себя, человек решил не идти на поводу у своего желудка и, взяв с собой пригоршню конфет, выскользнул за дверь с таким выражением лица, мол, сейчас вернусь и тогда кому-то не повезёт. Выйдя из подъезда, он угостил соседского пса леденцом. Тот благодарно завилял хвостом и, расчувствовавшись, тут же сделал лужу под собой. Человек покачал головой и сказал хозяйке собаки:
- Не мешало бы  его  показать ветеринарному врачу.
Та согласно кивнула нечесаной головой, мол, сходим, обязательно покажемся.
День обещался быть тёплым. Поправив бейсболку, человек прямиком направился в парк отдыха. Огромная территория была разбита на квадраты. Тот, кто планировал этот парк, видно был приверженец прямых углов. Все аллеи были украшены квадратными клумбами, откуда на прохожих смотрели квадратными глазами квадратные цветы. В квадратном по форме бассейне плавали… Что, подумали, что там обитали квадратные рыбы? Не угадали: там вообще никто и никогда не плавал, если не считать подвыпивших граждан, возомнивших себя «ихтиандрами».
Кстати, сам человек, когда-то в далёком детстве, будучи совершенно трезвым, попытался в дни праздничных гуляний вплавь переплыть дворовую лужу. Кто ему эту идею подал, он уже не помнил, но вместе с тем отчётливо с определённой долей уверенности мог сказать, что тогда он плыл ни мало не много, а брасом. Человек часто вспоминал тот дивный вечер после дождя. Они с мамой собирались в гости, и она надела на него матросский костюмчик. Белые гольфики, бескозырка с ленточками и весь он сам похожий на юнгу. Всё это, ну просто располагало отправиться в путешествие по морям и океанам. Ттак получилось, что там, где они проживали с семьёй ни моря, а тем боле океана не было, а была одна довольно грязная речушка и то, до которой надо было добираться на трамвае, аж на самый конец старого города. Может быть, это и стало причиной столь внезапного заплыва, буквально в трёх шагах от подъезда дома, где он проживал. Под радостные возгласы ребят постарше, он лёг в лужу, взбаламутив своим матросским костюмчиком всю грязь со дна, и активно заработав ногами и руками, стал пытаться плыть. То ли лужа обмелела, то ли дождевой воды мало натекло в неё, но получалось скверно, а плыть-то, судя по всему, хотелось очень, и он стал грести с таким рвением, что несмотря ни на что оказался на самой середине. Здесь было воды побольше, и водить руками по сторонам было намного приятнее, чем у самого края лужи. Наверное, он так бы себе и плыл, да только услышав голос родной матери, понял, что пора поворачивать обратно к берегу. Повернул и пожалел об этом тут же. Она за шиворот выволокла его на глазах всех из воды и хлестанула по заднице хворостиной. Он, как и подобает настоящим матросам, решил молча перенести все испытания. Сжав зубы, и уже поняв, что всякие там гости отменяются, был определён под «домашний арест». Вдобавок ко всему она его так отходила за покорение водного пространства, что когда разобралась что и как, то у него из головы уже текла кровь. Отец, придя с работы и увидев его перебинтованного, уплетающего кашу, сказал:
- Ну что, «морской волк», достукался? Это тебе брат не пироги трескать у мамки возле юбки. Здесь думать надо головой, а не бескозыркой.
Воспоминание из далёкого детства чиркнуло, будто птица крылом по лицу, и унеслось туда, откуда прилетело, а человек остался, потому что ему предстояло, так сказать, «активный отдых» воплотить в жизнь. Он прошёл мимо монумента, где две гипсовые руки замерли в крепком рукопожатии. Кто и с кем и по какому случаю пытался достучаться до сознания людей данным символом, под которым можно было подразумевать всё, что угодно, было не ясно. Единственное объяснение всему этому - были мемориальные доски и высохшие цветы. Если бы не это, то можно было подумать, что речь здесь шла о слиянии двух внеземных цивилизаций в одну, причём выглядели и та, и другая довольно странно: руки росли прямо из бетонных колон. Человек, и это его право, был далёк от всего этого и объяснял нелепость данного монумента в том, что тела, а вместе с ними и головы просто не уместились в смету расходов, что собственно и вылилось в конечный результат: две руки и не более.
Кстати, мода на всё такое подобное довольно быстро вошла в жизнь. На улицах городов страны появились взамен статуй и бюстов – головы. Ими украшали парки и аллеи. Судя по тому, что это воспринималось людьми нормально, то некоторые разработчики скульптур даже стали подумывать о том, чтобы выставить на обзор отдельные части человеческого тела. Например, памятник человеческому носу, мог не только просто так занимать место в черте города, но и одновременно служить своеобразным козырьком, для прибежища людям во время дождя. Представляете себе такую картину: гром, молния, а вы стоите под сводами двух ноздрей, и на вас не каплет.
Ну, вернёмся же к нашему человеку, который к этому времени уже подходил к уголку аттракционов. Он, как только подумал об активном отдыхе, сразу же вспомнил все эти качели и карусели. Этому были две причины и первая та, что вытягивала из прошлого его воспоминания о том дне, когда он, будучи сорванцом, до одури качался на всём подобном, а потом долго сидел и приходил в себя, не в силах решить, как идти по колыхающейся под ногами земле. Вторая причина лежала совсем на поверхности: ему хотелось уже повзрослевшим испытать тоже самое, что он испытывал в детстве и сравнить свои впечатления. Как видите, прошлое и настоящее соединились в одном порыве, и ему ничего не оставалось делать, как прийти в парк отдыха и, обмотавшись рулоном билетов, начать воплощать в жизнь свою мечту.
Первым делом он подошёл к аттракциону «Чёртовое колесо». Стоило задрать голову и мысли одна страшнее другой наползли из ниоткуда. Человеку представлялось, что колесо застопорило ход, и людей эвакуировала служба МЧС. Иногда в воображении разыгрывалась кровавая драма, где колесо рушилось на глазах отдыхающих, и он бросался под обломки и вытаскивал оттуда перепуганную билетёршу. Были и другие видения вплоть до того, что колесо вдруг начинало гореть. Казалось бы, отчего, ведь железная конструкция? Несмотря на это оно упорно продолжало в его фантазиях пылать и плавиться. Покружив ещё некоторое время возле колеса, человек решил оставить этот аттракцион на самый конец и направился к безобидным лодочкам, видневшимся за металлической оградой. Скучающего вида бабулька взяла у него билет и, усевшись поудобнее, уткнулась в своё вязание. Человек залез внутрь лодочки зелёного цвета и замер. Пять, десять секунд – полёт нормальный. Он удивлённо оглянулся на билетёршу. Та не поднимая головы, считала петли, продевая в них спицы. Двадцать, тридцать секунд – полёт нормальный: все целы, высота и скорость в норме.
- Милок, а ты чего ж сидишь?
- А что? – человек оглянулся на бабульку.
- Если пришёл, то качайся… Деньги-то уплачены. А то, что ж так сидеть?
И тут человек вспомнил из далёкого детства, как надо, чтобы полёт действительно был нормальным. Он встал, сконфуженно покраснев, и стал раскачиваться. Сил было немного, а поэтому, судя по амплитуде качания, ему удалось за отведённое время лишь раздразнить, как говориться червячка. Возбуждённый и слегка расстроенный он стал переходить от одного аттракциона к другому и за какой-то час так себя укатал, что когда подошёл к колесу обозрения, то даже почувствовал небольшую тошноту. Однако это его не остановило  и он, мысленно пожелав себе вернуться на землю, шагнул на вращающийся вертикально металлическую конструкцию. Пять секунд, десять – полёт нормальный… «Эх, сглазил» - подумал человек почувствовав, как колесо протяжно заскрипело и стало замедлять свой ход. В этот момент он находился в самой верхней точке аттракциона, и поэтому первая мысль была только о том, как его теперь вернут на землю. Человек осторожно посмотрел вниз. Там уже суетились люди. Кто-то что-то ему кричал снизу.
«Вот оно и постучалось в двери моего дома… провидение судьбы. Могло бы предварительно и позвонить» - подумал человек и крикнул вниз, что было сил:
- Я вас не слышу! Если вы считаете, что это я сломал ваше колесо, то это ещё надо доказать и лучше не так, а в суде…
Внизу появился кто-то в белом халате.
«Так, видно дела мои плохи, раз там уже врачи, - решил человек и зажмурился, представляя как его будут собирать по частям люди в белых халатах. – Точно, они уже всё решили за меня – не жилец. Ну, нет уж… я ещё поборюсь».
Человек открыл поочерёдно глаза и посмотрел вниз. Он видел, как прибежали какие-то люди в рабочих спецовках и стали молотить железками по колесу. Кстати, это у нас уже в традиции, если где-то что-то сбоит, обязательно должны присутствовать лом и кувалда. Судя по тому, как вибрировало колесо обозрения, именно этими инструментами там внизу пытались уговорить аттракцион заработать. Что-то скрежетало и крякало и человеку показалось, что там решили просто разобрать всё колесо. Вот этого даже человек в своих фантазиях предусмотреть не мог.
«Интересно, если действительно это так, то возникает масса вопросов и первый из них: «А как будет со мной и вообще, есть ли у них высшее образование, чтобы вот так просто взять и разобрать столь массивную конструкцию?»
Судя по тому, как там внизу все суетились и кричали, получалось, что даже среднее образование было не у всех. После получасового сидения человека на верхотуре, птицы уже нисколечко его не стеснялись и в знак этого устроили между собой соревнование, кто точнее попадёт на его бейсболку тем, чем обычно они попадают на всех прохожих, резвясь под облаками.
- Кыш, кыш, - махал он на них руками.
Видно эти жесты они принимали наоборот, а поэтому несколько усилили свои стремления выиграть друг у друга, продолжая планировать над ним, тужась, выпучив глаза. Тужились не только птицы, но и те, кто продолжал лупить по колесу обозрения там внизу. Устав от монотонного скрежета и бубуханья человек заорал:
- Вы что с ума там посходили? Здесь же люди… - почему-то человек сказал о себе во множественном лице.
Сказал и задумался: «Это, наверное, какое-то знамение. Эх, жаль, нет под рукой никакой литературы, а то бы в миг всё бы разузнал бы про всё такое». Ему даже стало в какой-то момент даже грустно. Во-первых, «активный» отдых перестал быть таковым, перейдя в «пассивный». Во-вторых, судя по тому, как медленно работала мысль у тех, кто лупил по колесу железками там внизу, надо было подумывать уже и о том, как встречать осень, а там и зиму без надлежащей экипировки? В-третьих, что скажут на работе, когда он не явится туда после отпуска? Да, бывает же такое? Бывает и не такое.
Как-то в детстве человека привезли к бабушке погостить. Стояла зима. Много снега. Сугробы были, чуть ли не размером с одноэтажный дом. В снежных заносах дедушка делал проходы и ему, пятилетнему мальчишке, казалось, что это какой-то сказочный мир, где живут снежные волшебники. Он всюду совал свой нос, и всё искал этих, как ему казалось добрых старичков, и как-то забрёл на самые зады и решил заглянуть в огромную яму позади одиноко стоявшего маленького сарайчика. Только он подобрался к краю, как поскользнулся и кубарем скатился прямо туда. Испугался и зажмурился, а когда открыл глаза, понял, что в таких местах снежные волшебники не могут жить. Короче говоря, он упал в выгребную яму под туалетом. Страх парализовал его и он забился в угол, рассматривая то, что не только пахло, но и наводило на всякие нехорошие мысли. Он попробовал подать голос. То ли он это сделал тихо, то ли коварные чудища околдовали дедушку, который где-то рядом копался по хозяйству, то ли ещё по какой причине, но, прождав, как ему тогда показалось много времени, он решил выбираться из ямы сам. Учитывая его рост – это было практически сделать невозможно. Глубина ямы не давала никаких шансов на это, и всё-таки он стал карабкаться наружу. Первая попытка, вторая и все последующие не увенчались успехом, и тогда он весь усталый и перепачканный заорал так, что его наконец-то услышали. Выудили и доставили в дом, где посадили в большое корыто прямо в шубке и стали поливать его из чайника тёплой водичкой. Дедушка всё смеялся и спрашивал:
- Ты не наглотался ли часом?
- Ну, чего пристал? Видишь, у внука от страха язык онемел, - вступалась за него бабушка.
И это была правда. Уже потом, когда он подрос, стал вспоминать об этом происшествии со смехом, и в красках привирать, как это было на самом деле. За всеми этими воспоминаниями, человек и не заметил, как колесо ожило и медленно вернуло его на землю. Администрация парка бросилась приносить ему свои извинения и предложила на выбор бесплатно покататься на любом аттракционе, на что человек отрицательно помотал головой, мол, хорошего понемногу.
Как бы там ни было, но отдых получился очень «активным». Просидев на колесе обозрения около четырёх часов, человек, сам того не ведая, попал в фотообъектив телевизионных камер. У него брали интервью, щупали пульс и мерили температуру, просили поделиться впечатлениями, и даже одна девушка с сумасшедшими глазами попросила у него автограф. В результате всего этого он вернулся домой поздно вечером, и голодный, загаженный птицами, сразу прошёл на кухню и стал пить и есть, есть и пить, а когда насытился, снял с себя всю одежду и лёг прямо на пол и счастливо потянулся, отметив про себя: «Это хорошо, что я вернулся, а ведь могло быть совсем иначе» Как только он подумал про это «иначе», как слеза показалась в одном глазу и он, шмыгнув носом, заплакал, жалея себя на всякий случай.
Ночь не успокоила, а только ещё больше раззадорила и без того встревоженное сознание человека. Несмотря на то, что уснул он   быстро, как убитый, спал всё же плохо. Во-первых, то и дело сползал с дивана, пытаясь убежать от людей в рабочих спецовках, которые надвигались на него, держа  в руках, кто лом, кто кувалду. Во-вторых, чтобы отогнать странные видения, он вскрикивал во сне. Крик был неприятный, пронзительный, что собственно и было причиной частого его пробуждения. В-третьих, он так потел, что все простыни были влажными настолько, что даже через дремоту он ощущал, как они чавкали под ним, когда он поворачивался с бока на бок. Окончательно проснувшись, человек первым делом ощупал себя всего, пытаясь обнаружить, так сказать «течь на корабле». Слава Богу, привиделось – все «скважины» в порядке. Несмотря на это, человек чувствовал себя неважно. Всё тело было в невидимых следах от асфальтоукладчика. В это утро он не стал себя истязать зарядкой. Чуть-чуть постояв под душем, а, после, не ощущая заметного голода, пустился «во всё тяжкое», набросившись на консервы. Он расщёлкал так, примерно, банок пять и только после этого принялся за чай, в прикуску с пиццей и кексами. Пока он всё это поедал, голод проснулся в нём и потребовал большего. Чтобы его обмануть, человек съел лимон, причём прямо в кожуре и почти не макая в сахар. Голод остепенился, как не странно.
Планов на этот день собственно никаких не было. Такое случалось с ним не так часто, но, тем не менее, если что-то подобное возникало на горизонте, он уже знал, что за всем этим появится «зелёная тоска» и тогда она его заездит до слёз. Вот, как раз этого, ему совсем не надо было, а, поэтому, схватив со стола газету, он заперся в туалете и предался размышлениям, гоня, прочь слезливую ностальгию. Уже, будучи там и листая газету, наткнулся на объявление: «Праздник под ключ!» Это его заинтересовало, потому что до этого он слышал только: «Объект под ключ». Смутно представляя, как это выглядит на самом деле, решил дозвониться по указанному телефону.
Когда это случилось, интригующий мужской голос не только пояснил – «Как?» и «Что?», но и сколько стоит это удовольствие, сообщив также о пятидесятипроцентной скидке для женщин. Человек тут же прикинул в голове, что родиться женщиной было бы выгоднее. Может быть, поэтому в стране их на двадцать миллионов больше, чем мужчин? Ну, судите сами, куда не придёшь слабому полу скидки, а ещё эта реклама забившая собой весь эфир: «Если вам нет тридцати и при этом вы к тому же и девушка, то…» Список всего того, что потом следует после, довольно внушительный, начиная от всевозможных скидок и кончая всякими пикантными предложениями, которые иногда заканчиваются «Свадебным маршем» Мендельсона. Ну, чем не жизнь? Мысли человека работали в этом направлении так интенсивно, что он чуть было, не сбрендил.
«Стоп!» - сказал он сам себе, и тут же всё стало на свои места. Во-первых, сразу же возник план: получить от жизни всё, что можно, но со скидкой. Во-вторых, чтобы это осуществить надо было решиться на своеобразный экстрим, и он решился - побыть некоторое время в образе женщины. В-третьих, человек поставил перед собой задачу – «убить сразу двух зайцев»: получить удовольствие и попробовать заглянуть в мир женщины изнутри. Чтобы всё это осуществить, необходимо было обзавестись кое-каким гардеробом и таким, чтобы не стыдно было показаться в обществе. Вещевой рынок полностью отпадал – не тот уровень.
Человек стал листать рекламные буклеты, журналы, газеты. Всё, что его заинтересовало – это торговый комплекс «Пассаж». В перечне услуг было как раз то, что его подкупило: доставка товара на дом. Причём достаточно было сообщить по телефону номер лота, выставленного на продажу, цвет, размер и …всё. Так он и сделал и буквально через пару часов, он уже вертелся перед зеркалом, меряя то одно, то другое. Он был в восторге, а проще говоря – тащился, озвучивая всё это поросячьим визгом. Человек маршировал в коротком платье, задирал ноги в длинном, и ничто не стесняло его движений. Всё, что его огорчало - это походка. Как он не старался, она его выдавала. Стоило ему нарядиться и пройти прогуляться вокруг дома, а заодно вынести мусор, соседка снизу Марфа Сергеевна тут же остановила и расспросила о его здоровье и при этом даже виду не подала, что он одет как-то не так, как обычно. Более того, посетовала на правительство, которое мало внимания уделяет пенсионерам, намекнув на то, что, мол, пока молодые были, с нами ещё церемонились, а как уже не в силах стали рожать, чуть ли не «коленом под зад» - просят покинуть эту жизнь. Человек молча кивнул согласно и метнулся к мусорным бакам. Там его признали дворовые мальчишки, но и они ничего сверхъестественного в наряде его не отметили. А всё почему? А всё благодаря нашему телевидению. Став «общественным и народным», а дядя Миша, сосед сверху ещё добавил – «долбанным», оно, не стесняясь, доверило обывательскому сознанию практически всё, что до этого находилось под грифом: «Совершенно секретно». Теперь все знали и дети в том числе, откуда взялась жизнь на планете, а вместе с тем, кто есть «Ху?» Смена полов, сексуальные меньшинства и всё такое прочее уже для всех было привычным и если честно сказать быстро поднадоевшим, а поэтому люди ко всему относились нормально.
Сам человек, опираясь на всё то, что узнало человечество про себя в условиях сначала «перестройки», а затем в объятиях «рыночных отношений», даже вывел свою теорию, объясняя ею то, почему в стране женщин больше, чем мужчин. По его умозаключению, всё было до банальности просто: часть мужчин, однажды перевоплотившись в женщин и испытав от этого не только оргазм, но и всякое другое, отказалась возвращаться обратно. Подтверждением его теории были передачи, где трансвеститы уже не только участвовали в различных шоу, но и сами их вели, а это как никак – общественное признание. Первое время он думал, что всё подобное, транслируемое телевидением ни что иное, как повтор первоапрельских передач, где розыгрыши были, чуть ли не на каждом шагу, но оказалось, что всё гораздо сложнее. И когда до него всё же дошло, что это всё присутствует в реалиях, он, может быть, впервые в своей жизни позволил себе ругнуться: «Не хрена себе, перестроились!»
Как бы там ни было, но именно это и подсказало ему сыграть в жизни маленькую эпизодическую роль «провинциальной красотки». Судя по тому, что его все узнали при первом появлении, надо было глубже подойти к создаваемому образу. Хотя сначала у него и появилось желание, на этом свои эксперименты по перевоплощению закончить, но как говорится: «Надежда умирает последней», а поэтому, немного придя в себя после неудачного дебюта, стал искать в себе изъяны. В первую очередь, как я уже отмечал, человек был недоволен своей походкой. С неё он и начал своё дальнейшее совершенствование. Необходим был ориентир. Человек взял у Петьки, внука дяди Миши соседа сверху, видеокассеты и чуть ли не сутками стал гонять их, выискивая то, как ему самому казалось, должно было сразить всех наповал. Его удивило то, что почти на всех кассетах женщины мало ходили. Всё, что он сумел увидеть, так это крупный план их тел. Они то лежали, то сидели, то стояли и при этом в присутствии одного, двух или более мужчин. Судя по тому, что не на ком не было одежды, съёмки проходили в довольно сложных условиях, где жара определяла их поведение. Как ни старался человек подсмотреть походки, всё было тщетно. Во-первых, вместо того, что бы ходить, как я уже говорил, женщины только и делали, что закатывали глаза, облизывали свои губы и стонали. Во-вторых, их партнёры по фильмам всегда пытались пристроиться в кадр и что характерно тоже закатывали глаза, стонали и облизывали свои губы. Всё это происходило в такой близости и синхронности, что у человека ко всему увиденному возникли подозрения по поводу сюжетов фильма: он был уверен в том, что речь шла о какой-то страшной эпидемии, поразившей цивилизацию. Это хоть как-то объясняло, что актёры вообще не разговаривали, а только дышали в зависимости от остроты сюжета то медленно, то учащённо. Нет, конечно, в самых кульминационных моментах, что-то вырывалось, например: «Ещё!», «Да-да-да!» или «Быстрее!» и «Вот так, вот так!», но в остальном всё было в рамках приличия – ни одного матерного слова и это уже располагало к просмотру. На всякий случай, человек всё это запомнил, исповедуя принцип: «С худой овцы, хоть шерсти клок».
Когда видео не смогло обогатить его познания в области женских походок, он направился, так сказать, «в народ». Вечером он появился на одной из людных улиц города и стал наблюдать. То ли день был неудачный (понедельник), то ли люди после выходных были какие-то потерянные, но случилось так, что все они передвигались рысью, нагруженные сумками или еле тащили ноги, шаркая ими так по асфальту, что в воздухе стоял запах, стирающихся подошв. И вдруг, вот она… Человек даже распрямился. Она шла свободно. Красивые ноги от бедра делали что-то завораживающее. Девушка выглядела так, как будто только что положила к свои ногам, как минимум полмира. Ну, если бы у этого самого мира были глаза, даже хотя бы у его половинки, он не только бы лёг сам к её ногам, но  и ухитрился бы покрыть её ступни поцелуями. Человек ошалел от увиденного, а она шла, ни на кого не обращая внимания, и никто-никто  не заметил или не захотел заметить, то, что проходило мимо, неся в себе печать грации.
«Глупцы, - подумал человек. – Как можно пробегать мимо такого?». Он стал глазами поедать каждый её шаг. Его, как это уже принято у мужчин, не интересовало то, что располагалось у неё чуть выше. Что характерно во всех подобных случаях и это уже доказано практикой, там одно и тоже. Конечно, бывают кое-какие исключения и то, если это не она, а он или оно, но в основном всё та же простенькая конструкция и вполне сносно работающая.
Итак, человек нашёл для себя ориентир. Он проследовал за ней на расстоянии нескольких кварталов, мысленно запоминая, как она держит голову, как она двигает телом в такт шагам. Да, это было то, что надо: ни тебе закатывания глаз, ни стонов – всё ясно и чисто, как капля росы на траве, когда солнце только-только собирается пощекотать землю своими первыми лучами.
Вернувшись домой, человек тут же разделся до… Одним словом, он смог себе это позволить в собственной квартире и стал пробовать ходить, как та незнакомка. Это оказалось не так просто. Пот лил с лица на тело, и потом на полу оставались мокрые следы. Кости не хотели подчиняться. Было ощущение, что он хочет себя заставить заново родиться. Прошёл день. Человек, как одержимый перестраивал свою походку. Прошёл ещё один день. У правой ноги стало уже кое-что получаться. Левая – явно филонила. Он её ущипнул. Подействовало. Прошло ещё два дня. Человек стоял перед зеркалом, «в чём мать родила»  и критически осматривал себя, наблюдая за тем, что и как проделывало его тело, пытаясь изобразить женскую походку.
«Не эталон, но где-то рядом» - дал он себе оценку и, приняв  ванную, решил показаться в обществе.
Человек не стал привлекать к себе внимание глубокими вырезами и мини юбками. Надев на себя что-то нейтральное и по цвету, и по фасону, вышел «в свет». У подъезда на лавочке кимарила Марфа Сергеевна. Человек было стушевался, потому что именно она и могла забраковать его походку, а следовательно опять узнать, ну и всё такое. К его удивлению, она проглотила молча то, что он ей продемонстрировал. Это уже была победа! Теперь надо было пройти мимо стайки подростков, висевших от безделья на заборе. Те отреагировали и уж совсем неожиданно. Великовозрастный внук дяди Миши, соседа сверху, Петька демонстративно сплюнул под ноги и брякнул своим сверстникам:
- С этой бы я покувыркался…
Человек никогда не прощавший, никому хамства, оглянулся и произнёс, прищурив глаза:
- Кувыркалка ещё не выросла.
У Петьки язык в горло провалился, и внук дяди Миши закашлялся.
Итак, экзамен выдержан! Человек направился сразу же в фирму, обещавшей своим клиентам: «Праздник под ключ!»
Офис располагался в черте старого города. Двухэтажное здание, чуть-чуть подмазанное со стороны фасада, утопало в зелени. Человек вошёл. Сонный охранник оторвал голову от измятой газеты и спросил:
- К кому?
- По объявлению.
- Вон туда…
- Туда?
- Туда, туда…
- А-а…
- Там всё узнаете, - охранник оценивающе скользнул глазами по фигуре «посетительницы».
Человек картинно развернулся и, вышагивая, прошёл в указанном направлении. Охранник вздохнул и подумал: «Слетаются мотыльки…» Когда человек открыл дверь с номером «1» на табличке, то увидел за столом лысоватого гражданина. Ещё он подумал про него, что этот в своё время работал дрессировщиком львов в цирке, и кто-то из них позавтракал его волосами.
- Я правильно попала? Это…?
- Да, да. Заходите! – лысоватый подпрыгнул на месте от неожиданности. – Присаживайтесь!
- Вы знаете?
- Я всё знаю. Если что-то и не знаю, то догадываюсь. Если не догадываюсь, то об этом вы мне расскажите сами, - гражданин стал витиевато сыпать информацией, то и дело привставая и почему-то в упор рассматривая ноги «посетительницы».
Видно это его как-то стимулировало, и это было заметно. На лице выступил пот и лысоватый начинал говорить так быстро, что человек улавливал только окончания слов и фраз. Всё, что он понял, так это то, что ему предлагали провести некоторое время в замкнутом пространстве, полностью, будучи изолированным, от внешнего мира. Это, конечно, был ещё не экстрим, но тайны уже кружили вокруг. Необычная обстановка, сулившая нечто, будила воображение, а тем более фирма обещала сделать из всего этого праздник.
- А как…?
Лысоватый перебил:
- Вам не стоит беспокоиться. Вы не будете скучать в одиночестве. Мы подберём вам интересного партнёра или группу. Всё будет зависеть только от вас, - он протянул несколько листков бумаги. – Вам надо будет ответить на некоторые вопросы наших анкет. Отметить галочкой вот тут: «да» или «нет». Понятно?
- Вполне, - человек пробежал глазами по перечню вопросов. – А как это понимать?
- Что именно?
- Ну, вот здесь: «Были вы беременны и если да, то когда?»
- Ну, это естественно… Как написано, так и понимать.
Человек чуть было не раскрылся и не брякнул, что где вы видали беременного мужчину? В самый последний момент он сообразил, что в данную минуту он в образе женщины. Лысоватый удивлённо посмотрел на «посетительницу» и спросил:
- Вы что, ни разу не были беременны?
- Что вы себе позволяете? Я честная девушка…
- Вы ещё к тому же и девушка?
- Что? Что вы хотите этим сказать?
- У вас, что ни разу ещё не было мужчины? – не унимался лысоватый.
- Ни разу, - совсем не подумав, ляпнул человек и тут же пожалел, но отступать было поздно. – Я…
- Понимаю, понимаю… - закивал головой тот.
Он опять кинулся в рассуждения, пока «посетительница» заполняла анкеты. Когда они перешли к нему в руки, лысоватый стал их изучать. Пока он это делал, человек огляделся наконец-то по сторонам. Какие-то рекламные плакаты с выпученными глазами, демонстрировавшие не то удивление, не то восторг, хотели докричаться огромными буквами до сознания людей, пытаясь их заставить поверить во что-то грандиозное и качественное. Если честно смысла во всех этих кричащих словах человек не улавливал. Ну, например, какой смысл мог быть в следующей фразе: «Не жалей о деньгах, мы это сделаем профессиональней…» Под всем этим шёл перечень услуг и расценки на них, и почему-то всё в иенах. Ещё было несколько непонятных фраз, но в этот момент лысоватый подсунул «посетительнице» листок бумаги и сказал:
- Извините, а вот тут вы пропустили один пунктик.
- Где?
- Вот, - он указал коротеньким пальцем на строку, где было написано следующее: «Укажите точно числа ваших месячных».
- А это-то вам для чего?- человек сконфуженно, но при этом и с каким-то вызовом посмотрел на лысоватого.
- Для страховки.
- От чего или от кого?
- От непредвиденных ситуаций.
- Что вы имеете в виду?
- А всё, что угодно…
- Например?
- Стихийное бедствие…
- Ой, не смешите… в наших краях одно стихийное бедствие – не своевременная выплата заработной платы, - человек попытался уйти от ответа на вопрос по поводу месячных.
- И всё же…
- А если я вам скажу, что у меня, их просто нет?
- Вы что гуманоид?
- Хам! Я женщина!
- Убедили, - лысоватый улыбнулся широко и что-то лягушачье проступило на его лице. – Так как?
Мысли человека засуетились: «Какие у меня могут быть месячные? Откуда? Ах, да… я же в образе женщины Наградила же природа…»
- Ну, так что пишем?
Человек смерил лысоватого презрительным взглядом и произнёс:
- А в вашей рекламе про это нет ни слова, ни полслова.
- Дорогуша, если бы мы всё указывали в рекламе, то давно «пошли бы по миру» с протянутой рукой. А так, вроде бы сводим концы с концами и даже приносим людям радость, - он показал рукой на глаза мужчины на плакате. – Видите, сколько у него всего прописано во взгляде? Так как? Что вы мне скажете?
- У меня скользящий график…
- Как это?
- Когда хотят, тогда и приходят.
- Но так не…
- Бывает, бывает, - человек закивал головой. – Знаете ли, аномалия, экология…
- Да, да… - лысоватый поддакнул, что-то черканув в бумажках.
Когда первая формальность была улажена, человек, закинув нога на ногу, чем привёл работника компании в восторг, спросил:
- И конкретно, что за праздник вы предлагаете для таких, как я?
- О-о, у нас широкий выбор. Мы устраиваем не просто праздник, мы устраиваем для своих клиентов встречу с будущим!
- Как это?
- Допустим вам одиноко…
- Мне?
- Ну, допустим… Мы подбираем для вашего общения партнёров и создаём условия для, - лысоватый помедлил, подбирая слово, - отдыха.
- И?
- Всё происходит в таинственной обстановке. Вы изолированы от внешнего мира. У вас нет никаких проблем…
- Вы что и память стираете? - перебил его человек.
- Зачем?
- Ну, а как избавиться от проблем, если они колом сидят в голове?
- Об этом не беспокойтесь. У нас первоклассные специалисты. Они об этом позаботятся. Так сказать: клин - клином…
- Как вас понимать? Вы что будете из моей головы проблемы колом вышибать?
- Ну, что вы в самом деле? У нас есть более демократические способы…
«Наверное, наркотики…» - подумал человек, но о своей догадке не стал распространяться вслух.
- Так, - лысоватый смахнул ладонью невидимые капельки пота с головы и спросил: - Вы хотели бы иметь одного партнёра или вас привлекает групповое, - он сделал паузу и перешёл на более тихий голос: - общение?
- Давайте начнём с одного.
- Возраст?
- Что?
- Ну, возраст того с кем вы…
Человек задумался: «Тинэйджеры его не интересовали. Вечно  у них из ушей провода торчат от наушников, и пахнет дешёвым пивом. Сверстники – это уже на половину состоявшиеся отцы с вечно скучающими лицами. Вот если бы кого-нибудь по старше… Ну, скажем такого, который много пожил, много видел, много может рассказать, так сказать поделиться накопленным опытом. Отдых должен быть не только приятным, но и полезным».
Всё это он высказал вслух  лысоватому. Тот даже с места вскочил. Видно задачка была для него не из лёгких. Он  забегал, затопал по кабинету, то и дело «такая» на ходу:
- Так, так…так. Н-да. Ну-у… - остановился и удивлённо посмотрел на «посетительницу». – Не ожидал, если честно, что у вас с вашей внешностью будет тяга к «историческим экспонатам». Ну что ж, как говорится: «Желание клиента – для нас закон!»
- И заметьте, что клиент всегда прав, - человек прищурил глаза, обдав лысоватого  таким взглядом, что у того  покраснела сначала голова, потом лицо, а потом и всё тело, до самой обуви.
Когда человек покидал офис компании, у него было ощущение, что чего-то он всё-таки недопонял, но спросить, язык не высовывался, да и туфли так жали, что хотелось швырнуть их прямо в этого, с лягушачьей улыбкой, чтобы больше не приставал со всякими дурацкими вопросами. К концу беседы лысоватый так разошёлся, что спросил: «Какую позу в сексе, предпочитаете?» Человек и тут был оригинален. Он ответил следующее: «Люблю. Главное, чтобы всё происходило на дереве». Вот тут с работником компании случился лёгкий припадок. Ему стало дурно настолько, что он предпочёл больше не задавать никаких вопросов. Вручив реквизиты для оплаты услуг через сберкассу, быстренько выпроводил «посетительницу», сговорившись на завтра в это же время приступить к реализации всех желаний экстравагантной особы.
Человек некоторое время постоял у входа перед вывеской компании. Мысли подозрительно роились у него в голове: «Праздник под ключ! Звучит? Звучит… Вот только всё какое-то недосказанное. Что? Где? Как? С кем? Столько неясности, что впечатление такое от всего этого, как будто набирают добровольцев на уборку радиоактивного хлопка. Н-да… Ещё и сумма, за так называемый «праздник» - «о-го-го!» и это несмотря на пятидесяти процентную скидку. Кстати, а чего он так интересовался моими месячными? Может быть, извращенец? Фу-у… Мерзкий тип… Мерзкий. И эта его улыбочка, провинившегося милиционера. Вот так присмотришься к окружающим, и страшно становится – сплошная аномалия. Все какие-то уроды. Вот и этот… Ну, хватит о грустном. Надо думать о будущем, а оно непредсказуемо. Страшновато, если честно. Сам хотел – теперь нечего задом крутить, не «девочка» поди. Что не «девочка» – это точно и надо вести себя подобающе, а то раскусят  вмиг и придётся выкладывать все деньги и что характерно не понятно за что…»
Заплатив в сберкассе нужную сумму и наслушавшись всего-всего про жизнь от вездесущих пенсионеров, человек с непонятными до конца чувствами, решил залечь до завтрашнего дня на дно. Далось это нелегко. Пока ехал в автобусе, его всего там общупали так, что он мысленно пожалел женщин и тут же вспомнил, как однажды месил в троллейбусе пышнотелую особу. Безоговорочно встал на её сторону и вынес себе в устной форме порицание. Уже подходя к собственному дому, ему навстречу попался молодой человек, который мацнул его по груди, за что тут же получил сильный удар в лицо. Не ожидавший такого отпора, нахал плюхнулся задом на асфальт и заорал плаксивым голосом:
- Дура, я же пошутил!
- Так я тоже, - человек пнул носком туфли тому под ребро, и картинно виляя задом, прошёл мимо, поправляя на голове парик.
- Сука… - произнёс гражданин, держась рукой за лицо.
- Спасибо за комплимент, недоносок, - человек даже не обернулся.

 На следующий день, как только он переступил порог офиса, над входной дверью которого висела вывеска: «Праздник под ключ!», его, а точнее «её» уже ждали. Лысоватый стоял в коридоре, и что-то втолковывал сонному охраннику. Завидев вчерашнюю «посетительницу» тут же прервал воспитательную беседу и, протянув вперёд свои коротенькие ручки, пошёл навстречу. Человек вовремя сообразил и вместо своей руки для поцелуя протянул квитанцию об уплате денег за «праздник».
- Ждём, ждём! Вы готовы?
- Всегда! – человек сегодня был в ударе.
На нём был такой откровенный наряд, что у лысоватого высунулся язык, потеряв всякую силу воли.
«Ну, вот… Эх, мужики!» - подумал человек поправляя на себе глубокий вырез.
- Как спалось? – лысоватый пришёл наконец-то в себя.
- Вы бы ещё спросили: с кем спалось, - улыбнулась «посетительница». – Кстати, а зачем вам знать о том, как мне спалось?
- Ну, это я так просто, - работник компании выпрямился.
- Когда начнётся праздник?
- У нас всё готово!
- Тогда за дело, дружище!
Лысоватый стал немного суетиться.
- Клиент, то есть партнёр ваш уже на месте, так сказать, на испытательном полигоне…
- У вас так серьёзно?
- Фирма!

Ну, не буду вас томить, потому что живём мы в век информационных технологий, и  не пристало нам так долго смотреть по сторонам, а тем более, когда есть чёткий ориентир. Итак, они, оседлав навороченную тачку, приехали за город. Территория, так называемого «испытательного полигона», была обнесена бетонным забором. Судя по красным звёздам на воротах, всё это когда-то принадлежало вооружённым силам, а теперь в рамках конверсии попало в руки оборотистых людей, нашедших этому более «мирное» применение.
- Вот мы и на месте. Ваш блок - номер шесть. Там всё и будет проходить…
- Что?
- Всё.
- Вы меня интригуете.
- В этом и есть одна из наших фишек. Кстати, как у вас с месячными?
- Не поняла. Это что, может как-то повлиять на праздник?
Лысоватый неопределённо пожал плечами, мол, всё в руках Господа Бога. Человек остановился и тревожно посмотрел по сторонам.
- Что здесь раньше было?
- Не знаю.
- Случайно не полигон для захоронения радиоактивных отходов? – человек подозрительно посмотрел на лысину работника компании.
Тот перехватил взгляд и, улыбнувшись, произнёс:
- А, вы про это? Ну, что вы…
- И всё-таки, какие у вас гарантии?
            - Насчёт чего?
- Насчёт меня… Точнее насчёт моего здоровья.
- У вас есть жалобы?
- Пока нет. А вдруг появятся?
- Например?
- Ну, вдруг я захочу стать матерью? – человек входил в образ, руша все условности.
- Ну, и на здоровье! Вам решать, что и как… Наша фирма здесь не может вам воспрепятствовать.
- Значит, если я вас правильно поняла, что эту возможность, вы не исключаете?
- Знаете ли, природа человеческих отношений не предсказуема и…
- Уже интересно.
- Вот-вот, я же говорю, что чем больше тайн и загадок, тем…
- Тем плачевней результат, - закончил за лысоватого предложение человек.
- Ну, вы прямо и скажете…
Они вошли в огромное здание, с наглухо замурованными окнами.
«Склеп и только» - мелькнуло у человека в голове.
Лысоватый остановился перед массивной дверью, судя по виду бронированной.
- Отсюда начнётся ваш путь в новую жизнь. Ровно сутки продлится этот сон. Я надеюсь, что завтра в это же время, вы выйдете оттуда счастливой…
- И невредимой, - человек с тревогой оглядел дверь.
- Ну, зачем так трагично? У всего есть конец и…
- Как вы наблюдательны, но в данную минуту – это не имеет уже никакого значения. Деньги уплачены и я делаю первый шаг, чтобы насладиться тем, что вы припасли для меня там…
Дверь с лёгким шорохом поддалась на зов механизмов, и человек перешагнул через порог.
А там…
А там был другой мир. Пока человек осматривался, массивная дверь бесшумно закрылась за ним и…
Не буду вас томить – всё было, как в сказке. Откуда-то из-под земли, раздвигая травянистый покров, ввысь тянулись экзотические деревья. Воздух был пропитан ароматами леса, но почему-то вместе с этим пахло и свежо заваренным кофе. Человек пошёл по тропинке, петлявшей среди растительности. Вверху резвились попугаи, и откуда-то лилась спокойная музыка. Он вышел на поляну, где стоял накрытый стол, за которым восседало нечто в образе седовласого старца. Одет он был в яркий халат и, судя по всему,  размерчик был явно не его. Длинные рукава мешали ему поглощать кусок мяса, который он старался поднести ко рту, не пачкая одежды. Его взгляд, случайно скользнувший по той, которая появилась из зарослей, замер и всё…
«Ну, мужики…!»
Человек одёрнул коротенькое платьице и прошёл чуть вперёд, выставив напоказ, сам того не желая, свои великолепные ноги.
«Дал же Бог, кому-то, отобрав у кого-то!»
- О- о… А вот и вы, моя таинственная незнакомка! Я вас ждал… Ну, что же вы там встали? Подойдите поближе. Я хочу вас потрогать руками… - старец заиграл глазами, как жонглёр теннисными мячиками.
«Ничего себе запросики. Он случайно не будет меня нюхать и лизать?» - подумал человек и хотел, было уже сказать, мол, дед сдай назад, а то капот помнёшь, но тут же вспомнил, что за ними могут наблюдать организаторы и в их силах будет прервать всё это «шоу».
Человек сделал шаг. Его взгляд скользнул по столу, где уже похозяйничал старик. У жареного поросёнка был разрезан бок и бутылка вина, на половину опорожнённая, просвечивала пустотой.
- Иди поближе… Спеленькая.
- Мужчина, вы кто?
- Я твой на эти сутки…
- Я не заказывала.
- Зато я заказывал. Иди же скорее к папочке, моя козочка.
- Но-но, я вам не «козочка».
Не обращая внимания на сказанные слова, старик привстал из-за стола и протянул руки.
- Ну же? Мой пупсик, дай я тебя ущипну.
- Вы что садист?
- И садист тоже, - ответил старик.
- Вы сумасшедший! – крикнул человек, отстраняясь от него.
- И сумасшедший – это я и всё-всё, что только пожелаешь – это тоже буду я.
- Вы маньяк!
- Пусть будет и это, только подойди моя прелесть поближе.
- А губа не треснет?
- Ты меня возбуждаешь, воробушек…
- Я буду кричать!
- Кричи, кричи… Я это уважаю.
- Я серьёзно… буду кричать.
- Кричи – серьёзно, кричи – грустно… Я всё приемлю от тебя.
Человек попятился.
- Куда же ты? – старик вышел из-за стола.
Длинный халат был ему явно не по росту. Он путался в нём, то и дело, наступая на подол.
- Мужчина, давайте поговорим.
- После… Всё после. Сначала дай порадоваться плоти.
- А разве она у вас есть?
После этих слов, старик, не раздумывая, распахнул на себе халат и продемонстрировал всего себя.
- Смотри! Всё работает и источает энергию. Не обращай внимание на мой возраст. Я ещё – о-го-го!
- Интересно, и как вы себе всё это представляете? И на что я должна обращать внимание, когда вы ровесник чуть ли не первой мировой войне?
Старик вновь распахнул свой халат и произнёс пафосно:
- Вот на что надо обращать внимание!
- Да вы совратитель!
- Конечно, моя рыбанька…
- Вы извращенец!
- Принимается!
- Прочь руки, старый пердун! – крикнул человек, прижатый старцем спиной к стволу дерева.
- Вот тут бы я ещё поспорил, но это в другой раз, а сейчас я хочу тебя…
- Может быть, не надо? – человек жалостливо посмотрел на «домогателя».
- Надо… надо, лапа.
Только старик протянул свою волосатую руку к «прелестям» переодетого человека, как тут же получил сильный удар в пах коленом. Наступила тишина… Было слышно, как в небольшом фонтанчике булькает вода. Где-то перелетают с ветки на ветку попугаи и что-то еле уловимое, одним звуком поднимается откуда-то снизу. Это что-то напоминало человеческий стон:
- Су-у-у-ка-а-а…
- Сам виноват, - человек переступил через корчащегося старика и направился к столу.
- Ку-у-у-да-а-а?
- Куда, куда? Есть хочу.
- Сто-о-я-я-ть…
- Ага, щас. Я за это тоже деньги платила. Еда входит  в перечень услуг.
-  Су-у-у-ка-а-а…
- Вы кого всё время зовёте? Мы что здесь не одни? – человек оглянулся по сторонам.
 Старик ничего не ответил и стал ползком передвигаться в сторону фонтанчика. Добравшись до него, зачерпнул ладонью и омыл лицо и шею, окуная рукава халата в тёмную воду.
- Кто ж тебя так учил, выводить из строя «боевую технику»? – спросил он, переведя дыхание.
- Папаня, - брякнул человек, усаживаясь за стол.
- Видный знать специалист. Прямо по скорлупе. И что обидно – не за что…
- Вы мужчина к этому шли сознательно. Никакого обхождения. Прёте, не разбирая минных полей. Где вы воспитывались?
- Эх, милая, меня жизнь воспитывала.
- Что ж это у вас за жизнь такая была, если вы, дожив до седых волос, бросаетесь на женщину, как голодный на кусок хлеба?
- А это из-за воздержания. Оно кого хочешь, доведёт до скотского состояния.
- Ну, не скажите… вон монахи…
- Это исключение, а я  - живой человек.
- Правильно, вы живой, а я, по-вашему: какая? Что ж вы чуть было, меня не разорвали? Вот все вы мужики такие. Одно только у вас и на уме: взять своё и в кусты.
Старик, кряхтя, поднялся с земли и сел на стул.
- Вы нас не лучше. Вон все дороги по обочинам обставили своими персонами, как на витрине. За деньги такое творите, аж волосы вылезают.
- То-то я смотрю, лысых в стране прибавилось.
- Но, но…
- Да если разобраться – это всё из-за вас, мужиков. Вы нас туда и толкаете.
- Ну ты не очень-то, а то я сейчас сгруппируюсь и задам тебе перца…
- Ой-ли, - человек скептически посмотрел на старика, сидящего на краешке стула. – Ладно, давайте обедать. Всё стынет…
Седовласый сразу сообразил, что наступило перемирие, и потянулся к бутылке с вином. Наполнил бокалы. Выпили молча. Человек стал уплетать за обе щеки, расставленный блюда. Старик ел мало и всё вспоминал, как ловко «незнакомка» его отправила в нокаут.
- Ну и что это за праздник? Жрём и пьём… Это я мог и дома себе устроить, без всяких болевых приёмов. За такие деньги получить по…
- Извините, инстинкт самосохранения.
- И как мы будем дальше коротать время? Опять спарринг устроим?
- Что вы имеете в виду?
- Ну, всё такое? – старик поправил на себе халат. – Я понимаю, что ещё не вечер, но всё же хотелось уточнить о цели вашего визита.
- Как сказал один классик: «Надежда умирает последней…»
- Значит, у меня есть шанс?
- Чтобы умереть, шанс есть у каждого на этой земле.
- Сильно сказано.
- Вы это серьёзно? А то я ведь просто так ляпнула.
- Отвечаю… Ну, так как,  чтобы пообщаться в более интимной обстановке? – старик явно оживал.
- Слушайте дедушка, расскажите лучше о своей жизни. Это, наверное, стоит того, чтобы послушать?
Надо заметить, что как только старые люди получают возможность быть кем-то услышанными, они тут же забывают о многом таком, что раньше их занимало, и пускаются в «плаванье» по прошлому, вытаскивая наружу всё то, что припрятала память в свои запасники. Вот и теперь, старик тут же переключился на воспоминания о своём «боевом» прошлом. С шутками и прибаутками, а у него это получалось легко, он стал «рисовать» картины своей жизни. Человек слушал, с аппетитом поглощая еду. Ему было всё интересно и что немало важно и вкусно, потому что желудок получал своё, а мозг своё. Он даже в какой-то момент пожалел, что нельзя записать на кассету исповедь старика. Это же готовые сюжеты для книг и фильмов и, причём не надуманные, а взятые из жизни. Что характерно, о чём бы ни шла речь, в каждом рассказе присутствовала, то какая-то вертлявая, то глазастая, то говорливая и все они, в конце концов, падали как зрелые яблоки к ногам рассказчика, сражённые его обаянием.
- Богатый у вас опыт, - сделал заключение человек.
- А то! – горделиво отреагировал старик.
- А чего ж вы мне всё талдычили про воздержание?
- Так это… у мужика недельный срок – это уже считай беда.
- Да? Интересно…
- Природа, она же подталкивает. Слушай, дочка, может пару раз кувыркнёмся? А?
- Боюсь, что ничего у нас не получится. Как только я переступила порог данного объекта, у меня начались месячные.
- Эх, незадача… - старик крякнул. – Ну, тут, конечно. Видать напугал я тебя, спеленькая…
- Вы опять?
- Да нет, что ты… Это я  так, чисто машинально. Язык-то без костей, вот и мелет всё, что на ум наползает.
Проболтали они всю ночь. Пели песни, спорили – одним словом, общались по полной программе. Когда пришлось покидать этот «райский» уголок, пожали друг другу руки. Старик всё-таки ухитрился чмокнуть в запястье человека, думая, что это женщина. Лысоватый, встречавший их у выхода, выглядел каким-то всклокоченным. Он всю ночь не сомкнул глаз возле монитора, пытаясь запечатлеть то, как они будут предаваться любовным ласкам. Не получилось, и теперь он ждал в адрес компании всяких неприятностей. На его плешивой голове даже волосёнки попытались сосредоточиться, и весь он был на своих коротеньких ногах, похож на снеговика, только без головного убора: готовый отразить любое недовольство со стороны клиентов в адрес организаторов «Праздника под ключ!» К его удивлению, те вышли из-под заключения спокойные и вполне удовлетворёнными. Он растерянно развёл руки по сторонам и задал глупейший вопрос, ну чисто случайно:
- Вам понравилось?
- А что? Вы хотите, чтобы мы оставили свои автографы в книге пожеланий?
- Нет-нет, - засмущался лысоватый. – Мы ещё не завели её.
«Зря, - подумал человек. – Ох, зря».
Собственно та же мысль посетила и старика, когда он подсаживал в машину ту, которая так и не упала к его ногам спелым яблоком. Он даже гордился этим про себя, потому что давно уверовал, что все женщины, ради денег и удовольствий готовы на всё, а, оказалось, ошибся: «Не верь тому, что видишь».
«Приятно, весьма приятно» - подумал старик.

Человек ехал домой с чистой совестью. Ему было хорошо оттого, что всё обошлось без всяких там эксцессов и постельных сцен, а самое главное он действительно получил удовольствие от общения со столь экстремальным стариком. Человек с любопытством рассматривал всё, что попадалось ему на глаза. На одном из перекрёстков, он обратил внимание на рекламный щит: «Весь июль меняем пол со скидкой». Почему-то это врезалось ему в память, и он слёту запомнил телефон 6-66-66, решив про себя, что до конца отпуска ещё есть время на всё такое, что таило в себе что-то непонятное и как ему показалось неординарное. Увы, позвонить сразу по этому номеру телефона ему не удалось, и причиной была диарея, посетившая его организм сразу же, по приезду домой. Версии по всему этому у него было две: всё-таки фирма, устроившая «Праздник под ключ!», сэкономила на продуктах питания, подсунув что-то просроченное или запоздалый страх за свою целостность и «непокобелимость» сделал своё грязное дело и вот результат.
Как бы там не было, но нехитрые народные средства: крахмал, марганцовка и самое элементарное голодание, выровняли его тело по уровню ватерлинии. Два дня, конечно, пришлось на это вычесть из отпуска, но, как говорил часто сосед сверху дядя Миша: «Бог не фраер – всё видит», а значит, переодевание в женщину не прошло незамеченным Создателем и своеобразная плата за это была продемонстрирована оперативно, в срок. Человек, был не из тех, кто жаловался на судьбу, а поэтому даже здесь он отыскал «плюс» для своего организма: организм очистился от всего лишнего, а это в наше время дорого стоит.
Например, соседка по лестничной клетке Порфирьевна, сколько себя помнил человек, только тем и занималась, что поедала массу продуктов. Обладая при этом небольшим ростом и ведя малоподвижный образ жизни, она, в конце концов, превратилась в баскетбольный мяч, в большой и оранжевый и по цвету, и по форме. Когда она спускалась по лестничным проёмам, то издавала не характерный звук: «цок-цок» от обуви, а «тадысь-тадысь». Более того, стоило на её пути оказаться ровной поверхности, без видимых изъянов, и она тут же начинала катиться. Благодаря такому способу передвижения по земле, она давно отказалась от ношения вечерних платьев, ну и всего подобного. Как сказала Марфа Сергеевна, соседка снизу, увидав её грязной, что так изгваздаться может только изрядно выпивший человек или свинья. Выпивала Порфирьевна чуть-чуть и весьма редко, остаётся последнее, но и тут не всё ясно. Во-первых, лицо у неё было красивое. Во-вторых, отродясь не хрюкала. Что пела, то да: фальшиво, но старательно и в-третьих, ела она не из корыта, а из тарелки, как все люди и против этого не попрёшь.
Так вот, эта самая Порфирьевна решила на себе испробовать всякие методы похудания. Ну, самый простой и дешёвый – это голодание. Но это какую силу воли надо иметь? Догадались? Точно – сорвалась и чуть было не попала в реанимацию через это переедание. Организм не справился с объёмом продуктов. Шутка ли: на двор ходила пельменями, только без упаковки. Когда она об этом рассказала бабкам на подъездной лавочке, Марфа Сергеевна, наиболее начитанная из всех, кто там был на тот момент, сказала про неё, что она – «феномен». Слово редкое и мало употребляемое. Все восприняли его по-разному. Одни посчитали, что так называется новая марка шампуня. Другие, что это диагноз и тут же стали интересоваться: «А чем эту гадость лечить?» Третьи, так сказать, коренные представители пролетариата и крестьянства отнесли это слово к числу матерных выражений, расслышав в нём скрытые интонации потаённого смысла.
Следующий метод, который Порфирьевна решила на себе опробовать, был целебный чай. Дорогущий, но здоровье того стоит. Истратила на эту хрень все свои сбережения и даже продала часть мебели из квартиры, а результата никакого. Конечно, был во всём этом и «плюс»: появилось свободное дополнительное место, и теперь Порфирьевна могла запросто перекатываться по квартире, не сшибая углы. Это ли не результат? Людям вообще свойственно искать дополнительное пространство вокруг себя и может быть даже поэтому: то мужчины уходят из семей, то женщины… Всё ищут и ищут. Вопрос только в том: «А находят ли?» Судя по статистике браков и разводов – этот процесс мало управляем. Всё чаще люди, идя наповоду у своих желаний, покидают привычный круг, устремляясь к новым метрам и сантиметрам. Кстати, самой Порфирьевне всё это не угрожало, потому что здесь речь шла совсем о другом и ни о какой романтической связи не могло быть и речи. И действительно: ей это не угрожало, потому что пришла другая беда. Оказывается, тот лечебный чай, привезённый в страну откуда-то из Восточной Азии, имел побочные действия. Вместе с ним в организм проникли кое-какие бактерии и стали объедаться за счёт Порфирьевны, в полном смысле этого слова. Если раньше она только себя насыщала продуктами питания, то теперь приходилось кормить и тех, кто обосновался в её теле. Как вам такое «сожительство»? Я понимаю, что всё выше изложенное никак со всеми вами не связанно, но только представьте на минуту, что в вашем организме сидят «семеро по лавкам» и ложками постукивают? Недолго думая, Порфирьевна хватает свой ридикюль и к врачам, мол, погибаю, а те ей с позиции учёности: «Не переживайте - все там будем». Можно, так сказать, ставить на этой истории и точку, потому что исход уже ясен, но не торопитесь. Порфирьевна находит канал, через который проникает к ногам одного из местных светил в области медицины. Не знаю, как насчёт последнего, но что взятки брал отменно – это факт. Понавыписывал ей всяких рецептов и дал адрес своей родственницы, которая содержала на свои «кровные» частную аптеку. Порфирьевна, как взглянула на расценки, чуть было прямо у этого светилы не хлопнулась об пол и не отправилась к праотцам. Между прочим, это ей было бы намного дешевле, чем избавление от этих самых внутри-организмных бактерий. Как только пришла в себя, тут же появились какие-то расторопные люди и сунули прямо в руки какие-то бумаги, по которым, если их подписать, можно было получить в одном из банков кредит на всё это лечение. Как позже оказалось, что управляющим этого банка был близкий родственник этого самого светилы от медицины. Ну, как вам интеграция в действии? Порфирьевна женщина была доверчивая и добрая, а поэтому, ни с кем не советуясь, все бумажечки и подписала. Деньги на руки. Накупила всяких лекарств, и процесс пошёл – полезли из неё все эти твари, а так как они, живя в её организме, ели исправно, то к этому моменту прибавили в весе, и вот тут Порфирьевна впервые в жизни поняла: сколько неудобств она создавала окружающим, питая своё тело без меры. Как бы там ни было, но своих «квартирантов» она выпроводила, а остатки чая подарила своей бывшей подруге, которая двадцать лет назад увела у неё мужа. Всё ничего бы, да только стала она получать по почте всякие бумажечки из банка, а там циферки, циферки и всё какие-то непонятные. Ну, она как рассудила, что это речь идёт о деньгах, а поскольку с деньгами у неё было никак, то она и успокоилась и забыла простодушная душа, что подписывала всякие бумажечки. Дело это всегда, во все времена было серьёзное, а тем более в условиях рыночной  экономики. Дни летели, долги росли, за счёт набегаемых процентов и вот когда их стало столько, что из-за них трудно стало рассмотреть даже такое объёмное тело, какое было у Порфирьевны, пришли опять, уже знакомые расторопные люди из числа работников банка и потребовали возместить все задолженности по кредиту. Порфирьевна в слёзы, да слёзы ведь прозрачны и ничего общего не имеют с денежными госзнаками, а поэтому завертелась такая «петрушка», что осталась наша героиня без квартиры. Чтобы не ночевать на скамеечке у подъезда, вынуждена была переехать жить куда-то в деревню. Да, спустя какое-то время наведывалась она к Марфе Сергеевне и что удивительно, когда поднималась по лестнице на третий этаж, где та жила, были слышны характерные шаги от обуви: «цок-цок». Уже потом Марфа Сергеевна рассказала соседкам у подъезда, что жизнь у Порфирьевны наладилась, мол, стал даже захаживать к ней местный пастух и если всё сладится, то не ровен час и свадьба будет у них, ну и всё такое, как полагается.

