И. Рассказов.
Богатые тоже люди.
Часть первая.
«Смешно… очень».
Рот весь перекосило. Песок скрипел на зубах и совсем не напоминал собой сахар. Безвкусный он неприятно царапал эмаль, и язык то и дело выталкивал наружу тягучую слюну напополам с жёлтыми крупинками. Глаза, запорошенные песочной пылью, даже не имело смысла открывать, потому что налетевшая буря, навела такой порядок в этих экзотических широтах, что на вытянутую руку нельзя было ничего рассмотреть.
«Дёрнул меня чёрт поехать прокатиться по пустыне на этих двугорбых уродах. Им хоть бы что. Они у себя дома: привыкшие. А как быть мне: человеку из цивилизации? Мне-то за что вот так валяться в цивильном костюме посредине всего этого бардака? Ну, я понимаю, если бы это происходило где-нибудь на берегу лазурного залива, и рядом плавилась бы на солнце одна из местных амазонок, но сейчас, когда ты один и нет ни того, ни другого… Кому счёт предъявлять за причинённые неудобства? Матери-природе? Да она, если честно, давно послала всех нас к своей праматери и ей все наши писульки, да пальцы веером – всё равно, что для Вселенной пук отдельно взятого человека. Эх, сейчас бы кваску, нашего домашнего или молочка с хлебушком…»
Песок на зубах предательски скрипнул, и на лицо наползла гримаса отвращения. Мужчина с лысиной на голове до самого затылка смачно сплюнул и попробовал приоткрыть один глаз. Как он и предполагал: в этом хаосе перемещающихся песчинок трудно было разглядеть собственные ноги.
«Н-да, приехали», - мужчина открыл второй глаз и повёл головой по сторонам.
Сквозь пелену пыли ему показалось, он видит какое-то возвышение. Прищурил глаза, и сразу же удалось рассмотреть очертания двугорбого животного.
- Ну, и где обещанная экзотика? – довольно громко спросил он его. – Молчишь? Взять бы всех вас азиатов, да с головой в наши проруби. Вот тогда бы я посмотрел на вашу реакцию, а то окопались тут – бизнесмены, мать вашу… Долларовые души, раз эдак вас.
На этих словах, чудище повернуло голову в его сторону и громко фыркнуло. Два глаза без всякого сострадания смотрели на расхристанного человека, мол, ну и сидел бы возле своей проруби – чего припёрся?
- Что я своим расскажу о впечатлениях? Песка наелся от пуза – вот радость. Завтра с утра буду куличики выпекать, если доживу… Что это за жизнь? Куда не сунешься – одни убытки. Это же надо: отдать такие деньжищи, чтобы отобедать азиатской землицей.
- А что ж ты хлебалом по сторонам водил? – за его спиной раздался голос. – Вот тебе и надуло по самые ноздри.
- Вась, ты что ли? – лысый мужчина обрадовано обернулся.
Брови на его лице ожили и задвигались – это означало то же самое, когда у собаки начинает вилять хвост, и уши прижимаются к голове.
- Значит, ты тоже отстал от группы? Я думал, что счастье быть заживо похороненным на чужбине выпало только мне…
- Обрадовался: всё тебе одному. Это не по-товарищески. Делиться надо, Евлампий, - из-за пыльной завесы выступил Василий.
- Ради Бога, - лысый выплюнул изо рта слюну. – Я могу тебе даже подарить часть своих впечатлений от всего увиденного здесь.
- Не торопись, а то вдруг решишь книжку написать про всё это, а все твои впечатления уже стали моими, а я дорого за них возьму, если обратно их потребуешь. Вот и останешься ты в минусах…
- Я и сейчас не в плюсах. Ты посмотри, что эта природа сделала с моим цивильным белым костюмом…
- Ну, тут ты сам виноват. Вынарядился, как попугай, вот и получил по перьям. Слушай, ведь мы не просто отстали от основной группы – мы потерялись, - Василий приблизился наконец-то к Евлампию.
Тот стал вставать с песка, отряхиваясь.
- Как потерялись, так и найдёмся. Твой-то «корабль пустыни» с тобой?
- А куда ему деться? Как эта бодяга началась, он залёг и как его я не упрашивал и шагу не сделал. То ли глухого подсунули, то ли русскому языку не обучен…
- Это ничего что глухой, главное, чтобы упитанный был. Мой худой какой-то. Наверное, едой перебирает. Я так думаю, что пока их служба спасения очухается, да приступит к поискам, пройдёт достаточно времени и, не имея под рукой этих двугорбых уродцев, мы запросто могли бы перейти в мир иной, а так у нас есть шанс продержаться, и заодно отведать верблюжатинки.
- Ты чего ерунду городишь? Какая служба спасения? Какая верблюжатинка? Мы в двух шагах от основной группы. Сейчас пыль уляжется, мы крикнем, и они нас обязательно услышат, - Василий огляделся по сторонам.
- Поживём – увидим. Как кишки начнут отрываться от голода, вспомнишь меня, - Евлампий усмехнулся и добавил: - Голод не тётка, а дядька. Ты пойми Василий: мы оторваны от цивилизации. Вокруг не просто чужая земля: вокруг - пустыня. У меня такое подозрение, что в здешних краях о службе спасения вообще понятия не имеют. Я вот тут, пока лежал мордой в песке, всякое передумал, и вот какая мысль меня посетила, - он стал вытряхивать из ушей песок. – Зачем этим азиатам вот здесь в пустыне служба спасения? Кого спасать? Нас? Да сдались мы им – спишут всё на стихию, а наши с тобой денежки в карман. Я скажу больше: они и своих-то соотечественников не будут спасать. С приростом населения у них в стране всё обстоит нормально. Ну, подумаешь, если кто-то не вернётся к порогу родного дома после увеселительной прогулки по пескам. Это не трагедия. Опять же есть свои плюсы. Например, если нашли уже неживого человека, а труп, сразу надо раскошелиться на погребение, на всякие там поминки и тому подобное, а так ушёл человек из дома и всё: сама мать-природа и похоронит, и поминки справит. Выгодно? Выгодно…
Василий, пока Евлампий всё это говорил, тщательно обследовал карманы своих брюк, куда буря успела насовать пригоршни песка. Когда осмотр был окончен, он сказал:
- Да если разобраться, то здесь люди ходят по «золотой жиле». Им и работать не надо. Нам, как с тобой наши расписывали красоты здешних мест, помнишь? А сервис, какой обещали? И где всё это? Этого нет, а деньги с нас уже содрали. Я тут сравнил их сервис и с тем, что ещё иногда встречается на просторах России и получается всё, что они нам предоставили, тянет лишь на провинциальный дом колхозника. А мы, как придурки: «Экзотика! Экзотика!» Какая к чёрту здесь экзотика? Жара, пыль… В такой обстановке не напиться толком, ни покуролесить с местными бабёнками… Я вчера одну снял, ну и думаю сейчас она меня удивит, а она оказалась из наших - Клавой зовут. Я вот что думаю: сами влипли – сами будем выбираться. Другого варианта нет.
Евлампий согласно кивнул, мол, надо что-то делать в любом случае. Василий покрутил головой и спросил:
- А в какую сторону нам идти?
- Хороший вопрос. Если мы найдём на него ещё и ответ, то считай, что полдела сделано. Останется лишь пройти некоторое расстояние и всё…
- Я не торопился бы с прогнозами, - Василий перебил Евлампия. – Если мы и определим правильное направление, в чём я лично сомневаюсь…
- Это почему?
- У тебя, что было в школе по географии? Ты даже не помнишь, что был такой предмет? Поздравляю. Собственно я тоже из этого списка, а поэтому как мы будем определять, например стороны света я не знаю.
- Может, монетку подбросим?
- А что нам это даст?
- Вдруг повезёт?
- Два раза подряд везти не может. Первый раз уже повезло: мы остались живы…
- Что же делать? – Евлампий посмотрел на Василия.
Тот помолчал и сказал:
- Вот кто мы с тобой?
- Кто?
- Бизнесмены, а по-простому – «новые русские». Так? А раз так давай мыслить.
- Давай.
- Все, кто учился на пять, где сейчас? А где мы с тобой?
- Мы тут.
- Вот именно, что тут. Если б у нас не было ничего за душой, сейчас бы лежали бы на диванчиках перед телевизором и пивко потягивали, да газетками шуршали.
- Хотел бы я сейчас оказаться на месте тех самых отличников и хорошистов, - Евлампий мечтательно чмокнул губами.
- Сплюнь. У тебя же бизнес. Неужели так просто с ним расстанешься?
- Ну, я на время только, - Евлампий выдвинул вперёд нижнюю челюсть.
- Раскатал губки. Смотри, песка не зачерпни. Так не бывает, чтоб на время: или – или… Сколько сил было потрачено на то, чтобы «из грязи - в князи» и так просто от этого откреститься? Ты явно перегрелся. Так вот я продолжаю мысль, что тот, кто был ничем, тот стал…
- Травой, песком… - произнёс Евлампий.
- Ты это о чём?
- О конечном пункте нашего с тобой путешествия в этой жизни.
- Ты это брось. Этот пункт пусть подождёт. Нам сейчас такие настроения не нужны.
- Так я пошутил!
- Час от часу не легче: нашёл время и место для шуток. Нам надо сосредоточиться и хорошенько подумать, потому что выход из нашей ситуации есть. Опять же ты в курсе, что слова, сказанные человеком, имеют привычку материализовываться?
- Откуда?
- От верблюда, - стал выходить из себя Василий. – Слушай сюда: когда мы ехали, куда нам светило солнце?
- Солнце светило, - стал припоминать Евлампий, - в спину.
- Вот и первая зацепочка. Если теперь мы захотим вернуться к тому месту, откуда мы сегодня выехали, то надо двигаться навстречу солнцу.
- Толково.
- Допустим, что нам повезёт, а если нет? – продолжал рассуждать вслух Василий.
- Ну, тогда спросим у кого-нибудь дорогу, - Евлампий уже не так уверенно посмотрел на того.
- У кого? Здесь же Азия. Мы полдня проехали и ни одной души не повстречали. Так почему ты решил, что именно сейчас нам должен кто-то встретиться? Это тебе не Россия, где за каждым кустом влюблённые парочки, а за каждым деревом соглядатай…
- Ну, уж, и за каждым? – усомнился Евлампий.
Василий прочистил от песка свои ноздри и продолжил:
- Это уже мелочи. Вот и получается, что на данный момент на всём этом пространстве нас только двое.
- Четверо, - поправил его Евлампий.
- Пускай, так, - согласился Василий, бросив взгляд в сторону двух верблюдов, молчаливо лежащих друг возле друга. – И всё равно – это катастрофически мало, чтобы делать ставку на наше скорейшее возвращение в цивилизацию
- Да, пустыня – это не остров в океане.
Василий насторожился:
- Ты это о чём?
- Книгу ещё в детстве читал: «Робинзон Крузо». Так там одного мужика после кораблекрушения выбросило на необитаемый остров.
- Ну?
- Всю жизнь прожил и никто его не хватился.
- Это почему?
- Значит, никому не был нужен, - сделал заключение Евлампий. – Что касается нас – мы совсем другое дело. Мы не в океане, а в пустыне. Шанс у нас есть и надо только двигаться, не сидеть на одном месте. Тот мужик был стеснён в движении – всё на одном месте и это понятно, потому что остров он такой: кругом вода, вот и прожил всю свою жизнь вдали от родного дома.
При слове вода Василий ощутил жажду и поспешил переменить тему разговора:
- Я слышал от людей, что домашние животные безошибочно находят дорогу домой. Наши спутники из этого списка? – он кивнул в сторону мирно жующих верблюдов.
- Наверное, - как-то неуверенно ответил Евлампий. – Надо бы расспросить, да только как?
- А чего голову себе ломать? Уздечки на них есть? Есть. Сами себе они их не могли надеть? Не могли. Получается, что где-то есть те, кто их кормит и холит, а значит рано или поздно их потянет к дому, к еде. Они туда, а мы за ними и всё…
- А я читал в одном журнале, что эти уроды могут без воды и еды обходиться довольно долго. Учитывая то, что их накормили и напоили буквально перед нашим отъездом, то к родному порогу их потянет нескоро.
- А мы их попросим и сделаем это вежливо, - не унимался Василий.
- Можно попробовать, - согласился Евлампий, но без видимого энтузиазма.
- Надо только найти с ними общий язык. Жаль, проводник с нами не отстал от группы, а то бы сейчас уже были бы в пути. Эти укротители в длинных халатах, одним словом управляют ими, а вот как мы будем это делать?
- Мне кажется, что с ними надо себя вести решительно. Некогда раскачиваться, - Евлампий слегка поёжился и спросил Василия: - Ты, животных любишь?
Тот почувствовал какой-то подвох и на всякий случай отрицательно покрутил головой.
- Придётся тогда самому, - Евлампий стал приближаться к лежащим на песке верблюдам. – Ну, что братцы, отдохнули? Надо идти – прохлаждаться некогда… Я понимаю, что не хочется, но надо…
- Может с ними по-английски? – предложил Василий.
Евлампий вздохнул и ответил:
- Мой английский – это хорошо подзабытый русский.
- А если употребить сленговые выражения?
- Мат что ли? Боюсь, что эти твари, воспитанные вдали от цивилизации, вряд ли нас поймут. Это же целая наука. Я где-то читал, что «светилы с мировым именем» сейчас бьются над загадкой современного русского языка, особенно в той его части, где мы обходимся тремя, четырьмя выражениями, чтобы выразить своё отношение к этой жизни.
- И как успехи?
- Пока никак. Крепкий орешек – этот наш исконный русский мат: выражений мало, а смысла столько, что японские трёхстишия хоку – отдыхают. Хотя попробовать можно, а вдруг поймут? Природа порой так искренне реагирует на всё подобное, что порой и не знаешь чего от неё ждать. Опять же если не получится, то не получится, да и риску никакого, ни для окружающих, ни для себя…
- Но только ты уж не сразу поражай их своими фривольностями. Начни помягче, так сказать издалека, - посоветовал Василий, предусмотрительно спрятавшись за спиной Евлампия.
Тот подошёл на шаг поближе к верблюдам и стал «плести кружева»:
- Ну, чё пацаны, киксуй на «хаус», мать вашу…
Верблюды как по команде повернули свои морды на голос Евлампия и уставились блестящими глазами на него. Тот, окрылённый первым успехом, продолжил:
- Подняли свои «булки», и давим на каблуках на встречу со своим прошлым.
Василий выглянул из-за плеча Евлампия и произнёс, глядя на верблюдов:
- По-моему для них это – высшая математика. Может им рэп почитать?
- Скажешь тоже. Ты бы ещё предложил им сказки Андерсена…
- Ну, а почему бы не попробовать, раз у нас есть цель?
Евлампий помялся, помялся и выдавил из себя:
- Ё-ё, - при этих словах, верблюды уже не так равнодушно посмотрели на него.
- Что-то кумекают, паршивцы, - обрадовался Василий, всё ещё выглядывая из-за спины Евлампия.
- Ага, смотрят со смыслом… Камон бэби, прекрасная погода. Не прошло и года – поменялась мода. Сегодня вечеринка - ты девочка картинка. Я таю от желаний…
- А я потею, - подал голос Василий. – Уж очень жарко…
- Что? - переспросил Евлампий, выходя из образа репера.
- Я говорю, что жарко и, по-моему, этим уродам всё твоё творчество «по барабану». Надо просто брать инициативу в свои руки, а не изображать из себя нечто среднее между тинэйджером и мало оплачиваемым страховым агентом.
- Хорошо, сейчас я буду более решительным, - Евлампий подошёл к крайнему верблюду и пнул того в бок носком ботинка. – Ты, смотри, даже не реагирует. Языкам жестов не обучен. Прямо не верблюд, а какое-то недоразумение.
При этих словах ушастая морда «корабля пустыни» повернулась в сторону Евлампия и громко рыкнув, выпустила на того струю слюны в мелких пузырьках. Василий от неожиданности даже присел, чем собственно избежал соприкосновения с веществом, сильно напоминающим по виду шампунь в действии. Он сдавленным голосом, откуда-то снизу констатировал:
- Умыл-таки стервец, - и прыснул в кулак. – Ну, теперь ты его кровник.
Отплёвываясь и утираясь ладонями, Евлампий, сжав зубы, процедил:
- Ты первым пойдёшь на мясо. С каким удовольствием я запеку твой язык на углях, скотина.
- Вот этого говорить не надо, - зашептал Василий, поднимаясь во весь свой рост. – У него этой слюны достаточно, чтобы искупать и тебя, и меня с ног до головы.
Верблюд тем временем стал пытаться встать с песка. Его примеру последовал и второй. Василий осторожно выглянул из-за спины Евлампия и скомандовал тому:
- Хватай за уздечку, а то вдруг вздумают размяться. Мы их не догоним тогда.
- Сам хватай. У меня обзор отсутствует. Фу, какая мерзость! – Евлампий брезгливо стал вытирать о штаны руки.
Василий подскочил к верблюду и, схватившись руками за ворсистую верёвку, свисавшую от уздечки, скомандовал:
- Стоять Мухтар! У нас у русских такие фокусы так просто не проходят. Ты не смотри, что на мне нет халата. Я и без него смогу тебя укротить. А ну, смотреть мне в глаза, и запомни с этой минуты я твой Бог, или как он у вас азиатов называется. Тпру, изверг… стоять. Я сказал стоять, а то покусаю, не сходя с этого места, - Василий оскалил зубы и зарычал.
Верблюд важно наклонил голову и посмотрел сверху вниз на кудрявого человека, размахивающего перед ним руками, как бы спрашивая: «И что дальше?». Василий, поймав его взгляд, погрозил животному кулаком и сказал:
- И не вздумай баловать…
А верблюд и не думал ничего такого. Он просто собрался с силами и плюнул на этого непонятного кудрявого «весельчака», так смешно жестикулировавшим перед его мордой, мол, просил – получай.
- Ну, как? – Евлампий, не зная чему, обрадовался.
- Могло быть хуже, - ответил Василий, утирая лицо подолом рубахи. – Наверное, у этого негодяя сегодня по распорядку – раздача плевков.
Кое-как им удалось сдвинуть с места молчаливых животных и те, посмеиваясь про себя над людьми, гордо вышагивая, повели тех из этого знойного ада к линии горизонта. Солнце стояло высоко. От этого их тени выглядели маленькими и какими-то потерянными. Евлампий то и дело поглаживал лысую голову, как бы укладывая редкие свои волоски, равномерно их распределяя по всей площади черепа. Василий от нечего делать что-то себе подпевал под нос и всё поглядывал вдаль, пытаясь взглядом зацепиться за любую неровность на горизонте. Вскоре эта неровность себя обозначила.
«Наверное, мираж» подумал он в первые секунды, но когда присмотрелся и пару раз себя ущипнул за ухо, понял что это не так. Прошло некоторое время, и эта неровность стала подавать признаки жизни. Она размахивала чем-то, по-видимому руками.
- А вот и первый встречный, - заметил Василий.
Евлампий подставил к глазам ладонь руки на манер козырька и сказал:
- Не прошло и полгода.
- Зачем же так трагично? Мы в пути всего лишь час. Сейчас узнаем дорогу и… - на этих его словах «неровность» подала голос.
Слабый, едва различимый он перекрыл расстояние, и они расслышали: «SOS!» и потом ещё одно слово – «Помогите!»
- По-моему нам лучше повернуть назад, - произнёс Евлампий. – Лишняя обуза нам ни к чему.
- А вдруг он, что-нибудь знает?
- Конечно, знает. Например, как его зовут, день и место рождения, а ещё он попросит воды… Нет, надо поворачивать.
- Это не по-человечески, - возразил Василий.
- Зато справедливо. Естественный отбор на этом и построен.
- Но мы же люди? – не унимался Василий.
- Я сомневаюсь. Во мне уже ничего человеческого нет. Ещё час, проведённый в этом пекле, и я начну терять рассудок.
- Н-да, опасное соседство… Если это произойдёт, мне придётся тебя придушить, чтобы самому уцелеть.
- И у тебя поднимется рука это сделать?
- А почему нет? Ведь это ты сейчас упомянул про естественный отбор?
- Я, - признался Евлампий и понял, что сглупил. – Ну, хорошо, я был не прав в отношении того несчастного. Давай подойдём и узнаем - чего ему надо от нас?
- Вот это другой разговор, - улыбнулся Василий и прибавил шаг, держа на верёвке своего верблюда.
Ещё через некоторое время «неровность» с проступившими человеческими чертами в районе головы заулыбалась, и что-то стало поблёскивать в области глаз.
- Он плачет? – Евлампий высказал предположение.
- Скорее всего, что да. Этот горе-турист, наверное, уже не раз распрощался с жизнью. Бедолага…
Когда они приблизились к нему поближе, тот обрадовано затараторил:
- Господа, товарищи… братцы. Я рад, я очень рад, а то думал, что всё: прощай отпуск, прощай Родина…
Пока тот рассыпался в приветствиях, Василий молчаливо рассматривал незнакомца, сидящего верхом на верблюде. Пухленького телосложения мужчина был обладателем махоньких очёчков на носу. Судя по экипировке – это был один из них, так сказать, желающий «хлебнуть экзотики».
- Меня зовут Арнольд. Вы говорите по-английски?
- Ага, с детства, - Евлампий без всякого энтузиазма ответил очкарику.
- Вы из России? Это прямо какое-то провидение, - воскликнул Арнольд. – Как мне повезло, как мне повезло! Значит, Россия там? – он показал рукой в ту сторону, откуда появились эти двое.
- Ну, допустим, что так, - Евлампий подошёл поближе. – Судя по вашему виду, товарищ, вы в глубоком дерьме…
- Как вы угадали?
- По запаху, - подал голос молчавший до этого Василий.
Тем временем, пока шёл этот разговор, верблюды Василия и Евлампия о чём-то шептались с тем, на ком восседал Арнольд. Евлампий толкнул Василия в бок:
- Встретились родственнички. Сговариваются…
- Наше счастье, что они не хищники.
- Это их счастье, что у нас нет вилок и ножей. Говорят, их мясо можно есть. У меня всё в животе переворачивается, как подумаю о жратве…
- Извините, - подал голос Арнольд, - у вас водички не найдётся?
- Откуда? Из супермаркета? – хихикнул Евлампий.
- Ну, можно и не из супермаркета, - растерянно улыбнулся Арнольд, поправляя на носу свои очёчки.
- Слушайте, может пока вы верхом, слетали бы в ближайшиё универсам, да прикупили бы провизии? – Василий состроил непонятную гримасу на своём лице, мол, зачем без дела время тратить?
Арнольд удивлённо приподнял брови. Он явно не был расположен к шуткам. Кроме всего этого ему тяжело давалось вникнуть в то, про что говорили эти двое. Арнольд пытался соединить в одно целое и это пекло, и супермаркет, где на полках дожидались своей очереди бутылки с прохладительными напитками, но пока получалось так, что всё это было где-то там, в мечтах, а здесь – только палящее солнце и жажда, дерущая горло.
- Да, попали мы в историю, - проворчал Василий. – И как быть теперь?
- Пить хочется, - напомнил о себе Арнольд.
Евлампий покосился на него и спросил:
- Как вам удалось взобраться на верблюда?
- Так меня как посадили ещё там в турагенстве и я всё сижу… Устал, а как слезть не знаю.
- Один не знает, как слезть, двое других не знают, как залезть, – Евлампий почесал затылок. – Эй вы, азиаты, как ладить будем? Вы, вообще понимаете, чего мы от вас хотим? – он обратился к животным.
Василий наблюдал за всем этим и думал про себя: «Отчего верблюды не реагируют на них? У них не просто горделивые взгляды, а даже презрительные. От них так и веяло недоброжелательностью».
- Ну что, надо идти дальше, а то так можно навечно остаться здесь в качестве экспонатов, рассказывающими о том, сколько всего непредсказуемого подстерегает человечество, когда оно теряет бдительность, - оборвал свои думы Василий и, схватив ближайшего верблюда за верёвку, потащил его за собой.
Теперь их походная колона выглядела так: впереди Василий, за ним Евлампий и позади всех трусил верхом на двугорбом животном Арнольд. Так они прошествовали около часа. Шли молча, каждый, по-своему переживая жару. Первым не вытерпел Арнольд:
- Люди, помогите мне слезть. До ветру надо…
Кое-как его ссадили с молчаливого животного. Оказавшись ногами на земле, а точнее на песке, Арнольд заметался из стороны в сторону в поисках кустов.
- Ну, куда ты? Садись, где стоишь, - крикнул ему вдогонку Евлампий. – взрослый человек, а ведёшь себя, как не знаю кто. Прямо цирк какой-то.
- Кстати, как-то я наблюдал верблюдов на арене цирка, - разомкнул спёкшиеся губы Василий. – Резвые такие. Прямо не скажешь о них, глядя на этих…
- Не сглазь, а то сейчас рванут. Ищи, свищи тогда…
Как будто уловив смысл сказанного, «корабли пустыни» в количестве трёх штук не сговариваясь, направились восвояси, даже не оглянувшись на грозные окрики людей. Слава Богу, что животные просто шли размеренным шагом. Нагнав их, Евлампий ругнулся в голос и пообещал:
- Как только доберёмся до места, я всех вас сдам на мясо. Хоть какая-то будет компенсация за неудобства. А то совсем от рук отбились, гордецы хреновы…
Арнольд спустя некоторое время, запыхавшись, присоединился к ним и спросил:
- Чего это они?
- Ничего… Запах ваш не понравился, товарищ, - хохотнул Евлампий.
Прошли ещё некоторое расстояние и встали.
- Господа, вам не кажется, что мы идём не в том направлении? – Василий окинул горизонт из-под руки взглядом. – Пора бы появиться первым следам человеческого быта.
- А как узнать: в том идём направлении или не в том?
- Я пить хочу, - заскулил Арнольд.
- Слушайте товарищ, мы же с вами не в буфете, где всё есть, а денег нет. Потерпите…
- Сколько?
- Сколько потребуется, - Василий перевёл взгляд на Арнольда. – Будете настаивать, закопаем в песок. Мы тоже хотим пить, но в отличие от вас терпим, и вам следует делать то же самое.
Евлампий вообще предложил:
- Если уж так невмоготу, начинайте рыть колодец. В пустыне вся вода находится на глубине. Есть и другой способ. Что-то мне подсказывает, что ваш верблюд и не верблюд совсем, а верблюдица. Если это подтвердится, то несколько капель молока вы смогли бы добыть для себя.
- Как? - уставился на Евлампия Арнольд, облизываясь.
- Губами, дружище.
- А если окажется, что это всё же верблюд, а не…
- Ничего не отравитесь, только будет невкусно.
- Тьфу, на вас, - не вытерпел Василий. – И так всё нутро выворачивает, а ещё вы тут со своими фантазиями.
- А что? Пусть попробует, - стоял на своём Евлампий.
- Дурья башка, невооружённым взглядом же видно, что все они самцы. Чего зря комедию ломать?
Арнольд было, уже направился выщупывать верблюдицу, но тут же остановился, решив не рисковать.
- Эх, Василий, наступил песне на горло, - мечтательно произнёс Евлампий. – а так хотелось, чтобы мечта воплотилась в реалии.
- Вот и я о том же: сначала фантазии, потом иллюзии и миражи. А что потом?
- А что?
- А то, потом один большой глюк и аминь, - ответил Василий.
- Вы о чём? – Арнольд встрял в разговор.
- О будущем, товарищ. Кстати, чего это мы друг другу выкаем? Мы уже несколько часов, как знакомы, а поэтому предлагаю весь этикет зарыть в песок, - предложил Евлампий, - и перейти на «ты».
- Согласен, - кивнул головой Арнольд.
- Ну, и ладушки. Ты чем занимался в России?
- Бизнесом.
- Что-нибудь производил или как…?
- Или как… - ответил Арнольд.
- Ясно: крутился между производителями и потребителями. Вот так жил себе жил и вдруг бац, и всё кончилось.
- Это почему же кончилось?
- А что, ты надеешься отсюда выбраться? Как?
- Я не хочу об этом думать, - запротестовал Арнольд.
- И не думай. Оно придёт само. Ты даже не почувствуешь.
- Болтун, - буркнул Василий. – Каркаешь и каркаешь… Может тебя прямо сейчас придушить?
- Что, руки чешутся?
- Аж зудят.
- Ты случайно не киллер по профессии? Такой талант пропадает.
- У меня другой талант: из воздуха делать деньги, а то, что руки зудят, так это нормальная реакция здорового человека на паникёра.
- Ну и компашка подобралась: один посредник, другой прохиндей…
- А ты- то кто?
- Я? – Евлампий задумался на секунду и ответил: - Я, пожалуй, мозг.
- А невысока, будет планка?
- Не-а. Я даже сейчас смотрю на всё это, - Евлампий повёл глазами по сторонам, - и у меня всякие планы в голове возникают. Вы посмотрите вокруг: сколько дармового песка. Я вот только что прикинул в уме и если создать что-то на вроде корпорации, то мы все детские площадки страны засыплем этим песком по самое, так сказать горлышко. Вы только представьте: машина песка стоит пятьсот рублей, а то и дороже. Сколько получается, если всё перемножить?
- Много, - согласился Василий.
- Очень много. Если взять на первый раз где-то миллион дворов, то получается пятьсот миллионов, - глаза у Арнольда загорелись нездоровым огнём.
- Приличные деньги, братва, - обрадовался Василий.
- А зачем песок ввозить из-за границы? У нас и в России этого добра столько, что можно подавиться.
- Где? – в два голоса спросили Арнольда и Василий, и Евлампий.
- А вам, зачем это надо знать?
- Интересно, я идею разжевал, а кто-то будет её претворять в жизнь и этот кто-то пышнотелый очкарик, затерянный в пустыне. Получается, что ты, дружище к моей идее приделал ноги, - Евлампий стал наступать тенью на кругленького Арнольда.
- С каким бы я удовольствием зарыл бы этого колобка в песок, чтоб о нём никто и никогда не вспомнил, - Василий зло посмотрел на потное лицо Арнольда.
- Я могу в этом посодействовать, - Евлампий ещё ближе придвинулся к последнему. – И учти, здесь тебя не будут искать. Не вздумай с нами дуру валять, в миг окажешься на небесах. И пиджачок-то он красненький напялил. Прямо и обряжать не надо…
- Вы что обалдели? Нашли себе развлечение… Вы, что не в курсе, что это грех?
- А вот мы сейчас и проверим: грех это или нет, – Василий сделал шаг к Арнольду.
- Я закричу!
- Кричи – это меня возбуждает. Меня всё такое так заводит, что не передать словами.
- Извращенец! На помощь! – заорал Арнольд во всё горло.
- Громче, мой маленький друг, громче! Может кто-нибудь тебя услышит, и мы тогда сможем выбраться отсюда, - вдруг перешёл на доброжелательный тон Василий и заулыбался и добавил уже совсем миролюбиво: - Ну, почему мы такие падкие до всего этого? Стоит пошутить и уже твоя «жертва» в образе. Евлампий, отчего все мы в реалиях так быстро покупаемся на всякие розыгрыши?
- Ничего себе розыгрыш, - Арнольд оборвал свой крик. - Шутники–недоделки. Я чуть было в штаны не наделал…
- То-то я чувствую, что воздух какой-то стал домашний. Даже мысль мелькнула, что где-то поблизости находится человеческое жильё, а это оказывается: ты подпустил шептуна. Вот так и рушатся самые светлые мечты и фантазии.
Арнольд снял очки и трясущимися руками стал протирать их стёкла стерильно белым платком. Конечно, его экипировка была нелепой и этот малиновый пиджак, который порекомендовал ему одеть на себя сосед по гостиничному номеру, был здесь ни к чему, но и то, о чём говорил этот сосед, стоило того, чтобы его одеть, и именно отправляясь в путешествие по пустыне. Он так и сказал, мол, на всякий случай и привёл несколько аргументов в пользу малинового пиджака. Во-первых, этот цвет хорошо различим издалека, и если потеряешься, то тебя легко отыщут. Во-вторых, если вдруг, а это не надо сбрасывать со счетов, тебя захватят местные охотники за людьми, то, увидев малиновый пиджак, они сразу же сообразят, что за эту голову, а, следовательно, и за всё остальное можно потребовать приличный куш. Опять же, к людям в подобном одеянии отношение несколько другое, чем к другим. Чёрным и белым цветом никого сегодня не удивишь, а вот малиновым, да ещё на хорошей утеплённой подкладке – это же совсем другой расклад. Арнольд, когда всё это услышал, то без колебаний облачился в малиновый пиджак, и вот теперь нещадно потея и трясясь от шуток Евлампия и Василия, выглядел каким-то выжатым помидором, то и дело шаря по своим карманам, как будто там был ответ на вопрос о том: «Как им отсюда выбраться?» Конечно, никакого ответа там не было, и никто не пытался его похищать, и тем более требовать выкуп. Просто сложилась ситуация, когда человек заблудился в открытой местности и всё. Обидно? Если честно - да: одно дело заплутать в лесу и совсем другое дело, когда ты открыт всем ветрам, но почему-то тебя не хотят никак находить. Успокаивало только одно, что ты в своём несчастье не одинок.
- Земляки, россияне, - Арнольд нацепил на лицо извинительную улыбку, - вы меня не так поняли.
- Мы тебя поняли, так, как надо. У, гад! - Василий по-доброму замахнулся на него.
- Лично мне все очкарики планеты противны, - Евлампий сплюнул себе под ноги, но так как во рту была сушь, получилось это совсем не убедительно.
Арнольд от замаха Василия съёжился и присел тут же на песок.
- И имечко себе подобрал… Что в «Шварцнегеры» метишь, змеёныш? Или куда повыше – в губернаторы штата Калифорния? – Василий встал над ним тенью.
- Люди, за что? – Арнольд зажмурился, думая, что вот сейчас его и начнут бить.
- За правду, милок, за неё родимую, - Евлампий с презрением посмотрел на него.
Что интересно, верблюды держали во всём этом нейтралитет. Это и понятно: им международный конфликт был ни к чему. Они даже не обращали внимания на перепалку между людьми или делали вид, что не обращали. Судя по их мордам: проблемы русских их просто не прикалывали. Вот если бы на их месте были американские верблюды, тогда бы инцидент принял более масштабные размеры. Эти бы быстренько «навели бы порядок»: и карманы вывернули бы, и по стойке смирно поставили бы и ещё зачитали бы кое-что из перечня ваших прав. Ну, любят американцы блеснуть своими знаниями и тут ты им «палец в рот не клади»: чешут так по написанному, что хруст стоит. Что это я, ведь верблюды не люди, и независимо оттого, к какой стране они приписаны, они всегда, как собственно и весь животный мир планеты, живут совсем по другим законам, и никогда не вмешиваются в дела людей. И, слава Богу, а то представляете себе картину: мы кулаками размахиваем, играем, так сказать, военной мощью друг перед другом, а эти наши «братья меньшие» запускают между собой тотализатор на предмет того, кто над кем одержит победу. Вдобавок ко всему кроют по матушке в хвост и гриву всех нас и радуются победам, и огорчаются поражениям. Ну, я понимаю, что это я высоко забрался, а если на уровне быта, то и здесь достаточно ярких примеров тому, как бы это выглядело в реалиях. Ну, например, летит в небе какой-нибудь воробушек и сыплет матом «друга» всех птиц из семейства кошачьих, а тот ему в ответ: «Да пошёл ты…», а воробей в обратную, мол, разуй зенки, кого посылаешь…? Слово за слово, слово за слово и уже нет единения с природой, и человечество бьёт тревогу, и легионы добровольцев отлавливают представителей животного мира и на «перековку»: кого в зоопарк, а кого и куда подальше. Например, в музей на стеллажи в виде чучел. Смешно? Страшно.
Видно верблюды мысленно всё это уже не один раз проигрывали про себя, а поэтому молча стояли, что-то, постоянно пережёвывая пожелтевшими зубами.
Судя по тому, что кровь из горе-туристов не пролилась, можно сделать вывод, что Создатель вовремя заметил в пустыне троих скандалящих мужчин и успел в их головы плеснуть маслица. Заскользили мысли и мыслишки и уже они сидели все вместе на песке и мирно строили планы о том, как это здорово будет, когда детские площадки всех городов страны потонут в песке.
Евлампий тут же расчертил структуру их будущего совместного предприятия и если бы не верблюды, которые ничего в этом не смысля, потянулись вдруг к линии горизонта, они бы прямо несходя с места, прямо на песке и договор смогли бы подписать. Увы, не судьба. Первым заметил движение четвероногих спутников Арнольд. Он как-то странно вытянул шею и произнёс:
- Они нас покидают.