Ну, а мы вернёмся к нашему человеку, ибо у того пока нет ясности ни в чём. В поисках экстрима он так увлёкся собой в женском образе, что решил узнать подробнее о том, как это понять: «Весь июль меняем пол со скидкой». Как только диарея его отпустила, и он стал свободно передвигаться в пределах собственной квартиры, то и дело прислушиваясь к своему организму, человек решился дозвониться по телефону с рекламного щита 6-66-66 и узнать все подробности обо всём этом.
- Да… - женский голос полушёпотом пробился откуда-то издалека.
В нём было столько чувственности, что хотелось оборвать его долгими поцелуями. Человек напрягся. Так близко он ещё никогда не ощущал женский голос. Казалось, что губы незнакомки вот-вот коснутся мочки его уха.
- Ну, что же вы молчите? Я вас…
- Девушка…
- Увы, - голос на том конце провода, как бы отдалился.
Человек прокашлялся и произнёс:
- Примите мои соболезнования.
- По поводу чего?
- Ну, о том, что вы уже не девушка…
- Мужчина, вы или дурак, или дальтоник. Не можете отличить мужской голос от женского?
Человек ещё больше напрягся.
- Ну что ж вы, противный замолчали? – голос говорившего на том конце провода, явно заводился. – Ау-у… Где вы там?
- Извините… Всё ж вы кто?
- Я, Роберт. А вы?
- Какое у вас редкое имя? – человека понесло в такие дебри, что он не сразу смог перейти к существу своего звонка. – Я звоню по поводу пола…
- Я вас слушаю.
- Скажите – сколько займёт это времени?
- Может день, может два…
- А как быстро можно будет передвигаться после всего этого?
- Да, как почувствуете в себе уверенность, так и начинайте ходить…
- Скажите – а это не больно?
- Ничуть!
- Это мне подходит.
- Сообщите ваш адрес. Я внесу вас в картотеку.
«О-о, как у них серьёзно всё» - подумал человек и спросил:
- А зачем вам мой адрес?
- Мужчина, вы интересный собеседник. Мы же работаем на дому...
- Даже так?
- А то?
- Вот это сервис:  и не больно, и всё на дому…
- Да, у нас так, - довольный голос Роберта дал понять, что «фирма веников не вяжет».
- Ну, раз так – пишите адрес…
Когда человек положил трубку, всё-таки кое-какая неясность вкралась в его подсознание, но любопытство и тяга ко всему экстремальному пересилили все его сомнения и он, выйдя на балкон, стал думать о том: «Быть или не быть?» Расшифровывалось это примерно так: мужчиной или женщиной? Его почему-то не смущало то, что чего-то он должен был лишиться, а взамен кое-что получить. Ему вообще это представлялось так, как, например, замена металлических труб на пластиковые: чик и готово. За этими размышлениями его и застал звонок в дверь.
- Кто там? – спросил человек, выйдя в прихожую.
- Мы, - что-то коллективное рявкнуло из-за двери.
- Кто – мы? – он подошёл поближе.
- Скорая помощь, - кто-то хихикнул за дверью.
- А-а… Сейчас открою, - человек догадался, что это уже приехали специалисты по смене пола.
Дверь распахнулась.
- Ну что, хозяин, пол будем менять? – розовощёкий здоровяк протиснулся в прихожую.
От него пахло не то спиртом, не то краской. Глаза прыгали по случаю непонятного веселья.
- Где будем менять?
- Тут, - человек не смело потрогал себя руками.
- Не понял…- улыбка сползла с лица здоровяка. – Это какая квартира?
- Сорок третья…
- Ну, правильно, - здоровяк заглянул в мятую бумажку, которую держал в руках. – Ты, объект?
- Я…
- Понятно… - здоровяк окинул взглядом человека и спросил: - Вам скидки нужны?
- А  как же?
- Тогда за дело.
- Человек с сомнением посмотрел на здоровяка и задал ему волновавший его вопрос:
- А вы точно, всё это умеете…
- Ну, ты даёшь мужик. Да я, вот этими самыми руками стольким людям сделал приятное, а ты… - здоровяк выставил перед собой чёрные мозолистые руки. – Видал? Это тебе не на рояле тренькать. Здесь другая техника. А ну показывай, свой объект… 
- Что прямо здесь? – руки человека машинально потянулись к штанам.
- Ну, почему же здесь? Можно и на свет пройти, а то у тебя здесь, как в склепе – темень. Электричество что ли экономишь?
Человек почувствовал, что этот розовощёкий детина, ну никак не может быть специалистом по смене пола. Во-первых, хоть это было и не редкостью среди людей в белых халатах, от него попахивало всё-таки спиртным, а поэтому кое-какие сомнения кружили в голове человека. Во-вторых, отсутствовали сами белые халаты, а это уже настораживало. В-третьих, у врачей руки всегда стерильны, а у этого…
«По-моему, всё-таки они ошиблись адресом» - подумал человек и, встав на пути здоровяка, задал последний решающий вопрос:
- У вас есть медицинское образование?
- Зачем? Ну, и денёк сегодня… К третьему приезжаем по вызову и везде задают один и тот же вопрос.
«Вот это я влип. Рабочая спецовка, эти руки…» - человек ещё больше засомневался, что-то пытаясь выудить из своей памяти. Удавалось это с трудом. Явно проявлялись женские качества и симптомы, где логика запаздывала на несколько суток.
Здоровяк опять глянул в свою бумажку и спросил:
- Это точно сорок третья квартира?
- Да.
- Вы звонили по поводу замены полов?
- Нет, - как можно твёрже заявил человек, наконец-то поняв о чем, идёт речь в данную минуту.
- Ну, Роберт, я ему башку откручу. Опять всё напутал…
- Скорее всего, - вставил человек и тут же пожалел об этом.
Здоровяк как-то не по-доброму на него посмотрел и сказал:
- Ты то же хорош: заладил – «я объект, я объект».
- Так вы сами меня им назвали? – человек попытался выйти из щекотливой ситуации.
- Сам, сам, - передразнил его здоровяк. – Двух слов связать не можешь. Стоишь тут с повадками неоперившейся курицы и квохчешь. Вот народ пошёл, - он обернулся к тем, кто был у него за спиной и произнёс: - Двигаем отсюда… Опять диспетчер нас в холостую прогонял. Ну, попадись он мне…
Человек покосился на мощный торс здоровяка и мысленно пожалел незнакомого Роберта, подумав: «Вот кому сегодня предстоит операция по смене пола…»
Как только все удалились, человек подошёл к зеркалу и сильно стукнул себя по щеке.
«Это что ты удумал? Перебежать? Пол сменить? Иуда… А как же вся та жизнь, что была до этого? Всё вычеркнуть и ради чего? Ах-ах-ах, какие мы не ординарные. А вот это видел?» - он выставил перед собой средний палец правой руки. – «Что не нравится? Я тебе ещё больше покажу. Всё батенька, пора выходить из образа. Весь экстрим в мусорное ведро».
Подумал и сделал: собрал все женские шмотки и долой. Надо заметить – это была самое простое: расстаться со шматьём, а вот как быть с походкой и кое-какими привычками, ну, например, поправлять чисто по-женски прическу или проверять колготки на предмет изношенности?
«Заигрался, - размышлял человек. – Надо взять себя в руки, а то так можно однажды проснуться беременным…»
Он отходил от всего этого с неделю. По ночам снились всякие кошмары. Однажды приснился сон, будто он стоит перед общественным туалетом и не знает в какую дверь войти. На одной буква – «М», а на другой – «Ж». Сам он в длинном женском платье. Подпираемый раздувшимся мочевым пузырём, быстро-быстро думает: «Какую дверь открыть? В конце-концов идёт к забору, задирает подол и стоя справляет нужду. Мимо ходят люди, среди которых он краем глаза узнаёт лысоватого работника фирмы, смахивающего постоянно со лба пот, Марфу Сергеевну и соседского Петьку, который громко скандировал: «А кувыркало-то у меня - выросло!»
Пробовал разгадать этот сон, но что-то не срасталось. Какая-то несуразность вылезала наружу, а поэтому человек плюнул на всё это и решил остаток отпуска посвятить своему физическому совершенствованию. Каждое утро, не взирая на погоду, с соседской собакой бегал на перегонки. Кстати, та теперь не писалась от радости. Как сказала её хозяйка: «После посещения ветеринарного врача, то ли от страха, то ли ещё отчего, стала ходить на двор с трудом». Человек её успокоил, мол, побольше супов: разных и вкусных. Хозяйка собаки согласно кивнула нечесаной головой, что означало одно – попробуем…
За два дня до окончания отпуска, человек решил сходить на встречу со своим прошлым: окунуться с головой в мир впечатлений, где люди, и это действительно так, вечно остаются молодыми. Я уже угадываю ваше любопытство и слышу долгожданный вопрос: «А где это?» Ну, попробуйте угадать сами… с трёх раз? Ну же, смелее?
Я говорю: раз…
Как говориться – «первый блин комом», а я бы даже сказал так: «колом». Да, людские фантазии с возрастом притупляются. Сквозит от них ограниченностью. Вот и сейчас, кто-то вспомнил детский сад, где совсем не в меру упитанная воспитательница водила некоторых из вас под игрушечный бубен вокруг песочницы и заставляла  учить наизусть вот такие драматические строчки:
                «Камень на камень,
                Кирпич на кирпич,
                Умер великий – вождь наш Ильич».
Кто-то вспомнил любимую школу. Да, были времена: и никто не курил из учеников на крыльце у входа, и не матерился, демонстрируя своим сверстникам «глубокие» познания в русском «народном» языке. Да, и окон по вечерам не рассаживал от «великой любви» к учителям. Что были за времена? К сожалению, те школы остались так далеко в прошлом, что расскажи о них сегодняшнему поколению, так чего доброго, примут тебя за ненормального. О-хо-хо! Времена, денёчки…
Были и такие, кто решил, что это место, где люди долго остаются молодыми, как-то связанно с тем, ощущением, когда мы впервые прикоснулись к телу любимого человека. Спорить не буду - волнительный момент, но поскольку ко всему такому очень быстро привыкаешь, и с каждым разом хочется чего-то большего, а порой и экстремального, то и получается, что и это всё не то. Когда добиваешься запретного, тут же возникает желание - сравнить это с тем, что есть у других и всё сначала, всё по кругу.
Ну, что же, я говорю: два и…
Опять, опять не то… Люди, ну какие могут быть у вас ощущения о вечной молодости, если речь вы заводите о студенческих годах? Вы вспомните, хотя бы посиделки тех лет, особенно это, касается мужской половины общества. Как правило, пришёл на вечеринку с одной, веселился с другой, а утром проснулся с третьей. Какая же это вечная молодость? Дурь? Согласен… Вы вспомните лица тех, кто всеми правдами и неправдами дошёл до дня получения диплома. Да, глядя на них можно с уверенностью им пожелать, уже на следующий день оформлять пенсию. Во-первых, многие так «усердствовали», что учились в два раза больше положенного срока, а поэтому успели обзавестись вдобавок к получаемым «корочкам» ещё и семьёй. Во-вторых, за годы учёбы здоровье дипломированного специалиста прямо пропорционально количеству выпитого по разным случаям, а если учесть, что таких случаев было множество, то и получается, что здоровье, как говорят долгожители: «Ни к чёрту». В-третьих, к этому возрасту, как не парадоксально, пропадает не только здоровье, но и желание работать по выбранной специальности, а то и вообще какой-то антагонизм поселяется в организме по отношению к слову «работа», и только всё ещё выделяется слюна, как у собаки Павлова, при виде на улице кого-нибудь из числа студентов.  Хочется просто зайти в закусочную, и опрокинуть одну, а то и две рюмки водки в себя, так сказать, в память о прошлом.
Кстати, это происходит оттого, что мы редко смотримся в зеркала. Нередки случаи, когда вдруг однажды замечаем кого-то чужого в своём отражении и возникает масса вопросов. Что характерно, что и ответы на них лежат там же в вашем отражении, которого вы сначала пугаетесь, а потом, как ребёнок тянете к нему руки и удивляетесь: «Неужели – это я?»
Да, стандартное мышление порождает стандартные впечатления и ощущения, а там всё такое пресное, что и жить не хочется… Стыдно. Не всем, конечно, стыдно: есть и такие, кого это вполне устраивает, и они даже делают карьеру и издалека кажутся даже умными, пока молчат, а полистаешь их «диссертации» и вешаться хочется. Столько всего примитивного и невостребованного они цепляют на себя, отгораживаясь от реалий, что возникает желание крикнуть голосом Владимира Маяковского: «Ваше слово товарищ Маузер…» и жать, жать на курок, потому что их развелось такое множество, что душно от их присутствия, а ведь хочется, хочется простора… Может быть, поэтому мы и любим… Ну, же? Нет, не можем без подсказки. Ладно, подсказываю, что речь идёт о цирке: о том волшебстве, которое однажды явившись к нам сопровождает нас по жизни и потом. Замечу, что у каждого  из вас своё личное отношение к нему и это ваше право: любить или не любить его, но согласитесь со мной, что труд цирковых артистов особенный. Это не каждому по плечу – выходить на арену цирка и дарить людям хорошее настроение.

Именно примерно так и рассуждал человек, переступая порог цирка. Эмоциональная билетёрша оторвала краешек билета и указала куда пройти. Левый сектор, первый ряд, первое место. Удачно купленный билет – это, как правило, хорошее настроение и возможность ничего не пропустить из-за голов впереди сидящих зрителей. Человека сразу привлёк своим вниманием купол цирка. Он даже подумал, если оттуда прыгнуть, то… Печальные мысли вытеснило то, что по манежу бродили верблюд и кенгуру. Все желающие могли их погладить и сфотографироваться с ними за деньги на память. Человек, было, занял очередь, чтобы тоже прикоснуться к экзотике руками, но в последний момент передумал, вспомнив рассказ соседа по подъезду дяди Миши о том, что в шерсти животных обитает множество всяких живых организмов. Человеку не хотелось, чтобы данные особи перекочевали, например, в его кудрявую причёску, устроив там что-то на вроде пикничка.
«А вдруг им там понравится? Потом мучайся, выводи незваных «гостей» за белые лапочки. Эти «организмы» они же «бактерии» такие не предсказуемые. Вон соседку по лестничной площадке Порфирьевну «раздели до гола». Ладно, люди нашлись, приютили,  а то коротала бы свой век сейчас где-нибудь на мусорной свалке…»
Человек не стал себя всем этим расстраивать. Сел на своё место и вытянув шею, попытался рассмотреть огромного попугая, которого работник цирка упрашивал сказать собравшимся возле него зрителям несколько слов:
- Кеша, люди ждут… Скажи: «Я – дурак!»
- Не буду…
- Кеша – это так просто.
- Не буду, - бубнил попугай, стараясь повернуться к работнику цирка хвостом.
- Кеша, мне, что перед тобой на колени встать?
- Жрать давай…
- Скажешь – накормлю.
Попугай промолчал, внимательно всматриваясь  одним глазом в лицо работника цирка.
- Ну же, Кеша, - тот не унимался.
- Врёшь.
- А по тыковке?
Явно ситуация накалялась. Попугай взъерошил свой хохолок.
- Кеша, скажи: «Я - дурак!»
Человек не выдержал и подал голос в защиту птицы:
- Гражданин, чего вы пристали к попугаю?
Работник цирка выразительно посмотрел на человека и  спросил:
- Вы кто?
- Я? Я – зритель…
- Вот и зрите. Не мешайте работать…
- Это у вас-то работа? Птицу упрашиваете сказать о том, что вы дурак? – человек улыбнулся. – Не смешите меня, а то я расстроюсь.
Работник цирка схватил попугая в охапку и произнёс:
- Пошли отсюда…
Тот как-то совсем по-человечьи охнул и сказал:
- Морят… Голодом морят…
- Молчи, зелёная курица, - оборвал его работник цирка.
- Я орёл, - попугай вывернулся из его рук и, расправив крылья, криком огласил пространство: - Жрать давай…!
Да, такие разговорчивые попугаи в жизни встречаются крайне редко и если встречаются, то только в кино. Судя по тому, как выговаривал слова этот Кеша, было видно, что в цирке он оказался случайно. «Скорее всего, отстал от поезда» - подумал человек, сочувствующим взглядом провожая говоруна.
Дали третий звонок, и громкая музыка возвестила о начале представления. Человек сидел удобно. Рядом расположилась женщина с двумя детьми, которые, вели себя как укушенные: вертелись и то и дело плакали. Человек уступил им своё место, а сам пересел на приставленный стул. Стоило ему это сделать, как началось что-то невообразимое. Иначе, как роком судьбы это не назовёшь. То и дело его вызывали на арену цирка, поучаствовать во всяких смешных и не совсем смешных конкурсах. Человек был не из робкого десятка и к тому же весьма исполнительным, а поэтому беспрекословно делал всё, что ему предлагали: и под куполом цирка болтался на верёвке, и в лицо ему тортом въехали,  и крокодила на руках нянчил, и в бассейне с морским котиком плавал прямо в одежде – одним словом, порезвился на славу. Получив такой заряд энергии и впечатлений, перемазанный бисквитом и в мокрой одежде, отправился после представления «поблагодарить» администрацию цирка за «чудный» вечер.
В длинных коридорах цирка он вдруг встретил неземное существо. Оно пристально посмотрело на него и пролепетало:
- Вы сегодня были великолепны… столько самоотдачи и бескорыстия и что характерно без всякой претензии на известность. Кстати, как вас зовут?
- Петров.
- Как официально, - неземное существо коснулось его руки пальчиками и представилось: - Ассоль.
Человек так был занят рассматриванием её, что не расслышал имени, зато вспомнил, как представил её в программе ведущий: «Женщина-змея!»
- Что вы на меня так смотрите? – она улыбнулась.
- А вы не укусите? – пошутил человек, пожимая её полупрозрачную ладонь.
- Обязательно укушу, - она улыбнулась ему в ответ.
- Вы серьёзно?
Ассоль утвердительно кивнула головой.
- И что тогда? – человек замер.
- Если понравится - останетесь… Если нет – уйдёте.
- А вы?
- А я буду кусать всех дальше, пока не найдётся тот, кто захочет меня приручить.
Судя по тому, что человек не отпускал её руки, было ясно: он один из желающих это сделать. Она провела его в свою гримёрную и дала полотенце. Что было у них потом, нетрудно догадаться. Самое интересное то, что когда уезжал цирк на гастроли, в его труппе насчитывалось на одного человека больше. Этим счастливчиком был человек по фамилии Петров. То, что был он счастливчиком, просматривалось не вооружённым взглядом. Ассоль теперь свою природную гибкость демонстрировала зрителям не только на круглом столе, но и на нём, обвивая его своим телом так, что зритель чуть ли не стоя аплодировал умению женщины принимать любые формы.
Вот так примерно заканчивается эта история. Я даже вижу на ваших лицах некоторое разочарование, мол, так не бывает, чтобы вот так запросто можно было бы отправиться в плаванье по жизни на корабле под названием – «Семья». К счастью, такое ещё в нашей жизни случается: довольно редко, но кое-что из всего этого присутствует, а там хотите, верьте, хотите, нет – это уже ваше право. Собственно об этом сказала и Марфа Сергеевна, беря у человека ключи от квартиры, чтобы присматривать за комнатными цветами: «Не верь тому, что видишь». Дядя Миша тут же вступил с ней в дискуссию, мол, как можно всему этому не верить, если жена повисла на шее их соседа «мёртвой хваткой»? Что характерно, человеку это доставляло удовольствие.
               
                3. В поисках своего места.

Как начать? Именно этот вопрос встал передо мной, когда я понял, что жизнь подбрасывает мне новый сюжет и опять моему уже новому герою предстоит показать нам то, как мы преодолеваем трудности, пытаясь найти своё место в наших реалиях. Кстати, в «Абсурдии» и в «Абсурдии-2» герои тоже искали своё место в жизни. Если помните, то первый довольно быстро продвинулся по служебной лестнице. Он так взлетел по ней, что я не успел ему дать ни фамилии, ни имени, а сами понимаете в наши дни без имени, ох, как нелегко и в прямом и в переносном смысле. Пользуясь, случаем хочу исправиться, и если вы не возражаете, присвою ему фамилию – Иванов. Почему Иванов? Ну, тут совсем просто: этот Иванов, второй был Петров… Получается складно, а главное доступно и вы, я это чувствую, сможете без особого труда продолжить этот ряд: Иванов, Петров… Правильно – Сидоров! Звучит? Даже очень: Иванов, Петров, Сидоров!
Итак, героя этого повествования зовут Сидоров. Думаю, что для затравки достаточно, а если учесть, что он ещё к тому же и сверстник двум предыдущим – Иванову и Петрову, то я думаю, что компания подобралась ровная. Ровная настолько, что смотрю я на всех их троих и радуюсь за будущее нашей страны.
Так что же из себя представлял на самом деле этот Сидоров? Каждый из вас не один и не два раза устраивался и увольнялся с работы. Так вот Сидоров, дожив до тридцати лет, этим только и занимался. Ну, есть такая категория граждан: неугомонные. Всё чего-то ищут. Возьмёшь трудовую книжку такого и начинаешь понимать, как многогранен мир, где такое количество профессий, что  о многих и не подозревал до сих пор.
Ну что ж, пора переходить к действию. Как-то после обеда, заметьте не с утра, а во второй половине дня, что не свойственно двум предыдущим героям, Сидоров проснулся с такой болью в голове, что хотелось выть волком. «Выть волком» - получается не у каждого. Этому надо учиться долго, а поэтому он стал стонать по-человечески, полуоткрыв один глаз. Всё тело саднило. Ну, и как ему не саднить, если вдоль и поперёк было исполосовано царапинами настолько, что казалось, на нём надета пижама в косую клетку. Возникает естественно вопрос: «А откуда на теле молодого мужчины столько информации об его интимной жизни?» Судя по  тому, что рядом с кроватью не было ни колющих, не режущих предметов, и из стен и матраса не торчали гвозди, вывод напрашивается один и этот вывод – женщина: страстная и необузданная, как степная кобылица. Скажу больше, то, что отпечаталось на теле Сидорова – это дело рук не одной женщины, а нескольких… «Проказник!» - скажете вы. Не торопитесь с вынесением «смертного приговора». Объяснение всему этому лежит на поверхности. Если вы оглядитесь по сторонам квартиры Сидорова, то увидите красочные плакаты, где наш герой изображён в разных сценических образах. Удивленны?
Да, Сидоров был артистом и не просто артистом, а танцором… И не просто танцором, а танцором хорошим… И не просто танцором хорошим, а безработным. Что задумались? Нонсенс? Ничуть. В нашей жизни – это не редкость, когда хороший специалист оказывается на улице и только потому, что кто-то другой и, скорее всего чей-то родственник занимает его место, не взирая даже на то, что в своей квалификации уступает тому, кто пополняет очереди на бирже труда. Так вот, Сидоров неделю назад и стал одним из тех, кто оказался в списках по трудоустройству. Замечу, что у всех людей и работающих и не работающих есть один общий враг. Это их аппетит. Благодаря ему, и это уже доказано, мы вынуждены ходить на работу даже тогда, когда совсем не хочется и если учесть, что половина из нас эту самую работу и на дух не переносят, то сами понимаете, что из всего этого получается в конечном результате.
Например, один мой знакомый, как-то приобрёл в фирменном магазине обувь, такие, знаете ли, с дырочками. Пришёл домой, обзвонил всю родню, мол, приходите – я теперь не босой. Те, кто от любопытства, кто от зависти – примчались. В присутствии всех открывает коробку и обнаруживает, что там два ботинка на одну ногу. Эмоции полезли с такой интенсивностью, что родня решила тут же внести ясность по данной ситуации: неужели у их родственника две левые ноги? Осмотром было установлено, что ног действительно было две, но одна была левая, а другая всё же  правая. Приняли решение – нагрянуть всем кланом в магазин и разгромить торговые площади данного заведения. Представляете себе глаза продавцов, когда толпа родственников Сидорова, а это было видно не вооружённым взглядом, так как родственники, как правило, и не только в нашей стране, все всегда на одно лицо, ворвались в магазин. Они встали плотной стеной, вопрошая: «Как это понимать?»
Молоденькая продавщица, то ли с испуга, то ли ещё по какой другой причине, взяла да и ляпнула, трясясь, как кленовый лист:
- Это вы специально сделали.
- Что сделали?
- Подменили.
- Милая, у нас что, этой обувью квартиры уставлены?
- А кто вас знает? Сейчас людей не разберёшь: тащат всё с прилавков…
- Не обобщайте, - кто-то из родственников стукнул кулаком по стеклянному стеллажу.
Тот вдребезги. Вмешались охранники. Тех разоружили и положили на пол, прямо на осколки битого стекла. Прибежал администратор и, заикаясь, сообщил, что вызвал милицию. Родственники не растерялись - закрыли дверь изнутри и вывесили объявление с надписью: «Весь апрель – никому не верь!» Так как на дворе действительно был месяц апрель, милиция приехала, поцеловала запертые двери и в хорошем настроении отправилась восвояси. Кому хочется работать, а тем более после обеда, когда желудки наполнены всякой снедью?
Когда страсти улеглись, а они улеглись, потому что родственники уложили на пол  весь персонал магазина, включая и техничек, а заодно покупателей, заранее принеся им свои извинения. Те отреагировали, как и положено и даже некоторые из них изъявили желание поддержать обманутого Сидорова, но родственники того строго сказали: «Лучше лежите, а то вдруг попадёте под горячую руку, а так есть шанс уцелеть, да и в тесноте такие дела не делаются, мол, нас и так много».
В конце концов, распарованная обувь нашлась. В точно такой же коробке, лежала пара, только оба ботинка на правую ногу. Когда правда восторжествовала, родственники покинули территорию магазина, пожелав на прощание его работникам: «Счастливого окончания рабочего дня!»
Кстати, подобных примеров такое множество, что можно приводить их без конца. Мы, люди, очень быстро смекнули, мол, зачем работать хорошо, если можно работать чуть-чуть похуже, да и деньги те же… Ну, вот хотя бы такой пример. Сегодня не продохнуть от рекламы. Она повсюду. Её так много, что порой за нею трудно рассмотреть истинное лицо тех, кто наполнил нашу жизнь таким многообразием товаров. Самое интересное, что мы покупатели прекрасно понимаем, что, как правило, рекламируют не самое лучшее, потому что во все времена дефицит на качество был и будет, и чтобы не говорили аналитики: количество никогда не перейдёт в качество, так как последнее – товар штучный. Так вот, некоторые из нас, добывающие свой хлеб насущный, взяли себе на вооружение и эту форму, как глас рекламы. Конечно, размах не тот, но как показывает практика, результат тоже имеется. Идёшь эдак по улице, а тебе, то справа, то слева:
- Подайте, не хватает на компьютер!
- Помогите… Кто, сколько может. Срочно надо позвонить, а сотового телефона нет.
Однажды Сидоров проходил мимо строящейся церкви, где «тусовались» попрошайки с табличками на груди: «Подайте на строительство храма». Кто их уполномочивал собирать средства на всё такое – не понятно, хотя и без прокурора было ясно, что все они врут, и только у одного из них на табличке было написано: «Помогите, люди добрые, достроить двухэтажный дом». Ну, как не помочь тому, кто говорит правду? Дал Сидоров тому человеку два рубля, а тот ему:
- И не стыдно вам обижать юродивого?
- Не понял…
- Я же не на церковь собираю, а на собственный дом.
Пришлось добавить ещё пятьдесят копеек.
Если честно, то сам Сидоров никогда и ничего ни у кого не просил. Он любил свою работу, где бы ни работал и чем бы ни занимался. В последнее время - добросовестно танцевал в театре на детских утренниках. Его хвалили и даже давали грамоты, а когда сократили, даже руки не пожали. Обидно? Ещё бы: выбросили на улицу, как ветошь. И куда теперь? Неделю посидел дома и понял, что никто не придёт и ничего не принесёт. Подумал, да и устроился работать в клуб танцором. Веселил публику. Той нравилось, когда он исполнял партию зайчика из новогоднего утренника. Однажды на его мастерство пришёл посмотреть хозяин заведения. Пришёл, посмотрел и задал какой-то неестественный вопрос: «А почему танцуем в одежде?» Сидоров был без комплексов и тут же разделся. Успех был бешенный. Так в городе появился мужской стрип-клуб, в котором по вечерам выплясывал полуобнажённый зайчик. Женщины повалили толпой. У Сидорова появились деньги, и он почувствовал вкус икры, осетрины и много другого, что до этого только рассматривал на картинках.
Диалектика любого события или действия проста, как «два пальца об асфальт», а поэтому за белой полосой последовала чёрная. Разгорячённые женщины, приходившие в ночной клуб отдохнуть, с каждым разом хотели всё большего и большего. Им уже было мало трогать его белые приставные ушки, они тянули руки и к другим частям тела. Сидоров сопротивлялся, а зря, так как это только раззадоривало посетительниц. Этого он не учёл, и вот буквально вчера, до него наконец-то дотянулись их коготки на похотливых пальчиках. Результат на лицо: всё тело в следах от страстных и необузданных желаний бестий. Слава Богу, было так тесно, что никто не смог им овладеть. Глумление над его телом проходило в кромешной тьме, потому что какой-то шутник обесточил весь микрорайон на целый час, а за это время его могли просто заездить, в прямом смысле слова. Естественно, что охранники не смогли вмешаться, так как сами подверглись нападению со стороны полупьяных женщин. Они также попали в круг интересов подгулявших особ, но им было проще, потому что, как бы там ни было, а ежедневные тренировки в тренажёрных залах дают возможность хоть иногда отбиваться от надоедливых посетителей клуба. Что замечательно, именно в этот вечер здесь женская часть общества из числа предпринимателей малого и среднего бизнеса отмечали, что-то на вроде «конгресса» в рамках простой посиделки за «рюмкой чая». Так вот, когда ситуация вышла из-под контроля и из головы полезли необузданные фантазии, всё и началось. Досталось всем, кто имел  хоть какое-то сходство с мужской особью. Даже бармен не смог отбиться, а может, просто не хотел, за что и получил по полной программе: его насиловали прямо на барной стойке дружно и умело в течение целого часа. После этого пришлось вызвать скорую помощь, во избежание необратимых последствий.
Сидоров, как в тумане припоминал этот кошмар во всех подробностях и стонал. Пока он был занят этим, в голове сверлила одна и та же мысль: «А не послать ли эту работу…?» В конце концов, послал и так далеко, что хозяин ночного клуба, узнав про это с горя запил и пил так размашисто, что пропил часть своего бизнеса, включая и клуб вместе с охранниками и официантами и с изнасилованным барменом.
Провалявшись дома около месяца, Сидоров очухался и сказал сам себе: «Хватит, так можно и с голоду коньки отбросить». Взял газету и стал наугад тыкать пальцем то в одно, то в другое объявление по найму на работу. Господин великий случай видно был где-то неподалёку, а поэтому уже при третьей попытке, палец Сидорова упёрся в печатную строчку. Она его заинтересовала: в собачий питомник требовался уборщик территории. У Сидорова ёкнуло сердце, и он тут же представил собачьи морды и преданные глаза четвероногих зверюг. Их носы, уткнувшиеся в его ладони и эти вертящиеся хвосты, выражавшие радость, самую простую собачью радость – будили в нём воспоминания из детства, и именно это стало отправной точкой в принятии решения в устройстве на работу.
На следующий день он уже стоял в кабинете генерального директора собачьего питомника, носившего странное название – «Глюк». Женщина, восседавшая за директорским столом, если честно, больше смахивала обличьем на мужчину, бросила на него взгляд и просканировала его фигуру.
- Хотите работать?
- Хочу.
- Странное желание при вашей внешности. Где до этого трудились?
Сидоров протянул молча свою трудовую книжечку.
- Ого! Да вы  - летун!
- И ещё прыгун, - добавил он.
- То есть?
- Я танцор по образованию…
- Да? – она полистала, разбухший трудовой толмут и задала вопрос: - Так вы были ещё и пекарем?
- Был… С месяц.
- И даже торговали?
- Было, но недолго…
- А что ж вас так бросает из одной крайности в другую? Неуживчивость характера или дурные привычки? – женщина подняла на Сидорова тяжёлый взгляд.
- Сам не знаю, - тот пожал плечами.
- И везде по собственному желанию. Да вы, батенька, метущаяся натура… Этому надо положить конец.
- Надо,  - согласно кивнул головой Сидоров.
- Что ж попробуем с вами совладать в наших условиях. Вы как, не против? – директриса скользнула по Сидорову собачьими глазами и подвигала квадратным подбородком.
- Почту за честь… э-э…
- Зовите меня Валентиной Медузовной, - помогла ему она и, прищурившись, добавила: - а фамилия моя – Ракушкина.
Сидоров почтенно склонил голову набок, не веря своим ушам, чтоб у такой невзрачной внешности была такая редкая и неоднозначная аббревиатура: Ракушкина Валентина Медузовна. Он внимательно посмотрел на генерального директора собачьего питомника, и ему показалось, что эта голова с бульдожьей челюстью плохо сочетается с её инициалами. Та, как бы угадав его мысли, сглотнув слюну, пространно заметила:
- Совсем недавно я работала в одном учебном заведении. Моё хобби – информационные технологии. В них  я себя чувствую, как рыба в воде. Кстати, вы владеете персональным компьютером? Нет? Придётся освоить, голубчик. В современном мире без него, как без рук. И не спорьте. Я этого не люблю. Опять же  с ним вы откроете для себя новый мир. Вы считаете, что уборщику территории в собачьем питомнике это всё ни к чему? Зря. Когда-то я учила людей пению. Долго и терпеливо я приучала их открывать рты, двигать бровями, дышать… У меня даже есть по этой теме диссертация. Не верите? Я дам вам её почитать. Занимательная вещица – читается на одном дыхании и действует расслабляюще. Как сказал один мой знакомый, что это лучший способ от бессонницы: при чтении её, уже на второй странице веки смыкаются. Так вот, о чём это я? – она наморщила лоб.
- Вы говорили о ртах и бровях, - Сидоров помог ей вспомнить.
- Ну да, - Валентина Медузовна с секунду повращала глазами и продолжила.
Она пространно поведала о том, как «успешно» она работала в этом учебном заведении, где администрация в ней «души не чаяла». Сидоров машинально сам себе задал вопрос: «Если всё так было здорово, отчего же вдруг она с кандидатской под мышкой оказалась в окружении собачьих вольеров?» Опять, как бы угадав его внутреннее состояние, директриса повела короткой шеей и, шевельнув массивным подбородком, произнесла в заключение:
-  Всему в этой жизни наступает конец. Вот и я соскользнула из системы образования, так сказать на ступеньку ниже. Пришёл новый министр и принёс с собой новую концепцию: «Весь балласт – за борт и…»
- И вы попали под горячую руку.
- Увы, лес рубят - щепки летят, - Ракушкина тяжело вздохнула.
Сделав паузу, решительно тряхнула могучими плечами и произнесла:
- Мы ещё всем им покажем! Мы сумеем подняться с колен… Как вы считаете? Вы боец?
- Я танцор.
- А-а… это про вашего брата говорят, мол, плохому танцору…?
- У меня нет брата, - перебил её Сидоров.
Она беззвучно хлопнула ртом, так и не издав ничего  более, задохнувшись воздухом. Повращала белками глаз и ещё раз просмотрев изрядно потрёпанную трудовую книжку, отпустила Сидорова в отдел кадров оформляться на работу.
Ракушкина Валентина Медузовна, действительно в прошлом махавшая руками перед группой людей под названием хор, а потом защитившая кандидатскую, смогла осесть в качестве завуча в одном из учебных заведений города, но из-за отсутствия предметного представления о том, как и чем, ей надо было заниматься, очень скоро пересела в другое кресло. Так продолжалось до тех пор, пока она не оказалась в кабинете информатики. Жизненные реалии вытолкнули её на поверхность даже в этой должности, и вот она стала заместителем директора по информационным технологиям. Так как дело на тот момент было новое, и никто толком не знал с какого конца за него хвататься, ей удалось пустить столько пыли в глаза своим коллегам, что те не сразу её «раскусили», как специалиста, а поэтому некоторое время Валентине Медузовне удавалось создавать видимость кипучей деятельности. Может быть, оно так и было дальше, если бы в один из дней не взбунтовалась вся техника в кабинете информационных технологий. Стоило ей подойти к любому компьютеру, и тот начинал глючить: то ли дыхание у неё было застоявшееся, то ли энергетика не та, то ли руки росли не оттуда – одним словом, хоть с работы уходи. Чего только она не предпринимала: и покрестилась в церкви (повторно), и молитвы вызубрила, и даже стала сосать освежающие леденцы, но нет – не подпускает её техника к себе. Как бы там ни было, а работать надо, да и зарплату просто так никто платить не станет. Вот она и окружила свою особу за счёт бюджета всевозможными лаборантами и только командовала из своего закутка: «Принеси, да распакуй», «Сканируй, да форматируй» - одним словом, проявила смекалку. Бывало, сидит себе, и чаи гоняет, а её помощницы снуют туда сюда, а она им через стеночку: «Девочки, откройте мою папочку и сделайте распечатку по диагностике…» Не работа, а цирк.
Как говорится, недолго музыка играла. Грянула реорганизация и полетела госпожа Ракушкина со своего кресла в тартарары. Надо заметить, что удачно полетела. Пусть и вниз по карьерной лестнице, но всё же не в уборщицы клеток и вольеров, а в кресло руководителя всем этим хозяйством. И здесь кандидатский минимум помог. Ну, как можно с таким «багажом знаний и навыков» и за метлу? Это же абсурд. И не важно, что диссертация ни о чём, главное, что она есть, а это уже не пустой звук…
Да, жизнь полна неожиданностями. Если бы не они, ещё и не понятно было бы – живём, все мы или уже умерли. Сидорова собаки полюбили сразу же. Был он быстро отходчив, а самое главное не реагировал на укусы зверюг. Ну, укусит его разыгравшийся «друг человека», а он знай его гладит по морде и приговаривает, мол, ешь, кусай – на моё место придут другие и кто его знает, может быть, отомстят за меня. Видно подействовало и мордатые псы за уважали новичка и даже дали ему про меж себя прозвище - «непокусаемый».
Кстати, директрису питомника, собаки не уважали. Стоило ей появиться вблизи клеток, у тех шерсть вставала дыбом и морды ощетинивались клыками.
- Что это с ними? – задавала Валентина Медузовна инструкторам вопрос. – На погоду, что ли?
Те пожимали плечами и опускали глаза. Скажешь правду – сразу же распрощаешься с работой. А собаки знай, себе рычат. Им-то чего бояться? Всё, что могла она им сделать, она уже сделала: переименовала питомник, и теперь на входе посетителей встречала вывеска с изображением зубастого монитора и красная надпись по диагонали вещала: «Глюк». Мы-то люди знаем, что каждая метла, в смысле начальника, метёт по-своему. Тем более, когда тебя понизили в должности и надо развить такую деятельность, чтобы никто не усомнился в твоей ценности, и не важно в чём эта самая ценность будет заключаться и чем измеряться, главное чтобы результат поражал своим размахом. Ну, что до размаха, он бывает разный. В народе как говорят: как размахнёшься – так и шагнёшь. Судя по тому, что Валентина Медузовна стояла на месте, можно сделать вывод, что все её размахи были фикцией чистой воды.
Проработав в системе образования довольно много лет, она вынесла оттуда то, что результативность труда человека оценивается по количеству написанных им бумаг. И не важно про что эти самые бумаги, главное, чтобы были они в наличии. Как только госпожа Ракушкина вошла в свой кабинет по месту своего нового назначения и, не увидев в шкафах ровных рядов папок с документацией и методическими разработками, у неё сразу же случился приступ. Когда пришла в себя, поняла, что всё надо начинать сначала. Внутренне Валентина Медузовна осознала, что это её назначение - самая элементарная ссылка. Женщина она была одинокая. Второй муж выбросился с балкона прямо в руки соседки с нижнего этажа, а поэтому время у неё было, чтобы всё начать сначала и она начала. Сменила собакам клички. Вместо широко известных: Шарик, Король, Регина и так далее. Теперь на табличках у клеток значилось: Пентиум, Хакер, Дисковод… Как она объяснила инструкторам, собрав их на первое совещание,  что пора жить в ногу со временем.
Слава Богу, что рок судьбы её привёл в это кресло, а не в кресло мэра города. Вы только представьте себе, чтобы тогда она могла натворить, а тут всё-таки собаки. Они всё вытерпят. Ну, это мы так думаем, а эти «четвероногие твари», как она их величала, вообще терпеть ничего не хотели, а тем более мериться с её нововведениями. Например, такса по кличке Матильда всегда такая уравновешенная и переименованная директрисой в Дефрагментацию, в один из дней, когда Валентина Медузовна подошла довольно близко к ней, отчитывая за что-то инструктора, изловчилась и отхватила приличный кусок от кожаного пальто, по виду напоминавшее пальто Булгаковского героя Шарикова. Это проявление собачьей «преданности» было встречено по-разному. Из вольеров понеслись радостные повизгивания и горделивые рыки, мол, знай наших, на что директриса заявила во всеуслышание, что отдаст Дефрагментацию в очень, в очень плохие руки…
Если честно, то Сидоров не ожидал, что в собачьем питомнике будет столь напряжённая внутренняя обстановка. Люди, задавленные страхом потерять работу в любой момент, ходили   не поднимая голов. Вместе с тем этот страх никак не влиял на то, что собачий корм определёнными порциями уходил на сторону. Этому была и объективная причина – задержка выплаты зарплат. В таких условиях – это был неплохой доход для семьи, а тем более, когда реклама двигала этот продукт на российский рынок, дразня голодные желудки обывателей сочными кусками мяса и всего прочего, что якобы содержалось в корме для собак. Насмотревшись про всё это, человечество с удовольствием переключилось на сухой паёк. Особенно он пришёлся по душе сторожу собачьего питомника дяде Васе. Он так приловчился им закусывать свои «фронтовые сто грамм», что никогда не пьянел. Все, кто с ним пил – «в лёжку», а он, как огурец. Вот только на двор стал ходить по-собачьи, а в его возрасте – это не так-то просто: стоять на одной ноге и как результат – мокрые штаны и запах застоявшейся мочи. Уж на что собаки терпеливые, но и те стали ворочать носы, мол, старый человек и так опустился.
Сидоров был далёк от коллектива. Те его никак не хотели к себе подпускать. Во-первых, он был новенький. Во-вторых, прекрасно выглядел. В-третьих, очень быстро нашёл общий язык с обитателями вольеров. И в-четвёртых, работал добросовестно. С таким набором очень трудно найти взаимопонимание в коллективе, где всегда найдутся желающие потереть языками о твои косточки. К нему долго присматривались. Первым не выдержал сторож дядя Вася:
- Сидоров, ты пьёшь?
- Пью.
- Часто?
- И часто и помногу, - ответил Сидоров.
- А почему от тебя никогда не пахнет?
- Писаю правильно…
Дядя Вася обиделся.
Второй не выдержала востроносенькая Женька, инструктор по дрессуре:
- Сидоров, тебе нужна женщина?
- Нужна.
- Хочешь меня?
- А что ты умеешь делать?
- У-у, какой ты… Прямо всё ему расскажи.
- А ты как хотела?
- Я хочу сзади… На работе насмотрюсь, а потом хочу, хочу…
- К врачу ходила?
- Ходила, - вздохнула Женька.
- Что сказал?
- Говорит – надо менять профессию.
- И куда ж ты теперь?
- Сама не знаю… Сидоров, ну ты меня возьмёшь?
- Я передумал.
- Отчего это?
- Да… расхотелось.
- Какой ты непостоянный: то надо, то не надо… Мужчины так себя не ведут.
- А как они себя ведут?
- Они? Ну, они такие, если чего захотят, так им сразу вынь и покажи…
- А что у тебя есть?
- Что, прямо здесь? - Женька округлила глаза. – Ты-то вообще, когда был у врача?
- На прошлой неделе.
- И что он тебе сказал?
- Говорит, что с такими зубами живут долго и счастливо.
- Слушай Сидоров, возьми меня. Поделись со мной своим счастьем.
- Не хочу.
- Сидоров, что люди подумают? Стоим у всех на виду, и ты ещё артачишься. Фас, фас… возьми меня. Фас…
- Кстати, ты к врачу ходила?
- Я же тебе уже рассказывала, что да…
- Сходи ещё раз. Помогает.
- Да, что толку по ним ходить? Ну, ходила и не один раз… Пришла к одному «айболиту». Говорю ему: возьмите меня и делайте со мной что хотите, но только помогите.
- Ну?
- Взял. Такой жадный попался. Два раза подряд взял, а сам старенький, бородёнкой трясёт, сопит, глазки покраснели. Я ему, мол, доктор я сзади люблю, а он: «Завтра придёшь без очереди». Вот это медицина… Курорт сплошной.
- Так чего тебе надо?
- Чаще.
- Это как?
- Как у них, - Женька кивнула головой в сторону клеток с собаками. – Насмотрюсь на всё это, и хочется – чаще, чаще…
- Надо менять профессию.
- Не поможет. Слушай, Сидоров, ты не передумал?
- На счёт чего?
- На счёт меня.
- Напомни…
- Ну, я тебя ещё спросила: «Женщина нужна?»
- А я?
- А ты ответил, что нужна.
- А дальше что?
- А дальше всё – стали разговаривать.
- Постой, постой, - Сидоров заинтересованно посмотрел на Женьку. – А ты чего делать умеешь?
- Вот взяла и всё тебе выложила. Ты сначала возьми, а потом узнаешь.
- Это как?
- Как, как… Оптом…
- А мне много не надо.
- Что так?
- Да, не жадный я.
- А чего я тут тогда у всех на виду перед тобой телом играю?
- Не знаю.
- Сидоров, вроде бы ты не дурак… Женщина сама тебе в руки идёт, а ты рот раззявил и строишь из себя евнуха. Последний раз спрашиваю: «Женщина нужна?»
- Нужна.
- А чего тогда резину тянешь?
- Да я понять хочу.
- Что?
- Чего делать умеешь? Мне вон помочь надо большой вольер убрать…
- Ты что ненормальный? Ты на меня посмотри. Перед тобой женщина чечётку бьёт вся в желаниях, а ты заладил, как попугай: «Чего делать умеешь? Чего делать умеешь?» Скажи честно – ты меня хочешь?
- Нет.
- Ты у врача был?
- Был. Сказал, что проживу долго и счастливо.
- Со мной?
- Об этом он ничего не говорил…
- Это он запамятовал. Как фамилия врача?
- Зачем тебе его фамилия?
- Схожу, напомню…
- Ладно, скажу, только сначала ты мне помоги в вольере убраться.
- Вымогатель. Вот все вы мужики такие. С вами и так, и эдак, а вы знаете - гнёте свою линию, хоть кол на голове чеши. Пошли уж в твой вольер. Может там у нас всё сладится. Нет, Сидоров, тебе определённо нужна женщина…
За этой сценой наблюдала из окна своего кабинета Валентина Медузовна. Что-то ревностное шевельнулось у неё внутри, и она захотела песен. Разбуженная страсть металась по её изголодавшему телу и будила неясные картины предстоящего взлёта по карьерной лестнице. Она видела себя за дирижёрским пультом, а перед ней стояли все те, кто сегодня восседал в коридорах власти, и она простая «кандидат педагогических наук» указывала им, где вступать, метко целясь в их лица дирижёрской палочкой. Мысли не давали голове покоя. Воспоминания о первой профессии тянули её в прошлое.
«А почему бы, не взять, да и не организовать из работников питомника хор? Сейчас в моём подчинении около тридцати человек. Это конечно не так много, но можно начать с малого, а там глядишь и народ подтянется».
Её понесло. Валентина Медузовна уже видела себя покоряющую Вену и Париж, Берлин и Вашингтон…
- Машенька, - позвала она секретаршу, - пиши приказ.
Влетела вся растрепанная, на половину накрашенная женщина средних лет. В её руках была губнушка.
- Что с тобой? – директриса с ужасом посмотрела на ту.
- Макияж…
- Понятно. Кто он? Ну, ну… Я же вижу, когда женщина красится для себя и когда для кого-то. Судя  по твоему раскрасу, твой избранник стоит всей этой красоты.
Секретарша пугливо улыбнулась и подумала про себя: «И чего в душу лезет? И без неё тошно. Дал Бог начальницу…»
- Ладно, потом закончишь свой макияж, а сейчас пиши приказ, - Валентина Медузовна прокашлялась и стала диктовать: - В целях укрепления трудовой дисциплины, приказываю приступить к репетициям в составе хора следующим работникам питомника «Глюк». Репетиции будут проходить  по четвергам. Явка строго обязательна. Директор… Ну, и всё такое.
Сами понимаете, что наши желания, и это, как правило, с нашими возможностями не всегда совпадают. Пока люди обсуждали этот приказ, директриса откуда-то привезла чёрное пианино, и начались спевки. Собирались в просторном помещении, которое предназначалось для содержания молодняка. Быстренько вынесли оттуда клетки и манежи, и началось…
Сидоров не обладал ни слухом, ни голосом, а поэтому просто стоял и наблюдал за всеми. Таких, как он было ровно половина. Они не знали, как себя вести, и поэтому то и дело отпускали всякие шуточки и неустанно хохотали, чем сильно отвлекали остальных. Валентина Медузовна чувствовала, что ситуация выходит из-под контроля и попыталась навести дисциплину. Повысив голос и рявкнув для убедительности, чего никак нельзя было делать в условиях собачьего питомника, она тем самым привлекла к себе внимание обитателей вольеров. «Четвероногие твари» решили, что на их территорию забрёл чужак и, подняв неописуемый лай, сорвали репетицию. Директриса была в бешенстве, но ничего не могла поделать: сама природа выступила против неё.
Ещё несколько раз она приступом пыталась взять неподдающиеся голоса подчинённых, но человеческое ухо не улавливало ничего приятного из того, что вырывалось из ртов работников питомника, чтобы хоть отдалённо напоминало пение. Её мечты о Вене и Париже, о Берлине и Вашингтоне  стали угасать. Ничего не знавшие про это  люди, фальшивили безбожно, громко и с наслаждением. Им было и невдомёк, что тем самым, они топчут её прошлое, где якобы у неё был даже какой-то результат. Да, собственно, кому сегодня интересны прошлые заслуги? Все живут только настоящим и уже никого не приводят в восторг былые регалии: медали, да ордена, если не считать тех, кто на них делает деньги, покупая их за рубли и продавая за доллары.
Как-то незаметно певческие четверги растворились в делах, и лишь изредка ещё захаживал сторож дядя Вася и пел по бумажке хриплым голосом: «В юном месяце апреле…»
Сидоров, несмотря на то, что работал добросовестно, большой любви к тому, что он делал, не испытывал. Да, он любил собак, и те ему платили тем же, но это было всё не то, и всё чаще он стал задумываться о своём будущем, глядя вдаль. Иногда в такие минуты к нему подходила востроносенькая Женька и, толкая в бок, спрашивала:
- Сидоров, ты не передумал?
- Не-а.
- Какой ты жестокий.
- Я не жестокий – я сознательный.
- Ну, ты хоть посмотри на меня… Может я и есть твоя половинка?
- Не-а.
- Сидоров, ты эгоист. Думаешь только о себе.
- Я думаю не о себе, а о смысле жизни и… там о тебе нет ни одного намёка.
- Обидно.
- Зато честно.
- Отчего ты такой? А хочешь - я брошу курить? Хочешь? Хочешь я перестану пить? Я больше не буду бегать на приём к врачу… Хочешь?
- Ничего я от тебя не хочу, Евгения. Живи той жизнью, которая тебе нравится.
- А мне не нравится, не нравится…
- Странно: жила, жила этой жизнью и вдруг – не нравится.
- Я до тебя жила по инерции…
- Разве так можно?
- Можно. Так все живут.
- Неправда. Я так не живу.
- Да ты вообще урод!
- А ты?
- А я ещё хуже, - Женька заплакала.
- Вот и всё – поговорили. Чудная ты. Всё чего-то хочешь, но все твои желания на уровне пояса. Это скучно…
- Сидоров, ты философ? – сквозь слёзы спросила она.
- Не-а. Я – человек.
В один из таких разговоров к ним подошла Валентина Медузовна и назидательно сказала:
- В рабочее время крутить романы…
Женька обернулась на директрису и в лоб задала той вопрос:
- А, правда, что от вас муж сбежал через балкон?
- Милочка, личная жизнь руководства – запретная тема для сослуживцев.
- Кто вам такое нашептал? – Сидоров оглянулся на Ракушкину.
Та посмотрела на него как-то странно и ничего  не ответив, пошла прочь, стараясь как можно призывней вилять бёдрами. Выглядело это примитивно. Сидоров скользнул взглядом по её походке и сказал:
- Вот поэтому и ушёл через балкон.
- Говорят удачно, - Женька шмыгнула носом.
- Повезло.
- Сидоров, возьми меня? А?
- Ты опять?
- Да, опять.
- Чувствую, что пора мне сниматься с якоря, а то женишь меня на себе…
- Да нужен ты мне.
- А чего тогда пристаёшь?
- А я ко всем пристаю… Характер у меня такой.
Уже когда  Сидоров уволился по собственному желанию и стал работать в образовании, до него дошли слухи, что Ракушкину Валентину Медузовну уволили по статье с занимаемой должности. По какой точно, он не знал, но сам факт её увольнения его несколько развеселил, потому что, если следовать логике карьерного упадка Ракушкиной – дальше перед ней оставался небольшой выбор должностей, где кандидатский минимум был бы востребован. Первой в списке стояла должность начальника по дезинфекции от вредных насекомых и грызунов. Все остальные портфели были мало значимы настолько, что о них нет смысла даже упоминать.
Вернёмся же к нашему герою. Сидоров в поисках своего места в жизни, после того, как понял, что лучшие друзья человека всё же собаки, решил пойти поработать с детьми, так как где-то прочитал, что именно дети наиболее точно определяют, насколько тот или другой человек правдив и честен: и перед собой, и перед окружающими. Как только он переступил порог Центра детского и юношеского творчества, его остановил властный голос вахтёра:
- К кому?
- К директору.
- Зачем?
- Устраиваться на работу.
- Бедняга, - сразу смягчился голос, и бородатое лицо сочувственно посмотрело на Сидорова.
- Почему? – тот попытался разглядеть того, кто восседал за массивным столом при входе в здание.
- На здешние зарплаты, только дистрофики могут прожить, да пенсионеры, а ты парень справный… - вахтёр оглядел Сидорова. – Нет, долго не протянешь… Убежишь.
- Ничего, я люблю преодолевать всякие препятствия! – заявил тот.
- Ну, ну… Преодолевай…

В кабинете директора за низеньким полированным столиком сидела женщина, больше напоминавшая своей внешностью напольную вазу для цветов. Перед ней стояло блюдо, из которого она выуживала пальчиками-сардельками, то вишню, то сливу, то абрикосу и всё это по очереди отправляла в свой пухленький ротик. Смешно глотая, морщилась, а косточки сплёвывала в кулачок, издавая при этом какие-то неясные звуки.
- Извините, я могу видеть директора? - Сидоров замер на пороге кабинета.
- Я директор, - дальше слова потонули в глубине женского тела.
- Я насчёт работы.
- Хорошо, - опять звуки упали куда-то на самое дно её организма, вместе с очередной порцией фруктов.
- Так, как?
- Как? – что-то булькнуло и особь, назвавшаяся директором, закатила глаза.
- Я насчёт работы, - повторил Сидоров.
- Ну? – женщина посмотрела на него.
- Так, как?
- Да.
- Что? Я не понял?
- Образование…
- Есть.
- Какое?
- Всякое…
- Годится, - женщина сплюнула в кулачок очередную косточку.
Её глазки шарили по его лицу, потом по телу. Чуть дольше задержались на гульфике его брюк. Сидоров даже хотел инстинктивно закрыться руками, но передумал, мол, если и прыгнет, а по её глазам это читалось откровенно, успею отскочить. Между тем женщина поправила пальчиками-сардельками помаду на губах и спросила:
- Детей любите?
- Сидоров утвердительно кивнул головой.
- Ну, тогда оформляйтесь.
- Кем?
- Кружководом. Будете у нас, - она помедлила, - учить детей, так сказать, сеять доброе и вечное. Кстати, как у вас со всем этим?
- Не понял, - Сидоров напрягся.
- Ну, со всем этим? Что умеете делать?
- Танцевать.
- Очень хорошо. Будете учить детей пению.
- Но?
- И не надо со мной пререкаться. Я лучше знаю, что детям надо…
- Но?
- Не перебивайте. Возьмите весёлую песню. Лучше о школе…
- Так они все грустные…
- Тем более… отыщите.
- А если такой не окажется?
- Сами сочините.
- Но я же танцор, а не музыкант.
- Молодой человек, вы меня за дуру не держите. Я в образовании более тридцати лет. Я эту систему знаю, как свои пять пальцев. Что танцор, что музыкант – всё едино творчество. Так?
- Да, но…
- Вот я и говорю: возьмите весёлую песню о школе, и разучите с ребятами. Нам песня жить и всё такое – помогает. Кстати, вам помогает?
Сидоров, не обладавший ни голосом, ни слухом неопределённо пожал плечами.
- Это плохо, молодой человек. Надо, чтобы помогала. Человек без песен, это не человек, а пустая тара, - женщина окунула свои пальчики-сардельки в блюдо и замерла.
Сидоров блуждающим взглядом водил по сторонам. Ему уже совсем не хотелось здесь работать. Он, не задумываясь, прочитал на стене напротив себя чьё-то высказывание: «Не стесняйтесь давать, вам всё зачтётся». Да, мода на подобные цитаты  порой говорит за хозяев кабинетов куда больше, чем все характеристики мира, если бы таковые были в послужном списке данных особ. Кстати, это высказывание появилось в этом кабинете после того, как Валентина Маркеловна Обжоркина вступила в эту должность. Должность, как должность, но на одну зарплату не проживёшь. Не жизнь, а каторга. Жить так стыдно, а когда нам стыдно – нам неуютно, а это сами понимаете - никакой радости с собой не несёт. Мы же люди и привыкли жить легко, а тут такой дисбаланс. Валентина Маркеловна недолго решала эту проблему: брать или не брать. Казалось бы, и должность так себе, но люди, не сговариваясь, несли то одно то другое. Не отказываться же от даров? Первый раз было страшно, непривычно. Взяла и в стол сунула. Сумма маленькая: так копейки, а риск всё равно есть. Жаром окатило. Сердце белкой заскакало, а руки такой дрожью взялись, думала, что лихоманка приключилась. Стало её бросать из стороны в сторону, как старый баркас в шторм. Она и туда, и сюда. Мысли всякие нехорошие в голову лезут. Чудится ей, что кто-то следит за ней и вот-вот дверь откроется и милицейские фуражки, и понятые, и всё… Недолго думая, перепрятала конверт с деньгами. Не прошло и часа, и опять страх стал гонять её по кабинету. Всё ничего бы, но вес тела не шуточный – побегай вот так в полной выкладке… К концу рабочего дня силы её покинули. Появилась отдышка, и ноги гудели, как опоры от высоковольтной линии. Она до того допрятала эти несчастные деньги, что, в конце концов, забыла, куда их сунула. Кстати, её это даже сначала успокоило, мол, если я не помню, то и другим не найти. Тут же возник вопрос: «А зачем тогда брала?» Тут же и другой вопрос дал о себе знать: «А что если найдут?» Подхватилась и давай всё переворачивать вверх дном. Уработалась так, что сон сморил прямо на рабочем месте. Неделю ещё после этого заглядывала она во все углы кабинета, перелистнула каждую бумажку, но всё было напрасно: деньги пропали.
После этого случая Валентина Маркеловна завела специальный ящичек в своём столе, куда складывала все подношения от «любвеобильных» коллег. Давали по всякому поводу и даже без повода, как говорится на всякий случай, но чаще всего давали за то, чтобы не работать…
Сидоров только через неделю своего пребывания в стенах детского центра, увидел в его коридорах детей, и то те просто зашли узнать, мол, есть в «живом уголке» попугайчики. Тишь, да благодать. Сидоров сначала расстроился и полез с вопросами к Валентине Маркеловне, мол, как работать и с кем, если дети обходят центр стороной?
- Не сезон, - зевнула та. – Сейчас лето. Кстати, поедем завтра с проверкой в загородный лагерь «Лужок». Явка обязательна для всех. Сбор в десять часов утра.
Сидоров пожал плечами: ехать, так ехать.
На следующий день он и ещё человек десять бездельников загрузились в громыхающий автобус и отправились за город. Лагерь  «Лужок» встретил их настороженно. Покосившиеся ворота впустили чихающий автобус под тень тополей, и работники центра брызнули из него в разные стороны, размахивая руками, разминаясь. В такие минуты наступает момент истины: хочется слиться с природой, стать её частью и просто жить, впитывая каждой своей клеткой ароматы лесного воздуха.
Вдруг все услышали мольбы о помощи. То, что это были мольбы, было ясно по интонации и громкости, по отборному мату в адрес людей и животных, населяющих эту чудную планету. Оказывается, Обжоркина Валентина Маркеловна решила первым делом проинспектировать туалет, который маячил в стороне, в виде трансформаторной будки. Стоило ей ступить на дощатый пол, и тот ушёл у неё из-под ног в прямом смысле этого слова. Всё, что она успела, так только «охнуть», когда поняла, что яма глубока и вряд ли кто-то решится пожертвовать собой, чтобы без потерь вызволить её отсюда. Валентина Маркеловна попробовала крикнуть. Надо заметить, в подобных ситуациях просто кричать нет смысла, а поэтому в первую очередь надо продумать о содержании самого зова. Учитывая обстановку, я имею в виду то, где находилась Обжоркина, необходимо было изъясняться «высокопарным» слогом, а поэтому, она пустила по матушке всю природу со всей роднёй, и это было правильно, потому что по-другому своих подчинённых, она бы не собрала вокруг своей особы. Те мигом отреагировали, и сочувствующие взгляды показались над краем ямы.
- Ну? – она требовательно посмотрела снизу вверх на подошедших.
- Приказывайте, - тщедушный старичок с красным носом сладострастно пролепетал пропитым голосом.
- Вытаскивайте.
- Как?
- Не знаю, чёрт бы вас всех побрал, - Валентина Маркеловна повысила голос.
- Вот незадача. Нет подручных приспособлений.
- Может быть, вызвать службу спасения? – женщина с рыжими кудрями внесла предложение.
- Эти только к завтрашнему вечеру приедут, - буркнул мордастый здоровяк. – Будем думать.
- Долго? – Обжоркина обвела головы подчинённых взглядом затравленной волчицы.
- Как получится…
- А если не получится? – старичок с красным носом сморщился. – Что тогда?
- Эврика! – здоровяк обернулся к водителю автобуса с вопросом: - Трос есть?
- Есть.
- Давай его сюда. Сейчас заарканим, и автобусом потянем…
- Вы серьёзно? - Обжоркина раззявила рот.
- А как иначе вас оттуда извлечь? Вы женщина не хрупкая, да и яма – «о-го-го!» Видно рыли на века. А так есть шанс, вас к вечеру доставить домой.
Водитель молча подогнал автобус, и работа закипела. Металлический трос опустили в яму. Валентина Маркеловна ухватилась за него, просунув одну кисть руки в петлю, и стала ждать. Автобус, будто предчувствуя что-то нехорошее, очень долго не заводился, а когда завёлся, то загромыхал с таким ожесточением, будто готовился совершить нечто сверх своих сил. Наконец, трос натянулся и процесс пошёл. Пошёл не сразу, а с небольшой пробуксовкой. Обжоркина почувствовала, что вот-вот её рука оторвётся от тела, которое даже и не думало двигаться с места. Она закричала. Пришлось процесс приостановить. Решили обвязать её тросом за талию, но случилась заминка. Оказывается, найти на Валентине Маркеловне линию, разделяющую верхнюю часть её тела от нижней, было затруднительно. Блуждающие складки её торса норовили обмануть намётанные взгляды подчинённых, и тогда тщедушный старичок с красным носом сказал:
- Раз такая пошла свистопляска, надо искать пупок и от него уж и идти к талии.
Обжоркина заверещала, мол, раздеваться не станет.
- Мы отвернёмся, - заверил её толстомордый.
- Всё равно не буду. Вы будете подглядывать.
- А давайте мы отойдём? – предложил Сидоров. – Вы сами на себе отыщите талию и укрепите на теле трос, а уж по вашему сигналу мы и решим, когда начинать вас вытаскивать.
Все согласились с ним и так и сделали. Отошли на десять метров и стали ждать. Водитель приготовился, едва сдерживая урчащий автобус. Обжоркина с огромным трудом скинула с себя платье и руками стала на ощупь искать то, что у всех людей находится, где надо. У неё тело было несколько другой пропорции, а поэтому руки не дотягивались до пуповины. Они чувствовали её, но коротенькие пальчики-сардельки никак не могли её коснуться. Посетовав, что рядом нет зеркала, решила наугад набросить на себя петлю из троса, интуитивно проведя линию талии, где-то под огромным висячим животом. Когда всё это проделала, крикнула, но уже не так зычно, как до этого. Видно страх поубавил ей прыти. Как только её голос долетел до ушей водителя, тот тронул автобус с места, а он возьми и прыгни рысью так, что Валентина Маркеловна вылетела из ямы пробкой. То ли водитель не рассчитал, то ли ещё по какой причине, бедную женщину потащило по земле с остервенением, да так, что она снесла собой туалетную дверь. Все кто был рядом на тот момент, замерли. Что-то большое и белое в одном нижнем белье с треском вылетело наружу. Ну, вы представляете себе: лето, жара… и вот всё это тащится по земле на металлическом тросе, рыхля землю. Мат, замешанный на глубоком философском смысле, приправленный каким-то невероятным акцентом, взорвал лесную тишину. Птицы потеряли свой певческий дар. Слава Богу, что в лагере не было детей. Всё происходило в момент пересменки: одни уже уехали, а другие ещё не приехали. Так вот, когда Валентина Маркеловна предстала перед своими подчинёнными в таком экстравагантном виде, те побежали кто, куда от неожиданности. Первым рванул мордастый здоровяк. За ним женщина с рыжими кудряшками, ну и дальше все остальные. На что Сидоров был не робкого десятка и тот попятился. Замыкал всё это отступление тщедушный старичок с красным носом. Что самое интересное, автобус продолжал ехать, не сбавляя скорости. Судя по испуганному лицу водителя, у того не получалось остановить взбесившееся транспортное средство. Это уже потом стало ясно, что отказали тормоза. Обжоркина продолжала орать. Во-первых, земля её не жаловала, а особенно встречный кустарник. Во-вторых, страх сидел уже не внутри неё, а снаружи и погонял ею. В-третьих, этот кошмар она не могла себе и представить, потому что,  находясь там, в яме, Валентина Маркеловна, по чистой случайности, забыла надеть на себя обратно платье и теперь демонстрировала себя всю своим подчинённым, за так.
Кстати, по поводу этого её поступка у подчинённых появились всякие мысли: нехорошие и совсем нехорошие. Старичок с красным носом подумал: «Хороша! Жаль, что не свинина. Какой отменный запас на зиму был бы». Конечно, об этом он смог подумать не в первые минуты, а чуть позже. Но подумал же? Толстомордый оглянулся только раз, убегая, и мысль резанула его сознание: «Догонит – разорвёт!» Больше ничего он не успел осмыслить, потому что  с разбегу налетел на ствол дерева и упал, как подкошенный, впав в безмятежное парение где-то между реальностью и грёзами. Рыжеволосая бегала плохо, а поэтому остановилась и, перекрестившись, прошептала: «Всё не могу… Будь, что будет». Она повернулась лицом к кричащему кому плоти, и чуть было не заорала с ним в унисон, узнав во всём этом директрису. Та с выпученными глазами шуршала по земле. Стоило ей лишь на мгновение опустить голову к земле и тут же трава, веточки и мелкие камешки набивались ей в рот, и отборный мат получал несколько замысловатый оттенок.
Сидоров, как ни странно сохранял спокойствие, хотя тревога норовила парализовать его сознание. Он глазами проводил уже исцарапанное тело Обжоркиной мимо себя и подумал: «К вечеру действительно будет дома, а нам придётся добираться до города на общественном транспорте…»

После этой инспекции Валентина Маркеловна ушла на больничный. Чтобы привести своё тело в порядок, ей потребовался месяц, а потом ещё столько же, чтобы прийти в себя окончательно.
Как нас не учит жизнь, да мы и сами знаем, что за всё надо платить, мы всё равно рано или поздно, забывая про это, возвращаемся к тому образу жизни, который исповедуем. Так и Валентина Маркеловна, как только душевные раны перестали мучить её всякими сновидениями, она опять принялась брать подношения и устраивать себе «загрузочные» дни, балуя своё чрево всякими вкусностями.
Сидоров с наступлением осени, понял, что и это время года «не сезон» для посещения детьми детского центра. Судя по всему, та же картина наблюдалась здесь и зимой, и весной, а поэтому он решил написать заявление «по собственному желанию» и попробовать себя на поприще коммерции. Когда он принёс его директрисе, та сидела на стуле, наклонившись над журнальным столиком в углу кабинета, и уплетала огромные ломти красного арбуза. Поза была явно неудобной, так как копчик Обжоркиной находился при этом чуть выше её наклонённой головы над большим блюдом. Сидоров остановился.
- Я увольняюсь.
- Да, - звук с бульканьем растворился внутри тела Валентины Маркеловны.
- Вот заявление.
- Почему? – она громко сглотнула, не переставая жевать.
Сок со щёк капал в блюдо. Туда же она сплёвывала и косточки. Подняла лицо на Сидорова, и тот её спросил:
- Что с вами? - и, рассмотрев внушительного размера синяк под её глазом, поинтересовался: - Вас били?
- Один раз. Случайно… В общественном транспорте, - директриса выпрямилась, не выпуская из рук ломоть арбуза. - Задели сумкой… Так почему вы уходите?
- Скучно.
- Вот видите вы какой? Вам скучно… А, как же мне?
- Судя по всему, вам весело.
- Мне? Да, мне скучать некогда. Думать приходится про всех вас… И куда вы теперь?
- Пойду в коммерцию.
- Завидую, - она вздохнула. – Вам молодым сейчас не то, что нам когда-то…. Вот взять меня: телом Бог не обидел, а всем остальным – пожадничал. Приходится теперь всё самой, всё самой… Ну, ладно, кладите своё «заявление». Идите, пробивайтесь к лучшей жизни. Э-хе-хе…
Сидоров вышел на улицу.
«Опять свободен. Опять ничей. Опять новые впечатления ждут за углом. Опять я в пути» - подумал он и сделал шаг из этого душного закутка, где ещё пытались «сеять вечное и доброе». Жаль, что это получалось только на бумаге, а на деле, как выразилась Обжоркина на отсутствие детей в кружках, мол, «не сезон».
Да, умеем жить и всё в кредит. Берём сегодня, а когда отдавать будем – не знаем. Может быть, это у нас уже всё в крови? Есть же пословица: «Горбатого могила исправит». Может быть, мы все: того…? На всякий случай иногда смотритесь в зеркало не только в анфас, но и в профиль, а вдруг удастся рассмотреть нечто у себя на спине? Ровно через месяц Валентину Маркеловну «попросили» с занимаемой должности, и это только после того, как она ухитрилась перевернуться в кювет с незнакомыми мужчинами в центровском автобусе, который частенько использовался ею не по назначению. Как установило расследование, что все её попутчики, ну и она конечно, ехали на природу гульнуть, но рок судьбы подставил ей подножку и опять больничная койка, и опять всё по кругу… Увы, на этот раз что-то не сработало и влепили ей статью и покатилась она по карьерной лестнице всё ниже и ниже. Видать – «не сезон».
А что же наш Сидоров?
Тому всё нипочём. В поисках своего места в жизни, он волею судьбы был заброшен в компанию с аэрокосмическим названием «Аэродекор». Когда он вошёл в кабинет генерального директора, то почувствовал сразу же деловую атмосферу. Ему дали заполнить анкету. Небольшое собеседование и вот  он уже в числе работников компании. Уютный кабинет, стол, проспекты, телефон и масса разноцветных шаров, а над всем этим великолепием такие простые слова, написанные прямо на стене размашистым почерком: «Мы украсим вашу жизнь!» Судя по тому, сколько за день приходило в компанию клиентов, можно с уверенностью было сказать, что людям для полноты счастья, только и не хватало именно этих надувных шаров.
Сидоров был в восторге. Это ведь здорово: наполнять чью-то жизнь радостью. Особенно ему запомнился приход в офис одного человека с прыгающей улыбкой на лице. Тот сразу объяснился с Сидоровым по поводу своих гримас, мол, нервы это, нервы… Клиент срывающимся голосом, от переполнявших его чувств, сообщил:
- Знаете, у меня горе.
- Я вас слушаю, - Сидоров приготовился развеять его горе.
- У меня умерла тёща. Мне надо сделать так, чтобы её похороны запомнились всем.
- Не понял, - Сидоров насторожился.
- Я тут подсчитал, что мне дешевле её сразу отправить на небо, без всяких ритуалов погребения.
- То есть?
- Ну, прикупить у вас шаров… Надуть гелием и пускай себе летит: и душа, а заодно с ней и тело.
- Куда?
- На небо… А там рукой подать и до Господа Бога.
- Вы представляете, о чём говорите?
- Прекрасно представляю. А что вас смущает? В стране – рынок и знаете, всё такое… Опять же я клиент, а клиент всегда прав!
- Но…
- И потом, что у вас здесь написано? А написано так: «Мы украсим вашу жизнь!»
- Да, но речь идёт о радости…
- Так я вам об этом и толкую. Хочу обозначить свою радость в связи с уходом из жизни человека, сделавшего меня тем, что я есть на сегодняшний день, - и что-то ненормальное скользнуло по лицу клиента.
- А как же похороны? – Сидоров растерялся. – Она же  умерла, ваша тёща?
- Конечно. Живую я бы не осмелился её отправить к праотцам столь необычным способом, а тут такой случай. Вы меня понимаете?
- С трудом.
- Ну, экономия живых денег, дружище…
- Вы меня поставили в такое положение, что я в затруднении.
- Не забивайте себе голову и помните, что клиент всегда прав.
Что да, то да: клиент всегда прав. Кстати, это «всегда» появилось с приходом в страну рыночных отношений. Теперь клиент был в цене, потому что от его покупательской способности зависела прибыль, а это то, ради чего собственно и заварилась вся эта каша под названием – «перестройка». Как бы там ни было, процесс пошёл, и переоценка приоритетов произошла, а когда это случилось, стало ясно, что пути в прошлое нет, как собственно и самого прошлого, которое вспоминали лишь в связи  с красными числами календаря. Чтобы эти воспоминания не тревожили больше положенного человеческое воображение, и у народных масс не возникало желание реставрировать прежний строй, было принято решение: переименовать эти самые «красные числа» календаря. Переименовать-то переименовали, да так всё напутали, что и сами были не рады. Если раньше были массовые гуляния, то теперь всё подобное больше походило на митинги, на которых то и дело говорили  о том, как тяжело всем стало жить. Ну, сами подумайте, что это за праздник, когда с трибун только и слышишь, что развалили страну или – «Сейчас плохо, а было лучше, но если потерпим, будет отлично!» Само собой возникает вопрос: «Когда?» Слышите ответ? Странно, я думал, что только я один такой глухой, а оказывается – нас десятки миллионов. Может - это эпидемия? Может быть…
Ну, да ладно о грустном. Кстати, Сидоров проработал в компании «Аэродекор» недолго. Как-то под самый Новый год, когда почти все работники фирмы укатили почему-то в Турцию, прихватив с собой семьи и любовниц, Сидоров остался на боевом посту. В его обязанности входило отвечать на телефонные звонки, просматривать почту, работать с клиентами и поставщиками. Именно поставщики и стали причиной его увольнения, подсунув ему под видом шаров целую машину упаковок презервативов под названием «Гусарские». Он подмахнул все бумаги, не вдаваясь в подробности, а в результате, когда из Турции вернулся  генеральный директор и, узнав, что за товар лежит на складе фирмы, тут же попал в реанимацию, представив только, что в день свадьбы над какими-нибудь молодыми будет висеть лозунг – «Мы желаем счастья вам!», украшенный разноцветными презервативами.
Что до меня, то какая разница в том, что висит у жениха с невестой над головами. Главное, чтобы они жили счастливо, а всё, что над и сбоку – всё это мишура, так сказать – бутафория.
Ну, не скажите, могут мне некоторые из вас возразить: «А как же ритуал, традиции…?» Слушайте у меня такое ощущение, что мы никогда не научимся жить, как люди. Получается, что нами где-то когда-то недоеден леденец и вот теперь он отыскался, и его норовят нам всучить, мол, сосите и будет всё у вас  «тип-топ». Собственно так думал и Сидоров. Жаль, конечно, что его мысли не разделили коллеги по работе. Припомнив ещё раз ему и похороны с шарами, выставили за дверь. Хорошо ещё, что не по статье и на этом спасибо.
Чем хороши рыночные отношения, так это тем, что запросто можно устроиться на такую работу, где никто у тебя не спросит про образование. Главное, чтобы ты обладал таким качеством, как коммуникабельность. Список таких работ внушительный. Сидоров не стал расхолаживаться и тут же по объявлениям в газете выбрал себе должность администратора при бане №5. Учреждение, как учреждение: в один этаж. С одной стороны женское отделение, а с другой – мужское. Директор «помывочного» пункта, как именовали данное здание все местные обитатели здешних мест, был человеком не ординарным. Во-первых, он часто менял своё личное авто. Перебрав все отечественные модели, он принялся за иномарки. Во-вторых, сам он в этой бане не мылся, ставя общественное выше личного, но при этом имел зарплату, позволявшую ему два раза в год летать в Эмираты, откуда он возвращался весёлым и добрым. В-третьих, он спал и видел, что однажды на планете настанет такой день, когда женщины и мужчины будут мыться, не отгораживаясь друг от друга перегородками. Судя по размерам его черепной коробки, только такие мысли его и посещали. Была и другая версия всем его думам: кое-что подобное он уже где-то видел. К тому времени мода на всё такое уже проникла кое-где на территорию российского государства, и в некоторых городах появились сауны, где не только мылись, но и предавались любовным утехам. Кстати, врачи утверждают, что секс в таких условиях вреден. Мне трудно спорить – не пробовал. И вообще, если кто-то пробовал, и ему не повезло - это ещё ничего не значит, но на всякий случай, я бы не рискнул своим здоровьем, а тем более, когда предупреждает медицина. Так просто «белые халаты» не проговорились бы. Это факт и с этим надо считаться.
Так вот, когда об этой мечте, директор бани № 5 поведал Сидорову, как только тот переступил порог его кабинета,  он несколько осторожно к этому отнёсся, мол, неплохо бы подождать, но виду не подал.
- Вы мысль мою уловили? – директор «помывочного» пункта вопросительно посмотрел на Сидорова.
- Уловил, - тот кивнул головой.
- Ну, и как?
- Смело, - соврал Сидоров, не моргнув.
- А какой размах? А? Если вдуматься во всё это – дух захватывает от цифр, а цифры – это прибыль, а прибыль –это неограниченные возможности…
- А разрешат?
Этот вопрос несколько охладил разгорячённое воображение директора. Он смахнул ладонью с лысины капельки пота. Глаза обрели орбитальность.
- Вы правы - не разрешат. И не разрешат по одной единственной причине: баня принадлежит государству. Чтобы исправить это недоразумение, надо выкупить её, но это не так-то просто. Слишком много желающих на этот кусок пирога.
- Так какой выход?
- Не знаю. Пока не знаю.
Сидоров тоже не знал, как и что, а поэтому дослушав до конца стенания директора по поводу всяких препон на пути к своей мечте, пошёл знакомиться с коллективом. Андреевич – слесарь со стажем, который тут же обругал вождей коммунистической партии, причислив к их списку почему-то лидеров-демократов, а заодно и аграриев, так, чисто для ровного счёту. Сидоров сделал вид, что политикой не интересуется, ибо с детства стремился жить в бесклассовом обществе. Баба Ная, разбитная старушка с сигаретой, зажатой в зубах, оглядев новичка, буркнула: «Ну, парень, ты попал». Наверное, она имела в виду развратного  вида конопатую молодуху, которая протянула Сидорову ладонь и, подмигнув, представилась:
- Не замужем.
- Это легко исправить, - не подумав, брякнул он.
- Я не ослышалась? – она картинно взбрыкнула ногой, продемонстрировав ему безразмерную шлицу на своей юбке в области бедра.
Сидоров поспешил добавить:
- В службу знакомств обращались?
- Фи…
- Есть телефон доверия.
- Фу…
- А вечера: «Кому за тридцать?»
- Фа…
- Ну, я тогда не знаю, как вам помочь.
- Я вам подскажу, - она закусила нижнюю губу и закатила глаза.
- Шалава… - слесарь Андреевич сплюнул себе под ноги. – Как есть шалава.
- А я. что сказала? – баба Ная затянулась, выпуская через нос, струю дыма. – Ты, Зинка, не мельтеши, а вдруг у него уже есть кто на примете, так сказать, «дама сердца»?
- Мне не сердце его надо, а…
- Гаечный ключ на девятнадцать, - хохотнул Андреевич.
- И всё - то вы опошлили, - Зинка выдернула свою ладонь из руки Сидорова. – Не даёте помечтать.
- Вот директор увидит, как ты с «новеньким» мурлычешь, он тебе устроит перекатку, - баба Ная погрозила ей пальцем.
- Ой, хоть какое-то разнообразие, а то всё одна и та же поза, хоть вешайся. Надоело всё. Хочу чего-то особенного, а то жизнь мимо скачет…
- Смотри девка, останешься ни с чем. Пробросаешься…
- Ничего, на мой век мужиков хватит. Правда? - она заговорщицки подмигнула Сидорову.
Молчавшая всё это время угрюмого вида буфетчица, тяжело вздохнула и сказала:
- Я тоже такой раньше была и вот результат…
Зинка скептически посмотрела на её громоздкую фигуру и произнесла:
- Лучше сразу застрелиться, чем так мучиться.
- Пули ещё для тебя не отлили, - Андреевич покосился на её стройные ноги. – С таким арсеналом и без поводка. Абсурд! Мне что ль тобой заняться?
- Займись, займись, - баба Ная затушила сигарету. – Глядишь - рождаемость в стране вверх поползёт.
- Вот именно, что поползёт, - буфетчица шевельнула бровями. – Только вот какая?
- А чё, Зинка, может, колыхнём плотью?
Та посмотрела на Андреевича и ответила:
- Расшевелить тебя ещё можно, но зачем тревожить то, что давно умерло?
- Это у кого умерло? У меня? Да, я здоров, как бык. У меня даже коленки не хрустят, - Андреевич несколько раз присел, демонстрируя всем свой потенциал.
- Ты что, её коленками ублажать будешь? – баба  Ная засмеялась. – Старый, а дурной. Зинка после тебя интерес к жизни потеряет.
- Это почему же?
- Потому, что мужики на словах – все гусары, а на деле…
- Не позорь. Мужик он завсегда мужик.
- Вот тут ты прав: завсегда он упрям и глуп.
Ну, сами понимаете, что такие разговоры бесконечны, а тем более, если по городу отключают воду на день, а то и на два. Не помыться, не попить. Что делать? Конечно же, лясы точить. Кстати, этим можно заниматься и после того, как помоешься и попьёшь. Когда чист телом, то и мысли кружат в тебе соответственные и сам ты, как ангелочек: идёшь по улице, и ноги земли под тобой не чувствуют. Встанешь так на перекрёстке, руки растопыришь и ловишь мелькающие мимо тебя авто. А почему? Да потому, что есть у нашего народа хорошая традиция: после баньки по пивку. Вкуснотища, а если с рыбкой или с сырком, да под хороший разговор, да с приятными людьми. Беседа ручьём льётся, а в такт ей и напиток, с усердием рекламируемый на все лады. Вопрос: «Зачем?» и так все знают, что пиво пьют, а не едят. Нет, конечно, когда его много, можно услышать от «доброжелателей» в свой адрес: «Ну, вот нажрался». Это они от зависти, потому что видят, как тебе хорошо. А ты чистый стоишь на перекрёстке и ловишь, ловишь… Кажется, поймал. И что удивительно: берут тебя под чистые рученьки, и как вы думаете: «Куда?» Правильно - опять мыться. Вдруг запылился. Помоют, спать уложат, а как срок подойдёт - протокол   подсунут. Читаешь и удивляешься: «Неужели это я перекрыл движение на проспекте?» Как и полагается тут же счёт за помывку и ночлег. Не жизнь, а сплошная баня. Что характерно, после этой помывки лёгкости не чувствуешь. Вот только голова болит, и сердце колотится от впечатлений и тянет опять тебя к хорошим людям, а те как будто только тебя одного и ждут, мол, будешь третьим…? Все проблемы побоку: всё расставили по полочкам – полное взаимопонимание.
Насмотревшись на всё это за первую неделю своей работы в бане № 5, Сидоров решил внести предложение на рассмотрение трудового коллектива: запретить продажу и распитие спиртных напитков, включая и пиво, на территории «помывочного» пункта.
Первой взбунтовалась буфетчица:
- И что же мне теперь увольняться?
- Зачем? Есть же и другие напитки… безалкогольные.
- А вы пробовали их пить разбавленными? – спросила она, не таясь.
- Нет.
- А вы попробуйте?
- А зачем их пить разбавленными? – Сидоров недоумённо посмотрел на буфетчицу.
- А как же я на одну зарплату буду жить? – та встала во весь свой большой рост.
Андреевич почесал свой затылок и произнёс:
- Да, парень, замахнулся ты по-политически. Как показывает история, сухой закон – народ никогда не приветствовал. Поторопился ты…
- Нет, дело хорошее, но я категорически против. У меня здесь имеется свой интерес, - баба Ная как-то смущённо посмотрела в сторону Сидорова.
- Знаю я твой интерес, - Зинка хихикнула. – Тоже мне интерес – пустые бутылки подбирать.
- Ну и что?
- О нации надо думать. Народ спивается!
- Ой, удивила. Да, наш народ за всю свою историю никогда ещё  трезвым не был. Зимний дворец и тот под градусом брали. В последнюю войну, пока сто грамм фронтовых не узаконили, всё отступали и отступали, а как ввели, и побежал фашист проклятый…
- Не порочь историю, - Андреевич насупился.
Директор, пока шла дискуссия, подсчитал: за предложение Сидорова - двое, а против – трое.
- А вы? – Зинка задала ему вопрос в лоб.
- Я воздержался, - он отвернул глаза от неё.
- Ах, так, тогда я с сегодняшнего дня относительно вас тоже буду воздерживаться.
- Даже, если я проголосую «за» – это ничего не меняет, - директор задвигал активно ушами.
- Многое меняет. Мы должны думать о будущем.
- Согласен, но нельзя же вот так взять и всё обрубить? Надо искать компромисс…
- Ну, ну… Знакомая песня, - Зинка вздохнула. – Мы скоро начнём рожать мутантов.
- От чего же? – директор явно оживился.
- Не «от чего же», а от кого же… От вас, гражданин лоббист.
- Я попрошу без оскорблений.
Не обращая внимания на его реплику, Зинка продолжила:
- Ну, с Андреевичем понятно. Ему всё это «по асфальту» и эти две уже наплодили. А мне, что теперь куковать без дитя?
- Ну, зачем же так? Здесь же люди…
- А пускай слышат, - Зинка повысила голос. – Вы импотент!
- Это враньё! Она сумасшедшая! – директор вскочил из-за своего стола. – Я нормальный мужик!
- Ага, только на бумаге. Да у вас и мечта импотента, чтобы женщины и мужчины мылись в одном помещении. Это видите ли, вас возбуждает. Вы не способны без этого лицезрения удовлетворить женщину.
- Я вас уволю!
- Меня? Только попробуйте. Я всем - и вашей жене, в том числе, расскажу про вас такое…
- Молчать! – директор заорал и плюхнулся на стул.
 Сидоров понял: настал момент истины. Он придвинулся к столу и на чистом листе бумаги стал писать.
- Это ещё что? – директор посмотрел на него.
- Ухожу…
- Куда?
- К свету.
- В электрики, что ли?
- Может быть.
- А почему?
- Душно у вас, а мне нужен воздух…

Прошло две недели. Сидоров скучал без работы. Никак ему не удавалось найти своё место в этой жизни. Всё что-то мешало, путалось под ногами. Какая-то безнадёга лезла со всех сторон. Он пробовал анализировать. Казалось бы, есть условия для роста каждого, кто не боится трудностей, но только люди обретают способность зарабатывать деньги и всё: куда-то деваются их мечты. Если раньше человек смотрел на картину и любовался красками, сюжетом, мастерством художника, то теперь вся его любовь сводилась к цене данного полотна. Он уже не видел ни красоты, ни сюжета, ни мастерства художника. И что дальше? А ничего. Из этой зависимости практически нет выхода. Ну, вспомните: Минздрав предупреждает нас о вреде никотина. Курить стали больше. Минздрав предупреждает о вреде алкоголя, а мы пьём, и всё пытаемся проверить на себе: «А не врёт ли Минздрав?» Судя по тому,  как,  то тут, то там появляются похоронные агентства, можно сказать, что всё в этой жизни поставлено на конвейер: родился, стал пить и курить, умер. Процесс, кстати, только в одну сторону, но даже это никого не настораживает. Вот и получается, что одни предупреждают, а другие не хотят прислушаться. Почему? А кто ж их знает? Поди, разберись во всём этом, если из поколения в поколение гены вымывались нашим образом жизни, где часто можно было услышать: «Живём-то один раз» или «После нас – хоть потоп» или «Авось пронесёт». Что-то пока не проносит.
Сидоров в последний раз решил довериться судьбе и ткнул пальцем в рекламный вестник. Прочитал: «Модельному агентству требуется хореограф».
«Вот то, что мне подходит» - подумал он и сделал несколько танцевальных па, чем привёл в восторг канарейку в клетке над холодильником. Получилось неплохо. Если учесть большой перерыв, то получилось даже хорошо.
«Что ж - всё возвращается на круги своя».
Сидоров набрал указанный номер телефона и стал ждать.
- Модельное агентство «Чебурашка», - женский голос не сказал, а пропел в трубке.
- Как мило! – отреагировал Сидоров.
- Вы находите? У нас есть ещё и девиз: «Не родись красивой…»
- Вы это серьёзно?
- Конечно, это же так естественно. Вы приходите к нам, а мы делаем то, на что у природы для вас не хватило времени.
- И много желающих?
- Отбоя нет.
- Значит, я попал по адресу. Соскучился по хорошей работе. Я хореограф…
- Вы не шутите?
- А что, уже кто-то с вами это проделывал?
- Было… Одна особа сказала, что она владеет оригинальной танцевальной техникой, ну и всё такое.
- И?
- Оказалась рядовым работником детского сада, где учила детей под бубен заучивать всякие несуразности. Пришлось указать ей на дверь. Кстати, вы не из этого списка?
- Нет, я не из этого, - Сидоров помолчал, а потом сказал: - Я из другого...
- И что это за список?
- Хороший список, - заверил он.
- Мне хочется вам верить, но лучше будет, если вы подъедете к нам в офис.

Сидоров волновался. Так это было похоже на вступительный экзамен, когда он поступал в театральное училище. Тогда он так переволновался, что когда читал басню, его ноги неустанно выбивали чечётку, после этого его сразу пригласили обучаться без сдачи экзаменов на хореографическое отделение. Сидоров так обрадовался, что даже не стал вдаваться в подробности, что это за такое хореографическое отделение. Когда понял, куда его забросила судьба, уже было поздно что-то менять, и он остался, отдав себя на растерзание педагогам. Было трудно, но он втянулся, и иногда ему даже нравилось. Особенно, когда надо было поддерживать партнёршу за всякие места.
Учёба пролетела быстро, и на государственных экзаменах он сумел покорить комиссию своей выправкой и тем, как он лихо скакал под музыку. Это открыло ему двери в мир танца, где он лихо потом отплясывал роли зайчиков и пастушков, радуя маленького зрителя и веселя взрослых.
И вот теперь, после длительного перерыва, ему предстояло опять заявить о себе в прежнем качестве. Сидоров критически осмотрел себя в зеркало и подумал: «Да, форму-то потерял, батенька… Надо будет поработать как следует».
Модельное агентство «Чебурашка» только-только начинало разворачиваться и чтобы заработать авторитет, брало на себя такие обязательства, что все, кто туда приходил на кастинг, проходили его без всяких проблем. Всё объяснялось просто: красота требует жертв, а если так, то не важно какая у вас внешность, главное, чтобы в карманах водилась монета, за которую из вас опытные инструктора сделают неузнаваемую картинку. Стать «картинкой» хотели многие и шли, и шли…
Когда Сидоров внимательно всмотрелся в то, что хотело стать в один прекрасный день моделью, он содрогнулся. Глазу негде было отдохнуть: сплошная аномалия. Маленькие, толстенькие, длинные, сутулые – одним словом, природа решила завалить рекламный бизнес второсортицей. Сидоров стойко перенёс это испытание. Он даже подумал, что ему на всё это наплевать, главное, чтобы хорошо платили.
Прошла неделя. Начинающие модели под его руководством потели над партией зайчика, пытаясь попасть в такт музыки. Получалось не у всех, но даже на то, что получалось, лучше было смотреть закрытыми глазами. Сидоров выкладывался так, что спустя месяц обрёл трезвый взгляд на всё это и уже его не пугал внешний вид «воспитанниц».
Модели с мужеством переносили все тяготы обучения. Каждая втайне видела себя уже на обложке глянцевого журнала. Надо заметить, что руководство агентства их иллюзий не разделяло, так как я уже говорил, что преследовало самую земную цель: на всех этих каракатицах заработать как можно больше денег, а уж потом думать о чём-то заоблачном. Вместе с тем, это же руководство то и дело вслух пыталось всячески подпитывать их мечты всякими намёками на то, что в будущем почти каждая из них сможет стать лицом какой-нибудь компании.
Кстати, сам Сидоров не раз в своей жизни уже видел такие лица на рекламных щитах. Особенно ему запомнился огромных размеров банер у дороги, где девушка в полупрозрачном купальнике демонстрировала почему-то мужскую спецобувь. Представляете себе: лежит эдакий одуванчик и притягивает взоры водителей своим телом и вдруг на тебе – рубленная подошва, высокие голенища и всё это торчит из… Контрасты. Кстати, рекламодатели не очень то любят оригинальные ходы в своей работе. Однажды подсмотрев, что женское тело со всеми атрибутами как магнитом притягивает взгляды и мужчин, и женщин, они не стали ничего искать, а взяли и поместили подраздетых моделей, куда только можно было поместить. Например, чтобы продать ванну, они посадили туда молодую обнажённую девушку. Если бы они усилили этот ход и подсадили к ней в таком же виде мужчину, эффект от этого был намного больше.
Однажды Сидоров, открыв газету, увидел девушку с зажатым сотовым телефоном между ног, а рядом надпись: «Круглосуточная зарядка аккумуляторов». И это, не взирая на то, что Минздрав предупреждает о побочных влияниях данного вида связи на человеческий организм.
Как-то сев в такси, Сидоров прочитал на боковом стекле следующую рекламу: «Ешь семечки с шелухой – пей пиво с бутылками» и тут же круглосуточный телефон службы спасения. «Круто, - подумал он. – Если последствия от употребления всего этого в том порядке, в котором рекомендует рекламодатель, будут печальными, то телефончик будет как раз кстати. Ну, на худой конец, доставят в морг без проволочек. Главное успеть дозвониться». В прошлом году на автобусной остановке целую неделю пролежал человек умерший от сердечного приступа. Все думали, что пьяный. Люди приезжали и уезжали, а он лежал себе и лежал. Сердобольные, и такие тоже были, пробовали даже разбудить его, но – безрезультатно, и тогда они махали рукой, мол, какой крепкий сон.  Да, крепче не бывает.
Вернёмся же к нашим моделям. Как только они освоили партию «зайчика» и могли без перерыва прыжками передвигаться по танцклассу, Сидоров задумался: «А что же дальше?» Ответ на этот вопрос нашли его подопечные. Они решили отблагодарить своего педагога по хореографии. Памятуя по ночному клубу о том, как эта «благодарность» может проявиться в реалиях, Сидоров насторожился. Он интуитивно почувствовал, что эти с двойными подбородками и неординарными фигурами смогут запросто  с ним сладить. Сидоров даже догадывался, за что они станут его «благодарить». Ему, перспектива  оказаться распластанным под их телами, ну никак не нравилась, а поэтому буквально за день до этого события, он положил заявление на стол директора модельного агентства и, получив расчёт, вольной птицей выпорхнул на свежий воздух.
Опять свободен, опять ничей и что примечательно – цел и невредим.
Сидоров остановился у киоска, где наряду с газетами торговали брелками и китайскими игрушками. Глаза пробежали по названиям книг с размером в человеческий кулак. Их названия развеселили его: «Безголосый кастрат», «Рыхлитель плоти», «Девственница выходит на пенсию» и так далее в том же духе. Ему стало как-то гадко оттого, что всё это кричало прохожим с витрины, и те иногда отдавали за всю эту шелуху свои кровные, пытаясь забыться, роясь своими лицами в пожелтевших страницах.
«А не пора ли людям напомнить о том: кто они и для чего пришли в этот мир?» - подумал Сидоров. Сделать это можно прямо сейчас, не сходя с этого места. Вопрос только в том: «Захотят ли они его слушать?» Вряд ли…
 Вон тащится женщина с сумками. У неё одна единственная цель: добежать. А что дальше? Накормить. А дальше? Уложить. А потом? Дать себя взамен чего-то непонятного. А утром? Утром всё с самого начала. Всё по кругу: работа, магазины, сумки, кормёжка, постель и так день за днём. А вон идёт мужчина. Ему намного легче. Он всегда бодр. Если даже и не бодр, то это легко исправить: купить, например, бутылочку пива, а лучше две и всё нормалёк. Дома его ждёт ужин и усталая жена. Ещё есть дети, но они так быстро вырастают, что оглянешься вот так порой, а они уже внуков принесли на выходные. Утром на работу, вечером с работы. По воскресеньям бутылочку в центр стола. Если жена не удумает генеральную уборку, то лучшие друзья - диван и телевизор развлекут, а если нет, то сон подарит несколько счастливых часов и так из года в год: хрю-хрю, хря-хря….
Сидоров тряхнул головой. Ещё раз посмотрел на название выставленных книг в витрине киоска и сказал вслух:
- Пора переписывать жизнь людей, а то начнём вырождаться.

Прошёл год. Комната, заставленная книжными шкафами. Письменный стол весь в бумагах. Старенький компьютер и на светящемся мониторе набранный текст:
«Чтобы умереть – надо сначала родиться. Для физического ощущения - этого вполне достаточно. Для всего остального, где духовность определяет сущность человеческого сознания – это нонсенс, потому, что большинство из нас сегодня умирают духовно ещё при физической жизни, превращая себя в животных…»
- Это о чём? – молодая женщина обернулась от монитора на Сидорова. – Неужели про нас – людей?
- Угадала, - он подошёл сзади и взял её голову в свои ладони. – Обо всех нас.
- И обо мне?
- И о тебе тоже… Вот к примеру, я тебя сейчас хочу. Вопрос: «Зачем мне это нужно?» Отвечаю: «Не знаю», потому что желания и потребность соединились в одно целое, и я не собираюсь этому сопротивляться. Я не хочу жить по часам. Время и так достаточно узурпирует мою свободу. Оно заставляет дышать меня на счёт раз – вдох, на счёт два – выдох. А если  я хочу по-другому? А если я хочу тебя тогда, когда хочу, а не тогда, когда… - Сидоров приподнял женщину за плечи и прижался своим телом к её спине.
- Я тоже хочу, - она запрокинула назад голову.
Он стал расстёгивать её блузку. Руки скользили по маленькой груди. Пальцы нащупали соски и сжали их. Женщина прижалась к нему сильнее и дрожь от неё передалась ему. Сидоров стал медленно её раздевать дальше. Она повернулась к нему лицом и пыталась делать тоже самое с ним, а он мягко отстранял её руки, как бы играясь. Женщина осталась без одежды, и только тогда он дал ей себя раздеть. Они легли прямо на ковёр у стола…
- Я тебя люблю, - она перевернулась на живот, подставляя себя сзади.
Сидоров завис над ней. Что-то тёплое пробежало от самого сердца к низу, и он почувствовал то, что искал.
Время отсчитывало секунды и минуты. Сколько их? А какая разница? Всё, что уходит в прошлое – уходит оптом, а не в розницу. Уже потом, мы говорим: «Помню когда-то…» Это «когда-то» и есть те самые минуты. У каждого человека их ровно столько, чтобы успеть стать счастливым или несчастным. У кого как на роду написано.
Она получала удовольствие не потому, что время указывало на это, а просто так, соединив свои желания и его вместе. Они не стали ждать сумерек и не стали разбирать кровать. Они катались по полу и упивались собственной свободой над временем, которое посмеивалось, поглядывая на часы, отсчитывая в прошлое секунды и минуты.
- Ты устала?
- Нет.
- Ещё?
- Да.
Всё в их власти. Они пробуют что-то из области птиц. Она взлетает над ним, а он, как ветка дерева, раскачиваемая ветром, вибрирует под ней. Им хорошо и нет смысла убегать от всего этого куда-то в мир, где кто-то ещё бежит домой с нагруженными сумками, а кто-то пьёт пиво из бутылки на ходу.
Об этом и многом другом, Сидоров хочет рассказать людям в своих книгах. Жить по стандартам, конечно же, проще, но именно такая жизнь порождает привычки, а привычки убивают чувства и желания. Они убивают свободу. Как можно быть счастливым со всем этим? Абсурд!
Мы порой ищем своё место в жизни, забывая про то, что надо сначала найти себя в себе: разгадать один единственный ребус – сколько меня и где среди всего этого я. Задача не из лёгких. Судя по тому, что многие из нас так похожи в своём счастье и несчастье друг на друга, делает наш мир однообразным. Может оно так и должно быть, а может,  и нет, а поэтому люди всё решают сами в отношении себя, и то, как они это делают, формирует их жизнь.
Сидоров решил быть свободным, потому что, кем бы не работал человек, с кем бы не общался – он, прежде всего человек. Осознанность этого позволяет с юмором относиться к тем, кто пришёл в эту жизнь за должностью, искусственно возвеличивая себя в глазах остальных. Вот так начнёшь, присматриваться к кому-нибудь из их числа, а там пустота. Оказывается, наша внутренняя потребность ничего общего не имеет с нашей внутренней свободой. Чтобы не говорили обладатели больших и маленьких портфелей о своей безграничной любви к жизни, они лукавят, потому что стоит отобрать у них их должности и всё – жизнь они погонят от себя чёрным словом, как будто весь смысл её для них заключался в их карьере. Где же здесь любовь? Конечно, что-то похожее присутствует, но это любовь не к жизни, а к себе в ней, а ещё, если быть более точным – это любовь к тому креслу, в котором ты сидишь. Именно это кресло и наполняет жизнь смыслом. Что интересно, не взирая на всё это, солнце всходит на Востоке и заходит на Западе, одинаково даря себя всем. Разница только в том, что одни это принимают как благую весть, а другие, как должное и если хотите, считают это закономерным, как и то, что не мыслят себя в этой жизни иначе, как восседающими где-то и над кем-то. И не дай Бог, если придут времена и посыпятся картонные начальники под ноги солнца, которое одинаково дарит себя всем по часам вечности, отсчитывая секунды и минуты в прошлое. Что тогда будет? А ничего не будет: придут другие…
Сидоров укрыл свою любимую пледом и подсел к монитору компьютера. Чувствовалась усталость, но пальцы рвались в бой, прыгая по клавиатуре. Мысли теснились в голове:
«Люди не забывайте – кто вы. Не роняйте себя ниже линии горизонта. Вы достойны лучшего, и кто вам сказал, что оно не для вас? Жизнь бесконечна только тогда, когда в ней есть день рождения этой бесконечности…»
Сидоров прислушался. На кровати тихо сопела его бесконечность в образе любимой женщины. Он прикрыл глаза и вспомнил, как вытащил её из толпы в час пик и поднял на руки. Она не сопротивлялась. На них дико озирались все, кто был рядом. Ничего, не понимая, напрягали извилины, пытаясь дать хоть какое-то объяснение всему происходящему, а он просто взял и вынес её из потока бредущих с сумками, с бутылками, с лицами, обречёнными и завтра точно так же в это же самое время следовать заданному маршруту от пункта «А» к пункту «Б», чтобы, в конце концов, умереть просто физически, так и не став свободными.
Так и только так он сумел отобрать одну единственную из всех и посвятить её в свой замысел: стать счастливым. Она ему поверила и осталась с ним.
Вы скажете: «Абсурд!». Не торопитесь с выводами. Это ещё не конец. Продолжение следует…               
               
                4. Иванов, Петров, Сидоров и все-все-все…

Представьте себе вот такую картину: комфортабельное судно, море, бездонное небо и… Нет, ни за что не догадаетесь. Чтобы вас не мучить, приоткрою завесу: три семьи, три молодых семьи, увешанные чемоданами и баулами, мечутся по палубе с вытаращенными глазами, то и дело тыкаясь лицами в какие-то бумаги. Судя по тому, как они отчаянно набрасываются на проходящих мимо людей с вопросом: «Как пройти…?», ясно, что попали они в незнакомую для них обстановку. Да, ситуация мне хорошо знакомая: когда ты один на один с неизвестностью и что характерно, все видят это, но помочь не могут и даже находятся такие, кто посмеивается над тобой. В такие минуты хочется плюнуть таким на ботинки, чтоб знали: где и над кем гримасы корчить. А если бы человек искал туалет? Вы представляете себе последствия?
Один мой знакомый, прежде чем куда-нибудь отправляться, а путешествовать он любил и сейчас с удовольствием снуёт то туда, то сюда, очень тщательно всегда изучал то место, куда ему предстояло отправиться. Интересовало его всегда в первую очередь расположение на неизвестной территории туалетов. Не смейтесь… Казалось бы, такая мелочь, но без неё наши праздники, а тем более отпуска превращаются в нечто. Так вот мой знакомый брал карту и изучал по ней все возможные пути, ведущие к заветным дверям с буквенными литерами «М» и «Ж». Надо сказать, что это его не один раз выручало в довольно сложных ситуациях. Сами понимаете: дорога, переезды, буфеты с непонятно какими пирожками, ну и как результат - неожиданные ребусы на уровне живота…
Однажды судьба забросила моего знакомого в солнечный Узбекистан. Ташкент встретил его шумными базарами, жарой и всей той восточной экзотикой, которая поражает нас европейцев своей красотой. Так вот, мой знакомый, налюбовавшись на всё это, решил, извините за подробности, опростаться. Открыл карту, прикинул по ней своё местонахождение и двинулся к ближайшему туалету. «Что за чертовщина? Какая-то путаница: на карте одно, а перед глазами совсем другое». Он туда, он сюда, а туалета и нет никакого поблизости, а его уже подпирает. Что делать? Решил мой знакомый на удачу торкнуться в дверь, чем-то напоминавшую внешним видом дверь с литерами «М» - «Ж», а удача, как назло в этот самый миг отлучилась и что характерно никакой записки, мол, ушла и буду тогда-то и тогда-то, не оставила. Мой знакомый дверь-то на себя потянул. Та скрипнула, и на пороге показался человек восточной наружности.
- Что угодно, уважаемый? – спросил он на чистом русском языке моего знакомого.
А тот стоит, глазами по сторонам водит в недоумении и ничего понять не может. Чисто по инерции руки его пытаются какие-то жесты продемонстрировать, а мысли только об одном: где же тут заветная дверь с буковками «М» - «Ж»?
- Гражданин, если вам трудно сказать, может быть, вы мне напишете? – и человек восточной наружности блокнот из кармана достаёт и протягивает ему.
-  Что ж это я? Так вы же говорите на русском? – наконец сообразил мой знакомый и расплылся в улыбке.
- Да, я говорю на русском и ещё чуть-чуть на английском и очень хорошо на узбекском…
Вот тут мой знакомый понял, как далеко назад его отбросила «перестройка»  и всё то, чему его учили когда-то в школе,  осталось в прошлом.  Оказалось, что ничего-то он не помнит, да и как помнить, если учили его языкам по каким-то стандартам и в результате  ни одной маломальской фразы не оказалось в его запасниках на английском языке. Стало ему стыдно. Ещё бы: стоит перед ним простой работяга в тюбетейке и знает больше него, и что характерно так хитро улыбается, мол, как я тебя? Да, уел. Всё, что было у моего знакомого, так это знание русского языка, где-то на троечку, да ещё тот самый «очень русский» язык, на котором любят изъясняться буквально все, после того, как опрокинут в себя одну, две рюмки водки. Кстати, язык довольно универсальный, потому что одним словом можно обозначить не только своё отношение к Вселенной, но и к её матери со всеми сексуальными притязаниями по линии всех ближних родственников. Не язык, а находка для рыночной экономики. Судя по этому, он и занял главенствующее место на просторах России, и что характерно, нашёл столько поклонников, начиная от мала и до велика, что в парламенте страны стали подумывать о присвоении ему государственного статуса. Благодаря своей ёмкости  и доступности в произношении, «очень русский» язык получил мировую известность. Лингвисты разных стран стали писать научные труды и так всем этим увлеклись, что развернули дискуссию, устраивая то и дело, межконтинентальные мосты общения посредством спутникового телевидения. О России заговорили с гордостью, хоть что-то о нас стали говорить хорошее. Ведущие политики, «звёзды» с мировым именем стали сленговать на «очень чистом» русском языке с такой виртуозностью, что  бывало,  сидишь, смотришь на всё это и диву даёшься: всё понятно и не надо учить английский, чтобы общаться с заокеанскими партнёрами. Возьмёшь и так просто пошлёшь, и нет никаких обид. Не жизнь, а сплошное взаимопонимание. Да что там, даже наши парламентские говоруны как-то преобразились. Особенно лидировал один из них, до этого всё выдававший себя за исконно русского человека. Как потом оказалось, что и никакой он и не русский, а так примазался, чтобы пролезть во власть. Пролез и успокоился. Там таких полно успокоенных. Сами понимаете сидеть и просто слушать и смотреть и нигде не принимать участие - стыдно, а поэтому этот лжерусский решил себя проявить и проявил: оттаскал за волосы свою коллегу. Такой драчун оказался и что характерно для своей забавы всегда выбирал слабых соперников: или женщин, или стариков и эдак за волосёнки ухватиться и слюной по сторонам брызжет, а потом ещё и других подбивает, мол, хватит, натерпелись, пора указать всем им на их место в этой стране. Надо заметить, не осмотрительно он себя вёл, потому что перепись населения показала, что, например, женщин так много в России по сравнению с мужчинами, что недалёк тот час, когда они в один прекрасный день забросают их своими бюстгальтерами, требуя закона о многожёнстве. Ну, как там и что будет в будущем, нам не дано предугадать, но только надо быть предусмотрительней, тягая прекрасную половину общества за волосья. В любом случае лучше всё делать с оглядкой, чтобы потом не краснеть прилюдно, выбираясь из горы бюстгальтеров. Кстати, смертность в России бьёт все рекорды, а рождаемость падает и падает. Территория огромная и всё идёт к тому, что некому будет эту самую территорию вскорости охранять. Представляете, что из этого получится?
Думаю, что о грустном достаточно…
Так вот мой знакомый, когда понял, что перед ним стоит не просто человек восточной наружности, а хозяин эдакой маленькой сапожной мастерской, переделанной из некогда существовавшего здесь общественного туалета, закручинился.
- Так, что вам надобно, уважаемый? – напомнил о себе хозяин сапожной мастерской.
- Извините, вот тут, - он протянул узбеку карту, - некогда располагался туалет.
- Понимаю, понимаю… Россия, - произнёс тот. – Ну, что вам сказать? Действительно раньше здесь был туалет, а теперь сапожная мастерская, а я - её хозяин.
- Поздравляю, - выдавил из себя мой знакомый. – И как быть мне?
- Это вам надо сесть на… - узбек стал витиевато рассказывать о том, на каком транспорте можно добраться до функционирующего туалета. – А карту можете выбросить. Всё, что на ней – осталось в прошлом. «Всё течёт – всё изменяется».
Вот такие дела. Что касается моего знакомого, то он опростался недалеко от этой сапожной мастерской, пристроившись в густом кустарнике сквера. Кстати, Ташкент всегда славился фонтанами и скверами. Благодаря именно этим скверам, приезжие, не все, конечно, а некоторая часть из них спасается от всего внезапного, что приключается с их организмами, именно в этих «благоухающих» зелёных оазисах, внося, таким образом, свой «вклад» в озеленение столицы Узбекистана.

Вернёмся же к комфортабельному судну. Метавшиеся пары с чемоданами, к счастью искали не заветную дверь  с буквами «М» - «Ж», а каюты, в которых они должны были поселиться для того, чтобы совершить небольшое путешествие по средиземноморью. Так как они метались по палубе в эмоциях, скоро их заметили и определили согласно купленным билетам по местам. Надо отметить, что такие ситуации сближают людей гораздо быстрее, чем распитие спиртного, а если учесть, что их каюты находились по соседству, то сам Господь Бог положил начало эдакому коллективному отдыху сразу трёх молодых пар: Ивановых, Петровых и Сидоровых.
После того, как чемоданы и баулы были ими рассованы по полкам, они выбрались на палубу и как старые знакомые завели некогда прерванную беседу.
- Красота! – произнёс Иванов.
- Да, красиво! – поддержал его Петров.
- Точно подмечено! – Сидоров вздохнул полной грудью.
- И ничего особенного, - скорчили мордашки их жёны.
Что самое интересное, они были правы, потому что вдоль берегов тянулись заводские строения порта, и на воде плавал всякий мусор.
- А небо? – возразил им Иванов.
- Да, а небо? – проявил солидарность Петров.
– Великолепное, -  вставил Сидоров.
- Тоже нашли небо… - продолжали стоять на своём их половины.
Как часто мы бываем такими? Да, почти всегда. Живём в окружении чего-то и не замечаем всего этого, а стоит примерить на себя одежду отпускника и уже всё то, что раньше казалось обыденным, преображается в наших глазах. Судя по тому, как вели себя: Иванова, Петрова и Сидорова – они явно ждали большего.
- А как вам наше судно? – спросил их Иванов.
- Да? – усилил акцент Петров.
- По-моему, оно даже на плаву, - пошутил Сидоров, явно желая подтрунить над женщинами.
- Не хватало ещё, чтобы его днище царапало песок, - заявила Иванова, принимая его вызов.
- Ох, чувствую, что отдых будет запоминающимся, - Петров оглядел береговую линию.
- Будем надеяться, что всякие крайности и неприятности обойдут стороной этот «ковчег», - подытожил Сидоров, обняв жену за плечи.
Кстати, о крайностях. Они бывают всякие. Есть крайности приятные, но о них чуть позже, а есть крайности другого порядка. Вот о них и стоит поговорить. Я сам в подобных круизах не бывал, но завсегдатаи охотно рассказывают всякие истории. Характерно то, что корабельные команды любят проделывать всякие шутки с отдыхающими на правах «морских волков». Их развлечения – это не что иное, как дань традициям, берущих начало в далёком прошлом российского флота. Каждый выход в рейс для них – праздник, потому что на воде они себя чувствуют куда увереннее, чем на суше, а если ещё и с капитаном «повезёт», то считай не плаванье, а сплошной восторг. Забегая вперёд, скажу, что с капитаном команде действительно повезло. Все звали его не иначе, как Алексеевич. И надо было так случиться, что именно в этом рейсе ему стукнуло ровно пятьдесят лет. Пусть и не все эти годы он проплавал по морям и океанам в буквальном смысле, но, тем не менее, именно водная стихия сделала зарубки на его жизни. Суть этих зарубок в следующем: за все годы своего плаванья он никак не мог сохранить свою семью, и вот когда от него ушла уже пятая по счёту жена, он вздохнул и сказал:
- Вроде бы и не жил совсем, а весь паспорт в штампиках.
На что его сосед по лестничной клетке предложил:
- А ты его потеряй.
- Зачем?
- Новый будет, так сказать начнёшь жизнь с чистого листа.
- Для чего?
- Да, на всякий пожарный. Опять же будущая жизнь…
- А она будет?
- А как же Алексеевич? В пятьдесят лет только мужик начинает чувствовать вкус женщины. Ты меня слушай. Я всё-таки уже шестой десяток разменял.
- Вкус, вкус… Что их есть надо, этих баб?
- Чудак. Надкусывать.
- Как?
- Слушай Алексеевич, ты меня настораживаешь. Ты как жил со своими жёнами?
- Как все.
- Вот поэтому, они от тебя и слиняли. Женщины – это такие существа, что блеском погон их можно гипнотизировать только на расстоянии, а вблизи – это на них не действует. Они любят, когда их чувствуют на ощупь.
- Это как руками, что ли?
- Когда на женщине ничего нет и ты рядом, какая твоя реакция?
- У меня не реакция, а эрекция, - ответил Алексеевич соседу.
- А у неё?
- У неё?
- Да, у неё?
- А кто ж её знает?
- Так вот эти создания в такой момент прикидывают в уме, как можно получить от всего этого по максимуму и, между прочим, правильно делают бестии.
- Да ну?
- Вот тебе, и да ну. Это брат такие шельмы. Вот однажды попалась мне под одеяло одна армяночка. Говорливая, но неумёха полная. Я и так и эдак, а она знай себе, языком молотит и не с места. Пришлось рот залепить скотчем, и только тогда она поняла, что от неё требовалось. Это я к тому, что мужик должен всегда оставаться мужиком. Вот твои телушки:  ты в плаванье, а они шасть и на сторону. Наныряются до слюней и к твоему возвращению напомаженные, да при кудрях на пороге тебя встречают «хлебом с солью». Стратегия? Ещё какая. А ты как?
- Как?
- Рюмку в себя и на них…
- Так соскучился.
- Дурья башка. Надо потревожить сначала, чтобы у них сложилось ощущение, что ты сыт женщинами. У них ревность, а когда женщина ревнива, это брат что-то. Она забывает про все свои мысли и такое с мужиком проделывает, что те…
- Что те дохнут, как мухи в самом расцвете сил.
- Не без этого. Да и мрут потому, что не умеют остановиться. Вот много ты знаешь нашего брата, чтобы соблюдали норму и в женщинах, и в выпивке? Вот то-то и оно. Опять же по части женщин: если мужик бегает по бабам, то до тех пор, пока его стрелки не упадут…
- Куда?
- На полшестого… И только после этого он начинает понимать, что скорость и количество в этом деле не главное.
- А что же главное?
- Чувства и впечатления. Вот и бегут женщины туда, где всё это есть. Они натуры тонкие, хоть и дуры в основной своей массе. Они живут ощущениями и стервы чувствуют тех мужиков, кто способен им всё это дать на расстоянии. А ты рюмку в себя и на них. Это брат примитив. Ты сначала её потрогай, поиграй, как кошка с мышкой, раззадорь, а уж потом…
- Да, выходит, правду говорят: век живи – век учись…
- Знаешь, Алексеевич, ты своих телушек не жалей. Ушли - скатертью дорожка.
- А я и не жалею. Я и лиц-то их не помню. Вот только паспорт весь в штампиках.
- Так я тебе говорю: потеряй. Штраф заплатишь, и тебе новый выдадут – новенький. Только помни: не торопись тащить её в загс.
- Так они сами…
- Ты мужик или бесплатное приложение к своей квартире? Стой на своём  и точка. Ты же капитан, а не так себе. Опять же при погонах. У них этого ничего нет. Вот и смекай: какие у тебя преимущества. Зачем подписывать капитуляцию при таких козырях? Если бы мне твои погоны, да я бы на Красной площади всем бабам смотры устраивал. Какая приглянулась бы по выправке, я бы её поощрял в интимной обстановке.
- А если бы таких было бы несколько?
- А очередь на что? Я бы своего не упустил. Если бы такая пляска пошла бы, ноги бы стёр, а оторвался бы на всю катушку, но с умом опять же, так как здоровье у меня одно и другого мне негде взять. Кстати, как у тебя со здоровьем?
- А что?
- Ну, это я на всякий случай, а то научу тебя на свою голову, а ты возьмёшь и коньки отбросишь. Объясняй потом, что да как, а тем более Минздрав предупреждает…
- Да, предупреждает, но почему-то как-то в полголоса, - Алексеевич улыбнулся. – Будто сомневается в правильности всего того, о чём предостерегает.