Дружно вскочили и кто как смог, кинулись вдогонку. Арнольд бежал последним. Он вообще бегал отвратительно. Его ноги то и дело заплетались, и к довершению всего с левой ноги постоянно слетал сандалий. Евлампий был явным лидером. Василий ему не хотел уступать, и между ними разгорелось не шуточное единоборство. Они так увлеклись, что обогнали верблюдов и оторвались от них на приличное расстояние. Когда у того и другого закончились силы, они встали как вкопанные, и тяжело переводя дыхание, молча посмотрели друг другу в глаза, мол, чего это мы? Арнольд тем временем нагнал животных и что-то, им, цокая, стал объяснять, что так не поступают и за это можно схлопотать. Верблюды слушали спокойно нравоучения его, не проявляя никакого интереса к тому, о чём им пытался втолковать человек со стекляшками на лице.
Когда они смогли воссоединиться все вместе, Василий сказал:
- По-моему надо подумать о ночлеге. Ни одного строения, ни кустика. Как только они здесь живут?
- Судя по тому, что мы никого не встретили здесь, то люди тут не живут и если бывают только проездом и очень редко, - Евлампий устало повалился на песок.
Яркое пятно встало у него перед глазами, и он прикрылся от него рукой. Голова будто отделилась от тела, и все звуки как-то сразу поутихли. Наступила тишина, и он ощутил на кончике языка приятную прохладу. Ему стало хорошо. Мысли крутанули мозг на манер игрового барабана из программы «Поле чудес» и всё вокруг ожило.
- Боженька, ты мой, как мне хорошо! – воскликнул Евлампий, погружаясь с головой в прозрачную воду бассейна.
Когда он вынырнул на поверхность и открыл глаза навстречу яркому солнцу, ему уже не хотелось ругать палящие лучи небесного светила. Он жмурился приятно мурлыкая. Евлампий огляделся по сторонам, не веря тому, что его окружало. Дело было в том, что повсюду, куда доставал его взгляд на лежаках возвышались загорелые женские тела. Всё ничего бы, но только ему показалось, что он их рассматривает через армейский бинокль. Всё было таким огромным и таким близким, что стоило ему протянуть руку и всё. Евлампий зажмурился, прогоняя видение, но оно не исчезало. Тела всё так же продолжали шевелиться и многочисленные складки на них играли на солнце своими контурами.
Первая мысль, которая вернула Евлампия к действительности, была о том, что всё это ему снится. Он сильно себя ущипнул. Никакого эффекта – сон не проходил. Ещё раз, проделав над собой эту процедуру, Евлампий обратил внимание, что никто его не замечает: все были заняты своими делами, и что характерно никого из присутствующих не смущало такое количество перекормленных тел, собранных в одном месте.
Вторая мысль подтолкнула его сознание к восстановлению всей цепочки событий за последний час, но мозг будто завис и не реагировал ни на что, а поэтому всё, что предшествовало всему этому, оказалось недоступным воспоминаниям.
«И где это я?» - подумал Евлампий, осторожно подплывая к краю бассейна. Его глаза шарили по женским телам с какой-то жадностью. Столько откровенных поз он никогда за всю свою жизнь не видел. Он даже в своих фантазиях был далёк от всего этого настолько, что вы себе представить даже не можете. Евлампий постарался выбраться из бассейна, не привлекая к себе внимания. Не удалось. Женщины, как по команде повернули головы в его сторону. Уставились на него, как сканеры. Прощупали всего с ног до головы так, что ему стало не по себе. Он постарался скрыться от их глаз, но куда бы не ступала его нога, всюду натыкался на оценивающие взгляды. Всё что ему удалось, так это стащить с какого-то пустующего лежака полотенце и им прикрыться. Сделано это было вовремя, так как его мужское начало, попав в прицел женских глаз, стало против его воли реагировать на их зов. Выражалось это так активно, что некоторые представительницы «слабого» пола привстали со своих мест, чтобы лучше видеть.
Евлампий почему-то именно в этот момент вспомнил, как однажды они с компанией таких же, как и он подвыпивших лоботрясов глазел на одиноко идущую женщину. Та была занята своими мыслями и не сразу заметила слюнявые лица самцов. Когда же обратила внимание, то было по ней заметно, как съёжилась и потупила взгляд. Чем-то сейчас он напоминал её. Ему казалось, что женщины его раздевают взглядами, откровенно и без всякого стеснения касаются его плоти, и как бы рассматривают на свет. Евлампий почувствовал интуитивно, что ему отсюда не уйти: чтобы он ни предпринимал. Он мог бы убежать, так ему казалось, но ноги его еле двигались, а мужское начало салютовало и не обращало внимания на хозяйский внутренний окрик: «Фу!».
Когда Евлампий понял, что это не действует, стал уговаривать: «Ну, посмотри, какие они нехорошие, рыхлые, большие…»
Неожиданно внутренний голос встал на сторону мужского начала и зашептал: «Не мели чепухи. Вон та брюнетка с родинкой на плече, да и вон та курносенькая, что так призывно смотрит на тебя…»
Евлампий не на шутку сцепился с внутренним голосом: «Да они больше похожи на хрюшек, чем на женщин».
«Ты просто не разбираешься в женщинах. Хорошая женщина должна мужчину завёртывать в себя подобно фольге: вроде красивой обёртки. Смотри, какие глаза у рыженькой. Как она ими стреляет, а какая у неё белая кожа… Сметанка» - внутренний голос не сдавался.
«Я не любитель молочных продуктов» - буркнул Евлампий, еле-еле шевеля губами.
«Ну, не хочешь беленькую – возьми себе «шоколадку». Она хоть сейчас готова тебя всего облизать» - не унимался внутренний голос.
Мужское начало напряглось. Евлампий уже понимал, что теперь никакое полотенце его не спасёт.
«Вот природа, что творит с нами мужиками. Если появляется желание, его не упрятать в карман брюк. Женщинам проще…» - он не успел закончить свою мысль.
«Им проще? – внутренний голос захихикал. – Оглядись по сторонам. Их вон сколько, а ты один. Бежать не удастся – ты на острове. Захочешь уплыть? Пожалуйста – акулы в твоём распоряжении».
«Я в западне?» - Евлампий сморщился, как будто собираясь пустить слезу.
«Ты на отдыхе, недотёпа – внутренний голос вздохнул и добавил: - Хватай ту, которая тебе по сердцу и…»
Евлампий про себя ругнулся и выставил последний аргумент в свою защиту: «Я худеньких люблю».
«Ничего, эти тоже хороши, да и твоим худеньким не чета. Общаясь с такими женщинами, мужчины расцветают…»
Евлампий прервал свой внутренний голос фразой: «Сначала расцветают, а потом чахнут…»
«Ну, на тебя не угодишь. Только учти, если они поднимутся со своих лежаков все разом, считай себя трупом. Женщины своего не упустят. Они тебя разыграют на пальцах, и пойдёшь ты по рукам, и будут они на тебе вымещать все обиды полученные от вашего брата».
«Я что крайний?» - Евлампий возмутился.
«Нет, ты не крайний. Ты единственный и последний из мужиков на этом острове» - внутренний голос хохотнул.
Женщины тем временем стали приподниматься с лежаков. На их лицах играли улыбки, а глаза… Евлампий зажмурился. От страха его тело задрожало, и ноги стали подламываться. Голова неестественно дёрнулась. Он представил эти тела, льнущие к нему, руки, трогающие его всего, губы… и закричал громко и выразительно во всё горло, как в детстве и тут же пришёл в себя.
Тусклый свет откуда-то с боку пронизывал сумрак помещения. Угадывались кое-какие предметы, стены, койки и чьи-то тела.
- Кто-нибудь, дайте воды, - попросил Евлампий.
В ответ – тишина, но тишина особенная: с храпом и свистом. Он присмотрелся, слегка приподняв голову. Всё, что он смог рассмотреть, навело его на мысль, что он находится в больнице.
«Странное место – совсем не пахнет лекарствами» - подумал Евлампий и стал ощупывать себя руками. Слегка подташнивало, и кружилась голова. Он повернулся набок и тут же упёрся глазами в застывшее лицо Василия. Тот лежал на спине с полуоткрытым ртом.
- Братан, - позвал его Евлампий.
Василий его не слышал. Он был далеко отсюда. Перед его глазами простиралась безбрежная снежная равнина и по этой равнине, задыхаясь, Василий убегал от людей. Он, конечно же, убежал бы, но снег. Его было слишком много, чтобы оторваться от преследователей. В одной руке он сжимал дипломат. Бросить бы его и бежать себе с радостью, вдыхая чистый морозный воздух зимы, но что-то сидело в сознании ржавым гвоздём и это «что-то» не хотело расстаться с содержимым дипломата. Обычно это бывает с нами тогда, когда речь идёт о деньгах. На этот раз было как раз это самое: деньги, а точнее деньжищи. Василий прибавил скорости, но снег цеплялся за каждый его шаг и притягивал всей налипшей тяжестью на глубину рыхлых сугробов. Дыхание давно уже посвистывало обкуренными лёгкими, и в горле стоял не проглатываемый комок. Он мешал дышать, и от этого на глаза навернулись слёзы, и Василий понял, что это конец. Что-то маленькое толкнуло его в плечо и потом, когда он пошатнулся, ударило в бок. Боль пришла чуть позже, как только тело потеряло равновесие, и он упал в сугроб. Рука ещё судорожно сжимала ручку дипломата, а сознание, заплывшее туманом, уже ничего не контролировало. Страх, навалившийся на Василия, включил в его мозгу аварийную сигнализацию и мысль о том, что это смерть, отодвинула всё, что было до этого момента в его жизни на задний план.
Люди, гнавшиеся за ним, замедлили бег, и уже не спеша, приближались к его распластанному телу, оглядываясь по сторонам. Переводя дыхание, они шли походками счастливых охотников. А он лежал и не шевелился. Когда преследователи подошли, один из них расцепил его пальцы на ручке дипломата и сказал:
- Не повезло тебе братан: сегодня твой выигрыш – стал нашим заработком.
В ответ тишина.
- По-моему готов, - произнёс мужчина с перебитым носом.
- Короток век человеческий, а у тех, кого любит фортуна он ещё короче, - тот, что взял у Василия дипломат с деньгами, взвесил его на руках и продолжил: - Сегодня и помянем заодно. Деньги не должны лежать без дела.
Другой со шрамом на щеке спросил:
- Почему?
- Вонять начинают.
Тот, у кого был перебит нос, подошёл к Василию и сделал контрольный выстрел. Пуля прошла вскользь и лишь оцарапала кожу на голове под шапкой. Кровь обильно потекла на снег.
- Вот теперь уже не поднимется. Страсть как не люблю всяких сюрпризов, а так будет спокойнее, - сказал он, пряча пистолет во внутренний карман куртки.
Преследователи повернулись и пошли прочь.
Сколько Василий пролежал без памяти, окрашивая снег вокруг себя в цвет собственной крови, он не знал. Холод подобрался к нему, и там где раньше резвилось тепло, стало отдаваться болью. Это было схоже с тем, как в тебя врезается кусок стекла, и его острые края кромсают твою плоть. Василий открыл глаза. Сознание постепенно выбиралось из тумана, и руки уже ощупывали вокруг себя снег. Василий сглотнул неприятную слюну и попробовал поднять голову. В районе лба саднило. Он потрогал рукой это место.
«Рана. Небольшая, скользящая… повезло» - промелькнула мысль.
Василий попытался сесть, но не получилось. Сильно заныло в боку, и в плече он ощутил посторонний предмет.
«Сволочи, стрелять не умеют. Ковбои хреновы…» - ругнулся Василий и завалился на спину.
Он полежал несколько минут и только потом ползком стал двигаться к дороге.
«И чего бежал? – упрекал себя Василий. – Ползи теперь… Пулю мог получить и там… Если б сразу отдал, то вообще ничего бы не было, а теперь весь в дырках, как сито. Кровищи сколько вытекло - страсть».
Полз он долго. Несколько раз терял сознание, но желание жить брало вверх, и он тянулся к этой жизни, которую совсем недавно хотел подсластить деньгами.
«Подсластил… Если разобраться, то деньги - это так себе: забава или проще можно сказать – ничто. Они как пыль, то их много, то их снова нет. Вот и сегодня он выиграл в рулетку приличный куш. И где он теперь? Сам виноват. Надо было часть из денег в трусы спрятать. Потерял бдительность, а «стервятники» и налетели… спасибо, что промахнулись. А хотя: зачем тогда в голову стреляли? Ладно, разберёмся - за мной не заржавеет».
Василий полз по снегу, хватая губами холодные белые комки. В них не было вкуса, но это ничего: вкус – дело наживное. Главное, что жизнь не оборвалась, и теперь надо было только добраться до машины, а там всё и образуется. Когда он выбрался на дорогу, оказалось, что его машину прихватили с собой «стервятники». Василий беспомощно огляделся по сторонам. Раны давали о себе знать, и в голове всё кружило. Стало холодно, и тяжёлые веки опустились на глаза. Хотелось спать.
Он проснулся оттого, что кто-то его звал по имени. Василий вскинулся, будто старая лошадь, уснувшая во время работы. Дёрнулся и тут же почувствовал, как ему плохо. Что-то томящееся заполнило всё его тело, и тошнота перекрыла дыхание. Хотелось пить. Слух уловил неясное движение с боку и чей-то голос его позвал:
- Вась, Вась…
Он повернул голову и, разомкнув пересохшие губы, спросил:
- Кто это?
- Это я, Евлампий, - ответил голос из сумрака.
- А-а, - он тут же вспомнил зной пустыни и тут же задал вопрос: - Где мы?
- Наверное, в аду, - ответил Евлампий.
- Да? А где эти… черти?
- Сейчас позовём. Кто-нибудь дайте пить… Никакого обслуживания. Эй, там! – Евлампий повысил голос и тут же почувствовал, как голова наполнилась звоном.
- По-моему нас не слышат. А может быть, нас вообще вычеркнули из списков?
- Может - не может… Надо выбираться отсюда. Не нравится мне всё это. Странное место.
- Может - это больница?
- Вряд ли. Скорее что-то вроде морга. Вот только слишком тепло для морга и храпа много.
- Может быть, у них именно так и выглядят морги?
- Не был, не знаю… Кстати, а где наш третий? – вспомнил Василий про Арнольда. – Что-то мне говорит о том, что наш очкарик отделался лёгким испугом.
- Значит, мы его сможем найти по запаху, - заметил Евлампий. – Надо нюхать и искать.
- Что тут нюхать? Или у меня насморк, или здесь вообще ничем не пахнет – ничего не чую. Надо вставать и обследовать местность на ощупь.
Они стали корячиться, стараясь оторваться от кроватей. Всё кругом кружило так, что это сделать было не так-то просто.
- Такое ощущение, что мы вчера здорово перебрали, - отметил Василий. – Все симптомы на лицо: тошнит, «трубы горят», ничего не помню, и мотает по полной программе из стороны в сторону.
Евлампий встал с кровати первым. Сморщил лицо и сказал:
- Ходить разучился.
- Ну, точно мы вчера поддали, только чего это мы пили?
Евлампий посмотрел в сторону светлого пятна, выступавшего из сумрака где-то в стороне. Ему показалось, что оттуда кто-то идёт в их сторону. Этот кто-то был одет в длинные одежды. Накидка, ниспадавшая с головы, закрывала черты лица, но шаги выдавали лёгкую поступь. Так могут ходить только женщины и женщины, рождённые на Востоке.
- По-моему баба… - произнёс Евлампий.
- Похоже на то…
Существо приблизилось к ним, и из-под накидки на них посмотрели выразительные глаза.
- Слушай сестричка, - Евлампий облизнул губы, - нам бы водички.
Женщина ничего не ответила ему и прошла мимо, опустив голову.
- Э, гражданка, - попробовал её остановить Василий.
Та никак не отреагировала на его обращение.
- Ничего себе, - Евлампий открыл рот от удивления. – Вот это мы попали. Эй, женщина, у вас, что здесь происходит? Если это больница, то извини, подвинься, а клятву Гиппократу нечего придавать забвению. Или вы ему не присягали?
- Ну, ты даёшь, братан. Ты бы ещё спросил у неё о конвенции по правам человека, - Василий как мог, усмехнулся. – Судя по всему, они нас не понимают. Языковый барьер. Его так просто не преодолеть. Говорила мамка мне, чтоб учил языки, а я не слушал, родненькую…Да и что мы вообще с тобой учили? Случись что, и первую помощь не сумеем оказать.
- Ну, это-то сумеем. Помню, был у меня случай: пришлось искусственное дыхание одному типу делать. Его на тачке в кювет вынесло. Я ему рот в рот и с того света вытащил.
- Отблагодарил? – спросил Евлампия Василий.
- Насилу отбился. Мой спасённый - геем оказался.
- С этими мальцами ухо надо держать востро. Не люди, а сущие бесы. Слушай, Евлампий, давай двигаться на свет, а то в этой темени, да при нашем знании иностранных языков, вся жизнь пройдёт, - Василий сделал шаг, держась за спинку кровати.
Так они и брели маленькими шагами, меряя расстояние до того места, откуда появилась женщина в накидке. Белое пятно всё это время стояло перед их глазами. На него они и ориентировались. Уже удалившись от своих коек на приличное расстояние, они услышали, как сбоку их кто-то окликнул:
- Земляки!
Василий с Евлампием оглянулись, всматриваясь в того, кто обращался к ним на родном языке.
- Соотечественники, братья, не оставляйте меня. Я свой, я здесь…
- Арнольд?
- Я, я! – голос захлебнулся в радости.
- Ты где?
- Тут я… Меня привязали, - сообщил он им.
- За что с тобой так обошлись?
- Мне ничего не объяснили. Это такие люди, я вам скажу…
- Они тебя пытали?
- Не помню. Может быть. Что-то вкололи в задницу – это было, и упаковали как мумию.
- А что это за заведение? И как мы все здесь очутились? – спросил Евлампий, подсаживаясь на койку к Арнольду.
- Что-то на вроде полевого госпиталя, - ответил тот, заикаясь от радости..
- Значит, я был прав: клятву Гиппократа решили зажилить, дармоеды.
Арнольд затараторил, чуть отдышавшись:
- У них тут, как в приёмном покое: осматривают только тех, кто доживёт до утра.
- А потом? – спросил Василий.
- Наверное, лечат, - Арнольд преданно уставился на своих спутников по несчастью. – Вы меня развяжите, а то руки у меня уже затекли.
- Я сразу сказал, что место странное, - Евлампий принялся возиться с верёвками. – Отстойник какой-то…
- Да, это не у нас в России, где тебя, прежде чем определить на операционный стол, молоденькие сестрички пальчиками потыркают, - Василий смачно чмокнул губами, стараясь проглотить что-то горькое, скопившееся во рту.
- Ой, ли? – усомнился Евлампий.
- Ну, не всего, а только там, где болит, - поправился тот, - но как романтично…
- Я вам так скажу, что эту их богадельню, надо поджечь, - вдруг заявил Арнольд, окончательно высвобождаясь от верёвок.
- Зачем? – спросил Василий.
- В отместку за издевательства, - он воинственно выставил грудь вперёд. – Русские способны за себя постоять.
- Ты Арнольд что-то говоришь не то. Если бы они нас не подобрали, то лежали бы себе мы сейчас в песках, и солнце высушивало бы наши останки.
Евлампий поддержал Василия:
- Что да, то да.
- Значит, вы против поджога? – Арнольд взлохматил свои волосы на макушке. – Тогда давайте изнасилуем эту фурию.
- Какую ещё фурию? – Василий уже более внимательно оглядел Арнольда с ног до головы.
- Ходит здесь одна с глазами колдуньи. Она у них здесь всем заправляет.
- Главврач что ли? – Евлампий тоже подозрительно посмотрел на Арнольда.
- Ага, терапевт, - ответил тот и продолжил: - Мы её разделаем, как Ленин буржуазию в семнадцатом.
- Слушай метущаяся натура, мы, как никак находимся не у себя дома, где всё подобное уже вошло в норму. Тут за эти дела сделают такое обрезание всем нам, что через рот в туалет будем ходить. Здесь Азия, а с нею шутить не надо.
Евлампий опять встал на сторону Василия:
- Самое лучшее для нас – это отступить без потерь.
- Задумали капитулировать? Тогда я один пойду на дело, - Арнольд стал вставать с койки.
- Сидеть Мухтар! Я теперь понимаю, почему тебя связали. Буйство плоти, при отсутствии ума. Побочное действие от перегрева, - сделал заключение Василий. – Придётся применить усиленную терапию. Будешь рыпаться – по репе схлопочешь. У меня не задержится. Троцкист ты наш…
- Не надо на меня «навешивать чужих собак». Троцкий сам по себе – я сам, - Арнольд достал из нагрудного кармашка свои очёчки и водрузил их на свой нос. – Вот так. Внешнее сходство – это ещё не повод, чтобы оскорблять русского человека.
- Это кто у нас русский человек? Жид пархатый. Да, от тебя за версту несёт землёй обетованной, - Василий ухмыльнулся. – Ну, откуда у вас всё это: сначала рубаху на себе рвёте, мол, мы русские и всё такое, а как дело до драки доходит, сразу вспоминаете свою историческую родину. Видать Иуда живёт в каждом из вас.
- Иуда не имеет гражданства, - возразил Арнольд. – Он живёт в каждом из людей.
- Ты мне ещё поговори, поговори. Всю землю засорили тихим сапом. Вот сейчас двину по куполу, глядишь лицо шире станет. Я его быстренько тебе распечатаю, а то взяли моду, как что орать во всё горло, провокаторы… Расхлёбывай после вас потом.
- Антисемит! – выкрикнул Арнольд.
- Ну, что я говорил? Только что кричал, что русские не сдаются, а теперь куда его понесло?
- Это гены у него проснулись, чёрт очкастый, - Евлампий направился к светлому пятну, маячившему в конце помещения. – Нечего на него время тратить. Сам выберется, если правильно себя вести будет. Нам международный скандал сейчас ни к чему. России сейчас не до него: есть расхлёбывать что, и без этого.
Василий направился следом.
- А как же я? Бросаете? – голос Арнольда ударил им в спины.
- Почему бросаем? Мы тебя освободили. Теперь цени то, чем обладаешь, и не делай глупостей. Может, ещё поживёшь на этом свете. Будь здоров, - произнёс Василий, не оборачиваясь.
- Значит, так? Соотечественники тоже мне. Вы предатели! Такие как вы в войну… - Арнольд подавился воздухом от перевозбуждения. – Я про вас в газету напишу.
- Пиши, - Евлампий хохотнул. – Будет чем заняться в туалете на досуге.
- Я подниму против вас общественность!
- Да хоть всё человечество мира, дружище. Главное, чтобы тебе от всего этого было хорошо.
- Издеваетесь? Ну, я вам устрою жизнь, - Арнольд вскочил с койки и, простерев руки в их стороны, крикнул: - Я нашлю на вас порчу!
- Во, разошёлся, - удивился Василий, обращаясь к шедшему впереди себя Евлампию. – Может, зря мы его развязали?
- Зря, - согласился тот. – Придётся обратно упаковать.
- Вы не посмеете, - Арнольд насторожился.
- Ещё как посмеем, говорливый ты наш. Что ж ты петухом орёшь? Надирает тебя… Людей разбудишь. Они хоть и не понимают по-нашему, но на звук реагируют. Вот сейчас вернёмся и уложим тебя…
Угроза подействовала, и Арнольд как-то сразу сник. Его голос стал более спокойным. Он стал рассуждать о вечном, и постепенно вообще затих. Ему не хотелось оставаться здесь одному и, поправив на себе одежду, побрёл вслед за Василием и Евлампием. Они продолжали движение из сумрака на свет, маячивший пятном в конце прохода.
- Ну, что я говорил: никакой стерильности, - произнёс Арнольд, когда они, переступив порог, разделявший их от света, оказались в помещении, где за отдельным столом сидело существо в белом халате, и чарующе улыбалась им в глаза.
Мулатка, по-видимому медсестра, что-то у них спросила на своём лопочущем языке. Василий ответил ей тоже улыбкой и на чистом русском языке произнёс:
- Нам хочется пить, - и жестами показал, как это выглядит в действительности.
Та, судя по всему, ничего не поняла. Он опять попросил пить и показал руками, как подносит к губам предполагаемый стакан. Девушка улыбнулась ещё шире, но с места не сдвинулась.
- Вот чудеса! – воскликнул Арнольд, протискиваясь вперёд. – Ей по-русски говорят, а она ни «бум-бум». Никакой цивилизации.
- Уймись, - оборвал его Евлампий.
- А чего? Немного критики не помешает, - Арнольд отступил.
- Милая девушка, мы русские туристы… Мы заблудились, - начал опять говорить Василий, но на этот раз, добавляя в свою речь какой-то акцент. – Нам хочется пить…
- И есть тоже хочется, - выпалил Евлампий.
- Я скажу так, - Арнольд опять выступил вперёд, - нам пора домой – «на хаус». Загостились мы у вас по самые ноздри. Всё посмотрели – теперь делом надо заниматься. У нас бизнес… Это-то понятно?
Девушка согласно закивала головой при слове «бизнес» и опять улыбнулась.
- Что-то мне подсказывает: мы теряем время, - сделал заключение Василий и, бросив взгляд по сторонам, увидел дверь и шагнул к ней, отстраняя со своего пути замешкавшегося Арнольда.
Уверенно потянул её за ручку на себя. Это был выход…
Василий сидел за столом в обшарпанной комнатёнке. Несмотря на нищенскую обстановку, свой, так сказать кабинет, он называл модным словом – «офис». Когда Василий его произносил, ему казалось, что все вокруг смотрят только на него и делают это как-то по-особенному и даже уступают дорогу. Какая-то магия была у этого слова и может быть, поэтому оно так быстро вошло в обиход сограждан. То, что подразумевалось под «офисом» на самом деле в восьмидесяти случаях из ста, было сплошным обманом, а точнее – мыльным пузырём. Какие-то сараюшки, погребки и кладовочки с табличками на дверях, за какой-то год превратились прямо у всех на глазах в места, где заключались сделки и вынашивались грандиозные планы по захвату внутреннего рынка идеями собственного посола. Один проект был безумнее другого и так повсюду, где рыночными отношениями был разбужен предпринимательский дух русского народа.
Василий ещё там, в пустыне как-то обронил, что умеет из воздуха делать деньги, за что Евлампий его и окрестил тогда прохиндеем. Насколько всё это было так – трудно сказать, потому что в данную минуту воздух вокруг Василия был настолько спёртым, что даже мухи не решались по нему передвигаться и объявили между собой на время нелётную погоду. Ну, если уж мухи забраковали этот воздух, то понятно, что из такого материала денег не слепишь. Да, и сам хозяин кабинета не стремился из воздуха чеканить монету. Он был занят более интересным делом – Василий думал. Эта гимнастика для мозгов иногда приносила пользу, и в карманы его собственного пиджака закатывалось несколько монет, на которые он мог раз, а то и два раза в год слетать на встречу с экзотикой. Хоть последнее путешествие оставило после себя горький осадок от пережитого, тем не менее, даже из него он сумел извлечь минимум пользы, и теперь его мысли бороздили просторы будущего, где он себя видел на белом коне, несущемся в атаке на мировой капитал с криком: «Уступи дорогу, а то зашибу!» Именно после посещения бескрайних просторов песочной империи он и решил разработать план по созданию целой сети услуг по снабжению российских городов отличным песком. Идея, высказанная тогда Евлампием вслух, в его умозаключениях получила доработку, и теперь их компания под названием «Буря в пустыне» набирала обороты. Для начала они решили облагодетельствовать свой родной город. Кстати, когда выяснилось что и Евлампий, и Василий, и даже Арнольд - все живут в одном и том же городском массиве, они не стали ходить вокруг да около, а взялись дружно за работу. Оказалось, что песок, как товар был востребован и востребован в таких количествах, что предварительные расчёты показали, что именно на нём они и разбогатеют. В песке нуждались не только детские площадки во дворах, где с лёгкой руки местных депутатов натыкали песочниц под грибками оборотистые строители, но и территории пляжей, не говоря уже о коммунальных службах, которые этим самым песочком посыпали в зимние холода пешеходные дорожки и проезжую часть обледенелых трасс. Деньги потекли на их счёт рекой. Арнольд занимался добычей и доставкой песка, Евлампий искал новые рынки сбыта, а Василий держал руку на пульсе всего процесса и контролировал бесперебойную работу всего конвейера.
Телефон перед глазами Василия взбрыкнул и лихорадочный звонок возвестил о том, что кто-то повис на проводе по ту сторону от «офиса».
- «Буря в пустыне» слушает, - голос Василия в несколько приподнятом настроении стал вести разговор. – А это ты? Что новенького? – его официальный тон растворился в доброжелательности.
- Записывай новые адреса потребителей, - на том конце провода Евлампий стал диктовать довольно длинный список.
- Ого! Сколько же их? – обрадовался Василий.
И действительно: песок расходился на «ура». За какие-то считанные месяцы, они завалили город им настолько, что экологи, вечные часовые природы, забили тревогу. Они это делали так усердно, что чиновники в коридорах власти их услышали и обратили внимание на то обстоятельство, что весь город превратился внешне по составу почвы на газонах в азиатский уголок экзотики – недоставало только минаретов и заунывного голоса муэдзина, призывающего правоверных на молитву. Когда позвонили из мэрии и предложили встретиться, компаньоны собрались на экстренное совещание, плотно прикрыв двери «офиса».
Евлампий, оглядев собравшихся, сказал:
- Будем менять тактику.
Арнольд запетушился, мол, так всё отлично идёт и вдруг всё менять. Василий в полемику не вступал, что-то помечал в своих талмудах. Евлампий продолжал гнуть свою линию:
- Лучше это сделать самим и добровольно, чем по указке сверху. С песком мы переборщили – это однозначно. Нам уже звонили оттуда, - он ткнул пальцем в потолок, - и намекнули вскользь, что неплохо бы матери природе вернуть человеческий облик. Я думаю, что есть смысл теперь заняться привозом хорошего чернозёма. Будем жить с опережением и завтра в мэрии мы представим нашим судьбоносцам не только это предложение, но и план. Думаю, что всё пройдёт тип-топ.
- Подтверждаю, - подал голос Василий. – Я тут слегка прикинул и получается, что мы нисколько от этого не теряем.
- Итак, решено: переключаемся на чернозём. Кто - «за»? «Против» - нет. «Воздержавшихся» - нет. За работу господа.
Уже через месяц, опять в скверах и на газонах появился чернозём. Его было так много, что земля возвышалась над бордюрами сантиметров на пятьдесят. Опять экологи забили тревогу, и чиновники позвонили в компанию «Буря в пустыне» и попросили излишки земли вывезти за город. Компаньоны раскинули мозгами и решили между собой так, мол, зачем добру пропадать и все излишки аккуратненько подобрали и продали садоводческим товариществам. Те обрадовались и предпринимателям хорошо: опять же деньги потекли на счёт компании.
Собравшись в «офисе» на подведение итогов, разговорились.
- Ну, теперь защитники природы, наверное, успокоятся, - сказал Арнольд.
- Может быть, - произнёс Василий. – Хотя кто их знает, что им ещё в голову взбредёт. Вдруг ещё к чему-то прикопаются?
- А мы им подарим путёвки, куда-нибудь в район экватора, - предложил Евлампий.
- А сработает ли? – усомнился Арнольд.
- Халява осечки не даёт и потом, когда у них ещё будет такая возможность за чужой счёт помочиться в океан, стоя под палящими лучами солнца? – пояснил Евлампий.
Ещё поболтав об этом минут десять, компаньоны опять окунулись в бизнес. Когда подсчитали все деньги, скопившиеся на балансе их предприятия, решили, не откладывая, устроить себе небольшую раслабуху. Арнольд сразу же предложил сообразить эдакий мальчишник в присутствии дюжины женщин, на что Василий заметил:
- Поберёг бы здоровье.
- В первый раз что ли?
- Может оказаться, что в последний. СПИД свирепствует по всей стране, а ты ведёшь себя как ребёнок. Нет Арнольд, ты нас на это безобразие не подбивай. Конечно, я тебя не отговариваю, и если что похороним тебя, как подобает, и цветы на могилку будем носить, но чтобы так просто отказаться от жизни – тут ты явно перебрал в своих фантазиях.
Евлампий воскликнул:
- Эврика! Я знаю, чем мы займёмся. Мы отправимся в кругосветное путешествие.
Арнольд тут же забыл про женщин и переключился на всё то, что предложил Евлампий. Он, не сходя с места, решил обойти земной шар пешком. Евлампий приняв его слова за шутку, сказал, что лучше всё-таки воспользоваться самолётом. Василий, с детства бредивший морскими приключениями, настаивал на передвижении водным путём. Чтобы не сориться, решили бросить жребий. Получилось не сразу, а когда получилось, то стало ясно: полетят они вокруг земного шара по воздуху. Тут же возник между ними спор: «А на чём?»
Евлампий отдавал предпочтение быстрокрылым лайнерам. Василий предпочитал что-нибудь среднего класса, чтоб не больно было падать. Арнольд недолго думая, проявил незаурядную выдержку и, спустя некоторое время, выдал следующее:
- Надо лететь на воздушном шаре.
Его компаньоны с восторгом посмотрели на него, но вслух ничего не сказали. Никто не хотел себе признаться в том, что этот еврейский хлопчик с блудливым взглядом оказался в данную минуту на коне. Не сговариваясь, пришли к консенсусу (модное слово) и стали готовиться к длительному путешествию.
Судя по тому, как они засели за книжки и стали вникать во всё то, что им предстояло преодолеть, получалось, что мероприятие, связанное с воздухоплаваньем, будет знаковым в биографии каждого из них. Арнольд штудировал всё, что касалось технического оснащения и возможностей воздушного шара. Он добросовестно налегал на те абзацы в текстах, где речь шла об управлении. Евлампия больше интересовали вопросы быта во время полёта, и первым среди них был вопрос о том, как они будут справлять естественные надобности, находясь между небом и землёй? Он взвешивал все «за» и «против», но ответа пока не находил. Книги тоже молчали обо всём этом. Было ощущение, что там, в воздухе со всем этим вообще нет никаких проблем. Возникало подозрение, что если всё так, то тогда куда всё то, что должно падать на землю сверху, девается? Если всё-таки падает, то на кого? И так, и эдак получалось, что если там, в воздушном пространстве с этим не было проблем, то у тех, кто в этот момент оказывался под пролетающими объектами, эти проблемы возникали. Не хотелось, если честно Евлампию остаться в памяти людей чем-то вроде очень крупного воробья. Пока его мучили все подобные сомнения, Василий практиковался на оказании первой помощи на тот случай, если вдруг с ними что-то случится непредвиденное во время полёта. Он до дыр зачитывал тонюсенькие брошюры, записался на курсы, объяснив своим компаньонам о необходимости, обо всём этом думать на земле, а не когда они окажутся в воздухе. Когда он осознал, что с ними во время путешествия может случиться всякое, включая и летальный исход, пробовал даже уговорить их отказаться от передвижения вокруг земного шара по воздуху. Арнольд сверкнув на него глазами после очередного его уговора, икнул в голос и произнёс:
- Кто не рискует – тот не пьёт шампанское.
- Кстати, от него развивается целлюлит, - вставил тут же Василий, нахватавшийся всего из медицинской литературы.
- Да хоть сам чёрт лысый пускай развивается, - хмыкнул Арнольд. – Мы должны это сделать, и мы сделаем.
- Ну, раз должны, тогда конечно, - Василий развёл руками и не стал больше никого уговаривать.
Уже потом, когда они оказались в корзине воздушного шара без инструктора, и ветер шаловливо потащил их совсем не туда, куда им надо было, не сговариваясь, поняли, что вот теперь мать-природа отыграется на них за то, что эти люди с ней сделали.
Первым подал голос Арнольд. Он вместо того, чтобы управлять воздушным шаром, дико таращился по сторонам и шептал:
- Вот и прилетели. И за песочек, и за земельку, и за многое другое воздастся нам сполна…
- Я вам говорил? Предупреждал… - Василий даже повеселел, потому что его предостережения сбывались.
- Не каркай, - Евлампий почувствовал, как ноги подкашиваются, и тошнота подступила к горлу. – Вдруг пронесёт, и мы сумеем выбраться…?
- Ага, на тот свет. Ну, почему нас преследует рок? Тогда в пустыне – одно, здесь уже, казалось бы на своей земле – другое?
- Я знаю, - сказал Арнольд. – Нам нельзя отдыхать вместе.
Не обращая внимания на его слова, Евлампий произнёс:
- Может, это судьба такая?
- Я и говорю: рок…
- Рок, попса – один чёрт, - выругался Василий, со страхом разглядывая землю, проносящуюся под ними. – Зря пешком не пошли. Всё-таки там, - он кивнул вниз, - спокойнее.