Уходя в это плаванье, он уже знал, что дома его никто не ждёт, а значит торопиться ему некуда. Мозгами пораскинул и решил, что так тому и быть, а раз так, то почему бы ему, свободному человеку, в окружении водной стихии не отпраздновать свой юбилей? Всё совпало, как нельзя лучше. Бармен дядя Боря взялся за организацию этого мероприятия. Он решил сделать всё так, чтобы учесть и человеческий фактор, и климатические условия, ну и всё такое, без чего сам праздник и не праздник, а так: констатация факта и не более. Следуя своему жизненному опыту, а лет ему было около шестидесяти, дядя Боря не стал мелочиться, и как говорят, «засучил рукава» и стал реализовывать всё то, что считал не лишним на этом празднике души. Представляете себе эдакий старикан с внушительным животиком и не бритым лицом, и что характерно, кто не знал, что дядя Боря на судне работает барменом, думали, что он один из команды, кто ведёт такой образ жизни, после которого люди долго не живут. И, тем не менее, когда он надевал белую рубашку и повязывал шикарную бабочку - перед вами стоял не кто иной, а мастер…  Дядя Боря был лёгок на язык, а поэтому сыпал прибаутками налево и направо. Он знал столько анекдотов, что возьмись кто-нибудь с ним потягаться в этой области, то уже на десятой минуте мог запросто поднимать руки вверх, потому что одержать победу над неугомонным дядей Борей было нереально.
Кстати, у самого дяди Бори было одно золотое правило, которому он не только сам следовал, но и требовал того же от тех, кто приходил к нему утолить свою жажду. Особенно он любил новичкам рассказывать в связи с этим свою историю.
Как-то десять лет тому назад, он работал в одном детском учреждении: днём – вахтёром, ночью – сторожем, а по праздникам и всяким там посиделкам – массовиком затейником. Так вот, тамошняя директриса в лице эдакой раскормленной особы женского пола, попалась на том, что приворовывала. Сначала по пустячкам, а потом и по-крупному. Как только почувствовала вокруг своей шеи петлю, решила задобрить тех, кто эту самую петлю на неё набросил. Как водится в таких случаях  поскребла по сусекам, и при чём не по своим, а по государственным, продав кое-что из строительных материалов, и прикупила водочки, селёдочки, мясца, салатиков. Прикупила и пригласила на «посиделки» в стенах вверенного ей учреждения все тех, от кого зависела её дальнейшая судьба. Те пришли без промедления, потому что халяву никто из их числа никогда и не при каких обстоятельствах не пропускал. Дядя Боря всех рассадил по рангу и «представление» началось: ребусы, анекдоты, шарады, ну и конечно тосты, после которых любая официальная часть перестаёт ею именоваться. После того, как было выпито за здоровье одной третьей части присутствующих, последовали конкурсы. Веселились от души и даже забыли, что виновницу «торжества» ожидает суд, где конфискация и лишение свободы сроком на пять лет - ей в награду, за умение жить за счёт государства на широкую ногу. Когда усталые и потные вернулись на свои места, на маленькой сцене появились работники данного учреждения и порадовали гостей «стриптизом». Так как освещение на сцене было плохое, попросили повторить всё ещё раз. Педагоги опять оделись и  потом под музыку ещё раз разделись. Восхищениям не было конца. А дядя Боря всё гнал и гнал программу и вскоре приглашённые после водочки и селёдочки, мясца и салатиков завибрировали телами и подались в круг. Пот лился по их спинам. Танец – это вообще такая форма отдыха, где каждый проявляет себя настолько, насколько ему позволяет это его воспитание. Судя по тому, что люди собрались на этот раз образованные, никто себе ничего лишнего не позволял.
А что же делала в этот момент провинившаяся директриса? А ничего не делала. Она уже несколько раз за вечер тайком перекрестилась, так как ей дали понять, что наказания ей не избежать, но только в устной форме и не в присутствии дознавателей со стороны прокурорской рати. Чтобы закрепить успех, виновница торжества дала команду дяде Боре выложить все имеющиеся козыря, и тот выложил, а точнее выставил. Выглядело это так: при выходе из «банкетного зала» детского центра стояли ящики с водкой, и каждый в память об этом вечере мог с собой прихватить столько, сколько было у него возможностей и сил. Сами понимаете, что, идя на подобные мероприятия, люди с собой не берут хозяйственных сумок. «А зря» - подумала главный бухгалтер городского управления образования, остановившись перед халявным спиртным. Недолго думая, она стала расторопно рассовывать запотевшие бутылки себе в трусы. Ну, кто знает, как выглядит данная деталь женского белья, понимает, о чём может идти в такой ситуации речь. Так вот, увешав себя поллитровками, как пьяный матрос гранатами, главный бухгалтер направилась к выходу, поддерживая свою ношу руками. Видя всё это, другие последовали её примеру. Как только процесс затаривания принял массовый характер, Господь Бог заинтересовался скоплением народа и решил «пометить заблудших своих овец». Кстати, к этому моменту, многие приглашённые уже стояли на карачках. Видно им так было удобнее передвигаться. Так вот, как только первая партия присутствующих стала спускаться по лестнице, а лестница была крутая и вдобавок ко всему  кто-то перед этим постарался на неё выплеснуть из своего нутра селёдочку с водочкой, мясцо и салатики, то стоило одному упасть и…  Ладно, если бы упал первый, так сказать: «первопроходцы» всегда на виду и им труднее остальных, но, увы, упал последний. Он не просто упал, а покатился кубарем вниз, сбивая своих коллег из коридоров власти. Достал до всех. Даже главный бухгалтер, которая было, оторвалась от основной массы, не успела увернуться и, теряя равновесие, вылетела из детского учреждения пробкой, а там новое препятствие: высокое крыльцо… Если бы не было в трусах бутылок, то все отделались синяками, но в данной ситуации, учитывая весь расклад, случилась трагедия. Представляете её размах и содержание?
С того дня во многих кабинетах власти приём посетителей чиновники вели стоя. У нас многие говорят о переменах в руководстве, но ни разу никто эти перемены не видел, а тут нате вам: вот они родимые. Люди радовались как дети, что наконец-то преобразования состоялись и все поверили, что жизнь налаживается. Увы, не всё так просто… не всё.
Услышав рассказ дяди Бори обо всём этом, посетители бара с пониманием отнеслись к его правилу: не прятать на себе спиртное в бьющейся таре. Скольким отдыхающим это правило помогло отдохнуть без травм в области ягодиц. Чтобы усилить акцент в этом направлении, дядя Боря вывесил на самом видном месте собственное высказывание по этому поводу: «Лучше в себя, чем на себя!» Глубокий смысл данного изречения наводил на всякие мысли и пока они присутствовали в головах отдыхающих, был шанс, что проснувшись утром они легко вспомнят о том, где были, что пили и чем всё это закончилось.

Итак, дядя Боря взялся, «засучив рукава», за подготовку празднования юбилея капитана судна. Он решил совместить на этом празднике несовместимое, а поэтому его фантазия кричала на все стороны такими голосами, что как-то по утру судно чуть не сбилось с курса.
В конце концов, праздник начался. Всё по протоколу: говорили лестные слова, капитан плакал от умиления и то и дело пил валокордин. Когда он закончился, стал пить водку, а так как выступавших было много, скоро заметно обмяк и повис на руках двух стюардов. Дядя Боря почувствовал, что виновник торжества может покинуть свой собственный праздник и чтобы этого избежать, объявил, что в честь юбиляра состоятся купания за бортом. Желающих не оказалось, и поэтому кряжистые ребята из команды стали хватать пассажиров, и что характерно одних женщин, и бросать за борт. Поднялась суматоха. Бравые ребята на счёт раз хватали очередную жертву, и слегка помяв её в руках, на счёт два – отправляли за борт судна. За всем этим наблюдала мужская часть пассажиров. Им с одной стороны было интересно: отчего это чужие мужские руки «ласкают» их жён, подруг, любовниц, а с другой было и не понятно: почему ничего подобного не проделывают с ними. Чтобы получить на всё это ответ, надо было вмешаться в процесс. Судя по тому, как отреагировали бравые ребята из команды на их претензии, последовали столкновения с элементами рукоприкладства. Дядя Боря был в восторге, потому что считал, что инициатива, исходящая от участников торжества не наказуема, а поэтому приветствовал потасовку, как одну из форм любого празднества. Стюарды, державшие капитана под мышки, так увлеклись происходящим, что в эмоциональном порыве метнули бесчувственное тело капитана за борт. Оказавшись в воде, тот пришёл в себя и стал бить руками  вокруг своей персоны с такой силой, будто хотел подняться в небо. Наверное, так оно и случилось бы, если бы краем глаза он не обратил внимания на то, что вокруг него из воды торчит множество женских голов. Те молча сжимали вокруг него кольцо.
- О, русалочки, - заулыбался пьяно капитан и потянулся к самой ближней.
Та скривила губы и заявила:
- Я замужняя женщина!
- Не возражаю.
- Что это значит?
- Для меня ровным счётом ничего. Я же мужчина!
- Вы кобель! – вскрикнула женщина, пытаясь отстраниться от его рук.
- Ну, откуда вы всё знаете?
- Вы похотливый маньяк!
- Вы просто прелесть! Видите, как много достоинств в одном человеке вы раскрыли в одну секунду? Идите ко мне - я вас согрею.
- Уберите ваши руки!? Что же это такое?
Пока между незнакомкой и капитаном шёл этот диалог, остальные женщины молча барражировали по кругу, синхронно вскидывая руки над водой. Дядя Боря посмотрел за борт, и крякнул:
- Ну, чистый «Титаник»!
Что до семейных пар Ивановых, Петровых, Сидоровых, то они всего этого не видели. Заперевшись в каюте у Петровых, они вшестером резались в игру под названием «Монополия». Когда они появились на палубе, торжество уже угасало. Из воды выуживали пассажиров, а разгорячённая команда пыталась дать сдачи неугомонным отдыхающим, которые, вооружившись, кто, чем попало, отбивались от наседавших «морских волков». Ужасная картина!
- Что здесь произошло? – спросил Иванов.
- Судя по количеству лежащих тел, кто-то кому-то перешёл дорогу, - Петров нагнулся над распластанным телом и потрогал пульс. – Живой…
Сидоров оглядел палубу и поправил Петрова:
- Не перешёл, а переплыл…
В этот момент из воды достали человека, чем-то отдалённо напоминающего собой капитана судна.
- Меня пытались изнасиловать! – он плевал водой по сторонам.
Женщины, находившиеся с ним за боротом  хранили молчание и только одна  довольно крупная особь с округлёнными глазами заявила:
- Если тест покажет, что я беременна, вас ждут неприятности.
Дядя Боря оценил обстановку и поспешил на помощь капитану, грохоча своими голосовыми связками:
- Он не мог. Это вы наговариваете, женщина… Тем более он на службе, а это вам не просто так…
- Мог, не мог… Ещё как мог!
Заметив, что капитан в брюках и даже в ботинках, бармен обрадовано сказал:
- Как же он мог, если экипирован на все пуговицы?
- Смог, смог… У меня и свидетели есть. Правда? – женщина обернулась по сторонам.
Те, кого вытащили из воды, молча кивнули головами.
- И как же он смог это проделать? – не унимался дядя Боря.
- Как обычно: разделся, изнасиловал, а потом оделся…
- Никакой суд ваши доводы не убедят.
- Да? А это? - женщина задрала платье. – На мне же ничего нет…
Бармен с восхищением осмотрел её прелести и спросил:
- Волной смыло?
- Ага… и колготки, и всё нижнее бельё и даже туфли, - женщина опустила подол платья и зло хохотнула, кивнув головой на капитана. –  Вот она ваша волна.
Дядя Боря наклонился к капитану и сказал:
- Алексеевич, она утверждает, что…
Тот ничего, не отвечая, отполз от бармена, бормоча себе под нос:
- Меня изнасиловали…
Дядя Боря поймал его за штанину и, обернувшись к женщине, сказал:
- Да, мадам, повезло вам… Если вы и забеременеете, что  вряд ли, то забеременеете от сумасшедшего.
- Как это?
- Смотрите сами, - бармен указал рукой на сжавшегося капитана.
Тот, увидев приближающуюся фигуру, заорал не своим голосом:
- Уберите её от меня… Уберите!
- Нужен мне он, - женщина выпятила нижнюю губу и отвернулась.
- Ага, здоровый был нужен, а как с катушек человек слетел, то и на попятную? Нет уж, вы у меня так просто не отделаетесь. А вы, - дядя Боря обернулся на женщин, стоявших рядом с ним, - пойдёте как соучастницы. Нынче за групповуху вам припаяют столько, что мало не покажется. Расстрела вам не избежать.
Подошёл судовой врач. Нагнулся к капитану, потрогал лоб, пощупал пульс и вдруг сильно ударил его по щеке. Алексеевич навзрыд заплакал. Врач выпрямился и сказал:
- Напугали парня. Слушай дядя Боря, дай ему стакан коньяка и пусть себе спит. Сон лучшее лекарство, - и оглянувшись на женщин, спросил: - Жалобы есть?
- Есть! – пучеглазая сделала шаг вперёд.
Врач оглядел её всю с ног до головы и сказал:
- Пройдите в мою каюту. Я вас осмотрю там…

На следующее утро, капитан, выйдя на свежий воздух, сурово оглядел поверхность моря и спросил у своего помощника:
- Как вчера всё прошло? Без ЧП?
- Всё нормально.
- А мне всю ночь всякая дребедень снилась. Думал, что до утра не доживу. Слава Богу… Голова только шумит. Я вчера много выпил?
- А кто ж считал? Команды не было.
- Вот я и чувствую, что не добрал. Пойду догуливать…

Между тем, всю прошлую ночь Сидоров, один из героев этого повествования, не ложился спать. Уже под утро разбудил жену и стал читать ей свои наброски, навеянные днём празднования юбилея капитана судна. Она сначала ничего не поняла, а когда разобралась в чём дело, спросила:
- И что: всё так и было, как ты пишешь?
- Почти, а ещё пучеглазая женщина, ну, которую судовой врач позвал к себе в каюту, на утро пропала…
- Как пропала? – жена Сидорова округлила глаза.
- Вот так взяла и пропала.
- Милый, она же не банка с вареньем или кусок колбасы. Она пропасть не может.
- А она пропала, - настаивал на своём Сидоров.
- Ну и ладно… иди ко мне, - жена протянула к нему свои загорелые руки.

Ближе к обеду по судну по громкой связи разыскивали судового врача. Судя по тому, как рыскала команда по всем углам, стало ясно: что-то случилось. Все с интересом обсуждали исчезновение врача, и только женщина с выпученными глазами и довольно крупными формами одиноко стояла на верхней палубе и смотрела на море, думая про себя: «Ну, что за мужики пошли? С ними и так и эдак, а они всё стараются уйти от ответственности. Ну, подумаешь, и переспали? С кем этого не бывает? Что ж теперь сразу-то бросаться за борт? Из-за этого? Плывёт сейчас себе где-то и, наверное, жалеет, а я ему говорила, чтоб повременил, всё образуется. Настырный, а ещё доктор: то «дай», то за борт. Да, мельчают мужики, мельчают».
Сидоров, увидев на палубе одиноко стоящую женщину, ущипнул свою супругу. Та вскрикнула:
- Ой!
- Тише… вспугнёшь, - он показал глазами на женщину и сказал: - Надо будет переписать концовку. Интересный ход вырисовывается.

За обедом обсуждали исчезновение судового врача. Иванов решил пошутить:
- В аптеку подался.
- За морской солью, - добавил Петров.
Жена Сидорова сказала:
- Ему сейчас плохо.
- Или хорошо, - возразил ей Петров.
- Это надо ещё доказать, - Иванова сузила глаза.
- А если он не найдётся? – жена Сидорова посмотрела на спорщиков.
- Не исключено, - её муж задумчиво посмотрел на Иванова.
- И как мы теперь без врача? – Петрова сокрушённо покачала головой.
- Другого пришлют. Их у нас, как бухгалтеров, пруд пруди, - успокоил её муж.
- Что да, то да, но хотелось бы хорошего, - она посмотрела на него. – Чтобы не только пульс щупал, да лоб трогал.
- Ты что себя плохо чувствуешь? – Петров посмотрел на жену.
- Подташнивает, - созналась та.
- Наверное, укачало.
- Ой, эти мужики, - жена Иванова усмехнулась. – Да она, скорее всего, беременна.
- Да? – Петров даже привстал со своего стула.
Его жена еле заметно кивнула головой.
- Что ж ты молчала?
- Я думала, что показалось.
- Ну, это многое объясняет! – Петров явно повеселел.
Трудно передать словами то, что происходит с нами, когда нам сообщают, что в скором времени мы станем отцами. Непонятные ощущения, и что характерно, ещё задолго до появления в семье прибавления, уже мысленно наряжаем своего будущего ребёнка то в одни одежды, то в другие и всё больше он у нас, то лётчик, то капитан дальнего плаванья, а в последнее время всё чаще – преуспевающий бизнесмен. Сами того, не ведая, мы пытаемся себя запрограммировать на всё такое и, причём делаем акцент только на материальной стороне дела, где деньги и известность ведут извечный спор: что лучше? Судя по тому, что и то и другое привлекательно, вот и получается: в стране не хватает людей нужных профессий, среди которых на первом месте – педагоги. Нет, конечно, положение не такое катастрофическое, как может показаться, но низкие зарплаты и плохие условия труда делают эту профессию не престижной, а отсюда и учат порой нашего брата – «спустя рукава». Уж что-что, а Иванов, работающий в области статистики, об этом знает куда больше, чем могут себе позволить сказать некоторые журналисты со страниц газет. Он мог бы рассказать такое, отчего у всей страны волосы на головах дыбом встали бы. Представляете себе причёски наших сограждан? Замечу, что лысых это никак бы не коснулось. Тем не менее, благодаря родительской любви к своим чадам, многие профессии просто перестали существовать и по этой причине тоже. Вот и гадай теперь о факторах, влияющих на работоспособность страны в целом. Прежней монолитности не ощущается – всё слишком шаткое какое-то.
Несмотря на это, новость о том, что чета Петровых в каком-то смысле опередила и Ивановых, и Сидоровых в вопросе детозачатия, заставила тех подумать о том, что жизнь, как бы она не была прекрасна, рано или поздно закончится. Явное лидерство Петровых всколыхнуло самолюбие двух остальных пар. Замечу, что у Ивановых шансов было больше – стать вторыми в их маленьком списке, потому что Сидоров по ночам любил писать. Немаловажно, но факт, и с этим надо было смериться. Судя по реакции жены Сидорова, третье место её тоже устраивало. Кстати, пишущей братии приходится в этом вопросе нелегко. Ночь, как вы понимаете, уходит на создание художественных образов и на построение литературных диалогов. Вот и получается, что желания возникают уже потом, когда надо сидеть на каких-то ненужных совещаниях или бегать по всяким фондам, пробивая то одно, то другое. Желания возникают, но дела не дают времени с ними поработать – приходится сдерживаться. Полезно это или нет, лично я не знаю, но уже одно то, что в стране обозначилась демографическая ситуация, бросает на пишущую братию тень. То им некогда, то они заняты, а поэтому орущие розовые комочки всё чаще обходят их семьи стороной. Если даже что-то и получается, то сами понимаете: на ночном бдении над своими творениями писателям можно просто поставить крест, потому что именно ночью эти самые розовые комочки хотят играть и петь, а так как они этого по-настоящему ещё делать не умеют, поэтому просто орут на руках своих отцов и матерей, превращая их жизнь в маленький ад. Замечу, что иногда всё это приводит в семьях к разладу. Такие жертвы не каждому по плечу, ибо писательская карьера – это настолько капризная «дама», что стоит только упустить её из виду и пиши – пропало, начинай всё сначала, и что интересно, гарантии на то, что тебя опять заметят, никакой. Может быть, поэтому писательская братия выступает единым фронтом за «безопасный секс» и в их карманах всегда есть презервативы на любой вкус и цвет.
Слава Богу, что Сидоров был не из их списка и умел находить время и для работы и для своей жены, но учитывая всё же некоторую специфику его профессии, отведём ему только третье место и точка. Ну, согласитесь, что это неплохо, а тем более для писателя.
Таким образом, внезапная беременность жены Петрова внесла в отдых некоторое разнообразие, а что может лучше в этой жизни, а тем более, посреди водной стихии, как не разнообразие? Оно, как снег на голову и…
Кстати, о снеге. Когда он скапливается на крышах домов, а потом срывается и всей массой летит на головы прохожим, последствия от этих минут внезапности могут быть и радостные, и печальные. Были случаи, когда «любимые» зятья заманивали своих «любимых» тёщ на протоптанные заранее тропинки под самыми домами. Те, ослеплённые такой «любовью» и вниманием со стороны зятьёв, летели, как мотыльки на свет лампы… Конечно, «везло» не всем и не сразу, но тем, кому уже посчастливилось пройти через это – «хранят молчание» и правильно делают: нечего раздаривать внутреннюю радость от соприкосновения с природой в таком объёме. Самим мало…
Ну, что это за радость такая, когда на тебя ползёт махина снега? Не торопитесь с выводами. Судите сами: когда ты ничего такого не ждёшь, и вдруг судьба выбирает из всех тебя и хлоп по голове и «звёзды» из глаз, а потом ещё всякие глюки, и зелёные человечки тебя увозят на свою летающую тарелку, а там… Надо отдать должное фантазии тех, кто через всё это уже прошёл. В их рассказах столько всего присутствует, что диву даёшься, как велико человеческое воображение, пронзающее Вселенную, как игла кусок масла.
Например, одна «счастливая» тёща, придя в больнице в себя, набросилась на доктора с криком:
- Я хочу ещё… Да, да…
- О чём это вы? – поинтересовался тот.
- Возьми меня, мой Бог! – женщина повысила голос: – Сделай из меня послушную игрушку.
Если бы ей было лет эдак тридцать, ну, хотя бы сорок, то доктор дал бы себя уговорить, и поверьте, сумел бы сделать из неё не только послушную игрушку, но и многое другое. К счастью ей было давно уже за шестьдесят и лицо, покрытое морщинами, больше смахивало на тетрадный лист в клетку. Доктор, конечно же, воздержался. Старую женщину поместили в отдельную палату. Вроде бы всё предусмотрели: запретили смотреть эротику по телевизору, унесли все журналы из серии «Плейбой», ну и как водится, отобрали колющие и режущие предметы и даже на ночь стали привязывать к кровати. Всё, да не всё предусмотрели. Старую женщину видения продолжали преследовать и однажды после обеда, она изловчилась и затащила к себе в палату несмышлёного практиканта из медицинского училища. Сначала накормила его своей грудью, а потом взяла от него то, о чём грезила всё это время. Судя по тому, как она быстро успокоилась, решили дело не раздувать, а жертву её насилия сразу же перевели на следующий курс. Слава Богу, всё обошлось…
Был и другой случай, но уже с молодой женщиной. Та возвращалась с работы домой и решила срезать расстояние. Сорвавшийся с крыши снег пригвоздил её к земле. После этого, она напрочь забыла: кто она, где её дом, сколько ей лет и всё то, что хоть как-то связанно было с её пребыванием в этой жизни. В течение года её фотографию показывали по местному телевидению в надежде, что кто-нибудь её опознает. Не получилось… А не получилось по причине того, что с супругом переехали они сюда недавно и кроме мужа в этом городе никого у неё не было. Тот не смог её узнать, так как запил от горя, а потом от радости, так как  некого было хоронить, а когда человек пьёт от радости, то он пьёт на всю катушку и не один, замечу вам. Дом «вдовца» превратился в «явочную» квартиру для всех страждущих микрорайона. Как бывает в таких случаях - посыпались жалобы от соседей. Нагрянули люди в милицейских фуражках, ну а дальше всё по протоколу: суд, срок за тунеядство и … Очнулся «вдовец» на зоне и понял, что попал, так попал…
Всё это время врачи боролись за жизнь молодой женщины и когда поняли, что так она ничего и не вспомнила, решили опробовать на ней кое-какие опытные образцы своих микстур. Первый же порошок вернул ей память. Женщина встала с кровати и отчитала врачей, за то, что заставляли её пить всякую гадость. Как заметил самый мудрый из всех её лечащих врачей: «Лучше всё вспомнить самой, чем попасть в руки тех, кто пишет диссертации по этой теме». Кого он в этот момент имел ввиду, было непонятно, потому что под мышкой сжимал толстый толмут, где на титульном листе была выведена его фамилия.
Женщина вернулась домой, а там никого и квартира опечатана. Она в милицию, а там свои порядки. Стали с неё допрос снимать, да так увлеклись, что не заметили, как состряпали на неё целое дело. Правильно говорит один мой знакомый: «К врачам и милиции – лучше в руки не попадать: расколют и залечат, как пить дать».
Да простят меня доблестные служители правопорядка, но коль они попали в сектор, так сказать «обстрела», стоит напомнить одну историю. Она поучительна в том смысле, что мы сами порой становимся причиной анекдотов, которые потом ходят среди людей, но анекдоты бывают разные, как собственно и истории, с которых они берут начало.
Жила была семья. Он – милиционер, а она просто красивая женщина. Он сутками на работе, а она целыми днями дома и так ей это наскучило, что стала она попивать водочку. Выпьет, раскраснеется и песни поёт. Прошёл год, а у них всё по-прежнему: он сгорает на работе, а она дома перед зеркалом с бутылочкой в обнимку. Пришёл как-то глава семьи домой, а она спит в собственной луже. Почесал затылок, да и свёз её в вытрезвитель, так сказать на перевоспитание. Ну, кто там бывал, знает все подробности об этом учреждении. Ночная смена. Скукота, а в отдельной камере лежит красивая, помытая женщина. Бросили жребий, да и пошла карусель. Сами понимаете: мужики здоровые и до женской плоти охочие, - одним словом раззадорили её так, что сами не рады - ей всё мало и мало. Решили уже не поодиночке, а все вместе, то есть коллективно, а ей ещё подавай, да в драку лезет. Пришлось наряд милиции вызвать, да на пятнадцать суток определить. Те смотрят - женщина красивая и зубки показывает, ну, прямо как в кино. Почесали свои головушки и к себе в отделение отвезли, где «праздник» получил продолжение. Муж пошёл её забирать в вытрезвитель, а те ему, мол, сидит твоя за хулиганство. Он в отделение, а там вакханалия… Кое-как забрал её оттуда. Привёз домой, а она ему прямо в лоб:
- Надо на них в суд подать. Меня изнасиловали.
Муж-то понимает, что надо, да ему там ещё работать. Он дурачком прикинулся и спрашивает:
- Лица запомнила?
- Запомнила, - кивает она головой.
- Какие?
- Красные…
- А ещё что запомнила?
- Погоны… Сначала были три маленькие звёздочки. Ещё три маленькие, а потом четыре, а после них  одна большая, - жена рассказывала, зажимая пальчики в кулачки. – Опять три маленькие и два раза одна большая… Ещё были жёлтые полоски и много-много без ничего…
«Да, наказал» - подумал муж.
Вот такие бывают ситуации в наших реалиях. Кстати, многое из всего подобного мы сами себе устраиваем. Ну, не можем мы без всего такого. Вот так смотришь порой и удивляешься тому, сколько в нас этого порой накапливается. Замечу, что винить кого-то во всём этом – нет смысла, потому что причина в нас, в нашей беспечности, в нашем образе мыслей и жизни. Мы так привыкли жить, смеша других своими поступками. Наверное, у некоторых из нас это в крови и тут уже ничего не поделаешь.
Слава Богу, что герои этого повествования не из их числа.
Как заворожённые стояли Ивановы, Петровы и Сидоровы на палубе и любовались закатом. Солнце уже касалось линии горизонта и прощальная дорожка, сотканная из света, пролегла по воде, как бы купаясь в волнах.
- Хорошо! – воскликнул Иванов и обнял супругу.
- Однозначно, - поддержал его Петров, бережно прижимая к себе свою половинку. – Правда, дорогая?
Та взглядом дала понять, что согласна и сказала:
- Этот день уходит в вечность. Завтра будет другой, и мы будем плыть, плыть и плыть, а красота будет приходить с Востока и угасать на Западе. Так было до нас, так будет и после нас…
Сидоров посмотрел на жену Петрова и спросил:
- Писать не пробовали?
Та отрицательно покачала головой. Она смотрела вслед солнцу и на лице её играла улыбка.
- С вашим воображением надо обязательно писать.
Она ничего не ответила и только крепко обняла мужа.
- А давайте помечтаем? – предложил Иванов. – Что будет с нами через десять лет?
- Эх, хватил, - Петров улыбнулся. – Тут каждый день такое случается, что и не знаешь в какую сторону бежать.
- А зачем бежать? – Иванов удивлённо посмотрел на него. - Мне кажется, чем больше мы суетимся, тем меньше мы успеваем в этой жизни. Надо проживать каждый день размеренно, прислушиваясь к тому, как в душе звучит музыка.
- У меня ничего не звучит. – Петров выпятил нижнюю губу.
- Неправда. Музыка звучит у каждого. Надо только уметь слышать. Вот представьте, что это не море, а оркестр, а это не палуба, а сцена и вы  каждый - дирижёр. Закройте глаза и слушайте себя…
Все замерли, закрыв глаза. Не сразу, но звуки обозначили своё присутствие, и что-то мистическое заполнило пространство над их головами.
Иванов отчётливо слышал что-то лёгкое из времён Моцарта. Чьи-то пальчики парили над клавишами. Он даже приподнялся на носки, пытаясь разглядеть того, кто виртуозно выбирал вариации. Вот показалась рука. Она двигалась грациозно в такт музыке. Иванов сильнее зажмурил глаза и разглядел силуэт юного создания. Это была девочка. Она повернула к нему своё лицо, и он узнал в ней черты своей жены. Вот лоб, брови, а губы его и подбородок тоже… Иванов замер. Будущее знакомило его с той, которая появится в их семье через год.
Петров с трудом сдерживал негодование. Что-то тренькало вдали и звуки по отдельности, каким-то образом обрывками долетали до его слуха. Он напрягся, но тщетно – это была не музыка, а набор нот. «Надо выстраивать» - подсказал ему внутренний голос. Петров протянул перед собой руки и стал ими водить на манер дирижёра. Невидимые музыканты внимательно следили за ними. О, чудо! И первый аккорд рассыпался мелким бисером, вычерчивая в сознании что-то из области фантастики. Он стал вслушиваться, и улыбка растянула его напряжённые губы.
Сидоров творил классику широкими жестами. Он, как большой художник, рвался к монументализму. Его душа ликовала: буйство стихии в содружестве с органом, разбрасывала в пространстве пронзающие мелодии. Они были повсюду. Вот они подхватили лёгкие наигрыши юного создания, так похожего на чету Ивановых и стали поднимать их всё выше и выше туда, где выстраивались аккорды Петрова. Это была гармония.
Что чувствовали в этот момент их жёны, можно только догадываться, потому что они стояли рядом с ними и трепетно внимали всему тому, что рождалось в их воображении. А корабль тем временем всё плыл и плыл, оставляя за собой седые буруны волн. Он плыл в завтрашний день, и вместе с ним плыли Ивановы, Петровы, Сидоровы.

На следующий день дядя Боря решил внести кое-какое разнообразие в повседневность и предложил капитану судна прочитать для пассажиров лекцию на тему: «Борьба с терроризмом», так сказать в свете последних заявлений президента России о повышении бдительности на суше и на воде.
- Не возражаю, - капитан смерил того взглядом и спросил: - А кто будет лектором?
- Если позволите, то я.
- Да?
- Ну, а чего? Знания у меня есть и даже навыки кое-какие имеются.
- Хотелось бы для начала на них взглянуть, прежде чем выпускать вас к публике. Что-то мне подсказывает, что после этой лекции мы опять кого-то не досчитаемся на судне.
- Вы намекаете на случай с врачом?
- Я не намекаю – я имею это ввиду. Слава Богу, что он нашёлся и, слава Богу, что его подобрало грузовое судно, а то объясняй потом в пароходстве: куда делся член экипажа.
- Но это был его выбор. Он сам так решил, - напомнил о недавнем происшествии дядя Боря.
- Своим решением он поставил всех нас под один большой вопрос, а это я вам доложу – свинство.
- Согласен.
- Так не поступают даже на суше, а на море… За это в морду надо бить и руки никогда не подавать.
- Ну, это от нас не уйдёт, - заверил капитана дядя Боря, поглаживая себя по внушительному животу.
- Уже ушло. Наш врач с диагнозом психического расстройства будет помещён в больницу, откуда его не скоро выпустят.
- Отчего это у него?
- Его кто-то перепугал, - капитан что-то пытался вспомнить о том злополучном дне, но память отказывалась засвечивать тёмные стороны празднования его юбилея.
- Я догадываюсь: кто.
- Кто?
- Одна пассажирка. Весьма навязчивая особа. Кстати, она и к вам  приставала..
- И что? Я почему-то ничего не помню…
- Это вас Бог уберёг, а то бы плыли сейчас в гордом одиночестве и глотали водичку напополам со слезами, - дядя Боря перекрестился.
Капитан сделал то же самое и сказал:
- Покажешь мне её. Хочу издали понаблюдать…
- Зачем?
- Чтобы обходить при встрече.
- Ясно.
- Так, и на когда планируешь лекцию? – переменил тему разговора капитан.
- Завтра. Чего откладывать?
На том и порешили.

В жизни бывает: планируешь одно, а на поверку получается совсем другое. На следующий день, после завтрака, всем пассажирам предложили пройти в кинозал, где бармен дядя Боря обещал рассказать много интересного. Большого ажиотажа новость не вызвала и поэтому в зале собрались не все. Он взглянул на аудиторию из-подо лба и, прокашлявшись, начал:
- Друзья, собственно я вас собрал с одной целью: провести, так сказать, что-то вроде инструктажа в форме лекции. Мы с вами далеко от берегов Родины, а поэтому может всякое случиться. Вода, такая субстанция, что таит в себе достаточно неожиданностей. Кстати, именно благодаря водной стихии, ещё в древности зародилось пиратство, породившее целые семейные кланы, жившие разбоем. Сегодня это явление приняло совсем другую окраску, но я хотел бы обратить ваше внимание не на него, а на то, что таит в себе гораздо больше угрозы для тех, кто отправляется подобно вам в путешествия… Это терроризм.
В этот момент двери в кинозал распахнулись, и кругленький человек с бритой головой вкатился в помещение на кривых ногах. Его бабий голос вещал с нескрываемой дрожью:
- Я не шучу!? Я взорву эту посудину! Где капитан? Чего уставились? А ну, быстро меняем курс на Турцию…
Дядя Боря, бросив взгляд на толстяка, произнёс:
- А вот и наглядное пособие подоспело.
Мужчина с бритой головой остолбенел. Его голос сорвался с высокой ноты и перешёл на низа, буравя наступившую тишину:
- Кто это «наглядное пособие»? Я?
- Проходите, проходите, товарищ, - дядя Боря, не обращая внимания на его возгласы, показал рукой в центр сцены. – Вот сюда. Отсюда вас все будут видеть.
Толстяк послушно взобрался по ступенькам, куда ему указывал бармен. Обернулся на притихшую аудиторию и, улыбнувшись, сказал:
- Я вам устрою настоящий кошмар. У меня по всему телу взрывчатка, так что фейерверк будет знатный.
Дядя Боря оживился:
- Да вы прямо находка для нашего круиза: и наглядное пособие, и массовик затейник. Мы случайно раньше с вами нигде не встречались? Что-то ваше лицо мне знакомо… Кстати, вы владеете игрой на аккордеоне? Наш штатный музыкант перед самым отплытием попал в больницу из-за аппендицита…
- Вы что ничего не поняли? – мужчина набычился. – Я террорист.
- Я это понял, понял, - попытался того успокоить бармен. – Ваш маскарад всех нас поразил. Очень впечатляет.
- Маскарад? – бритоголовый подошёл вплотную к дяде Боре. – А это видел?
- Ого! – обрадовано воскликнул тот, осматривая провода на теле мужчины. – Да на вас настоящая адская машина! Можно потрогать?
- Можно, - мужчина благосклонно дал себя пощупать.
- А не взорвётся? – спросил бармен.
- Взорвётся, если мои требования не будут выполнены. Я смертник.
- Даже так? – дядя Боря начинал кое-что понимать. – А из какой вы каюты?
- Из тринадцатой.
- Вы не шутите?
- Я вот сейчас проводочки-то соединю, и тогда будет ясно: шучу я или нет…
- Ну, что ж вы сразу обижаетесь? Я ведь только спросил. Кстати, вы один или вас несколько человек?
- Я один. Я сам по себе, - и бритоголовый демонстративно приблизил два провода друг к другу.
- Теперь я вижу… И что нам делать?
- Молитесь.
- А кто не умеет?
- Те, кто не умеет, пускай учатся у тех, кто умеет.
- Интересное дело: вы думаете, поможет?
- Не уверен.
- А вы в курсе, что на кораблях такого типа всегда есть группы захвата террористов? – дядя Боря подмигнул бритоголовому.
- Пусть только сунутся. Чик, и полетим в воздух.
- Прямо так и полетим? А давайте попробуем?
- Вы что сумасшедший? – мужчина удивлённо посмотрел на бармена.
- Нет, я не сумасшедший. Но, раз вы пришли во всём этом сюда, то почему бы нам не потренироваться?  Она хоть у вас работает?
- Как часы.
- Что ж, товарищи, - дядя Боря повернулся к людям сидящим в зале, - давайте попросим нашего гостя из тринадцатой каюты нам продемонстрировать её в действии.
Раздались сначала не смелые хлопки, а потом аудитория взорвалась аплодисментами. Бритоголовый растерянно стал озираться по сторонам.
- Ну, что же вы? – бармен тоже стал хлопать в ладоши.
Мужчина не вытерпел и разошёлся в ругани так, что старушка на первом ряду машинально отдёрнула подол своего платья.
- Какой ход! – воскликнул дядя Боря. – Какое смешение жанров!
Бритоголовый метал молнии и то и дело требовал к себе капитана. Полногрудая женщина поднялась со своего места, и тут же визгливый окрик пригвоздил её обратно:
- Сидеть!
- Что и в туалет нельзя?
- Нельзя, - мужчина, обвешанный взрывчаткой, подошёл к краю сцены.
- И как быть?
- Никак.
- А если сильно хочется?
- Терпите…
- Интересно, а если уже не терпится?
- Я вот сейчас рвану, и сразу расхочется, - бритоголовый картинно вытянул провода в руках перед собой.
- А если не сработает, можно всё же мне отлучиться? – женщина умоляюще смотрела на террориста.
- Да, а если не сработает? – подключился к разговору дядя Боря.
- У меня сработает, - бритоголовый осторожно похлопал себя по телу, обмотанному проводами.
- Не верю, -  не унимался бармен. - Вы гарантируете взрыв?
- Гарантирую.
- Тогда взрывайте.
- Да что вы ко мне пристали? Не путайте меня. Мне нужен капитан…
На этих словах дверь в кинозал впустила Алексеевича в капитанской фуражке набекрень.
- Кто меня звал?
- Я…
- Кто вы?
- Я террорист.
- Прекрасно! Ваши документы.
Мужчина растерянно повёл глазами по сторонам и ответил:
- Они у меня в каюте.
- Так сходите за ними, - капитан добродушно подмигнул бритоголовому.
- Я занят, - тот отступил вглубь сцены.
- Чем это вы тут заняты?
- Я хочу взорвать ваше судно.
- Так чего вы медлите?
- У меня есть требования.
- Тогда излагайте.
- Излагаю, - мужчина облизнул в миг пересохшие губы и произнёс: - Мне необходимо, чтобы вы изменили курс на Турцию.
- И всего-то? – капитан улыбнулся. – Вы видно богатый человек, раз решились на это?
- Почему? – террорист замер.
- Потому, что данный манёвр вам обойдётся в крупненькую сумму. Судя по вашему внешнему виду, этой суммы у вас всё равно нет, значит, вы просто сумасшедший, - сделал заключение капитан, поднимаясь на сцену.
- Я здоров, - бритоголовый отступил ещё на шаг назад.
- Может быть, может быть, но доктору бы я на вашем месте обязательно показался бы. Кстати, в зале нет случайно человека с медицинским образованием? – капитан стал всматриваться в сидящих перед ним пассажиров.
- Есть, но я гинеколог, - женщина средних лет поднялась со своего места.
- Гинеколог? Это даже лучше, чем я предполагал. Вы смогли бы по его гениталиям определить степень психического расстройства?
- Можно попробовать, - ответила женщина.
Бритоголовый нервно дёрнулся. Дядя Боря шепнул ему:
- Разоблачайся, пока доктор здесь.
- Вы это мне? – террорист в ужасе посмотрел на бармена.
- А кому же, батенька?
- Но я здоров!
- Все так говорят, - капитан категорично тряхнул головой, - а потом столько врачи у них находят болячек.
- Хорош я буду - без штанов. Здесь же люди.
- Ничего, ничего – тут все свои. Мы даже можем глаза закрыть, чтобы вас не смущать.
- Вы обманете…
- Зачем так плохо думать о людях?
- Я не думаю – я знаю, - бритоголовый уставился на старуху в первом ряду.
Та покраснела. Судя по всему, террорист угадал её тайное желание, и теперь она сидела пунцовая, стараясь мысленно отогнать от себя глупые фантазии. Надо заметить, что старуха была неординарная. Эта её неординарность шла по жизни за ней вслед и ещё раньше, когда она вышла на пенсию и поняла, что на пособие по случаю старости можно прокормить только половину своего тела, она решила подработать. В один из дней дала в газету объявление. Так как до этого ей это не приходилось делать, она решила его составить из понравившихся фраз тех объявлений, которые уже были напечатаны в газете. Вот что у неё из этого получилось:
«Жгучая пенсионерка, не обременённая детьми, со знанием ПК, имеющая высшее образование в области бухучёта, ищет работу. Интим не предлагать».
Последняя фраза возымела такой резонанс, что на «жгучую пенсионерку» обрушился шквал предложений. Такого внимания со стороны работодателей ещё никто и никогда не испытывал. В конечном результате, она выбрала себе непыльную работу с приличным окладом и теперь могла себе позволить один раз в год совершать небольшие путешествия на комфортабельных судах. Стоило ей окунуться в эту жизнь и тут же захотелось иметь рядом надёжное плечо. Увы, эти плечи всё чаще обходили стороной её «жгучесть», предпочитая молоденьких и длинноногих девочек с кукольными личиками и аккуратненькими ротиками, а поэтому, когда речь зашла о том, что бритоголового врач-гинеколог будет осматривать у всех на виду, старуха заволновалась не на шутку. Ей очень хотелось посмотреть на весь этот процесс в подробностях, но мужчина заартачился, и это грозило зрелище - превратить в фарс, а это совсем не то, что рисовало её разбуженное воображение.
Тем времена, врач–гинеколог взобралась на сцену и стала приближаться к бритоголовому мужчине. Тот сразу как-то обмяк и если б не бармен с капитаном, то наверняка упал бы в обморок. Они его поддержали под руки и так умело, что удалось некоторые проводки незаметно для террориста отсоединить на его теле. Кроме этого было видно, что тот не спешил умирать. Он озирался беспомощно по сторонам, не зная как реагировать на протянутые руки врача. В считанные секунды она сняла с него штаны и заставила стать к зрителям задом. По залу прошёл недовольный гул голосов. Капитан доверительно спросил бритоголового:
- Вы не устали проводки держать?
Тот отрицательно замотал головой, давая понять, что с ними он расстанется только на краю могилы.
- Ну, чего вы упрямитесь? Дайте капитану, он не сломает, - стал упрашивать мужчину дядя Боря, чтоб тот дал тому поиграться адской машиной.
- А если рука у него дрогнет? – террорист насупил брови.
- Тогда взлетим на воздух, - успокоил его бармен. – Кстати, вы этого сами хотели пять минут назад, требуя изменить маршрут судна.
- Я? – бритоголовый наморщил лоб.
- Вы, вы, - капитан утвердительно кивнул головой.
- Когда?
- Только что.
- Не мелите чепухи, - бритоголовый попытался вырваться из их объятий.
- Ну, вот тебе и раз, - дядя Боря хмыкнул. – Столько крику и всё напрасно.
- Что вы имеете в виду?
- Как что? А кто обещал фейерверк устроить? Люди ждут…
- Да, люди ждут, а вы всё в раздумьях, - капитан по-отечески похлопал его по щеке.
Пока они болтали, врач-гинеколог осматривала гениталии террориста. Люди в зале повыскакивали с мест, пытаясь поучаствовать в этом осмотре.
- Ну, проказник, покажи свою игрушку, - потребовала она у бритоголового.
Именно за этим занятием их и застали семьи Ивановых, Петровых, Сидоровых, решивших, в конце концов, посетить лекторий. Они вошли в кинозал и остановились в дверях. На сцене они увидели стоящего спиной к залу оголённого мужчину. Симпатичная женщина что-то искала на его теле, а капитан и бармен поддерживали того под руки и непринуждённо беседовали друг с другом.
- О-о! Да, здесь не просто лекция, а целый спектакль! – воскликнул Иванов.
- А что играют? - подал голос Петров.
- Шекспира, - высказал свою догадку Сидоров.
- А что именно?
- Судя по позам – «Ромео и Джульетту», - предположил Иванов. – Только в современной интерпретации
- А кто тот, что без штанов? – не унимался Петров.
- Наверное, Ромео.
- Глядя на его дряблые ягодицы, пылким влюблённым его трудно назвать, - Петров поставил под сомнение догадку Иванова.
- Так это что-то на вроде эксперимента…
- Интерпретация новая, а задница старая, - стоял на своём Петров.
- Ты что, её уже раньше видел? – Иванов вопросительно посмотрел на него.
- А что?
- Нет ничего… Просто - это наводит на всякие мысли.
Супруга Петрова вступилась за мужа:
- Ну, чего ещё? Он у меня натурал и все эти намёки мимо цели.
- Да? Впрочем, кому, как не жене знать всё о своём муже, - поставил точку в этом разговоре Иванов. – Давайте досмотрим, чем всё это закончится…
Он не успел завершить свою мысль. Раздались бурные аплодисменты. Зал аплодировал стоя, а на сцене бармен дядя Боря демонстрировал «взрывное устройство», которое к счастью оказалось муляжом. Капитан, сняв фуражку, делал поклоны по сторонам. Женщина-гинеколог закончив осмотр бритоголового, сказала:
- Физически здоров, а вот психически…
- Об этом после, - остановил её капитан. – Давайте расходиться, а этого «Кулибина» под арест. Кстати, на борту судна есть вакантное место судового врача. Не желаете совместить приятное с полезным? – он посмотрел на женщину.
- Я же гинеколог, - напомнила ему она. – У меня узкая специализация.
- У вас такая специализация, уважаемая, что от пациентов не будет отбоя. Вы за неделю окупите все свои затраты на это путешествие.
- Как?
- Через частную практику, - капитан заговорщицки подмигнул.
- Что, неужели столько желающих убедиться в своей стерильности?
Капитан утвердительно кивнул головой и сказал:
- Все круизы несут на себе печать лёгкого флирта, а там где флирт, там есть всё, и не будем закрывать на это глаза. Судите сами: море, воздух и нет поблизости берегов… Ну, чем не условия для разврата… Пардон, для раскрепощения духа.
- Можете не продолжать, - женщина-врач задумалась, и что-то прикинув в уме, ответила: -  Я согласна. Когда можно приступать?
- Да, прямо сейчас, - капитан вышел на край сцены и обратился к присутствующим: - Господа, с сегодняшнего дня на судне будет работать кабинет, где врач-гинеколог будет вести приём. Чтобы не было толчеи, записывайтесь  заранее.
С первого ряды вскочила старушка и прошептала сиплым голосом:
- Чур, я первая.
- Мать, тебе это зачем? – капитан нагнулся к ней, по сыновни заглядывая в глаза.
- Надо, а потом, женщина в любом возрасте остаётся ею…
- Да?
- А что, вы об этом не знали?
Капитан неопределённо пожал плечами. Он выпрямился и сообщил присутствующим, что первой по списку будет женщина с первого ряда. Алексеевич указал рукой в сторону старушки.
Вот примерно так закончилась лекция на тему терроризма. Из всех присутствующих пострадал лишь сам виновник: бритоголовый мужчина и то только самую малость, так как его посадили под арест в отдельную каюту. Всё что потом с ним произошло, как только крепкие ребята проводили его в ближайшем порту на берег, покрыто мраком. Даже тогда, оказавшись в плотном кольце мужских тел, он всё продолжал угрожать: «Я ещё вернусь, и этот мир содрогнётся!» Именно это занимало последующие дни всех пассажиров. Они друг перед другом выдумывали всякие невероятные истории, где террорист-неудачник якобы возвращался на судно и начинал всем мстить. Человеческой фантазии не было предела, поэтому, когда длинный список способов возвращения бритоголового сформировался, интерес к его особе поостыл, и стало ясно - всё подобное может произойти лишь в кино, а жизнь – это далеко не кино…
Действительно жизнь не кино и мы все в ней не кино-герои. Мы приходим в неё и не подозреваем о том, что в какой-то момент можем ими стать. Конечно, кто-то это специально планирует и даже чего-то добивается в этой области, но это так не существенно, что об этом нет смысла даже продолжать разговор. Кстати, успех единиц порождает в сердцах неудачников зависть. О-о! Зависть способна изменить нашу судьбу так основательно, что в один миг, мы можем оказаться как на седьмом небе, так и наоборот. Иногда под влиянием разрекламированного лёгкодоступного якобы успеха в области всего подобного, массы людей устремляются по этой стезе, круша препоны на своём пути, выбрасывая баснословные деньги просто на ветер. Им и в голову даже не приходит, что кто-то на этом делает себя более или менее обеспеченным человеком.
Один мой знакомый, работающий в шоу-бизнесе, решил немного подзаработать. Странно то, что в этой области человеческой деятельности ещё встречаются такие, кому временами катастрофически не хватает денег на жизнь, но тем не менее, это так. Будучи человеком добросовестным и стоящим чуть-чуть в стороне от всех, кто готов из каждого желающего сделать «звезду», получая немыслимые гонорары, за то, что потом «радует» всех нас с экранов телевизоров. Что до гонораров, то с ними могут посоревноваться лишь зарплаты некоторых директоров функционирующих заводов и то не всегда. Конечно, это как-то трудно объяснимо, когда в стране зарплаты врачей и педагогов чем-то напоминают подачку одного отдельно взятого мецената, сумевшего непонятно как разбогатеть, не выходя за пределы собственной спальни. Удивительно порой слушать откровения тех, кто по каким-то причинам остался без работы из числа «звёзд». Они, не стесняясь, плачут с экранов телевизоров, что у них денег нет на элементарный отдых где-нибудь на островах Новой Зеландии и что устали ездить на красной машине, мол, душа просит чего-то другого: более спокойных тонов. Наслушаешься вот всего такого и начинаешь понимать, что богатые - тоже люди, и у них есть свои претензии к той жизни, которая их радует и огорчает.
Так вот, мой знакомый, чтобы свести концы с концами и сделать ремонт в собственной квартире, дал объявление, мол, желающие научиться петь, могут обратиться по адресу… Кстати, это довольно распространённая форма зарабатывания денег, и что характерно, все знают как правильно петь, но вместе с тем, как сказал один старейший педагог по вокалу, что учить человека правильно петь – это так же нелепо, как если бы кто-нибудь решился учить людей дышать, ну и всё такое в этом контексте. Оказывается, уже с рождения человеку мать-природа даёт то, чем ему обладать. Можно чуть-чуть подкорректировать, но утверждать, что правильно петь надо только так, а не иначе – это абсурд. Тем не менее, именно об этом пестрят объявления этого направления, и доверчивые люди покупаются на эту уловку и попадают во всякие истории. Надо заметить, что многочисленные телевизионные проекты, тиражирующие «звёзд», раззадорили публику настолько, что из их числа стали появляться самовыдвиженцы с завышенными амбициями, что положило начало эдакому буму  желающих покорить «звёздный Олимп». Обыватель падок до всего этого, и в одночасье огромная страна превратилась в один большой хор, где каждый мнит себя солистом. Шоу-бизнес очень быстро сориентировался, и тут же появились мастерские по вокалу, где оборотистые педагоги, ряженные под тинэйджеров, стали пачками обучать правильно петь безголосых претендентов на известность.
К счастью, мой знакомый не из их числа, а поэтому скромные его желания, ну просто не могли никак попасть в список всего подобного, что стало кружить головы простым людям. Более того, он стоял на позициях того, что Бог одаривает не всех, живущих на Земле, одинаково, а поэтому следует отбирать и отбирать тщательно из общего числа, кто действительно способен быть, а не казаться. Так вот, как только объявление было напечатано в одной из газет, к моему знакомому пожаловали первые страждущие удивить мир своим талантом. Прослушав, как и полагается двух молодых особ, мой знакомый, не сходя с места, стал их убеждать в том, что с их данными  лучше молчать, а не петь, так как ни у одной, ни у другой не было музыкального слуха. Надо заметить, что на прослушивание они пришли не одни: с ними была их мать. Довольно симпатичная женщина «бальзаковского» возраста его слова встретила стоя в позиции нападающего бразильской сборной по футболу.
- Вы что отказываете нам в занятиях? – мать девочек надвинулась на моего знакомого роскошным бюстом.
Он не ожидал такого выпада и отступил на шаг. Учитывая, что при подобных действиях у нормального мужчины возникают вполне адекватные желания и их не так-то просто спрятать.
- Понимаете, голос у ваших дочерей есть, а вот слуха… - пробовал он аргументировать своё заключение по поводу того, как они поют.
- Стоп! Вы хотите сказать, что они глухие? – женщина уставилась блестящими глазами прямо в лицо моему знакомому. – Девочки, вы меня хорошо слышите?
- Да, - ответили те разом.
- Вот видите?
- Речь идёт о музыкальном слухе, а это несколько другой слух…
- Скажите сразу: сколько это будет стоить?
- Я не восстанавливаю слух. Я учу петь, так сказать, развиваю голос… Отсутствие музыкального слуха – это большой минус.
- Я заплачу.
- За что вы хотите платить? Я же вам объясняю, что результата не будет. Как же я буду брать у вас деньги, заведомо зная, что ничего не получится?
- Кто вам это сказал, что не получится? Они будут стараться.
- Тут старайся, не старайся…
- А вдруг вы ошибаетесь?
- Исключено.
- Почему?
- Я специалист и отвечаю за свои слова.
- Знаете, врачи и те ошибаются, - женщина придвинулась к нему ещё ближе и перешла на шёпот: - Ну, возьмите моих дочурок? Они очень милы. Я сплю и вижу, как они стоят на сцене и поют, а кругом поклонники, цветы, продюсеры, телевидение и…
- Хочу вас огорчить, но ничего этого у ваших дочерей никогда не будет.
- Это несправедливо.
- Согласен. У девочек яркая внешность, но… слуха нет.
- Ну, возьмите с испытательным сроком? Я буду платить вам за каждый час по пятьсот рублей.
- Пятьсот? – у моего знакомого глаза полезли на лоб.
- Мало?
- Нет, наоборот – много и чересчур.
- О-о, я состоятельная женщина. Деньги для меня не проблема.
- Да, чувствую, что ваша проблема не в этом…
- Вы на что намекаете? – женщина практически уткнулась бюстом в его тело.
Он почувствовал её и покраснел. Руки вспотели, и ему захотелось даже потрогать всё то, что было так близко от него, прикрытое одеждами. Женщина, как бы угадав его желания, шепнула:
- Смелее, маэстро…
- Мы не одни, - ответил он, отрывая тревожный взгляд от её форм.
- Вы о них? – она скосила глаза на дочерей. – Они уже большие, а я свободная женщина. Да, девочки?
- Да, мама, - ответили те вместе.
- Вот видите, какие они у меня смышленые, - женщина прижалась к моему знакомому ещё ближе. – Так мы договорились? Вы их возьмёте?
- Что я с ними буду делать?
- Да что хотите, но только чтобы они научились петь…
- Для кого?
- Для всех.
- Вам их не жалко?
- Кого?
- И дочерей, и тех, для кого они будут петь?
- Не думайте об этом, маэстро.
Вдруг моего знакомого осенило, и он сказал:
- А давайте я вам дам адрес одного престижного театра мод? Девочки они у вас рослые и возраст у них соответствующий…
- Вы что? Знаю эти театры мод. Сама в молодости увлекалась. Разврат и только…
«Ага, - подумал мой знакомый, - вот и ключик от ларца». Он сделал паузу, как будто что-то обдумывая, и стал издалека подбираться к тому, что хотел сообщить разгорячённой женщине. Его голос поднялся из тишины:
- Прежде, чем пускаться в плаванье по реке с названием «шоу-бизнес», есть смысл кое-что вам обо всём этом рассказать. Вы готовы выслушать?
- Да.
- Так вот, могу с уверенностью сказать, что на сцену ваши дочери попадут при любом результате, только вот в каком качестве? Всё, что вы знаете о шоу бизнесе по слухам – это только одна сторона медали. Есть и другая. Она не так прекрасна и я хочу вас оградить от неё.
- Почему?
- Потому, что им, - мой знакомый кивнул головой на её дочерей, - придётся пройти через унижение и что характерно никто в этом не будет виноват. Они сами, по давней традиции отдадут себя тем, кто положит их под себя.
- А как же сцена?
- Ах, да… сцена. На ней они постоят, но самую малость. Кстати, плата за эту малость и будет постель, через которую их проведут расторопные дельцы из шоу-бизнеса.
- Вы рассказываете страшные вещи, - женщина тряхнула головой, отгоняя нахлынувшие образы от услышанного. – Я не верю вам…
- Это ваше право. Моё же дело – вас предупредить. Не так сладок мёд вблизи, как на расстоянии. Возможно, им и повезёт, и их заметят и даже дадут постоять в массовке на заднем плане во время съёмки какого-нибудь клипа, но не более.
- Ну, это нам не подходит, - женщина разочарованно оглянулась на дочерей. – Прямо вертеп какой-то, а не «звёздный Олимп».
- Согласен, но так уж повелось.
- Куда смотрит милиция?
- Милиция не смотрит – милиция всё это охраняет.
- Безобразие. Я буду жаловаться.
- Кому?
- Министру культуры.
- Вот-вот, когда пойдёте к нему, не забудьте постучать в дверь кабинета, а то вдруг он в этот момент будет сидеть без штанов.
- Министр культуры и без штанов?
- Ну, до министра вас вряд ли допустят, потому что человек он занятый, а вот те, кто оттирается на десятых ролях в этом ведомстве, могут оказаться и без штанов, и даже в компании с кем- нибудь.
- С кем?
- Вариантов много. Всё зависит от ориентации…
Женщина поводила глазами по сторонам, пытаясь разложить в голове всё услышанное. Её дочери более сообразительными оказались и тут же прыснули в кулачки, зажмурившись.
- И что же нам делать? – их мать вопросительно уставилась на моего знакомого. – Неужели все «звёзды» проходят через это?
- «Звёзды»? Нет, они не через это проходят. У них более жёсткий график, где всё расписано по минутам и на всё подобное у них не остаётся просто времени.
- Ну, вот видите: это нам подходит, - женщина облегчённо вздохнула и выразительно задвигала глазами.
- Вам, может быть и подходит, а вот подходите ли вы ко всему этому? Судя по тому, как слышат ваши дочери музыку, получается, что природа в этом плане обошла их стороной, а значит место им только в массовке…
- Не продолжайте… Под этим я не подпишусь. Девочки, нам придётся с вами поискать, что-нибудь более безопасное для вашего здоровья.
- Ну, мам? – заканючили те.
- Что, в массовку захотели? Поваляться, не зная под кем? А что потом? Что потом я буду с вами делать? Ну, все в отца: тот кобелина, как родил, так сразу же смотался и эти туда же. Не дам фамилию срамить.
Дочери надули губы. Мой знакомый праздновал победу.
В этой истории есть то, о чём мы не любим, говорить вслух. Всё это принадлежит нам, и ответственность за это несём только мы. Как правило, в своих поступках люди редко видят что-то негативное, а поэтому со стороны выглядят порой какими-то ущербными. Завышая свои способности, они криком отстаивают своё право быть первыми, хотя на самом деле плетутся где-то в конце, и только амбиции, наши с вами амбиции, звоном летят впереди всех нас, переворачивая наши реалии с ног на голову.
Хочешь рассмотреть себя и понять – признай свои недостатки. Это не тяжело и даже не стыдно. Если ко всему относиться честно, в том числе и к себе, то уверяю вас, жизнь станет более наполненной, и вы обретёте о ней не поверхностные, а глубокие знания. Они помогут вам стать более значимыми и в своих глазах и в глазах окружающих. Вместо амбициозного звона появится звон колоколов в вашу честь по случаю одержания победы над самим собой. Эта победа трудная, но только так, каждый из нас может остаться человеком. К сожалению, сегодня большинство из нас потеряли ориентиры в этой жизни и теперь бредут наугад, взяв в попутчики человеческие пороки. Парадокс заключается в том, что знают про всё это, но не хотят ничего менять и продолжают, как на автопилоте проживать эту жизнь.
А корабль с нашими героями всё плыл себе и плыл. Было ощущение, что он временами зависал во времени и терялся из виду. Тогда на его палубе происходили всякие мистические действия. Вдруг яркий свет прожекторов выхватывал из сумрака то одно лицо, то другое. Слышались голоса: кто-то подавал совсем не капитанские команды. Сновали люди, и совсем не настоящий туман окутывал всё вокруг.
Иванов проснулся и посмотрел на спящую жену. Их спальные места разделял небольшой проход. Свет луны через открытый иллюминатор освещал часть её лица, отчего оно казалось в чёрной повязке на глазах. Он повернулся на спину и, заложив руки за голову, стал представлять, как у них всё будет потом, когда родится ребёнок. Иванов рисовал в воображении аккуратную головку их первенца. Вот он несёт его по улице, а прохожие уступают ему дорогу. Гордо вышагивая, ему приятно осознавать себя отцом. Это не просто, это даже трудно быть отцом и ответственно, потому что в этом мире никто не рождается преступником. Это уже потом скользят ноги к обочине, и кто-то выпадает из жизни и плетётся сзади и с досады, что отстал, делает плохие поступки в отместку за то, что не подождали, бросили.
Почему это происходит? Отчего мы проходим мимо чужой беды? Стоит только замедлить шаг, оглянуться, и человек спасён. Протяни руку, подбодри его, и он обязательно догонит, потому что вера в людей, в то, что они помогут, укрепляет дух слабых и потерянных. И таких, кто потом догонял остальных, множество, и что характерно, после этого больше ноги ни у кого из них не скользили к обочине дороги. Казалось бы, так просто всё на словах, а на деле – совсем обратное: не оглядываемся и не протягиваем руки. Всё оттого, что мы как зомби стремимся в завтрашний день и не замечаем, что нарушаем правила движения, и давно Создатель лишил нас прав, а мы по инерции живём и всё надеемся на счастье. 
Иванов прикрыл глаза.
«Как хорошо, что я её встретил… Наверное, я счастливый человек. А она счастлива со мной? Судя по тому, как каждый раз смотрит на меня, такое ощущение, что я для неё что-то на вроде Бога. Может это и нескромно, но выглядит это именно так».
Он потянулся и коснулся её лица рукой. Она открыла глаза и поцеловала губами его ладони. Он перебрался к ней через проход и завис над её телом, нежно целуя в щёку. Было чуть-чуть тесно, но это нисколько не отвлекало от игры, которую они начинали, лаская друг друга. Ей хотелось вобрать его в себя всего, чтобы почувствовать то блаженство, о котором ей нашёптывал её внутренний голос. Иванов это понимал и играл по её нотам, слегка покачивая её тело в своих объятиях. Им было хорошо.
А в каюте Петровых сидели он и она и на пальцах подсчитывали срок беременности. Луна освещала их натренированные тела, покрытые ровным загаром.
- Интересно: кто у нас будет? – она посмотрела на мужа.
- А какая разница?
- Разницы никакой, но любопытство присутствует.
Петров обнял супругу и прошептал ей на ухо:
- Спасибо милая.
- За что?
- Что тогда в цирке дала мне полотенце…
Она понимающе уткнулась ему в грудь лбом и сказала:
- Видел бы ты себя в тот момент.
- А что?
- Да ты шипел от злости, - она засмеялась.
- Ещё бы, пришёл отдохнуть, а тут работать заставили.
- Ты жалеешь об этом?
- Сейчас нет, а тогда был готов разнести весь ваш цирк.
- Значит, это я спасла его от разрушений?
- Выходит, что так, - Петров улыбнулся.
Они помолчали. Тишина, приправленная шумом волн за бортом, будто нашёптывала что-то в ночь звёздам, и корабль плыл посреди этой красоты, разрезая корпусом водную гладь. Вот так и жизнь течёт своим чередом, оставляя позади себя поступки и слова в виде бурунов на гладкой поверхности пространства. Оглянешься назад, а там уже нет никого и ничего, и только память ещё хранит что-то из прошлого и время от времени тасует колоду образов, подставляя то одно, то другое лицо воспоминаниям.
Сидоровы не спали. Они сидели друг против друга и пристально смотрели в глаза друг другу. Каждый думал  о том, что сегодня им предстоит заложить фундамент на будущее, а проще говоря, сделать ребёнка. Первой не вытерпела она:
- Слушай, мы уже целый час сидим и рассматриваем себя. По-моему, так детей не делают.
- Мы должны очиститься от всего плохого, что спряталось в наших мыслях. Этот акт должен быть преисполнен высоким стремлением наших желаний, дать миру достойного продолжателя дел рук человечества.
- Не продолжай. От твоих слов у меня возникает ощущение, что я уже переходила свой срок беременности.
- Как это?
- Пока не знаю… Учти, если сегодня ты опять ударишься в философию, у нас ничего не получится. В постели надо быть другим…
- Каким?
- Эх, писатель, а сам элементарных вещей не знаешь. За любым сказанным словом стоит материально осязаемое действие. Вот например, секс… вот, что ты подразумеваешь под этим словом?
- О-о, это такая пространная тема…
- Всё ясно. Опять тебя понесло. Одним словом можешь выразить?
Сидоров задумался. Жена смотрела на него во все глаза.
- Пока ты подбираешь слово, я выражу это понятие в действии.
Её руки скользнули по телу, и он почувствовал, как пальцы трепетно перебирают его кожу. Что-то просящее ласк прильнуло к нему, и её губы прижались к его груди. Он вздрогнул.
- Ну, придумал? Тогда я продолжу.
Она уложила его на постель и села на него сверху. Сидоров смотрел на неё и не мог оторваться. Что-то царственное распахнуло над ним своё объятье и две звезды в виде человеческих глаз пронзили его всего и где-то там, на уровне пояса что-то тёплое заскользило вниз. Он опять вздрогнул и напрягся. Она слегка приподнялась и опустилась на него. Он задержал дыхание  и произнёс:
- Ты.
- Повтори.
- Ты.
- Ещё.
- Ты.
- Принимается. Я рожу тебе сына, только ты не философствуй. Пусть всё это к нему придёт потом. Сначала ему надо стать человеком, самым нормальным человеком…
- Согласен, милая, - произнёс Сидоров и притянул её к себе.
 Она взвилась над ним, как бы отстраняясь и выгнувшись назад, сильно качнулась вперёд, и всё кругом задвигалось, и они закружились во всём этом, как две щепки, подхваченные течением. Было в этом всё то, чем наделяет жизнь каждого человека. Наделяет каждого, но чувствуют все тонкости этого действия не все. Наверное, всё это от нашей спешки. Ведь как мы рассуждаем, мол, пока как получится, а уж потом распробуем. Всё так, да не получается потом: не успеваем, так как короток век человеческий на Земле. Ведь знаем об этом и продолжаем откладывать на потом всё то, что надо прочувствовать не завтра, а сегодня и для этого  не надо ничего придумывать, просто живи и будь счастливым.