- Ну что, будем прощаться? – Евлампий провёл рукой по гладкой голове. – Эх, и не пожили совсем…
Василий спросил:
- А как это будет? Не больно?
- Всё зависит от скорости и угла падения. Впрочем, можно попытаться посадить шар…
- Я даже догадываюсь как, - перебил Арнольда Евлампий.
- Как? – надежда заплескалась в глазах Василия.
- Надо одного из нас обмотать верёвкой и сбросить вниз.
- Шутишь?
- Когда здесь шутить, если речь идёт о жизни и смерти? Если мы так сделаем, тот, кто окажется там под нами сможет руками за что-нибудь ухватиться и тогда…
- И тогда, - Арнольд перебил Евлампия, - ему оторвёт руки.
- Может, а может, и нет, - согласился тот и добавил: - Это как повезёт.
- Не мели чепухи, - Василий со страхом представил себя без рук мотающегося на верёвке и сказал: - Надо думать и ещё раз думать. Сосредоточьтесь. Выход должен быть.
- Я его вижу, - Арнольд безумными глазами уставился на небо. – Господи, сделай так, чтобы это произошло быстро…
Никто ничего не понял. Что-то треснуло в конструкции воздушного шара и всё…
Евлампий открыл глаза. Лёгкий ветерок теребил его одежды. Даже на голове редкие волосы подставляли себя его касаниям.
«Хорошо, - подумал он, - и совсем не больно».
Действительно было не больно. Только усталость во всём теле и чувство выполненного долга. Евлампий повернул голову и чуть не вскрикнул. Рядом с ним лежала женщина. Точнее это была не женщина, а что-то из области фантастики. Её большое тело пыхало жаром. Грудь, и довольно заметная, смотрела в небо сосками с размер хороших слив. Он даже голову приподнял, чтоб удостовериться в этом.
«Ого, такого я ещё не видел…»
Евлампий огляделся: он и женщина были без одежд. Его это заинтересовало. Евлампий напряг мозги, но те были в полной отключке. Он стал шарить глазами по сторонам. Что-то вроде полупрозрачного шатра простиралось над ними и через прорези в ткани небо заглядывало внутрь.
«Где это я?»
Женщина подала признаки жизни. Она облизнула губы и спросила:
- Ты как?
Евлампий от неожиданности замер.
- Что молчишь? Как себя чувствуешь?
- Где я?
- В раю, - ответила женщина и повернулась к нему лицом.
Она не была ни молодой, ни старой. Красивые глаза, губы… Женщина улыбнулась и сказала:
- Ты был великолепен. И как у тебя всё это получается?
- Что?
- Всё, милый… Ты наше достояние, - она загадочно посмотрела на него. – Такой мужчина – это редкость в наш век.
- Объясни, – смутная догадка поползла от одного уха к другому через темечко.
- А что тут непонятного? Остров, пальмы, океан и много женщин…
- Как много? – переспросил Евлампий.
- Достаточно, чтобы ты уставал каждый день от близости с одной из нас.
- Серьёзно? – у него закружилась голова, и он почувствовал привкус тошноты.
- Ты точно себя хорошо чувствуешь?
- Что-то мне как-то не по себе, - произнёс Евлампий.
Он попытался встать.
- Лежи, лежи, - женщина приподнялась и стала осматривать его.
Рукой потрогала лоб, пощупала пульс, улыбнулась и сказала:
- Переутомился, кобелёк ты наш. Ничего, возьмёшь выходной, и всё наладится. Мы же не звери. Мы знаем цену своему счастью. Ты у нас на вес золота, да что золото по сравнению с тем, чем ты одариваешь каждую из нас. Один ты у нас такой и больше, по-видимому, не будет.
«Один? – мозг лихорадочно заворочался. – Как так, а Василий, а Арнольд? Они где?»
Евлампий, несмотря на уговоры женщины, всё-таки сел. Рядом с её формами он себя чувствовал маленьким и обиженным. Её обнажённое тело испускало приятные ароматы, и это будило в нём желания. Чтобы не выдать своих внутренних переживаний, он прикрыл свои причиндалы концом лёгкого покрывала. Женщина усмехнулась и сказала, глядя на всё это:
- Ненасытный ты наш, но время моё вышло. Встретимся теперь через месяц. И откуда в тебе только силы берутся? Стольких обрюхатил, и ещё столько же ждут своей очереди, чтобы отдаться тебе.
Евлампий сразу же вспомнил бассейн и жадные взгляды томящихся под солнцем женщин.
«Значит – это продолжение того сна» - попробовал он себя успокоить.
«Продолжение или нет, но я тебя предупреждал, – внутренний голос обозначил своё присутствие, - чтобы ты из всех выбрал одну, ну, в крайнем случае, парочку. Пока ты медлил, эти как ты их назвал – «хрюшки» тебя разыграли как приз и теперь весь остаток своей жизни, ты будешь нести на себе этот крест».
«Что за крест?»
«Удовлетворять всех на этом острове, как мужчина» - ответил голос.
«И много их?» - спросил Евлампий.
«Много…»
«И что я уже этот крест несу?»
«Несёшь» - подтвердил внутренний голос.
«И какой результат?»
«Пока в твою пользу. Уже родились первые детишки».
«Я стал отцом?» - удивлению Евлампия не было предела.
«И причём – многодетным» - голос хохотнул.
«Сколько же их у меня?»
«Много…»
«Не может быть…»
«Всё может. У тебя прекрасный гарем. Тебя любят и уважают. За тобой такой здесь уход, о котором не мог мечтать ни один мужчина во всей Вселенной».
«И за что мне всё это? Чем я провинился?»
«Я не знаю» - ответил внутренний голос.
«А кто знает?»
«Никто не знает».
«Может всё-таки это всё мне снится?»
«А разве это так важно? Кругом этого острова океан и никуда тебе отсюда не вырваться. Да и зачем? Не жизнь, а рай!»
«Рай? А как же мир чувственных отношений? А как всё то, что должно сопровождать человека по жизни: жена, дети, семья? И вообще я хочу любить!»
«А кто тебе мешает? Вон их сколько: одна краше другой. Ты же мечтал об этом всю свою сознательную жизнь, начиная с того момента, как стал закрываться в туалете, рассматривая глянцевые журналы с женскими прелестями. Или я ошибаюсь? Смотри сколько их у тебя теперь…»
«Так они все одинаковые» - возразил Евлампий.
«Это тебе только кажется. Каждая из них – это изюминка. Надо только суметь рассмотреть… Предупреждаю тебя: делай всё это без суеты. Ты для них вроде Бога, но стоит тебе сделать что-то не так и это всё закончится».
«Не понял».
«Тебя просто уничтожат, а поэтому старайся и ещё раз старайся…»
«Какое же я божество, если верить твоим словам, когда моё положение зависит только от их желаний и настроений?»
«А что тебя в этом не устраивает? Пока они тебя хотят – они верят и поклоняются тебе. Ведь так уже было, когда люди, разуверившиеся в своих Богов, низвергали их, а потом спустя некоторое время опять отстраивали церкви и поднимали веру с колен. Было?»
«Было» - признался Евлампий.
«Вот и получается, что и в раю, и в аду всё устроено так же, как и в мире людей: те же пунктики, те же правила…»
Евлампий помолчал и вдруг признался сам себе: «Если я отсюда выберусь, обязательно построю церковь».
«Разве это так важно? - внутренний голос произнёс это, как бы вздыхая. – Всё не то… всё не так…»
«А как?»
«Я не знаю».
«А кто знает?»
Внутренний голос замолчал.
Женщина погладила голову Евлампия и сказала:
- Не переживай.
Он уткнулся в её грудь с сосками похожими на сливы, и слёзы потекли из глаз. Ему не хватало воздуха. Он хотел вздохнуть всеми лёгкими, но что-то ему это сделать мешало.
Евлампий открыл глаза. Он лежал на кровати, весь в бинтах. Правая нога была подвешена к потолку на какой-то тросик. Тело ныло. Ощущение такое, будто кто-то переехал его трактором на гусеничном ходу. Евлампий поймал глазами женский силуэт в белом халате.
- Сестра, - еле слышно позвал он её.
Та оглянулась, и мило улыбнувшись, сказала:
- С возвращением на землю воздухоплаватель!
- Спасибо, - поблагодарил он её и задал вопрос: - А где остальные?
- Кого вы имеете в виду?
- Моих компаньонов…
- Ничего о них сказать не могу. Вас сюда доставили в одном экземпляре.
- Как? А они? Неужели погибли?
- Погибли? – медсестра что-то переставила у себя на столе. – Ну, если мы вас вытащили с того света, то и ваших компаньонов кто-то другой тоже вытащил оттуда.
- Вы думаете? – в голосе у Евлампия появилась надежда.
- Я даже уверенна в этом и потом, это вы выпали из корзины, а они полетели дальше. Может быть, им удалось приземлиться более благополучно, чем сделали это вы. Свидетели, наблюдавшие за вашим падением, сказали, что вы падали в форме звезды, распластав в стороны свои конечности.
- Я этого не помню, но, глядя на своё тело, понимаю, как это захватывающе выглядело со стороны.
- Надо заметить, что вы «родились в рубашке». Наш доктор до сих пор удивляется: как вам удалось выкарабкаться? Вас фактически выковыривали из земли по частям.
- Что, так я был плох?
- Не передать словами: всё было по отдельности. Вас соскребали, чуть ли не лопатой.
- А меня точно всего собрали? Ничего не забыли?
- Чего-то недосчитываетесь? – медсестра участливо посмотрела на Евлампия.
- Не могу с уверенностью утверждать, но раньше при виде красивой женщины кое-что у мня, вздрагивало.
- И только? – медсестра улыбнулась.
- Очень сильно вздрагивало, - уточнил Евлампий.
- У вас, дружочек послеболевой шок, поэтому потерпите – ещё вздрогнет.
- Вы думаете?
- Я не думаю, я знаю…
В палату не вошёл, а влетел приземистый человек в белом халате. Он на ходу ущипнул медсестру по ниже талии, и озорно сверкнув глазами, мягким тенором произнёс:
- Ну-с, покоритель неба, дышим?
- Дышим, - ответил Евлампий, весь напрягшись.
Ему показалось, что этот человек намерен проделать с ним то же самое, что он только продемонстрировал на медсестре. И вообще у него было такое лицо, что создавалось впечатление: щипать всех встречных за ягодицы – было его любимым увлечением.
- Дайте-ка я вас…
- Может быть не надо? - взмолился Евлампий.
- Отчего же? – доктор стал щупать его лоб, шарить руками по векам глаз. – Что-то вы у меня какой-то подозрительный. Вы кто? Случайно не шпион? Зовут как?
- Евлампий…
- Я так и предполагал! - радостно подскочил доктор. - У всех шпионов настолько нелепые имена. Наденька, - он повернулся к медсестре, - вы не находите, что наш больной бредит? Надо бы его допросить…
- Я не шпион. Я русский…
- И среди русских они встречаются. На кого работаем?
- На себя, - ответил Евлампий.
- Что означает – «на себя»? – доктор как бы случайно надавил локтем на ногу в гипсе.
- Я предприниматель, - застонал Евлампий.
Доктор садистки улыбнулся и опять обратился к медсестре:
- Наденька, а не вколоть ли нам ему какую-нибудь гадость?
- Зачем? – Евлампий от испуга чуть не вскрикнул.
- Лежать, товарищ шпион. Спокойствие и ещё раз спокойствие. Итак, вы утверждаете, что вы – предприниматель?
Евлампий кивнул головой. Получилось это не убедительно, но уж как получилось…
- Объясните тогда и мне, и вот Наденьке, как вас угораздило попасть на территорию секретного объекта? Почему вы решили десантироваться именно туда, а не чуть в стороне?
- Я? На секретный объект? – Евлампий не понимая, водил глазами с доктора на медсестру и обратно.
Та вздохнула и утвердительно кивнула головой, мол, так оно и было. Тогда он спросил:
- И что это за объект?
- А вам, зачем об этом знать?
- Ради интереса.
- Может вам ради интереса сообщить и срок, на который вас упрячут за ваше любопытство?
- Вы кто? – Евлампий уставился округлёнными глазами на человека в белом халате.
- Я доктор.
- А почему вы меня допрашиваете?
- По совместительству, - приземистый человек приблизил своё лицо к Евлампию и захохотал, показывая розовый язык. – Шучу я так, шучу… А вы что подумали?
- Я не успел ещё ничего подумать, - признался Евлампий, переводя дыхание.
- Наденька, а здорово мы товарища разыграли? Ладно, пусть отдыхает. Пойду других донимать…
Когда доктор удалился, Евлампий ошалело посмотрел на медсестру и спросил:
- У вас всегда так?
- Всегда. Жизнь скучна, а тем более у нас здесь на периферии. Вот сами себя и развлекаем, - ответила она и вышла из палаты.
Евлампий прикрыл глаза веками и постарался вспомнить всё то, что было с ним до его падения на землю. Сознание натужено гудело, но ничего из прошлого не всплыло в памяти, и он уснул.
Обломки шара были разбросаны вокруг обветшалого сарая. Арнольд при падении сильно ударился головой обо что-то и теперь порывался «восстановить справедливость», громко матерясь. Василий по его комканой речи смог догадаться, что назревает конфликт. Он открыл глаза, и чуть было не заорал. Чья-то морда ноздрями смотрел ему в лицо. Дыхание незнакомца выдавало в нём любителя сочной травы. Мысли хаотично заметались, мол, кто это? Этот таинственный кто-то пожевал толстыми губами и мумукнув что-то непонятное отвернулся от Василия.
«Слава Богу, я подумал, что за мной уже пришли. А это просто корова. Уф, напугала, дурья башка».
Василий пошевелил руками, потом ногами, повертел головой.
«Жить буду» - подумал он и стал выбираться из стога сена.
- Вашу мать! – орал тем временем где-то в стороне Арнольд.
Его голос в эту минуту напоминал собой собачий лай. Он безудержно рвался из его лёгких, и было ощущение, что кому-то сейчас от всего этого сильно не поздоровится. Этот кто-то стоял тут же, поджав хвост, и загипнотизировано смотрел на размахивающего руками человека. Пучеглазая дворняга была погружена в любопытство по самую макушку. Василий наконец-то выбрался из стога сена и спросил:
- Слушай, Арнольд, кто тебе дал такое имя?
- Что? – тот тут же переспросил.
- Я спрашиваю, откуда у тебя такое имя?
- Какое?
- Собачье. Ты только вслушайся, как оно звучит: «Арнольд».
- Вот только не надо меня заводить.
- Что, обиделся? А чего обижаться-то? Вон у меня кошачье имя – Васька. Вся Россия в Васьках бегает, и я не обижаюсь.
- Это ты, а мне неприятно.
- Ладно, проехали… Ты вот что скажи мне: кого ты тут потчуешь и за какие такие грехи?
- А ты не понял ещё?
- Не-а.
- А ты вдохни поглубже… - предложил Арнольд.
Василий послушно втянул в себя воздух. Что-то кольнуло в боку. Арнольд стоял по стойке «смирно» и наблюдал.
- Да-с, гамнецом попахивает…
- Это мягко сказано. Я весь по уши в этом дерьме. Ты только посмотри на меня. Ни одного сухого места нет. Они что всей деревней в один туалет ходят?
- Тебе повезло…
- К чёрту такое везение.
- Нет, ты зря так говоришь. Само провидение тебя уберегло от травм. Ты только представь, если бы ты свалился на что-нибудь более твёрдое…
- Ага, рассказывай. Ты вон в стог сена упал, а я в выгребную яму, да при этом ещё весь их санузел развалил. Не дай Бог они мне еще, и счёт предъявят, я их начну всех без разбора кусать, - заявил Арнольд и как-то нехорошо посмотрел на дворнягу, которая уже не так осторожно смотрела на него, виляя облезлым хвостом.
- Я где-то читал, что всё подобное случается только с теми, кого в жизни поджидает благополучие и достаток,- Василий улыбнулся и поменял тему: - Где это мы?
- В аду, - буркнул сердито Арнольд и принялся с себя снимать одежду.
- Нет, на ад это мало похоже.
- А на что же это похоже?
- На курорт.
- Ага, в районе отстойников.
- Ну, некоторые неудобства наблюдаются, - согласился Василий, наморщив нос. – Да и как без этого: цивилизация всё-таки…
- Цивилизация? - Арнольд стащил с себя брюки и, сплюнув, сказал: - Бардак это, а не цивилизация.
- Я это и имел в виду, а если вдуматься, то мы отделались лёгким испугом…
- Особенно я, - вставил Арнольд.
- И всё-таки это не так уж и плохо. Спасибо Создателю – уберёг. Стоп! А где наш Евлампий?
Тот не отозвался и не потому, что не хотел, а потому что не мог. В себя он пришёл только через несколько суток. «Пообщавшись» с доктором быстро пошёл на поправку, но ни Василий, ни Арнольд об этом ничего не знали. Как только они обнаружили его пропажу, стали «бить в колокола»: обыскали всю местность, но никаких следов Евлампия не обнаружили. Судьба разъединила их, а когда это произошло, стало ясно, что, несмотря на все их внутренние размолвки, они сильно сблизились, и теперь отсутствие одного из них не давало остальным покоя. Облазив все прибрежные заросли и отчаявшись, побрели к деревенскому участковому.
Местный блюститель порядка смотрел на них какими-то странными глазами и то и дело прикладывался к ковшу с квасом. Опухшее лицо красноречиво говорило о том, что участковый весь вечер и всю ночь боролся с местными умельцами самогоноварения.
- И что нигде его нет? – он оторвался от ковша и устало посмотрел на Василия и Арнольда. – А в овраге у реки смотрели?
- Смотрели, - кивнул головой Василий.
- А в реке?
- Так мы же говорим, что нигде его нет, - Арнольд выступил вперёд.
Участковый наконец-то присмотрелся и понял, что один из двух стоит перед ним в одних трусах. Сразу же проявилась профессиональная смекалка, и мысль одиноким камушком упала на дно его сознания: «Какие-то эти двое суетливые. А когда человек суетится? Правильно: тогда, когда чувствует за собой что-то такое, о чём не хотел бы, чтобы знали другие». Милиционер смерил ходоков мучительным взглядом и спросил:
- А документики у вас с собой?
Василий молча извлёк из кармана куртки свой паспорт.
- А ваш, товарищ…э-э…? – участковый повёл воспалённым лицом в сторону Арнольда.
- Понимаете, он у меня несколько того, - начал было объяснять он.
- Вы мне прямо скажите: есть документ?
- Есть, но… - Арнольд жестикулируя, подошёл ближе.
- Оставайтесь на месте, а то меня вырвет от вашего запаха. Что это от вас так несёт? От испуга что ли?
- От радости, - брякнул Арнольд.
- Понимаю, но документик, пожалуйте вот сюда, - милиционер пальцем показал на край стола, за которым сидел.
Арнольд понял, что дальше ничего объяснять не надо, поэтому двумя пальцами из узелка, который, как только вошёл в кабинет, положил в угол, достал мокрую книжицу и аккуратно положил перед участковым. Тот подозрительно поводил носом и спросил:
- Вы что им подтираетесь?
- Ага, - соврал, не краснея Арнольд.
- Это же документ. А что если потеряете или ещё хуже: кто выкрадет?
- Мой не выкрадут: не посмеют, а если случится такое, я его по одному запаху лучше ваших собачек отыщу.
- Ну, если только так, - успокоился участковый объяснением человека в трусах.
После того, как личности были установлены, всё завертелось по отработанной схеме. Система поднялась, и начались поиски Евлампия. Прошёл день, другой, а потом ещё дважды по столько, но никакого результата.
Василий первым сказал о том, о чём не решался заговорить Арнольд:
- Мы потеряли нашего Евлампия. Пропавший без вести в мирное время – это трагедия и, тем не менее, надо побеспокоиться о его душе.
- А о теле? – спросил Арнольд.
Василий замолчал. Он не знал, что ответить.
- Надо продолжать поиски, - Арнольд повысил голос. – Я не верю, что его не стало.
Уже потом, спустя неделю после этого разговора, когда они установили на кладбище гранитную плиту, где местный художник изобразил Евлампия в профиль, им стало ясно окончательно, что они осиротели. По этому случаю выпили и заели сникерсом, который на российском рынке теснил по всем статьям традиционный солёный огурец. Не проронив ни слова, вернулись с кладбища в свой «офис» и там уже продолжили поминки. На следующий день повторили всё заново и так в течение нескольких дней.
- Арнольд, ты пойми… - Василий сильно икнул. - Кто мы есть в этой жизни?
- Ну?
- Вот и я о том же… Непонятно.
Арнольд приоткрыл опухшие веки и посмотрел мимо Василия на дверь, впустившую улыбчивого Евлампия. Всё такой же весёлый, с лысиной и весь какой-то чистый, простиранный. Он смотрел так, как будто хотел сказать: «А вот и я!»
- Чур, чур, - Арнольд вяло отмахнулся от видения и закрыл глаза, морщась. – Привидится же такое…
Василий сидел к двери спиной и ничего этого не видел, а поэтому расценил поведение Арнольда, как сигнал к тому, чтобы выпить ещё раз за усопшего. Он с трудом рассмотрел на столе бутылку и, зацепив её рукой, стал искать между тарелок стаканы.
- Вы что празднуете, братаны? – голос Евлампия прозвучал, как гром небесный.
Василий замер, прислушиваясь. Сил на то, чтобы повернуться у него уже не было. Он уставился невидящими глазами на Арнольда и произнёс:
- По-моему я слышал…
Арнольд кивнул головой и сказал:
- А я ещё и видел…
- Надо срочно выпить. Чует моё сердце - неправильно поминаем, раз даёт о себе знать наш Евлампий. Держи дозу, очкарик…
- Держу, - Арнольд не открывая глаз, протянул руку к предполагаемому стакану.
- Да вы в стельку пьяные, - голос Евлампия с иронией проскользнул у них над головами.
Арнольд тут же съёжился. Василий приподнял глаза к потолку и сказал:
- Высоко сидишь, всё видишь… Повезло. А мы тут и как умеем, живём… или нет: мучаемся. И не надо нас учить – мы сами учёные. Арнольд, - он позвал друга по имени, - вздрогнули, пока не отобрали…
- Ну, это свинство, - Евлампий стуча костылями, вынырнул из-за спины Василия. – А мне?
Тот с большим трудом посмотрел на «усопшего», скосив глаза и, не удивившись нисколечко, спросил:
- Насовсем или как?
- А вам как хотелось бы?
- Нам? – Василий уронил голову на грудь. – А нам уже всё равно, потому что нас нет, раз разговариваем с душами умерших.
- Ясно. Давно пьёте?
- Всегда, - произнёс Василий.
- Достойный ответ мужчины, - Евлампий опустился на стул. – Арнольд, ты чего весь сморщился?
- Он переживает, - ответил за него Василий и попытался взглядом зацепиться за предполагаемое лицо «видения». – Ну, и как тебя там приняли?
- Где это там?
- Ну, там? – Василий рукой показал вверх.
- А, там, - Евлампий сразу сообразил о чём идёт речь и, улыбнувшись, сказал: - По-разному….
- Объясни…
Арнольд немного расслабился и приоткрыл один глаз, уставившись на костыли, которые «видение» Евлампия пыталось пристроить у стены.
- Это там выдали? – спросил он.
- Там, - кивнул головой Евлампий.
- И за какие такие заслуги? – Арнольд явно проявлял любознательность.
- Сам не знаю…
- А тебе пить можно? – вмешался в разговор Василий, ощутив прилив кипучей деятельности в организме.
- Теперь всё можно, - ответил предполагаемый дух «усопшего» Евлампия, принимая из рук того стакан, наполненный на половину водкой.
- Пей, раз можно, - Василий невидящими глазами уставился мимо Евлампия. – Вот кому рассказать – не поверят, что пили с «видением»…
Евлампий не стал себя уговаривать, и сильно выдохнув, опрокинул содержимое стакана в себя. Крякнул:
- Хорошо пошла!
- Чудно – дух пьёт со смертными, - хихикнул пьяно Арнольд и последовал его примеру.
Василий сделал тоже самое, но уже не так уверенно. Водка, не встретив преграды, устремилась в организм, и мозг тут же отреагировал на новую порцию алкоголя, погрузившись во что-то мягкое и успокаивающее.
- А теперь давай рассказывай, - Василий утёр губы ладонью.
- О чём? – Евлампий уже сам налил себе в стакан и по чуть-чуть плеснул своим компаньонам.
- Обо всём, - подперев голову рукой, Василий уставился на «видение».
- С чего же начать?
- С самого начала и по порядку, - Арнольд, как мог, так и сфокусировал изображение в своих глазах.
- Ну, очнулся я весь в белом. Приняли хорошо… Всё стерильно. Во всём строгость. Это вам не здесь… - начал рассказывать Евлампий, решивший напустить туману, а заодно понатешиться над компаньонами. – Одним словом, свободы много: столько, что нет никаких желаний.
- Что, никаких? – Василий округлил пьяные глаза.
- Абсолютно. Лежал как бревно. Была там одна глазастенькая, так у меня на неё никак… Я и так, и эдак – мёртвая зона… Никаких вздрагиваний, а она как на зло глазами стреляет и всё тут…
- Это она тебя подстрелила? – Арнольд перевёл мутный взгляд на костыли.
- Нет, это я ещё до того, как туда попасть здесь отличился, когда решил на себе проверить земное притяжение.
- Удалось? – Василий заинтересованно посмотрел на рассказчика.
- Не до конца: только на половину. Если б удалось, то…
- Печальная история, - прервал его Арнольд и тут же задал вопрос: - А самого видел?
- Кого? – не понял сразу Евлампий, о ком идёт речь.
- Ну, главного…
- А, главного? Видел, - соврал Евлампий.
- И какой он из себя?
- Мерзкий тип с садистскими наклонностями. Ходит такой, тоже весь в белом и всех щипает за задницы.
- Извращенец, - Василий вздохнул.
- И такой приставучий: всё вопросы любит задавать каверзные.
- Ну, а ты?
- А что я? Там же без покаяния нельзя…
- Неужели раскололся?
- Как бы не так. Чем только этот меня не стращал…
- Жуть, - Арнольд сморщил лицо.
- Ага, недели две под себя ходил…
- Что-то мне от твоих рассказов уже нехорошо, - вздохнул Арнольд.
Василий проявил тут же участие и сказал:
- Я знаю, отчего это у тебя. Грехов много набралось. Тяготишься ты ими.
Арнольд пьяно улыбнулся или это только показалось, и отпарировал выпад в свой адрес:
- А у тебя, можно подумать, их меньше?
- Не считал, - признался Василий и перевёл взгляд на предполагаемое «видение» в образе Евлампия.
Тот, решив выйти из образа духа, широко улыбнулся и произнёс:
- Ладно, братва, хорошего понемногу: я вернулся. Ну, чего уставились? Живой я! Воскрес!
- Чур, чур, - Арнольд хотел перекреститься, но рука отказалась ему подчиняться. – Чертовщина какая-то!
Василий вылупил глаза, и глупо улыбнувшись, произнёс:
- Сюрприз!
- О, Господи, ну, хоть ты их вразуми, что я – это я: живой, здоровый, - взмолился Евлампий, протягивая к потолку руки, а потом, бросив на компаньонов своих взгляд, ухмыльнулся: - Небось, и уже успели отпеть, раба божьего? При жизни – похоронили…
- А чё ты голос повышаешь, дух небесный? Не посмотрю, что на костылях – вломлю так, что мало не покажется и…
- Пьянь, а туда же. Гордость что ль взыграла? – Евлампий перехватил руку Василия. – Я вас спрашиваю, что вы тут устроили, друзья-собутыльники?
- Поминки, - прошептал побелевшими губами Арнольд, почувствовав что-то во всём происходящем не из области видений.
Он протянул руку и потрогал Евлампия за плечо. Василий изумлённо смотрел на то, как «видение» держало его крепко за запястье.
- Ну, и как он тебе? – спросил он Арнольда.
- Тёпленький.
- Ты изучай, изучай, - Евлампий явно насмехавшийся над ними напряг мышцы.
Василий что-то стал искать глазами на столе. Он посмотрел на Арнольда и сказал:
- Надо его чем-нибудь остреньким кольнуть.
- Я тебе кольну. В миг у меня окажешься на пятой точке под столом. Я хоть и на костылях, но врачи меня собрали по правильным чертежам.
- Слушай, Вась, по-моему мы поторопились… Это действительно наш Евлампий, - Арнольд потянулся к «воскресшему» с поцелуями.
Василий всё ещё не въезжая во всё это, пытался из последних сил соединить какие-то обрывки из прошлого. Получалось плохо, потому что всё время перед глазами стояла гранитная плита с изображением головы Евлампия в профиль.
- Значит, всё-таки похоронили меня, дружка своего? И могилку организовали, и камушек сверху положили? Быстренько же вы меня спровадили на тот свет…
- Ой, да как же это? – вдруг воскликнул Василий, до которого наконец-то дошло, что с ними за столом сидит не «видение», а самый настоящий их Евлампий. – И откуда же ты взялся?
- Откуда, откуда – от верблюда, - тот весело зыркнул глазами.
- Точно – это Евлампий. Помнит наше злоключение в пустыне…
- Забудешь тут с вами. Что ж так плохо искали? Или средств не было?
- Обижаешь, - Василий поджал губы. – Я самолично излазил весь овраг.
- И я тоже, - пискнул от радости Арнольд. - Я говорил, что надо искать, а нам…
- Ладно, чего раскудахтались… - Евлампий обнял обоих за головы. – А я звоню, звоню, а в ответ диспетчер говорит, что таких номеров не существует.
- А это мы поменяли телефонную компанию, - Арнольд хитро улыбнулся.
- Вы поменяли, а я уже стал думать, что вас давно нет на этом свете. Целый месяц в изоляции на больничной койке в гипсе…
Василий посмотрел серьёзно на Евлампия и спросил:
- Неужели это ты?
- Я, я… Какой-то месяц отсутствовал и что вижу: сплошное пьянство. Судя по количеству пустой тары, присели вы на стакан солидно.
Арнольд шумно выдохнул и согласно кивнул головой:
- Пьём и давно…
Они после этого ещё пили, но уже за «воскрешение» и так у них это получалось весело с прибаутками, да песнями, что когда угомонились и сложили свои головы на стол в соседстве с тарелками и стаканами, за окном встал во весь свой исполинский рост новый день. Он оглядел наземные постройки людей, пробежал глазами по дорогам, паутиной окутавших всё видимое пространство земли, вздохнул и подумал про себя: «Слава Богу – всё на месте!»
Снова они были вместе: Евлампий – «воскрес». Василий с Арнольдом поверили в это чудо и на следующий день, опохмелившись ближе к обеду, и осмотрев друг друга с ног до головы, пощипали себя за различные части тела, чтобы убедиться, что это никакой не сон, а реально существующие их образы. Когда убедились, что живы и от них даже пахнет вчерашним выпитым и сегодняшним, что они в себя влили, стараясь привести организмы в порядок, они отправились на кладбище, так сказать, в рамках отдельно взятой экскурсии навестить могилу Евлампия. Тот не сопротивлялся, потому что самому было интересно всё это увидеть своими глазами, а заодно проверить: насколько его похороны соответствовали тому статусу, в каком он жил на этом белом свете до этого случая. Евлампий придирчиво оглядел могилу и памятник и отметил неплохую школу здешнего умельца, изобразившего его на гранитной плите в профиль. Василий предложил всю эту «красоту» до поры до времени снести. Арнольд воспротивился, объяснив свою позицию тем, что место хорошее и его сразу же займут другие. Он так и сказал, что пусть будет, раз так получилось и если что - место, так сказать, уже застолбили. Василий подумал и тут же предложил тоже самое сделать и себе, и Арнольду, мол, ходим по острию лезвия, и кто его знает, что там будет завтра… Тот опять был против – у них с Василием разгорелся спор. Они так пузырились, что могильщики, бравые ребята, рывшие неподалёку яму, сделали им замечание: «Покойников разбудите». Василий с Арнольдом переглянулись, и сделав удивлённые глаза, «прикусили» свои языки.
Пока эти двое «ломали копья», Евлампий осматривал соседние надгробия. Вчитываясь в эпитафии и просто в имена и фамилии тех, кто отошёл в мир иной, он отметил про себя, что, уходя на небо, люди уносят с собой достаточно тайн. Например, посторонний человек, придя на кладбище и читая всё то, что выплёскивает людская фантазия на гранитные плиты, на самом деле не получает никакой информации об усопшем. Конечно, бывают и исключения. Как-то один знакомый рассказал о прочитанном на одном из надгробий: «Милый, спи спокойно» и далее: «Твоя любящая жена и друг семьи Анатолий…» Эх, жаль усопшие не читают всю эту галиматью, а то бы давно бы встал бы этот «милый» и задал бы трёпку этому самому Анатолию.
Так вот, стоял Евлампий и размышлял: «Неплохо бы было указывать на надгробных плитах ещё и профессию умерших. Приходишь на кладбище и сразу видно: кто кем был при жизни, и на какой работе «сгорел», борясь за план. Опять же, эта информация была полезна для тех, кто оказался перед выбором будущей профессии. Можно было бы устраивать эдакие дни «открытых дверей»: походил, почитал, поразмышлял, сделал выводы и определился с профессией. Эх, люди всё вам надо подсказывать…»
- Ты, чего такой серьёзный? – Василий оборвал его мысли. – Опять идеи мозгам покоя не дают?
- Угадал, - ответил Евлампий. – Есть одна мыслишка…
У Арнольда при этих словах уши сами собой вытянулись, чтобы ничего не пропустить. Василий, заметив интерес в его глазах, сказал:
- Ты смотри, как нами движут светлые помыслы? Арнольд, а одно ушко надо прикрывать. Дважды повторять – время терять. Опять же идея, сказанная дважды, стоит дешевле, потому что мысль в первоначальном варианте обладает уникальной способностью: трансформироваться в такие глобальные проекты, что если её талдычить по нескольку раз, можно просто заболтать первоначальный смысл.
- Как это? – у Арнольда лицо вытянулось вслед за ушами.
- Как это, как это, - передразнил его Василий. – Если сразу не понял, значит упустил, а если упустил, то…
- Будет пахнуть, - хохотнул Евлампий.
- Что пахнуть? – Арнольд, ничего не понимая, уставился на пересмешника.
- Что упустил, - закончил мысль Евлампия Василий, уловив в его словах совсем не тот смысл, какой был до этого. – Понял?
- Не-а, - Арнольд отрицательно покрутил головой.
- Ладно, проехали.
- Ну почему всегда так? – Арнольд поправил на своём лице очёчки.
- Потому что время такое: одно всплывает, а другое тонет, - Василий хлопнул его по плечу и добавил: - Один вкалывает, а другой зарабатывает. Расслабься, только несильно. Всё же мы на кладбище. Так, что там у тебя за идея? – он переключился на Евлампия.
- Есть способ заработать копеечку, - тот загадочно улыбнулся.
Василий огляделся по сторонам и перешёл для чего-то на шёпот:
- Милостыню что ли просить?
- Мимо, - ответил Евлампий.
Василий вскинул брови и произнёс:
- Да у нас этих денег и без того хватает.
- Деньги деньгами, а у меня уже азарт проснулся. Оглядитесь вокруг.
- Ну?
- Ничего не заметили? – Евлампий тянул интригу за тесёмки.
Арнольд боязливо повёл головой по сторонам и спросил:
- А чего надо было заметить?
- А вы подумайте хорошенько. Что вы видите вокруг?
- Надгробия, - ответил Василий.
- Правильно. А какие они?
- Всякие.
- Молодец Арнольд! Они разные. А почему они такие? – продолжал интригующе задавать им вопросы Евлампий.
- Ну, это просто: кошельки у всех разные, - ответил Василий.
- Вот, господа-товарищи хорошие: достаток рознит людей. У одних крест из арматуры, а у других мрамор, да гранит. И после смерти у людей прёт наружу благосостояние. Для чего им это надо, если жизнь уже того…?
- Для форсу? – высказал предположение Арнольд.
- Принимается, - Евлампий ласково посмотрел на него. – Для него, родимые, для него. Мне тут недавно рассказали, как один бандюган, перед тем как откинуться, наказал поставить на своей могиле мраморный крест с одноэтажный дом.
- И что поставили?
- Собираются только. Аж из самой Италии везут, якобы.
- А чего ж оттуда? Поближе что ли не могли найти? – Арнольд вопросительно посмотрел на Евлампия.
- А кто ж их знает? Нас же русских без бутылки не понять.
- Ну, если только так, - согласно кивнул Арнольд.
- Так в чём смысл твоей идеи? – напомнил Василий Евлампию о сути беседы.
Тот повёл оживлённо бровями и выдал:
- Мы организуем с вами что-то вроде компании по осуществлению наказов усопших, так сказать, полный сервис услуг. Раз хочется людям и после смерти чувствовать себя эдакими оригиналами, отчего же не помочь им в этом, а тем более за их же деньги?
- И как это будет выглядеть? – Арнольд насторожился.
- Ну, не так, как сейчас, - Евлампий повёл рукой по сторонам.
- А чего тебе здесь не нравится? Тихо, чисто… - Василий окинул взглядом ближайшие могилы.
- Однообразно как-то, - ответил ему Евлампий. – Я предлагаю изобрести нечто новое и такое, отчего уходящие в мир иной, в очередь к нам встанут, лишь бы заполучить свою мечту в том виде, в каком они её себе представляют.
- Объясни, - Арнольд растопырил уши. – Нам что, придётся с кем-то выяснять отношения? Ведь весь кладбищенский бизнес давно находится в надёжных руках и так просто никто его нам не отдаст.
- Арнольд, это крайности. Я предлагаю дополнительные услуги по выпуску определённых атрибутов. Ну, например, гробы, оснащённые видеоаппаратурой или…
- Я понял, - догадка промелькнула на лице Василия. – Это получается, что мы отсюда сможем усопшим крутить кино даже?
- Да запросто.
- А если кто захочет это самое кино, не лёжа, а сидя смотреть? – Арнольд вставил свой вопрос.
- Ты, чё, они же мертвяки, - Василий даже подскочил на месте от услышанного. – Им что, сидя, что, лёжа – один чёрт… прости меня Господи, - он быстро перекрестился.
- Да нет проблем: кого надо положим, кого надо посадим, а захотят стоя - устроим и это, - Евлампий миролюбиво поднял перед собой руки. – Наша задача выполнить волю усопших, а уже всё остальное нас не должно интересовать: мертвяки они или только притворились…
- Ничего не понимаю. А на кой им там, в гробах кино и всё такое?
- Ладно, смотри сюда, - Евлампий показал рукой на скромненький обелиск с выцветшей красной звездой: - Кто здесь лежит? Простой человек. И там, и вон там – всё это люди, не гнавшиеся в своей жизни за «синей птицей». А смотри сюда, - он ткнул рукой в огромную гранитную глыбу, из которой во весь рост вставал кудрявый мужчина.
- Так это ж цыганский барон, - произнёс Арнольд. – Этого говорят вообще закопали сидящим в собственном «мерседесе». С жиру бесятся бездельники…
- Может, и бесятся, только жизнь и после смерти постигается в сравнении. У нас как у людей принято?
- Как? – Арнольд уставился стекляшками своих очков на Евлампия.
- А так: нам чужого не надо, но хотим, чтобы всё своё выпирало хотя бы на сантиметр из общего строя. Вот и напридумали себе всякого. Придумать-то придумали, а кто будет всё это воплощать? Ну, эти понятно, - Евлампий кивнул головой на надгробие цыганского барона. – Табором сбросились и закатали своего вожака вместе с автомобилем под асфальт, да ещё сверху гранитную глыбу соорудили. Захочешь – не вылезешь. Этим они якобы оказали ему вечное уважение и почитание.
- Да толку от всего этого. Он что, видит это? – Арнольд ухмыльнулся.
- Никто про это не знает. Вот как попадём туда, – Евлампий посмотрел в небо, - тогда уж всё и расспросим, и будем знать, что да как.
- Типун тебе на язык. Скажешь тоже. Слышишь Василий, ты чего молчишь? – Арнольд бросил взгляд на компаньона.
- Я думаю. В том, что говорит Евлампий, есть рациональное зерно. Надо обмозговать. Дело новое, опять же в этом бизнесе мы будем первыми. До нас никто подобным не занимался…
- А я слышал историю, про то, как одна тёща своему зятю в гроб сотовый телефон положила, - Арнольд ухмыльнулся. – И потом всё названивала ему туда, чтобы спросить как он там…
- Единичные примеры ни есть показатель массового увлечения всем этим. Мы свой бизнес поставим на широкую ногу, где подобные штучки с сотовыми телефонами будут, стоять в конце нескончаемого списка,- заверил компаньонов Евлампий. – Мы будем вне конкуренции. Опять же процесс творческий и я уже сейчас вижу те перспективы, которые могут быть у нас, если мы начнём работать в этом направлении. Ну что, берёмся? Осчастливим человечество?
Спустя некоторое время, в городе появилась фирма с интригующим названием: «Обратной дороги нет». Располагалась она по тому же адресу, где раньше находилась компания – «Буря в пустыне». Тот же человек восседал за облезлым столом в окружении обшарпанных стен. Этим человеком был Василий. Яркая вывеска над его головой рассказывала о загробной жизни с позиции достатка и комфорта. Этим рекламная компания, приоткрывавшая занавес обо всём этом не ограничивалась: по всему городу были установлены баннеры, где розовощёкие покойники благодарили Создателя за радушный приём на небесах. Тут же был помещён перечень услуг и многообещающая фраза: «Все там будем!»
Прошёл день, другой, третий… неделя. Телефон не звонил. Никто не приходил. Первым забил тревогу Арнольд. Он ворвался как-то в «офис» и заорал во всё горло:
- Это не бизнес! Это один сплошной минус! Так недолго вылететь и в трубу! Мы погорим на одних только налогах.
Василий выдержал паузу и заметил:
- Что-то ты плохо выглядишь. Как бы тебе не стать первым нашим клиентом.
- Ты чего это…? Я здоров! – Арнольд блеснул стёклами очков.
- Все так говорят сначала, а потом хлоп и всё… - настаивал на своём Василий. – Я тебя не тороплю, но ты подумай, полистай пока наши прайсы, подбери себе что-нибудь, пока очереди нет. Первым десяти клиентам у нас скидка предусмотрена.
- Сколько? – вдруг сменил тон Арнольд.
- Много.
- Это сколько же: много?
- Достаточно.
- Опять уловки рекламных трюков?
- Ну, почему же сразу «трюков»? – Василий улыбнулся. – Это жест доброй воли.
- Ничего себе жест. Так и хочется крикнуть: «Не мешайте жить!»
- Арнольд ты же в деле, а ведёшь себя как-то странно. Мы же команда, - стал его успокаивать Василий.
- Да? Ну, да. Я как-то увлёкся, но всё-таки сидеть и ждать «у моря погоды»- это преступление. Надо что-то делать, - Арнольд опустился на стул.
- Ну, ты что сам-то предлагаешь? – Василий понимающе посмотрел на него.
- Я?
Арнольд больше ничего не успел сказать. Дверь «офиса» распахнулась, и на пороге нарисовался плотного телосложения мужчина. Он угрюмо обвёл помещение бесцветными глазами, слегка задержался на яркой вывеске над головой Василия и, звякнув массивной цепью на шее, прошёл внутрь и без приглашения расположился в мягком кресле, которое с трудом вместило в себя его крупное туловище.
- Что желаете? - Василий учтиво обратился к мужчине с вопросом.
- Я, вообще-то не желаю, но обстоятельства меня вынуждают. Хожу, так сказать, по краю пропасти. Хочу заранее побеспокоиться о том дне, когда оступлюсь…
- Разумное решение, - поддержал незнакомца Василий и протянул ему прайсы. – Смотрите, выбирайте…
- Не люблю я все эти «прайсы», «майсы»… Ты сразу скажи, что можете?
- Всё.
- Чё и массаж?
- И массаж тоже.
- Слушай, ты мне «баки не засоряй», а то у меня разрыв сердца может приключиться. Это я так сказал, к слову, а ты уже прогнулся. Ты сам подумай: ну, какой может быть массаж, если покойники ничего не чувствуют?
- Они об этом вам сами сказали или вы уже были по ту сторону от этого мира?
- Не понял? – мужчина вскинул густые брови. – Пацаны, вы чё реально разучились мыслить? Какой массаж?
Арнольд от этих слов непроизвольно поджал ноги, сидя на своём стуле. Василий вёл себя спокойно. Его голос без всякой эмоциональной окраски держался ровно:
- Самый изысканный. А что вас не устраивает? Вы наш клиент и мы готовы выполнить любой каприз…
- Ну, вы даёте.
- Заметьте не бесплатно.
- А сколько? – мужчина откинулся назад.
- Всё зависит от запросов.
- Так, - крепыш стал загибать на руках пальцы, - мне нужен двухместный…
- Давайте уточним модельку: сбоку, сверху…? – Василий перебил незнакомца.
- Чё и так можно? - мужчина опять непроизвольно звякнул золотой цепью на шее.
- За деньги всё можно, - ответил ему Василий.
- Тогда так: двухместный: и сбоку, и сверху и чтоб из красного дерева, с телевизором…
- Какой будем ставить: Samsung, Panasonic, LG…?
- А можно два? – глаза у крепыша разгорелись. – Один в ногах, другой чуть сбоку…
- Хорошо… я записываю, - Василий невозмутимо что-то помечал у себя в бумагах на столе.
- И ещё, чтоб один канал был музыкальный, а другой спортивный…
Арнольд, всё это время наблюдавший за происходящим с поджатыми ногами со стороны, подал голос:
- А если вам захочется, так сказать фильмец, или скажем что-нибудь из области «клубнички»?
Мужчина криво улыбнулся и ответил ему:
- А руки на что? Переключу каналы…
- Как? – у Арнольда волосы на голове зашевелились.
- Ты, чё не в курсах? Берёшь пульт и хлоп по нему пальцами…
- Я не о том…
- А о чём? - на этом месте крепыша переклинило.
Повисла пауза. Было слышно только дыхание находившихся в помещении людей. Мужчина сглотнул шумно слюну и произнёс:
- Увлёкся.
- Бывает, - Василий понимающе улыбнулся и зачитал свои пометки: - Итак, двухместный из красного дерева, два телевизора… Я правильно записал?
Незнакомец утвердительно кивнул головой и напомнил:
- И чтоб два канала…
- Уже записал. Всё? А массаж?
- Вы настаиваете?
- Ну, а почему бы и нет? Вам до или после? – Василий выжидательно посмотрел на крепыша.
- Не понял, - тот собрал на лбу впечатляющие морщины.
- Вам массаж до погребения или после?
- Ну, на хрена мне он после…?
- Значит, я пишу, что до…
- Точно, - мужчина кивнул. – Лучше так, а то вспомнить будет нечего потом.
Арнольд от нетерпения стал сучить ногами. Его как будто подпирало, и он не вытерпел и спросил:
- Скажите, а когда вы будете вспоминать и как?
- А что?
- Ну, вас уже, так сказать, не будет.
- Не понял, - мужчина опять собрал на лбу морщины со всего лица.
- Ну, вы же будете того, - попытался пояснить Арнольд.
- Чего того? Я ещё о-го-го!
- Верю, но как правило у покойников с этим «о-го-го» вообще никак.
- Кто покойник? – крепыш набычился. - Я же вам объясняю, что хожу по краю пропасти и в любой момент могу оступиться. Менты кинутся меня вязать, а я при всех регалиях уже, так сказать, разговариваю с архангелами. Кому охота на закате лет по тюрьмам баланду трескать? Я человек избалованный и мне без свободы не жизнь, а каторга. Вот я и помру понарошку… Ну, чё въехали теперь?
- И как вы себе представляете погребение? - не унимался Арнольд. - Вас же закопают в землю и…
- В землю? – крепыш растерянно посмотрел на Василия, а потом на Арнольда. – А без закапывания нельзя?
- Можно, но тогда надо будет строить склеп, - Василий стал быстро проводить на калькуляторе расчёты. – Вам это обойдётся недёшево…
- Пацаны, не пугайте меня нулями. Вы вот что скажите: в какой срок уложитесь?
- А к какому надо?
- Завтра крайний срок. Менты поганые в затылок дышат. Чувствую этих волков позорных я всей своей шкурой.
- Завтра? – Василий прищурил глаза, что-то прикидывая в уме. – Завтра, так завтра, но у нас предоплата – сто процентов.
- Нет базара, - крепыш вывалил из карманов куртки пачки долларов. – Хватит?
- Вполне.
Не успел первый клиент за собой закрыть дверь, как раздался телефонный звонок. Заплаканный женский голос стал сбивчиво объяснять.
- Женщина, вас плохо слышно. Назовите ваш адрес. К вам сейчас приедет наш агент, - Василий многозначительно посмотрел на Арнольда, мол, вот и тебе нашлась работа.
Не прошло и часа, как Арнольд уже стоял перед калиткой фешенебельного коттеджа, и охранник, с собачьей нижней челюстью, осматривал его сквозь металлические прутья решётки. С крыльца по ступенькам сбежала накрашенная пигалица и почти детским голосом приказала: «Пропусти!» Арнольд искоса поглядел на плотную фигуру привратника и подумал: «Этот проживёт долго и безбедно».
Хозяйка коттеджа, как только дотянулась своими коготками до Арнольда, тут же вцепилась в него, и потащила за собой, не переставая тараторить, выпучив глаза:
- Я вся не своя. У меня такое горе, такое горе.
Арнольд бросил на неё взгляд и подумал: «С таким достатком, какое может быть горе? Наговаривает молодка на себя».
Пигалица втащила его чуть ли не на себе по ступенькам крыльца в дом. Роскошная обстановка, среди которой что-то неуловимо напоминало о состоявшемся недавно скандале. Вдобавок ко всему на диване чуть ли не посредине огромной комнаты лежало тело, судя по одежде, оно принадлежало мужчине. Голова его была накрыта полотенцем, и лица не было видно.
«Неужели труп? А почему бы и нет, раз я здесь…» - подумал Арнольд и стал прикидывать в своей голове во что обойдётся этому дому услуги их фирмы.
Женщина всё лопотала и лопотала. Румянец играл на её щеках нездоровым огнём, заплаканные глаза блестели, маленькая грудь пульсировала, разрез на платье призывно демонстрировал загорелую ногу пигалицы.
«Хороша, но сначала дела» - решил Арнольд и уставился машинально в глубокий вырез хозяйки. Та тут же перехватила его взгляд, мол, а почему бы и нет? Арнольд не успел по достоинству оценить это, как женщина метнулась к дивану с телом и произнесла:
- Любимый, ты меня слышишь? Любимый…?
Тело не шелохнулось. Пигалица упала перед ним на колени, и заломив руки, запричитала:
- Не уходи! Ну, чего вы стоите? – женщина испепеляющим взглядом посмотрела на Арнольда. – Делайте что-нибудь, делайте, - и машинально расстегнула на своём вырезе одну пуговку.
- А что делать? – опешил Арнольд.
- Да что хотите я в вашей власти.
Арнольд окаменел от этих слов. Ему показалось, что он попал в сказку с добрым началом.
- Ну, не стойте истуканом, - потребовала женщина, капризно выпятив губы.
В этот момент тело на диване издало звук. Арнольд не успел сообразить, что это было, и на всякий случай задержал дыхание. Женщина, вобрав голову в плечи, замерла, испуганно вращая глазами. На её лице страх в обнимку с запоздалой радостью хотел изобразить беспечную улыбку.
- Марыся, чёрт бы тебя побрал, - хриплый голос прорвался сквозь полотенце на лице мужчины. – Сними с меня эту тряпку. Света белого не вижу, а тут ещё ты… Ну?
- Сейчас, сейчас милый, - пигалица торопливо сдёрнула с лица мужчины полотенце, упав у дивана на колени.
- Что со мной?
- А что? Всё хорошо. Устал и прилёг отдохнуть…
- Не темни, Марыся. Не мог я в ботинках лечь на диван – не в моих это правилах.
- Ну почему же? Когда сильно устаешь, забываешь про все правила, милый.
- И что же я такое делал, что так сильно меня подкосило? – мужчина повернул голову, и увидев Арнольда, спросил: - А это кто?
- Это? – пигалица тут же вспомнила, что за её спиной стоит агент фирмы по….
Она не знала, как объяснить лежащему на диване мужчине, что это она побеспокоилась, так сказать, заранее…
- Вы кто? – не дождавшись от неё объяснений, он сам задал этот вопрос Арнольду. – Чем занимаетесь?
- Всем понемногу, - ответил тот.
- Ну, а сюда по какой надобности прибыли?
- Так позвонили, пригласили…
- Ты, что ли инициативу проявила? - мужчина скосил глаза на сидящую на полу женщину. – Наверное, решила, что я того…?
- А чего ещё думать? – та в миг поднялась на дыбки. – Прибежал, наорал и хлоп об пол. Что я должна была делать? – пигалица выпучила глаза. – Жизнь сломал мне и в кусты. Все вы мужики такие: живёте одним днём…
- Марыся не заводись, - на лице мужчины выступила болезненная гримаса.
- Да? – та явно не хотела отступать. – В доме полно милиции, а я как раненная птица бьюсь над твоим телом…
- Как милиция? Откуда она взялась в моём доме? Вы тоже из милиции? – мужчина перевёл взгляд на очкастое лицо Арнольда.
- Ага, и я из милиции, и наша домработница их агент, - хохотнула пигалица. – Всё тебе мерещится не то, что надо…
- Постой, постой, кажется, я вспомнил…
Женщина при этих словах непроизвольно сникла. Арнольд видел, как она вся съёжилась под своим платьем с глубоким вырезом.
- Ах, ты приблуда… устроила маскарад среди белого дня. Сколько раз я тебе говорил: уходишь – проверь форточки. В доме столько всего, а ты шлёндаешь по своим бабьим делам. Ладно бы сама, так всю охрану за собой таскаешь, а дом без присмотра…
- Так я его на сигнализацию поставила, а что с охранной, так страшно мне по всем этим бутикам без прикрытия. Вон что по новостям каждый раз передают: ушла из дома и не вернулась. В стране беспредел, а я женщина слабая, приёмам не обучена, - пигалица пустила слезу.
- Не разводи сырость. Меня этим не проймёшь. Дал Бог жену…
- Сам взял, кобель ненасытный.
- Можно подумать ты сопротивлялась, лахудра коротконогая, - мужчина стал приподниматься с дивана.
- Червь валютный! – выкрикнула пигалица, вскакивая с пола. – Душегубец!
- Это ты мне? Совсем баба страх потеряла, - произнёс растерянно мужчина, обращаясь к стоящему в стороне Арнольду. – Учишь её, учишь, а она всё про одно только и знает. Да у тебя не жизнь, а одно удовольствие. Всё у тебя есть: одних трусов штук двести… Ну, ты смотри что делается? Последний раз спрашиваю, когда научишься дом на сигнализацию правильно сдавать? Вот рыло, так рыло. Это выходит, ты за порог, а эти в погонах сюда… Ну, с этим понятно, но объясни мне: зачем ты деньги в мусорное ведро сгребла? У тебя что, крышу напрочь снесли заботы о хозяйстве? Я их зарабатываю, зарабатываю, а она их, видите ли, в ведро… Хороша жёнушка! Ай, да умница! Ай, да помощница!
- Не заводись! С кем не бывает…
- Ты меня не успокаивай, - мужчина сел на диване.
Лет ему было где-то за шестьдесят. Выглядел он ещё старше. Портил его выпуклый живот и брови, чем-то напоминавшие собой сапожную щётку. Он посмотрел пристально на Арнольда и произнёс:
- Вот паря какие бывают дела в семьях богатых. А ты чего стоишь? Садись, мотай себе на ус, чтоб не повторять моих ошибок. Работа у меня нервная, а этих баб разве угадаешь? Одна была - всё по курортам зад свой жарила, другая на вроде первой - всё романы крутила налево и направо, а эта вообще без мозгов. Куда податься бизнесмену? Стоит в обморок упасть и всё – очнёшься уже в гробу. Такие шустрые, что не приведи Господь…
- А чего всё на меня? – пигалица пискнула из своего угла. – Я что ли всё это придумала? Мне эти в кокардах подсказали…
- И причастить меня тебе подсказали?
- Да, они так и сказали, что с такими деньжищами надо подходить к решению проблем комплексно. Ты прибежал, хвать ведро и потащил его на мусорку. Чистоплюй…
- Да, я такой, - мужчина посмотрел на Арнольда и объяснил: - С детства приучен, мусор выносить.
- Вот и вынес, - вставила язвительно пигалица.
- Я как увидел, что из ведра-то деньжищи сыплются, меня так переклинило. Я в дом, мол, что да как, а она, стервоза, на глазах ментов начинает мне рожи корчить. Ну, меня в стопор и бросило: дар речи потерял и провалился куда-то, а это чудо природы тут же решила в ритуальные услуги обратиться. Я угадал? – мужчина уставился на Арнольда.
Тот попробовал улыбнуться:
- Не совсем, но мыслите в нужном направлении. Мы не погребаем – мы продаём всякие «ноу-хау» для тех, кто решился отойти в мир иной.
- Не понял. Какие ещё «ноу-хау»?
- Ну, например, захотели вы, чтобы после вашей смерти у вас в гробу играла музыка или в день вашего рождения звучали голоса ваших близких с всякими пожеланиями…
- А зачем? – мужчина непонимающе уставился на Арнольда. – Зачем мне всё это там?
- Ну, для имиджа.
- Эх, молодой человек, когда смерть поцелует вас в лоб, вы забудете и про имидж и про всё то, чем вы были окружены при жизни. Для меня «стреляного воробья» – эти забавы ни к чему. Вот для таких как она – это да, а для меня… Мне скоро стукнет семьдесят, а ей всего четвертак. Живём чудно, и от этого так порой плакать хочется.
- Лёша, ну зачем ты так? – женщина назвала мужчину по имени.
- Не перебивай старших, – сделал он ей замечание. – Вот взять сегодняшнюю ситуацию. Я сижу в одной фирме, занимаюсь делами и вдруг получаю сообщение, что в мой дом зафиксировано проникновение. Я всё бросаю, приезжаю, а тут стражи правопорядка расселись по всем углам, а моя дражайшая половина фланирует перед погонами, коленками сверкает. Ну, суть происшедшего ты уловил из нашего с ней диалога только что, и получается, что на ровном месте чирей вскочил. Вот так живёшь и думаешь, а не послать всё это к чёртовой бабушке. Я вот, сколько себя помню всё в бизнесе. А ты спроси меня: с какой стороны к удочке подходить или какого цвета восход солнца? Не помню. А всё почему? А всё потому, что я превратился в раба вот этих самых бумажек, - мужчина встал с дивана и подошёл к платяному шкафу. – Они в этом доме повсюду…
Арнольд увидел пачки денег торчащие из карманов висящих в шкафу шуб и дублёнок. Купюры были везде: они выглядывали из шапок и обуви, из постельного белья.
- А эта особа зажралась…
- А что мне было делать, когда я пришла в дом, а тут милиция, а у нас не прибрано, - вступилась за себя пигалица.
- Ага, и стала прибирать: сунула деньги в мусорное ведро, - хохотнул мужчина.
- Правильно, а чего ж ты их повсюду разбросал?
- Разбросал, - передразнил её мужчина. – Деньги любят счёт. Я как их вчера считал, так и оставил на столе. Решил сегодня закончить…
- Вот с этого и надо было начинать, а то кинулся обзываться. Нет в доме порядка, а потом ищешь крайнего…
- Да, я такой, - мужчина повысил голос.
- Не заводись, а то опять дар речи потеряешь.
- С тобой и не того можно лишиться. Чуть было живьём не закопала…
- Интересное дело, а как я должна была реагировать на происходящее? Ты бы себя видел: даже родинки на лице побелели. Лежал как мертвяк, только что не вонял.
- Я попрошу…
- А чего я сказала? Все воняют, когда того… Ну, я в слёзы, а эти в кокардах и советуют, мол, не убивайся, а бери и звони и телефончик суют. Я и позвонила…
- Н-да, смешно: в один день два ложных вызова. Вот я и говорю, что живём мы с ней чудно: и проникновения в дом никакого не было, и я не преставился. Выходит, что ты проездил зря. Слушай, может быть по такому случаю, мы это дело вспрыснем? За удачное, так сказать, окончание… Кстати, как фирма твоя называется?
Арнольд вздохнул и ответил:
- «Обратной дороги нет».
- Это как: только туда? Ловко придумано.
Как и говорил Евлампий тогда на кладбище, что перед дверями их «офиса» будет не протолкнуться, так оно и вышло. Заказы сыпались со всех сторон. Василий не успевал осмысливать и поэтому старался всё записывать, и только потом мысли от услышанного выстраивались в логическую цепочку и он начинал осознавать смысл каждого заказа. Люди попадались разные и запросы у них были соответственно непохожие друг на друга. Например, одна перезревшая особа захотела, чтобы её погребли вместе с фамильными драгоценностями, и чтобы гроб был не простой, а с замками, как в швейцарских банках. Она даже настаивала на том, чтобы они закрывались и открывались только изнутри. Василий долго себе ломал голову над тем, кто будет тем «счастливчиком» пожелавшим это сделать, когда бабулька преставится. Ничего на ум не шло, и он предложил хозяйке драгоценностей эту процедуру проделать самой, чтобы уж не было никакой осечки. Он так ей и сказал, мол, примерно за неделю, как умереть, ей надо будет перебраться в гроб и там ждать своей смерти, предварительно закрывшись на все задвижки, пока память её не покинет. Особа, выставив на лице подслеповатые глаза, спросила:
- А если я есть захочу?
- Возьмите с собой побольше попкорна, - посоветовал Василий.
- А если меня в туалет потянет?
- Да за ваши деньги, уважаемая, мы вам там такую финскую сантехнику поставим, что комфорт будет обеспечен на все сто процентов.
- А если…?
- Гражданка, этих если будет нескончаемое множество. Их будет ещё больше, если вы передумаете вообще умирать, - Василий уже стал терять терпение.
- Отчего же?
- Ну, например, вспомните, что оставили включённым утюг или ещё что-нибудь и начнёте туда-сюда шастать. Знаю я вас пожилых людей: непоседливые вы.
- Ну, что есть, то есть, - особа хитро улыбнулась.
- Кстати, а чего вы решили с собой туда, - Василий указал глазами на потолок, - прихватить свои драгоценности? Не лучше бы было их под проценты положить в надёжный банк? Случись что: вы возвращаетесь, а у вас там солидный куш образовался.
Старая женщина ухмыльнулась и ответила:
- Самый надёжный банк тот, который является твоей собственностью. Вот так уважаемый, а поэтому оформляйте заказ на такой прочный гроб и с такими надёжными запорами, чтобы никто не посмел после моей смерти даже мыслить о том, чтобы отнять у меня мои камушки. Я слишком хорошо разбираюсь в людях и все те, кто сегодня меня окружают, заботятся в первую очередь не обо мне, а о моих драгоценностях. Я устала, я хочу свежего воздуха и одиночества, но они, как сговорились только и говорят о том, что век мой заканчивается и я должна уже сейчас думать о том, куда дену свой, так сказать, капитал. Их алчность меня пугает. Узнай они про то, что я задумала, они постараются под любым предлогом до них добраться, а я не хочу этого. Пускай поломают голову, перероют весь мой дом, но драгоценностей им не видать.
- А если они догадаются и решат потревожить, прошу прощения, ваш прах?
- Ну, на этот случай я тоже кое-что придумала. Я попрошу вас вписать в заказ минирование подступов к моей могиле.
На этих словах, Василий посмотрел такими глазами на старую женщину, что та вся сжалась. Ей было много лет, но этот взгляд она не спутала бы ни с каким другим. Так смотрят охотники на свою добычу, перед тем, как отправить её в свой желудок. Да, Василий скорее хотел всю её проглотить, чтобы там, находясь уже у него внутри, она смогла бы как следует взвесить всё только что сказанное.
«Как только у неё язык повернулся – заминировать подступы к собственной могиле. Не человек, а прирождённый киллер, при чём массового назначения, - мысли затолкались в голове Василия. – Не гражданка, а Сатана в юбке».
Старая женщина наконец-то пришла в себя и зловещим голосом пригрозила:
- Я вижу вас насквозь. Если что-то вы попробуете по собственной инициативе изменить в моём заказе и это вскроется уже после того, как меня не станет, я даю вам слово, что вас, лично вас я не оставлю в покое. Я буду каждую ночь приходить к вам в постель и требовать от вас любви.
Василия от этих слов так передёрнуло, что ему стало казаться, что от перезрелой особы повеяло запахом разрытой могилы. Он брезгливо поджал губы и протянул счёт, на оплату услуг. Старая женщина пробежала его глазами и, скривив губы, уточнила:
- Значит, минировать отказываетесь?
- Этой услуги в нашем перечне нет, - процедил он сквозь зубы, принимая от гражданки пачки денег.
- Ну, тогда я об этом позабочусь сама.
- Это, как вам будет угодно.
Клиенты текли рекой и как следствие на счетах фирмы – «Обратной дороги нет» прибавлялись средства. Что интересно: жалоб на их работу не поступало. Даже когда одна ревнивая особа пришла заказывать гроб для своего благоверного, которого она застала в собственной квартире с лучшей своей подругой, и тот от перепуга ушёл от объяснений через балкон, запамятовав о том, что квартира находилась на девятом этаже, Василий принял довольно странный заказ. Жена преставившегося мужчины пожелала установить внутри гроба видеонаблюдение. Обошлось это ей в копеечку, но как сказала ревнивица:
- Зато теперь буду спать спокойно и если увижу, что он и там мне изменяет, вырою и сожгу, а прах развею по ветру.
Василий хотел её из-за гуманных соображений отговорить от установки видеокамер, мол, плоть со временем будет разлагаться, и лицезреть всё это…
- Не переживайте: я женщина крепкая и потом можно же всё это прикрыть какой-нибудь заставкой…
- Например? – Василий не понимающе уставился в широкое лицо клиентки.
- Ну, я не знаю. Может, виды природы или нет лучше виды городов и без всякой бегущей строки. Уж очень она меня раздражает…
- Записываю…
Как отметил Евлампий как-то на досуге, что люди мрут так часто только по собственной глупости, и что их с Арнольдом и Василием бизнесу можно пророчить – «долгие лета». Компаньоны согласились. Уже через несколько месяцев своей деятельности фирма – «Обратной дороги нет» превратилась в городскую легенду, да и городское кладбище стало не узнать. Посмотреть на «диковинку» зачастили любопытные из соседних городов и областей. Приедут и прямо с вокзала мчат на кладбище. Конечно, за один день всё осмотреть просто нельзя, а поэтому как-то само собой стал разворачиваться гостиничный бизнес, а за ним вылупились многочисленные туристические фирмы. Там где туризм прочно становится на ноги, как грибы после дождя появляются сутенёрские компании. Конечно это не совсем положительный показатель, но и его не надо сбрасывать со счетов. Как бы там ни было, а городская казна стала наполняться и это притом, что с момента «перестройки» в стране ни один завод, ни дня не работал. Надо отметить, что понимание момента пришло в структуры власти не сразу, а когда те сложили и помножили поступаемые средства от всего этого, то даже затылки у них вспотели. Им стало интересно и жить, и работать на этом свете. Параллельно с этим появились новые технологии художественного оформления надгробий, что внесло свою посильную лепту в процесс оформления лица города. Кстати, никто из вас не задумывался: с чего начинать надо осмотр достопримечательности городов? Так вот, как только слух о «ноу-хау» отдельно взятого города пошёл гулять по стране, первым делом ехали и смотрели то, как содержатся кладбища. Если разобраться, то это и есть лицо любого города, потому что все дороги ведут туда и там обрываются… Да, надгробия настолько преобразились, что попадая туда, человек окунался в мир высокой поэзии, что в эпитафиях, что в камне. Вот идёшь и ног под собой не чувствуешь, потому что кругом так всё гармонично и всё понятно. Конечно, были и свои достопримечательности среди всего этого. Например, пользовалась успехом у посетителей могила одного местного «Казановы». Этот чудак решил на своём надгробии перечислить всех тех, с кем у него хоть что-то было. Эти любовные истории, а их было предостаточно, передавались из уст в уста теми, кому довелось постоять над его могилой. Некоторые не верили во всю эту чушь, но были и те, кто даже пытался кое-что корректировать, внося в имеющиеся записи некоторые дополнения. Как отметил один приезжий, расписавшийся в книге отзывов, которую завели в администрации городского кладбища, что похождения местного «Казановы» по своему количеству переплюнули даже телевизионный сериал «Санта-Барбара».
На волне всего этого городская администрация, так сказать, посовещавшись, даже решила, учитывая заслуги фирмы «Обратной дороги нет», переименовать некоторые улицы в честь Евлампия, Василия и Арнольда. Когда слух об этом дошёл и до них, те решили привнести в свою работу больше открытости и объявили о своём намерении поделиться с общественностью города своими планами на будущее. Они посовещались, как это водится в нормальных конторах, и устроили немного ни мало, а «День открытых дверей». Для этого они сняли на полдня заброшенный дворец культуры и в его фойе разместили свои, так сказать, «ноу-хау». Разослали приглашения и стали ждать. Чиновники, почуяв халяву, а она всегда присутствует при подобных мероприятиях, не стали себя долго уговаривать, а тем более кроме интересов чисто желудочных было ещё и любопытство: хотелось всё самим посмотреть и потрогать руками. Да, страна была напичкана нездоровыми традициями: перерезал ленточку, сказал пламенную речь и получи свой бутерброд с икрой, да фужер шампанского. Ну, это образно, а вообще всё такое обставлялось на широкую ногу. Были случаи, когда банкеты затягивались до утра. У нас как? Пока хоть что-то лежит на тарелках, гости норовят найти предлог задержаться. Эдакие «Вини Пухи» - любители «чистых тарелок». Уж чего только устроители таких мероприятий не придумывали, чтобы сократить собственные расходы: и тарелок ставили поменьше и помельче, и накладывали в них по чуть-чуть. Один чёрт, а если ещё попадались чиновники из числа таких, кто не прочь был и с собой кое-что прихватить, то подобные банкеты обходились хозяевам в «круглую копеечку». Кстати, было и так, что один банкет плавно переходил в другой. В таких случаях чиновники, строча отчёты о своей работе, указывали, что находились в длительной командировке по обмену опытом. Каким? Это не уточнялось.
Горожане, если вдруг встречали где-нибудь случайно представителей из коридоров власти, могли визуально по внушительным телам определить их работоспособность. Конечно, не все чиновники носили впереди себя свои животы. Были и худые в их рядах и даже скрюченные. В народе про таких говорили, что «надорвался» на работе и теперь находится под присмотром врачей и что характерно – самые распространённые заболевания были: геморрой и язва желудка.
Ну, так вот и в этот раз, как только весть о том, что намечается очередной банкет, забытый всеми дворец культуры на время атаковали иномарки тех, кто восседал в коридорах власти. Всё получилось дружно: опоздавших не было. Народ, слонявшийся в это время поблизости, подумал, что кто-то умер. Это кстати, тоже одна из нездоровых традиций: усопших выносить из подобных заведений при большом скоплении народа. Была и другая версия тому, что столько чиновников собралось в одном месте: экстренное совещание, но скоро она отпала. Ну, судите сами, какие могут быть совещания в условиях рыночных отношений? Это явный перебор, а поэтому народ остановился на похоронах и стал ждать, когда вынесут гроб, столпившись под надзором милиции у входа. Картину дополняли угрюмые лица водителей, которые всегда почему-то на происходящее вокруг них смотрят с каким-то подозрением. Наверное, это профессиональное чутьё, а может быть привычка ко всему относиться с некоторой осторожностью.
Как только машины городской мэрии выстроились по рангу в один ряд, и стражи правопорядка рассредоточились по всей площади перед входом во дворец культуры, народ стал подтягиваться, потому что похороны – это всегда зрелищно, это всегда интересно. После свадеб это мероприятие занимает достойное второе место в жизни людей.
Евлампий, встречавший гостей, увидев сколько пожаловало их, тут же подумал, что надо было дворец культуры снять на весь день, а то и на ночь. Немного помявшись, сунулся к директору данного, так сказать, «очага культуры» и за пачку банкнот уговорил того отдать здание им до утра, пообещав для его тёщи «устроить» гроб на колёсиках.
Когда всё это было улажено, мероприятие под названием - «День открытых дверей» стартовало. В фойе играла музыка. Сразу же оговорюсь, что не траурная. Как заметил Арнольд, отвечавший на празднике за музыкальное оформление, что музыка не должна усыплять бдительность. Василий его поддержал в этом, мол, не в консерватории и добавил: «Ещё успеем наплакаться». Раз так, Евлампий махнул рукой и предоставил полную свободу в этом вопросе, полагаясь на их вкус. Ну, что до вкуса, то он и у Арнольда, и у Василия присутствовал, и это вылилось в такие формы, что приехавшие взглянуть на всякие там «ноу-хау» для погребения сразу и ничего не поняли. Переступив порог дворца культуры, почему-то первым делом потянулись не к выставленной «продукции» фирмы, а к маленькому пятачку, где особи женского пола крутили своими телами вокруг металлических шестов, вмонтированных в импровизированную сцену. Девушки явно были профессионалками, и если случись, всё это допустить в перечень соревнований на Олимпийских играх, то им не было бы равных в этом виде упражнений. Они так зажигали, что чиновники изрядно вспотели, наблюдая за их «кульбитами».