Они не сразу расслышали сигнал тревоги. Мимо кают забегали люди. Стюарды громко выкрикивали команды, вытаскивая из постелей пассажиров. Судно накренилось и что-то подсказывало всем, что надо спасаться.
- Берите самое необходимое с собой и не забудьте спасательные жилеты…
- Гражданка, куда же вы тащите свои баулы. У вас что там? – остановил одну из пассажирок рослый стюард.
- Деньги, - выдохнула она, поднимая с пола увесистую ношу.
- Пардон. Проходите… - он посторонился, с уважением глядя ей вслед.
- Какой-то старичок, запутавшись в лямках спасательного жилета, гнусаво жаловался:
- Я останусь на корабле. Это мой рок.
Его сосед по каюте недовольно пробурчал, отодвигая его со своего пути:
- Если решились, возвращайтесь обратно и не стойте в проходе. Есть люди, кому жизнь ещё дорога.
Одна довольно растрёпанная особа, на ходу застёгивая на себе юбку, рассказывала кому-то о том, как её отругал начальник во все дырки. Кому это было интересно и надо ли было про всё это вести разговор вообще, трудно было сказать. В подобных ситуациях некоторых людей посещает речевой поток, и они молотят языком без устали. Это реакция их организма на опасность и с этим ничего нельзя поделать. Есть и другие способы борьбы со страхом, но, что удивительно, они никак не проявляли себя в данной ситуации. Все организованно выбрались на палубу из своих кают. Никакой паники, никто не прыгал за борт, хотя всё говорило о том, что вот-вот судно пойдёт ко дну. Странное ощущение: гибнет корабль, а люди не торопятся его покидать. Последним на палубу выбрался старик, пожелавший в самом начале тревоги уйти в пучины вод вместе с судном. Его сосед по каюте не замедлил поддеть того:
- Что, передумали?
- Да уж, скучновато одному. Вот если бы вы составили мне компанию…
- Увольте. Я жить хочу.
В этот момент откуда-то появился бармен дядя Боря. Его живот свисал не прикрытый ничем так низко, что казалось ещё чуть-чуть, и он будет задевать за колени.
- Капитана не видели? Кто-нибудь видел Алексеевича? И куда он запропастился?
Стюарды выстраивали людей по росту возле спасательных шлюпок. Люди обречённо посматривали по сторонам. Ивановы, Петровы, Сидоровы стояли особняком, веря и не веря в происходящее.
- Неужели приплыли? – спросил Иванов.
- Кажется, что да, - Петров почесал затылок.
- Интересно, мы тонем или сели на мель? – Сидоров попытался рассмотреть поверхность воды за бортом. – Ничего не разобрать.
 Их жёны испуганно поводили по сторонам глазами. К ним подбежал дядя Боря и пристал с вопросом:
- Капитан не проходил?
Те отрицательно покачали головами. Тогда он пустился бегом опять внутрь корабля, чертыхаясь на ходу. У капитанской каюты замедлил шаг и на цыпочках подошёл к двери, приложив к ней раскрасневшееся лицо. Ничего, не расслышав, попытался её открыть, подёргав за ручку. Никакого результата. Вдруг он явно расслышал изнутри каюты какие-то звуки и шорохи. Дядя Боря замер.
- Ещё, ещё, - чей-то женский голос требовал ласк.
- Ну, сколько можно?
- Ты же капитан и капитан не старый.
- Ну, что ты заладила… Надо наслаждаться, а мы как две машины – доставляем друг другу удовольствие на время. Так и до сердечного приступа рукой подать.
- Не думай о плохом.
- Я не думаю. Я намекаю.
- Ну, ещё разочек… сзади. Постарайся дорогой…
- Теперь я понимаю, почему судовой врач выпрыгнул за борт.
- Это ты про кого?
- Неужели забыла?
- А что я должна была помнить? Я женщина… Вот тебя запомню, если ещё разок сделаешь мне приятное. Ну, такая я: люблю количество.
- А качество?
- И качество…
Дядя Боря решил нарушить их идиллию и забарабанил в дверь капитанской каюты. Он стучал и кричал одновременно:
- Тревога! Товарищ капитан, мы тонем!
Буквально через секунду дверь распахнулась, и радостный капитан пророкотал, стоя на пороге каюты:
- Наконец-то! И давно тонем?
- Недавно, - бармен попятился, рассматривая того, кто стоял перед ним в одних трусах, не считая на растрёпанной голове фуражки и одного носка на левой ноге.
«Дьявол» - подумал дядя Боря и тут же взял свои слова обратно, узнав Алексеевича. В глубине каюты он успел рассмотреть особу, из-за которой судовой врач прыгнул за борт.
«Н-да, выходит, и сюда добралась, бестия. Для кого крушение корабля – бедствие, а этим голубкам –  «трах-бах». Ну, баба, даёт. Кто мог бы подумать, что одна женщина может так повлиять на сознание человека, что тот будет рад тому, что судно идёт ко дну. Ох, Алексеевич, влип-таки… У всех волосы дыбом и сердечки шалят, а эти устроили «пир во время чумы». Ну, и времена».
Капитан бесстрашно шагнул из каюты, увлекая за собой добряка бармена, который семенил за ним, то и дело оглядываясь туда, где ещё оставалась та, что не стеснялась демонстрировать своё полуобнажённое тело всем без разбору. Уже перед самым выходом на палубу, дядя Боря попытался капитану напомнить о том, что там, в каюте осталась женщина. Тот не останавливаясь, бросил сквозь зубы:
- Выплывет.
Их появление на палубе, вызвало у собравшихся вздох облегчения, мол, теперь и тонуть не страшно, когда капитан нашёлся. Женщины с интересом разглядывали прикид Алексеевича. Тот не обращая внимания на них, рысью проследовал мимо, на ходу бросая короткие распоряжения. Подойдя к борту корабля, оглянулся на сгрудившихся пассажиров и спросил:
- Вы что такие скучные? А где паника?
Люди недоумённо пожимали плечами. Каждый из них не до конца понимал, что происходит на самом деле, а поэтому на палубе стояла рабочая тишина. Мужчины непринуждённо рассматривали глубокие вырезы на ночнушках у женщин. Те не противились этому, прикрывая ладошками лишь самые интимные свои места на теле. В такие минуты, когда все вместе, а впереди непонятно что, хочется быть ближе друг к другу, доступнее что ли. Если бы не яркий свет прожекторов и снующие люди по ту сторону света, откуда кто-то в громкоговоритель то и дело кричал на них, то можно было подумать, что все пассажиры вышли, не сговариваясь подышать свежим воздухом из тесных кают. А таинственный голос вещал:
- Не верю! Где испуг на лицах? Женщина в бюстгальтере поверх блузки, перестаньте строить стюарду глазки. Вы же на переднем плане. А вы молодой человек, чего рот разинули? Будто никогда до этого не видели женщин. Где капитан? А вот и наш герой… Так, а почему одеты не по форме? Вы что в таком виде хотите руководить посадкой людей в шлюпки? Немедленно оденьтесь… Ассистенты прикройте его мощи, а то среди массовки разгорелись глаза нехорошим светом. И уберите этого истерического старика… Куда? Да, хоть за борт. Так приготовились. Где испуг на лицах? Пошла вода. Прекратите: кто там так заразительно смеётся прямо в камеру? У нас трагедия, милочка, а не комедия… Палуба кренится… Эй, вы хватайте своих жён и бросайте их за борт. Да-да, это я вам… Не ломайте мне сценарий. Все слышат меня? Снимаем финальную сцену. Всем играть понатуральней. Так хорошо… Женщина с баулом, куда вы лезете на передний план? У вас эпизод, а вы мельтешите, как Анна Каренина в ожидании своего поезда. Кто-нибудь ударьте её по лицу, только не сильно… Вот, хорошо! Милочка, сдачи давать не надо, вы же не в общественном транспорте… Так, пошла вода. Юноша её пить не надо. Дайте больше воды! Ну, почему у вас такие скучные лица? Ася, это ты набирала массовку? Что они все какие-то заторможенные? Мне в финале нужна трагедия, слёзы… Гриша, вон ту особу захвати крупным планом. У неё лицо потерпевшей крушение…
Все, как по команде повернулись к той, на которую указывал голос в громкоговоритель. Это была та, от которой на корабле всё время убегали мужчины. Она стояла совсем голая, и только красные бусики играли в лучах прожекторов блёстками на её шее,   лицо источало гнев,  и что-то необузданное рвалось наружу, через невообразимую гримасу. Было ощущение, что она была готова на всё, и это всё не сулило никому ничего хорошего. Первым почувствовал это капитан и с криком: «Полундра, птичий грипп на корабле!», бросился в водную пучину. После этого никого не надо было больше упрашивать. Люди, как горох посыпались за ним. Иванов, Петров и Сидоров не захотели участвовать во всём этом, а поэтому, не спеша, усадили своих жён в шлюпку и галантно, раскланявшись с бесновавшимися стюардами, сели на вёсла и в свете прожекторов их опустили на воду. Голос в громкоговорителе удовлетворённо крякнул и произнёс:
- Слава Богу! Всем спасибо! Съёмка закончена. Ася, напомни массовке, чтоб срочно получили свои суточные. Господа артисты, большая просьба вернуть в костюмерную костюмы. Уф, неужели это конец?
В павильоне включили свет, и море превратилось в бассейн, где барахтались люди. Осветители сворачивали прожектора. Декораторы стали демонтировать палубу корабля, который уже никуда не собирался плыть.
Ещё одна сказка о мечтах, о человеческих судьбах, о нас с вами скоро выйдет на экраны кинотеатров. Узнаем ли мы себя во всём этом? Хотелось бы…               
                5.  Вера, Надежда, Любовь.

Представьте себе залитый солнцем город, с его вечной суетой, рекламными щитами, выбоинами на дорогах и всем тем, без чего мы уже не мыслим себя в объятиях многоэтажек. Всё бурлит, газует, заливается обрывками телефонных мелодий. За всем этим мы уже не слышим некогда привычного чириканья, да и зачем оно нам, если наш мозг погружён в такие проблемы, что ему не до капель свисающих с крыш после дождя. И в небо мы перестаём смотреть. А зачем? Там нет подсказок, например, на счёт того, где взять денег, чтобы купить очередную безделушку, о которой шумит весь город. Все только и говорят о ней. Мордатые типы с экранов телевизоров убеждают всех нас в том, что именно с этой вещью мы ощутим всю полноту счастья. И мы уже стремимся в людском потоке и решаем неразрешимую для себя задачу: быть счастливым вопреки всему и всем. Кстати, в подобных ситуациях не каждый достигает желаемого, а поэтому, если вы оглянетесь по сторонам особенно после обеда, то увидите – сколько вокруг вас угрюмых лиц. И не дай Бог вам произнести вслух, что вы счастливы. Вы тут же об этом пожалеете. Лица людей станут ещё угрюмее, а ближе к сумеркам к вам потянутся руки завистников. В таких случаях рекомендация одна: сидеть дома и не высовывать на улицу носа. Да и зачем вам это надо? Вы счастливы, ну и наслаждайтесь своим счастьем. Двери на засовы, шторы поплотнее задёрнуть, много света не включайте. Сидите себе и пяльтесь глазами на очередную модную безделушку, разрекламированную по всем телевизионным каналам. И совсем не важно, что это: сахарница или копилка цвета разлагающегося трупа. Главное не в том: что это, а в том, что она у вас есть и вы чуть ли не штучный обладатель этой «красоты». Вот сидите теперь и наслаждайтесь всем этим, вдыхайте в себя каждое мгновение, запоминайте всё-всё, потому что завтра все эти ощущения  вас покинут, и вы будете опять гнаться за призрачным счастьем, тратя с трудом добытые деньги на очередную безделушку и так день за днём, день за днём. Ах, как хочется быть счастливым!
Замечу, что счастливым можно быть и совсем по-другому. Например, уже знакомые вам Иванов, Петров и Сидоров считались как раз теми, кто счастье ощущал иначе, чем большинство из нас с вами. После того, как они вернулись из «круиза», а точнее со съёмок очередного римейка по мотивам некогда нашумевшего  фильма «Титаник», стали себя готовить к отцовству. Их жёны  не сговариваясь, забеременели и теперь перезванивались, расспрашивая друг друга о том, как протекает беременность. Будущие мамы с интересом наблюдали и за собой и за тем, что происходило вокруг них. Со стороны это больше походило на то, как несут службу доблестные пограничники, охраняющие рубежи своей Родины. Чтобы избегать всяких там неприятностей, они изначально в душе всем желали всяческих благ и окружающие их люди платили им тем же, а поэтому никакие стрессы не мешали им прибывать в состоянии ожидания того, что должно было вот-вот просигналить им о своём присутствии в этом мире.

Однажды Иванова на автобусной остановке оказалась по соседству с курящим мужчиной. Тот смолил в своё удовольствие с таким азартом, что она не вытерпела и сделала ему замечание с предупреждением:
- Мужчина, если вы не прекратите меня окуривать, я подам на вас в суд и моего будущего ребёнка запишут на вас.               
Тот, не переставая дымить, тут же отреагировал:
- Одним больше, одним меньше…
Тогда Иванова решила удвоить акцент на уже сказанное:
- А если у меня будет двойня?
Мужчина окинул её намётанным взглядом и произнёс:
- Кишка тонка.
- Откуда вам знать?
- Вижу, - ответил тот.
- Может быть вы экстрасенс?
- Угадали…
Теперь настала очередь Ивановой осматривать мужчину с ног до головы со словами:
- Все вы экстрасенсы, а начнёшь копаться в вашей биографии – злостные неплательщики алиментов.
- И здесь вы в точку попали. Что есть, то есть – не отказываюсь, - мужчина затушил сигарету и продолжил: - А хотите, я вам скажу: кто у вас будет?
- Я уже и так знаю. Мне врачи раскрыли тайну.
Не дослушав её до конца, мужчина произнёс:
- У вас будет девочка… А врачи к чему вас приговорили?
Иванова усмехнулась и сказала:
- И никакой вы не экстрасенс, а шарлатан. УЗИ показало, что у меня будет мальчик.
Мужчина нисколько не обиделся. Он улыбнулся и выдал:
- Вот когда у вас родится девочка, а не мальчик, вы возьмёте свои слова обратно.
Иванова не успела больше ничего ему возразить. Незнакомец втиснулся в подошедший автобус, притормозивший на остановке, и умчал по своим делам.
Этот разговор как-то сразу заплутал в лабиринтах её памяти, а когда женщина-акушер через марлевую повязку пророкотала: «У вас девка, милочка!», Иванова вспомнила тот случай на остановке и подумала про себя: «Обидела ни за что человека».
В нашей жизни мы часто это делаем: обижаем порой почём зря. Ну, не можем мы без этого. Что характерно, уже потом получаем от жизни за всё это по полной программе, но, как правило, откряхтим, обслюнявимся и продолжаем по-новому.

Итак, вернёмся к нашим героям и героиням. В этот год в их семьях случилось прибавление, и в связи с этим событием некоторые бюджетные перестановки слегка подкорректировали семейный быт. Казалось бы, лишний рот и всё такое, но когда любишь, этого не замечаешь, да и что тут замечать, когда это «прибавление», как утверждают медики - смотрит на тебя не так, как надо, а как ему хочется.
Кстати, и у Петровых родилась тоже девочка. Эдакий розовый комочек с длинными ресницами. Когда её развернули, и отец убедился, что там, в пелёнках больше никого нет, он облегчённо вздохнул. Не подумайте ничего плохого, просто накануне приснился сон, в котором ему из роддома выдали не один свёрточек, а два. Всё ничего бы, но когда он их развернул поочерёдно, оказалось, что в одном из них лежит здоровенный негр. Ему стало плохо и страшно одновременно, и он тут же проснулся в холодном поту.
«К чему бы это?» - подумал он и до самого утра просидел на кухне, разговаривая с сонным котом, который ничего не понимая из того, что он ему говорил, качался над пустыми своими мисками, давая понять хозяину, что он тоже член семьи и требует к себе внимания.
Сидоров из всех троих был более экспрессивным, когда узнал, что у него родилась дочь. Удивительное совпадение: у всех родились девочки. Так вот, когда Сидорову позвонили из роддома, и приятный женский голос сообщил: «У вас дочь», он тут же сорвался и полетел. Положа руку на сердце, надо заметить: летать может не каждый, а поэтому Сидоров прибыл к зданию роддома в несколько потрёпанном виде. Знаете ли, полёт полётом, но без общественного транспорта, пока человечество не обходится. Вот и Сидоров воспользовался для собственного ускорения видавшим видом автобусом, где на входе в него висела табличка с надписью: «Автобус частный. Льгот нет». Он ещё подумал мельком про всё это: «Слава Богу, хоть здесь льготникам пошли навстречу и теперь они себя чувствуют частью одного целого…» Как бы там не было, но в это солнечное утро людей набилось в автобус столько, что у Сидорова было ощущение, что его все хотят. Чужие руки шарили по его телу, и от этого он проникся даже каким-то уважением к тем, кто стоял с ним рядом. Судя по тому, что примерно, то же самое читал он и на их лицах, Сидоров не стал поднимать скандал, когда кто-то вывернул у него брючные карманы. Его терпение – это было что-то и поэтому, когда одна вертлявая особа с огромным носом зубами оторвала от его куртки пуговицу, он радостно произнёс: «Дарю!» Та ничего ему на это не ответила, так как рот был занят. Она и руки ему не пожала, потому что руки у неё тоже были заняты. Сидоров, наклонив голову, на глаз оценил вблизи себя объёмные сумки в её крепких ладонях и сказал: «Так держать!» Женщина с таким вызовом посмотрела на него, мол, это что – я могу и не то и не столько. Сидоров не стал вступать с ней в дискуссию и поспешил к выходу, по пути к которому въедливый старичок по виду коллекционер, оторвал от его куртки ещё пару пуговиц. Сидоров и на это ничего не сказал, так как старость он уважал.
Грудастая кондукторша с небритыми ногами мило ему улыбнулась и спросила, закатывая глаза:
- Выходите?
- Да, - ответил ей Сидоров.
- Торопитесь?
- Тороплюсь.
- А может, ещё чуток проедете?
- Зачем?
- Для удовольствия, - кондукторша облизнула неправильно накрашенные губы.
Сидоров проводил её язык взглядом и произнёс:
- В следующий раз.
- Вы обещаете?
- Век свободы не видать, - выдал он ей на манер кино героев из сериалов о ментах.
- Ген, у нас пассажир из блатных, слышишь? – кондукторша поворотила своё лицо к водителю.
- Чё хочет? – тот лихо крутил баранку, дымя сигаретой в открытое окно.
- Выйти…
- Все хотят, да не у всех получается, - гоготнул водитель.
 - Вот и я говорю, чтоб покатался с нами ещё, а он ни в какую.
- Чё, глаз положила? Ну, ты даёшь…..
- А чё? Не жизнь, а одна длинная поездка. Сижу здесь, как кукла на витрине и никто не замечает, пока не потребуешь, оплатить проезд, - кондукторша поджала губы, и уже обращаясь к Сидорову, сказала: - Вот так жизнь и проходит мимо.
 Тот окинул её долгим взглядом и подумал про себя: «У тебя она не прошла, а проскочила, и сидеть тебе здесь нечесаной до самой смерти».
Он выпрыгнул из автобуса на остановке и хватанул ртом утренний воздух, где уже носились запахи автомобильных выбросов. Подойдя к зданию роддома, стал глазами стрелять по окнам, в надежде случайно увидеть свою любимую. Сидоров обратил внимание, как по соседству с ним изрядно подвыпивший мужчина средних лет в спецовке рабочего на асфальте большими буквами выводил, макая в банку с краской кисть, какие-то слова. Он подошёл поближе и прочитал про себя:
«Васятка, спасибо за сына! Твой Толик».
Сидоров окаменел.
«Оба-на, сбылось: мужики научились рожать»
Он искоса оглядел того, кто довольный своей выдумкой трудился в поте лица. Когда жирная точка улеглась под ноги в конце последнего слова, мужчина бросил взгляд на окна роддома и произнёс:
 - Они что там дрыхнут ещё?
Сидоров стоял, молча, и наблюдал. Так называемый Толик приставил к губам рупором ладони и заорал:
- Васятка, муж пришёл, ядрёный корень! Подай знак!
Сидоров почувствовал от кричавшего волну перегара и отступил в сторону.
- Мать твою, Васятка, хорош дрыхнуть! Счастье своё проспишь!
Сидоров ещё на шаг отступил от того, кто утверждал во весь свой голос и, следовательно, на всю улицу, что он чьё-то счастье.
- Не слышит каналья, - мужчина, как бы оправдываясь, оглянулся на Сидорова. - Браток, сигареткой небогат?
- Не курю, - ответил тот.
 Я вот раньше тоже не курил, а как женился – стал и курить, и пить, и всё такое… Вот как у меня сложилось: до всего тяга появилась. Васятка! Хрень моржовая, выгляни в окошко!
 Он ещё долго орал, пока на втором этаже в окне роддома не показался увесистый кулак. Мужчина удовлетворённо мурлыкнул и сказал:
- Моя… Узнаю жест.
- А почему Васятка? – не смог сдержать своего любопытства Сидоров.
- Потому что Василиса, а ласково – Васятка, - ответил мужчина.
«Ну, и фантазёр наш народ. Выдумками любого забросает по самую макушку» - подумал Сидоров и направился в регистратуру, чтобы узнать номер палаты, где лежала его жена.
Замечу, в подобных ситуациях, когда новоявленным отцам говорят о новом их качестве, реакция бывает разной. Один мой знакомый, несмотря на то, что готовился к этому событию заблаговременно, при сообщении о том, что у него теперь есть сын, тут же упал в обморок. Упал неудачно: сломал себе копчик, поэтому его жену с ребёнком из роддома забирал  свёкор, то есть отец мужа. Вид у того был такой, будто только вчера он вернулся после штурма Зимнего дворца. Врач, выписывавшая роженицу с малышом, решила, что он и есть отец ребёнка и произнесла, удивлённо вскинув брови:
- Ну, вы даёте, папаша!
- А чаво? – старик, кряхтя, выставил своё ухо в её сторону.
- Глухой, глухой, а туда же, - проворчала врач. – Седина в бороду – бес в ребро.
Тот, ничего не расслышав, кивнул головой, мол, так оно и есть и брякнул не подумав:
- Вы нас не забывайте. Хфамилия наша знатная. Ещё наведаемся…
- Да уж передохнули бы, дедушка, - врач со страданием посмотрела в глаза старику
- А чаво?
- Не чаво, а кого в следующий раз рожать будете: мальчика или девочку?
- Девочку? – переспросило старик. - Можно и её, - заулыбался дед, так ничего и не поняв.
Врач вздохнула и только подумала: «Молодёжь спивается, а деды из последних сил борются с демографической ситуацией в стране. Ну, и времена наступили…»
Печально и смешно. Да, собственно, у меня у самого реакция на то, что я стал отцом, вызвала столько эмоций когда-то, что когда мне сообщили, что у меня родилась дочь, тут же в телефонную трубку задал вопрос:
- А где сын?
- Гражданин, за сыном придёте в следующий раз, - ответил мне женский голос.
- Обождите, мы так не договаривались, - я решил внести ясность, потому что врачи, обследовавшие мою супругу, заверили нас, что будет мальчик, а не девочка.
На том конце проводы хохотнули:
- Значит, плохо договаривались.
- Вы на что намекаете? – я тут же отреагировал на эту реплику.
- На способности и возможности, - последовал ответ.
- Чьи? – мой вопрос повис в наступившей тишине.
Голос на том конце провода помедлил и произнёс:
- Ваши.
- Ничего не понимаю. Объясните толком, - пробовал я восстановить справедливость.
- Папаша, не пылите, а то я чихать начну. Ну, что вас не устраивает? Девочка красивая, весёлая…
- А мальчик?
- Постараетесь – будет и мальчик: красивый и весёлый, - голос в трубке ещё раз хохотнул и потонул в телефонных гудках.
Есть и стандартная реакция, которая присутствует в большинстве подобных случаев. О ней стоит сказать отдельно.
Мой сосед по лестничной клетке, ещё на старой квартире, узнав про то, что стал отцом от радости запил. Всё ничего бы, но при этом он так горланил песни, что сорвал голос. Это его не остановило: он продолжал куролесить, угощая водкой всех, в том числе и себя с такой настойчивостью, что вместо того, чтобы ходить к жене в роддом, стал устраивать такие посиделки, что вскоре и забыл: в связи, с чем такой у него кураж происходит в квартире. Вся округа потянулась к нему на огонёк. На халяву выпить всегда охотники найдутся, а тут ещё и такое хлебосольство, - одним словом допился до чёртиков, а поэтому когда на пороге квартиры появилась жена со свёрточком на руках, он, лёжа на диване в обнимку с пьяной девахой, разлепил глаза и просипел, не узнав супругу:
- Милости прошу…
Всё, что было потом, лучше не вспоминать.
Да, мужики, мужчины, мальчики, что-то мы мелковато мыслим. Всё, что можем, наши верные и преданные с лихвой перекрывают своими навыками и умениями. И как только они нас терпят?
Ладно, не будем о грустном, потому что есть ещё среди нашего брата исключения и это Иванов, Петров, Сидоров. Пусть, таких как они немного, но это пока. Дайте срок: их полку прибавится. Так вот: и Иванов, и Петров, и Сидоров в один год стали отцами. Родились у них дочери, и теперь встал вопрос: «Какие имена дать малышкам?» Счастливые папаши по этому поводу созвонились и решили встретиться и обсудить возникшую проблемку где-нибудь на стороне.

На улице хороводил июнь. Люди торопились обзавестись загаром, невзирая на рекомендации врачей о том, что солнечные лучи при передозировке могут подпортить не только внешность, но и внутренность. Не смотря на это, беспечные горожане  согласны были рискнуть и рисковали, получая в награду за свою настойчивость солнечные удары и пережаренные участки тел.
Иванов, Петров, Сидоров договорились встретиться в сквере у фонтана, что располагался в черте старой части города. Здесь, как утверждали старожилы, ещё витал дух прошлого. Что они имели ввиду – трудно было догадаться, но то, что сюда тянуло каждый раз, когда надо было что-нибудь обмозговать – это был факт.
Итак, в назначенное время к месту встречи собрались все: Иванов подъехал на служебной машине, Петров – на общественном транспорте, Сидоров пришёл пешком.
- Приветствую! – Иванов пожал протянутые руки.
Петров огляделся по сторонам, подыскивая свободную лавочку. Сидоров сразу задал волновавший его вопрос:
- Ну что, отцы, как спится? Малышки не беспокоят?
- По-разному бывает, - зевнул Иванов. – Иногда приходится песни петь до самого утра.
- Музыкальная, - Петров улыбнулся. – А моя всё больше молчит.
- Это она думает, - высказал своё предположение Сидоров. – Ну, так что будем делать с именами? – напомнил он им о цели их встречи.
- Что-то будем. Для начала надо выписать понравившиеся имена. Ну, а потом путём исключения двигаться по убывающей. Я тут словарик имён прихватил, - Иванов вытащил из аккуратной кожаной папочки книжицу в твёрдом переплёте.
- А может, чтоб голову не ломать, ткнуть пальцем наугад и все дела? – Петров взглянул вопрошающе на Сидорова и Иванова.
- Можно и так… - поддержал его идею Сидоров.
- Можно, только осторожно. А вдруг пальчик на мужское имя опустится? – Иванов тут же охладил их настрой. – Я всё-таки настаиваю на вдумчивом отборе. Девочкам с этими именами потом жить.
- Да,  согласился Сидоров. – Как-то мы не подумали об этом.
Трое молодых мужчин нашли свободную лавочку и приземлились. Время было послеобеденное, и к фонтану стягивались понемногу люди. Одни читали газеты, другие прогуливали ребятню, которая наперебой с птицами щебетала, гремя игрушками, третьи просто сидели, думая о чём-то своём. Так получилось, что Иванов, Петров, и Сидоров оказались, как раз в окружении таких «думающих». Что характерно, все они были женского пола. То, как они сидели, гордо держа свои головки, создавало впечатление, что только вчера состоялась защита их докторских диссертаций. Иванов, бросив на них искоса взгляд, тут же перешёл на шёпот, дав тем самым понять и Петрову, и Сидорову, что не будем им мешать думать о хлебе насущном.
Если б они знали, куда попали и что это вокруг них за представители «департамента науки и образования», то может быть, всё обернулось иначе. А собственно, мы в своей жизни редко умеем выбирать себе попутчиков и собеседников. Как-то оно само собой складывается. Вот и на этот раз Иванов, Петров и Сидоров оказались в эпицентре внимания всех тех, кто в это время находился в сквере. Люди с любопытством подсматривали за тем, как трое молодых мужчин сначала о чём-то шептались над какой-то книгой, а потом стали эмоционально размахивать руками. Со стороны это походило на разборку. Увы, рыночные отношения даже элементарный спор могли окрасить в цвета и звуки из области криминальных сериалов.
Особы, якобы из «департамента науки и образования», сначала не реагировали на этих троих говорливых мужчин, но постепенно стали озираться по сторонам, понимая, что  в этом райском уголке, они не одни. Та, что сидела к ним ближе всех решила обратить их внимание на себя. Она демонстративно пошевелила длинной ногой безупречной конфигурации, отчего та непроизвольно через боковую шлицу на платье показала то место, откуда произрастала. Никакой реакции от говорливых соседей. Тогда женщина подала голос:
- Огоньком не угостите?
Мужчины её не расслышали. Да, и как можно было расслышать, если шла «битва» за имена?
- Мальчики, красивая женщина желает закурить…
- Что? – Иванов обернулся.
- Я говорю, что красивая женщина…
- Где? – приходя в себя, Петров стал озираться по сторонам.
- У вас что, близорукость? – соседка картинно поджала губы.
- Вы, наверное, врач… Да? – высказал предположение Сидоров. – Окулист?
- Угадали, но не совсем так. Я лечу души людей.
- Психиатр? – Иванов оценивающе осмотрел женщину. – И сколько стоит, чтобы попасть к вам на приём?
Та сразу оживилась, и обиду с её лица ветром сдуло.
- Вы хотите…
- Да, он хочет, - перебил женщину Петров, хлопая Иванова по плечу.
- Он много, чего хочет, - усмехнулся Сидоров.
- Я к вашим услугам, - женщина расстегнула как бы случайно верхнюю пуговку на платье. – Один час моих услуг стоит…
- Уважаемая, - Петров решил объяснить, что к чему. – Ему психиатр не нужен. Это будет чуть позже. Вот если бы вы, как врач, как женщина смогли бы дать совет…
- Я? – растерянный женский взгляд уставился на мужчин. – Так вы не поэтому делу?
Судя по тому, как к ним стали подтягиваться остальные представители «департамента науки и образования», стало ясно, что назревает что-то неординарное. Петров, не обращая внимания на все эти передвижения, вкратце изложил, в чём заключается их просьба. Тут же окружившие их женщины подключились к процессу. Представляете себе, когда женщины вступают в спор, а тем более, когда от их тел исходит пьянящий аромат желаний. Иванов, Петров и Сидоров попав в тесный круг фигуристых особ, только успевали вращать глазами по сторонам.
За этой сценой наблюдали завсегдатаи сквера. Старик в выцветшей бейсболке сказал старушке, кормившей голубей крошками:
- Что-то наши сегодня какие-то возбуждённые… Никак бастовать собираются?
- Видать тоже несладко им приходиться при нонешней жизни-то. Энто нам ничего уже не надо, а им одеться там, всякие экскурсии, мороженное… - старуха отвлеклась от кормёжки голубей.
- Это точно, - вздохнул старик. – Я смотрю: раньше вокруг них мужики стаями кружили, а сейчас один, два и то не всегда, - поддакнул старухе старик.
- А откель им взяться мужикам-то? По радио то и дело передают, мол, рожайте, рожайте, а то не кому будет скоро жить в стране. Девок ещё кое-как рожаем, а с пацанами дефицит.
Старик расправил плечи и крякнул:
- Вот поэтому нас и надо беречь.
- На кой? Что толку от вас? Взять хотя бы тебя. Ну, какой от тебя прок?
- Э-э, да ты потеряла вкус к жизни, старая. Я ещё тот гренадёр…
- То-то я смотрю у тебя при виде молодух, глаза потеют. Хочешь, да не можешь, - старуха ухмыльнулась. – Век твой прошёл. Теперь тужься, хорохорься, а результат будет один: пшик, да и тот без масла.
- Прямо уж и  без масла? – старик надвинул на глаза бейсболку от обиды.
- Точно – без масла. Если б оно было не так, наши путанки давно бы тебя охмурили. А то вот сидишь теперь со мной и наблюдаешь, как они мужиков делят. Ты смотри, как горланят.
- Эх, птицы безмозглые, сейчас менты разгонят вашу тусовку, - старик в сердцах сплюнул себе под ноги. - А вон и они – легки напомине.
У края сквера остановился милицейский «газон». Из него вылезло четыре милиционера. Вразвалочку двинулись в сторону «несанкционированного» сборища.
- Что тут за митинг? А ну, успокоились, - старший с двумя звёздочками на погонах врезался в круг спорящих. – Всем оставаться на местах. О-о! Да тут целый букет: Лёлики и Болики! Ваши документы, - обратился он к Иванову, Петрову и Сидорову.
- На каком основании? – Иванов встал с лавочки.
- А так, просто интересно, - лейтенант с нагловатой ухмылочкой бросил на него взгляд.
- Тогда представьтесь и покажите ваше удостоверение, - Иванов выдержал взгляд милиционера.
- А может тебе и сплясать?
Представляете себе пляшущего блюстителя порядка? Нет? Я представляю. Выделывает всякие коленца, а все вокруг хлопают в ладоши и подначивают, мол, жарь летёха, жарь. И тот жарит, только получается всё однообразно: то за кобуру хватается, то приёмчик показывает, то опять за кобуру и так по кругу. Долго это зрелище смотреть нельзя. Скучать начинаешь, а когда скучаешь – всякая ерунда лезет в голову, и возникают странные желания: то подножку хочется ему поставить, то матерным словом запустить в его нагловатую физиономию.
Кстати, когда аргументы в объёме словарных человеческих оборотов заканчиваются, в ход идёт «золотой запас», вскормленный и взращённый на самом дне любого общества. Вы догадались, о чём идёт речь? Правильно: я имею в виду фривольные выражения, а в простонародье – мат. Так вот, когда милиционер в звании лейтенанта понял по глазам Иванова, что тот уже его представил танцующим, он решил поразить того своей осведомлённостью в области крепеньких выражений. Сказанного было так много, что Петров и Сидоров решили встать рядом со своим товарищем, чтобы ничего не пропустить. Когда лейтенант закончил свою речь, Сидоров попросил  с мольбой в глазах, ещё раз повторить только что прозвучавшее во всеуслышание, так сказать на «бис». Тот побагровел и рявкнул:
- Я что вам тут…?
- Вы только так не переживайте, товарищ… - попробовал его успокоить Петров.
 Лейтенант, как по написанному отреагировал тут же:
- «Тамбовский волк тебе товарищ….»
Его подчинённые, принимавшие во всём этом участие пока как зрители, загоготали. Расслышав в этом поддержку, лейтенант выпучил глаза и хотел что-то сказать ещё, но его перебила особа якобы из «департамента науки и образования», что первая подсела к Иванову, Петрову и Сидорову:
- Степан, ну чего ты на людей бросаешься?
- Поступил сигнал, - начал, было, он.
- Из космоса? – решил пошутить Сидоров.
- Я попрошу, - лейтенант снова стал багроветь.
- Степан, оглядись по сторонам… Какой сигнал? Люди беседуют, а ты являешься, хватаешься за кобуру… - женщина продолжала его успокаивать.
- Ты меня не учи. Не надо.
- Надо. Стёпа, надо. У людей событие, а ты…
- Это сейчас у меня будет событие. За неподчинение всех арестовываю.
- Ты, что дурак, Степан? Тебя же майор по стойке «Смирно!» поставит. Ты же переходишь все границы. У нас же договорённость – эту точку не трогать.
- Ничего не знаю. Поступил сигнал, - твердил одно и то же лейтенант.
Чем это могло закончиться, в конце концов, можно только предположить. По одной версии – всех отвезли в отделение, по другой – все остались при своих интересах. Поскольку наша милиция состоит не только из таких Степанов, поэтому продолжение этой истории было следующим. Иногда мы прозреваем, и к нам возвращается здравый смысл. И уже особы из «департамента науки и образования» не стали больше скрывать ни от кого, что с этим ведомством они имеют лишь случайные связи и то, только когда кто-нибудь из числа действительно его работников наведывается к ним за «утешением». Такие встречи крайне редки, потому, что на их зарплаты не разбогатеешь. Если это и случалось, то раз, два в квартал и то, где-нибудь в дёшево обставленной квартире под одинокую бутылку шампанского.
Когда Иванов, Петров и Сидоров поняли, что волею судьбы они оказались на территории путан, то глазам своим не поверили: сколько их много. Раньше о них они только слышали со слов других, а теперь даже пообщались. Пообщались – не то слово, потому что чуть было, их не загребли в отделение милиции по подозрению в сутенёрстве. Милиционер по имени Степан очень долго вертел перед глазами список женских имён, думая, что это позывные всех тех, кто встал на скользкую дорогу. Ему и в голову не могло прийти, что эти трое – просто-напросто счастливые отцы, подыскивающие своим дочерям имена. Только после того, как ему всё это объяснили разгорячённые «жрицы любви», он успокоился и вдруг выдал:
- Эх, папаши, нашли место, где подыскивать имена. У этого контингента все имена с окончанием на «а»: Верка, Надька, Любка…
- Стоп! – оборвал его Иванов. – Эврика! Спасибо лейтенант за подсказку и всем вам спасибо, - Он обратился к женщинам, обступавшим их и, подхватив Петрова и Сидорова под руки, увлёк за собой, шепча им на ходу: - Рвём когти, пацаны. Искомое уже у нас есть. Я знаю, как мы назовём наших дочерей.
- Как? – в два голоса спросили у него Петров и Сидоров.
Иванов подмигнул им и объявил:
- Вера, Надежда, Любовь.
- Вера? – переспросил Петров.
- Надежда? – вторил ему Степан.
- И Любовь, - подытожил Иванов.
С этой вестью трое молодых пап поспешили к своим семейным очагам. Надо заметить, что каждый воспользовался тем видом транспорта, который оказался под рукой. Иванов оседлал служебную машину, которая всё это время ожидала его на стоянке у сквера. Он хотел подвести и Петрова, и Сидорова, но Петров сослался на то, что ему надо ещё кое-куда забежать, а Сидоров пожелал прогуляться пешком, тем более жил он от сквера с фонтаном не так далеко. Ну, на счёт Петрова – это его личное дело, а вот Сидорову лучше было бы согласиться проехать несколько сот метров на служебной машине Иванова, потому что порой самая короткая дорога для нас оборачивается длиннее той, которую мы преодолеваем на время, стараясь успеть, а точнее не опоздать куда-нибудь по очень важному делу.
Так вот, стоило Сидорову вырваться из объятий зелёных насаждений сквера и перейти дорогу, как к нему наперерез бросился невзрачного вида мужчина с небритым лицом, и слёзно выставив напоказ свои печальные глаза, произнёс, слегка гнусавя:
- Братан, не дай умереть…
Сидоров со всеми подобными просьбами на дню сталкивался по нескольку раз. Все те, кто обращался к нему не иначе, как «братан», «земляк», «гражданин», «сердешный» и так далее, исповедовали одну и ту же идею: пить на чужие – это искусство, а поэтому если и побьют, то ради этого «искусства» стоит рискнуть собственным здоровьем. Конечно, сказано сильно, а особенно, когда и в том, и в другом случае всё равно риск присутствует. Ну, судите сами: за назойливость попрошаек иногда угощают пинками, но это меньшее зло из всего набора подобного, потому что, дав копеечку на то, чтобы у того или иного «не горели трубы», вы тем самым становитесь соучастником любого ДТП и не дай Бог с летальным исходом. Замечу, что Сидоров никогда подобный контингент не пинал, но и денег при этом не раздавал налево и направо. Заслышав знакомое: «Братан, не дай умереть», он отвечал всегда так:
- Не дам.
Жаждущий выпить на дармовщинку смысл сказанного воспринимал это по-своему, как желание Сидорова расстаться с пару рублями, а никак иначе. Пристраивался рядом, и не спуская своих глаз с брючного кармана Сидорова, семенил под его шаг, продолжая тянуть свою бодягу, мол, жить осталось чуть-чуть, а дома дети и жена не кормлены и всё в таком духе. Вот и в этот раз соседство с попрошайкой не входило в планы Сидорова и он, остановившись, посмотрел на невзрачного вида человека и внятно ему сказал:
- Не дам.
- Ой, сердешный не дай! - подхватил тот, глотая радостно слюну.
Сидоров понял, что надо этому бедолаге расшифровать это самое – «не дам». Сказать грубо – у него язык не поворачивался. Он решил подойти к этой проблеме с неожиданной для просившего мужчины стороны. Он спросил: у того:
- Какое сегодня число?
- Какое? – переспросил попрошайка, растерявшись.
- Ну, чётное, нечётное?
- А какое надо?
- Точное, - пояснил Сидоров.
- Тогда - двенадцатое, - прогнусавил мужичонка и попробовал улыбнуться.
Сидоров сделал печальные глаза и произнёс:
- Не повезло…
- Почему? – на лице незнакомца обозначилась тревога.
- Потому что двенадцатое – это чётное число, а по чётным я не подаю…
У попрошайки задрожали губы. Он скривился, и вдруг просветлев на мгновение, выдал Сидорову:
- Я кажется, ошибся. Сегодня…
Сидоров посмотрел независимо мимо мужичонки и вбил ещё один веский аргумент не в пользу незнакомца:
- А после обеда, я не подаю ни по каким дням.
Незнакомец окаменел, соображая: что к чему. До его сознания наконец-то дошло, что холява отменяется. Он ещё хотел что-то из себя выдавить, но Сидоров слегка кивнув головой, мол, до встречи - уже продолжал свой путь с гордо поднятой головой. Не успел он сделать и двух шагов, как из-за угла вывернулась облезлого вида старушенция и подобострастно возведя морщинистый лик к небесам пропела, обращаясь к нему:
- Добрый человек, подай на хлебушек?
Сидоров от неожиданности весь сжался. Ну, не мог он отказать ей… не мог. Рука потянулась к карману и тут старушка дыхнула на него перегаром.
«Ага, - подумал облегчённо Сидоров, - вы мадам из той же серии».
Он хлопнул непринуждённо по брючному карману и, нацепив на лицо беспечную улыбку, спросил:
- Мать, а сдача у тебя будет с пятисот?
- Откуда же, мил человек? – та развела руками.
- Значит, не судьба… - Сидоров скорбными глазами посмотрел в серое лицо опустившейся женщины и поспешил побыстрее с ней расстаться.
Он уже думал, что всё, но не тут-то было. Пока он так размышлял, из людского потока выделился представительного вида мужчина с огромным количеством значков на лацкане пиджака. Издали они смотрелись красиво, но вблизи – это был примитивный набор о памятных датах городов-героев.
- Ну, что, – мужчина начальственно вперил свой взгляд в Сидорова, отставив в сторону батик, - поможем ветерану войны?
- В каких войсках служил, отец? – Сидоров решил подыграть находившемуся под «мухой» вояке.
Тот ничего лучшего не нашёл ответить, как то, что вырвалось из него само собой:
- В космических.
- Понятно, - сочувствующе улыбнулся Сидоров и тут же представил это чудо за штурвалом летающей тарелки.
- Ну, так что, раскошелимся? – тот продолжал преграждать Сидорову дорогу.
- Не по адресу обращение. Вам надо в собес. Там как раз происходит выплата единовременных пособий участникам «звёздных войн». Вот так-то, отец.
Мужчина рассредоточил густые брови, что выражало удивление. Он хотел ещё что-то сказать, но Сидоров воспользовался его заминкой, ловко лавируя, проскользнул мимо.
«Сколько же вас, бесстыдно протягивающих руки к прохожим с одной лишь целью: напиться за чужой счёт, а потом будь, что будет. Если что-то и будет, так это не вы и вашей вины в том нет, что кто-то, где-то получил от жизни удар по своему здоровью. У нас всё так, когда что-то происходит за чужой счёт и спросить с некого…»
Так вот, несмотря на то, что Сидоров жил от сквера с фонтаном буквально в нескольких шагах, домой он явился только через час. К тому времени и Петров, и Сидоров уже сообщили своим жёнам об идее назвать народившихся девочек – Верой, Надеждой, Любовью. Эта новость им пришлась по душе, а тем более они расслышали в этих именах отголоски прошлого, где именно Вера, Надежда, Любовь были определяющими в построении семейного счастья. Стало ясно, что так оно и будет. И действительно, так оно и случилось: у Ивановых сопела в колыбельке теперь розовощёкая Верочка, у Петровых глазастая Наденька, а у Сидоровых улыбчивая Любонька.

Когда всё это было определенно, жить стало уже более интересно. Вообще воспитание ребёнка – это целая наука. Ребёнок уже в этом возрасте знает то, что сумели подзабыть взрослые, а поэтому старается под любым предлогом докричаться до нас, мол, оглянитесь и будьте другими. Днём, как правило, шумно и здесь кричи не кричи – результата никакого, а вот ночью, когда все успокаиваются, можно и посолировать.
Верочка, эдакий розовый комочек, выходила в «эфир» не каждую ночь. Скорее всего, это было связанно с тем, что она учила тексты своих песен наизусть. На слух их было не так-то легко различить и только если сильно захотеть, можно было расслышать некоторые нюансы. Например, звук «а» звучал, то с закрытыми губами, то во всё горло. Звук «о» был более разнообразным, потому что к нему иногда прибавлялись другие звуки. Но самым долгим и громким считался по праву звук «у». Его Верочка могла исполнять с различными оттенками. Родители старались ей не мешать, потому что считали: ребёнку надо выговориться. Когда есть что сказать, почему бы и нет? Опять же любое подобие речи со стороны взрослых, Верочка воспринимала не иначе, как что-то сродни слову «бис». Когда это происходило, она, набрав в свои маленькие лёгкие воздух, с удовольствием повторяла тот или иной свой «опус» с небольшими вариациями. Как бы там не было, но, пропев по нескольку раз весь свой репертуар, Верочка коротко вякала, так сказать «под занавес» и, прильнув к материнской груди, засыпала, закатив глаза.
Наденька отличалась от неё более сдержанным характером. Объяснялось это тем, что её частенько пучило и тогда она просто тихонько хныкала, жалуясь взрослым, мол, помогите, а те почему-то бестолково тыкали ею в материнскую грудь и всё одно и то же приговаривали при этом: «Голодненькая девочка».
«Эх, были бы у меня зубки, - зло думала Наденька, - я бы вас всех покусала за вашу безграмотность. Кто ж, когда кормит ребёнка грудью, трескает абрикосы? Думать надо головой, а не собственным желудком. Тоже мне родители-губители».
Любочка из всех троих считалась самым спокойным ребёнком. Её не пучило, и концертов она не закатывала по ночам и, тем не менее, имела привычку опять же только по ночам лопотать в голос. Отец её в шутку прозвал «ди-джеем». Она довольно лихо выдавала в «эфир» столько информации, что родители в страхе прислушивались, чтобы ничего не пропустить. Они всё надеялись, что вот-вот через неё величественный Космос сообщит им, как изменится жизнь на планете Земля в будущем и скоро ли грянет очередная денежная реформа. В ожидании всего этого протекали все ночи. Если вы помните, то Сидоров был по роду своей профессии писателем и как истинный творец, работал только по ночам, но теперь с рождением дочери всё перевернулось с ног на голову. Ему приходилось перестраиваться: работал днём и то урывками между домашними делами и коротким сном, потому что ночь отбирала всё: и сон, и работу. Сидоров не расстраивался, потому что знал: так будет не всегда.

Прошло некоторое время. Верочка, Наденька и Любочка жили каждая по-своему распорядку. Он зависел оттого, насколько мать-природа могла противостоять взрослым, находившимся рядом с малышками. Именно взрослые, когда появляются в семьях дети, не до конца осознают всю сложность в том, что пришло в их жизнь, как только маленькие существа переступают, пока ещё на чьих-то руках, порог их дома.
Когда Иванов проведя несколько бессонных ночей возле колыбели Верочки, заснул на совещании в присутствии своих подчинённых, стало ясно, что так долго он не протянет. Появились первые нервные срывы. Некогда весёлый и беспечный, он как-то отхлестал по щекам собственное отражение в зеркале. Ему повезло – то ему не ответило. Иванов злорадно тогда ухмыльнулся и произнёс в голос, мол, так будет всегда, если ещё увидит, что оно будет подглядывать за чужими женскими ногами. Он так и сказал:
 - Ещё раз сфотографируешь чужую задницу в комплекте с ногами, считай себя трупом.
 Его отражение попыталось ему возразить:
- Мужчина, не уделяющий внимания всему подобному – извращенец.
Иванов сурово посмотрел на своё отражение и ответил на это так:
- Лучше я буду извращенцем, но останусь верным своей жене.
- Дурак, как бы ты не хорохорился, а глаза-то всё равно будут коситься.
- Я им покошусь. Выдеру без наркоза и скажу, что так и было…
- Тогда давай начинай. Один чёрт: так жить - лучше не жить.
- Что так? – Иванов уставился на себя в зеркале.
- А то: туда – нельзя, сюда – нельзя. А как же изречение, что жизнь постигается в сравнении? Я может, хочу сравнивать… Чтобы ценить – надо уметь оценивать. Учиться чувствовать малое в большом, и осознавать, что это малое принадлежит тебе. Стоит только забыть об этом, оно покинет тебя.
- Ты это о чём? – насторожился Иванов.
- О любви, - ответило ему его отражение.
- Это что же получается: чужие задницы вроде поленьев, чтоб костёр чувств не угасал?
- Каждый понимает по-своему.
Иванов на это хмыкнул:
- А если меня потянет на подвиги после всех этих смотрин?
- Тогда я тебе надаю и обещаю, что мало не покажется. Ты что ошалел от счастья? У тебя жена, дочь и ты о таком в голос, - его отражение насупило брови.
На этом и разошлись.
«И чего это я действительно?» - подумал Иванов, отойдя от зеркала и выглянув из своего кабинета в приёмную.
Молоденькая секретарша что-то чирикнула на его появление, пугливо стрельнув глазками по его фигуре ниже пояса.
«Они что, все мечтают переспать со своими начальниками?» - Иванов сделал сердитое лицо и сказал вслух, обращаясь к ней:
- Зайдите ко мне.
Секретарша это расценила, как свою несообразительность и нерасторопность. Она тут же кинулась к двери, ведущей из приёмной, и закрыла её на ключ, после чего сбросила с себя без всякого стеснения одежду и предстала перед Ивановым, как говорят в таких случаях – «в чём мать родила». Как ни странно, «родила её мать» в туфлях на шпильке, в серёжках и в кольцах. Ещё у неё была на шее цепочка с кулоном и очки на курносом носике. Иванов встал, как вкопанный. В эти минуты в его мозгу пронеслась вся его жизнь и так она это проделала, что только шум стоял в ушах. Секретарша за это время смогла только расстегнуть на его рубахе несколько пуговиц и слегка расслабить на шее галстук.
- Не надо, - произнёс он протестующе.
- Надо, - сказала секретарша.
- А я говорю: не надо, - Иванов настаивал на своём.
 - Я сама знаю, что надо.
- Откуда?
- От верблюда, - секретарша улыбнулась.
- Он кем вам приходится? – Иванов явно тянул время.
- Родственником.
 При этих словах, он сумел рассмотреть на спине у голой секретарши два настоящих горба. Ему стало смешно, и Иванов сказал:
- Да вы уродливы.
- Хам! – секретарша плюнула ему в лицо.
 Иванов от неожиданности тряхнул головой и проснулся. Рядом с ним стояла молодая женщина с испуганными глазами. Судя по воде, стекавшей с его лица и по графину в её руках, он опять заснул, и она его будила «дедовским» способом.
- Я опять уснул? – Иванов растерянно оглядел застёгнутую на все пуговицы секретаршу.
- Опять, - подтвердила та.
- И опять на совещании?
Секретарша кивнула головой.
- Что ж теперь люди подумают? – Иванов сокрушённо подвигал плечами.
- А что они подумают? Вы же человек и у вас к тому же маленький ребёнок в семье. Скоро всё войдёт в своё русло, и ночь станет ночью, а день – днём.
- И откуда вы всё знаете? Такая молодая…
Секретарша улыбнулась Иванову и ответила:
- Рано замуж вышла и уже двоих родила.
- Да? А с виду не скажешь: совсем ещё девчонка, - Иванов бесцеремонно оглядел её с ног до головы.
- Мне мой муж говорит примерно тоже самое, - улыбнулась секретарша. - Вот возьмите, - она протянула ему полотенце. – Крепкий же у вас сон. Пришлось на вас водой брызнуть. А людей я отпустила. Вам бы выспаться. Видно дочка-то горластая…
- Певунья, - Иванов улыбнулся и стал вытирать лицо полотенцем.