Арнольд стоял победителем, поблёскивая стёклами очков. Строгий костюм лишь слегка подчёркивал его пухлость и весь он был какой-то не такой. Евлампий с Василием переглянулись между собой, и стали ему жестами делать знаки, мол, сворачивай свой «цирк», а то власть полезет на помост. Сновавшие между чиновниками гибкие мальчики с подносами, наугощали гостей так, что у некоторых чиновников уже в глазах разминались «чёртики».
- По-моему, они накоктейлились по самую макушку, - забеспокоился Евлампий.
- Да, пьют родимые, и пьют за наш счёт безмерно, - поддакнул Василий.
Наконец, измотанные девушки, уставшие и обессилившие, собрав денежные купюры, которые чиновники по привычке набросали им под ноги, ушли со сцены. Вместо них появился языкастый ведущий, судя по ужимкам с местного радио. Как он не старался быть сдержанным, всё-таки перешёл, в конце концов, на молодёжный сленг, которым так любят сегодня говорить с «дозвонившимися» в студию однотипные ведущие и тут начался самый примитивный «стёб». Чиновники восприняли это нормально, так как давно смерились с тем, как всё подобное подаётся в эфире. Отведя душу, молодой, да ранний наконец-то добрался до сути того, что должно было сейчас произойти. Собравшиеся только теперь огляделись по сторонам и увидели все те «ноу-хау», о которых трендел весь город. Некоторые из гостей погрустнели, а кое-кто решил даже поскорее отсюда убраться. Можно понять и тех и других, потому что всегда трудно расставаться с тем, что имеешь. Когда–то это всем предстоит, и нам кажется, что если об этом не думать, то можно будет обмануть время, а то глядишь и вообще, не заметят, а ты будешь себе жить и жить… Конечно, так не бывает, но всё равно мечтаем об этом, а тут вдруг бац и тебе в один миг напомнили, что ты не вечен и сразу начинает колоть в боку, и сердечко как-то не так себя ведёт – одним словом, ложись и помирай. Вдобавок ко всему звукооператор, отвечавший за музыкальный фон, врубил песню с таким загадочным смыслом: «Призрачно всё в этом мире бушующем…» Это несколько развеселило, но не всех, потому что гробы стоявшие в ряд давили на сознание, и это перевешивало в сторону того, что всех ждёт в конце их жизни. Несколько скрашивали «экспонаты» девушки в строгих чёрных платьях, но стоило им как по команде повернуться к собравшимся спиной, как стон поплыл над головами чиновников. Мы люди любим контрасты, а когда такие, где смерть и жизнь оказываются на расстоянии протянутой руки – это нас гнёт и ломает. Сзади на девушках были такие откровенные вырезы, что чиновники волей-неволей стали приближаться к «экспонатам». Они как дети всё трогали руками, а особенно говорливых девушек, которые рассказывали им о преимуществах одного гроба над другим. Один «пузан» так разошёлся, что решил блеснуть своей отвагой и попробовал себя втиснуть в один из «экспонатов». Решить-то он решил, да только немного не рассчитал. Когда его накрыли крышкой от гроба, и он ещё пошутил: «Поехали!», оказалось, что сработали внутренние защёлки. Ни Евлампий, ни Василий, а тем более и ни Арнольд - не ожидали от чиновника такой прыти. Они молча наблюдали за тем, как тот себя вёл, а тем более в крышке гроба было вмонтировано пуленепробиваемое оконце, что позволяло это делать без всяких помех.
Первые минуты прошли – «полёт нормальный». Сразу же к этому «экспонату» выстроилась очередь и, несмотря на бравурную музыку, рвавшуюся из динамиков колонок, лица у присутствующих были скорбные. Они по одному подходили к гробу, внимательно смотрели в пуленепробиваемое оконце на своего сослуживца, и печально кивнув головой, отходили в сторону. Кто-то даже сориентировался и откуда-то притащил несколько гвоздик, которые и оставил на крышке гроба.
Василий первым почувствовал, что ситуация выходит из-под контроля. Заволновался и чиновник, решивший, так сказать, блеснуть своей любознательностью. Судя по всему, роль – «усопшего» уже начинала тяготить его сознание. Он попытался выбраться из гроба, но не тут-то было: замки не хотели открываться, а тем более это были не просто замки, а задвижки с секретом, и вели они себя так, как будто никого главнее их и нет на всём белом свете. «Экспонат» был опытным образцом и отличался соответственно определённой добротностью: звукоизоляцией, герметичностью, прочностью. Через всё это наружу не проникало ни одного звука, как собственно и извне - внутрь. Судя по выражению лица «пузана» ему было уже не до шуток. А кому хочется шутить, когда нечем дышать? Игра явно затягивалась, и он стал вращать глазами в надежде, что его если не услышат, то хотя бы заметят. Так как все уже «попрощались» с ним и разбрелись по другим «экспонатам», то все его конвульсии мышцами лица могли наблюдать только Евлампий. Василий, и Арнольд. Они мужественно засвидетельствовали, как тому плохо и даже Василий улыбнулся, мол, помощь на подходе. Хотя какая там могла быть помощь, если гроб сделан из такого металла, что ни одна «болгарка» не смогла бы его вскрыть, а о замках можно было бы уже и не упоминать вообще. Те никогда бы не согласились отпустить из гроба этого «весельчака». Был ещё один способ - взорвать этот «экспонат», но тут сам собой возникал вопрос: «Для чего?», потому что после этого действия пришлось просто из этого гроба то, что осталось бы от «пузана» переложить в другой. Никакой экономии.
Арнольд стал суетиться, но к чему здесь суета? Она всегда во все времена была помехой во всём. Арнольд простучал кулаками весь гроб. Сделанный из сверхпрочных сплавов, он никак не реагировал на это. Девушка с откровенным вырезом во всю спину, заученно объяснила Арнольду, что эта моделька сделана для тех, кто захотел бы пережить «конец света». Как только она это произнесла, проходивший мимо зачуханный чиновник, полез к стоявшим у гроба Евлампию и Василию с вопросом: «А ещё есть такие?» Василий его успокоил, мол, всех упакуем по первому сигналу, если что.
Евлампий тем временем решал про себя задачу с несколькими неизвестными. Во-первых, этого «пузана» надо было спасать. Во-вторых, каким способом? В-третьих, а надо ли спасать? Чиновник, лишённый внимания и кислорода, так орал в гробу, что пуленепробиваемое стекло запотело. Арнольд пожалел его и сказал девушке, чтобы та успокоила его, пояснив, что для фирмы каждый клиент дорог.
- Мне что на всё это лечь? – она кивнула головой на гроб.
- Ну, я не знаю. Для начала хотя бы встань к нему спиной. Может быть, это его успокоит?
- Сомневаюсь, - девушка загадочно улыбнулась и повернулась спиной к Арнольду. – Ну как, успокаивает?
У того сердце дёрнулось и чуть не выпрыгнуло. Задняя половина платья не только вызывающе смотрела на него глубоким вырезом, но и вся состояла из полупрозрачной ткани. Евлампий, наблюдавший за всем этим со стороны, ругнул Арнольда про себя: «Чёрт бы его побрал. Где он только эти модели отыскал?»
- Ну что, будем пробовать? – девушка повела красиво бёдрами.
- Пока повременим, - вмешался Евлампий и обратился к ней с вопросом: - Тебе самой в этом платье как?
- А что?
- Ну, я не знаю… Всё- таки оно такое откровенное…
- А, вы про это? Так я вот что вам скажу: лучше здесь стоять в этом «откровенном», чем время терять по вечерам по обочинам дорог…
- Так ты из этих? – у Евлампия от услышанного глаза полезли на лоб.
- Из этих, из этих, - девушка улыбнулась. – Где вы ещё найдёте столько хорошеньких мордашек, да ещё и на длинных ногах?
Арнольд привстал на цыпочки и заглянул в гроб через оконце, обращаясь к Евлампию:
- Ну, как он там?
- Пока дышит, но надолго его не хватит. Моделька рассчитана на труп, а он ножками сучит, ну и всё остальное… Опять же страх в его организме присутствует….
- Надышится теперь, - констатировал Арнольд.
- Слушай, - Евлампий как-то по-особенному посмотрел на него, - ты откуда набрал девушек?
- Нравятся?
- Очень.
- А какой на них прикид? Сам придумал, - похвастался Арнольд.
- Чувствую руку «экономиста», - вздохнул Евлампий и отвёл его в сторону. – На ткани сэкономил и этих с панели набрал… Разницу себе в карман положил? А?
- Я же для дела. Девчонкам дал заработать. Смотри какие породистые. У всех, кстати, высшее образование. Это тебе не какая-нибудь лимита из деревень с сиськами наперевес. Любую возьми, что грудь, что походка… Красота!
- Ладно, потом об этом поговорим, - Евлампий оглянулся на девушку. – Что будем делать с тем, что в гробу заперся?
- Ну, мы-то здесь причём? Сам полез. Тоже мне «пионер».
- Может быть, службу спасения вызвать?
- Ага, ты хочешь, чтобы мероприятие сорвалось? Чего зря людей тревожить? Да, они и забыли про него уже… - Арнольд посмотрел в сторону представителей власти, которые продолжали осмотр «экспонатов»
- Что ты хочешь сказать?
- А то, что лес рубят – щепки летят.
- Я на себя грех не возьму, - Евлампий отрицательно замотал головой.
- Ну, тогда придётся его отсюда вынести, а потом уж и вызывать специалистов.
- Как вынести?
- Через дверь.
- А что люди подумают?
- А это нас уже не касается, - Арнольд подозвал к себе гибких юношей с подносами и объяснил, что надо будет сейчас сделать.
Те отставили в сторону напитки и бутерброды и встали по бокам гроба. Арнольд руководил:
- Выносим «экспонат» не торопясь и без всяких реплик. Я сейчас только подгоню машину и сам отвезу это «тело» в надёжные руки, а то пока дождёшься этих из МЧС, то уже отпадёт в них надобность.
- Куда ж ты его такого повезёшь? – Евлампий не на шутку встревожился.
- Не переживай. Есть у меня один спец, так он за бутылку водки звезду с неба достанет, а не то что этого из гроба.
- А чего ж молчал так долго?
- Поэтому и молчал, что забыл, а сейчас вспомнил.
- Ну, ну… дерзай.
Гибкие юноши подхватили гроб, и чуть было не пукнули. Арнольд оглянулся на них и заметил:
- Это вам не поднос с рюмками таскать. Одними костями здесь не справиться.
Скучным взглядом он кого-то поискал по сторонам и когда увидел то, что его интересовало, поманил к себе пальцем мясистого вахтёра дворца культуры. В двух словах ему что-то объяснил и тот, согласно кивнув головой, куда-то удалился. Скоро вернулся, ведя с собой ещё троих таких же кряжистых мужиков. Арнольд сунул каждому в карман по денежке, и те с весёлыми лицами подняли гроб и понесли к выходу. Выйдя на крыльцо, не вписались в спуск, так как были уже с утра слегка в некотором подпитии и уронили свою ношу прямо на ступеньки. От удара крышка гроба отскочила в сторону, и «пузан» с матом вывалился наружу, жадно хватая воздух и руками, и ртом, и все чем можно было это делать. Люди, толпившиеся у входа и ждавшие своей очереди поглядеть на «ноу-хау» ритуальных услуг, в крике отпрянули по сторонам, сбив с ног рассредоточенных стражей правопорядка. Ни разу, никто из них не видел, как покойники выпрыгивают из гробов. Те, кто был не в ладах со своим здоровьем, повалился замертво, не сходя с места. Какой-то мужчина заголосил фальцетом, призывая в свидетели силы небесные. Началась давка. Ребятня, которой всегда есть дело до всего, где скапливаются взрослые, горохом сыпанула по всяким щелям.
Когда Арнольд вышел вслед за гробом, площадь перед дворцом культуры была пуста. Мясистый вахтер, давясь от смеха, указал на «пузана», сидящего у раскрытого гроба. Трое остальных грузчиков ничего, не понимая, рассматривали «усопшего», который уже перестал жадничать и дышал вполне спокойно, поводя по сторонам руками, ища опору, чтоб встать на ноги. Его голос повизгивал на радостной ноте:
- Жив, мать вашу! Жив!
Арнольд, всплеснув руками, кинулся того поднимать и сразу же увлёк без всяких разговоров к банкетному столу. Тот, надо заметить, не упирался, а когда погрузил свои глаза в выставленные закуски и выпивку и вообще забыл про своё злоключение. Всё перед ним переливалось здоровым цветом, и от этого великолепия желудок его забурлил бравурными звуками. «Пузан» опрокинул в себя фужер водки и только потом заговорщицки наклонился к Арнольду и сказал:
- Слушай, познакомь с той, что крутилась возле меня сегодня?
- Понял, - тот улыбнулся, а про себя подумал: «Одной ногой там стоит, а туда же… старый хрыч».
В целом «День открытых дверей» прошёл хорошо. Инцидент с «пузаном» все присутствующие посчитали неким знамением, после чего многие чиновники решили обзавестись некоторыми «экспонатами», так сказать, заранее. Этому ещё и способствовала определённая скидка, а это всегда срабатывает. Ближе к вечеру осмелевшие обыватели смогли увидеть, как от дворца культуры отъезжали легковушки с привязанными сверху гробами. Кто-то из числа любопытных, не разобравшись в чём суть происходящего, пустил тут же слух о массовом отравлении чиновников на банкете в связи с проведением «Дня открытых дверей». Досужие журналисты попытались предать этому слуху некую достоверность, но у них ничего из этого не вышло. Чиновники чувствовали себя отменно, что говорило только о крепких желудках и о хорошем «стуле», а значит, и сон у них был здоровый, без каких-либо отклонений – одним словом, всё у них было «тип-топ».
Когда шум вокруг всего этого улёгся, город зажил повседневной жизнью. Своя жизнь продолжала мерно перебирать секундные и минутные стрелки на кладбищенских часах. Сновали туристические группы, прислушиваясь к звукам, доносившимся из-под земли. Самые заядлые пытались угадывать композиторов, если это была музыка, и режиссёров, если это была демонстрация фильма. Птицы стали всё реже посещать эти места. Вообще, если вы заметили, что пернатые не совсем понимают наш шумный образ жизни. Это только нам приходит в голову по ночам врубать на всю громкость колонки, чтобы разбудить соседей. Да что соседей, когда музыка рвётся с такой силой, что хочется, купить на местной толкучке какую-нибудь гранату и шарахнуть по-ночным «виртуозам», чтоб те знали, что ночь на то и ночь, чтобы люди отдыхали, а не «нянякали» во всё горло гнусавыми голосами однодневные хиты, залив себе зенки. Вот поэтому мы уже перестали замечать вокруг себя птичьи голоса. Их просто не бывает, потому что небесные птахи всё чаще стали покидать нас людей, отдаляясь от нашей суеты куда-нибудь подальше.
Лето пролетело, осень прошуршала дождями, и белые мухи закружили в облачном небе над городом. Наступила зима. Она капризно входила в свои права, меся ногами горожан снег на тротуарах, посыпанный добросовестными дворниками солью и песком. Люди, как, сговорившись, не спешили умирать. Они радовались даже этой слякоти под каблуками и буквально за две недели до празднования Нового года, махнув на свои болячки и колики, взяли в осаду магазины, стараясь забить собственные холодильники до отказа продуктами и выпивкой.
Евлампий с завистью смотрел на тех, чей бизнес пошёл в гору. Те довольно ловко пересчитывали звонкую монету, и было ощущение, что так будет всегда. Василий ворчал, мол, упустили время, на что Евлампий морщил лоб и отвечал, что всех денег не заработать. Василий ему тут же выдавал, мол, дело не в деньгах, а в том, что азарт проходит к этой жизни, а это уже попахивает чем-то нехорошим. Евлампий не сдавался и всё его успокаивал, что отыграют фанфары и закончатся праздники и их бизнес опять полезет в гору, потому что наши сограждане разучились веселиться: пьют и едят, пьют и едят, а потом быстренько болеют и умирают. Когда люди переедают и перепивают, они становятся более сговорчивыми со своими недугами и легко поддаются на уговоры покинуть этот мир. Арнольд только кивал согласно головой на всё это, мол, чего торопить время, если оно и так летит без оглядки – не угнаться.
Василий не вытерпливал и начинал ворчать сильнее:
- Вы, что сговорились? Откуда у вас уверенность во всё это?
- Так это жизнь, дружище. Каждый год всё повторяется. Сколько живёт человечество, столько оно и страдает от своих слабостей. Ну, любят люди перебирать лишнего. Всё хотят запастись на будущее калориями, а того не понимают, что это прописано, например верблюдам, а не нам двуногим и обжористым, - Арнольд хмыкнул.
- Ну, зачем ты вспомнил этих двугорбых уродов? – Евлампий скорчил рожу. – У меня до сих пор от этих воспоминания, песок по ночам на зубах скрипит.
- Откуда? – Арнольд сделал удивленные глаза.
- Оттуда.
На столе зазвонил телефон. Василий снял с аппарата телефонную трубку:
- Фирма – «Обратной дороги нет» слушает…
Звонок был из мэрии. Чиновники предлагали после обеда их представителю подъехать на «экстренное» совещание. Подобные мероприятий, несмотря на царившие в стране рыночные отношения время от времени случались и тот кто имел хоть какое-то отношение к бизнесу, знал, что раз поступил такой звонок, значит будут пускать «шапку по кругу» и собирать средства на что-то. Василий пообещал, что их представитель будет, и положил телефонную трубку на рычаг аппарата. Он уставился на Арнольда, и тот нервно заёрзал на стуле, промямлив:
- Ну, почему опять я?
- А кто? – вслух спросил его Василий.
- Я в прошлый раз был, - заявил Арнольд.
- Ну, вот видишь: тебе уже это знакомо. Да там и ничего такого не будет…
- Может тогда нам и не ходить туда вовсе? У меня такое предчувствие, что что-то там всё-таки будет и будет не в нашу пользу.
- Нет, так нельзя и потом я уже сказал, что от нас будет представитель, - отрезал Василий.
- Ох, чую, «наломаю я там дров». Ещё этот там, кто в гроб тогда залез…
- Вот-вот, заодно ему от нас привет передашь. Если разобраться ты ему жизнь спас и он тебе должен… - заулыбался Василий.
- От таких дождёшься. Так и норовят в чужой карман руку свою просунуть, властители хреновы, - Арнольд сглотнул слюну и добавил: – Плевать они хотели на наши приветы. Вот если бы им в ладошку вложить пухленький конвертик от Деда Мороза…
- Письмо что ли? – подключился к разговору Евлампий.
- Какое ещё письмо? Деньги и ещё раз деньги: почаще и побольше.
- А мне моя мама говорила, что деньгами сорить нельзя. Это грех, и кому ни попадя нельзя их давать, - на полном серьёзе произнёс Евлампий.
- А больше она ничего тебе не говорила? – Арнольд хохотнул.
- Она ничего, а вот её сожитель, полковник милиции в отставке иногда вслух читал по вечерам всякие законы и там…
- Всё хватит – уговорили. Я схожу на это совещание, но учтите: за последствия не отвечаю, - заявил Арнольд.
- Иди, иди, мы вместе за них ответим, но если что, сидеть будешь сам, - Василий разразился смехом.
Кто хоть раз бывал на подобных совещаниях, знает, что это скучнейшее события в жизни людей. Кстати, совещания бывают разные, и чем выше их ранг, тем они скучнее и скучнее. Всё это происходит оттого, что все там общаются на языке понятий и определений. Вот и это совещание было из того же списка.
Арнольду повезло - вёл совещание «пузан». Как только их взгляды встретились, Арнольд ему подмигнул, мол, как того ещё носит эта грешная земля. «Пузан» сделал вид, что это к нему не относится, и стал делать перекличку. Пришли не все, а поэтому каждый, кто пришел, был в просторном зале мэрии, как на ладони.
- Ну-с, начнём, - «пузан» выдохнул, и первые ряды уловили лёгкий запах перегара.
Люди, сидевшие перед чиновником, были не злобливые, а поэтому решили промеж собой, что тот просто для храбрости принял грамм двести на грудь, чтобы, так сказать, не волноваться, а то из-за этого можно было пропустить что-то важное, даже читая по листкам. Говорил он нудно и долго. Ко сну клонило конкретно, и многие поникли головами. Со стороны это похоже было на встречу с очередным заезжим экстрасенсом. Когда чиновник всё прочитал по своим листочкам, он обратился к присутствующим:
- Ну вот, больше мне вам сказать нечего, потому что и так ясно, что без вашей помощи нам город к празднованию Нового года не подготовить. Прошу всех к этому вопросу отнестись серьёзно. Времени у нас осталось ровно две недели, - «пузан» обвёл красными глазами спящих бизнесменов в зале и вдруг заорал писклявым голосом: - Рота подъём!
Люди повскакивали. Кто-то кинулся к выходу, но сообразив, где находится, виновато опустив глаза, стал возвращаться на свои места. После этого чиновник зачитал список, из которого значилось: кто, чем будет заниматься во время подготовки города к празднику. Арнольд, не услышав в этом списке название своей фирмы, незаметно выдохнул в сторону и подумал про себя: «Пронесло». Он уже мысленно благодарил «пузана» за такое послабление, как вдруг тот как-то странно посмотрел в его сторону и сказал:
- А вот для фирмы «Обратной дороги нет» у мэрии будет специальное задание.
При этих словах Арнольд весь сжался, но перебивать не стал красноглазого чиновника. Те слёзы, которые хотели до этого хлынуть от умиления в знак благодарности у него в адрес «пузана» в одну секунду превратились во что-то непереводимое. Они встали в горле, и какая-то горечь стала щипать язык. За оказанное «доверие» хотелось встать, подойти и плюнуть в эти такие ненавистные глазёнки чинуши. Прямо здесь в этом зале посвятить этим «вершителям судеб» что-то из неопубликованного собственного сочинения. Он мог, конечно, только при желании «носить» этого человека на руках и петь в его честь хвалебные оды. Всё и сразу нахлынуло в его сердце, и Арнольд почувствовал, как сползает с кресла на пол. Чиновник предусмотрительно обратился к тем, кто был с ним рядом:
- Помогите товарищу вернуться на место. Да, тяжело бремя «славы» и «успеха». Ничего, мы сильные люди и «наш бронепоезд стоит на запасном пути». Ну что, все свободны, а мы с товарищем ещё задержимся, - «пузан» пристально посмотрел в лицо Арнольду.
Весть о том, что их фирме предстоит заниматься главной городской ёлкой, компаньоны Арнольда встретили без особого энтузиазма. Василий риторически спросил:
- А почему мы?
- Да, что другой кандидатуры на эту «головную боль» не было? – поддержал его Евлампий.
- Не помню.
- Что, значит, «не помню»? Ты где был?
- Там, куда посылали, и потом какое было указание?
- Какое?
- Дров не ломать, - произнёс Арнольд и тут же спросил: - Было?
- Было, - ответили разом и Василий и Евлампий.
- Так какого вам от меня рожна надо? В следующий раз пойдёте сами с ними разговаривать…
- Следующего раза может и не быть, - с печалью в голосе произнёс Василий.
- Это почему же? – Арнольд скептически и даже чуть с вызовом посмотрел на того.
- Потому что нас расстреляют…
Наступила тишина.
После затишья – разразилась буря. Это уже классика и друзья-компаньоны взялись за порученное дело. Собственно сами они ничего не делали – за них работали деньги их фирмы. Они заказали - поставщики доставили. Всё что нужно завезли: лёд в кусках для ледяного городка, на трёх фурах ёлок, - одним словом работа закипела. Уже через неделю возвели металлический каркас и утыкали его лесными красавицами. Получилось красиво. Тут же опутали её гирляндами. Чиновник похаживали и потирали ладони, мол, всё идёт по графику. Вдобавок ко всему понастроили по всяким эскизам кучу аттракционов. По вечерам люди стали ломиться сюда из своих тёплых квартир. Чтобы ничего те не ломали, сутками возле ёлки топтались стражи правопорядка и приструнивали разгулявшихся горожан, если те позволяли себе какие-нибудь непристойности. В коридорах власти срочным порядком оформлялись ведомости и деньги из городского бюджета, якобы пущенные на всё это, утекали то сюда, то туда, минуя «лесную красавицу». Собственно этот довольно распространённый метод опустошения казны города, тоже был одной из тех нездоровых традиций, которые пытались чиновники из коридоров власти не нарушать. Ну, сами подумайте, столько к этому шли, можно сказать веками, и вдруг взять и отказаться от этого. Прямо какой-то абсурд получается. А как же связь времён? Как же развёрнутая компания по сохранению нашей культуры? Разве не в этих традициях сокрыт глубокий смысл характера нашего народа, над которым так долго бьются наши враги, стараясь докопаться до истины российской, например, неспиваемости?
Чиновники радовались как дети, видя перед ёлкой мирно прогуливающихся горожан. Это был едва ли не единственный случай в году, когда люди приходили сюда без плакатов и ничего не требовали у мэрии. У кого-то даже в коридорах власти созрело предложение, мол, раз так людям хорошо, то давайте вообще ёлку убирать не будем? Собственно что-то в этом было: людям радостно и власти спокойнее. Волосатый мэр с бульдожьей челюстью прокашлялся, узнав про это предложение, и сказал: «Подумаем».
Когда Василий посчитал: во что обошлось их фирме эта ёлка, он чуть мимо стула не сел. Евлампий, заглянув в его расчёты, сказал:
- Может, компенсацию нам выдадут?
- Ага, выдадут - канцелярскими скрепками, - хохотнул Арнольд.
- Лучше промолчать, а то ещё чего-нибудь подкинут, - подвёл черту Василий.
Как он был прав, но видно такой уж у них был крест: опять позвонили из мэрии и «слёзно попросили» в приказном порядке взять на себя ещё и заботу о Снегурочке и Деде Морозе. Всё ничего бы, да только позвонили сегодня, а завтра уже открытие городской ёлки. Да, не разучились мы удивлять друг друга тем, как мы привыкли работать. Кстати, сам разговор происходил примерно так.
Голос из мэрии:
- Ёлку-то вы поставили, а Дед Мороз будет?
Последовал на вопрос, соответственно, встречный вопрос:
- А его тоже мы должны обеспечить? – Василий даже растерялся.
На том конце это почувствовали и стали наглеть:
- Тоже.
- Час от часу не легче, - процедил Василий сквозь зубы.
- А кому сейчас легко? – голос в трубке заговорил уже более официально. – Так, мы до вас довели задачу. Выполняйте.
Так хотелось Василию в эту минуту дотянуться до губ того, кто всё это произносил, и вцепиться в них, и рвануть с такой силой, чтобы у того навсегда отпало желание что-либо говорить в этом духе. Он положил трубку на рычаг аппарата и произнёс:
- Не было печали…
- Ну, что на этот раз? – Арнольд подсел к нему за стол.
- Новое задание и, кажется, если что, то нас действительно расстреляют, - Василий посмотрел в глаза Арнольду и добавил: - Тебя просто придушат…
- Как?
- Молча.
Стали думать. В голову ничего не приходило. Обзвонили все творческие учреждения, и у всех был один ответ: «Снегурочек, хоть завались, а Дед Морозов – нет», мол, в этом году неурожай. Ну, если бы речь шла о праздновании Нового года в детском саду или в школе, тогда бы можно было бы и женщине наклеить усы и бороду, но тут – городская ёлка. Нужна была фактура. А где её взять? Кинулись в местный драмтеатр, а тот как назло выехал за неделю до этого дня на гастроли в соседнюю область. Они в театр музыкальной комедии, но там на них повеяло такой откровенной голубизной, что они тут же развернулись и удалились. Опять же, что люди скажут? Репутация-то одна на всю жизнь и надо её беречь. Хорошо, что когда выходили из здания музыкальной комедии, поблизости не было пишущей братии, а то написали бы потом журналюги, что меценаты контактируют с представителями сексуальных меньшинств. Доказывай потом, что ты не «косой».
Обойдя ещё несколько подозрительных учреждений и потеряв всякую надежу, возвращались в свой «офис» и вот тебе: стоит такая «фактура», что одним разом не объять взглядом. Арнольд от радости вскрикнул, и чуть было не упал на колени. Во время его подхватил Евлампий. Василий, окинув фактуру с ног до головы, подумал, что это судьба. Арнольд зажав нос, подошёл к незнакомцу и спросил:
- Бомжуем?
- Ага, - тот дыхнул на него таким букетом запахов, что Арнольду сделалось плохо.
«Это ничего, - решил про себя Василий. – Это можно исправить».
Человека звали, не поверите – Евгением. Этот Евгений имел такой рост, что мог запросто подрабатывать фонарным столбом. Компаньоны, не сговариваясь, сгребли это сооружение и запихнули в машину. Предстояла кропотливая работа по наведению лоска на этом, так сказать, «экспонате». Его привезли в одну очень респектабельную сауну и объяснили её работникам, что требуется сотворить с этим здоровяком. Те осмотрели бомжа и сказали, что дело не из лёгких, но сами понимаете, язык денежных знаков быстро всё ставит на свои места и невозможное становится возможным. Через три часа Евгения было не узнать. Уже к двенадцати часам следующего дня он изображал из себя Деда Мороза. Рост, голос – одним словом, то, что надо. Пока занимались все им, совсем забыли про Снегурочку. Евлампий посмотрел многозначительно на Арнольда, мол, действуй – это по твоей части, на что тот уточнил:
- Доверяете?
- Доверяем, - ответил утвердительно за Евлампия Василий.
- Ну, тогда не пеняйте, - на ходу бросил Арнольд, и отправился на местную «тверскую», где этих «снегурочек» было - пруд пруди.
Ему повезло. Не успел он вылезти из своего авто, как его узнали местные «жрицы любви». Окружили, справились о здоровье. Арнольд мило улыбался им, стараясь выбрать одну из всех, но глаза разбегались. Наконец, он выбрал самую-самую, а чтобы ей не было скучно, отобрал ещё десятерых, объяснив при этом что, намечается праздник, пообещав «профессионалкам» незабываемый вечер. Когда со всем этим «табором» заявился в «офис» у его компаньонов слова застряли в горле. Первым поинтересовался Евлампий, когда понял, что может говорить:
- Это что?
- Это? – Арнольд оглянулся на улыбающихся девушек и произнёс: - Это праздник души! – и добавил: - Гулять, так гулять.
- Понятно, - выдохнул Василий, а сам про себя гадал: «Что бы всё это значило?»
А значило это только то, что творческие фантазии Арнольда просто не замечали берегов, и идеи плескались на волнах его воображения с таким неподдельным размахом, что грозились затопить все до этого дня имевшие место представления о праздновании Нового года. Кстати, вводом в действие девушек-снежинок это не ограничилось. Например, Арнольд предложил стражам правопорядка на празднике не просто присутствовать в качестве вышибал, но и «блеснуть» перед народом своим мастерством, продемонстрировав несколько упражнений с дубинками прямо на сцене. Он даже название номеру придумал – «Палочки-выручалочки». Чтобы номер был более зрелищным, Арнольд решил фоном пустить русские народные песни: «Дубинушка», «Я с комариком плясала», «Калинка» - одним словом, песни, исполнявшиеся на счёт – «раз». Для более душевных песен, которые в народе именовались, как тягучие, Арнольд задействовал работников детских учреждений. Зарплата у тех была мизерная, и поэтому те могли эти песни исполнить один к одному: с чувством и жалостью. Такое пение могло вогнать в слезу кого угодно. Вообще, он считал, что чем больше будет контрастов, тем пришедшим на праздник будет интереснее. Узнав про то, что на открытии ёлки буду присутствовать работники МЧС, так сказать, на всякий случай, Арнольд решил и их задействовать. Связавшись с руководством этого ведомства, упросил на празднике продемонстрировать публике несколько показательных примеров о том, как они спасают людей. Начальник МЧС долго не мог понять, что от него хотят, а поэтому как мог, упирался:
- Мы, своих секретов не выдаём.
- Да Бог с вашими секретами. Вы, так сказать, чисто для профилактики, - Арнольд, сам того не замечая, уже стал целовать телефонную трубку.
- Надо позвонить в столицу, согласовать…
Арнольд не вытерпел, и набрав в лёгкие воздуху, выдал на одном дыхании:
- В целях предотвращения непредсказуемых последствий, ввиду необоснованных возлияний в себя всего того суррогата, чем потчует нас отечественный производитель, войдя в сговор с западными спецслужбами, которые поставили перед собой цель: споить русский народ. Охомутав его душу и сознание, они захватят тем самым контроль над отечественной экономикой, что приведёт неминуемо некогда крепкое государство к его распаду. Должны же мы как-то этому противодействовать?
Этот аргумент из уст Арнольда убедил начальника МЧС, и тот дал «добро».
Итак, Дед Мороз и Снегурочка были готовы. К ним прилагалось десять ногастых «снежинок», при виде которых так и хотелось положить любую на кончик языка и сделать так: «мня, мня» Насколько бы было это приятно «снежинкам»-трудно сказать, но за те деньги, которые им собирались заплатить за работу на празднике, они готовы были на всё, и даже на «мня, мня». Кроме этого силовая группа «захвата», песенники-чудесники и наконец бравые молодцы из МЧС, готовившие несколько «смертельных» трюков с благополучным концом – всё это ждало своего часа. Не хватало только ведущего. Арнольд не стал изобретать велосипед, а взял и позвонил на одно из местных радио и сторговался на счёт языкастого «тинэйджера».
И вот пробили часы. Празднование открытия городской новогодней ёлки стартовало. Всё шло по нарастающей. Казалось, что всё в рамках последних указов и постановлений правительства страны, но в какой-то момент что-то стало сбоить: то ли народ устал ждать Деда Мороза, то ли водка была уж слишком палённой - начались непредсказуемые действия. После того, как песенники затянули свои тягучие куплеты, люди решили не просто поддержать их словами, но и конкретными действиями, что выразилось в нестройных выкриках в адрес власти, мол, лютуют мордатые. На всё это тут же отреагировали стражи порядка, и свои упражнения стали демонстрировать уже не со сцены, а прямо в народе. Людям это понравилось: эдакое слияние музыки, силы и ловкости, и что характерно, было совсем не больно и даже не обидно. Особенно народным массам понравилось, как это подходило под песню «Дубинушка», где были такие замечательные слова: «… сама пойдёт». Успех был ошеломительный, и даже раздались кое-где крики из толпы, чтобы повторили то же самое «на бис». Видно кому-то не досталось. Секрет этого «успеха» заключался в том, что бравые стражи правопорядка имели неплохой слух и так синхронно махали своими «палочками-выручалочками» под музыку, что это радовало глаз. Конечно, «охи» и «ахи» представителей из народа не всегда попадали в такт и это понятно: без репетиций добиться слаженности в любом деле трудно, а тут такое массовое гуляние. Тем не менее, кто на этом празднике был сторонним наблюдателем стоял с завороженным взглядом, не в силах оторвать глаз от происходящего. Что-то было в этом возвышенное и вечное. Так и хотелось процитировать французского писателя Антуана де Сент Экзюпери о том, что надо наводить порядок на планете.
Когда страсти улеглись, и народ понял, что «красная армия всех сильней», а милиция всегда была на стороне народа и в мирное время выполняла функции всё той же «красной армии», если судить по лицам стражей правопорядка, «песенники-гусельники» продолжили петь свои куплеты. Они по группам слонялись среди народа и тянули жалостливые песни. Выглядело это так правдоподобно, что им стали подавать: кто копеечку, кто новогоднюю безделушку, вроде петарды за шиворот. «Милосердие» в крови у нашего народа. Пока эти отрабатывали свой хлеб насущный, «тинэйджер» со сцены балагурил скороговорками, стараясь перекричать собственный голос. Его никто не слушал, потому что не понимали, но зато улыбались. Эта идиллия продолжалась недолго. Народ стал выказывать нетерпение, и из толпы полетели просьбы насчёт Деда Мороза. Чтобы потянуть интригу, выпустили на сцену работников МЧС. Эдакие молчуны без лишних слов втащили на руках прямо, на сцену искореженное авто, где находилась перепуганная особа, которую на глазах у всех присутствующих стали освобождать из металлического плена. Было так правдоподобно: женщина тряслась от пережитого страха. Она уже не плакала, а когда на сцене появился растерянный мужчина и стал рвать на себе волосы, стало ясно, что он «плачем Ярославны» пытается вспомнить «хорошими» словами то, что раньше называлось машиной. Оказалось, что мужчина и женщина – это не просто так, а муж и жена и помятое авто – это их личное средство передвижения, на котором те прибыли на праздник, припарковавшись у обочины дороги. Как и почему машина оказалась в таком виде – осталось за кадром, а вот то, как женщина, придя в себя, бросилась на своего супруга с кулаками, вошло в действие, как «счастливая развязка». Публика ликовала, потому что такие яркие семейные сцены пока не удавалось ни одному отечественному и даже зарубежному режиссёру выплеснуть с экранов телевизоров на зрителя.
Когда, вдоволь наоравшись, и исцарапав друг друга, семейная пара удалилась со сцены под бурные аплодисменты толпы, наступил кульминационный «момент истины». Все замерли. У каждого в этой жизни свой «момент истины», а поэтому что-то тревожное повисло над головами людей. Время отчётливо отсчитывало секунды, и вот-вот должно было это произойти: самое тайное, самое сокровенное могло вырваться наружу, сорваться с губ и тогда…
Трудно себе представить, как это могло вообще выглядеть на самом деле, да и не готовы мы ко всему этому, чтобы взять и признаться себе в том, что натворили в уходящем году и что так и останется там лежать грузом без всякого понимания и прощения. Уходящий год, прожит не так, как хотели, и все наши стремления оборвались в нём и в нём навсегда упокоятся наши мечты, так и не ставшие реальностью. Люди редко об этом говорят вслух, потому что всё надеются, что завтра всё будет по-другому, и живут этой надеждой весь следующий год и уже не замечают, что ничего другого с ними не происходит: всё как раньше…
Десять секунд… пятнадцать… двадцать.
Первым пришёл в себя ведущий. Он сумел «надавить собственной песне на горло», вспомнив о том, где он всё-таки находится, а находится он на работе и всякие там «моменты истины» - это уже потом, после всего… А когда? Закономерный вопрос, не правда ли? Так вот скажу так: «Какой вопрос – таким должен быть и ответ. Этот ответ есть у каждого, потому что от него зависит то, когда мы решимся дать себе «бой», чтобы стать другим и пока никто из нас этого не сделал…
Ведущий тряхнул головой и заорал, что есть мочи в темнеющее небо:
- Дед Мороз!
- Чего орёшь? Тут я уже. Замёрз в ожидании, - пробасил голос у «тинэйджера» за спиной.
Тот от неожиданности даже присел.
- Кто это? – его голос потонул в рёве толпы.
- Мы! – на него блеснули озорные глаза Снегурочки.
- Вы?
- И мы! – на сцену высыпали «снежинки», и не стесняясь своей полупрозрачной наготы, закружили по сцене.
Публика тут же поднялась волной. Мужские голоса выражали восторг, а женские – негодование. Всё это сливалось в один могучий гул. Некоторые, у кого вытекла из башки тормозная жидкость, тут же полезли на сцену со словами: «Хочу!» Стражи правопорядка оказались на высоте и без всякой команды замахали «палочками-выручалочками». Со стороны это походило на штурм «снежного городка». Ошалелые мужчины лезли и лезли на сцену. Их стаскивали в толпу и топтали ногами, а они снова и снова поднимались и чуть ли не по головам опять шли на штурм, а «снежинки» всё кружили и кружили. Ну, как после этого вообще можно было верить утверждениям статистов, что в стране мужчины по своей численности уступают женщинам? Куда не посмотришь – одни мужики и как все на подбор: один пьянее другого. Вот стоишь, смотришь на них, и сердце радуется: есть ещё порох в пороховницах. Какие желания, а, сколько упорства и экспрессии. А это ликующее: «Хочу!» Раньше на все подобные штурмы ходили с криком: «Ура!», а теперь с возгласом – «Хочу!» Нет, что не говорите, а загадочен наш народ. Своя стоит рядом – такая же «снежинка», как те, что гнутся на сцене, только приодень, да купи абонемент в бассейн или на шейпинг и «штурмуй» себе потом на здоровье, хоть по десять раз на день, так нет: мы как рассуждаем – своя, пускай постоит, а я пока вон к той прилажусь. Дурачьё!
Когда на следующий день компаньоны занимались «разбором полётов», Василий отметил:
- Повеселились на славу!
- Да уж, смеха было предостаточно, - поддержал его Евлампий. – Особенно МЧС удивил всех, представив в виде подручного материала машину главного финансиста города.
- А что ж он на такой серенькой тачке гоняет? По его доходам надо бы…
- Надо бы, но не при нашем менталитете народных масс. Времена сегодня неоднозначные: что-то киллеры активизировались. Недавно в газете прочитал объявление: «… уберу за вознаграждение любое препятствие с вашей дороги», - Евлампий улыбнулся и добавил: - «Анонимность гарантирую…» Вот и финансист прикинул про себя, мол, лучше ездить на плохонькой, но долго, чем на хорошей, но совсем чуть-чуть. Народ сегодня злой. Подумает, подумает, да и решит стрельнуть, а то и бомбу, какую бросить. У нас же это ещё с царских времён было в ходу и ничего изобретать не надо. Слушай, братцы, а не оттянуться нам по полной программе? – он оглядел компаньонов. – Дело сделали. Имеем полное право на отдых. Арнольд твоих «снежинок» позовём…
- Ага, «позовём», - тот вздохнул. После вчерашнего шоу к ним надо записываться за неделю. Сделали девчонкам рекламу, теперь все в работе.
- Записаться что ли? – Евлампий мечтательно уставился в потолок.
Василий посмотрел на него и сказал:
- Нет, отдых должен быть особенный. Все эти «снежинки», «снегурочки»… Кстати, Дед Мороз как себя чувствует?
- Спит. Умаялся, - ответил Арнольд.
- Слушайте, я что подумал: а не взять ли нам его к себе на работу? – Василий поглядел на Евлампия.
- Кем? Дедом Морозом?
- Можно охранником, а если опять власть поручит нам что-нибудь эдакое, так у нас всегда под рукой будет нужная фактура.
- Охранником? – Евлампий закатил глаза. – Надо подумать. Вообще-то нам пора расширяться. Неплохо бы и секретаршу в чулочках посадить за стол, а лучше двух…
- Стоп, - Василий постучал ладонью по столу. – Мы же договорились, что женщинам на корабле места нет. Так? Так. Мы команда? Команда. Так чего ты опять скулишь? Арнольд, вызови ему пару «снежинок» и пусть они его укатают так, чтобы слюни из ушей потекли, а то парень ещё чего доброго начнёт кидаться на глянцевые журналы.
Евлампий улыбнулся и сказал:
- Дураки вы! Совсем меня держите за…
- Вот только не надо, - Василий хохотнул. – Держи себя за то самое сам. Не маленький, поди – знаешь, как управляться.
Они засмеялись.
Зима постепенно свернула белые полотна, и звенящая весна влетела в город, разбросав повсюду свои краски. На ветках лопнули почки, на газонах сквозь прошлогоднюю листву полезли тонкие зелёные усики и в воздухе забытые запахи стали кружиться знакомыми образами.
Фирма – «Обратной дороги нет» работала исправно. Хотя, если присмотреться к тому контингенту, что, то и дело наведывался в «офис», эти уже были не теми вальяжными особями с тугими кошельками в окружении несовершеннолетних «лялек» на длинных ногах. Перестали захаживать и угрюмые личности с золотыми цепями на шеях. Ну, с этими было всё понятно: ещё в начале года был объявлен неофициальный отстрел подобной дичи и теперь, кто не спрятался, лежал в могилах, радуясь стереозвуку вмонтированных в гробы музыкальных центров. Всё больше приходили те, кого «душила жаба». Как правило, эти покупали совсем немного: так всякую мелочь, и компаньоны решили сделать себе отпуск. Кстати, и случай скоро подвернулся.
Случилось это как раз после майских праздников. Василий с Евлампием резались в шашки и не сразу обратили внимание на растрепанного Арнольда, который как-то боком пролез в дверь и тихонечко присел на край кресла для посетителей. Василий, сидевший лицом к входу, мельком бросил взгляд на него и спросил:
- Что нового на белом свете?
Арнольд ничего не ответил. Вид у него был такой, будто то, чего он ждал, произошло, но произошло так неожиданно, что он не знал теперь: радоваться или плакать от этого. Такое случается с людьми и когда это происходит, ты не знаешь, куда себя деть. Оно произошло и отлетело в прошлое, и ты решаешь: или махнуть на это рукой, или повернуть обратно и попытаться догнать. Всё ничего, только догонять то, что уже спешит в прошлое – это пустая трата времени, да и когда это произошло, ты не успел рассмотреть это, а поэтому и толком не знаешь что догонять-то. Нет, конечно, некоторые из самых отважных бросаются по следу, и руками машут, и голосовые связки по ветру порванными лентами распускают, а толку от этого никакого. Так можно долго бежать, что собственно и случается в нашей жизни: бежишь себе, бежишь, а потом вдруг в какой-то момент сознание переключается на реалии и начинаешь понимать, что бежишь не в ту сторону и не за тем. А куда ж тогда бежать? Вот и получается, что и бежать-то не надо было вовсе, потому что пока бегал, то, за чем стремился, всё ещё ждёт тебя там, откуда ты кинулся за ним в своё будущее.
Про всё это Арнольд подумал, когда получил по почте известие о том, что его отец, Самуил Байконурович, воскресным утром вышел в магазин за хлебом и не вернулся. Не вернулся он ни в этот день, ни во все последующие. В его комнате на столе участковый нашёл лишь письмо к сыну и сопроводительную записку, в которой было всего три слова: «Меня больше нет».
Когда обо всём этом Арнольд рассказал Евлампию и Василию, те задумались.
- Может – это шутка?
- А письмо? – Арнольд достал из кармана измятый конверт. – Он пишет тут, предупреждает…
- О чём? – Василий заинтересованно потянулся глазами к письму.
- Тут не разобрать. Тоже дал Бог почерк. Ему бы в медицину податься, а он – в образование. Тоже мне – Макаренко, - с досадой произнёс Арнольд.
- Так, о покойниках или хорошо, или ничего, - напомнил Евлампий.
Арнольд тут же шмыгнул носом и спросил:
- Ты думаешь, что он того…?
- А что тут думать? В записке же ясно сказано: «Меня больше нет», - Евлампий посмотрел в глаза «русскому мальчику» еврейского происхождения.
- Ты, подожди делать выводы, - Василий встал из-за стола. – Пока труп не найден, остаётся ещё надежда.
- Правда? – Арнольд с какой-то детской наивностью уставился на того. – Мне тоже почему-то кажется, что он ещё жив.
- В письме, что он написал-то? – Василий опять потянулся глазами к конверту в руках Арнольда.
Тот стал читать, с трудом разбирая почерк отца:
- Сын, я устал… Я устал жить и бояться. Скоро меня не станет. Перед тем, как это случится, хочу рассказать тебе о нашей фамильной тайне. Ещё твой прадед, известный ювелир. Кстати, тебя назвал я в его честь. Так вот, он в семнадцатом году бежал от революции в Сибирь. Бежал, прихватив с собой все свои сбережения, включая и фамильные драгоценности. Он был не просто ювелиром, а ещё и заядлым коллекционером. Уникальные безделушки он собирал по всему миру. Золотым украшениям и камушкам, что он прихватил с собой, не было цены. Они бесценны. Затерявшись на безбрежных просторах Сибири, ему удалось переждать смутное время перехода власти из одних рук в другие. Уже когда отгремели последние выстрелы гражданской войны, он вдруг внезапно заболел. Предчувствуя смерть, спрятал фамильные драгоценности, а тайну об этом передал моему отцу – твоему деду. Тот, попав в сталинские лагеря, так там и помер. Уже моя мать поведала мне о семейной тайне. Теперь мой черёд настал об этом рассказать тебе. Будь осторожен… Эти… - Арнольд прервал чтение. – Здесь не разобрать.
- Ну-ка, дай мне, - Василий нагнулся к листку. – Фамилия, что ли какая? Первая буква заглавная… Вторая по-моему – «о».
- Дай, я посмотрю, - Евлампий взял письмо в руки. – И чего тут гадать? Здесь невооружённым глазом видно, что это слово – «Козлы», только с заглавной буквы.
- А почему с заглавной? – спросил Арнольд.
- Почему, почему… Из уважения.
Василий хохотнул:
- Это, с каких это пор «козлов» зауважали?
- А может они породистые? Опять же в письме говорится об осторожности и получается, что эти «козлы» не простые, а особенные, и кроме того, несут с собой какую-то опасность.
- Тебе Евлампий надо было в «следаки» идти, - Василий шутейно посмотрел на компаньона.
- Работа у них уж больно нервная, а у меня на голове и без того волос нет. Так одна стерня и то, только местами, - улыбнулся тот ему в ответ и перевёл взгляд на Арнольда. – Ну, что наследник, собирайся в путь. Надо ехать землю перекапывать. Сибирь она огромная, всю жизнь можно искать и не найти того, что спрятал.
- А в письме ещё план был. Я найду, - Арнольд блеснул стёклами очков.
- А «козлов» не боишься? – Евлампий серьёзно посмотрел на него.
- «Козлов» бояться - всё равно, что под себя ходить, - ответил за Арнольда Василий. – Опять же мы его в беде не бросим. Мы же команда? Команда. Кстати, в детстве я мечтал отыскать несметные сокровища. Спал и видел всё, как наяву… Сдаётся мне, прогулка будет занимательная. Края обжиты не одним поколением каторжан – это что-то. Я так скажу, что нас ждут всякие приключения, а самое главное мы увидим своими глазами просторы Сибири, - и он запел: - «Широка страна моя родная…»
Ровно через неделю они выгрузились из поезда под видом туристов. Огромные рюкзаки и вся их экипировка говорила о том, что эти трое приехали глотнуть волюшки вдали от шума городских магистралей. Не успели они, как следует оглядеться по сторонам, к ним подскочила красномордая старушка и язвительным голосом предложила:
- Не желаете водочки?
- Небось, паленая, мать? – Василий добродушно посмотрел на местного двигателя самопала.
- Касатик, обижаешь, - старуха извлекла из целлофанового пакета стеклянную бутылку без этикетки. – Чистый спирт… слеза.
Евлампий перехватил у неё инициативу:
- А почему в ёмкости посторонние предметы?
- Это не предметы, а индигридиенты, - пояснила старуха.
- С каких таких пор тараканы стали так именоваться? – Евлампий ткнул пальцем в бутылку.
- С тех самых, как стали их туда класть для крепости, - нашлась, что ответить старуха, рассмотрев подслеповатыми глазами на донышке какое-то насекомое. – Это ещё по дедовским рецептам…
- Ой, мать, вгонишь ты нас в могилу этими рецептами. А ничего у тебя нет из известного?
- Родненький, да я тебе на этот самый самопал любую этикетку прилеплю. Хочешь девку с титьками? Наклею девку. Хочешь кого ещё? Наклею и его. А хочешь президента? Будет и президент. Мы тут тоже новости по телевизору смотрим. Рынок – это свобода предпринимательства. Так?
- Да, производство я чувствую у вас тут поставлено на широкую ногу, подал голос Арнольд и повернулся к старухе лицом.
Та закрестилась и залепетала:
- Воскрес, блаженный… воскрес.
- Ты чего мать, народ пугаешь? Кто воскрес?
- Самуил… У нас по посёлку слух ходил, что сгинул наш учитель, а он вот объявился. Свят, свят, - старуха сузила подслеповатые глаза и быстро-быстро перекрестилась.
- Ошиблась гражданка, - Евлампий оттеснил Арнольда плечом в сторону. - Наш друг никогда раньше здесь не был и вообще, мы в отпуск приехали. Говорят, что у вас тут чистый воздух. Дышится как легко-то…
- Ага, - кивнула старуха, удивлённо продолжая таращиться на Арнольда. – Дышится, если деньги есть. Ну, как похож – вылитый Самуил…
- Природа-мать непредсказуема - настрогает двойников, а потом и гадаешь: кто есть кто.
- Ваша правда сынки, - старуха наконец убрала с красного своего лица следы удивления. – Так что, будете брать водочку?
- Не пьющие мы, - Евлампий скучающе посмотрел на бутылку в её руках.
- Больные что ли?
- Нет, гражданка – спортсмены мы.
- Все сразу?
- Все, - подтвердил Евлампий.
«Наверное, эти, как они – голубые», - подумала про себя старуха, а вслух пожаловалась:
- Не идёт товар, хоть ты тресни.
То, что в Арнольде признали пропавшего без вести его отца, не было ничего странного. Это нормально, когда дети походят на своих родителей. Не нормально, когда этого не случается и вот тогда на ум лезет всякое, но впрочем, речь сейчас не об этом, а о том, что это сходство внесло свои коррективы в дальнейшие события, связанные с пребыванием всей троицы в здешних краях. Хоть Евлампий и сказал, что Арнольд никогда раньше здесь не был – на самом деле он не только здесь был, но и родился, но после школы сразу же умчал покорять столицу. До неё он не доехал и осел в другом крупном городе, откуда лишь изредка присылал на свою малую родину весточки о себе, мол, жив, сыт и не женат. Отец, конечно, обижался на него, что пишет, мол, тот мало, и что до сих пор не обзавёлся семьёй, на что Арнольд всегда указывал в письме: «Бизнес не даёт на всё это времени».
Так вот, как только им удалось отделаться от навязчивой старухи, компаньоны всерьёз задумались над тем, как сохранить инкогнито в связи со своим прибытием в эти края. Василий предложил изменить Арнольду внешность.
- Как? – тот задал вопрос.
- Морду набьём и всего делов. Опухнешь – не одна зараза в тебе не узнает портрет твоего отца.
У Арнольда от услышанного даже очки запотели. Евлампий строго посмотрел на Василия, мол, нашёл время шутки шутить – можно сказать по минному полю ходим, а он тут корчит из себя «Петросяна». Арнольд перевёл дыхание, успокоился и сказал:
- Может мне подстричься?
- Наголо, - тут же вставил Василий. – Это сейчас модно. Ещё можно усы и бороду отпустить, а лучше бакенбарды.
- И на кого он будет похож с таким набором? – спросил Евлампий.
- На лысого еврея с бакенбардами. А что?
- Нет ничего, - Евлампий отвёл глаза от Василия и сказал: - Тогда уж для полноты образа надо и брови сбрить и ресницы выщипать.
- Как? И ресницы? – Арнольд округлил глаза.
- И их тоже, - Василий зацепился за идею и тут же ему объяснил. – Конспирация, так конспирация. Если уж первая вокзальная торговка в тебе признала твоего отца, то и те, кого он в своём письме обозвал «козлами» тебя быстренько вычислят, а когда вычислят, отправят к твоему бате на собеседование.
Когда устроились в гостинице, вплотную занялись внешностью Арнольда. Василий мастерски побрил его, и когда это свершилось, выяснилось, что загар на лице сильно контрастирует с бритой головой.
- Что будем делать? В таком виде его на улицу выпускать опасно.
- Почему? – задал вопрос Арнольд.
Евлампий, наблюдавший за всей процедурой его преображения со стороны, ответил:
- Приставать начнут.
- Может его в солярий сводить? – предложил Василий.
- Обойдёмся без этой роскоши. Вон бейсболку напялит пока, а завтра на свежем воздухе его быстренько подрумянит. Вот как глаза его прикрыть? Уж слишком они выпирают. Ну-ка, возьми мои солнцезащитные очки.
Арнольд повиновался.
- Конечно, не фонтан, но кое-что сдвинулось с «мёртвой точки», - оценивающе произнёс Евлампий. – Пусть теперь народ на него посмотрит. Со стороны оно всегда виднее.
Арнольд дал им вывести себя на улицу, и сдача экзамена по конспирации началась. Он прохаживался по улице, наступал на ноги прохожим, толкался, по нескольку раз в одном и том же месте переходил дорогу: туда-сюда, туда-сюда. Экзаменуемый так увлёкся за этим занятием, что чуть не попал под колёса велосипедиста. Тот не успел затормозить и вылетел с проезжей части на газон. Арнольд отделался лёгким испугом, да прочертил по асфальту своим задом траекторию торможения своего тела. Велосипедист быстро вскочил, крикнул по сторонам: «Жиды наших бьют!», схватил под мышки своё двухколёсное средство передвижения и скрылся из виду. Василий с Евлампием подошли неторопливой походкой к Арнольду, который даже не пытался встать. Он смотрел на них виноватыми глазами. Солнцезащитные очки, разломанные на две половины, лежали подле него.
- Ушибся? – поинтересовался Евлампий.
- Чуток, - произнёс Арнольд.
- Ну, тогда пошли. Чего расселся? – Василий подал ему руку и потащил за собой с «испытательного полигона».
Евлампий шёл за ними следом и думал про себя: «Как не брей, как не стриги – еврей всегда остаётся евреем». Конечно, в Арнольде никто не признал образ воскресшего его отца, и это уже было кое-что, хотя если честно это был не тот результат, на который рассчитывали они. За неимением лучшего остановились на этом, решив, что дальнейшие эксперименты с его внешностью могут привести просто к «летальному исходу».
Весь вечер компаньоны прошептались над измятым листком бумаги, на котором от руки был нарисован план местности, где следовало искать фамильные драгоценности семейства Арнольда. Крестиками были обозначены наиболее вероятные места нахождения «клада». Подсчитав их, Василий сказал:
- Ровно двенадцать. Мистическая цифра.
- Почему? – спросил его Арнольд.
- Сам не знаю, но, проведя некоторые параллели с известным литературным сюжетом о двенадцати стульях, что-то мне подсказывает: мы на правильном пути.
- Действительно: и там присутствует цифра двенадцать и здесь, - Евлампий даже стал весь чесаться от нахлынувших на него догадок. – И что характерно: и там клад и в нашем случае тоже клад. И там за ним идёт охота и…
Арнольд его перебил:
- Кто ж такие «козлы»? Неужели им тоже известно про драгоценности моего прадеда? Откуда?
- А может, кто из твоих родственничков по пьянке сболтнул? – Василий пристально посмотрел на потенциального наследника ценностей.
- У нас с этим строго, - встал на защиту своих предков Арнольд. – Если только под пытками, да и то вряд ли…
- Ну, чего теперь гадать? Надо дело делать.
- А как?
- А кто его знает? Будем думать…
Вообще поиск кладов был сопряжён во все времена с определёнными трудностями. Свои трудности имелись и в этом конкретном случае. Ну, если узнаваемость в Арнольде образа его отца удалось преодолеть, обезобразив его внешность до такой степени, что он, подходя к зеркалу первое время, вздрагивал от своего отражения, пока не догадался зажмуривать глаза. Увидев всё это, Василий заметил:
- Странно, что можно рассмотреть в зеркале с зажмуренными глазами? Ты Арнольд, совсем потерял мужество… Такие люди, как правило обречены на неудачу.
Тот горестно вздохнул и промолвил:
- Не поддаюсь я адоптации, не поддаюсь.
- А давай я тебя по своей системе адаптирую? – предложил Василий.
- Стоп! – в разговор вмешался Евлампий. – Употребление спиртного откладывается до окончания всей нашей командировки, - и пояснил: - Водка расслабляет, а нам надо быть сильными и бдеть.
- Надо, так надо, - Василий согласно кивнул головой.
- А как же я? – Арнольд отвернул зажмуренное лицо от зеркала и уставил его в сторону компаньонов.
Те переглянулись между собой и в два голоса засмеялись:
- Видел бы ты сейчас себя. Ну и рожа!
Возвращаясь к трудностям, стоит их перечислить все. Первой в списке стояла трудность в образе разбитной молодухи по прозвищу - «Мамочка», которая в гостинице числилась «горничной по вызову». Ничего, не подозревая, троица кладоискателей нарвалась на неё в первый же вечер, когда попросили администратора прислать кого-нибудь прибрать в номере. Та заявилась, в чём мать родила, в самый разгар вечерних новостей по телевизору и громогласно потребовала:
- Деньги вперёд, - и положила перед мужчинами распечатку цен за свои услуги.
Те ознакомились. Василий первым догадался, о чём идёт речь. Евлампий только после того, как «горничная» стала раздеваться. Арнольд вообще не понял, и даже когда та показала на него пальцем и сказала: «Хочу тебя первым»- он всё ещё оставался в неведении. Если бы не Василий с Евлампием, которые с трудом оттащили её от него, Арнольду грозило стать жертвой особы весом так килограммов на сто или чуть-чуть меньше. Та отбивалась, обещала подключить независимый профсоюз и требовала за ложный «вызов» выплатить ей компенсацию, на что Евлампий заявил:
- Будешь себя так вести, останешься вообще без работы. Я раззвоню на весь ваш посёлок, что у тебя нет никакой лицензии и что ты ни какая и не…
- Это у меня-то нет лицензии? Да я «убирала в номерах» всей окружной власти, а когда приезжал заместитель министра по чрезвычайным ситуациям, так я у него это делала по несколько раз на день! – выдала «Мамочка» на одном дыхании.
- А я-то думаю: почему у нас в Сибири, то одно, то другое ЧП происходит? – хохотнул Василий. – Надо бы в Москву факс отправить.
- Я тебе отправлю, матершинник. Сейчас охранника позову. Он тебе живо растолкует всё по пунктикам, - «горничная» подхватила с пола свою юбку.
- А кто у нас охранник? – поинтересовался Евлампий.
- Муж! – выпалила та. – Что съел? А ещё он у меня милиционер!
- А чего ж в охранники подался? Денег на жизнь не хватает?
- Да, не хватает, - «Мамочка» подбоченилась. - Я и то в бизнес ушла. Сколько можно на одной быстрой лапше сидеть? Женщина я крупная и природа своего требует. А где его своего взять, если денег хватает только на то, чтобы наготу прикрыть, да коммунальщикам за квартиру заплатить? От хорошей жизни бабы на мужиков не бросаются без разбора…
- Твоя, правда: от хорошей – не бросаются, да и твой, поди, того… качок, наверное. У таких фактурных баб мужья как каменные глыбы, - произнёс Василий.
- Тю, на тебя. Откуда же ему быть таким, если едим через раз? Он у меня щупленький, маленький, но выносливый, - «горничная» загадочно улыбнулась.
- Чудеса, да и только. Да, есть женщины в русских селеньях – посмотришь, и хочется ей уступить, - перефразировал знакомые строчки из школьной программы Евлампий.
«Мамочка» встрепенулась:
- Так мне остаться?
- Если ты насчёт всего этого, - Евлампий указал глазами на её торчащие прелести, - то мы не по этой части. Мы сейчас выйдем отсюда, а ты приберись тут, а плату получишь, как будто с нами сразу с тремя всю ночь прокувыркалась.
У «горничной по вызову» чуть брови не отклеились:
- Это ж целое состояние!
- Согласна?
- Ага!
- Ну, тогда приступай.
Были трудности и другого порядка. Например, в туалетном бачке частенько не было воды. Собственно запах блукал по всей гостинице с такой плотностью, что те, кто останавливался в её номерах, искренне сожалели о том, что появились на этом свете. То же самое произошло и с «кладоискателями», а поэтому, чтобы не впадать в глубокий транс, уже на следующий день они покинули, сей «райский уголок» и перебрались поближе к матушке-природе, разбив на живописной поляне шикарную палатку.
В тот же день они решили приступить к поискам драгоценностей, но тут опять в полный рост перед ними встали трудности. Судя по отметкам на плане, им предстояло не просто искать, а заниматься раскопками, а это требовало наличие самого элементарного разрешения. Без него махать лопатами не представлялось возможным. Первым в списке мест, отмеченных крестиком, был заброшенный колодец. По виду ему было так много лет, что любое проникновение в него, грозило обернуться несчастьем. Компаньоны решили, что лучше всего искать клад под видом шабашников, а ещё лучше под видом инвесторов, так сказать меценатов и спонсоров в одном лице, мол, есть деньги – хотим их потратить на восстановление некоторых объектов в отдельно взятом посёлке городского типа. И в том и другом случае необходимо было разрешение от местных властей. Кстати, все подобные «разрешения» в основном состояли из клочка бумаги с печатью и подписями, но даже чтобы иметь эту бумагу на руках, необходимо было пройти несколько кабинетов и вот тут начиналось то, что в народе называется «бегом по кругу». Это такой процесс, где, чем меньше у тебя денег, тем дольше тебя гоняют по кабинетам раскормленные чиновники. Василий знавший эту «кухню» достаточно хорошо, решил ограничиться всего лишь одним кабинетом. Он пришёл к самому главному из всех, кто сидел в здании поселковой администрации и с порога положил на стол перед ухоженным мужчиной список объектов, которые они должны были с Арнольдом и Евлампием, так сказать, «осмотреть», а заодно и подремонтировать. Чиновник, и это было заметно по его реакции, сильно обрадовался. Он так отреагировал на это, что не стал ходить вокруг и около, и стихами сказал о том, во сколько Василию обойдётся бумага разрешающая, так сказать, «ломать и строить». Тот был человеком дела: услышал, понял, дал. Вся процедура уместилась в семь минут с копейками. Пожав потную от радости руку чиновника, Василий с бумагой покинул его кабинет. Кстати, из соседних кабинетов тут же, как по команде высунулись «голодные рты» чиновников рангом помельче. Они проводили его такими глазами, что если бы Василий оглянулся, то от жалости у него точно бы сердце лопнуло. Слава Богу этого не произошло, и он благополучно вернулся к своим компаньонам.
Всё завертелось. Уже на следующий день в районе заброшенного колодца работала техника. Её было так много, что жители из ближайших домов подумали, что начали строить метро. Полезли любопытные и что характерно: появились какие-то люди с портфелями, которые подозрительно водили носами и хмурили брови. Некоторые из их числа пытались препятствовать работам, но бумага с печатью и подписью самого главного в этом посёлке делала чудеса и те не солоно нахлебавшись отступали ворча, мол, не по-людски как-то. Что они имели в виду «кладоискателей» мало интересовало, а поэтому они продолжали руководить работами, посмеиваясь про себя.
Когда колодец обследовали и ничего там не нашли, на его месте соорудили новый, а полусгнивший сруб передали местному музею. Полная женщина в очках на самом кончике носа охала и ахала и всё благодарила и благодарила за «экспонат». Её счастью не было конца. Евлампий так расчувствовался, что даже прослезился, а потом предложил компаньонам перечислись на счёт музея немного денег, чтобы, так сказать, поддержать культуру этой глубинки. Арнольд с Василием согласились.
Несмотря на то, что «клада» в колодце не оказалось, компаньоны не расстроились, потому что шансы его найти увеличивались: ещё было одиннадцать объектов, а раз они были, то где-то в этом списке он присутствовал обязательно. Кстати, на счёт этого списка: когда Василий ходил за разрешением, он мельком осмотрел развешанные в кабинете плакаты, где были указаны объекты, подлежащие реконструкции в ближайшие десять лет. Тогда он этому не придал значения, да и цель его визита была иной, а теперь, когда они замахнулись на всё это и один за другим стали возвращаться к жизни объекты, обозначенные на плане крестиками, он всё чаще стал вспоминать об этом совпадении. Как бы там ни было, но работы продолжались, и вскоре все двенадцать объектов обрели новую жизнь. Это и школа, и здание водокачки, полуразрушенная часовня, несколько строений попроще и самое главное – дорога, так сказать, артерия жизни, связывавшая посёлок с областным центром.
Когда всё было отремонтировано и восстановлено и «кладоискатели» усталые сидели в автобусе, переоборудованном под их, так сказать, штаб-квартиру на колёсах, Василий скучающе посмотрел на Арнольда и произнёс:
- А батяня твой болтуном оказался.
- Мой отец не мог меня обмануть, - Арнольд воинственно заблестел стёклами очков.
- Молчи русский мальчик еврейского происхождения.
- Я мужчина!
- А какая разница? Всё равно ничего мы не нашли.
- Надо продолжать искать, - заявил Арнольд.
- Нет, с меня хватит. Уже на дворе глубокая осень. Пора собираться в тёплые края.
- Опять в пески потянуло?- Евлампий ухмыльнулся.
- Боже упаси, мне того случая достаточно, - Василий крякнул.
- Ну, так нельзя. Обидно…А вдруг этот клад сейчас под нашими ногами? – продолжал канючить Арнольд.
- Ага, держи карман шире…
- Нет, Василий, ты только представь, что это так.
- Не хочу и не буду. Всё – я уезжаю домой, - заявил тот.
- Евлампий? – Арнольд сморщил лицо в мольбе.
- Ну, что ты расстраиваешься? Видно не судьба.
- Значит, бросаете?
- Почему? Просто берём тайм-аут. Отдохнём и с новыми силами...
Василий перебил Евлампия и сказал:
- Кстати, когда я ходил за разрешением в поселковую администрацию, всё то, что мы восстановили здесь за свои кровные, у них значилось в планах на реконструкцию. Любопытное совпадение.
- Это всего лишь совпадение, - Арнольд снова воинственно сверкнул стёклами очков.
- Я скажу более: странное совпадение, - Василий продолжил, не обращая на него внимания: - И письмо какое-то непонятное, и уход из жизни твоего отца – одним словом, запутанное дело.
- Странное, странное, - вмешался Евлампий. – Вы оглядитесь по сторонам – сколько мы здесь добрых дел сделали. Эх, всем бы подняться вот так по всей стране!
- Поднимешь их тут. Всё больше норовят по верхам да по столицам: спят и видят себя в депутатских креслах, а о глубинке вспоминают, только когда чрезвычайные ситуации начинают бить в набат. Что это за страна, у которой выйдешь за ворота населённого пункта и оказываешься по колено в дерьме? «Козлы»!
- Где? – Арнольд вскрикнул.
- Успокойся, это я про тех, кто над нами, - Василий улыбнулся. – Вот кого надо сторожиться. Туда нормальных не берут. Власть – это совсем не то, что напридумали себе люди про неё. Там, чем дольше находишься, тем труднее оставаться человеком. Это такая зараза, что поедает в людях всё человеческое.
- А для чего тогда она? – Евлампий озадаченно посмотрел на Василия.
- А кто ж знает? Если для порядка, то его не было, и нет. И чего нам не жилось раньше? Заводы дымили, дети рождались, с нами во всём мире считались… А теперь?
- А теперь? – вторил Василию Арнольд.
- Теперь заводы не дымят, рождаемость упала, да и считаются с нами только потому, что видят в нас сырьевой придаток для развития собственной экономики и то только до тех пор, пока мы будем распродавать по дешёвке полезные ископаемые.
- Ой, дурачьё! – выдохнул Арнольд.
- Я ещё вот что скажу, - Василий явно замахнулся на что-то более глобальное в своих рассуждения.
- А кто-то мне говорил, что в школе в отстающих ходил, - Евлампий подал голос.
- Ну, да… - Василий споткнулся на полуслове.
- Тогда откуда в тебе столько научности…?
- Не продолжай. Это у меня от наблюдательности. Опять же я много читаю.
- Вот тут ты лукавишь, - Евлампий заулыбался. – Видел я, что ты читаешь и на каких страницах.
- И что?
- А ничего: на тех страницах-то, про что ты сейчас говорил, не печатают.
- Как так?
- Вот так и ещё: я эти самые страницы тоже читаю, но у меня от них почему-то никакой подобной информации в голове не наблюдается.
- Да? Может у тебя, что с головой…?
- Ага, и от этого даже волосы на голове то растут, то не растут, - Евлампий показал пальцем на свою плешь, где, как ни странно, проглядывал пушок.
- Чудеса! Евлампий, да ты колосишься! – Василий приблизился к нему.
- А у меня, кажется, больше никогда не будет волос, - всхлипнул Арнольд. – Стоило один раз побрить голову и всё.
Только тут и Василий, и Евлампий обратили внимание на то, что у Арнольда действительно был голый череп.
- А я думал, что ты его подбриваешь, - произнёс Евлампий и обратился к Василию: - Может ты, когда его конспирировал, что-то сделал не так? Может, что повредил?
- Ага, повредил, - тот ухмыльнулся. – На, ногу наступил. У него это из-за переживаний. Он вот и сейчас весь в думах. Угадал? – Василий обратился к Арнольду.
Тот утвердительно кивнул.
- А я что говорил? Перестанет о «кладе» думать, волосы вернутся к нему.
- Интересное дело: у меня перестали расти, а у Евлампия наоборот, - Арнольд обиженно оттопырил губы.
- Ничего, будет и на твоей улице праздник. Я вон сколько лет без причёски ходил. Привык, а теперь опять придётся с перхотью бороться. Одна морока: то не тем голову вымыл, то не так тебя постригли, то всякие блошки, мошки….
- Слушайте мужики, - Василий жестом останови Евлампия, - у меня предложение.
- Какое? – Арнольд оживился, продолжая думать всё о своём.