Петров ходил по комнате с Наденькой на руках, не переставая улюлюкать. Та хлопала глазищами и не могла понять: он её спать укладывает или будит? Песня, несмотря на содержание, исполнялась бравурно и очень быстро.
«Странно, когда он её успел выучить? Вчера пел совсем другую: и мелодия, и слова, да и темп был иным…» - размышляла она, рассматривая лицо отца с небритыми щеками.
Петров пел раскатисто и фальшиво. Ему казалось, что такие песни вселяют веру в завтрашний день. Это в свою очередь порождало ощущение покоя и как следствие некоторую сонливость. Ещё он знал по себе, сонливость появляется тогда, когда ты сыт. Судя по глазам дочери, ему так казалось, той хотелось, есть, потому что сонливость отсутствовала напрочь в её чертах лица. Недолго думая, он сунул ей свою грудь. Он так рассудил: за неимением другой – сойдёт и эта, тем более, жена задерживалась, а ребёнку пора спать. Наденька инстинктивно сжала дёснами сосок и тут же захныкала. Петров повторил попытку. Результат тот же. Тога он решил положить её в колыбельку. Та сразу же наморщила личико и заплакала тонюсеньким голоском, мол, разгулял, обнадёжил, а теперь в кусты. Петров опять взял дочь на руки и стал маршировать по комнате. На память пришли слова из некогда известной песни: «Не плачь девчонка, пройдут дожди… Солдат вернётся – ты только жди».
«Это что-то новенькое, - Наденька перестала плакать, – и слова понятные. А то всё – «ай люли, ай люли». Уже в печёнках сидит это «ай люли». Никакого вкуса у этих взрослых к поэзии. Прямо беда с ними. Скорее бы научиться разговаривать, я бы им высказала бы все свои претензии: то абрикосы лопают, то всякую дребедень поют».

Сидоров в вопросах воспитания дочери пошёл чуть дальше. Он так решил, что пора весь этот процесс совместить с творчеством. Стоило жене отлучиться из дома, он садился возле детской кроватки и рассказывал Любочке сказки, которые сочинял прямо на ходу. Та слушала со вниманием, потому что очень многое незнакомых слов парило над нею. Ей это доставляло удовольствие, а особенно, когда они произносились с ласковой интонацией. Иногда она подключалась к творческому процессу и начинала бурно что-то лопотать. Ей казалось, что её понимают, но всё было не так. Да, собственно иначе и не могло быть, потому что язык детей находится за пределами понимания взрослых. Вообще взрослые странные какие-то. Такое ощущение, что они ещё задолго до рождения собственных детей всё расписали по дням на несколько лет вперёд. Они точно уже знают, неясно только откуда: кем станут их дети в будущем.
Один мой знакомый рассказал мне о мечте своей матери. Она хотела, чтобы её сын, то есть мой знакомый однажды вышел на сцену в военном мундире с баяном в руках и спел, как Лев Лещенко, что-нибудь для неё. Бедная женщина гнула спину на разных работах, чтобы выучить своего сынулю. Выучила, и даже тот окончил музыкальную школу по классу баяна, а потом музыкальное училище и даже пошёл работать по специальности, и вдруг – «Бац!»  грянула «перестройка» и мой знакомый подался в бизнес. Мать его, конечно, в траур, а он удачливым оказался и однажды, заработав прилично денег, пригласил в свой город Льва Лещенко и посадил свою мать на первый ряд, мол, смотри и любуйся. Конечно, тот вышел на сцену без баяна, и не было на нём военной формы, а так всё случилось, как в хорошем кино и сын потом пожал руку народному певцу. Сердце матери успокоилось и всё пошло своим чередом. Мой знакомый обзавёлся семьёй и родился у него сын. Как-то прислушался, а его мать воркует над внуком и говорит такие слова, мол, как вырастишь, то научишься играть на баяне, выйдешь на сцену в военной форме и споёшь для бабушки что-нибудь, и все узнают какой ты у нас хороший.
Если честно, то ничего в этом нет плохого, и может быть, это даже здорово, когда кто-то тебя ведёт по этой жизни за руку к светлой мечте. Пускай не все до неё доходят. Главное не в том: дошёл или нет, а в том, что ты к ней шёл. Да, потом меняются ценности, и жизнь ставит акценты другого порядка и получается так, что ты оказываешься в стороне от той мечты, но это не беда, так как и ты  и мечта оказываетесь по эту сторону черты, где вы понимаете друг друга с полуслова.
Вот и Сидоров поставил себе цель, чтоб его Любонька выросла и стала знаменитой писательницей. Он так решил, что пусть привыкает к будущей профессии с пелёнок, а поэтому всё рассказывал и рассказывал ей о принцах и принцессах, о каких-то волшебниках, добрых феях и порой даже не замечал, как его малышка засыпала, посылая ему из своих снов чарующую улыбку.

Год пролетел незаметно. Семьи часто перезванивались, хвалясь, друг перед другом: кто из детей сколько прибавил в весе. Со стороны это больше походило на подготовку сумаистов к соревнованиям. Слава Богу, что детские организмы сопротивлялись этому, предпочитая подвижный образ жизни покою и смирению. У них, надо заметить, это получалось на все пять баллов. Сначала учились держать головку, потом первые посиделки на пятой точке. Кстати, мир в таком положении более приемлем для восприятия. Конечно, лежать тоже было хорошо, но сидеть, а потом и стоять – это вообще было что-то. Эта прогрессирующая сторона человеческой жизни ещё сопровождается, как правило, появлением зубов. Тут начинаются кое-какие сложности. Во-первых, появляется температура. Во-вторых, хочется весь мир засунуть к себе в рот. Иногда это даже удаётся.
Например, в семье Ивановых Верочка сумела дотянуться ручками до оставленного взрослыми географического атласа и так искусно его пожевала воспалёнными дёснами, что большинство островов и даже континентов были «стёрты с лица земли». Как отметил глава семьи, что дочурка явно проявляет замашки диктатора, а это уже тревожный сигнал, мол, никто из их числа не завоевал любовь народов.
В семье Петровых, Наденька, как только прорезался первый зуб, сразу же решила проверить на прочность папин палец. У ребёнка оказались очень развитые мышцы челюсти: она прокусила слегка кожу. Пришлось обработать ранку йодом, после чего глава семейства поинтересовался у жены:
- Может, укол от бешенства сделать?
Та с серьёзным видом ответила:
- Два укола: один в голову, чтоб думал, а другой в язык, чтоб меньше болтал.
 Петров не сразу сообразил, что это камень в его огород, а поэтому продолжил всё в том же духе:
- Может, её врачу показать? Вот так растишь, растишь, а потом окажется, что у ребёнка какие-то наклонности…
Жена опять с серьёзным лицом ему сказала:
- И тебя заодно показать. Ты чего ей палец в рот сунул?
- Проверить хотел.
- Проверил?
- Проверил.
- Ну и как?
- Что как?
- Результатом остался доволен?
- Не понял.
- Ну, ты чего хотел проверить?
- Укусит или не укусит, - ответил жене Петров.
- Укусила?
- Укусила.
- Так чего тебе ещё надо?
Пока родители обсуждали между собой результат эксперимента по прокусыванию человеческого пальца, Наденька не стыдясь своей наготы писанула на пелёнки, отпраздновав, таким образом, первый свой удачный укус.
В семье Сидоровых всё обошлось без крайностей. Любочка, не смотря на свой возраст, печатную продукцию в рот не тянула и никого не кусала  за пальцы. Она просто обильно пускала слюни и то и дело сосала резиновое кольцо, которое ей купили взрослые в аптеке. Она массировала свои дёсна так настырно, будто готовилась на олимпиаду по прогрызанию всего подобного. Кстати, её родители вели дневник наблюдений. Надо заметить, что данные предметы человеческого быта порой хранят в себе достаточно информации, способной перевернуть жизнь любого человека.
Мне рассказали один случай, когда одна мамаша подарила такой дневник наблюдений за собственной дочерью в день её свадьбы. Обрадованные молодожены в первую брачную ночь решили почитать данный толмут. Помимо забавных рисунков и сообщений о прибавке в весе и росте, были там и кое-какие интимные подробности из личной жизни невесты.
«3 августа, Юленька пукнула так громко, что испугала дедушку. Дедушка стал заикаться…»
«8 сентября, в анализе у Юленьки обнаружены глисты…»
«12 апреля, Юленька целовалась в детском саду с мальчиком Колей. Тот пообещал на ней жениться…»
«10 августа, Юленька проглотила монетку. Теперь она стала дороже ровно на один рубль».
К утру, молодожёны устали и слегка разочарованные легли  и сразу же уснули. Что творилось у них внутри от прочитанного, и какие мысли вошкались по отдельности друг от друга - стоит только догадываться. Уже на следующий день, сидя за столом, жених встал и заявил, мол, пока его невеста не представит ему справку с больницы, что у неё больше нет глистов, он её и пальцем не тронет. Сами понимаете, что это скандал и как полагается: кто-то кому-то наступил на лицо. Как позже оказалось, что это было лицо виновника торжества: жениха, а получил он от того самого мальчика Коли, с которым его наречённая целовалась в далёком детстве. Надо заметить, что возмужавший к этому времени мальчик Коля продолжал тайно обожать ту, которая когда-то своим пуком сделала родного дедушку заикой, но даже это не помешало ему намекнуть ей в разгар мордобоя о том, что готов с ней связать свою дальнейшую жизнь. Гости поочерёдно стали хвататься за свои сердца, поскольку одно дело, когда всё это смотришь по телевизору, и совсем другое, когда всё происходит на твоих глазах. Да, страсти разгорелись нешуточные, и всем бразильским сериалам до всего этого было, ох, как далеко. Здесь на российских просторах сюжеты куда интереснее и без всяких там придумок. Кое-как всё же ситуацию развели. Слава Богу, что всё произошло в самом начале второго дня свадьбы. Вот если бы в конце это случилось, то без крови не обошлось бы, а так, только одному жениху и перепало и поделом: не распускай язык. Он человеку не для того дан, чтобы сорить им налево и направо.
Замечу, что мать невесты и не подозревала, что так всё обернётся с этим самым дневником наблюдений. Если б знала, то спрятала бы куда подальше, а так получается, что она и спровоцировала всё это. Казалось бы, с одной стороны благое дело – вести дневник, а с другой - сплошной конфуз. Шутка ли: чуть семья не распалась. Хорошо, что всё закончилось по-человечески. Вот поэтому и думай теперь наперёд, что писать в эти дневники, а что не писать.
Тем не менее, Сидоров на свой страх и риск всё же решился на этот шаг. Уже потом спустя некоторое время, все его записи оказались в кладовке, а потом и вовсе перекочевали на городскую свалку в компании вещей вышедших из употребления.
«Видно рука провидения» - подумал как-то Сидоров, вспомнив как-то про дневник, и пожалел, что так всё вышло. Он даже хотел по памяти восстановить его, но всё никак со временем не получалось. Увы, так бывает часто в нашей жизни: пока всё есть у нас – мы этого не ценим и даже порой не замечаем, мол, есть и ладно, а если вдруг оно куда-то запропастилось, начинаем метаться и тогда все родные и близкие, включая сюда и домашних питомцев, стараются не попадаться под «горячую руку». Кому охота в свою биографию вписывать ещё один случайный бюллетень?

Как-то в один из осенних дней, а было это воскресенье, что-то в семье Петровых с самого утра не заладилось. То ли опять у Наденьки пучил животик, то ли глава семейства не выспался, то ли ещё что, но всё валилось из рук. За чтобы Петров не взялся – результат был так себе. Сначала он поставил мимо газовой плиты кастрюлю с супом. Супец улыбнулся семейству разводами на линолеуме. Спустя некоторое время, Петров решил приколотить в прихожей пару гвоздей, так сказать, чтобы создать видимость своей значимости в отдельно взятой квартире. В числе помощников у него оказался домашний кот с экзотическим прозвищем - «Негритос». Так вот, когда Петров взгромоздился на стремянку, этот представитель наших братьев меньших оказался тут, как тут и, задрав свою усатую морду к потолку, стал подсказывать:
- Мур, мур, мур…
- Сам знаю, - буркнул Петров и размахнулся молотком по-молодецки с выдохом.
 Если честно, то зря он это сделал, потому что потерял равновесие и стукнул себя по пальцу, вместо гвоздя. Когда промахиваешься мимо гвоздя, как правило, всегда попадаешь по руке. Крик и нечленораздельная речь привели в восторг «Негритоса». Не успел он прочувствовать всё это, как хозяин выронил молоток, и тот с превеликим удовольствие мазанул котяру по усатой морде. «Вау!» – рявкнул «Негритос» и головой сдвинул стремянку с места так, что она как будто только этого и ждала, чтобы сложиться под весом хозяина квартиры. Надо заметить, что сложилась она оперативно, если не считать того, что, падая, Петров машинально схватился за вешалку, которую он, кстати, и прибивал в прихожей и, вместе, с ней рухнул на пол. Звук от падения был внушительный, потому что этажом ниже от сотрясения тут же перегорела у соседей лампочка. Хозяйка квартиры как раз в этот момент шла из кухни с полной кастрюлей рассольника, споткнулась о половичок и выплеснула содержимое кастрюли на себя. Она прошлась по памяти по всем тем, кто хоть как-то даже косвенно имел отношение к строительству наших тесных квартир. Ну, сами посудите: как можно не вспомнить в такой ситуации «добрым» словом строителей и проектировщиков. Когда вспомнила, на сердце стало легче, а тут возьми и наступи нога в разлитый рассольник и хлоп об пол всей своей массой. При падении досталось и тумбочке, потому что женщина падала как раз лицом на неё. Получалось, что вслед за строителями шли за «благодарностями» те, кто выдумал такую неуклюжую мебель. Если бы эта бедолага знала, что всем её бедам виной один лишь сосед сверху, то и тому досталось и досталось бы по полной программе, а так, как женщина об этом не знала, всё для Петрова закончилось благополучно. Вы только подумайте, если бы он не гарцевал по прихожей верхом на стремянке, то ничего этого не случилось бы, а так всё вышло, как вышло.
Замечу, что в семье Сидоровых, прежде чем собирались что-то вбить в стенку или переставить куда-нибудь мебель, долго совещались, копаясь при этом в гороскопах, выискивая хоть малейшее подозрение или намёк на противодействие потусторонних сил на проведение подобных работ. Если ничего такого не было, то с песней, с улыбкой брались за хозяйственную работу, и всё у них получалось. Сам Сидоров любил просиживать над всякими своими железками. Это был своеобразный ритуал. Жена как-то пробовала помешать этому, но Сидоров ей дал понять, что мужчина и мужчина настоящий должен всегда быть во всеоружии на тот самый случай, если вдруг где-то произойдёт непредвиденное. Слава Богу, что пока всё обходилось, но, тем не менее, время от времени глава семейства  доставал из кладовки заветный чемоданчик и проводил ревизию своим инструментам.
У Ивановых всё в этом плане было куда проще. Если что-то требовалось отремонтировать в доме, вызывали специалистов и те с шуточками и анекдотами делали свою работу.
Я представляю, сколько сейчас людей прочитав этот абзац, позавидовали оперативности работников данного порядка. Например, у моего соседа никак не могли прогреться трубы в квартире. Он и звонил, и заявки писал, и грозил, а ему в ответ всегда одно и то же, мол, все слесаря на объекте. Сами понимаете, когда минусовая температура на улице – радости мало. Моему соседу всё-таки повезло: ожидаемые работяги как-то позвонили в его дверь. Бравые ребята в спецовках наполнили его квартиру весёлым гомоном на пополам с перестоявшимся запахом дешёвого пойла.  Походили, покрутили носами и так не смогли понять: отчего это трубы не прогреваются. Один даже лёг на пол, чтобы получше рассмотреть радиаторы вблизи. Потом на силу его разбудили.
- Странно, дед, - сказал самый трезвый. – Трубы есть, а тепла нет. И давно так?
- Так уже с месяц, - ответил ему мой сосед.
- А чего ж ты так поздно хватился?
- Как поздно? Я каждый день то звоню, то заявки пишу, а вас всё нет и нет.
Слесарь удивлённо оглянулся на остальных работяг и произнёс:
- И где ж мы всё это время были?
Те непонимающе захлопали глазами. Сосед мой пришёл им на выручку:
- Говорили, что вы все на каком-то объекте.
- Ну, правильно, - обрадовался слесарь. – Так оно и было. Ты знаешь, дед, ты ещё чуть-чуть потерпи, а мы завтра к тебе придём и всё сделаем.
Сосед мой не стал себя долго уговаривать. Молча, открыл шифоньер, достал ружьё охотничье, зарядил прямо на глазах у работяг крупной дробью и говорит:
- Мне ребята терять нечего: беру вас в заложники, - и добавил: - Если что, то хоть в тюрьме отогреюсь.
Слесаря переглянулись. Хмель из них так рванул наружу через все отверстия, что в квартире окна запотели, и стало тяжело дышать. Оно как: Бог шельму метит моментально и тут или – или…. Видно работяги быстро сообразили, что дробь в теле – это не решение проблемы. Быстренько забегали вверх, вниз по стояку. Потревожили верхних соседей, которые тоже мёрзли за компанию со стариком, и спустя какой-то час в трубах тепло обозначило своё присутствие. Уходя, самый старший из слесарей обернулся на моего соседа и спросил того:
- Дед, неужели бы стал стрелять?
- Ага, - кивнул тот утвердительно головой. – У меня при виде, таких как вы экземпляров, руки начинают чесаться. Вот и приходиться иногда их чем-нибудь занимать, а ружьё у меня всегда наготове.
- Оригинально.
- А то, - улыбнулся мой сосед.

Надо заметить, что быт в семьях, где рождаются дети, а особенно первенцы, как-то сначала отступает на второй план и это понятно - заботы другого порядка ложатся на плечи родителей малышей и тут некогда оглядываться по сторонам. Маленький человечек требует к себе много внимания, и порой мы не замечаем, что в нашем облике, в том, как мы выглядим, появляется какая-то простота. Она сразу же бросается в глаза, когда бессонные ночи, сменяя одна другую, наделяют нас способностью, например, спать стоя. Кстати, учённые утверждают, что привычка читать и разговаривать во время приёма пищи, как раз пошла оттого, что, став папами и мамами, взрослые то есть мы с вами начали жить в постоянном поиске лишнего времени, чтобы вздремнуть, перекусить, простирнуть, смахнуть пыль, да просто побыть наедине с самими собой. Многие из нас так во всё это втянулись, что уже, когда ребёнок вырастает, всё так же продолжаем бегать, суетиться, хватать пищу на ходу и не замечаем, как наши дети оканчивают школу, институт, обзаводятся семьями и приносят по выходным дням внуков. Иногда оглядываемся и спрашиваем себя: «А где же сама жизнь?» А та смеётся и отвечает: «Неужели не признал? Это я и есть!»
Иванов про всё это прочитал в книжках. Вообще, он был любителем, сидя на унитазе, проглотить пару, а то и тройку страниц с буквами и словами. Кстати, эта привычка у него появилась с рождением Верочки. В короткие минуты передышки, уютно устроившись в клозете, он предавался чтению, как какому-то ритуалу. Иванов читал медленно. С этим недостатком он пробовал бороться и раньше ещё, но получалось и тогда и теперь - плохо. Всему виной были мысли. Стоило ему прочитать один или два абзаца, и тут же они начинали бродить у него в голове, складывая и вычитая, умножая и деля смысл прочитанного. А когда однажды он узнал из газеты, что правильное чтение содержит в себе в первую очередь процесс осмысления, а уж потом всё остальное, Иванов ещё больше призадумался.
Так вот, сидя на унитазе и мысля над прочитанным, он несколько задержался там. Из этой его задумчивости его вывел голос жены:
- Милый, ты надолго?
 Он решил пошутить и брякнул:
- Навсегда.
Жена нисколько не расстроилась, потому что давно уверовала в то, что лучше пусть муж будет дома и даже в компании с унитазом, чем где-то с дружками валяться под забором. Она тогда произнесла:
- Тогда дай текст телеграммы, чтобы я предупредила твоих родителей, чтоб не приезжали в гости на рождество. Я с Верочкой буду у своих, раз ты там заперся навсегда.  Да, и кто их встретит? Подумают ещё, что это розыгрыш.
Иванов, плохо соображая, что происходит на самом деле, так как был всё ещё под впечатлением от прочитанного, не задумываясь, предложил:
- Ну, надо попросить соседей. Может кто-нибудь сможет их встретить?
- Милый, имей совесть. Кому сейчас нужны чужие родители? Своих-то стараются упрятать в дома престарелых.
 Иванов тут же вернулся в реалии и спросил:
- Чего это с ними?
 - С кем?
 - С людьми? Разве ж так можно?
- Сегодня всё можно. Живём-то по принципу: мне хорошо и ладно.
- Ты на что намекаешь? – Иванов насторожился.
- Я не намекаю, а говорю открытым текстом, что ты в доме не один: есть ещё в нём живые люди кроме тебя, а туалет в квартире только в одном экземпляре.
- Ой, извини… Выхожу, выхожу.

Как легко порой бывает наводить мосты взаимопонимания. И уже не надо превращать себя в затворника. И в назначенное время порог вашего дома переступят близкие вам люди, чтобы ты ощутил себя частью того большого и светлого, имя которому семья. И никогда у детей не поднимется рука, чтобы запрятать своих родителей, как отработанную свой срок вещь, в какой-то там дальний угол, под названием – приют.
Хочу обратить ваше внимание, что и Иванов, и Петров, и Сидоров считали, что: и рождение, и жизнь, и смерть должны проходить на глазах самых близких тебе людей. В этом они видели воспитательный момент для всех живущих под этим солнцем. Сидоров даже хотел написать об этом книгу, и вот только рождение дочери на некоторое время отложило эту затею, но он не огорчался, потому что Любочка взамен всего этого дарила ему незабываемые моменты общения. Кстати, она очень быстро встала на ножки, а когда это случилось, объявила об этом с таким восторгом, что родители бросили постирушку и, замерев на пороге её комнаты с засученными рукавами и горящими глазами, больше походили на «расхристанных вурдалаков», а не на счастливых папу и маму. Объяснялось это тем, что стиральная машина, имевшаяся в их семье на вооружении, была старого образца: ещё «времён застоя», а поэтому вела себя, как избалованная дочь «генсека». После соприкосновения с нею любой из людей мог превратиться в «расхристанного вурдалака». Так вот насмотревшись на дочь, жена спросила Сидорова:
- Не рановато ли она встала на ножки?
- В самый раз, - улыбнулся тот. - Мы Сидоровы такие.
- Какие? – решила уточнить жена.
- Шустрые.
Положа руку на сердце надо признать, что в этом возрасте редкий ребёнок не бывает шустрым. Например, Верочка, дочка Ивановых, как только встала на ножки понеслась к розетке. Отец внимательно проводил её взглядом и подумал: «Пошла подслушивать».
 Кстати, в панельных домах, если приложить ухо к любой из розеток, можно узнать много интересного. Например, о себе. Со слов соседей вся правда будет о вас, как на ладони: неприкрыто пялиться бессовестными глазами. О, сколько негодования она может вызвать в вас, но как говорится: «на чужой роток – не набросишь платок».
Иванов был не из тех, кто готов был на всё это переводить свои платки. Ему одинаково было жалко и носовые, и головные платки и было жалко в первую очередь потому, что ничего в таком случае не смог бы узнать о себе и своей семье новенького.
Как-то они с женой купили на кухню стол: самый обыкновенный. С ним в комплекте шли шесть стульев с гнутыми спинками, три навесных шкафчика инкрустированные ценными породами деревьев, произрастающих где-то в Африке, мойку с импортным смесителем, посудомоечную машину, вытяжку, по-моему, голландская и небольшой коврик размером три на четыре метра. Так вот, когда Иванов установил всё это с помощью приглашённых специалистов, он как-то вечером сел отдохнуть в кресло, и сам того не подозревая, приложил ухо к розетке на стене. Не прошло и двух секунд, как он замер. Там, за стеной у соседей, видно держали семейный совет по поводу покупки Ивановыми кухонного столика. Соседка, Иванов узнал её по голосу, сказала своему супругу:
- Наш-то статист, опять прибарахлился. Хотела поближе рассмотреть покупку, но не успела…
- Росомаха, - бросил ей укоризненно муж.- Хотела, хотела… Я тебе для чего бинокль подарил на восьмое марта?
- Да ну его, - соседка занюнила. – Через него всё кажется маленьким.
- Дура, надо уметь им пользоваться. Толку оттого, что ты его носишь вместо бус. Это вещь стратегическая, а ты её в разряд бижутерии: повесила на шею и таскаешь без всякого смысла. Слышала, что про тебя Машка с нашего этажа болтает? Говорит, что ты резидент американской разведки. Довыкрутасничаешься. Придут «товарищи» и пойдёшь сначала по рукам, а потом по этапу… Как я тогда нашу детвору поднимать буду? В доме три девки и каждой на пиво – дай, на сигареты – дай. Я что железный? Всё от себя отрываю. Надо мной уже на работе все смеются, мол, когда в последний раз пил и курил…? А когда, если я, в самом деле, не помню? А эти курицы наоборот: всё в рот тянут и тянут. Так и до греха недолго.
- Сплюнь, - посоветовала ему супруга. – Вон у Ивановых родилась Верка, а они ничего…
- Одна – не три, - не унимался сосед. – Это пока они маленькие весь мир, кажется в цветочках, а вот, как ягодки набухнут, забудут про покой…
Наступила тишина, а потом по новой завелась соседка:
- Ты бы к нему сходил.
- Зачем?
- Ну, будто за каким-нибудь инструментом, а заодно посмотрел бы: что, да как…
- Лучше ты. У тебя же бинокль. Соли попросишь или спичек. Только сначала правильно научись им пользоваться. Кажется мне, - сосед сделал паузу, - это неспроста, что они всё покупают и покупают. Есть у меня подозрение, что этот статист деньги печатает…
- Точно, и у меня такие же подозрения. Я думаю, что сегодня он как раз оборудование для этого самого печатания и завозил, - соседка перешла на шёпот. – Уж больно оно было упаковано тщательно. Всё в наклеечках, а буковки иностранные и повсюду верёвочки, а какие бравые грузчики сопровождали груз…
- Вот то-то и странно, что все, как на подбор. Точно, печатный станок припёрли. Ночью начнут печатать. Надо будет послушать.
- Ну, люди… с виду приличные, а капнёшь – вор на воре, - повысила голос соседка.
- Н-да, вот тебе мать и рыночная экономика: кому всё, а кому…
- И не говори. Служебная машина увозит и привозит, печатный станок купили… Что творится на белом свете?
- Беспредел, - поддакнул супруг жене.
Иванов в полголоса хихикнул, отстранился от розетки, встал и направился к жене на кухню, чтобы рассказать последние новости. Та выслушала и вдруг сказала:
- Слушай, а вдруг наша Верочка приобщится к сигаретам и пиву? Вон сколько повсюду рекламы…
- Будем разъяснять и эту работу начнём прямо с завтрашнего дня.

У Петровых Наденька всё никак не хотела вставать на ножки. Ей нравилось ползать на коленках. В таком положении она исследовала все углы квартиры. Проделала эту работу тщательно, облизав при этом обои, и от этого кое-где проступили даже бетонные стены. Когда она поняла, что лизать больше нечего на этом уровне, Наденька потянулась вверх и встала. Родители поощрительно помурлыкали, а глава семейства заметил:
- Не ребёнок, а находка, - и пояснил: - Сообразительная.
- Да, вот только вчера училась головку держать, а сейчас стоит. Оглянешься однажды, а уже надо будет к школе готовить, - вздохнула его жена.

Как-то Иванов, Петров и Сидоров решили устроить совместные посиделки. Собрались у Ивановых. Детей посадили в огромный манеж, а сами расположились за большим круглым столом. Малышки реагировали друг на друга несколько неожиданно. Это объяснялось тем, что до этого дня они никогда не видели так близко столько себе подобных. Девочки тянулись друг к другу ручками и слегка касались своих тел розовыми ладошками. При соприкосновении, как они отметили про себя – всё это было живое: оно реагировало, дышало и таращило глаза.
Взрослые от радости попискивали, уплетая с чаем аппетитный торт. Вообще они так этому радовались, что со стороны казалось: они первый раз видят этих детей. Петров без устали болтал и когда прикусил язык, сделал знак рукой, мол, берёт тайм-аут. Иванов посочувствовал ему и заметил вдруг, глядя на малюток в манеже:
- Хорошо, что наши девочки не блондинки.
- Почему это хорошо? – жена Сидорова, хоть сама и была шатенкой, всю жизнь мечтала о белых кудрях.
Иванов вздохнул и пояснил:
- Жизнь у них сложная. Армяне пристают – раз, анекдоты про них сочиняют – два и потом они дорого обходятся семейному бюджету – три…
- Век живи – век учись, - почему-то произнёс Сидоров и тут же предложил анекдот про блондинок: - Доктор, вы должны мне помочь. Мне почему-то кажется, что я брюнетка, а тот отвечает ей: «Тогда вам следует обратиться к психиатру, а не ко мне». Блондинка отвечает: «Так я к нему и шла, но у вас свет горит…»
- А я расскажу анекдот про жизнь, - взял эстафетную палочку Иванов. – Летит аист, несёт в клюве косынку, а из косынки выглядывает старичок. Дед трогает аиста за шею: «Слушай, ну признайся, что ты заблудился…?»
- Смешно… А вот я знаю такой, - подал голос Петров: - Хнычет девочка и сквозь слёзы спрашивает у своей матери: «Почему моего братика аист принёс, а меня в капусте нашли?» Мать посмотрела на слегка выпившего супруга и отвечает ей: «Уронил тебя аист… прямо на капустное поле уронил…»
Что характерно жёны ничего такого не рассказывали, успевая только вертеть своими головками. Иванов, Петров и Сидоров резвились в своих знаниях анекдотов с таким азартом, что вскоре перешли в них к теме, когда муж уезжает в командировку. Вариантов было столько, что удивлению за столом не было конца. Когда Сидоров стал рассказывать анекдот о том, как муж за дверь, а его «благоверная» впустила к себе другого и тут конфуз – супруг внезапно возвращается, а перепуганная женщина взяла и сунула любовника в холодильник, женщины не выдержали и, не сговариваясь, накинулись на мужей
- И чего здесь смешного? Нашли чему смеяться, - жена Иванова покачала головой.
- Да? – поддержала её супруга Сидорова. – Над чем смеётесь?
- Где тут юмор? – вставила и третья: Петрова.
- Ничего себе: она изменяет мужу, а вы все в гомерическом хохоте. Где здесь веселье? Тут драма, а потом, объясните: как можно засунуть в холодильник человека? Это не реально, - Иванова посмотрела на супруга.
- А куда… реально? – тот насторожился и подозрительно посмотрел ей прямо в глаза.
- Никуда. Попалась – отвечай, - бросила Иванова в лицо мужу.
Тот незаметно вздохнул и подумал: «показалось», а вслух произнёс:
- И действительно, ничего смешного в этом нет. Я только поставлю себя на место хоть мужа, хоть любовника и становится не до смеха. Не дай Бог…
- А каково жене? – не унималась его супруга.
- Вот это-то и смешно, - попробовал вмешаться Петров.
Тут же его жена посмотрела на него  и спросила:
- А тебе её не жалко?
- Мне? А зачем её жалеть? Наломала дров – теперь на костёр. Да, ситуация неприятная и даже омерзительная. Не хочешь жить в семье – собирай манатки и курсируй на все четыре стороны.
- А нам весело от всего этого. Это ненормально, - супруга Петрова погрустнела. – Мы что уже начинаем портиться?
- Ага, как залежалые дыни на базаре, - Сидоров криво усмехнулся. –  Ладно, меняем тему…

А в это время малышки уже осмотрелись, протрогали друг друга ладошками и пальчиками и уже над чем-то «трудились» пытаясь понять смысл в тех игрушках, которые для них изобрели взрослые на заводах и фабриках. Общались они между собой каким-то гудением и бульканьем. Это для нас взрослых всё подобное не доступно, а для них – привычно и просто и не надо ничего придумывать, не надо ни под кого подстраиваться. Всё понятно и искренне. Вообще язык детей таит в себе столько непознанного, что я бы наряду с изучением звуковой палитры, например, дельфинов, рекомендовал учёным всего мира присмотреться к тому, как общаются между собой маленькие обитатели планеты. Кстати, с нами взрослыми они общаются куда проще, чем между собой. Для нас у них всего два набора из звукового архива: радость и печаль. Последнее они пускают в ход тогда, когда что-то от нас надо или когда им неуютно становится в нашем обществе.
Так вот, пока взрослые пили чай и травили анекдоты, Верочка, Наденька и Любочка неспеша, обсудили своих родителей, стараясь найти  в них что-то такое, за что надо было их любить. Жаль, что всё это осталось за чертой понимания взрослых. Я, к сожалению, увы, не обладаю даром расшифровки детского языка общения, а поэтому предлагаю каждому из вас понаблюдать за своими детьми и попробовать разгадать тайный смысл их бесед между собой. Одно, что очевидно, в отношении Верочки, Наденьки и Любочки это то, что эти малышки заключили между собой союз на тот случай, если вдруг кому-то из них станет плохо, то каждый из них может рассчитывать на помощь двух других.
Вот так, а мы гадаем, тыкая в небо, ну на худой конец в какую- нибудь заумную книжицу пальцем, мол, там всё прописано. Всё, да не всё. Взять хотя бы эту - Наденьку Петрову. Ей из всех троих повезло больше. Почему? Да потому, что в доме на коврике под столом обитало прелестное существо, которое взрослые прозвали Негритосом. Ну, для них – Негритос, а для Наденьки просто – «мякушка». Она, когда родители оставляли её с Негритосом наедине, мумукая пристраивалась к тому под бочок и тот на правах старшего, урча и щурясь, позволял ей маленькими пальчиками копаться в своей шерсти. Эта идиллия продолжалась до тех пор, пока отец семейства однажды не застал  дочь за этим занятием. Он прокричал, хлопая себя по коленям:
- Оставь это животное в покое! Он тебе не пара!
Тут же  в комнату влетела жена, и ничего не понимая, уставилась на орущего супруга. Тот, почувствовав спиной её присутствие, продолжил напрягать свои голосовые связки:
- У него же глисты… у него всякие ветрянки и холеры… Наденька…
- Ты чего наговариваешь на кота? – жена встала между мужем и Негритосом, который от неожиданности эмоционального всплеска со стороны хозяина выгнул спину дугой, вслушиваясь в перечень непонятных слов.
Да, а говорят, что коты ничего не понимают и живут рядом с людьми, благодаря собственной лени, мол, люди и накормят, и спать уложат. Нет, это не так. Вот у меня кот живёт потому, что ему нравится. Ему интересно подслушивать то, о чём я разговариваю с кем-нибудь по телефону. Ему интересно подсматривать мои сны, а иногда ему приносит удовольствие в моё отсутствие валяться на диване. Я даже знаю, что в такие минуты он пытается себе представить, а представляет он меня, а точнее себя на моём месте. Однажды он так увлёкся за этим занятием, что не заметил, как я вернулся с работы, и мне удалось узнать о том, что мой питомец, оказывается, умеет разговаривать сам с собой. Конечно, мы люди с трудом усваивающие человеческие языки, не способны понять то, что лежит за гранью нашего понимания. Да, есть среди нас некоторые, кто говорит, что знает язык птиц и зверей. Ну, как тут не поверишь? Единственное доказательство этому – любовь к ним, к нашим братьям меньшим, за которую они платят привязанностью к нам. Думаю, что и они не понимают смысла того, о чём мы им говорим порой, но вот интонацию, с которой мы это делаем, они очень хорошо различают. Вот тут, как не крути, но в чём-то они нас с вами перегнали.
Кстати, знал я одного глухонемого рекламодателя, которого обожали уличные собаки. Он им ничего не говорил – просто смотрел ласково и угощал всякими объедками, издавая при этом какое-то еле, заметное гудение. Учённые придерживаются теории о том, что животный мир общается  с нами через энергетические потоки. Наверное, они правы, а иначе как тогда собаки могли понимать глухонемого? Он ведь им ничего не говорил и выходит так, что существует некая связь, которая держит всех нас, живущих на этой планете в одном узле.

Вернёмся же к Петровым. Пока мы отсутствовали, между членами семьи возник диспут о том: опасна ли грязь для растущего человека? Глава семейства приводил такие примеры, что даже у Негритоса испортилось настроение, и он подумал, тяжело вздыхая: «И зачем я на свет появился? И зачем меня мать родила?» Наденька сказанное отцом восприняла с недоверием, а тут ещё и матушка заявила, что грязь укрепляет иммунную систему человека
«Кому верить?» – подумал ребёнок и решил: «Вырасту, напишу диссертацию, чтобы люди ничего не путали, а то их не разберёшь: то грязь – это вредно, то наоборот».
Что характерно у Ивановых со всем подобным всё обстояло куда проще. Они вообще считали, чем быстрее детский организм адаптируется в природной среде, тем безопаснее себя будет чувствовать в дальнейшем, а поэтому не препятствовали Верочке брать в рот половую тряпку или ладошками пить  воду из луж. Только однажды глава семейства повысил голос, когда та полезла с ложкой в унитаз. Он так и сказал:
- А это уже явный перебор, - и погрозил ей пальцем.
 Верочка была смышлёная и подумала про себя: «Нельзя, так нельзя. Вот вырасту, тогда всё попробую».
Ну, что до Сидоровых, те были не такими экстремалами, а поэтому старались Любочке всё и сразу растолковать. Та слушала их, выпучив глаза. Столько информации, что голова лопалась. Именно в этот период Сидорова младшая стала мечтать, чтобы ей подарили на день рождения маленькую записную книжечку и маленький карандашик. Зачем? А вы догадайтесь.
Мы взрослые, как правило, дарим своим детям то, чего сами были лишены когда-то в своём далёком детстве, а поэтому и не замечаем порой грустных глаз своих чад. Тоже самое случается, когда мы пытаемся проделать над своими детьми всякие эксперименты. Мы так устроены, что если чего-то мы не успели сделать в своём детстве, всё это должны воплотить в жизнь они. Характерно то, что в этом мы не хотим признаваться ни себе, ни кому-то там ещё. Почему? Да потому, что если это произойдёт, наш мир – мир взрослых потеряет свою значимость, как нам самим кажется. Конечно, это заблуждение, но мы не можем себе в этом отказать, и продолжаем воспитывать подрастающее поколение, оставаясь при этом глухими и незрячими к их проблемам.
К сожалению, и Иванов, и Петров, и Сидоров, не смотря на всю свою прогрессивность в этом отношении, всё-таки - одни из нас и поэтому иногда оступались и совершали непростительные ошибки в вопросах воспитания. Кстати, они даже и подумать не могли, что способны что-то делать не так, как надо, потому, что считали себя, ну, по крайней мере, несколько продвинутыми, чем все те, кто их окружал в повседневной жизни. Замечу, что они при этом никогда ни от кого не отгораживались, и это располагало к ним людей. Например, Сидоров продолжал на улице отбиваться от попрошаек, и ему иногда удавалось это делать без эмоциональных потерь, что не осталось незамеченным со стороны Создателя и тот ему подбрасывал всё новые и новые испытания в лице жаждущих выпить за чужой счёт. Сидоров так от всего этого устал, что написал в газету разгромную статью на эту тему. Казалось бы, власти надо бы забить в набат или хотя бы ради приличия позвонить в серебряный колокольчик, чтобы явилась прекрасная фея и всех страждущих напиться, закодировала. Ну, а что потом? А потом дала бы им всем работу, крышу над головой…
Э-э, куда это меня понесло. Если всё так сделать, то страна истратит весь свой «золотой запас». Истратит, истратит…
- А я так скажу, чтобы не тратить, надо не запускать, - сказал Сидорову Иванов, когда они стали вслух размышлять на эту тему и добавил: - Жалко наше будущее. Ничего в нём нет хорошего…
- Как это? – к их разговору подключился Петров. – А наши девочки?
- А что наши девочки? Одни они не смогут победить. Им нужны ещё и мальчики. А где их взять? Девочек рождается больше… - Иванов вздохнул и замолчал.
- Надо искать, - Сидоров оптимистически повысил голос. – Искать и ещё раз искать. Не может быть, чтобы для наших куколок на этой планете не нашлось отличных парней. Конечно, ещё рановато об этом думать, но время пробежит незаметно, оставив в памяти следы от босых ног.
- Это точно: чуть замешкался и ты уже дед, - вставил Петров.
- Сплюнь, - Сидоров сделал страшные глаза.
- Тут хоть плюй, хоть не плюй, а придёт время, и всё это случится, - подытожил Иванов.
- Так, я не против этого, но сначала пусть станут взрослыми, а то на днях по телевизору показали малолетку с ребёнком на руках, так я чуть в обморок не упал. Махонькая, худющая, глазёнки перепуганные, а на руках уже дитё…
- Это акселерация, - вздохнул Петров.
– Безобразие это, - Сидоров взглянул на Иванова. – Ты, как считаешь?
- Вот так и считаю, как ты говоришь. Меня вот что мучает: как за ними углядеть? Работу не бросишь же? Нет. А они шельмы, как только почувствуют тягу к противоположному полу, так сразу начинают губнушки по карманам прятать.
- Ага, девчонки - губнушки, а мальчишки – сигареты, - поддержал Иванова Сидоров. – Кстати, я так ни разу в своей жизни и не курил.
- Что так? – Петров заинтересованно взглянул на него. – Здоровье не позволяло?
- Да, нет – со здоровьем всё в порядке. Просто не хотел раньше и сейчас не тянет, - Сидоров смущённо улыбнулся. – Вот живу и в толк взять не могу: отчего все знают, что это вредно, а их, как черти надирают: и курят, и пьют? Отчего всё так?
- От отсутствия культуры, - Иванов пожевал губами и вдруг признался, что в раннем детстве тайком от родителей и пил, и курил….
- И что тобой двигало? – Сидоров не веря его словам, окинул его взглядом заядлого борца за здоровый образ жизни.
- Не знаю, да и мал был…
Мужчины, сигареткой не угостите, - из-за кустов показалось накрашенное лицо девочки подростка. Сквер, в котором всё это происходило, будто онемел от услышанного: люди «набрали в рот воды», птицы поперхнулись своими песнями и даже машины, мчавшиеся на скорости где-то за деревьями по своим делам, перестали издавать характерные звуки на выбоинах дорог.
- Что? – не сговариваясь и Иванов, и Петров, и Сидоров повернули головы на детский голос позади себя. Видно выражение на их лицах было такое, что девочка-подросток ойкнула, и сказав: «Извините», исчезла в листве кустарника.
- Вот… вот оно, а мы гадаем и прикидываем. Надо действовать и немедленно, - Иванов встал со скамейки и заходил, пружиня крепкими ногами по асфальту. – Предлагаю создать организацию, - он помедлил и добавил: - общественную, для того, чтобы начать полномасштабное наступление на человеческие пороки.
- Это как? – Петров готов был, хоть сейчас ринуться в атаку на всё это, но сначала хотел выяснить истинное лицо предполагаемого врага.
- Сейчас всё объясню. Для начала мы должны, если конечно не будут против наши супруги, поселиться в одном месте, а лучше в одном доме…
Сидоров тут же хохотнул и выдал домашнюю заготовку:
- А лучше в одной квартире.
- Не перебивай, - Иванов выдержал паузу. – Лучше поселиться всем нам в одном большом загородном доме. Мы построим новое общество, где всему этому не будет места. К нам поедут со всей страны, чтобы прикоснуться душой к тому, что мы будем охранять и приумножать…
- Слушай, это смахивает на то, как в Сибири, один бывший работник системы образования, создал общину, и к нему потянулись люди, - Петров прервал Иванова.
- И что? – тот приподнял правую бровь.
- Да так, ничего особенного: сейчас даёт показания в прокуратуре страны. Поговаривают, что это противозаконно, а тем более под прикрытием, якобы этой общины, этот бывший педагог вытворял такое, что язык у меня быстрее отсохнет, чем я озвучу всё это безобразие…
- Вот этого не хотелось бы, - Иванов сразу как-то погрустнел. – Прокуратура  - организация серьёзная.
- А мне кажется, что мы не там копаем, - Сидоров тоже встал со скамейки. – Всё глобальное, требующее пересмотра с позиции: хорошо это или плохо, надо изучать, потому что человечество никогда не уйдёт от соблазна объединяться во что-то и против чего-то или против кого-то, а поэтому предлагаю всё оставить, как есть… Пусть время подскажет: что и как, а нам надо просто жить сообразно морали и нравственности, а  Создатель нас не оставит.
Иванов взвился на цыпочки с каким-то нездоровым блеском в глазах.
- Создатель? А где он? Почему допускает, чтобы люди сами себя вычёркивали из жизни? Вот что я скажу, если он есть, то ему пора себя показать людям.
- Ага, чтобы его опять кто-нибудь на копьё подцепил? – Сидоров сделал серьёзное лицо.
- А может, его и нет вовсе? – Петров вопрошающе посмотрел на небо.
- Ну, об этом нам не дано знать, - Иванов тоже задрал голову вверх. – Лучше его не гневить.
- А что он может со мной сделать? - Петров  решил идти дальше в своих рассуждениях.
- По морде даст, - пошутил Сидоров. – Ладно, говоруны, с вами хорошо, а дома дела ждут. Давайте закругляться, отцы. Думаю, что всё будет у нас хорошо, только бдительность не надо терять. Для наших малышек мы сумеем разгрести эту жизнь по всем правилам. Тем, кто придёт после нас сюда, останется только сделать косметический ремонт, да сажать цветы и во время их поливать.
Иванов ещё что-то хотел сказать, но тут к ним подошёл пьяненький старичок и просипел:
- Сынки, подайте на кружечку пива.
Иванов, Петров и Сидоров как по команде повернулись к нему и выдали:
- Мы тебе не сынки и ты нам не отец. Стыд надо иметь.
- Чё, жалко?
- Ага, тебя жалко, - ответил за всех Сидоров.
- Раньше надо было жалеть.
- Жалеть никогда не поздно, - подвёл черту Иванов.
Старичок потоптался и побрёл прочь.

Жизнь тем временем продолжала свой размеренный бег, то ускоряя, то замедляя шаг. Время, стараясь соответствовать её нраву, закрывало порой глаза на всё это, и поэтому люди иногда дивились тому, что их часы отказывались им служить. Тем не менее, в семьях Ивановых, Петровых и Сидоровых на это реагировали весьма спокойно. Это спокойствие было прописано в том, как они вели домашнее хозяйство, как разговаривали друг с другом, как отмечали праздники, радуясь каждому новому дню. Казалось, что так будет всегда, но однажды всё переменилось.
Ну, не буду вас томить и начну излагать по порядку. Итак, наступил час, когда Верочка, Наденька и Любочка должны были вот-вот заговорить. Взрослые, предчувствуя это, даже стали ходить как-то по-особенному, осторожно ставя ноги, с пятки на носок, и всё к чему-то прислушивались. Например, Ивановы подолгу стояли над играющей дочерью, стараясь не пропустить то первое слово, которое могло сорваться у той с губ. Глава семейства в тайне надеялся, что этим словом будет слово – «папа». Оставаясь наедине с дочерью, он пытался разговорить её, подобно птицу. Верочка только смеялась в ответ и не шла на контакт. Это ставило Иванова в затруднительное положение. Он считал себя неплохим домашним педагогом, а тут сплошной конфуз. Кстати, его супруга занималась примерно тем же в его отсутствие. Что характерно Верочка на всё это смотрела без всякого интереса. Она, между прочим, уже точно знала, какое слово скажет первым. Вообще, все её мысли были нацелены в несколько другом направлении, и поэтому это слово, как она сама считала, должно было быть глаголом и сообразно времени – кратким, содержательным и весьма пригодным для жизнедеятельности на этой планете. Кстати, актуальность она тоже не сбрасывала со счетов. Даю голову на отсечение, что никто из вас не догадался бы о каком слове идёт речь, а раз так, в чём я нисколько не сомневаюсь, то стоит его озвучить.
Было прекрасное утро, и Верочка потянулась ладошкой за солнечным зайчиком. Тот прыгнул чуть в сторону и задрожал, покачиваясь на тонких лучах света над её головой.
- Дай! – громко произнесла Верочка и Иванов, находившийся недалеко от её кроватки, уплетая, между прочим, бутерброд с чаем, чуть было не подавился. Крошка всё же попала в дыхательное горло, и он стал кашлять. Верочка инстинктивно закрылась от отца рукой и подумала, разглядывая его сквозь пальчики, мол, никакой гигиены, а вдруг это инфекция?
Конечно, ничего такого не было поблизости, а поэтому, прокашлявшись, Иванов позвал жену и посетовал на то, что их дочь не такая, как все. Супруга на это отреагировала, как и полагается любящей матери.
- Ну, и чего мы перепугались? А? – она наклонилась над дочерью. – Мы просто другие и это здорово! Повтори мамочке своё первое слово?
- Дай!– громко крикнула Верочка, радуясь сама себе.
- Хорошее слово!
- Ты считаешь? – Иванов покосился на жену. – А где «мама», «папа»?
- Уже на подходе, - успокоила она супруга. – Ну, что ты переполошился?
- А может быть всё же её показать врачу? Вдруг у неё отклонения?
 Жена посмотрела на него и сказала:
- Ты явно переработал. Тебе нужен покой, а лучше всего здоровый сон.
- Ага, уснёшь теперь тут с вами, - Иванов надул губы. – Что подумать и не знаю. А вдруг всё же это аномалия?
«Смешные эти взрослые, - размышляла тем временем Верочка. – Сколько за ними наблюдаю и никак не могу понять: чего им всем от меня надо?»
В семье Петровых всё подобное выглядело ещё хуже. Наденька просто взяла и объявила родителям бойкот. У неё уже голова лопалась от разных слов, но вслух их она не хотела  произносить, потому что эти взрослые в какой-то момент так ей надоели своим «сюсюканьем», что ребёнок встал на тропу войны, в прямом смысле этого выражения. Вот взять им и объяснить, что так нельзя вести себя с детьми, что надо разговаривать с ними человеческим языком. Те, будучи образованными людьми, отчего-то все слова произносили с каким-то непонятными «прибамбасами». Например: «… а кто у нас такой симпатуленький?» или – «… утю-тю-тю какие мы ого-гусеньки!»
«Что за тарабарщина?» - Наденька морщила лобик, пытаясь, всё подобное перевести на нормальный доступный язык людей.
Собственно, кто из нас не грешил в этом плане? Нам почему-то взрослым кажется, что, ломая язык, мы быстрее станем, поняты своими малышами. Нам и в голову не приходит, что всё это порождает между нами и ими ещё одну не нужную преграду.
А вот ещё одно, что часто встречается в семьях, когда ребёнок начинает лопотать. Откуда-то у некоторых из нас появляется нездоровая тяга к тому, чтобы узнать у ребёнка: насколько тот больше любит конкретно каждого члена вашей семьи. Выглядит это обычно так: «Ты кого больше любишь, лопотунька: маму или папу?» Ребёнок молчит, потому что выбрать кого-то одного – это смешно, а тут ещё подключаются к подобным расспросам бабушки и дедушки, и жизнь становится чем-то похожей на допрос. Так и хочется крикнуть: «Я Родину люблю!» Жаль, конечно, что буква «р» никак не хочет произноситься правильно.
В семье Сидоровых, к счастью, Любонька не стала выдумывать ничего экстравагантного по этому случаю. Она произнесла сначала слово – «мама», потом – «папа» и тут же заменив одну букву, сказала: «баба», после чего что-то протатакала и, успокоившись, зарылась в игрушки, пытаясь понять их цвета и формы.
Когда Ивановы, Петровы и Сидоровы созвонились между собой и сообщили друг другу об успехах своих дочерей, Создатель, глядя на всех их с неба, улыбнулся и подумал про себя: «Сколько ещё интересного ждёт всех вас впереди. Завидую и молюсь, чтоб так и было. Дай вам сил и терпения пройти этот путь без потерь. Будет всё и разное, но неизменным останется ваша тяга к тому, чтобы заглянуть в завтрашний день. Не хочу забегать вперёд, но скажу только одно: он будет полностью зависеть только от вас. Помните про это всегда и не забывайте: чем больше вы сделаете хорошего, тем дольше проживёте на земле на радость своим детям. Счастья вам и долголетия».
Вот и всё. Нет, вы не подумайте, что на этом заканчивается жизнь. Она бесконечна, потому что у детей родятся когда-нибудь дети и у тех тоже и так по нескончаемому кругу. Вот так начнёшь прикидывать в уме, оглядываясь назад, и понимаешь, как всё близко. Вот только вчера Иванов был рядовым статистом, а сегодня уже отец семейства. Буквально не так давно Петров встретил свою вторую половину, а сегодня их Наденька пытается им доказать своё право на то, чтобы быть самой собой. Примерно, тоже самое происходило и в семье Сидоровых. Казалось бы, вот всё это и другого не надо, чтобы быть счастливым, но человечество перешагивает через это и устремляется к эфемерному счастью куда-то вдаль, где оно может быть, а может и нет. Не верите? А вы сходите и убедитесь сами. Кто успеет, сможет ещё вернуться и застать своё настоящее счастье там, откуда начал однажды своё движение по этой жизни. Все мы пребываем в состоянии  выбора, и от него зависит то, какими мы будем завтра: одинокими или счастливыми. Если верить Создателю, всё у нас получится, но не само, а только с нашей помощью. Так за дело друзья! Всем вам удачи!
С Верой, Надеждой, Любовью!               
               
                6. «Всё течёт – всё изменяется».