- А давайте выпьем? Ну, чёрт с этим «кладом». Ещё найдём в своей жизни и сокровища, и приключения себе на задницу. Чего горевать? Жизнь продолжается…
На этих словах в дверь автобуса просунулась голова, и хрипловатый голос произнёс:
- Сынки…
Дальше началось что-то невообразимое. Арнольд, как ужаленный подскочил со своего места, опрокинул вокруг себя всё, что можно, включая Евлампия с Василием. Когда те упали на пол, пробежался по их телам своими ногами, обутыми в китайские кроссовки и с криком: «Папа!» бросился на человека, стоявшего в дверях автобуса. Тот схватил его, и прижал к своей груди. Евлампий с Василием переглянулись. Получалось занимательное кино: лысый мужчина обнимал безволосого Арнольда, и что характерно их было практически не отличить друг от друга. Евлампий кивнул головой на счастливую парочку, мол, вот и труп нашёлся. Действительно это был отец их Арнольда – Самуил Байконурович, по письму которого они и прибыли сюда за фамильными драгоценностями.
- Как же это? Я, мы… тебя похоронили, а ты живой, - шептал Арнольд тыкаясь очкастым лицом в широкую грудь отца.
- А ты не рад, что ли? – тот улыбался, блестя глазами в слезах.
- Слушай, Евлампий, зачем мы Арнольду меняли внешность, если они как две капли воды похожи? – Василий стал приподниматься с пола.
- Знать бы весь этот расклад с волосами, сразу бы ему голову отрезали. Вот тогда была бы полная конспирация, - Евлампий ухмыльнулся. – Сдаётся, что и дело с «кладом» - это не что иное, как хитроумная уловка. Семейка ещё та…
Когда Арнольд ощупал своего отца, которого не видел с того самого дня, как отправился штурмовать жизнь из глубинки поближе к столице, стало чуть-чуть легче. Старик, тут же не сходя с места, всё и рассказал «кладоискателям» про свою затею с «кладом». Это он придумал, привлечь сына к участию в восстановлении посёлка, на который власть, в прямом смысле слова, «махнула рукой». Будучи человеком образованным и довольно известным в этих краях, он всегда выступал эдаким поборником справедливости. Как только в стране грянули перемены, и местная власть, нацепив на себя демократические одежды, стала приводить в порядок страну, начав почему- то с собственных вотчин, народ не получивший обещанной «свободы», «равенства» и соответственно «братства», начал постепенно нищать. Самуил Байконурович не мог этого видеть, а когда прознал про то, что местные чиновники деньги, отпущенные на реконструкцию посёлка, аккуратненько разделили между собой, то понял, что пришли времена «козлов». Как бы там ни было, а жить надо было дальше, и тогда Самуил Байконурович и решился на то, чтобы умереть понарошку. Он инсценировал свой уход из жизни и спрятался на некоторое время у своего закадычного друга в подполе, где собственно всё это время и просидел, радуясь тому, как движутся дела. Его расчёт оправдался: приехал сын и принялся наводить порядок там, где когда-то родился. Когда все объекты, помеченные крестиком в его плане, были восстановлены, Самуил Байконурович решился на «воскрешение».
- Хитро придумано, - хмыкнул Василий.
- Жаль, что клада никакого нет, - упомянул о драгоценностях Евлампий.
- Как нет? – отец Арнольда улыбнулся. – Заводите свою колымагу, и я вам укажу одно место, где долгое время хранилось фамильные сокровища нашей семьи.
Уже через пол часа, как и обещал старик, они стояли в лесу на другом конце посёлка перед входом в пещеру. Она находилась в скале на берегу озера. У Арнольда от предчувствия чего–то такого, о чём он даже боялся произнести вслух, стало чесаться тело. Евлампия и Василия мучил один единственный вопрос: «А драгоценности целы?» Они все издёргались, но задать его всё не решались, чтобы не прослыть эдакими особями, подверженными «золотой лихорадке». Как бы угадав их мысли, Самуил Байконурович кивнул на Арнольда и сказал:
- Теперь его очередь беречь и приумножать фамильные реликвии. Об одном только прошу: не разбазарь. Это уникальные драгоценности и им место в музее. Тот, кто этого не понимает – «козёл».
- Так это вы о них указывали в своём письме?
- Конечно. Есть такая черта у людей, идя на поводу собственных предрассудков, напяливают на себя шкуры с рогами. Это я образно… Так вот стоит только это сделать, потом уж как не старайся – снять не получится, хоть тресни: так «козлом» и помрёшь.
- Прямо как в сказке, получается, - произнёс Евлампий.
- А если и так, то в каждой сказке есть свой смысл. Да, что я вам тут расписываю. Вы по сторонам посмотрите и увидите: сколько этих самых «козлов» развелось повсюду.
- Надеюсь, мы стоим в другом списке? – Василий осторожно покосился на старика.
- Сынки, вы люди, а после того, что вы сделали в нашем забытом Богом посёлке, мы , все жители, должны вам в ноги поклониться.
- Самуил Байконурович, это лишнее.
- Ну, а что тут такого?
- Да любой на нашем месте сделал тоже самое, если бы у него были деньги. У нас были, вот и результат.
- Так я об этом и хочу сказать, что богатые тоже люди. Надо только им об этом чаще напоминать.
- Вы думаете?
- Уверен, - Самуил Байконурович засмеялся, сморщив лицо.
- Богатые тоже люди, - повторил вслух Евлампий.
Василий гордо расправил плечи и посмотрел по сторонам, подумав про себя: «Хорошо звучит!» Арнольд обнял отца за плечи и шепнул ему на ухо:
- Ты настоящий человек!
- Вот и бери с меня пример, сын, а то кто ж после меня будет на этом свете чудачить? Перенимай опыт по наведению порядка вокруг себя и живи в полную силу: честно и свободно.
Часть первая.
Богатые тоже люди
или
«… не это поднимает ввысь».
Прошло чуть меньше года с того момента, как Арнольд вступил в наследство фамильными драгоценностями своего семейства. Сами понимаете, что честь, оказанная ему своим стареющим отцом, наложила свой отпечаток на всю его дальнейшую жизнь. Получалось так, что теперь на его плечи лёг груз, который обязывал этого «русского мальчика» еврейской национальности быть более значимым, и он решил начать жить по-другому. Всё, что касалось бизнеса, в котором, как вы помните, принимал самое деятельное участие наряду с Василием и Евлампием, надо было переориентировать на нечто более весомое. Арнольд долго думал над тем, как бы это сделать без потерь и придумал: он открыл что-то вроде музея или нет – выставочного зала, а если быть более точным, то салона по форме чем-то напоминающим ночной клуб. Когда это состоялось, и каждый посетитель этого заведения смог рассмотреть через бронированное стекло фамильные драгоценности их семейства, авторитет Арнольда стал набирать очки и его рейтинг по многим показателям обогнал самого губернатора, который, кстати, славился тем, что на бюджетные деньги скупал для своей жены всякие побрякушки. Прослышав про то, что у кого-то там из «новых русских» появились всякие там ювелирные украшения, и что тот их выставил напоказ в своём клубе, губернатор так разволновался, что с расстройством желудка попал под пристальное наблюдение врачей. Те в свою очередь не пожелали ударить в грязь лицом и так расстарались, что чуть было, того не залечили, определив тому, как диагноз, застаревшую ветрянку. Поскольку данная болезнь не имела до этого времени аналога, пришлось вызвать профессоров аж из самой «белокаменной». Почуяв запах денег, понаехали, и давай поучать своих коллег их провинции, а те и рады: засели за конспекты и слово в слово в тетрадочки и блокнотики давай чиркать. Как выяснилось, после тщательного осмотра губернатора, что вовсе это и никакая и не ветрянка у него, а просто диарея. Ну, выяснили и пора бы им в столицу возвращаться, а они не хотят. А чего им там делать? Тут их под белые рученьки водят, кормят и поют. Растолстели на дармовых хлебах так, что лица у них стали лосниться. Сам губернатор стал выказывать беспокойство по этому поводу, мол, погостили – пора и честь знать, а те ни в какую: делают вид, что это не в их огород все намёки. Тогда собрались городские мужи и решили заплатить столичным гостям за то, чтобы они обратно уехали к себе домой. Решили и заплатили и хорошо заплатили и что характерно деньги взяли не из своих карманов, а из городского бюджета. Ну, подумаешь, город не досчитался некоторой суммы на ремонт набережной. Здоровье первого человека мэрии того стоит, да и нельзя на всём подобном экономить.
Когда губернатор смог твёрдо ногами упереться о земную твердь, стал он искать подходы и лазейки к Арнольду, чтобы, так сказать, завладеть его фамильными драгоценностями. Ему, как маленькому ребёнку, чуть ли не на пальцах и не по слогам объяснили, что данные ювелирные изделия не продаются, а губернатор ничего слышать не хочет. Он готов был к ногам Арнольда за них положить весь город, но только бы заполучить фамильные драгоценности их семьи. Опять же жена губернатора назойливой мухой каждый день трындела над головой мужа о том, что без этих украшений ей не жить. Губернатор жену свою любил. Странная была эта любовь. Поговаривали, что он её даже носит на руках. Тот, кто видел его половину, никак не мог взять в толк: как ему это вообще удаётся делать? Всё дело в том, что его супруга по весу превышала его эдак раза в два. Учитывая то, что сам губернатор был слегка перекормленным, то и выходит, что, ну никак ему было не поднять свою жену. Конечно, есть разные способы по такелажу всего подобного, но тут-то речь идёт о возвышенном: о чувствах. Кстати, не смотря на свои габариты, она выглядела ровненько и даже где-то гладенько. Вообще они смотрелись гармонично: губернатор на вроде спутника кружил вокруг неё, как будто вокруг планеты. Судя по всему, это устраивало его, а поэтому в их семье никогда не звучали бранные слова, и союз их был крепок настолько, что претендовал попасть на страницы книги Гинесса. Замечу, что в народе всякое поговаривали и даже болтали о том, что его супруга частенько бьёт, чуть ли не смертным боем своего кормильца. Не знаю, не знаю, потому что, глядя на губернатора, не скажешь, что он выглядит эдакой отбивной котлетой. Ну, сами посудите, если у них такая разница в весе, разве ж можно было ему устоять перед такой мощью? В народе про таких женщин ещё говорят: «Такая и танк остановит, и дуло ему оторвёт». Поскольку губернатор даже не тянул на танк, то за своё дуло ему и не надо было переживать. Хотя как знать, как знать…
Ну, так вот, когда его супруга с утра и до вечера требовала от него конкретных мер в отношении владельца уникальных вещиц, губернатор стал за собой замечать всякие странности. Кстати, окружающие тоже на это обратили внимание, но считали себя не вправе указывать ему на них. Постепенно всё это стало выпирать настолько вызывающе, что даже лояльно настроенные журналисты по отношению к власти, стали в своих публикациях недвусмысленно намекать, мол, а не пора ли заняться кое-какими перестановками в мэрии. Всё это, в конечном счете, отразилось на психике губернатора, и он вынужден был досрочно покинуть занимаемую должность. Когда это произошло, медики без всякого стеснения укутали его в «смирительную рубаху» и поместили в «райский уголок» на берегу заболоченной речушки в окружении тишины, где надорванный работой чиновники проходили реабилитационный курс. Надо отметить, что данный курс помогал не сразу и не всем. Особенно это случалось с теми, за кем вот-вот должны были пожаловать работники правоохранительных органов. Чтобы этого не случилось, бывшие работники из коридоров власти «косили» под больных психическими расстройствами с такой самоотдачей, что были случаи, что по прошествии некоторого времени сами начинали верить во всё это. Даже когда правоохранительные органы безнадёжно махали на них рукой, они всё так же пребывали в своём надуманном мире образов и фантазий и никак не могли вернуться к нормальной жизни из тесных объятий своих видений.
С бывшим губернатором всё было по-другому: ел он с аппетитом, в туалет ходил аккуратно. Ну, что до женщин, то только тут он стал безбоязненно пялиться на медсестёр, памятуя о том, что его «половина» отделена от него высоким забором. Через месяц своего пребывания здесь экс-губернатор так освоился, что стал щипать молодух в белых халатах, а те неизбалованные мужским вниманием делали вид, что ничего не замечают.
Ну, а что же наш обладатель фамильных драгоценностей? Арнольд остепенился – стал важным. Кстати, его компаньон по бизнесу Евлампий заметил ему как-то:
- Тебя прямо не узнать – перестал носом шмыгать…
Арнольд смущёно ответил ему на это:
- Это я просто линзы в глаза вставил. Раньше очки давили на него, и дышать приходилось с трудом.
Второй его компаньон по бизнесу Василий одобрительно сказал, услышав про это:
– Всё течёт – всё изменяется… Вот и мы меняемся с вами.
- Стареем, - поправил его Евлампий.
- Это точно, - согласился с ним Василий. – Вот так посмотришь на себя в зеркало и чувствуешь, что чего-то не хватает. А чего?
- Я знаю чего… Мы одиноки. Пора обзаводиться семьями, - выдал им Арнольд.
- И на кой? Ну и что, что мы одиноки? Главное, что мы свободны, - Евлампий улыбнулся. – Живем, как хотим.
- Ага, ни обязательств, ни ответственности, - подтвердил Василий.
- Ни алиментов, - добавил Евлампий
- Вот-вот. Ну, чем не жизнь? – Василий развёл руками. – Нет, моё одиночество меня не тяготит. Думаю, что лет эдак десять ещё погуляю, а потом…
- Потом, ты уже никому не будешь, нужен, - Арнольд махнул рукой. – Всё, что будет стучаться в двери твоего дома, не принесёт тебе счастья.
- Это почему же? – Василий обернулся на того.
- Истратишь себя по пустякам: ни желаний, ни чувств… одни миражи и те будут без радости и ощущений.
- Ты прямо какой-то нехороший сегодня: взял и чуть ли не заживо меня закопал. Да если я захочу, то настрогаю столько детишек, что…
- Ну, что? – Арнольд усмехнулся и посмотрел на Василия выжидательно.
Тот медлил. Он явно понимал, что «настрогать» - это только пол дела, а вот воспитать… Здесь были свои трудности и первая та, о чём он думал уже не раз: детям нужна была мать и при всём при том, она должна быть при этом ещё и любимой женой и вот тут начиналось всё такое, отчего любой брак просто переставал им быть.
Евлампий решил прервать возникшую паузу в их разговоре. Он произнёс медленно, как бы в раскачку:
- Когда-нибудь этот разговор должен был состояться. Свобода – это здорово, но иногда надо думать и о том, что от её избытка случается передозировка и тогда…
- И тогда наступает полный финдец, - Василий перебил его. – Я даже готов согласиться с тобой, - он посмотрел на Арнольда, - что всем нам пора обзаводиться семьями, но где гарантия…?
- Странно: сейчас тебе понадобилась гарантия, когда ты ещё сам стоишь на своих ногах, - Арнольд усмехнулся. – А что потом, когда старость накроет тебя всего с головой? Неужели тогда она тебе будет не нужна? Я вот что скажу: пока у нас есть время и мы ещё в состоянии осознанно строить своё будущее, надо не откладывая приступать к этому процессу. Замечу, что дело здесь не в том: сколько сейчас у нас денег на счетах…
- А в чём? – Евлампий приподнял удивлённо брови.
- А в том, чтоб наши избранницы любили нас, а не наши кошельки. Вон сколько их охотниц стремящихся забраться под одеяло, чтобы только быть поближе к обеспеченности. А если завтра весь бизнес закончится?
- Побегут, как крысы, - Василий согласно кивнул.
- Если бы так, а то ведь прихватят половину имущества, а то изловчатся и всё отберут.
- Ну, со мной этого не случится, - Василий победно бросил взгляд на компаньонов. – Как говаривал мой покойный дед: каждому своё и потом - есть же такое понятие, как брачный контракт…
- Эх, люди, - Арнольд вздохнул.- Ну, что это за жизнь, когда какая-то бумажка ставится превыше чувств? Где же такие понятия, как честь…?
- Не продолжай, а то я расплачусь, - Евлампий скорчил лицо. – Нашёл о чём вести речь. Да с нашими счетами в банках - нам никогда при таком подходе не обзавестись нормальными жёнами. Вот как пить дать, нарвёмся на аферисток.
- Не дай Бог, - Арнольд покачал головой вздыхая.
- Бог – Богом, а самим не надо клювом щёлкать. Вот скажите мне: при виде женщины, на что мы смотрим в первую очередь? – Василий подбоченился.
- На ноги, - не сговариваясь, ответили Арнольд с Евлампием.
- Вот! А я предлагаю смотреть сразу в глаза своим избранницам. Пока они думают про то, как мы ласкаем их коленки взглядами, а мы «Бац!» и прямо по фейсам. Уверяю вас, что сможем застать любую женщину врасплох. Это даст нам преимущество – они окажутся перед нами, как на ладони.
- Теоретик… Этих женщин сам чёрт не разберёт. Нет, тут надо такое придумать, чтобы не одними гляделками «зондировать» плоть. Вот, например, один мой знакомый грузин, всё подобное проделывал следующим образом: он своей потенциальной избраннице предлагал залезть к нему в постель.
- И? – Арнольд с Василием посмотрели с нескрываемым любопытством на Евлампия.
- Если та соглашалась, о женитьбе не могло быть и речи. Женщина, если она слабая на передок – это первая причина всех разводов.
- Слушай, - Арнольд задал вопрос, - и как твой этот грузин женился?
- Женился, - ответил Евлампий
- Счастлив?
- Вполне.
- И на ком?
- На грузинке, хотя жену выбирал себе из русских. Вот такая методика у моего знакомого. Нам тоже надо что-то в этом роде придумать.
- Если надо, то придумаем. Не может быть, чтобы не смогли этого сделать. А? – Василий посмотрел на компаньонов.
На следующий день стали думать. Сначала на листе бумаги выписали те качества, которыми должны обладать их избранницы. Когда всё это прочитали, получилось, что жёнами могут быть только добропорядочные особи женского пола. Ну, это и понятно, потому что женщина – это берегиня домашнего очага. Много это или мало судить вам, но то, что такие сегодня встречаются редко – это неоспоримый факт. Как бы там не было, а процесс уже пошёл, и компаньоны решили приступить к практической части отбора претенденток на звание будущих жён. Всё ничего бы, но был один немаловажный вопрос: «Из каких кругов должны быть их избранницы?» Учитывая то, что и Евлампий, и Василий, и тем более Арнольд были людьми состоятельными, а, следовательно, стояли, чуть ли не первыми в списке богатых женихов, предстояло соприкоснуться с чем-то особенным. Что это и как – здесь надо пояснить. И начну я, пожалуй, с того, что бровастые мамаши, выпестовавшие своих донь, спали и видели их в объятиях денежных кошельков. Когда это случалось и во сне и наяву, они про себя произносили, мол, жизнь удалась. Так ли это было на самом деле, судить трудно, потому что за высокими заборами порой трудно было рассмотреть подноготную семейного счастья тех, у кого «куры денег не клюют».
Кстати, относительно этой народной поговорки один эдакий плохо выбритый завсегдатай пивных ларьков как-то высказался так: «Чё они дуры, деньги клевать? Им бы червячка или семечек… Напридумали антихристовы дети, а теперь ломай голову. Поезд им в задницу…»
Ну, не знаю как насчёт всего этого, но так называемые «дони», подобно своим мамашам ради благополучия готовы были вместо этих самых кур и клевать, и даже глотать эти самые деньги. А вот и характерная история на счёт всего этого.
Одна особа, только-только сдавшая экзамены в какой-то «престижной» школе, удачно вильнула своей «сидушкой» мимо проезжавшего в тот момент «нового русского» и тот на неё «запал». Когда аттестованная недоросль, после недолгих ухаживаний сдалась на милость «победителю», тот ничего не подозревая, решил продолжить с ней отношения. Та, несмотря на то, что в аттестате были сплошь одни троечки, быстренько сообразила, что к чему, и уцепилась за этот крючок. Бедолага и не заметил, как сам, собственной рукой подписал себе приговор. Оказывается, за девичьими формами скрывалась его будущая тёща, которая всё это время умело, манипулировала свое «доней». Ну, сами понимаете, когда всё это произошло, было уже поздно приносить свои извинения, да и восемнадцатилетнее создание несколько прибавило уж к тому времени в весе, благодаря опять же стараниям этого недотёпы. Вы меня понимаете: о чём я веду речь? А раз так то ему этому «новому русскому» ничего не оставалось, как взять свою «избранницу» за руку и отправиться с нею в загс. Там организаторы за большие деньги устроили спектакль с «глубоким» содержанием. Молодые, как дураки, выстояли очередь в нескончаемом потоке белых платьев и строгих костюмов, вкусив все прелести человеческой фантазии, где столько «светлого» и «вечного» было выплеснуто на их головы из уст хамоватой распорядительницы данного действия. Когда церемония закончилась, этот «новый русский» тут же встал в другую очередь, наслушавшись обо всех превратностях супружеской жизни от брачующихся, среди которых были и такие, кто и по второму, и третьему разу решил метнуть свои кости на брачную постель. Эта очередь была столь же многочисленна, как и предыдущая, только с той разницей, что на лицах блуждали не улыбки, а ухмылки с явной дозировкой ненависти. Как только этот самый «новый русский» пристроился в конец этой очереди, бровастая тёща, мать его супруги дала ему понять, что так просто «голубок» с золотой цепью на мускулистой шее от её дочери не отвертится. Что только он не делал: и пальцы веером перед ней растопыривал, и как бык пытался с ней бодаться, и всякие там угрозы бросал в её адрес, и всё такое, а тёща встала перед ним как крепостная стена и всё тут. Пришлось бедолаге мириться со своей участью.
Вот так началась счастливая жизнь. Прошло некоторое время, и в семье молодожёнов появился первенец. При виде его «новый русский» остепенился и даже стал ночевать дома, но длилось это недолго, так как привыкший до женитьбы спать с разными женщинами, а порой и с двумя и тремя, его опять потянуло в мир сексуальных фантазий. Пока его жена пыталась в окружении нянек найти общий язык с ребёнком, её супруг вернулся к своим старым привычкам. Когда это произошло, он даже подумал, что и ничего в этом нет предосудительного, а тем более многие из его окружения исповедовали этот жизненный принцип: жена есть – гуляй себе дальше. Подумал и успокоился. Кстати, когда человек успокаивается, приходят к нему всякие неприятности. Ходят они, как правило, не поодиночке, а группами, а поэтому когда появляются, людей застают врасплох, и мир человеческих условностей летит под откос.
Эта история закончилась по следующему сценарию: «новый русский» попал в прицел интересов конкурентов, которые наняли «профессионалов» из числа киллеров и те на деле применили свои знания, навыки и умения. Пышные похороны, вдова с ребёнком на руках, какие-то люди с взглядами перекормленных коров и ни одного намёка на какое-то там семейное счастье. Вот такие дела. Конечно, это только один, так сказать, показательный пример, но уверяю вас, что их такое число, что если бы какой-нибудь обезумевший сценарист решился бы всё это воплотить в телевизионных сериалах, то они бы заполонили весь эфир, а тогда уж точно наша цивилизация закончилась бы. Кстати, я сам давно перестал смотреть телевизор. Ну, что там есть такое, ради чего стоит тратить свою жизнь? У меня ощущение, что всё же кто-то решился на этот шаг и стал активно проталкивать в телевизионные сериалы однообразные сюжеты. После их просмотра уже не хочется смотреть на людей, разговаривать с ними, а самое главное брать с них пример. Может быть, это происходит только со мной?
Ну, грусть, грустью, а в жизни бывает и так, что рот разъезжается до ушей, но это надо ещё поймать такой момент, чтобы физиономия не треснула от улыбки, и на душе стало свободно и легко. Собственно смех ещё никому не был противопоказан и когда Арнольд поведал Василию и Евлампию о том, как он собирается устраивать свою личную жизнь, те стали в буквальном смысле кататься от хорошего настроения по земле.
- Слушай, Арнольд, и ты хочешь в этом предстать перед глазами своей будущей супруги? – Василий с трудом сдерживал смех, рвавшийся из него наружу. – Ты себя видел в этом костюме в зеркале?
- А что? – Арнольд бережно провёл ладонью по лацкану пиджака.
- Вот в этом ты весь, «русский мальчик» еврейского происхождения: на вопрос отвечаешь вопросом.
- Я не могу понять…
- И не поймёшь, - Евлампий весь красный от смеха ткнул пальцем в грудь Арнольда. – Где ты раздобыл эту одежду? Такое даже в секондхендах перестали выставлять на продажу. Это же прошлый век.
- А мне нравится. В этом костюме я себя чувствую свободным.
Василий согласно кивнул головой, мол, свободнее некуда, а потом произнёс:
- Кому-то сегодня повезёт чертовски.
- И при том на всю жизнь, - прыснул Евлампий, согнувшись в пояснице.
- Вы просто далеки от понимания моей задумки, - Арнольд решил восстановить эмоциональное равновесие в разговоре. – Этот мой прикид – оболочка. Если моя избранница примет меня таким…
- Размечтался. От тебя нафталином несёт за версту. Случайно костюмчик не папашка тебе удружил? – Василий попытался перевести дыхание, делая глубокие вдохи и выдохи. – Боюсь, Арнольд, что на такого тебя только старые девы позарятся, а они при определённых обстоятельствах могут с тобой такое учинить…
- Не пугай. Старые девы меня не интересуют. Я нацелен на хозяйку с красивым профилем.
- Я где-то читал, что муж и жена, если хорошенько присмотреться, похожи друг на друга, как две капли воды.
- И что? – Арнольд насторожился.
- А то, что, если всё так, то красивый профиль тебе уже сделал вот так ручкой, - Василий помахал над головой рукой.
- Всё это чепуха.
- Не скажи, - Евлампий решил поддержать Василия, предчувствуя интуитивно весёлую развязку. – Вот у нас в родне был случай…
- Об этом в следующий раз, - Арнольд бесцеремонно сделал жест ладонью, мол, времени нет, а личная жизнь не будет ждать. – И потом, что я теряю? Ровным счётом ничего, а поэтому расступись народ, мой выход.
Василий махнул рукой, мол, такому кораблю – такое и плаванье. Евлампий сокрушённо покачал головой и сказал вслух:
- Хоть бы раньше времени ко дну не пошёл. Может и повезёт, и кто-нибудь сжалится над ним всё-таки?
Надо заметить, что в подобных ситуациях иногда случается чудо и Создатель подбрасывает эдакому «валенку» изящную «босоножку» в образе какой-нибудь смазливой очаровашки. В своём роде что-то похожее произошло и с Арнольдом. Стоило ему только засветиться на бульваре в своём вышедшем из моды костюме, как откуда-то не возьмись, к нему чуть ли не в ноги бросилась особа женского пола. Она через толстые стёкла очков сумела разглядеть, под поношенным пиджаком пылкое мужское сердце. Создание с выпученными глазами вскрикнуло в приступе какого-то эмоционального порыва:
- Почему вас так долго не было? Это нечестно.
Арнольд от неожиданности чуть было не споткнулся на ровном месте, расценив это тут же, как недобрый знак. Он затравленно оглянулся на своих компаньонов, которые наблюдали за ним издали. Оценив обстановку, Арнольд решил расставить всё по полочкам и задал женщине вопрос:
- Мы знакомы?
- Это вы мне? И кто вы после этого будете?
- Может, я как-то не так выразился?
- И вы ещё пытаетесь оправдываться? Как вам не стыдно? И это есть рыцарь, мужчина…
- Кто?
- Что, у вас на счёт себя есть какие-то сомнения?
- Нет, - Арнольд попытался взять себя в руки.
- Тогда не перебивайте меня, когда с вами женщина разговаривает. Взяли моду: им слово, а они целое предложение. Никакой демократии… Где же ваше равенство полов?
- Вы это мне? – Арнольд растерянно развёл руками.
- Вам и только вам. Битый час я жду вас в условленном месте, а вы являетесь без цветов, - женщина принюхалась, приблизив своё лицо к пиджаку Арнольда. – Что это от вас прошлой жизнью пахнет? Вы случайно не любитель сосать нафталин?
- Нет, не любитель, - Арнольд стал незаметно обмахиваться, прогоняя от себя запахи. – Это всё экология…
- А я уж подумала, что вы и не человек, а приведение из дедушкиного сундука. Слава Богу показалось… Ну и какая программа у нас на сегодня?
Арнольд с трудом понимая что происходит, пытался вспомнить эту особь женского пола, но у него ничего из этого не вышло. Он перебрал в памяти всё: и хорошее, и плохое, где это создание хоть как-то могло присутствовать в его жизни, но, увы.
«Странно всё это. Или я сплю, или это чей-то розыгрыш. Узнаю чей, обязательно укушу за лицо, чтоб помнил об этом при каждом взгляде на себя в зеркало» - подумал Арнольд.
Пока он гадал и прикидывал в уме, Василий с Евлампием веселились на славу.
- Слушай, а она ничего, когда спиной стоит, - шутил Василий.
Евлампий оценивающим взглядом ощупал женский силуэт. Что-то в ней было, но это «что-то» лежало так глубоко от посторонних взглядов, что рассмотреть, а тем более понять всё это, было весьма затруднительно. Василий заметил:
- Положа руку на сердце, они друг друга стоят.
Евлампий только крякнул на это подобно старому селезню, который как бы подзывает к себе утицу. Ну, подплыла эта самая утица, а что дальше надо делать с ней – забыл. Василий всем происходящим у них на глазах был несколько выбит из колеи. Он ещё больше был бы удивлён, если бы в ноги к Арнольду кинулась какая-нибудь блондинка с голубыми глазами. Вот тогда бы он точно поверил в притягательную силу костюма, который дал «погонять» Арнольду его родной отец. Теперь же когда они с Евлампием наблюдали за тем, как очкастая особа лихо рулит их Арнольдом, было понятно, что тот в нокауте. Евлампий, как-то совсем по простому вздохнул и произнёс:
- Поплыл наш Арнольд… Видно хороша всё же девка. Видишь, как он долго с ней курлычет? – обратился он к Василию. – Нет, определённо в ней что-то есть… Жаль отсюда всю её не рассмотреть.
Арнольд стоявший лицом к лицу к этому созданию ничего подобного не мог сказать о ней. Замечу, что он действительно сказать ничего не мог, потому что язык от волнения превратился в липкий кусок мяса. Он с трудом им двигал, и при каждом движении во рту у него что-то чавкало и хлюпало.
- Вы обедали сегодня? – спросило создание Арнольда.
Тот неопределённо замотал головой. Ему нетерпимо захотелось потерять в данную минуту сознание и он его потерял – рухнул, как подкошенный. Когда очнулся, пучеглазая особь сидела у его изголовья и неотрывно смотрела на его переносицу. Обычно так смотрит удав на свою добычу. Арнольду стало страшно. Он, закрыв глаза, сделал вид, что умер.
Умереть понарошку легко. Арнольд явно переиграл роль «покойника». Растянувшись на газоне под кустом сирени, он сквозь прорези прищуренных глаз рассматривал незнакомку, которая из-за своей слепоты явно его приняла за кого-то другого. Принять-то приняла и теперь стояла на своём как танк, и не было силы способной разубедить её в том, что это кто-то другой, а не тот, кто действительно должен был прийти к ней на свидание. Арнольд понял, что если он и дальше будет из себя изображать покойника, то легко может стать добычей для муравьёв, которые уже с каким-то нездоровым интересом шарили по его «бездыханному» телу. Он решил «воскреснуть» и открыв глаза, спросил:
- Вы ещё здесь?
- А что? – пучеглазая незнакомка встрепенулась.
- Так, ничего.
- Нет, вы договаривайте. Вы что решили с помощью обморока уйти от ответственности?
Арнольд насторожился. Что-то ускользающее пыталось пройти сейчас мимо него и царапающим взглядом касалось его темени.
- Какой ещё ответственности? – его голос завибрировал.
- Вот тебе… Сами назначили мне свидание, а теперь корчите из себя труп. Нет уж, позвольте…
- Вы меня явно с кем-то перепутали. Я вас первый раз вижу.
- Нахал!
- Женщина, - Арнольд хотел ей возразить.
- Два раза нахал! - та не унималась. – Я девушка, а вы… вы…
- Да разуйте свои глаза. Я не тот, кто вам назначил это свидание. Вы посмотрите на меня внимательнее…
Женщина приблизилась к нему на расстояние спичечного коробка. Её голос бесстрастно стал делать выводы вслух:
- Голова на плечах, две пары рук, ног… Чего вы мне голову морочите? Вы это, вы… Да, и голос ваш я не могла спутать…
- Час от часу не легче, Арнольд стал приподниматься с газона. – Вы хоть назовите имя того, кто бросил вызов судьбе, назначив вам свидание.
- Вы на что намекаете?
- Вы себя в зеркале видели? – Арнольд решил идти на штурм очкастого объекта. – Ну, кто мог позариться на такую «красоту»?
Слово «красоту» он произнёс с такой издёвкой, что женщина не раздумывая отпустила ему звонкую пощёчину. Птицы, сновавшие в кустах, подались тут же долой от намечающейся разборки.
- За что? – Арнольд схватился рукой за лицо.
- А просто так, - ответила особа.
- Не понял… Я что тренажёр? Всё, с меня хватит: сначала пристают среди бела дня, потом руки распускают. Если мне не изменяет память, то международный женский день уже прошёл.
- И что?
- А то: я на вас заявление в милицию напишу.
- Вот-вот, вставайте и идёмте – пусть в милиции и решат: кто есть кто, а то взяли, понимаешь привычку…
- Но, но, тоже мне потерпевшая. Я так этого не оставлю, - Арнольд довольно резво вскочил с земли на ноги, отряхиваясь.
Краем глаза прочертил невидимую линию по талии незнакомки. Та тоже встала с колен и выпрямилась, гордо поведя головой. В её движениях столько было грации, что Арнольд засомневался и даже свои намерения насчёт милиции посчитал преждевременными. После того, как женщина продемонстрировала вдобавок ко всему ещё и свою стройную ногу в разрезе платья, он вовсе растерялся и даже чуть-чуть раскис. Арнольд пытался соединить всё услышанное и увиденное только что в одно целое. Неясные мысли заскреблись в его голове. Он почувствовал, что что-то с ним происходит не то. Сердце зашлось икотой и колотилось о грудную клетку, как сумасшедшее. Пот выступил дружно по всему телу, и вся одежда отяжелела в один миг. Ему захотелось сбросить её с себя, чтобы запах нафталина исчез и тогда он смог бы пригласить эту странную незнакомку, например, выпить газировки или побаловаться мороженным. Та, будто почувствовав в нём все эти перемены, как-то по-особенному посмотрела на него, и Арнольд отметил про себя, что у неё прекрасные зелёные глаза и волосы, да и лицо было совсем другим. Вот только очки его портили, но их ведь можно и снять… Он мысленно всё это представил и чуть было не захлебнулся от нахлынувшего восторга.
«Да она почти в моём вкусе» - промелькнуло у него в голове.
Арнольд стал ощупывать свои карманы. Он хотел убедиться, что где-то в них лежат деньги, а с ними ему и сам чёрт был не страшен, а не то что какие-то там разборки на предмет: кто есть кто. Незнакомка его не торопила. Она рассматривала этого недотёпу в этом нелепейшем пиджаке и по её взгляду было видно, что всё это её нисколько не шокировало. Арнольд же всё хлопал и хлопал себя по карманам, а мысли, как назойливые пчёлы то и дело бубнили себе и бубнили. «Неужели это она?» – решился наконец-то, задать себе этот вопрос Арнольд. Он продолжал искоса бросать на незнакомку взгляд и размышлял про себя: «Ну, очёчки мы ей снимем – это однозначно. Платьице подберём под фигурку и ножку поставим на каблучок – одним словом, отреставрируем…» Арнольд оглянулся на своих компаньонов. Те, чему-то веселились, подставляя палящим лучам солнца свои улыбчивые лица. Арнольд потоптался и тихо произнёс, обращаясь к женщине:
- Предлагаю мировую.
- Что так? - незнакомка усмехнулась.
- Запутался что-то. Жара что ли так действует?
- Да причём здесь жара? Это я вас сбила с толку.
- Как это? – Арнольд дёрнул головой.
Женщина уже не была такой агрессивной. Она улыбнулась, виновато глядя на Арнольда. Голос её уже звучал мирно. Незнакомка сказала, как бы извиняясь:
- Скучно мне и одиноко… Решила познакомиться с кем-то из числа мужского пола, ну и разыграла вас. Вы уж меня простите…
- Забавно, - Арнольд повёл плечами. – А мне показалось, что я действительно вам назначил свидание…
- Да нет: и свидание, и эти очки…. Я в них ничего не вижу. Наверное, они какие-то особенные. У меня от них глаза выворачиваются на изнанку, - женщина сняла их и посмотрела на Арнольда. – вот теперь другое дело. Кстати, а отчего от вас нафталином несёт?