Как сказал древнегреческий философ Лукреций: «Всё течёт – всё изменяется». Что значит наблюдательность. Ведь, хорошо-то как подметил!
А интересно, мы не потеряли эту способность в круговороте повседневных дел, пытаясь отвоевать своё место под солнцем? Наверное, учёные головы задавались этим вопросом то же, и может быть, даже корпели над  трудами. Судя по тому, что оглашение результатов их изысканий в этой области не имело публичного признания, то и получается, что на каком-то жизненном витке человечество добровольно отказалось от познания себя самого в этом ключе. Скорее всего, сработал инстинкт самосохранения: меньше знаю – крепче сплю. Чего-чего, а поспать мы мастера. Тем не менее, предлагаю во всём этом покопаться самим, и тогда станет ясно: изменяется ли то, что течёт.
Я же со своей стороны попытаюсь всё это проанализировать на примере жизни уже известных вам героев: Ивановых, Петровых, Сидоровых. Вспомнили? Ну, тогда я приступаю.
Итак,  у выше изложенных персонажей, если вы помните, родились дочери: Вера, Надежда, Любовь. Пришло время, и они сказали первые свои слова, встали на ножки и отправились познавать этот мир с его плюсами и минусами. Первое с чем они столкнулись - это места общего пользования. Чтобы вы не гадали, буду более конкретен: речь идёт о наших лестничных проёмах и коридорах, которые мы с вами постепенно превратили в нечто страшное. Иногда бросишь взгляд на всё это хозяйство, примыкающее к дверям наших квартир, и что-то становится неуютно на душе. Хочется побыстрее пробежать мимо всего этого, закрыться на все запоры в собственных комнатах и ничего не слышать, и не видеть, поскольку так оно спокойнее и даже в такие моменты мы себе начинаем казаться хорошими и добропорядочными гражданами этой планеты. Конечно, кое-какие сомнения одолевают нас, и даже иногда приходит на ум мысль, что нет на земле опаснее существа, чем человек.
Отчего так?
Ну, это совсем просто: только человек додумался всё, что примыкает к порогу его квартир превратить в отхожее место. Да вы и сами об этом прекрасно знаете: запахи наших подъездов – это что-то из области фантастики. Угадываемые ароматы приходят нам в наших снах и тогда нас начинают преследовать кошмары. Что это вы так заволновались? А, вы не такие – вы лучше. Спорить не буду, ибо не все представители человечества подпадают под определение – свинья, а поэтому, я возьму на себя смелость и скажу во весь голос, что мои персонажи никогда в своей жизни не мочились в подъездах. Они и другого ничего не делали, как например, не распивали на брудершафт из пластмассовых стаканчиков палёную водку с непонятно кем, и не курили вонючие папиросы, матерясь во всё горло на власть и уж тем более не плевали себе под ноги, подчёркивая тем самым своё «аристократическое» положение в обществе себе подобных.
Да что это я перед вами расшаркался? Вы и без меня всё это знаете и  можете ещё столько примеров привести, что мои познания этой стороны жизни померкнут в одночасье. Тем не менее, хочу вспомнить сожительницу моего соседа, проживающего этажом ниже меня. Так вот его этак «пассия», когда поднабиралась до самых бровей имела привычку раздеваться до нога и «фланировать» по подъезду вверх – вниз в поисках приключений.
Как-то утром это «чудо» добралось и до моей квартиры, о чём я убедился, рассмотрев незваную гостью через дверной глазок. Не успел я присмотреться к её наготе, как эта пьянь обозвала меня «козлом», желая тем самым поторопить меня с открыванием запоров. Что я дурак? И потом, у меня и в мыслях не было, чтобы любоваться её телесами. Это я так просто – из чистого любопытства. Вот поэтому и не открыл ей, ибо ничего в ней не было привлекательного, если не брать во внимание, конечно, запах перегара, который сшибал даже через дверь. Поскольку я с «зелёным змеем» дружбу не вожу, не стал вступать в полемику по поводу того, что эта бессовестная женщина обозвала меня «козлом». А зачем? Может, у неё настроение с утра не заладилось? И потом, есть у меня хороший знакомый. Так у него фамилия – Козлов. Ничего, ни на кого не обижается: живёт – вес набирает. Как-то встретил его, так не узнал. Ещё подумал про себя: «Какой колоритный из него мог получиться Колобок». Когда разглядел, спрашиваю его:
- Это, с каких харчей тебя так разнесло?
Он отвечает:
- Живу не в том ритме. Устал, а ничего изменить не могу, поскольку вся моя работа – это всякие там презентации, фуршеты. Там, брат, не забалуешь: пьёшь и ешь, пьёшь и ешь. Хотел уйти, сменить профессию, так не отпустили. Сказали, что городская мэрия в моём лице потеряет ценного работника. Ну, как я мог после таких слов решиться на это?
Кстати, к слову, Иванов, взлетев по карьерной лестнице, оказался в самом эпицентре чего-то подобного, и в первое время пришлось ему на всех подобных презентациях изрядно попотеть. Нет-нет, он не дал себя жизни затянуть во всё это. Ну, посудите сами - как-то ему довелось в составе некоторого числа чиновников присутствовать на открытии элитной поликлиники. Сначала всё шло, как шло: речи сказали, ленточку разрезали, по всем кабинетам прошлись, крутя носами, а потом началось. Нет, на фуршете выпили по стопочке. Это всё по протоколу и тут без дураков, но когда между чиновниками заскользили медсёстры в чулочках в сеточку, Иванову стало ясно, что сейчас будет «продолжение банкета». Он будто в воду глядел. И действительно, ногастые «сестрички» в шесть секунд разобрали чиновников и по кабинетам, мол, на индивидуальный осмотр. Иванов никогда никакими недугами не страдал, а поэтому под предлогом - «Мне надо», удалился в туалет. Оттуда через окно выбрался на улицу и дал стрекача. Вот так он покончил в своей биографии с всякими там презентациями и впредь старался найти для себя дело поважнее разрезания ленточек в окружении себе подобных.
Это я к тому написал, что всё в этой жизни зависит от тебя самого. Хочешь быть колобком? Будь. А не хочешь – не будь. Так вот тот мой знакомый по фамилии Козлов и есть самый настоящий Колобок. Одно мне непонятно: что же это он мне о своей участи рассказывал со слезами в голосе? Неужели и в самом деле дошёл до точки человек?
Возвращаясь к Иванову надо отметить, что данный персонаж – это исключение из правил и если он нашёл в себе силы и сказал себе: «Не моё это… не моё», то давайте, не стесняясь, поаплодируем ему. Заслужил! Вы согласны со мной? И вообще я считаю, что такие решения даются нелегко. Это лишний раз подтверждает, что он человек, заслуживающий внимания и всяческого поощрения. Так как он уже поощрён жизнью и у него почти всё есть, о чём большинство из нас только мечтают, я продолжу своё повествование и расскажу о том, как Иванов бросил вызов обществу.
Случилось это не сразу, поскольку он человек терпеливый и долгое время старался не вмешиваться в то, что кружило вокруг него. Но однажды какой-то любитель гадить в подъездах, решил пометить почему-то коврик для ног у квартиры Иванова. И пометил… Что тут началось… В воздухе запахло семнадцатым годом. К Иванову подключились два пенсионера. У которых к старости руки до всего подобного стали так чесаться, что в один день они втроём разогнали всех завсегдатаев их подъезда. Хотели уже праздновать победу, но на следующий день опять кто-то «поставил растяжку» у дверей квартиры Ивановых. А говорят, что снаряд в одну и ту же воронку не попадает. Выходит, что попадает.
Иванов не стал долго разбираться – взял и позвонил своему однокласснику, который тусовался с бандюганами. Тот откликнулся на зов товарища по школьной парте и уже на следующий день понаехали бритоголовые мужички и провели общее собрание жильцов их подъезда, где было всё: и построение, и присяга. Все присутствующие присягнули в том, что никогда и никто не позволит себе уронить своё человеческое достоинство. Нет, конечно, были и те, кто захотел на всё это забить. Им повезло гораздо меньше, чем присягнувшим, ибо бандюганы на встречу с жильцами подъезда приехали не только в золотых цепях, но и с увесистыми кулаками. Тот, кто не успел увернуться из числа слабо соображающих, имел удовольствие на себе прочувствовать аргумент «добропорядочности» со стороны бритоголовых. Результат удивил даже самих хозяев золотых цепей. Было ощущение, что ещё немного и в отдельно взятом подъезде страны воцарится не просто социализм, а социализм с человеческим лицом. Ну, как тут удержаться от слов благодарности?
После этого подъезд преобразился. Пол отскоблили всем миром. Побелили потолки и покрасили панели. На окнах повесили занавески, а в углах расставили комнатные цветы. Слух обо всём этом пошёл гулять по округе. От любопытных не было отбоя. Пришла очередь наведаться и представителям власти, поскольку местные телевизионщики подсуетились и отправили отснятый материал в столицу, мол, а мы вот вам всем. Чиновники заметались. Всё могло повернуться не в их пользу. Инициативу не поддержали жильцов? Не поддержали. Средства на ремонт выделяли? Не выделяли. Работу в этом направлении запустили? Ещё как запустили. И чем это попахивает? Правильно и попахивает знатно.
Всё бы и ничего, но в столице своих проблем по горло, а поэтому федеральная власть махнула рукой, мол, сделали и ладно. Местные чиновники это восприняли по-своему и тут же решили сочинить распоряжение, чтобы вернуть подъезд в первоначальное состояние. Всё это было сделано с одной целью – всех под одну гребёнку. Чиновники как рассудили: «А если столице это придёт по нраву? Там же любят всё подобное спускать на низа, а точнее на местные органы самоуправления, мол, средства изыскать и внедрить повсеместно, чтобы так было повсюду». Это же удар по карманам мэра и всей его «шайки-лейки».
Жильцы злополучного подъезда, не сговариваясь, встали как одни на защиту своего детища. Оказалось, что как только они увидели, как это красиво, никто из них не захотел возвращаться в прошлое. Опять же, уже не то что округа, а весь город шумел, и появились последователи этому начинанию. Власть растерялась. Вот когда устраивать революции надо, а мы всё ждём у моря погоды. Ситуация назревала нешуточная. Уж на что Иванов был уравновешенным, но и тот весь побелел, предвидя, чем всё это может закончиться. Эти из мэрии в своём распоряжении написали следующее, мол, внутреннее состояние данного подъезда нарушает целостность архитектурной концепции застройки города.
Люди, может быть, впервые в своей жизни увидели красоту, сделанную своими руками, а им предписывают в 24 часа всё возвернуть взад. Ни у кого из жильцов рука на это не поднялась. Если правильно на всё подобное реагировать, то всё подобное попадает под определение – бунт.
Ну, так вот: жильцы послали… чиновников, а те и растерялись. Не ожидали они, что люди попрут так дружно в их адрес. Пробуждение от спячки всегда таит в себе много непонятного и тревожного, а тут ещё и случай неординарный. Как быть?
Пока представители власти гадали на кофейной гуще, да оббивали пороги у местных предсказателей, которым предварительно дали добро занять некоторое число кабинетов во дворцах культуры города, горожане с удовольствием вдыхали воздух намечавшейся «революции». Надо отметить, что этим дело не ограничилось, и самые решительные стали собираться в кучки – по ночам жгли костры и патрулировали уснувшие улицы. Наступило время противостояния. С одной стороны мэрия со своим нелепейшим распоряжением, а с другой стороны простые люди, кому надоело терпеть бессмыслицу коридоров власти.
Каждое утро мэр города собирал своих подчинённых в свой кабинет и там, потряхивая гладкими щеками, пучил на них глаза. Это означало, что надо принимать решение. Никто ему не мешал это делать, но мэр почему-то решил, что это надо сделать коллективно, мол, если что отвечать будет легче перед федералами. Наверное, так оно и продолжалось и дальше, но кто-то там, в столице решил «спустить пар», а заодно закрепить свой авторитет перед народом в канун предстоящих выборов. Тут же из Москвы в провинциальный город понаехали телевизионщики ведущих каналов, и полилась информация на всю страну о перспективном движении народных масс за улучшение условий жизни.
Слава Богу, что в столице дураков поубавилось. Всё это можно было повернуть совсем по-другому, и окрасилась бы наша жизнь в мрачные тона. Теперь же, когда демократия развязала языки, можно было рассчитывать на что-то иное. Это «иное» не заставило себя долго ждать и после определённых процедур федеральная власть издаёт указ о повсеместном наведении порядка в подъездах домов страны. Конечно, оговорка была, мол, за счёт средств местных бюджетов. Чтобы чиновники на местах не доводили ситуацию до абсурда по этим вопросам, было рекомендовано тут же отчитаться.
Когда Иванов об этом узнал, у него отлегло от сердца, а когда отлегло, он такое устроил дома со своей женой, что та на радостях забеременела вторично. Вот такие пироги.
Пока Иванов занимался всем этим, у Петровых и Сидоровых жизнь текла равномерно, без всяких скачков. Единственное, что омрачило Петровых на какое-то время, так это то, как они устраивали свою Наденьку в детский садик.
Думаю, что этому стоит посвятить несколько абзацев моего повествования.
Итак, как-то в будничный день Петровы нарядились во всё самое дорогое и направились в ближайший детский сад. Ещё на подходе к нему, Петров стал нервничать. Во-первых, увидев зарешёченные окна первого этажа, он сразу же в этом усмотрел нарушение правил пожарной безопасности. Так и сказа жене:
- Непорядок.
Та отреагировала вполне спокойно на это:
- Сейчас повсюду так.
- Вот я и говорю, что непорядок.
Во-вторых, при входе в детский сад их продержали минут двадцать. Бабулька с повязкой на рукаве, где значилось, что она «фейс-контроль» долго рассматривала посетителей подслеповатыми глазками, то и дело протирая из замусоленным платком. Когда насмотрелась, потребовала у них документы. Петров поинтересовался:
- На кой?
- Положено, - ответила Бабулька.
- Уточните  - кем?
- Самой, - и бабулька показала слезливыми глазками на потолок.
Видя, что «фейс-контроль» и не собирается отступать. Петров пошёл на хитрость. Он брякнул первое, что пришло ему в голову:
- Мы от Николая Ивановича.
Бабулька будто поперхнулась, отчего сморщилась и задвигала мышцами лица так, что Петров подумал о том, сколь трудна умственная деятельность подобных стражей порядка. Бабулька помолчала, приводя в порядок свои «файлы», потом для чего-то полистала изрядно измятую газету перед собой и только тогда произнесла с видом человека находящегося в курсе всех дел:
- Проходите.
- Благодарю, - Петров галантно поклонился ей, и они с женой прошествовали в сторону директорского кабинета.
Ну, о нём стоит сказать отдельно. Размерами он больше походил на хорошую гостиную. Сразу же в глаза бросалась мебельная стенка с витражами от пола до потолка, где просматривались всевозможные наборы посуды. Всё блестело и переливалось. Петров отметил про себя, что здесь периодически наводят лоск.
Кроме мебельной стенки в кабинете находился роскошный кожаный диван и пара кресел. Стол с канцелярскими наборами выглядел массивным. Создавалось почему-то ощущение, что именно здесь принимаются судьбоносные решения не только отдельно взятого учреждения, но и всей страны в целом. По стенам кабинета были развешаны картины в дорогих рамах. На полу лежал прекрасной работы ковёр. Если признаться, на него даже жалко было наступать, а тем более в обуви, которая каких-то полчаса назад топтала асфальт города. Петров в первые секунды даже хотел разуться, но супруга больно ущипнула его за локоть, мол, приди в себя – ты не в мечети. Тот повиновался. Уставившись на женщину, восседавшую за столом, Петровы замерли на пороге. Хозяйка кабинета бесцеремонно оглядела вошедших с ног до головы. Петрову показалось, что его оценивают  на предмет перепродажи. Сделав вид, что он не продается, хотел уже открыть рот, но женщина за столом его опередила, задав вопрос:
- Где и кем работаете?
- В цирке.
Судя по всему, хозяйка кабинета ожидала чего-то большего, а поэтому скривила губы, мол, что же вы граждане родители не думаете о будущем своего ребёнка? Повисла минутная пауза. Петров решил взять реванш, но женщина за столом тряхнула подбородком и сказала:
- Профессию надо выбирать с перспективой. Итак, чем вы можете помочь нашему учреждению?
- Чем? – Петров оживился, давая понять, что он готов рассмотреть этот вопрос, не откладывая в дальний ящик.
Директор, а это была явно она, сдвинула к переносице брови и посмотрела на него так, что стало ясно, чем-то придётся пожертвовать. Мысли в голове Петрова засуетились: «Чем? Неужели речь идёт о продаже мебели? А где же тогда хранить вещи? Может предложить себя в качестве рабочей силы? Нет, эта заездит так, что после уже никому не будешь нужен. Вон, какая фактура - жиринка к жиринке. Интересно, в какую сумму обойдётся всё это мероприятие?»
- Так чем же? – директор перевела взгляд на жену Петрова, рассматривая скептически на той дешёвую бижутерию.
Ну, какая нормальная женщина это вытерпит? Правильно и Петрова решила подать голос, мол, не надо из себя корчить «пуп земли». Глава семейства, почувствовав её настрой, заговорил:
- Назовите сумму.
- Вам всю или поквартально? – директор демонстративно поправила на своей руке внушительных размеров браслет с камешками.
- Всю, - выдохнул Петров.
 Тут же на листе бумаги директор что-то начертила и показала Петрову свой рисунок. Тот рассеянно улыбнулся, мол, какие пустяки, если отбросить пару нулей. Судя по тому, что эти самые нули никто не собирался отбрасывать, дальше улыбаться было глупо. Петров сделал серьёзное лицо и выдал:
- Мы от Николая Ивановича…
Ещё одна минутная пауза повисла в кабинете, после которой последовал уточняющий вопрос:
- От кого? – директор насупилась, роясь в своей памяти.
- От Николая Ивановича, - повторил Петров с невозмутимым видом, что означало только одно: «А он вас помнит…»
- От самого…? – директор сделалась настороженной.
- Да, - поддакнул Петров.
- Странно, а он мне не звонил.
- Дела, - Петров дал понять, что Николай Иванович – это фигура, а сам про себя подумал: «Я и знать не знаю его, и в глаза ни разу не видел. Что пришло на ум, то и брякнул. И денег у меня таких нет, да ещё с нулями. Если бы и были, то нанял гувернантку, а не топтался здесь, как приговорённый к четвертованию».
Сам-то подумал, а вслух предложил:
- А вы сами позвоните.
- Я? – директор замахала на него руками. - Вы что…? Кто я, а кто он… Он мэрию возглавляет и ему ли отвлекаться на наши земные дела.
Тут до Петрова дошло: о ком идёт речь. Оказывается, он машинально произнёс имя и отчество главного человека города. Случайность? Может быть и так, а может, и нет. Вот что значит хоть иногда смотреть по телевизору местные новости, и один раз в день забираться в туалет не с пустыми руками, шурша городской газетёнкой. Петров сообразил, что надо продолжать так удачно начавшуюся игру. Он полез в карман якобы за сотовым телефоном. Директор задвигалась за столом, мол, не будем отвлекать мэра по таким пустякам.
«Ничего себе пустяки, – подумал Петров. – Да мне после сегодняшнего дня эти нули будут по ночам сниться».
Директор уже не так неприязненно посмотрела на жену Петрова и даже попробовала улыбнуться. Это выглядело примерно так: «Вас вон сколько, а я одна… такая». Конечно, радушным приёмом это не назовёшь, но всё-таки хоть что-то похожее на него.
- Так, как… звонить? – Петров вопросительно посмотрел на директора детского сада.
- Ну, зачем же? И так договоримся…
- Сколько?
Директор замялась, теребя в повлажневших руках листок с нулями. Петров решил её поторопить?
- Сколько, сколько?
- Да вы присаживайтесь… Давайте обсудим.
- Некогда рассиживаться, - Петров врал и сам в это уже начинал верить. – У нас сегодня встреча с Николаем Ивановичем. Надо подготовиться…
- Ну, тогда… я и не знаю…
- А хотите, мы вам попугая принесём? – вдруг предложил Петров директору.
Это было сказано так, будто речь шла о птице стоимостью в тысячу долларов. Директор не раздумывая, кивнула и тут же спросила:
- Самец?
- Кто? – Петров насторожился, косясь на жену, у которой от происходящего на лице застыло выражение со следующим смыслом: «Вы это о чём?»
- Попугай.
- А какая разница? – Петров заметно повеселел.
- Так ему пару надо, – заявила директор.
- Не вопрос. Их на базаре столько…
После такого уточнения стало ясно, что речь идёт о волнистом попугае, и директор в сердцах подумала: «Эх, люди, а ещё хотите, чтобы мы работники системы образования не стояли пред вами с протянутой рукой. Не живём, а выживем. а тут ещё вы …»
Вот такая история.

Ну, у Сидоровых в этом плане по устройству дочери в детский сад вообще прошло всё гладко. Видно, не везде стоят «с протянутой рукой». Конечно, кое-что всё же пришлось положить в плотно запечатанный конверт, который перекочевал в карман бровастой особы. Та не стала при Сидорове распечатывать конверт. Видно, какое-то воспитание всё же имелось в её биографии. А собственно, зачем ей надо было демонстрировать ему своё любопытство? Тем более таких конвертов, судя по всему у неё столько, что не надо по большому счёту думать о завтрашнем дне. Кстати, Сидоров положил в конверт не деньги, а выписку из свода законов о должностных преступлениях. Вот удивилась бровастая особа, найдя там совсем не то, что хотела. Гадай теперь: кто пошутил. Мир не без добрых людей.

Многие из вас что-то подобное уже проходили в своей жизни, а поэтому прекрасно знают, что таких эпизодов – ох! как много встречается на пути, пока растут дети. Ни Ивановы, ни Петровы, ни Сидоровы об этом ещё ничего не знали, поскольку были рождены в другое время и росли в другой стране. Всё это их ждало впереди. Стоит отметить, что первое соприкосновение с подобными типами привнесло в их осмысление реалий новое понимание. Нет-нет, они об этом раньше слышали, но так уж устроен человек: пока не пройдёт через всё это сам, не понимает всей глубины помыслов тех, кто насаждает среди людей заблуждение, что без этого нельзя прожить.
Кстати, Ивановы решили Верочку не отдавать в детский сад, после того как наслушались рассказов об этой стороне жизни от Петровых и Сидоровых. Собственно, они могли это себе позволить, поскольку Иванов получал хорошо, и на гувернантку средней руки хватало с лихвой.
А у Петровых и Сидоровых жизнь потекла, как горная река. Не успели их дочери освоиться в детсадовском коллективе, как администрация этих учреждений «заголосила», мол, идёт зима, а трубы текут. Сдали деньги и тут новый вопль и в кабинете у директоров детских садов  появились новенькие компьютеры. Закономерно возникает вопрос: «Зачем?» Ну то, что президент страны что-то там сказал с большой трибуны – это его проблема, но почему-то на местах решили тут же «прогнуться». Замечу, что все подобные «прогибания» осуществляются за счёт народа, то есть нас с вами. Я так думаю - пора и власти перед нами «прогнуться»
Когда об этих «прогибаниях» зашёл разговор между Ивановым, Петровым и Сидоровым. Последний посетовал:
- Заставишь эту власть «прогнуться». Это же смертельный номер при наличии таких животов и задов.
Петров хохотнул на это замечание:
- Ничего, ничего… не всё время нам.
Иванов выдвинул свою версию на происходящее на всех уровнях, где люди делятся на тех, кто за столами и на тех, кто перед ними:
- До тех пор пока в коридорах власти зарплату будут платить за слова, а не за дела, никто там «прогибаться» не станет.
- Слушайте, а может нам в депутаты двинуть? – предложил Сидоров.
- Экстрима захотелось? – Петров покосился на него.
- Не понял.
- А чего тут не понять? Не успеешь оглянуться, как превратишься в «не прогибающегося».
- А это обязательно? – Сидоров насторожился.
- Дело в том - есть предположение, что в коридорах власти витает некий вирус. Вот он и причина тому, что наши «верхи» не догоняют до смысла многих законов, по которым заставляют жить народ.
- Так лечить надо, - Сидоров хмыкнул. – Болезнь запускать нельзя.
- Лечат и лечат так, что нам с вами и не снилось. Кстати, не помогает.
- Почему, раз так хорошо лечат?
Петров вздохнул и ответил следующее:
- Наука пока не может это никак объяснить.
- Какая же это наука если…?
- Наша наука. Она многое не может объяснить, - Петров почесал кончик носа. – Ну, например, почему моя Наденька каждый раз со слезами собирается в детский сад? Если там хорошо и к тому же за всё уплачено, то где обещанное счастливое детство? Где? А?
- И моя тоже каждое утро со слезами туда идёт, - признался Сидоров. - Спрашиваем с женой у неё, мол, что с  тобой, так не говорит.
- Может инфекция какая? - выдвинул версию Иванов.
- Ага, и не одна, а целых две, - Перов опять почесал кончик носа. – Тебе хорошо – твоя дома, а наши «кровинушки» отданы на растерзание толстозадым тёткам. Вот вчера прихожу за Наденькой в детский сад, а там идёт на глазах детишек «разбор полётов». Директриса, ну которую я застращал Николаем Ивановичем, построила воспитателей и нянь и шерстит их, на чём свет стоит, а малыши на это смотрят и ничего понять не могут. Я вмешался, мол, что вы тут устроили? Так меня эта с двойным подбородком так отбрила, что я ей чуть в лицо не плюнул за такое обхождение. В последний момент вспомнил, что на меня дети смотрят.
- А я бы плюнул, - Иванов закашлялся. – Пусть с этого возраста привыкают отбиваться от подобного.
- Слюней не хватит, - Сидоров улыбнулся, представив Иванова плюющего на директрису детского сада. – А я вот пришёл за своей, а воспитательница мне и говорит, что моя Любонька перед мальчиками любит стриптиз показывать. Это она мне, отцу такое говорит. Ну, я и указал этой, что прежде пусть сделают у себя в саду отдельные туалеты для мальчиков и для девочек. Вот и получается, не хочешь, а приспичит, и не только стриптиз покажешь.
Иванов улыбнулся и сказал:
- Теперь жди – будут сборы на устройство отдельных туалетов.
- Не знаю, не знаю. Вот куда эти деньги могут перекочевать так это в карман директрисы. Эта бровастая особа за городом себе коттедж построила, а теперь говорят, сынуле строит. На какие деньги?
- А действительно? – Иванов хмыкнул. – Зарплата у них так себе.
- А я о чём?
- С этим надо бороться, - заявил Петров.
- Как? – Сидоров весь выпрямился.
- Можно на баррикады, - предложил Иванов.
- Ага, опять броневики и пламенные речи лысоватых вождей? – Сидоров с недоверием  посмотрел на того.
- Можно и без речей. Жахнуть бомбой и все дела.
Петров замахал на Иванова руками.
- Что ты? Это же терроризм чистой воды. Так можно замараться, что в век не отмоешься. Вон одному мужику зарплату год целый не платили. Бедолага взял ружьё и заявился к своему работодателю, мол, или деньги, или похоронный марш….
- И на чём остановились?
- Судя по тому, что мужика отправили в колонию – всё обошлось.
- Обошлось ли? – Иванов поёжился. – Деньги-то ему выплатили или как?
- Выплатили… А что толку, когда свободу перевязали колючей проволокой на манер подарка, мол, она при тебе, владей, но помни оружием размахивать ни у кого права нет.
- Как так нет? – Сидоров посмотрел на Петрова удивлённо. – По телевизору передавали, что один «следак» в магазине устроил перестрелку. Так его почему-то отправили не в колонию, а в санаторий на обследование.
- Гуманисты... сначала подлечат, а потом….
Сидоров не дал договорить Иванову и продолжил:
- А потом переведут на менее нервную работу. Система своих не карает
- И как во всём этом жить? – Петров поскучнел. – Может на Луну переселиться? Вон туристы уже стали к ней приглядываться.
- Это всё от жира, - Иванов кивнул. – Деньги бы этих туристов, да на благое дело, а то взяли моду: наворуют, а потом всё в пространство, как в трубу.
Позволю себе заметить, что такие разговоры среди людей не редкость. А всё почему? Потому, что много всякого «добра» поднялось с самого дна нашей жизни и теперь оно плавает себе и глаза колет, а раз колет, то, как его это «добро» обойти вниманием? Вот и ведутся разговоры. Конечно, многое людям не понять. От этого придумывают что-то от себя и от этого такая путаница в головах.
Взять, к примеру, заявление президента страны о борьбе с коррупцией. Смелый ход, но почему-то от его слов тянет каким-то душком. Нет доверия, хоть тресни. А тем более, когда на нашу огромную страну ловят всего-то двух-трёх оборотней в погонах, да и тех потом отпускают за неимением доказательств их вины. Отпускать-то отпускают, но обратно на работу не берут. Вот и думай тут, что и как? Мысли разные приходят и что удивительно одна чаще других выпячивается, мол, не сподручно президенту с этой самой коррупцией бороться.
Вернёмся же к делам земным, поскольку их стало столько, что всех и не переделать. Ну, это мы взрослые так рассуждаем, а дети…
Кстати, Наденька петрова как-то в детском саду отказалась, есть манную кашу. Воспитательница так переживала, что ребёнок будет голодным, а поэтому попробовала силой накормить чадушку. Наденька проявила настойчивость и прокусила большой тёте палец. Поднялся невообразимый шум. Вызвали Петрова и директриса тряся вторым подбородком заявила, что лечение пострадавшей необходимо оплатить. Петров не растерялся и предложил в целях экономии своего бюджета вовсе отрубить палец бедолаге. Он рассудил так, что при нынешних лекарствах всё же лучше будет «клин клином…» На что директриса заявила ему:
- В нашем учреждение самолечение не приветствуется.
- А что же в таком случае у вас «приветствуется»? – Петров явно тянул время.
Директриса стала загибать пальцы, буравя его нахальными глазёнками:
- Флюорография, УЗИ, гинеколог, дантист и…
- Только не говорите, что посещение морга тоже в этом списке, - перебил её Петров.
Директриса стушевалась, а Петров опять за своё:
- Может всё-таки топор?
- Ну, я не знаю… Надо спросить у потерпевшей, - сдалась директриса.
А тут и та заявляется. Ну, Петров к ней со своим предложением. Укушенная побледнела от его слов и хлопнулась всем своим телом об пол. Директриса заметила в полголоса:
- Уходят лучшие.
Петров кивнул и сказал:
- Опоздали. А ведь случай и не такой безнадёжный был. Эх, всё наша российская нерасторопность. Если бы сразу топором тюкнули, то сейчас бы уже гарцевала, а так лежит и подняться не может. Николаю Ивановичу, что ли позвонить? А?
Директриса замахала руками на Петрова со словами:
- Не будем по таким пустякам тревожить власть.
- Так я тогда пойду?
- Да, да… - стала выпроваживать его директриса, а сама про себя подумала: «Навязались вы на мою голову… со своим Николаем Ивановичем».

Не успел Петров от этого случая отойти, как новая беда обрушилась на его голову. Как-то его Наденька рассказала о том, что воспитательница, ну та, которую она цапнула за палец, назвала её – «маленькой б…». То, что маленькая – это понятно: ребёнок же, а вот насчёт второго слова, что-то не срасталось. Кто догадался, о чём идёт речь – молодцы, а для тех, кто сейчас сидит в неведении, поясню, как это делает Леонид Якубович в бессмертной программе «Поле чудес». Итак, слово из пяти букв, первая «б», раскрывающая идейную сущность продажности особы женского пола.
Ну, так вот, как только Наденька это слово произнесла, Петров полез к ней за объяснениями:
- Доченька, ты перед мальчиками трусики не снимала?
Ребёнок отрицательно покрутил головой. Петров перевёл дыхание:
- Умничка.
Наденька тогда и выдаёт:
- Это они передо мной снимали.
Петров будто наскочил на невидимую преграду и первые шесть секунд, когда, казалось бы «полёт должен быть нормальным», у него перед глазами потемнело. Подключилась супруга, заохав, произнесла:
- Разврат чистой воды! Да я пойду, я такое им всем там устрою!
- Сидеть! – скомандовал Петров. – Я сам нанесу визит в этот вертеп.
Супруга забеспокоилась:
- Ты там по аккуратнее.
- Не бойся, мать, сработаю ювелирно. Кстати, ты не знаешь где наш топор?
- Зачем он тебе?
- Ну, какой из меня ювелир без инструмента?

На следующий день Петров заявился в детский сад и, минуя директорский кабинет, сразу же к воспитательнице, которая назвала его дочь уж совсем нехорошо – не по-человечески. Завидев его, та скорчила гримасу, мол, а где Наденька? Петров повёл себя как старый, хитрый еврей и задал ей вопрос:
- Как пальчик? Не болит?
Воспитательница отчего-то побледнела и ответила:
- Не болит.
- А язык тоже не болит? – Петров навис над ней «тенью отца Гамлета». – Ну, а чего ему болеть, раз костей нет…. Так?
- Так.
- А раз так, то его не тронем – будем рубить сразу голову.
- За что? – взвизгнула воспитательница.
Петров демонстративно достал из хозяйственной сумки топор и попробовал его лезвие большим пальцем. Бросил взгляд на сжавшуюся женщину и сказал, как бы отвечая на её вопрос:
- А чтобы одним махом, - и он показал, как это будет выглядеть на деле. – Если мозгов нет в голове, то зачем такой голове быть? Будем лечить главный сервер, чтоб уж наверняка.
До бедолаги видно дошло, за что сейчас её обезглавят, и она опять хлоп об пол и лежит, а Петров продолжает:
- Ишь, как ровненько-то легла. Прямо артистка, но меня не проведёшь. Кстати, так даже лучше – не надо будет упрашивать. Сейчас тяпну и нормалёк.
Тут симулянтка подхватилась и давай метаться. Хорошо, что Петров пришёл рано – ещё никто детей не привёл, а то напугалась бы малышня. Понаблюдав за метущейся женщиной с минуту, он сказал:
- На первый раз достаточно. Я надеюсь, что теперь ваши мозги будут работать без сбоев. Да?
На крик воспитательницы влетала директриса и с порога полезла с вопросами:
- Что тут такое? Почему вы голосите?
- Кто голосит? – Петров удивился. – Никто не голосит. Правда? – и он посмотрел на воспитательницу.
Та кивнула, ловя воздух ртом. Директриса недоверчиво смерила взглядом подчинённую и спросила:
- А что это вы милочка так дышите?
За неё опять ответил Петров:
- Это она радуется жизни: новый день и всё такое…
Воспитательница поспешно пошевелила губами, что означало – «да». Директриса вскинула правую бровь и сказала:
- Странная у вас эта радость.
- Всяк бывает, - крякнул удовлетворённо Петров. – Я что зашёл-то…  Предупредить, что сегодня Наденьки не будет.
- Заболела? – директриса повела в его сторону своим подбородком.
- Да нет, просто незапланированный выходной день выдался. Пусть ребёнок отдохнёт… от вас, - Петров повернулся и пошёл прочь.
Конечно, выбранный способ не лучшее решение для этой ситуации и, тем не менее, просматривается один положительный момент – быстрота.
В век информационных технологий человечество отвыкает от многих хороших и плохих привычек. Ну, например, меньше начинает читать. Нет, совсем не отказывается от этого занятия, поскольку гены всё же себя нет-нет, да и обнаруживают, но во скучным книгам приходится из книжных шкафов перекочёвывать в кладовки, а потом уж и на свалки. Собственно то же самое касается и фильмов, где всё так затянуто. Создаваемые образы на киноэкране перестают волновать, а раз так, то какой смысл сидеть и лупить глазами во все их «ахи» и «вздохи»? Постепенно люди втягиваются в просмотр  рекламных роликов. Это начинает им заменять и кино, и литературу. Что-то появляется в их поведении сверхзвуковое. Отсюда и объяснение всем их причёскам, одеждам. Вещи всё больше становятся похожими на одноразовые обёртки, где всё на одно лицо: и размер, и цвет, и формы. Если что-то ещё и есть где-то долговечное, то лежит на складах, вытесненное сиюминутным вкусами человечества.
Находясь во всём этом, мы не успеваем оглядываться и всё куда-то бежим  себе и бежим, а дети тем временем растут и растут. Ну, под Новый год сам Создатель заставляет нас собраться своими семьями и тут из нас прёт удивление, мол, как все изменились: одни постарели, другие повзрослели. Торопливо откупориваем шампанское и стараемся успеть под бой курантов облить и себя, и своих близких, то и дело, спрашивая у всех: «Неужели целый год прошёл уже?» Не прошёл, а пролетел. Начинаем вспоминать, и ловим себя на мысли, что если не считать очередного повышения по службе, то ничего, и не было такого.
Кстати, Иванову так называемое повышение уже не светило, поскольку в его ведомстве карабкаться вверх при его должности не имело никакого смысла. Почему? Ну, вот такое ведомство, представьте себе. Сам Иванов к этому относился ровно, без истерики, а тем более зарплаты ему хватало, и думать о кисельных берегах и молочных реках было как-то нескромно. Они с женой когда шли в гости к Петровым или Сидоровым одевались поскромнее, чтобы оградить себя от завистливых взглядов друзей.
Ну, вот вы много таких людей встречали на своём веку? Я, к примеру, не встречал. Сейчас выкладываю всё это на бумагу, а в голову лезет обратное. Взять хотя бы вот эту историю.
Жил-был паренёк. Носил коротенькие брючки и стоптанные ботиночки. Вечно шмыгал носом, поскольку часто простывал. Паренёк, как паренёк, но однажды фортуна дала ему себя раздеть, и паренёк её раздел и пошёл в гору такой прытью, что через какое-то время оказался  в губернаторском кресле. Чудеса? Тут могу сказать так, что события и персонажи взяты мной из реальной жизни.
Так вот, только этот паренёк вскарабкался на эту должность, как ту же перестал узнавать старых своих друзей. Друзьям-то что? Посмотрели на него издали и стали жить себе дальше, а паренёк что-то занедужил. Не знал сердешный, что всему на этом свете есть цена. Пока он забывал то одного, то другого, жизнь его стала укорачиваться сама собой: побежали морщинки по лицу, да под глазками мешочки набрякли. Ну, это для того делается, что бы глядя в зеркало, опомнился паренёк, поостерёгся так жить. Конечно, имея такой портрет трудно оставаться в пареньках, да и язык не повернётся назвать его, как прежде. Собственно, да и какой он паренёк, если обрюзг, отдышка коленом под зад тычет, мол, не части, а то задохнёшься. Прибавьте сюда шаркающую походку и целый букет всяких заболеваний. С таким набором, какой костюм на себя не надевай, всё едино будешь смахивать на покойника. Казалось бы, есть и положение, и достаток, а здоровье дало течь. Вот так  как увижу теперь его по телевизору, так и кажется, что вот-вот сляжет сердешный от дел в могилку раньше времени и так мне его становится жалко, что слёзы весь белый свет застилают. Был человек, а нынче что есть, что нет. Ну, это я образно, так как он ещё шаркает по жизни своими подошвами и дай Бог ему и дальше тянуть свою лямку, только вот друзья его одногодки ему теперь в младшие братья годятся.  Он-то их вычеркнул из своей памяти, и ничего не осталось в его прошлом. Раз не осталось, то и самого человека не стало -  одна пустота. Придёт время, а хоронить нечего будет. Страшно? Очень.
Вот такая наша жизнь и другой ей быть никак не получается, поскольку разные мы все, а под каждого из нас не подделаешься, да и ни к чему это. Мы же не навсегда.
Когда всматриваешься в Ивановых, Петровых и Сидоровых ничего подобного в голову не приходит, потому что не это главное в их жизни. А что? У каждого по-разному, но есть одно, что их объединяет и это одно – их дети: Вера, Надежда, Любовь. Много это или мало? Для кого-то из вас это вообще недосягаемая высота, а для них – целый Космос. Жаль только, что порой появляются «неопознанные летающие объекты», производные от людей, которые вносят некоторую неразбериху в их жизнь. Вы догадались, о чём это я сейчас говорю? Да, да, обо всех тех, кто, так или иначе, пытается засветиться в этой жизни, играя с ней в поддавки на вылет. Но о них я расскажу в следующий раз, а тем более речь пойдёт о нашем отечественном образовании, через которое проходит каждый, кому посчастливилось родиться в стране с загадочным названием - Россия.               
               
                7. «Ученье – разум просветляет».

Жил был человек по фамилии Иванов. Да, да тот самый… Хороший такой, надо отметить. Что, значит, не верите? А вы вспомните, сколько сил, энергии он затратил, чтобы утвердиться в этой жизни? Идти вверх по карьерной лестнице – это вам не улицы мести. Конечно, ему помогали, поскольку мир не без добрых людей. Хотите, верьте, хотите, нет, но и в наше время ещё встречаются всякого рода альтруисты, которые, не считаясь ни с чем и без всякого принуждения, хватают кого-нибудь за волосья и начинают тянуть из житейского болота. Что-то примерное случилось и с этим  Ивановым. Я бы вас попросил не путать его с другими… однофамильцами. Знаю, что трудно, но тут вот такая будет для всех вас подсказка: у этого Иванова есть два друга. Хорошие ребята и фамилии у них соответственные: Петров и Сидоров. Кстати, все трое женаты и что интересно, как на заказ родились у них в означенное время дочки-цветочки6 Вера, Надежда, Любовь. И жёны им достались терпеливые и верные. Не завидуйте, не завидуйте. Ваши такие же, только надо чаще на них обращать внимание. Знаю, что времени на всякие там гляделки не хватает, но уж для укрепления семейных устоев можно выкроить пару ночей в неделю. Что, много? Ну, вы даёте ребята. Врачи и те рекомендуют два раза в неделю. Нет, если хотите больше, это как решите, так и будет. Какие проблемы?  Да жёны вам за ваши такие старания ноги будут мыть и… Нет, нет,  вот воду пить – это уже перебор и попахивает каким-то средневековьем. Хотя если присмотреться к тому, как мы с вами живём, этого самого средневековья хватает. Порой его столько всплывает, что по самую макушку в нём блуждаем, подобно ёжикам в тумане. Особенно его много наблюдается в системе образования. Ну, то, что когда-то оно было лучшим на всей планете, это и дураку понятно, но вот сейчас, когда мы оказались в обнимку с рыночными отношениями, что-то с нашим образованием происходит обратное. От всего происходящего волосы дыбом встают. Где встают? Так, где есть, там и встают. Понимаю, что от этого сплошные неудобства и походки наши стали каким-то другими. Так-то незаметно, а присмотришься, и через одного вся наша неуклюжесть бросается в глаза. Ну, тут совет один: покупайте бритвы фирмы на букву «Ж». Сам не хотел, а, получается, что вляпался в рекламную компанию. Выходит я тоже где-то альтруист, поскольку ничего мне от этих производителей не отломится за продвижение их товара. Ну, да ладно – вроде не нищенствуем пока…
Так вот, возвращаюсь к системе образования. Замечу, что так-то на первый взгляд там всё обстоит хорошо. Вот тут-то собака и зарыта, ибо слово «хорошо» ходит в родственниках с другим словом на букву «х». Не дай Бог вам озвучить его вслух. Это же такое падение нравственности, после которого поднимутся не все, если пожелают, конечно.
Вот, к примеру, Иванов был из тех, кто пожелал подняться и поднялся. Да, было время, когда он вслух произносил это нехорошее слово, и даже было несколько попыток его начертать в общественных местах. Хорошо, что вовремя нашлись люди и «подсказали», что и как, а потом все мы прошли через это и тут, я так думаю, большого осуждения мой герой не заслуживает с нашей стороны. Он и сам понимал, что это не навсегда и когда-то станет взрослым, что собственно в своё время и произошло. Конечно, случается, что некоторые из нас и после своего взросления произносят вслух и это слово, и ряд других из этого списка. Иванов был не такой. Какая сила воли и это при том, что сама жизнь провоцировала его залиться бесконечным лаем… Нет, не лаем, а матом. Да, так будет точнее, ибо слово на букву «х» в чём-то схоже с тем, как звучит собачья перебранка. Сегодня некоторые мудрые головы из доморощенных учённых пытаются все эти обороты легализовать, мол, это наша культура и всё такое. Так не кто не отказывается. Более того, эти нехорошие слова всё чаще стали заменять целые абзацы в литературных опусах. Ну, что тут сказать? Могуч, чёрт подери русский язык – могуч и непотопляем. Это же надо так извернуться, чтобы одним словом суметь выразить отношение к чьей-то  матери, вложив в него и тепло, и удивление, и ещё целую массу переживаний. Я так думаю, что если к нашему родному языку подойти с масштабной линейкой мировой значимости, то в скором времени он встанет вровень с английским языком. А почему бы и нет? Вот чего не хватает ему, так это свободы. Казалось бы, такие простые обороты, но как метко они бьют по международному положению. Достаточно одного такого слова, а если оно ещё и на букву «х», к нам начинают прислушиваться. Чудеса! Вот парадокс: всё, с чем мы боремся у себя, наших оппонентов приводит в оцепенение. Какая энергетика! Какая неиссякаемая подпитка для человеческой фантазии!
Так вот, Иванов, пока его дочка не пошла в первый класс, крепился и не давал себе воли насчёт не цензурных оборотов.  Представьте себе: первое сентября, осень заглядывает в глаза жёлтой листвой, детишки нарядные идут в школу. Вот с этого момента стоит поподробнее…
Итак, торжественная линейка. Непонятная энергетика витает над головами первоклассников. Накрахмаленные родители снуют с фотоаппаратами и видеокамерами. Это создаёт дополнительные помехи в организации мероприятия под названием «Первый звонок». Грудастые мамаши и галстучные отцы барражируют по всему школьному двору, то и дело, теребя своих птенцов, а те избалованные к себе таким вниманием под любым предлогом ищут возможность затеряться в общей массе учеников. Надо пояснить, что эта школа необычная. Про такие сейчас принято говорить так: элитная. Ну, это где за всё надо платить и не как в обычных, а гораздо больше… Кстати, я тут слышал, что если так будет продолжаться и дальше, то не за горами то время, когда и туалеты в подобных учебных заведениях будут платными. Вы скажете, что этого не случится7 Увы, раньше тоже говорили, что государство будет за свой счёт содержать и технический персонал, и охранников. А что мы сейчас видим? Правильно: все эти категории людей труда поставили на довольствие за счёт родительских кошельков. Одним словом, рыночные отношения взяли в цепкие руки систему образования.
Чувствую, как сейчас ваше негодование начинает набирать обороты. Это и понятно, ибо деньги сегодня в подобных школах крутятся немалые, а некоторые всё куда-то сдают их и сдают. Этого бы не было, но мы с вами сами под всем этим подписались. А всё почему? Школ много, а средств на их содержание, как кот наплакал. Он-то наплакал, а нам хочется, чтобы в классах у наших детей потолки не осыпались, да стены были выкрашены нормальной краской, а не той, что выдали по разнарядке свыше.  Раз хочется – надо платить. Конечно, элитных школ не так и много и когда туда попадаешь, невольно начинаешь себя чувствовать не в своей тарелке. Почему? Так кое-где на полу мраморная крошка – ступать боязно, а по стенам такая красота развешана, что хоть сейчас в Эрмитаж неси. Я так скажу, что каждый изгаляется по-своему. Если есть средства, и тигра в живой уголок посадят.
Ну, это всё бутафория, хотя и стоит немалые деньги. А как же обстоит дело с учебным процессом? Как сказал мне один чиновник из управления образования одного провинциального городка: «А оно вам надо?» Действительно… Впрочем, даже, если на этом не зацикливаться,  здесь есть кое-какие нововведения. Заметьте, всё подобное появляется не за счёт государства. Догадались? Правильно, за наши с вами, так сказать, спонсорские пожертвования. Если бы всё это легло на плечи государства, то оно в шесть секунд вылетело в трубу. Вот поэтому по каким-то неписанным законам мы уже не первый год участвуем с вами в добровольном пожертвовании, которое мне почему-то всё больше напоминает сбор дани со времён татаро-монгольского ига. Тогда,  как было? Сдал – живи. Сейчас так: сдал – учись. Мы кто? Мы родители. Раз так, то готовы с себя снять последнюю рубашку. И снимаем, и дети наши учатся, и школы процветают. Да, не все, но тут пока только так: есть элитные и так себе. Вот которые элитные – их мало. Это и понятно, поскольку какие у нас зарплаты? Вот видите, как просто решаются головоломки, когда мышление опережает условие задачи.
Когда Иванов отдал дочь в эту школу и в школу с претензией на элитность, он понял, что где-то в чём-то придётся себя ущемить. Они долго с женой мусолили калькулятор и пришли к выводу, что некоторая экономия  может пойти на пользу их семейному бюджету. Эта экономия тут же установила ограничения на традиционные встречи с друзьями. Кстати, и Петровы, и Сидоровы по примеру Ивановых записали своих дочерей в ту же самую школу. Уже потом поняли, что такая неосмотрительность им влетит в копеечку. Петров, когда посчитал во что обойдётся обучение Наденьки в первом классе, пообещал написать письмо самому министру образования страны. Что уж он хотел от того, трудно угадать. Я так думаю, решил просто занять денег. Под какой процент? Да под любой. Всё равно отдавать нечем. Скрипя зубами, Петровы решили всё же попробовать устоять на ногах, ибо Наденька того стоила, чтобы учиться в приличной школе.
Примерно та же картина наблюдалась и у Сидоровых. Глава семьи, если вы помните, числился в писателях. Так вот он, проанализировав ситуацию, сказал как-то жене:
- Придётся  писать про эротику.
- Ты в своём уме?
- А что тут такого? Пару романов набросаю, и у нас не будет проблем с обучением Наденьки. Мы что должны её лишать нормальных условий?
Жена согласилась и тут же задала вопрос:
- А откуда ты будешь черпать сюжеты?
- Из жизни, - ответил ей Сидоров.
- Ты что, будешь ходить налево? А как же семья?
- Дорогая, никуда ходить не надо будет. Голова у меня на что? В ней столько всяких фантазий, что на десять книжек хватит.
- Какой ты скрытный, - жена улыбнулась. – В соавторы не возьмёшь?
Сидоров сделал категорический жест рукой, мол, не будем всё мешать в одну кучу. Жена обиженно спросила:
- Опять будешь просиживать все ночи напролёт?
- Это как пойдёт…
Да, Сидорову в этом плане было легче, чем Петрову. Кстати, он слыл правильным писателем и его даже издавали хорошими тиражами. Будем надеяться, что уход на какое-то время в эротические сюжеты не сильно навредит его репутации. Думаю, что и сам Создатель, если что его схватит за руку. Ему-то тоже нет интереса, терять такого мастера. Ведь если разобраться, то он как никто другой подсовывает всякие мыслишки в головы подобным творцам, а те уже их доносят до масс. А как ещё будить в людях сознание и внушать послушание? Никак. Ну, нет пока другого способа, чтобы достучаться до сознания двуногих обитателей планеты. Конечно, надо бы ещё что-то иметь альтернативное про запас и, скорее всего это есть, только мы ничего про то не знаем. Относительно Создателя можно с уверенностью сказать, что он держит руку на пульсе и если что-то идёт не по писанным небесным законам, он может и осадить. Раз осадит, два… Если не подействует, возьмёт и вернёт зарвавшегося к его истокам, мол, ступай туда, откуда в путь отправился. Это диалектика… Без неё трудновато соответствовать жизни на земле и надо помнить о том, кто мы есть и для чего сюда допущены. Жить по инерции, повторяя день за днём заученные слова, поступки – скучно, да и бездарно.
Когда и Верочка, и Наденька, и Любочка оказались на торжественной линейке рядом, их родители забыли про свои проблемы и не могли оторвать от своих чадушек глаз. Их фотографировали, что-то каждую минуту поправляли в их одеждах, создавая тем самым ненужную суету. Эта самая суета стала беспокоить учительницу их дочерей. Она схватилась за сердце и попросила мам и пап взять себя в руки. Те были понятливыми и ретировались.
Приближалась торжественная минута. Родители поспешили встать позади первоклассников. Зазвучали фанфары. Директор школы, эдакая особа с бюстом на выкате улыбнулась, продемонстрировав собравшимся свои золотые коронки, мол, смотрите и запоминайте – я на этом поприще зубы съела. Ну, у каждой профессии свои издержки. Судя по тому, что директор вела себя уверенно, и голос её не дрожал от переполняемых чувств, «порох в пороховницах» у неё ещё не отсырел. Замечу, что это очень важное условие, без которого любой руководитель подобного учреждения выглядит побитой собакой. Эта не выглядела. Она гарцевала, и это было заметно не вооружённым взглядом. Её ноги что-то выбивали… В какой-то момент до выбивалась – каблуком перебила микрофонный шнур. Кстати, её голос было слышно и без него. Спасибо Создателю - одарил громкостью.
Первоклассники со страхом рассматривали тётю с блестящими зубами. Верочка решила, что это злая волшебница, а во рту у неё золотые монетки, которые она по примеру Буратино для чего-то или от кого-то спрятала. Наденька, если честно, побаивалась этой женщины. Та почему-то то и дело бросала на неё изучающий взгляд. «Взгляд, как взгляд, - размышляла Наденька, - но зачем же так кричать? Глухих здесь нет, а она вся на подъёме. Интересно, у неё от такого напряжения горло когда-нибудь болит?»
Только она про это подумала, как у директора сорвался голос. На её лице брови стали активно двигаться, резче обозначились морщины. Она покрутила головой по сторонам, мол, что за дела? А какие могут быть дела, когда вместо голоса один сип? Перейдя на шёпот, произнесла:
- Где мой голос? Вася, почему микрофон не работает, - она посмотрела на человека в наушниках, управлявшим озвучиванием торжественной линейки. – Прибавь, голубчик, а то уволю.
Вася оказался тёртым калачом. Он так ей ответил:
- Микрофон вышел из строя.
- Василий, ну сделай что-нибудь.
- А я предупреждал… Надо было слушать меня. Просил же купить не один, а два микрофона или даже три. Где сейчас я вам их возьму?
- Где хочешь, изверг! Роди, в конце концов!
- Ага, сейчас всё брошу, ноги раздвину… - звукооператор начинал закипать.
Всё это происходило на глазах учащихся и их родителей. Директор для большей убедительности подошла к Васе и наклонилась над ним, коснувшись своим бюстом его плеши. Со стороны это напоминало то, как кормящая мать уговаривает великовозрастного сынулю не отбиваться от рук. Чем бы всё это закончилось, трудно себе представить, но тут Василий нечаянно что-то там нажал на аппаратуре, и зазвучала знакомая песня со словами: «Когда уйдём со школьного двора…» Взрослые зааплодировали. Директор выпрямилась, ворочая глазами. Что-то в её голове происходило неординарное, поскольку лицо её покрылось пятнами.
- Кто? Зачем? Это не по сценарию…
Её пробил пот. Крупные капли размером с горошину украсили её лоб. Брови выделывали невообразимые кульбиты. Жив был бы французский актёр Луис де Фюнес – он наверняка бы позавидовал её мимике. Да, вот такие мы – всё умеем и ничего за это себе не  требуем. Кстати, это нас отличает от всех остальных, кто живёт по законам морали. Конечно, жить в России вот так, позволить могут себе не все, а только состоятельные граждане. Заметьте, какое ёмкое слово – «состоятельные». Обратите внимание – не богатые, а состоятельные. Почему так? А ответ кроется в истории нашей страны: у нас к этим «богатым» во все времена было предвзятое отношение, мол, если ты из их числа, быть тебе жертвой революции или на худой конец бунта. Как сказал один западный историк про нас: «Не народ, а чёрти что».
На себя бы посмотрел. Можно подумать, что они там за океаном не такие. Ну, вот хотя бы взять то же самое средневековье. Народ свой притесняли? Притесняли. На кострах людей сжигали? Было дело. А ещё не дай Бог, было тогда человеку родиться в родинках – не жилец. Эти ревнители веры в сутанах таким подвергали пыткам бедолаг, что волосы дыбом по всему телу. Додумались каждую родинку протыкать иголками. Звери…! Да, сегодня они об этом помалкивают. А всё почему? Стыдно за свою тупость. Конечно, сегодня этого нет, и никто никого иголками не протыкает, но ведь было же такое.
Возьмем, к примеру, американцев, так эти вообще всё про себя отрицают кроме одного,  что они самые-самые. Я так думаю: хотят - пусть хотят себе дальше. Что-то же должно быть у них в этой жизни, а то лезут из кожи, смешат другие народы. Спасибо им и на этом, ибо смех жизнь продляет. Кстати, в чём-то они всё же преуспели. У них вон и Майкл Джексон… был, а у нас нет. Царство ему небесное… Страдалец. Жалко парня и не так как других. Другие они что? Так себе, а этот поразил всех: и жил ярко, и ушёл из жизни с шумом. Может оно так и не надо бы, но всё равно в этом что-то есть неопознанное, а если вдуматься, то и настораживающее. Мы ведь какие? Правильно – до всего надо докопаться. Ну, хочется нам знать всё про всех, а до себя руки не доходят.
Вот и Иванов на сентябрьской школьной линейке подумал о том, что годы-то полезли в гору. Ему стало грустно, а ещё эта песня со словами – «Когда уйдём со школьного двора…». Что-то накатило, и слеза забилась в левом глазу. Такой он был не один. Если бы не голосовые конвульсии директора школы и пререкания лысоватого её подчинённого, можно было бы всему мероприятию поставить твёрдую «пятёрку», а так выходила только «троечка», да и та какая-то бледноватая.
Ностальгическая песня оборвалась на полуслове и родительские аплодисменты утихли. Повисла пауза.
- Видно спутник ушёл, - решил вслух пошутить Петров.
Он-то пошутил, а родители, чьи дети сейчас стояли на линейке с букетами цветов, отреагировали тут же, мол, какое он имел право этот самый спутник уйти…? Петров стал отбиваться от наседавших на него папаш и мамаш.
- А чёрт его знает. Он ведь спутник.
- А кто знает? – особенно усердствовала мамаша низенького роста, разодетая, как попугай.
- Да вам-то что за дело до этого спутника? – Петров попробовал её остепенить.
- Мне-то?
- Да?
- А чем мой ребёнок хуже остальных? У всех детей будет спутник, а у моего – нет. Безобразие…
Петров так проникся к этой особе пониманием, что расстроился не на шутку. Ещё этот её вид, напомнивший ему о том, что где-то на этой планете существует другая жизнь, по которой рассекают яхты, и улыбчивые женщины, в чём мать родила, дарят фотографам свои белозубые улыбки. Его даже не смутило то, что за бросающейся яркостью красок одежд этой женщины ни чего больше не присутствовало, если не считать напора с каким она хотела вернуть какой-то там спутник на свою орбиту. Она вещала весьма эмоционально:
- При моём положении терпеть всё подобное – это нонсенс…
Уж на что Петров слыл человеком уравновешенным и рассудительным в меру и тот решил поддержать женщину, а тем более устами её только что было озвучено примерно следующее: «Мне чужого не надо. Если всем, то всем». Чтобы как-то успокоить, он улыбнулся ей.
- А вот этого не надо, - женщина восприняла это по-своему. – Чего стоите? Идите, делайте что-нибудь. Позвоните что ли?
- Кому?
- Главному по этим самым…
- Спутникам?
- Догадливый вы мой.
Тут Петров понял, что одно брошенное слово пусть и шутейно, может наломать дров. Он решил всё исправить и сказал:
- Женщина, я ведь пошутил насчёт спутника.
Лучше бы он молчал, поскольку взрослые, как дети и если кто-то хочет у них что-то там отнять, они начинают не только топать ногами и пускать слюну, но и ещё вытворяют такое, что не приведи Господь всё подобное лицезреть. Обозвав его идиотом, родительница пообещала после торжественной линейки вернуться к этому разговору, но уже в присутствии каких-то там родственников по линии бывшего супруга. Петров насчёт всяких там родственников, а тем более по линии бывшего супруга никогда не испытывал любопытства, а поэтому буркнув слова благодарности за доверие, прервал общение и отошёл в сторону.
Торжественная линейка тем временем шла своим чередом. Перед первоклассниками бегала толстая женщина с наклеенным длинным носом, изображая из себя сказочного персонажа. Она пыталась заставить детей угадать их: «Кто это сейчас перед ними выкрутасничает?» Конечно, они угадали бы, но почему-то её габариты настораживали и не только первоклассников, но и их родителей. Любочка, дочка Сидоровых шепнула подругам Верочке и Наденьке:
- Это, наверное, мама Буратино…
- Не было у него никакой мамы. Один папа Карло, - поправила её Наденька.
- А как же он тогда родился?
- А он и не рождался… Его выстругал Карло.
- Ну, чего вы спорите? – подключилась к разговору Верочка. – Буратино – сказочный персонаж, а у них неполные семьи - это в порядке вещей. И вообще, в сказках сироты приветствуются.
- Безобразие. Никуда не годится, - Верочка оглянулась на родителей. – Хорошо, когда семьи полные. Вон наши как резвятся, как малые дети.
- Это у них такой вид от ностальгии, - Любочка тоже посмотрела на взрослых.
Да, чего-чего, а этой самой ностальгии хватало. Родители сморкались, утирали покрасневшие глаза. Особенно старалась женская половина. Кстати, толстая женщина, изображавшая сказочного персонажа, продолжала мотаться, как цветок в проруби без всякого результата – дети не могли долгаться, в кого она нарядилась. В какой-то момент кто-то вслух сказал, что это какая-то аномалия. Судя по всему, этот кто-то находился среди родителей. Сидоров поискал глазами автора этих слов, но тот не захотел себя обнаруживать. «Жаль, - подумал Сидоров, - можно было бы поразговаривать на эту тему».
Пока он размышлял над этим, двое старшеклассников схватили пухленькую девочку из числа первоклассников и, сунув ей бронзовый колокольчик, подняли на руках вверх. Перепуганный ребёнок пялился на присутствующих, не понимая, что от него хотят. Старшеклассники понесли девочку по кругу. Та как-то вне настроения звякнула пару раз колокольчиком, и лысоватый звукооператор включил бравурную музыку. Первоклассники, облепленные букетами цветов, потянулись к входу школы. Их родители, не сговариваясь, пристроились сзади, но на их пути встала директор и, растопырив руки, спросила пап и мам:
- Куда?
Ей ответили хором:
- Туда.
- Зачем?
- Там наши…
Директор не дала договорить:
- Были ваши, стали наши.
- Но?
- Никаких «но». Придёте после уроков. У нас здесь не проходной двор. Охрана!
На голос директора появился мужчина в засаленном камуфляже. Экипированный резиновой дубинкой выглядел он так себе. Тем не менее, некоторые родители ретировались. Охранник улыбнулся, мол, так-то лучше. Так-то оно так, только отступили не все. Повисла пауза. Что-то в ней было из области ожидания. Стоит заметить, что в реалиях бывает так: ждёшь чего-то, ждёшь, а когда дождёшься, то оказывается, что самой радости-то и нет уже. Улетучилась, бестия. Уж на что Иванов был ко всему подобному подготовлен и тот не выдержал и решил уговорить Петрова и Сидорова напиться по случаю… Да, да, так и сказал:
- Надо это дело отметить.
Петров помялся. У него  в кармане лежал только один носовой платок. Сидоров, как человек творческий, старался не баловаться спиртным. Он, чтобы внести ясность, объяснил свой отказ так:
- Много работы. Сейчас пишу эротический роман. Время поджимает, да и аппетита нет…
Иванов засмеялся:
- Это не беда. Аппетит можно и нагулять. Сейчас детей дождёмся и…
- Так дети буду смотреть на  то, как мы…
- А чего? Им там будет не скучно. Пока мы будем сидеть, они на каруселях покатаются, - Иванов оглядел Петрова и Сидорова. – Ну?
Сидоров категорически сказал:
- Ага, родители буду упиваться, а дети смотреть и запоминать.
Иванов сразу сник.
- Я как-то и не подумал, что это нехорошо.
Петров кинулся к нему на выручку со словами:
- Брось, не бери в голову. Тут любой мог бы оконфузиться. Эти торгаши уже не знают, на какие ухищрения идти, чтобы побольше народа споить. Вон возле каждой закусочной, аттракционы отгрохали, песочницы вкопали. За такое надо руки отрубать, а власть им за такой размах благодарственные письма вручает, мол, заботятся о подрастающем поколении, бизнесмены хреновые.
Иванов кивнул, что означало – непорядок.
Пока родители томились у дверей школы без дела, их дети занимались делом и делом серьёзным. В классе, где учились  Верочка, Наденька и Любочка, учительница никак не могла прийти в себя после торжественной линейки. Она то и дело щупала свой пульс и  поминутно рылась в сумочке, пытаясь там что-то найти. В какой-то момент она обвела притихший класс затравленным взглядом и произнесла: «Украли…» Дальше последовало что-то из области непереводимого фольклора. Когда что-то подобное исходит от кого-то, это воспринимается обыденно, а тут первая учительница, которой хочется верить и вдруг такой выпад против всех и вся.
Первоклассники сидели, затаив дыхание. Интрига, а это была именно она, начинала кружить детское воображение. Конечно, ещё многое было непонятно, но сознание первоклассников уже стало набирать обороты, ибо всё сказанное первым учителем можно было с уверенностью отнести к знаниям, а знания – это сила и с этой силой, как не крути, все считаются. Опять же жизнь, не терпит невыученных уроков, а поэтому ученики сидели и внимали с интересом за всем происходящим, запоминая то, что лилось из уст первой их учительницы. Кстати, она чисто интуитивно в своей речи использовала лишь малую долю не нормативной лексики. Скорее всего, это срабатывали какие-то скрытые фильтры, образовавшиеся за долгие годы, проведённые в системе образования. Они, как могли пипикали, заглушая то, что могло ударить по репутации педагога. Судя по  тому, какая стояла тишина в классе, процесс не давал сбоев – информация падала в благодатную почву. Детям, если честно, казалось, что это розыгрыш, но почему-то никто из них не отваживался улыбнуться, поскольку, когда кто-то поминает чью-то мать, лучше не перебегать дорогу перед несущимся на скорости велосипедистом.
И всё же Любочка не вытерпела и спросила учительницу:
- Может вам врача вызвать? У вас такой вид, что есть подозрение на ветрянку.
Та тут же схватилась за левый бок и произнесла:
- Какая может быть ветрянка в моём возрасте? Моя болезнь особенная. Лечить поздно…
Слава Богу, что наши школы, не смотря на примесь кое-где элитности, не похожи на подобные учреждения на западе. И это хорошо, поскольку в них работают настоящие патриоты. Да, да, в элитных школах такие тоже есть. Ну и что, если кто-то не от мира сего? Все мы люди и нам без таких отклонений пока не обойтись, а учителям тем более. Они же на переднем плане. У них каждый день, как на передовой. Кстати, это помогает ковать кадры с такими характерами, что если некому станет работать в правительстве страны, будет, кем заменить. Не зря именно учителям доверено самое сокровенное, что есть у нашего общества – это дети. И не дай Бог вам в этом усомниться, ибо всё подобное попадает тут же под понятие заговор. А какой у нас разговор с заговорщиками? Короткий разговор: «да», «нет» и всё. Диалоги сжаты до минимума и все слова по протоколу, а после, как говаривают управленцы от образования: «На перековку».
Для первоклассников весь этот бред, бредом и останется. Это уже потом, в старших классах мозг начнёт что-то выдавать. Пока же всё только созерцалось и складывалось в потайные файлы их сознания.
Тем временем у дверей школы родители детей дружно обсуждали школьную реформу. Обсуждение носило стихийный характер, и поэтому никто на себя ответственность за всё не собирался брать. У нас же это в крови: потрепаться и разойтись. Ну, одно дело всем этим заниматься где-то в посадке и совсем другое дело, когда обсуждение проходит под окнами учебного заведения.
На шум родительских голосов из школы вышел охранник и, помахивая резиновой дубинкой, произнёс с вызовом:
- Ну, вы?
- Что, мешаем? Сейчас закругляемся, - Иванов сделал ему доброжелательный жест рукой, мол, пошёл отсюда, пока гребень цел.
Охранник видно был начитанным, а поэтому воспринял это, как угрозу, хотя со стороны это выглядело миленько, что чем-то даже напоминало сцену из старого фильма «Встреча на Эльбе». Судя по тому, какое лицо было у охранника, тот этот фильм не видел или видел, да подзабыл. Отмахнувшись от Иванова дубинкой, он задел себя по носу, и кровь брызнула в стороны. Это тут же нашло отклик среди родителей. Кто-то пискнула из задних рядов:
- На кого руку поднял? Мы тебя кормим, а ты с нами так?
Ещё послышались голоса:
- Всыпать ему, как следует!
- Дармоед!
Относительно этого слова наш сатирик Михаил Задорнов выдвинул бы тут же смысловой перевод: «Даром моё ест». Собственно, что-то похожее уже витало в воздухе, наметившейся разборки. Самые непримиримые с денежными поборами воспользовались ситуацией и подбросили несколько палений в разгорающийся костёр. Подбросили удачно. Охранник поспешил убраться, но налетел на дверь, чем развеселил родителей первоклассников. В воздух понеслось:
- Кровь за кровь!
Ещё кто-то добавил:
- Ура!
Не все разделили эту радость. Петров сказал с грустью в голосе:
- Этот день окрасился в красные тона, как в календаре. Плохое знамение. Быть беде.
На шум из школы выскочила директор. Оценив обстановку, пошла рысью на родителей, брызгая слюной от негодования:
- Это что тут у меня? – и почему-то уставилась на Сидорова.
Тот взгляда не отвёл. Супруга тут же ущипнула его за локоть и прошептала в самое ухо:
- Отвернись. Вдруг она глазливая?
Сидоров послушался её, сделав вид, что во всём происходящем он «пятое колесо» и не более. Директор усилила нажим и спросила:
- О чём шумим?
- О жизни, - ответил за всех Петров, - а точнее о тяготах её.
Директор скривила губы и выдала:
- Странно, а я думала, что с вашими кошельками все тяготы остались в прошлом.
- Это заблуждение, уважаемая, - Петров на последнем слове сделал небольшой акцент, при этом пристально посмотрел на её золотые зубы.
- Вы дантист?
- Нет, я наоборот…
- Кариес, что ли?
- Не угадали.
- Так кто же вы, в конце концов, чёрт вас подери?
- Я санитар.
- А-а-а, - директор сделала безразличное лицо.
Петрова это задело, и он продолжил:
- Я особенный санитар.
- И в чём ваша особенность заключается?
- Лучше вам об этом не знать.
- Что, так?
- Дольше проживёте! Мы же вас должны беречь, - и Петров оглянулся на остальных родителей. – Пылинка с вас… сдувать.
- Ну, что вы, – директор расплылась в улыбке.
- Да, да, - Петров стал разглагольствовать о том, что тернист путь тех, кто посвятил свою жизнь воспитанию детей.
- Вы попали в точку – ходим по острию бритвы. Живём и не знаем, где оступимся. Ночами перестали спать.
- Наверное, много приходится тетрадок проверять.
- Что, тетрадки? Это пустяки. Если вам всё рассказать, вы аппетит потеряете.
- Ничего, ничего,  нам и так есть нечего из-за ваших поборов.
Директор глотнула воздуху, задержала дыхание. На её лице что-то стало перестраиваться. Было ощущение, что невидимые рабочие сцены меняют декорации.
- Какие поборы? Никаких поборов у нас нет и быть не может. Вот стою я перед вами – простая русская женщина…
- А во рту у вас сверкает золото, - ввернул Петров. – Откуда столько жёлтого металла?
- От дедушки осталось…
- А кольца с перстенёчками тоже от него?
- От него.
- Что-то мне подсказывает, что он был вором.
- Никогда. Он ювелир высокой категории, - директор повысила голос до командного.
 Петров её тут же осадил:
- Это одно и то же.
- Как вас понимать?
- Да как хотите, только сдаётся мне, что все эти цацки приобретены на родительские деньги.
- Это что допрос?
- Боже упаси! – Петров замахал на директора руками. – Всего лишь любопытство.
- Вы это, тут из себя праведника не стройте. Я тоже могу вам задать некоторые вопросы.
- Задавайте.
- Отчего это вы решили отдать своего ребёнка в мою школу?
- В вашу? – решил уточнить Петров.
- Да, в мою. Я тут и царь, и…
Кто-то хохотнул из числа родителей:
- И царь, и жнец, и на дуде игрец.
- Как фамилия? – директор обернулась в сторону говорившего и, не дождавшись ответа, уставилась на Сидорова.
Тот безразлично пожал плечами, мол, мимо – это не я. Директор продолжала смотреть на него, выстукивая золотыми зубами дробь. Сидоров не выдержал её взгляда и вдруг выдал не в тему:
- Между прочим, школьная реформа буксует.
- Что вы несёте? Откуда вам знать, что буксует, а что нет? Да знаете, сколько государство тратит на ваших детей?
Вмешался Иванов, поскольку по части статистики и всяких там цифр он имел прямое отношение ко всему этому:
- А знает ли государство, сколько мы тратим?
- А зачем ему знать? У нас добровольные пожертвования, так сказать, спонсорские взносы.
- Да в гробу я хотел видеть эти взносы, - Петров весь взвился. – Из-за ваших поборов, у меня дома скоро нечего  будет жрать. Вы не поверите – руки чешутся, взять топор и пойти на дорогу и не дай Бог вам в этот момент по ней проходить.
- Я пешком не хожу.
- Так я, если рассержусь, могу и на машину броситься.
- Вы случайно не сидели?
- И сидел, и стоял, и лежал, - Петрова несло, - ничего не помогает: руки всё больше чешутся.
Тут и другие родители стали роптать. Особенно выделялась особа в ярких одеждах, обещавшая Перову разбор полётов после торжественной линейки в присутствии родственников по лини бывшего супруга. Теперь она шла вместе с ним в одной связке, забыв про своё обещание. Директор от такого напора спряталась за спину охранника.
Ну, что на это сказать? Мы же умеем терпеть, но если нас прорвёт, то держись. Вот директор и держалась за охранника, заслоняясь от наседавших на неё родителей, как щитом. Щит, конечно, был с глазами и ещё нос кровянил, а так по габаритам всё подходило. Жаль, что нельзя было процитировать древних: «Со щитом или на щите». Догадались, почему? Ну, со щитом – это допустимо, а вот на щите… Всё-таки, пора начинать бороться со всем подобным, а то скоро нас всех зачислят в пособников эротических сайтов. Что до меня, то не хотелось бы там мелькать. Думаю, что и моим героям нахождение в тех списках не обещает ничего, кроме расстройства. Почему? Так там чистое кидалово. А как мы относимся к чему-то подобному? Правильно – отрицательно.
Что-то похожее прошмыгнуло между директором школы, прикрывшейся охранником и родителями детей. Терпению людей настал конец, и они пошли штурмом на золотозубую администрацию. Та, в количестве одного человека, уже не знала, что предпринять. Хорошо, что прозвенел звонок. Резкий такой. Он-то и привёл всех в чувство. Это продлилось недолго,  поскольку во всём подобном всегда найдутся один, два человека, которым всё по барабану. Эти беспокойные сердца никогда не успокоятся просто так – их надо успокаивать и успокаивать конкретно. Если бы не окрепший голос директора, всё бы и обошлось, но она решила показать зубы, гаркнув во всё горло:
- Кыш, нахалюги! Не мешайте сеять доброе и вечное!
Родители, ринувшиеся по зову сердца в школу, чтобы хоть краешком глаза зацепиться за своих чад, остолбенели. Первым пришёл в себя Иванов. Он произнёс ключевую фразу:
- Что-то я боюсь этих всходов.
Тут же Петров подлил маслица в огонь и вставил:
-  У меня такое ощущение, что нас хотят поиметь.
Самые воспитанные, а такие оказались среди родителей первоклассников на него зашикали. Он оглянулся на них и выдал:
- Вы чего? Хотите, чтобы это безобразие и дальше процветало? Я не хочу, а поэтому звоню прямо сейчас в ФСБ. Они сумеют навести здесь порядок, и объяснят заодно кое-кому, что дань отменена с падением монголо-татарского ига.
Директор поняла, что этот камень брошен в её огород. Она раскинула руки, выйдя из-за охранника, и пропела так ласково с подъёмом в голосе:
- Граждане! Товарищи и господа!
- Вот даёт – всех в одну кучу! – хохотнул Сидоров.
Петров брякнул:
- Гони деньги!
Ну, тут такое началось, что лучше вам об этом не знать. Замечу, что родители первоклассников разделились на два лагеря: на тех, у кого ещё дома оставались деньги и на тех, у кого их в ближайшее время не ожидалось вообще. Иванов из-за солидарности примкнул к тем, у кого семейный бюджет не обещал светлого будущего. Петров с Сидоровым так были взвинчены, что предложили никому не расходиться и начать прямо сейчас строить баррикаду. Директор расценила это, как самоуправство и заявила:
- Ещё одни шаг и я исключу ваших детей из школы.
- Основание? – Сидоров весь взвился.
- Как неуспевающих в учёбе.
- И по каким предметам?
- По всем, - директора явно несло.
Сидоров заметил, обернувшись к остальным родителям:
- И когда же они успели нахватать косяков? Всего один урок-то и прошёл…
Директор обрадовано выкрикнула:
- А за поведение…!
- Не считается, - Петров поспешил на выручку Сидорову.
- Считается, считается, - директор попятилась снова за спину охранника.
- А по тыковке?
Директор взвизгнула, обозвав Петрова маньяком. Тот улыбнулся охраннику в лицо и попросил:
- Уйди, брат… Дай поговорить с этой хапугой.
Охранник и рад был бы выполнить просьбу, но директор цепко держала его сзади за локти. Петров, оценив обстановку, сказал:
- Ну, тогда прости: у тебя служба, а у меня руки чешутся.
- Убивают! – заголосила директор и ринулась в школу, бросив охранника на произвол судьбы.
Родители первоклассников сорвались с места. Было ощущение, что они этой минуты ждали и ждали с какими-то тайными надеждами, и вот сигнал прозвучал. Конечно, он мало, чем напоминал какой-то там призыв к чему-то и, тем не менее, именно возглас директора – «Убивают!» дал отмашку и взрослые тёти и дяди, закусив губы, подобно тому, как это делают лошади на старте с удилами, ринулись в здание школы. Охранник галантно раскланялся с толпой. Хотел, как лучше, но его всё равно смяли, и кто-то в горячке мазанул по лицу пятернёй. Он отмахнулся. Отмахнулся неудачно, за что тут же огрёб по полной программе. Уже падая под ноги родителей первоклассников, подумал: «Ведь просил дать мне объект по спокойнее. Удружили, сволочи… Ну, как я теперь домой со следами от побоев заявлюсь? Меня же и жена, и дети на смех поднимут, мол, тоже нашёлся охранник: не смог справиться… Их бы сюда, а то, как прожирать мою зарплату они в первых рядах, а мозгами своими не кумекают, что одному против толпы, это всё равно, что против танка с голыми руками. Разве им докажешь? Идиотское положение…»
Родители ворвались в здание школы. Какая-то часть их тут же присмирела, поскольку стены школы на некоторых действуют отрезвляюще. На бывших учеников, а теперь взрослых людей взирали члены правительства страны. Их портреты висели повсюду. Самым улыбчивым среди них был президент. Ну, с одной стороны понятно: сбылась мечта – взобрался высоко, а с другой стороны: и чего веселиться, когда в стране такой бардак? Ладно, если его улыбка осознанная, никак у того, что был до него и всё, как поддаст и начинает оркестром дирижировать. Ну, его понять можно, поскольку старенький, голова вся беленькая, глазки слезятся. А как тяжело он уходил с поста президента? Мы-то думали, что ему жалко с народом расставаться, а позже оказалось, что плевать ему на всех нас. Он боялся, что его за его президентство могут, как в Китае за несоответствие расстрелять и оставить около кремлёвской стены мухам на радость. Ну, сейчас зачем всё это ворошить?  Бог с ним, пускай себе лежит там, где лежит. Вот только чего этот-то улыбается? Может, радуется нашему терпению? Чёрт его знает: и лыбится, и лыбится. И как с таким на серьёзные темы разговоры вести?
Иванов, оглядев все портреты, произнёс, обращаясь к Петрову и Сидорову:
- Да ребята вляпались мы с вами.
- Что так?
- А вы посмотрите: вроде элитная школа, а в коридорах портреты членов правительства.
- Ну? - Петров уставился на Иванова.
- На их месте должны висеть портреты учёных, писателей, педагогов, а тут… сплошной культ власти. Нет, плохая эта школа. Вы, как хотите, а я свою дочку забираю. Это не школа - это монголо-татарское иго под прикрытием вот этих молодцов, - Иванов кивнул на портреты членов правительства.
Петров с Сидоровым переглянулись, мол, и мы своих заберём. Родительница, ну та, что была разодета, как попугай, ехидно бросила:
- Скатертью дорожка! Вы подобны крысам бегущим с тонущего корабля.
- Сама крыса! – рявкнул Петров. – И потом, у нас есть право выбора, а у вас, его нет, милочка. Вы из списка тех, кто всю жизнь будет стоять на коленях. Вы-то и шумите только для того, что вам нравится быть в центре подобного. И не надо на меня так смотреть. Вот напялят на себя чёрти что и смотрят, и смотрят. Чего вылупилась?
- Точно, маньяк… А я-то дура подумала….
- Гражданочка – это уже перебор: дуры думать не могут.
- Почему? – женщина захлопала ресницами.
- Не дано им это… Не дано.
- Хам!
- Ну, вот и обозначился раскол, - Петров облегчённо вздохнул. – Я – хам, она – дура, - он обратился к стоявшим рядом с ним Иванову и Сидорову. – Вот компания подобралась!
В этот момент появилась директор. На её лице всё ещё передвигались какие-то нехорошие тени. Иванов сказал вслух:
- Второй раунд…
Сидоров произнёс:
- Этот Цербер хочет всех искусать.
Родители первоклассников расступились. Образовав вокруг директора круг. Та встала, как вкопанная и ни на кого не глядя, заявила:
- Я никого не держу. Можете хоть сегодня забрать своих детей, но другой мне уже не стать. Вы думаете, легко вот во всём этом кувыркаться? Вы пришли и ушли, а нам здесь работать. Да, да… работать. Нам поручено воспитывать и обучать и мы будем это делать… Повторяю: никого держать не будем. У меня всё… А сейчас освободите задние школы. Ожидайте своих детей на улице. Это вам не балаган. Это учебное заведение.
Родители попятились к выходу. Директор кивнул на Иванова, Петрова и Сидорова:
- А вы самые бойкие задержитесь. С вами у меня ещё разговор не закончен.
Разговор состоялся. О чём? А кто его знает? Наверное, о жизни. Судя по  тому, что ни Иванов, ни Петров, ни Сидоров своих дочерей из школы не забрали – было достигнуто какое-то решении. Скорее всего, компромиссное. Оказывается, что и с «золотыми зубами» можно договариваться. Конечно, отец-ювелир – это круто. Иванов так и думал о директоре школы: «Повезло ей: и зубы из жёлтого металла, и папа золотых дел мастер. Интересно, он сам умер или его расстреляли? Конечно, рот в золоте – это здорово. Жаль, если кто-то захочет ей выставить челюсть. Ходит, улыбается и никого не боится. Наверное, кто-то за ней стоит, присматривает. Если бы у меня были такие зубы, я бы рта не раскрывал. Люди мы с ней разные и летаем на разных высотах, но как не крути, а с этим «спонсорским движением» система образования явно перегнула. Школе помогать надо, но в разумных пределах. А где он этот предел? Берегов не видно, да и аппетиты учителей никакой уздой не сдержать. С виду-то затюканные какие-то: напомаженные, накрахмаленные и говорят всё правильно, и в руках указочки держат, а капнёшь поглубже и понимаешь, что не всё так парадно. Ну, и чёрт с ними. Главное, чтобы помнили о главном: учили бы наших детей как надо, а мы уж справимся, изогнёмся, чтобы учебный процесс не сбоил».
В отличие от Иванова, думы Петрова были другого плана. Его не покидало ощущение, что он себя вёл не совсем по-мужски. Он готов был пасть на колени и вымолить у неё прощение. Наверно, так оно и произошло бы, но в последний момент Петров вспомнил, что брюки на нём новые и ему стало жалко их пачкать. Ещё он подумал о том, что Иванов и Сидоров его не поймут и перестанут с ним здороваться. Всё, чем Петров ограничился, так это скорбным молчанием. Он стоял перед директором школы, наклонив голову, робко рассматривая её ноги в красных туфлях. Будучи мужчиной разборчивым он даже в таком состоянии успевал отмечать про себя все плюсы и минусы того, что источало женское тело. Сначала Петров рассматривал ноги, потом бюст, потом… Потом рассматривать было уже нечего и он просто стоял и делал вид, что всё сказанное его  трогает до глубины души. Его воображение попробовало что-то там ему наколдовать на счёт директора, но Петров погнал эти фантазии к чёртовой бабушке, поскольку ничего ему не хотелось проделывать с этой особой. Мысли подобного содержания мешали ему сосредоточиться и он, как мог, гнал их: «Кыш бессовестные! Куда прёте? Ну, что я вам сказал? Осади, оглашенные! У вас что повылазило? У неё же зубы блестящие… Фу! Какая мерзость – рот полный золота. И вообще, она не в моём  вкусе. Что значит вру? Я же трезвый… И потом, зачем мне всё это, если моя задница не любительница приключений в этом ключе? И не хочу даже пробовать. Что фантазии? Я же мужик и если кое-что промелькнуло у меня в голове, это ещё ничего не значит. А ну, пошли отсюда, а то я вас покусаю! Вот наказание…»
Вот так Петров боролся с собственными мыслями, пока директор пыталась навести между собой и этой троицей мосты взаимопонимания.
Сидоров, поскольку из всех был самым начитанным, просто стоял и слушал эту золотозубую мымру. Ему вдаваться в какие-то там подробности, было лень, да и зачем, когда и так всё ясно, как белый день. Его внутренний голос хотел навязать ему дискуссию на тему: «Быть или повременить». Голос не навязчиво спросил его:
«Ну что, вляпались правдолюбы? Эту голыми руками не возьмёшь – в миг втопчет. Ты смотри, как вся шевелится. Не баба, а конь в доспехах. А как сморит? Да она вас всех  троих, дай ей волю, заездит…»
«Испугал» - Сидоров скривил губы в подобии улыбки.
«Что ты… и не думал. Это я так… вырвалось. Нет. говорит она гладенько, но что-то мне подсказывает: многого не договаривает. И потом, только что охранником прикрывалась, а теперь стоит вся открытая ветрам и никого не боится. Как тебе это?»
«Никак».
«Что-то ты братец темнишь. Кстати, дочь свою не передумал из школы забирать?»
«А что?»
«Ничего… Я тут подумал, что такие, как эта «золотозубка» может её воспитать не совсем правильно».
«Не пугай».
«Я не пугаю – я высказываю предположение. Смотри - не пришлось бы после локти кусать».
«Что я дурак?»
«Не знаю, не знаю… Ты вот сейчас стоишь, слушаешь, а эта… вас обрабатывает. Я представляю, как она дома своего мужа «строит» Тебе его не жалко?»
«Я его не знаю».
«Ну и что? Вы ведь с одной грядки: и ты, и он, так сказать, перцы».
«Это ещё надо проверить».
«Ты это сейчас о ком: о нём или о себе?» - внутренний голос явно  был на подъёме.
«Ну, чего пристал?»
«Скучно мне с тобой. Какой-то неразговорчивый попался. Обычно писатели не такие: всё говорят и говорят. Заслушаться можно, а из тебя слова клещами приходится тянуть. Слушай, а может ты уже и не писатель? Если так, то пора начинать ходить по врачам».
«Зачем?»
«Так, кризис в творчестве надо лечить. Есть и врач такой… проктолог. Не слышал?».
«Ну?»
«Вот я и предлагаю – сходи, проверься, открой душу людям в «белых халатах», а то в народе как говорят?»
«Как?»
«Если не успел, то опоздал…»
«Опять пугаешь?»
«Что ты, - внутренний голос усмехнулся, – я же из чистых побуждений об этом речь веду».
«То-то я смотрю: ты меня не к психиатру отправляешь, а к этому… Ну, который задницами интересуется».
«Чудак-человек! Это же самый главный врач. После его процедур, козлом будешь прыгать».
«Откуда знаешь?»
«Среди людей живём… Общаемся».

Вот именно, что среди людей живём и надо бы нам и вести себя по-людски, а нас будто надирает и всё куда-то тащит не туда. Ну, взять этот инцидент на торжественной линейке. Спрашивается, и чего устроили балаган? Сами подписались под этими спонсорскими взносами, а потом на попятную. Люди так не делают. Как делают? Элементарно – идут в правоохранительные органы, берут у стражей правопорядка меченные купюры, а потом всё по протоколу… Да, что я вам всё разжевываю? Это же избитый приём наших борцов за чистоту людских помыслов. Кстати, в парламенте страны решили кое-что подкорректировать в этой области, и нашёлся один такой самый продвинутый и выдал, мол, давайте за всё это наказывать смертной казнью. Как кого? И тех, кто даёт, и тех, кто берёт. Конечно, ему указали  товарищи, а чтобы он с собой не покончил, сказали ему так: «Предложение хорошее, но надо его доработать». Вот теперь дорабатывают. Всё бы и ничего, но такое ощущение, что там, в правительстве или ничего не знают об этих «спонсорских взносах» или делают вид, что не знают. Нам от этого нелегче, да ещё министр образования взял и ляпнул на всю страну, что у нас обучение бесплатное. Интересно, это он о нашей стране говорил?
Собственно к этому мы уже привычные, когда на словах одно, а на деле противоположное. Вон, семьдесят лет всё ждали «светлого будущего» в образе коммунизма, а оно нам сделало ручкой и подалось, куда глаза глядят. Наверное, у него у этого «светлого будущего» терпение лопнуло. Здесь я солидарен с ним, ибо какой нормальный будет идти туда, куда и сам не знает. Это же абсурд чистой воды! Ведь мы, пока топали в ту сторону, забыли, что хотим на самом деле от этого «коммунизма». Нет, идея хорошая, но вот с проводниками нас явно не повезло. Порой казалось, что вот-вот и мы окажемся всей страной в шоколаде. Ага, оказались, только этот самый шоколад больше смахивает на дерьмо. До сих пор несёт от нас, как от помойной ямы. Некоторые сограждане из-за этого решили сменить место жительства и рванули за границу. У одного из таких спрашивают на таможне о причинах отъезда из страны, а он не подумавши, и выдаёт:
- Устал, хочу принять ванну. Желаю пахнуть, как Ален Делон.
Таможенник на это отреагировал так:
- Ну, попробовать можно, а вот получится или нет…
- О! Вы меня не знаете! - отъезжающий весь засиял. -   У меня получится! Вы обо мне ещё услышите!
И знаете, о многих, кто тогда уезжал в эмиграцию, мы потом слышали и слышали всякое. Не все, но кое-кому удавалось чего-то там достичь. Были и такие, кто умирать приезжал в Россию. Говорят, что это тоска по берёзам. Не знаю, поскольку сам никуда в своей жизни не выезжал за пределы области. Вот то, что погребение у нас дешевле, чем за рубежом – это факт. Почему так? Я думаю, что у нас с ними разные взгляды на всё подобное. За границей и после смерти за усопшими присматривают: метут, цветы высаживают и для них это нормально. У нас же с этим пока получается только через одного, да и то не всегда.
Кстати, у них и к своим подъездам отношение никак у нас. Если честно, то комментировать здесь нет смысла – живём одним днём, и всё от этого у нас попахивает выгребной ямой.

Вернёмся же к нашим героям. После уроков Ивановы. Петровы и Сидоровы устроили своим дочерям что-то вроде маленького праздника: мороженное, карусели, всякие аттракционы. Умотали своих чад так, что те, придя домой, тут же отправились в свои кровати. Они-то спать,  а их родители стали настирывать, да наглаживать школьную форму, ибо завтра предстояло опять идти за знаниями и так до тех пор, пока не получат аттестаты о среднем образовании.
Да, нынешние школы  - это вам ещё то явление. В народе как говорят? Дитя пошло в школу? Нет, это родители пошли. С этого момента взрослые начинают наравне со своими детьми восполнять пробелы в своих знаниях.
Ивановы с этой задачей справились легко. Вот Петровым не сразу удалось попасть в правильную колею. Их Наденька в сердцах даже заявила им, мол у всех родители, как родители, а тут… Пришлось Петровым подналечь. Это хорошо, когда ты идёшь в ногу со всеми. А если приходится смотреть в спины тем, кто лучше тебя? Тут и до неровного срыва рукой подать. Пришлось попотеть, но в грязь лицом не ударили. Счастью Наденьки не было предела. Она так прыгала, что свалила на пол своего соседа по парте во время перемены. Тот упал неудачно, поскольку был хлипким и оп состоянию здоровью и по характеру. Так вот этот хлюпик оказался сыном той самой особы, которая на торжественной линейке первого сентября выделялась из всей массы родителей своими яркими фасонами. Конечно, он ей доложил о своём падении, и разгневанная мамаша заявилась на следующий день в школу с одним желанием:  восстановить справедливость. Эта справедливость была прописана у неё на лице – или её сын, или эта мелюзга. Вы догадались, кого она имела в виду? Так вот Наденька не испугалась этой обезъянистой особы и выдала:
- А я папе скажу!
Мать мальца поперхнулась. Она хотела ещё что-то сказать, но вмешалась классная руководительница:
- Возьмите себя в руки. Так нельзя. Это же дети. Какой вы им подаёте пример? Это не педагогично. Надо искать подходы. Попробуйте поставить себя на место этой девочки. Вы же мать. Вспомните себя в её годы. Постарайтесь на всё смотреть глазами прощающего человека. Нам женщинам не пристало идти на поводу своих эмоций. Знаю, что это непросто, но давайте попробуем. Наберём в лёгкие воздух и начнём считать до ста. Если забыли, как это делается, можете вспомнить алфавит. Не получается? Ну, тогда просто загибайте пальцы на руках. Нет, все сразу не надо, а то вы выглядите уж больно угрожающе со своими кулаками. По одному… Вот так…. Видите, как всё просто. Улыбайтесь, улыбайтесь…. Вам уже лучше? Нет? Тогда запишитесь на приём к гинекологу. У нас, у женщин все болячки произрастают оттуда. Что значит ваши не оттуда? Вы что не женщина? А-а, у вас несколько запущенный случай… Ясно. Ну, ничего с этим тоже люди живут. Конечно, недолго, но лучше об этом не думать. Сына успеете поднять и ладно. Кстати, у вас смышленый мальчик. Вчера на доске написал слово из  трёх букв. Ну, зачем же его сразу за это убивать? Пусть немножко поживёт, а тем более слово-то замечательное – «Мир!» А вы, про какое слово подумали? Вообще не подумали? А что же вы так на него разозлились? Это же ребёнок. Возьмите себя в руки. Вы же мать, а не палач…
И так по кругу. Когда обезьянистая особа поняла, что учительницу не остановить, она решила прямиком направилась к директору школы. Там всё повторилось, только с большей громкостью. В конце концов, родительница покинула школу в подавленном настроении: укатали по полной программе. Куда-то улетучился весь её боевой настрой. Ей хотелось плакать, поскольку выяснилось и она это уяснила себе твёрдо, что её чадо оказался слабаком. Если он от какой-то там девчонки сопли распустил, то, чего ждать от него в будущем? «Придёт домой – заставлю отжиматься».
А дни тем временем бежали себе и бежали, и на горизонте замаячил праздник – «День учителя». Родители школьников напряглись. Ну, их понять можно, так как предстояло не просто поздравить учителей своих детей, но и постараться угодить. Это приравнивалось к потрясениям и потрясениям первостепенной важности, ибо, после них судьба могла выкинуть какой-нибудь фортель, как со знаком «минус», так и со знаком «плюс». Ну, с плюсом понятно и так, а вот «минус» сулил неприятности вплоть до госпитализации. Не важно, с каким диагнозом. Главное найти отдельную койку и забыться, а если повезёт, то и в обнимку с капельницей, чтобы ничего не помнить.
Ивановы к готовящимся мероприятиям отнеслись философски, мол, чему быть – того не отменить. Глава семейства заставил Верочку выучить наизусть стихотворение. Петровы ограничились яркой открыткой, а Сидоровы вообще решили в этот день дочь не водить в школу. Собственно и повод был – за последний эротический роман Сидорову отказались платить, сославшись на то, что он якобы сюжет позаимствовал из книги Анн и Серж Голон «Анжелика». Тот возмутился, но издатель был непреклонен. Сидоров «полез в бутылку»:
- Ну и что? А вдруг это всего лишь совпадение?
Издатель с интересом посмотрел на Сидорова и произнёс:
- За это раньше расстреливали, уважаемый.
- За это? Ха-ха-ха! Не мелите чепухи! Вот вы роман мой читали?
- Не читал. Моя жена читала, - признался издатель, - а я ей всецело доверяю и потом, что это у вас за фантазии такие? Мы с ней попробовали их воплотить в жизнь и…
- Неужели не понравилось?
- Ну, почему же? Местами, даже очень неплохо, а в целом белиберда. Я думаю, что всё-таки зря вы подались в эту эротику. Знаете ли, из-под вашей руки она сильно стала попахивать армейской дедовщиной. А это, я вам доложу, уже не эротика, а порнография.
- Ах, даже так?
- И только так. И вот что ещё: уж слишком много воды. Вы так тщательно, это я со слов своей супруги вам говорю, описываете, где и что растёт у женщин на теле… Это же отбивает весь интерес. Вы так утоляете любопытство читателя, что волей не волей начинаешь интересоваться однополыми парами.
- Я перепишу, - сдался Сидоров.
- Вот перепишите и приносите, - издатель дал понять ему, что разговор окончен.
Что-то подобное с каждым из нас случалось в повседневной жизни. Набивали шишки, а потом… А что потом? Ровным счётом ничегошеньки – продолжали себе жить дальше. Вот и Сидоров, выйдя от издателя, посмотрел в небо, а там птицы сбившись в стаи, кружат в вышине, и ему вдруг захотелось вместе с ними отправиться в тёплые края. Он взмахнул руками и заорал им с земли: «Возьмите меня!» проходившая в этот м мимо него женщина с напомаженными губами, спросила:
- Мужчина, сколько просите за себя?
Сидоров посмотрел на прохожую. Женщина повторила свой вопрос:
- Сколько вы хотите?
- Что? – Сидоров «опустился на землю».
- Ну, с таким слухом, голубчик, я не думаю, что вы сможете заработать приличные деньги.
- Причём здесь слух? Вы кто?
- Я? А я интересуюсь… У меня есть на вас кое-какие виды… Думаю, что сторгуемся, - женщина смело шагнула к Сидорову и стала ощупывать его живот, мышцы рук.
Тот ей не мешал проводить обследование. Он пытался понять происходящее, но его сознание всё ещё было там, в небе, среди птиц. Когда мысли всё же присели туда, откуда отлучились совсем недавно, он подумал, что эта особа сумасшедшая, раз пошла на эти смотрины среди белого дня. Конечно, можно было на неё накричать и даже дать коленом под зад, но от неё исходили такие приятные ароматы, что Сидоров продолжал стоять и лупить глазами в незнакомку. В какой-то момент, он всё же нашёл в себе силы и пустил её про себя по матушке. Этот оборот, приравненный некоторыми светилами отечественно науки к фривольным выражениям, раскорячившись, зацепился из последних сил за что-то выпирающееся не понятно, откуда и куда, что могло означать следующее: «Разуй глаза, а то ослепнешь от собственной беспечности». Сидоров был нем и глух. Он всё ещё хотел найти хоть какое-то оправдание происходящему и подумал, что женщина и никакая и не сумасшедшая, а просто спутала его с кем-то из своего «табора» или на худой конец извращенка чистой воды. Если подтвердится второе, то неплохо было бы позаботиться о двух свидетелях. сидоров стал оглядываться по сторонам. Как назло все куда-то подевались. «Ну, что за времена? Раньше бы поглазеть на то, как женщина обыскивает мужчину, примчались бы ротозеи со всего города, а тут, будто все вымерли. Непорядок» - подумал Сидоров и лёгким движением отстранил руку женщины.
- Я ещё не закончила, - та попыталась дотянуться до его подбородка.
- Имейте совесть… Я вас не знаю, а вы меня мацаете.
- Ой, какой вы право смешной! Давайте познакомимся…
- С этим потом, - Сидоров нервно дёрнул плечом. – Что вам собственно надо от меня?
- Ну, вы даёте… Что надо женщине от мужчины? Это же так просто…
- Так вы за этим? Уважаемая, этот выстрел у вас холостой. Я не вашего поля ягодка. И почему ваш выбор пал на меня? Я что, какой-то особенный?
- Вы? Ну, если судить о мышечной структуре, то тяните на среднестатистическую особь.
- Даже так? Хорошенькое дельце: я так себе, а вы – королева Марго. Я вас правильно расшифровал? – Сидоров хохотнул.
- Берите выше.
- Что вы говорите? И кто же вы?
- Я женщина, которая знает, чего хочет от жизни и никогда не переплачивает за услуги.
-  И часто вам оказывают услуги? – сидоров скептически провёл глазами по изрядно потрёпанной фигуре незнакомки.
Та поёжилась, стараясь при этом искусственно взбить свою впалую грудь. Конечно, как сказал некогда известный один поэт: «За попытку спасибо…» Вот-вот, ей попросту не удалась эта затея – её бюст так и не обрёл товарный вид. Сидоров дал ей ещё одну минуту и убедившись, что чуда не будет, заметил:
- Время никого не щадит. Так, на чём мы остановились?
- Я хочу вам заплатить…
- Позвольте узнать: за что? – Сидоров перебил незнакомку и тут же понял, о чём идёт речь. – Можете не отвечать – я догадался. Увы. Я не продаюсь!
- Как? А зачем вы кричали: «Возьмите меня»?
- Это я птицам, - Сидоров задрал голову к небу.
Женщина сделал то же самое, и тут же какая-то птаха пометила ей лицо. Сидоров засмеялся:
- Это к деньгам!
- В гроб я видела их. У меня и без того некуда складывать… У-у, сволочи, разлетались, - женщина погрозила кулаком птицам.
- Ну, и зачем вы так? Они от чистого сердца, а вы…
- По-вашему всё это, - женщина стала стирать с лица желтоватые потёки, - от сердца? Что-то мне в это не верится. У них что, сердце в заднице находится?
Сидоров постарался придать своему лицу некоторую серьёзность и выдал:
- Выходит, что так. Собственно вам-то, какая разница, если от чистого сердца?
- Мелите чёрти что! Орёте, вводите в заблуждение. Я вам не девочка…
- Ну, зачем же вы на себя наговариваете? Какая вы…
- Хам! Нарожали ублюдков на свою голову… Романтики-недоноски!
- Какой смелый посыл! – Сидоров не сдержался и захлопал в ладоши. – Браво! С такой невыразительной фактурой и так искрить…
- Идиот!
- Спасибо на добром слове! Кстати, одну мою знакомую птицы вот точно так отделали, и она в тот же год удачно вышла замуж.
- Врёте! – женщина насторожилась.
- Истинный крест! – Сидоров перекрестился.
- Какой толк в ваших маханиях? Клянитесь…
- Как?
- Землю ешьте.
- Я не голодный.
- Вот видите, какой вы?
- Какой?
- Лживый!
- По-моему, вы хотите меня разозлить. Предупреждаю - зря потратите время.
- Я это уже поняла, - женщина огляделась, смачно сморкнулась и не произнося больше ничего в адрес Сидорова подалась прочь.
Тот решил закрепить успех и крикнул ей вдогонку:
- А как же торги? Может, я хочу передумать?
Увы, женщина уже неслась на всех порах к новым открытиям и впечатлениям, и крик Сидорова ей был уже не интересен.

Эта история несколько подправила настроение, и Сидоров решил всё-таки отвести Любочку в школу, вручив ей шоколадку для классного руководителя. Он подумал, что с пустыми руками приходить в столь торжественный день,  ну просто нехорошо. Любочка сходу задал отцу вопрос:
- А если учительнице противопоказано сладкое?
- Я тебя понял. Если узнаю, что ты шоколадку слопала сама, то…
- Не продолжай, папочка, я сумею устоять от такого соблазна.
- Я проверю.
- Как?
- Позвоню учительнице и спрошу.
- Ну, вот как тут можно вырасти гармонично развитой личностью? – Любочка вздохнула и сунула шоколадку в рюкзачок.

Был субботний день. Учителя пришли в школу с большими хозяйственными сумками. Это была уже традиция: в день празднования своего профессионального праздника готовиться к самому непредсказуемому. Раньше всё подобное обставлялось лишь букетами цветов, но с приходом в страну рыночных отношений, стало происходить что-то невероятное. Ученики под руководством своих родителей обезумили и в прямом, и переносном смысле, что выражалось в каких-то неимоверных презентах. Сами понимаете, когда школа не так себе, а элитная, то и подарки соответственно выглядели внушительно. Что касается самих детей, то к этому они относились без каких-то там заморочек, а тем более вся инициатива исходила от родителей. Ну, мы взрослые грешим подобным и часто делаем то, без чего можно было бы и обойтись. Надо заметить, что уроки в этот день проводились чисто формально. Ну, посудите сами, о чём могут думать учителя, когда головы забиты ожиданиями, что именно сегодня им подарят нечто такое, отчего их жизнь начнёт новый виток и это без всяких затрат из собственного кошелька. Когда головы заняты всем подобным, уроки по боку. Да что там уроки, когда от собственных фантазий начинает так кружить, что ноги подкашиваются от счастья.
Верочка, Наденька и Любочка с испугом наблюдали за тем, как на столе учительницы росла гора подарков. Бедная женщина, забыв про возраст, порхала над всем этим подобно бабочке. Выглядело это необычно, поскольку она несла всякую чепуху, охала и ахала и то и дело хваталась за сердца. Дети реагировали на её конвульсии по-разному. Собственно сегодня всё разрешалось. Верочка, пока все шумели, а учительница из себя изображала бабочку капустницу, протараторила стихотворение. Конечно же, никто ничего не разобрал. Учительница ожидала большего и это читалось в её глазах. Верочка, чтобы снять все вопросы, ещё раз и очень громко продекламировала стих. Учительница кивнула, мол, спасибо и на этом. Наденька тут же сунула ей открытку, где несколько поздравительных слов было нацарапано детской рукой. Любочка, пока учительница собиралась с мыслями, загадала ей загадку, намекнув при этом, что, отгадав, та сможет получить сладкий приз. Да, в сообразительности этому ребёнку не откажешь. Кстати, загадка так и осталась неразгаданной. Любочка по-товарищески разделила шоколадку с подружками прямо на глазах учительницы. У той от негодования выступили не только слёзы, но и слюна. Конечно, на фоне презентов, горой лежавших на учительском столе это прошло почти незаметно, да и содержимое пакетов грело так душу, что учительница скоро забылась и стала опять порхать бабочкой по всему классу.
После рабочего дня учителей у дверей школы встречали мужья с детьми, ибо Бог дал человеку только две руки в надежде, что тот будет скромен в своих желаниях и больше положенного не попрёт на себе. Увы, там, где не хватало рук, приходилось призывать близких. Вот эти самые близкие и стояли на выходе с распростёртыми объятиями, так сказать, собственная служба спасения.

Чем хороши праздники, так это тем, что рано или поздно они заканчиваются. Наступают будни, и имевшая место радость уходит на второй план. Конечно, не надолго, поскольку следом шествуют други приятные даты, и первым в списках стоит Новый год. За ним ещё несколько не столь важных красных дат и только потом Международный женский день. Прибавьте сюда дни рождения учителей и, конечно же, окончание учебного года. Итого в год примерно пять дней по сбору «презентов». Всё бы и ничего, но именно эти «презенты» затягивают петлю на шее семейных бюджетов. Хорошо, когда взрослые зарабатывают или воруют… Замечу, что последнее встречается всё чаще и тем не менее, иногда папы и мамы хватаются за калькуляторы, чтобы заглянуть в своё будущее. Учитывая, что запросы учителей, конечно не всех, а доброй половины растут год от года, в семьях возникают дебаты, мол, давать или не давать. Судя по тому, что традиции ещё живы – побеждает инерционное мышление. Надо учитывать и следующее, что учителя подкормленные «презентами» начинают делить учащихся на одних и других. Тут я думаю можно вам не объяснять – вы и сами в курсе всего подобного.
Так вот, Верочка, Наденька и Любочка сразу же возглавили список тех, кто, ну никак не попадал под определение «любимчиков». Конечно, дети и что с них взять, а тем более, когда им всё это было по барабану, но вместе с тем, всё же какой-то непонятный осадок присутствовал в их отношениях с учительницей. Ну, с этим жить можно. А вот как смириться с тем, что тебя твои же сверстники причисляют к изгоям? Когда это произошло с Верочкой, Наденькой и Любочкой, они повели жестокую борьбу с теми, кого папы и мамы воспитали под стать себе. Сразу же сделаю акцент, что в подобных семьях всему назначают цену. Вот и выросшие в таких условиях попытались навести ценники на трёх подруг.
Конечно же, мы разные. В этом нет ничего отрицательного. Одни принадлежат к этим, другие – ещё к кому-то там, а есть и третьи, и четвёртые, и пятые… Мир огромен и нас в нём много. Тем не менее, когда Верочка, Наденька и Любочка показали оценщикам свои зубки, классная руководительница решила укоротить их норов и настрочила в дневниках девочек несколько замечаний. Одно было таким: «Уважаемые, товарищи родители! Ваша дочь дерзит на уроках, просьба: зайдите в школу…»
Иванов, когда наткнулся на это послание, нисколько не расстроился. Ему даже было интересно узнать про какую-то там дерзость. Для начала он решил побеседовать с Верочкой. Та удивлённо посмотрела на отца и сказала:
- Клевета!
- А в дневнике…
- Я читала, - Верочка вздохнула. – Оговор.
- Да?
- Это всё от дурных мыслей и поступков. Нельзя сеять вечное и доброе, когда руки растут из…
- Откуда? – решил уточнить Иванов.
- Оттуда, - и Верочка почему-то показал глазами на свой живот, хотя в подобных случаях, когда речь заходит о подобном, эти руки растут  и ниже, и не спереди, а сзади. – И потом, наша классная руководительница, просто устала жить на одну зарплату. Её понять можно, но на большее меня не хватает. Вот поэтому, когда она начинает с нас собирать деньги на что-то из области фантастики, я смотрю на неё, как Чип и Дейл на своих заклятых врагов.
- Как это?
- С превосходством. Отсюда, наверное, и надо искать причину тем формулировкам, которые получили прописку в моём дневнике.
- А что, нельзя как-то по-другому смотреть на учительницу?
- Можно, но тогда придётся нашему семейному бюджету поднатужиться. Я же из двух зол выбрала меньшее. Уж чего-чего, а жизнь успела меня кое-чему научить. Балансировать между одними и другими не хочу и не буду, и пусть меня разорвут на части, но я останусь на этих позициях до конца.
Иванов с любопытством посмотрел на дочь. Она не только росла, но и поражала его своими мыслями. Ему стало жалко учительницу. Он так себе и сказал: «Если сейчас у этой малышки в голове столько позитивного, то чего ждать потом? Да, не завидую тем, кто захочет встать на её пути. Нет, криминала не будет, а вот психика пострадает и первой в списках, будет классная руководительница. Ну, тут она сама виновата… Надо было выбирать другую профессию. Сейчас бы на станке бабки зашибала и жила бы себе, как у чёрта за пазухой… Хотя и это под большим вопросом. Что-то в последнее время стали сворачивать производства. Видно побаиваются второй революции в стиле семнадцатого года. Не даёт им покоя гегемон в лице разнузданного пролетариата. Ну, на счёт разнузданности тут есть кое-какие комментарии, а тем более не всё так было плохо, как сейчас журналисты выпячивают. Вот сейчас с рабочими разберутся – воздадут по заслугам и возьмутся за остальных, чтобы бдительности не теряли. Жизнь начнётся чудная: массовое безмолвие под аккомпанемент иллюминации ночных клубов. Красота! Не жизнь, а сплошной коммунизм, только с изнанки. На работу будут ходить, как на праздник. Поскольку праздник - это выходной день, то платить, скорее всего, не будут. Чтобы профсоюзы не роптали, их загонят в помощь шахтёрам под землю. Вот там пускай агитируют за светлое будущее, а на поверхности и без него можно хорошо устроиться. Всё упразднят и… Стоп! А что же тогда со всеми нами будет?»
Иванов от этих мыслей поник весь. Стало ему грустно. Он посмотрел на Верочку, которая пока во всём этом не разбиралась. Всё, что она могла, так это смотреть на некоторые поступки людей, как эти… Чип и Дейл. Нелёгкое это занятие уже в таком возрасте выбирать: с кем быть. Двигаясь в своё завтра, ей надо было не потеряться во всём этом, остаться такой, какая она есть.

Тем временем, будни победили праздники и те капитулировали. Люди взялись за повседневные дела. Иванов, Петров и Сидоров не отставали от сограждан некогда великой страны. Сидоров так выразился: «Один день, проведённый без дел – это выпад против власти».
Ему-то хорошо – он писатель. Неплохо было Иванову – он начальник. Хуже всех себя чувствовал Петров. Жизнь его никогда не баловала. Если помните: однажды он зашёл в цирк и там встретил свою половинку. Если бы не эта счастливая случайность, то до сих пор, подрабатывал, где-нибудь вытанцовывая партию зайчика перед требовательной публикой и в будни, и в праздники. Когда перед самым Новым годом Наденька пришла из школы и объявила о том, что ему предстоит на утреннику вспомнить некоторые танцевальные па из своего репертуара, Петров чуть её не укусил от злости. Жена помешала. Ещё Наденька его пристыдила:
- Ну и какой ты после этого отец? Вон у Любы Сидоровой папка газету рисует к празднику, а у Веры родители целую коробку канцелярских товаров принесли. Эх, ты…
Петров понял, что попал и попытался что-то сказать в своё оправдание, но только мумукнул, что означало, мол, я не в форме. В данной ситуации он больше походил на отчима и никак не вытягивал на родного отца. Он долго себя уговаривал… и уговорил. Когда никого не было дома, достал из кладовки костюм «зайчика», примерил и ужаснулся. На него из зеркала смотрело пузатое существо в нелепом наряде. Это хорошо, что костюм был шит на вырост: нигде не жало и не ползло по швам. Да, живот венчал образ «зайчика-мальчика» внушительно, что собственно мысли Петрова развернуло на сто восемьдесят градусов, и он подумал, что беременных особей данного вида мужского пола в природе не существует, ибо Создатель, несмотря на свой весёлый нрав, всё же мужчина, а, следовательно, не заинтересован в подобных безобразиях.
«Н-да, и как мне гримироваться с этим рюкзачком? – Петров похлопал себя по животу. – Конечно, можно сбросить пару килограммов. Время есть, да и желание присутствует, а то хожу, как на восьмом месяце. И когда успел себя так запустить?»
Итак, Петров взялся всё исправить и целую неделю истязал себя диетой и физическими упражнениями. Супруга сразу же отметила его подвижность и тут же подлизалась, мол, давай вспомним, как у нас с тобой было раньше… Вспомнили. Петров осунулся от этих воспоминаний, а у супруги рот до ушей. Я представляю, как сейчас некоторые из читательниц помянули нехорошим словом своих мужей, возлежащих после трудовых буден на диванах в обнимку с газетами. Собственно, а что тут такого, если после тридцати мужики толстеют, как кормящие матери? А ту их…  а ту! Взяли моду – в баб рядиться, евнухи чёртовы! Такое ощущение, что они и не люди вовсе, а пингвины какие-то. Знаю, что не все такие гладкие. Есть и просто уроды, а есть и негодяи. Ладно, не будем о грустном. Его и так хватает в нашей жизни.
Вернёмся же к нашему «пингвину» по фамилии Петров. Надо отметить, что нашёл человек в себе силы и восстал. Ведь получилось же! Когда Наденька его спросила за день перед выступлением, мол, ты готов или как? Петров с готовностью ответил:
- Как штык!
- Не осрамишь фамилию?
- Что я… депутат?
- Ну, тогда завтра твой выход.
Если до этого Петров себя ещё как-то держал в руках и волнения толпились где-то за спиной, то после этих слов дочери его хорошенько тряхнуло. Поднялась температура, и он стал передвигаться по квартире не шагом, а прыжками. Жена так рассудила, что это у него генеральная репетиция. Наверное, можно и так это обозвать. Судя по его усердию, он обратил на себя внимание и соседей снизу. Крикливая особа, вечно утыканная бегудями позвонила в дверь  с видом надзирателя, мол, чего нарушаем общественный порядок. Петров, как был в костюме «зайчика», так и предстал перед возбуждённой соседкой. Та, где стояла, там и грохнулась. Так-то шума не было, если не считать звука по имени «Шмяк». Петров осознал всю серьёзность происшедшего и стал виться над соседкой Шехерезадой, только с заячьими ушами. Ему бы что-нибудь на себя накинуть, но где уж об этом думать, когда эта бестия его перепугала до икоты. Пока он пытался привести её в чувство, появился сосед, муж соседки и дал волю своему воображении. Он посчитал так, что если у этого урода такие длинные уши, то и всё остальное, что висит и топорщится пропорционально им. Зависть сделала своё чёрное дело, и сосед съездил Петрова по морде. Замечу, что сделал он это удачно – Петров задом ввалился в собственную квартиру уже другим человеком. Почему другим? Так, во-первых, лицо горело, как раскалённое блюдо, во-вторых, от удара напрочь отшибло память. Когда немного пришёл в себя, было уже поздно давать сдачи. Да и кому давать, если ничего не мог припомнить? Требовалось время, чтобы восстановить цепочку событий, проанализировать последствия, ну и всё такое, без чего нельзя двигаться вперёд. Всё это затянулось до самого вечера, пока не вернулась с работы жена. Увидев Петрова, она бросила на пол сумки и перекрестилась. Узнать того было трудно, поскольку на себя он был не похож. Вернулась от Верочки Ивановой Наденька и тоже, как и мать хотела осенить себя крестным знамением, но потом передумала. Что-то ей подсказывало: папа потревожил пчёл. «Странно, за окном минусовая температура, а тут пчёлы… Несовместимо…» - подумала Наденька. Стали выяснять. Петров сбивчиво объяснил, что в дверь позвонили, а потом он уже ничего не помнил. Наденька всхлипнула:
- Как штык, как штык… Куда теперь тебя такого показывать людям?
Петров ощупал своё лицо и сказал:
- Может, загримируем?
- Дешевле будет отрубить голову, - выдала жена.
Наденька перестала всхлипывать и произнесла:
- А как же ушки?
- Шучу я… - мать погладила её по головке. – Сейчас примочки будем делать.
- Может само пройдёт? – Петров скривился.
- Молчи, изверг… Вот что значит, когда лицо не приучено к кулаку. Не адаптировалось… Теперь вот, хоть в реанимацию определяй тебя.
- Зачем? – Петров нацепил на себя скорбное выражение.
- А за тем, чтобы в следующий раз клювом не водил по сторонам. Его, видите ли, метелят, а он подставляется. Это же абсурд чистой воды. Ой, чувствую, что придётся «скорую…» вызывать. Смотри, как распёрло… прямо вылитый мордвин.
Петров вобрал голову в плечи и пролетал:
- А что скажем?
- Правду.
- Какую?
- Самую-самую, - жена подбоченилась. – Скажем, что ушиб.
- Засмеют.
- Ничего перетерпишь. Опомнился… Раньше надо было о репутации кумекать, когда дверь открывал не понятно кому. Ты, хоть лицо запомнил?
- Лицо? Да, кажется…
- Кажется, - жена хохотнула. – Вот мужики пошли…
Голос подала Наденька:
- Меня же в школе теперь из-за тебя все дразнить начнут. Сорвётся выступление  - попробуй потом восстанови авторитет.
Петров выпрямился и объявил:
- Ну и что? Лицо не ноги – я смогу сплясать и так.
- Прямо герой! – жена смерила Петрова взглядом. – Надо тебя на ночь в холодильник пристроить.
- Зачем?
- Вдруг рассосётся от холода?
- А если подхвачу воспаление лёгких?
- Да, заяц с сопливым носом – это тоже не выход, - жена кивнула. – Придётся остановиться на мордатом варианте, только к утру фэйс почернеет. Будем пудрой освежать твою физию. Ты, как?
- Делайте, что хотите, - Петров махнул рукой.

Утром, как только будильник отыграл  трелями привычную побудку, Петров чуть ли не рысью помчался к зеркалу. Зажмурился, что-то прошептал про себя и только после этого открыл один глаз. Опухоль спала.
- Ура! Всё-таки Бог есть.
Домашние поспешили на его крик, думая в душе о самом плохом. Всё оказалось наоборот – глава семейства ликовал, и на его лице почти не было видно оттёка. Наденька по этому случаю пошла в школу в приподнятом настроении. Надо понять ребёнка – она ведь готовилась к самому худшему, а тут всё обошлось. И кому за это поклоны бить?
Забегу вперёд и скажу, что празднование нового года удалось на славу. Особенно всем запомнился танец лесного зверька. Дети сразу признали в нём папу Нади Петровой. Что касается самого образа «зайчика», то здесь кое-какие сомнения присутствовали: крупноват и пуглив уж чересчур. Тем не менее, дробь ногами он выбивал отменно, за что был награждён аплодисментами. Петров наедине с собой признал, что форму всё же он подрастерял. Он так и сказал, рассматривая себя в карманное зеркальце: «Ну и морда у тебя братец…»

После зимы на город набросилась изголодавшаяся весна. Она сгребла под себя всё, что таяло, и устремилась звонкими ручьями в подземные коллекторы. Люди, не взирая на возраст, прыгали через лужи, оступались, падали и матерились. Всё это привносило в повседневность некоторую изюминку, ибо звучавшие до этого времени фривольные обороты больше напрягали, а эти весенние подобно лёгкому ветерку обдували лица прохожих, растворяясь в пространстве.
Сидоров по произношению всего подобного оказался впереди планеты всей. Он решил составить полный список фривольных оборотов, которые бы не резали слух. Трудным оказалось это дело. Уже на вторые сутки он сдался и стал писать всё, что лезло ему в голову, опираясь на собственную фантазию и жизненный опыт. Любочка то и дело подбегала к нему и начинала выспрашивать то одно слово, то другое. Сидоров как много отвлекал её внимание. Его жена, не вытерпев измывательства над ребёнком, сказала:
- Не мучай ребёнка. Скажи всё, как есть.
- У меня язык не поворачивается, - признался ей Сидоров.
- Эх, мужики, - жена горестно вздохнула. – Ты давно заглядывал дочери в тетрадки?
- А что?
- Так вот, в одной из них на последней странице уже одно слово написано… из  трёх букв.
- Из трёх? Что же это за слово?
- А ты не знаешь?
- Откуда?
- Тогда возьми и прочитай.
- Что у меня других дел нет?

Собственно, это слово Любочка узнала совсем недавно. Один мальчик из их класса его начертал на доске. Классная руководительница, увидев всё это, хлопнулась об пол, при этом продемонстрировав учащимся своё нижнее бельё. Всеобщий любимчик класса Вовочка по прозвищу «Сопля» закатился от смеха. На шум прибежала завуч школы. Увидев на полу во всей красе коллегу, завизжала, что так поступают только плохие дети, мол, нет сострадания - считай, что калека. Любочка полезла с ней в полемику, но завуч так на неё посмотрела, что отбила всякую охоту, что-то там корректировать в происходящем. Когда дети расселись по своим местам, она на правах заместителя директора школы по учебной работе влепила учительнице звонкую пощёчину. Увы, та в себя от этой шокотерапии не пришла в себя. Пришлось позвать учителя по трудам. Морщинистый дядька вошёл бочком, осмотрел притихший класс и поинтересовался:
- Пульс есть?
Завуч кивнула. Мужчина обошёл тело, вздохнул и произнёс:
- Дела наши грешные, - и нагнувшись, влепил такого смачного леща учительнице, что завуч вскрикнула от неожиданности и чу4ть не свалилась с той рядом. – Врёшь, не уйдёшь!
В этот момент в класс влетела директор школы и с порога выдала:
- За что вы её так, Степан Николаевич?
Тот хохотнул:
- Так это первое средство для разнеженных дамочек.
- И где вы этому только научились?
- А я в прежние времена подрабатывал в ресторане вышибалой.
- Что вы говорите? А как попали к нам?
- По совету друзей, - признался трудовик.
- Видно хорошие у вас друзья.
- Хорошие… были, - в голосе у Степана Николаевича прозвучали горестные нотки.
- Почему были?
- Так Господь прибрал.
- А почему?
- Не знали меря в питье. Всё думали, что печень у них безразмерная.
- Ах, вот в чём дело? Национальное бедствие, - директора сочувственно кивнула. – Что-то наша подопечная не хочет возвращаться к жизни. Может ещё раз ей всыпать?
- Боюсь, челюсть не выдержит. Я и так в полсилы… А давайте я ей искусственное дыхание сделаю?
- Здесь же дети, Степан Николаевич, - директор укоризненно посмотрела на трудовика.
- Ну, тогда несите нашатырного спирта.
Одним словом, подняли учительницу с пола. Вид у неё был такой, что директор тут же отправила её домой, мол, отлежитесь, подумайте о будущем.
Когда Любочка рассказала дома о случившемся, Сидоров заметил, что «гореть» на работе сегодня стало хорошей  традицией. Ещё он говорил о том, что жизнь не такая простая штука и что рано или поздно все с этим сталкиваются и не многие могут найти своё место в ней. Собственно, этой теме была просвещенна и очередная встреча Ивановых. Петровых, Сидоровых. Не сговариваясь, постановили – тянуть и дальше лямку и чтобы не случилось устоять, выучить дочерей, а уж потом думать о вечности. Много цитировали классиков, пытаясь найти в сказанном когда-то, что-то и для себя. Оказалось, что прошлое было куда прозорливее их настоящего. Общим голосованием остановились на следующем высказывании: «Ученье - разум просветляет».
За всем этим просматриваются характеры лишь некоторой части тех, кто живёт по соседству с нами. Разные они и одновременно в чём-то похожие друг на друга. Конечно, и я, и все вы слеплены их этого теста и надо об этом помнить, а поэтому принимать жизнь такой, какая она есть. Одни это делают с охотой, а другие хотят что-то перекроить. Флаг им в руки, ибо кто-то должен быть впереди всех.

                Июнь 2006г. - октябрь 2009г.