- Да? А я ничего не чувствую, - соврал Арнольд.
- Тогда вам надо срочно обратиться к врачу. Это запускать нельзя.
- Я врачей с детства боюсь, - признался Арнольд. – С виду они все стерильные, а присмотришься – под ногтями грязь.
- Это лично ваши наблюдения или вам об этом кто-то сказал?
- Мои, - кивнул утвердительно Арнольд.
Незнакомка вздохнула и произнесла:
- Не повезло.
- А может быть мне вас угостить мороженным? – решил сменить он тему, нащупав наконец, в кармане кошелёк из крокодильей кожи.
- А почему бы и нет? Мороженное я люблю…
- А что вы ещё любите?
- Ну, это долго перечислять.
- А у меня времени много, - Арнольд одобрительно посмотрел на незнакомку.
- Сколько?
- Так сколько им отпущено, - он кивнул на небо, имея в виду Создателя, - всё готов положить к вашим ногам.
Женщина от сказанного вся насторожилась. Руки её стали хаотично на себе одёргивать платье, то, теребя его, то разглаживая. Судя по всему, слова незнакомца её удивили, и теперь она пыталась сообразить: куда их определить. Пока она над этим ломала голову, уронила себе под ноги очки. Арнольд тут же кинулся их поднять. Она тоже довольно резво нагнулась, и они встретились лбами. От удара возникло некоторое замешательство, во время которого кто-то из них наступил ногой на оправу, и нелепые очки перестали существовать. Ни она, ни он не обратили даже на это внимание. Их взгляды встретились, и Арнольд явственно рассмотрел длинные слегка загнутые ресницы и его внутренний голос толкнулся в уши откуда-то изнутри: «Это она!»
Ну, всё остальное случилось, как и должно было быть: он забросал её цветами. Однажды даже угодил ей букетом в глаз. Пришлось обращаться к врачу. Тот, узнав, откуда у молодой женщины травма, как-то странно улыбнулся и произнёс: «Слюбится – стерпится…»
Тем временем ни Василий, ни Евлампий не могли никак взять в толк: как это могло случиться вообще? Дело в том, что избранница Арнольда прямо на глазах, за какую-то неделю так преобразилась, что у одного и другого потекли слюни от зависти. Уже когда молодожёны расписались, стало ясно, что и невеста, и жених люди одного круга. Жанна, так звали жену Арнольда, как, оказалось, была директором довольно преуспевающей туристической фирмы. Когда всё это открылось, Арнольд не поверил и тут же задал ей вопрос, мол, ты меня разыгрываешь и всё такое. Жанна выдержала паузу и только после этого рассказала своему молодому супругу то, почему она скрывала от него этот факт своей биографии. Вообще, Арнольду с ней повезло, как говорится по-крупному: красавица, умница и к тому же хорошая хозяйка, о чём собственно он и мечтал.
Так уж сложилось, что вся жизнь женщины связанной с бизнесом – это постоянно работающий конвейер. После 5-10 лет такого существования в тисках «производства», где каждая минута на счету, наступает апатия ко всему. Мозги, несмотря на то, что их хозяйка уже на всё смотрит без всякого энтузиазма, выдают чисто на автомате всякие команды, согласно предполагаемому действию и та подобно роботу живёт себе и живёт. Зная обо всём этом, Жанна избрала другой путь и в один из солнечных дней решила сыграть сама с собой в игру под названием – «Орёл или решка». Стоило ей сделать только первый шаг и вот он «господин великий случай» в лице Арнольда вывернулся из-за кустов сирени. Дело в том, что Жанна хотела познакомиться с человеком не из своего круга. Все те, кто до этого её окружал и симпатизировал ей, не вызывали у неё интереса. Ей просто хотелось видеть с собой добропорядочного мужчину среднего достатка, без вредных привычек и всё такое. Судя по тому, какое впечатление на неё произвёл Арнольд в их первую встречу, можно сделать вывод, что Создатель столкнул их весьма удачно лбами. Несмотря на это всё подобное, произвело и на Василия, и на Евлампия неизгладимое впечатление. Уже сидя за свадебным столом и раздирая свои глотки в крике: «Горько!», они, не сговариваясь, решили с понедельника заняться устройством своей личной жизни. Сами понимаете, что этот шаг очень ответственный и поэтому наши герои к нему внутренне готовились тщательнейшим образом. Выглядело это примерно, как в одной русской народной сказке: один потенциальный жених пустил стрелу в одну сторону, а другой точно такую же стрелу в противоположную. Ну, это и понятно, потому что в подобных ситуациях лучше не путаться в ногах друг у друга. У Василия интересы стрелой упали в северной части города, а у Евлампия чуть южнее. В течение недели они уходили на поиски своих половинок, и каждый раз возвращались ни с чем. Как говорят рыбаки в подобных случаях: «Клёва не было».
Василий ворчал:
- У них что пересменка?
- Наверное, переэкзаменовка, - выдвигал свою версию Евлампий.
- А что, если взять у Арнольда «погонять» его костюмчик? Может всё пойдёт быстрее? – предложил Василий.
- Я об этом тоже думал, - вздохнул Евлампий. – Только эти евреи такие жадные…
- А мы припугнём.
- Выдумаешь тоже, - Евлампий с испугом посмотрел на Василия. – Сколько тебя знаю, а ты всё такой же «оторвяга.» Нет, надо мирно.
- Мирно, мирно… - передразнил его Василий. – Жизнь проходит. Вон Арнольд со своей уже собирается в путешествие, а мы всё никак не можем разродиться. Это прямо какой-то нонсенс…
- Я думаю, что торопиться всё же не надо. Дело серьёзное. Вот поспешим и какая-нибудь Гюльчатай с крокодильим личиком привяжется и накроется вся оставшаяся наша жизнь медным тазом… Давай повременим. Я чувствую, что наше счастье уже на подходе.
- А мне кажется, что оно это самое счастье передвигается на костылях, - Василий оглянулся по сторонам. – Если оно и дальше будет такими темпами двигаться в нашу сторону, то уж не знаю, как ты, а я точно его не дождусь…
- Отчего ж так?
- Да, помру я. Вот и все дела.
- Ну, это ты загнул, - Евлампий ободряюще похлопал Василия по спине. – Мы с тобой ещё те огурцы – ещё поживём…
Надо заметить, что Евлампий иногда подобными высказываниями попадал в самую точку. Он и сам не понимал, как это у него получается. Всё, что он мог, хоть как-то объяснить, было тесно связанно с его увлечением гороскопами. Сначала он их просто почитывал из-за любопытства, а потом так втянулся, что и не заметил, как попал под их влияние. Стоило ему прочитать о том, что делать не рекомендуется по вине звёзд, и начинал вести себя согласно этим самым прогнозам. Только однажды он решил пойти наперекор предсказаниям и вместо того, чтобы сидеть дома и дышать в форточку, взял и отправился за покупками в магазин. Этот день Евлампий запомнил надолго. Стоило ему переступить порог торгового заведения, как ему вдарило в лицо разносолами. Тут тебе и фрукты, тут и копчёные цыплята и окорока, колбасы и всякие тортики и сладости – одним словом, потратился он на славу. После визита в магазин уединился в своей квартире и стал заниматься чревоугодием. Ел, не спеша, со смыслом и так переусердствовал в этом мероприятии, что с трудом мог сидеть. Десерт уже уплетал лёжа подобно тому, как это делали на пирах в Древнем Риме. После обильного застолья сон взобрался на его разбухшее тело, и Евлампий погрузился в мир грёз и сновидений. Спал недолго. Какие-то сны были болезненные, и от этого Евлампий то и дело просыпался и, дотянувшись рукой до банки с соком, пил его жадными глотками и опять растворялся во снах. В конце концов, что-то подкралось к нему и резануло в области живота так, что он, ничего не разобрав, вскочил с дивана. Рывок был настолько резким, что он не успел удержать равновесие и завалился на остатки «поляны», подмяв под себя и цыплячьи крылышки, и маринованные грибочки, и буженину и всякую там рыбку – одним словом, украсил собой остатки былой трапезы. Чертыхаясь, выбрался из всего этого и вдруг почувствовал такие спазмы в своём животе, что, не мешкая, засеменил в туалет. Там он пробыл где-то с час. Хлестало из него отменно. Евлампий ещё подумал тогда: «Выбросил деньги на ветер».
Нет-нет, вы не подумайте, что он был каким-то скрягой. Наоборот, были дни, когда он подавал тем, кто протягивал к нему свои ладони. В данной же ситуации его беспокоило то, что практически ничего из съеденного не задержалось в его организме. Он и так прикидывал, и так, и по его выходило, что этого не должно было быть вообще, а раз так, то вспучивание живота его расстроило настолько, что у него поднялась температура. Добавьте сюда рвоту, которая взяла его организм в осаду. Сами понимаете, какая это была «феерия». За три дня он стал похож на тень. Пропал аппетит, сон, всякие там желания. Всё, что он ещё с удовольствием делал, так это употреблял всякие жидкости. В основном это был чай. Он его пил огромными кружками, подмешивая туда всякие добавки, способствующие закреплению желудка. Когда это произошло, Евлампий почувствовал себя чуть-чуть лучше. Забывшись, стал даже улыбаться. Кстати, это его нисколько не красило. Василий, зашедший как-то его проведать, и тот не признал в нём своего компаньона. Только присмотревшись, смог найти несколько мало значительных сходств с бывшим Евлампием. Замечу, что и они растворились, стоило тому лишь улыбнуться, приветствуя появление друга.
Вот что значит: хоть один раз не прислушаться к астрологам. С тех пор Евлампий стал более внимательно прислушиваться ко всему тому, что те спускали на головы обывателей в виде всевозможных предсказаний на все случаи жизни.
Теперь же, когда он поставил перед собой цель: обзавестись супругой, гороскопы притягивали его к себе ещё с большей силой, чем это было раньше. Евлампий зачитывал их до дыр, и Василий, живший точно такими же заботами, что и тот, стал прислушиваться к нему. Тот, видя этот неподдельный интерес, стал всё чаще рассуждать вслух, и получалось так, если верить его изысканиям в области прогнозов, что скоро в их двери постучится семейное счастье. От нетерпения Василий то и дело тёр ладонь о ладонь. Ему казалось, что стоит только завернуть за угол и это самое счастье уже стоит там и смотрит в глаза прохожих, выбирая себе того, кому оно предназначено судьбой. Замечу, что взгляд у такого счастья ласковый и такой беспомощный, мол, я давно тут, а ты где-то шляешься.
К сожалению, в жизни всё случается совсем не так, как мы себе представляем всё подобное. Вот и Василий, отправившись в очередной раз на «охоту», шёл уже без всякой надежды на то, что именно сегодня Создатель вытолкнет из толпы ему навстречу кого-нибудь из списка претенденток на его сердце. Это произошло не так ярко, как он себе рисовал в своих фантазиях, а поэтому чуть было не прошёл мимо той, что стояла в стороне от людского потока, провожая безразличным взглядом прохожих. Было ей - лет двадцать пять. Высокая, стройная и что характерно не блондинка. Кстати, глаза у неё были голубые. Она стояла подобно берёзке в поле. Именно этот контраст её внешнего вида и раскалённого солнцем асфальта шумного города, заставил Василия обратить внимание на неё. Он ещё подумал про себя: «Может быть это она?» Если честно, то жара такая стояла, что ему было лень продолжать эту мысль дальше, и он просто подошёл к ней на вытянутую руку и произнёс:
- Здравствуйте!
- Вы, это мне? – девушка оценивающе бросила на него свой взгляд.
- Вам, - ответил ей Василий. – Жарко сегодня, - он встал рядом и спросил: - Кого ждём?
- Ветра. Вы случайно не ветер?
- Увы, у меня всё намного серьёзней, чем вы можете себе вообразить.
- Что вы говорите?
- Да, да - у меня серьёзные намерения.
- Это уже интересно. И как эти намерения выглядят? – девушка скептически посмотрела на Василия.
- Вы действительно хотите знать?
- Хочу. Я любопытная.
- Ну, тогда разрешите представиться – Василий.
- Шутите?
- Отчего же?
- Да, буквально перед вами один типчик подкатил и тоже назвался Василием, - девушка отступила на шаг в сторону.
- Ну и чего вы переполошились? То был, как бы анонс вот этого моего появления, - поспешил её успокоить Василий.
- Если все анонсы будут пахнуть вчерашним выпитым, то я не знаю, как и реагировать на всё то, что потом последует за ними.
- Милая девушка, смотрите на это с лёгкой иронией.
- Ничего себе, - та удивлённо вскинула брови. – Страна спивается, а вы – «…с лёгкой иронией».
- Конечно, можно и с осуждением, да только им все наши наставления…
- А я им всем сказала бы…
- Услышат ли они вас? – Василий улыбнулся.
- Кто захочет – услышит.
- Тогда прошу – начинайте.
- Прямо здесь и сейчас? – девушка явно растерялась.
- А что? Место подходящее. А вот и ваши потенциальные слушатели, - Василий кивнул головой на троицу мужчин с бутылками пива в руках. – Как вышагивают! Прямо горнисты на параде. Вот только выглядят старовато…
Девушка посмотрела на Василия как-то просяще, мол, может быть в следующий раз? Тот прочитал её мольбу в глазах и кивнул в знак согласия. Девушка облегчённо вздохнула и протянув ему свою тонкую ладонь, представилась:
- Катерина.
Василий слегка пожал её руку и почувствовал, как сердце в его груди толкнулось. Он подумал про себя опять: «Может быть это она?» Его глаза пробежали по её лицу, закрепляя в памяти черты губ, бровей. Она, по-видимому, была занята тем же самым что и он. Взгляды их встретились.
Опьяненный этой встречей Василий зашёл к Евлампию. И с порога брякнул ему прямо в лоб:
- Женюсь.
- И я, - ответил ему тот, широко улыбаясь.
- Нет, ты меня не понял, - Василий поглощённый собой перешагнул порог. – Я встретил свою половинку.
- Так и я встретил.
- Ты меня разыгрываешь? – Василий даже как-то растерялся.
- А зачем мне это? Опять же в гороскопе про всё это прописано, а я с некоторых пор предпочитаю не отклоняться от предсказаний и прогнозов.
- И кто она? - полюбопытствовал Василий, постепенно приходя в себя.
- Красавица.
- И моя тоже.
- Умница.
- И моя…
- Стройная, высокая, - продолжал рассказывать Евлампий.
- А у моей вдобавок к этому ещё и глаза голубые, - вставил довольный Василий.
- И у моей, - Евлампий уже с каким-то интересом посмотрел на компаньона, потому что столько сходств у двух разных девушек это не что иное, как происки Дьявола.
Этот мог иногда по желанию во все подобные вопросы вставлять свой интерес. Например, был такой случай, когда один молодой человек познакомился с девушкой, которая, как потом, оказалось, была точной копией своей матери. Последняя из кожи лезла и следила за собой так, как не следят за собой некоторые «звёзды» шоу бизнеса. Дело дошло до того, что их путали и родственники, и соседи. Так вот, когда молодой человек повёл свою возлюбленную под венец, и они для этой процедуры забежали в загс, чтобы поставить свои подписи под всякими там бумажечками, невеста отлучилась только на одну минуту, а тут как раз и очередь подоспела. Жених, не разобравшись, схватил в охапку свою, так сказать, тёщу, которая, как на грех вынарядилась в точно такое же платье, с какими-то лиловыми вставками, что и брачующаяся. Надо заметить, что женщина даже не успела сообразить, как оказалась на почётном месте невесты. Марш Мендельсона взбодрил слегка притушенное настроение, и та дала себя подтащить к вратам «семейного счастья». Чем всё это могло закончиться, можно только предполагать и только появление её дочери смогло внести некоторую ясность в происходящее. Тёща тут же отступила с занимаемых рубежей и невеста со слезами на глазах заняла место рядом с женихом. Этот конфуз быстренько сгладили игристым шампанским.
Замечу, что этот брак просуществовал недолго, потому что козни Дьявола продолжались и после свадьбы. Всё свелось к тому, что и дочь, и молодая тёща забеременели в один и тот же год. Никто не мог объяснить это знамение, как обозвали всё это досужие соседки говоруньи. Что касается тёщи, та заговорщицки помалкивала и когда дочь пристала к ней с вопросами, мол, кто отец ребёнка, та категорически отказалась приоткрывать завесу этой тайны. Дочь же вместо того чтобы успокоиться стала с подозрением посматривать на своего супруга, который, кстати, где-то в глубине души стал о чём-то догадываться, и получалось так, что и дочь, и её мать обрюхатил он, да и других мужчин в доме не было, если не считать дряхлого кота по кличке «Портос».
Можно было бы на этом месте и поставить точку, но я бы лучше воспользовался многоточием, потому что продолжение всей этой истории всё же имело место быть и каждый из вас сам придумает концовку, а тем более, что ветер событий унёс героев этой истории в неизвестном направлении. Да, Дьявол порезвился на славу: отвёл душу – повеселился.
Так вот, Евлампий, услышав от Василия портретное описание его избранницы, решил затаиться и даже нанял частного агента, чтобы тот последил некоторое время за компаньоном, а заодно узнал бы подробности о его пассии. Уже через неделю на стол перед Евлампием «сыскарь» положил несколько снимков, на которых тот явно рассмотрел свою девушку в компании Василия. Что тут началось… Надо отметить: «сыскарь» был ещё то фрукт, а точнее любил деньги, а поэтому точно такие же фотографии, только теперь с участием Евлампия, он предоставил ничего не подозревающему Василию. Тот долго смотрел на снимки, где его Катерина любезничала с Евлампием.
«Вот верь после этого женщинам» - подумал Василий и пошёл выяснять отношение с компаньоном и другом в одном лице. Видно без Дьявола здесь тоже не обошлось, потому что в то же самое время Евлампий собирался нанести визит Василию всё по тому же вопросу. Они встретились на середине отрезка, который разделял их на тот момент друг от друга. Наполненные по самые ноздри желчью оба походили на что-то несуразное. Создатель, наблюдавший за всем этим сверху, решил, что крови проливаемой людьми на земле и без того достаточно, а поэтому сделал так, что в это действие вмешались две особы женского пола, как две капли похожие друг на друга. Одну звали Матрёной, а другую, надеюсь, вы догадались – Катериной. Это были сёстры близняшки. Девушки с любовью смотрели на двух мужчин петушиного вида.
Первым подал голос Василий, толкнув Евлампия локтем в бок:
- Какая твоя?
- А твоя?
- Не знаю… Надо что-то с ними придумать, а то…
- И что ты предлагаешь? – Евлампий пытался держать бодрячком.
- У одной надо удалить передний зуб, - брякнул, не подумав, Василий.
- Чур, у твоей, - поспешил тут же отреагировать на сказанное Евлампий.
Девушки приблизились к ним настолько, что любые переговоры и даже шёпотом между двумя слегка растерянными мужчинами, могли быть просто неправильно истолкованы. Близняшки весело переглянулись друг с другом, и одна из них спросила:
- Ну, узнали: где чья?
И Евлампий, и Василий упорно хранили молчание. Им было неудобно перед девушками за то, что чуть было, не подрались только что. Они стояли и хлопали глазами, а стройные, высокие, красивые, да вдобавок ко всему ещё и с голубыми глазами смотрели на них и радовались этой жизни.
Спустя месяц после этого, Катерина сделала себе стрижку. Когда Дьявол уже готовился праздновать очередную весёлую победу, оказалось, что его оставили в дураках. Он даже выругался в голос на этот счёт, но звуки «Марша Мендельсона» перекрыли все его обороты. Послонявшись из угла в угол, и ничего более интересного не придумав в адрес двух брачующихся пар, просто взял с досады и укусил главного распорядителя данного мероприятия за попку. Тот, а точнее та, потому что это была женщина, громко вскрикнула. От этого крика Матрёна вылила на себя фужер шампанского от испуга. Дьявол хихикнул удовлетворённо, мол, получай фашист гранату и хлопнув дверью, удалился. Евлампий ещё подумал про себя: «Какие сильные здесь сквозняки»
Арнольд с Жанной на правах гостей и уже семьи с некоторым стажем, пусть и небольшим пока, наблюдавшие за происходящим с человеческой теплотой, отметили, что всё складывается как нельзя хорошо. Получалось так, что им теперь: всем трём семьям надо было жить в тесном соседстве, а если так, то и будни, и праздники должны были стать для них непросто буднями и праздниками, а чем-то ещё: более важным. Об этом очень доступно сказал Арнольд, когда гости разошлись, и они вшестером остались под звёздным небом одни:
- Ну вот, ещё один жизненный этап вобрал в себя часть смысла нашего появления на этой земле. Пройдёт немного времени, и первые впечатления от этих событий померкнут…
- А я не согласна, - Жанна прервала мужа. – Не впечатления померкнут, а мы станем другими. Придут новые проблемы и заботы, и надо будет для них находить время, а его как всегда мало и поползут первые трещинки во взаимоотношениях между супругами, и вот тут только мы начнём осознавать всю ответственность за сделанный шаг, имя которому брак.
Евлампий добродушно оглядел всех и сказал:
- Давайте не впадать в уныние, господа-товарищи.
- А никто и не впадает, - Арнольд обнял жену за плечи. – Просто помнить об этом надо всегда и иногда заниматься профилактикой своих отношений.
- Чем, чем? – Васили насторожился.
- Профилактикой, - Арнольд многозначительно обвёл всех присутствующих взглядом. – А для этого я предлагаю всем нам отправиться в небольшое путешествие….
- Как тогда на воздушном шаре? – Евлампий убрал со своего лица улыбку.
- Да? – акцентировал интонацией его вопрос Василий.
Арнольд несколько помедлил, и отрицательно покрутив головой, продолжил:
- Мы не имеем права рисковать здоровьем наших жён, а поэтому я предлагаю для начала пешую прогулку по просторам нашей необъятной Родины. Кто «за»?
Наступило молчание. Было слышно, как где-то за пределами их круга под этим звёздным небом течёт жизнь. Всё в ней складывалось и делалось по законам Вселенной: кто-то приходил, кто-то уходил и никто и ничто не в состоянии было изменить этот порядок.
Молчание нарушил Василий:
Ну, если пешая прогулка, то думаю – нам стоит рискнуть.
- О каком риске ты говоришь? – Евлампий вышел из задумчивости. – Мне что-то непонятно: это будет отдых для души и тела или всё-таки подразумевается кое-какой экстрим? Тогда в пустыне…
Его оборвал Арнольд:
- А вот об этом на ночь глядя говорить не будем.
- Это почему? – Евлампий явно хотел развить эту тему. – А вдруг нашим жёнам будет интересно узнать о дне, так сказать, нашего знакомства?
- Я бы сказал так: о дне нашего второго рождения, - уточнил Василий и добавил: - У меня есть предложение всё это вспомнить чуть подальше от этого дня, потому что эта ночь не располагает к всякого рода страшилкам. Вы только посмотрите по сторонам. Вечность дарит нам свои мгновения, за каждым из которых стоит неразгаданная тайна, а мы как выжившие из ума добровольно отказываемся от всего этого. Ударились в воспоминания о том, что несёт на себе в какой-то мере отпечаток грусти и печали.
- Печали? – переспросил Евлампий.
- Да, да – именно печали. Время ушло безвозвратно в прошлое, где наш след уже затерялся подобно тому, как просыхают капли дождя на оконном стекле.
- Хорошо сказал,- вздохнул Арнольд, и опять наступила тишина.
Она длилась до тех пор, пока женская часть присутствующих в душе ликовала. Не сговариваясь: и Жанна, и Катерина, и Матрёна пришли к выводу, что «богатые тоже люди» и им также не чуждо переживать за всё то большое и вечное, что присутствует в жизни каждого человека. Казалось бы, вот эти трое мужчин из числа «денежных кошельков», но при этом каким-то образом сумели же остаться прежними, понятными и простыми без всяких вывертов. Приглядишься к ним – вроде бы и на шеях золотые цепи, и на пальцах перстни, и на счетах деньги с нулями, а рядом так скромненько стоят их человеческие образы, и хочется почему-то им верить. Да что там верить – любить хочется.
Уже на следующий день в соответствующей походной экипировке все три молодые семьи собрались у сквера с памятником вождю пролетарской революции В. И. Ленину. Каменный прообраз его с завистью косил прищуренным взглядом на этих молодых людей, до немоты сжав в левой руке свою кепку.
«Эх, мне бы за ними увязаться, - подумало изваяние. – Стоишь тут, стоишь и никого разнообразия: утром бомжи тусуются, копаясь в мусорных кучах, в обед всякие митингующие особы с разноцветными флагами, вечером разодетые путаны – не жизнь, а карусель какая-то и что характерно не понятно: какая в стране власть? Как хочется босыми ногами по траве, а потом по песочку и просто радоваться этим ярчайшим мгновениям жизни. Размечтался… Начудил – теперь стой, - сам себя урезонил вождь. – А чего я? Я только теоретически обосновал опыт революционной борьбы. Кто же знал, что народ заиграется во всё это? И откуда только у людей столько веры и воодушевления в то, что прописано на бумаге? Прямо страшно становится. Вон сколько наплодили, и любого возьми из массы и расспроси про всё подобное, так он ничего толком и не скажет в ответ, а пообещай ему светлое будущее и полезет на баррикады, сердешный раззявив рот. А почему? Да потому, что тёмен и некультурен народишка. Слава Богу, что ещё встречаются умницы среди них. Вот и эти мало, чем похожи на завсегдатаев этого сквера, а значит, где-то ещё есть другая жизнь: нормальная. Эх, посмотреть бы хоть одним глазком, да подсказать, если что…»
Создатель случайно оказавшийся неподалёку внёс свою лепту в рассуждения «каменного вождя». Он оборвал его размышления на полуслове: «Стой уж, где поставили. Не хватало ещё, чтобы шастал, где не попадя. Каждому своё и нечего людей смешить. До сих пор хохочут и непонятно над чем: то ли над собой, то ли над теми кто с красным флагом шёл умирать за светлое будущее. Один раззадорил – другие послушно понеслись сломя голову. А где результат? Конечно, ещё кое-кто надеется на реванш и всё пытается доказать, что всё это было не зря. Муравьиная философия вся на кислоту схожа: где капнет – там и разъест, а смысл и истина так и останутся стоять в стороне. А всё почему? Да потому, что народ может многое, но только до какого-то момента, а потом всё делает с точностью, но наоборот. Казалось бы, научили массы грамоте, а получилось, что это лишь пол дела. Мыслить-то забыли наказать, да и не всем это под силу. Если кому это и дано, и то только потому, что отказались плыть по течению. Вот так-то товарищ Ленин, стой и терпи, вспоминай и рассуждай, но только про себя… Не зря иногда люди говорят: если б камни могли говорить. Чувствуют, значит, что не всё проходит в этой жизни бесследно. Чувствуют, а признаться в этом себе боятся, потому что слишком часто судьбы человеческие история бросала под колёса времени только для того, чтобы монотонность этой жизни нарушить новыми потрясениями. Кстати, мил человек, ты был одним из тех, кто всё это придумал, за что собственно твоё тело и не предали земле, и теперь твоя бунтующая душа время от времени вселяется в каменные и бронзовые изваяния и всё норовит подать голос из ниоткуда. Не бывать этому, товарищ».
Тем временем, будучи в ожидании путешествия, участники пешего хода, проверяли друг у друга экипировку. Евлампий мельком бросил взгляд на статую В. И. Ленина с протянутой рукой в сторону на восток, процитировав вождя:
- Верной дорогой идёте товарищи.
Арнольд перехватил взгляд Евлампия и на манер мультяшных героев пропел:
- А мы пойдём на север, а мы пойдём на север.
Василий ничего на это не сказал, а только весело подмигнул своей супруге, мол, это ещё цветочки, они и не так умеют придуряться. Та, разгадав смысл его мыслей, спросила:
- А что ещё будут и ягодки?
- Будут, - кивнул головой Василий. – Как сказал Георгий Вицин в одном из фильмов: «Мне сердце вещует…»
Маршрут «пешей прогулки», как обозвал данное мероприятие Арнольд пролегал в стороне о населенных пунктов. Это было одним из условий, чтобы отвлечься от цивилизации. Конечно, можно было забраться сразу куда-нибудь на лесистые вершины Алтая, а то и вообще отправиться на Тибет, но не сговариваясь наши герои решили начать восхождение к естеству с самого простого: прикоснуться душой к незамысловатым образам лесных опушек и лугов, унизанных августовскими цветами недалеко от отчего дома. Кое-где уже в листве деревьев проглядывала желтизна, от которой веяло временами какой-то грустью, напоминавшей о том, что всё в этом мире прописано на много-много лет вперёд: весна, лето, осень, зима и потом опять всё по кругу – по нескончаемому кругу рождения и смерти.
Первый день их путешествия больших огорчений не принёс. Шли ровно – без всяких там рекордов на время. Удивительно было то, что природа то и дело выворачивала перед ними содержимое своих карманов, радуя соцветиями цветов, ягод, грибов. Арнольд, как завзятый любитель всего этого, разглагольствовал во всё голо о витаминах, населяющих плоды лесов и лугов. Он так увлёкся за этим занятием, что к вечеру осип. Жанна сокрушённо покачала головой и заметила:
- А закалки-то нет. Вот что значит жить вдали от чистого воздуха. Наглотался кислорода.
Матрёна с Катериной сплели себе по венку из цветов и стали похожи на лесных фей. Евлампий с Василием только переглядывались между собой, мол, хороши бестии. А те, как будто разгадав их мысли, ещё пуще прежнего резвились, отдав мужьям свои рюкзаки. Василий глядя на всё это сказал:
- Теперь я понимаю, почему мужчины живут недолго.
- И почему? – Евлампий даже замедлил шаг.
- Не щадят себя: и в радости, и в печали – всегда при делах. Вот я гляжу на этих созданий, и сердце гордостью наполняется…
- Интересно, глядя на нас, они тоже самое чувствуют? – перебил его Евлампий.
Василий в ответ только неопределённо пожал плечами, мол, не знаю.
Если описывать всё путешествие: час за часом, то получится скучно и не интересно. Мы же с вами живём в динамическое время, где каждую минуту, а то и секунду что-то происходит в этом мире и нам хочется за всем поспеть. Мы уже не любим фильмы с тянущимися титрами, не читаем толстых книг, а если и читаем, то только на пари и вообще вся наша жизнь – это какой-то один конкретный забег. Кстати, бегут все, и даже те, кто целыми днями сидит в душных кабинетах и что-то пишет и пишет. Им кажется, что для них жизнь как бы замерла. Если б было так, то все мы исповедовали только этот принцип: сиди и пиши, но на самом деле даже если человек спит, этот забег продолжается. Жизнь, независимо от того чем мы конкретно занимаемся, сама отматывает все наши сроки, устанавливая рекорды и терпя поражения. Вот так в один прекрасный день какой-нибудь чиновник оторвётся от своих бумаг, а за окном уже не лето, а зима, и снег сыплет с неба и нет ему ни конца, ни края… вздохнёт трудяга и опять за писанину. Как некогда пелось в одной модной песне: «Прикованный цепями к своей галере…»
Ну так вот, я остановлюсь только на тех моментах путешествия наших героев, где человеческая сущность вступала в противоречие с тем наносным, что в избытке присутствует в любом обществе людей.
Как-то набрели путешественники на забытую Богом деревеньку: ни указателя, ни подъездных путей. Прислушались – тишина. Одна единственная улица вся в лопухах и сорной траве до самого пояса. Домишки все какие-то скрюченные, почерневшие от времени и что насторожило конкретно Евлампия: не было привычных звуков домашней скотины. Он и так и эдак напрягал слух, но ничего подобного: ни одного поросячьего визга, куриного кудахтанья, ни мычания коров. Всё, что ещё здесь проживало, так это всякие насекомые, наполнявшие пространство этого забытого всеми уголка каким-то первозданным стрекотом.
- Может здесь никто уже и не живёт? – высказала своё предположение Жанна.
- Ага, все умерли в один день и в один час, - хохотнул Василий, и тут из ближайшего строения что-то отделилось в виде помятого существа. – Ого! А вот и последний из семейства человекообразных особей. Какой интересный экземпляр…
Тот, про кого всё это было сказано совсем неестественно, сделал низкий поклон, чиркнув по траве грязной ладонью, и запел гнусавым голосом:
- Смело, мы в бой пойдём…
- Что это с ним? – Матрёна прижалась к Евлампию.
- Судя по времени, - тот взглянул на свои часы, – музыкальная передача «Утренняя почта». Эй, товарищ, это что за населённый пункт? – он обратился к мужчине.
- А? – незнакомец выпрямился.
- Как именуется всё это? – повторил свой вопрос Евлампий.
- А я знаю? – мужичок тряхнул кудлатой головой и затянул с присвистом: - Голова повязана, кровь на рукаве…
- У него явное тяготение к историческим песням, - заметил Арнольд. – Это уже успокаивает.
- Вот чего-чего, а успокаиваться я не торопился бы, - Василий серьёзно посмотрел на поющего человека. – Это не просто исторические песни, а песни содержащие смысл, а смысл в них – это что-то. Если я правильно расслышал, данный представитель местных жителей пытается до нас достучаться, демонстрируя нисколько свои певческие способности, сколько решимость действовать и действовать активно.
Не успел закончить свою мысль Василий, а мужичонка выломал из забора жердь, и заорал во всё горло, устрашающе выпучив глаза:
- Дай похмелиться, а то зашибу.
Все отпрянули от мятущейся души, и только Евлампий остался стоять на своём месте и спокойно произнёс:
- На.
Мужичонка споткнулся об это «на» и замер, пытаясь понять: это было или ему послышалось. Он разлепил волосатый рот и попросил:
- Повтори.
Евлампий протянул вместо слов тому фляжку. Мужичонка, не веря своим глазам, отбросил жердь в сторону и как ребёнок тянется к яркой игрушке, протянул обе руки к Евлампию. Тот резко отдёрнул фляжку к себе. Мужичонка скривил лицо. Он, судя по всему, так быстро не умел соображать, а поэтому некоторое время раздумывал над тем: а что же делать дальше ему? Чисто интуитивно подал голос:
- Дай!
- Возьми, - произнёс ему Евлампий и спрятал руку с флягой за спину.
- Зашибу! – в голосе у мужичонки появились нотки угрозы.
- Давай, - довольно спокойно отреагировал на его выпад Евлампий.
Мужичонка стал шарить глазами по сторонам, ища в траве жердь.
- Не связывайся с ним, - Василий положил свою руку на плечо Евлампию. - Видишь, больной человек…
Катерина выступила вперёд со словами:
- Гражданин, вы чего здесь устроили спектакль? Как вам не стыдно? Вы же на человека не похожи…
- Цыц, чучело, - рявкнул вдруг мужичонка.
Василий не раздумывая, шагнул к хулигану и дал пощёчину. У того даже из глаз слёзы брызнули.
- Ты чего?
- Как смеете с женщиной себя так вести? Я вот вам сейчас так накостыляю, что при дневном свете все звёзды на небе проступят.
- Василий, не надо, - Катерина перехватила уже занесённую над мужичонкой руку супруга.
- Прямо свинство какое-то, - подала голос Матрёна. - Куда только общественность смотрит?
- А вот и она, твоя общественность, - Евлампий кивнул на какие-то серые силуэты показавшиеся в конце улицы. – По-моему, у них сегодня у всех один большой праздник. Только вот почему-то большой радости не видно и походки все какие-то странные.
- Это не походки – это способ перетаскивания своего тела из одной точки в другую при наличии в организмах смертельной дозы алкоголя, - объяснил Василий. - Предвижу вопрос: «Если доза смертельная, то почему они ещё шевелятся?» Отвечаю – это временная победа человека над количеством выпитого. Собственно, если приглядеться к ним, то они уже давно умерли…
- Кто умер? – мужичонка пошатнувшись повернулся в сторону Василия. – А как насчёт поминок тогда? Где мои сто грамм? Где?
- В Караганде, - рассмеялся Евлампий.
- Не понял, - мужичонка принялся рассматривать зачем-то свои ладони.
- Не понял или не разобрал? – стал наседать на него Василий, стараясь дотянуться до заросшего щетиной его лица очередной пощёчиной.
- Да оставь ты его, - Катерина повисла на плечах мужа. – Он всё равно ничего не соображает.
Мужичонка горестно вздохнул и пропел:
- Но им не сдаётся наш гордый «Варяг»…
- Всё ушёл спутник в тень, - констатировал Арнольд. – Теперь не достучаться и не докричаться…
Тем временем, серые силуэты обитателей деревушки кое-как сумели подобраться к нашим героям. Все, как один были с одинаковым выражением на лицах, которые венчали лиловые носы. Старуха согнутая в пояснице в двое, задрала голову и спросила:
- Вы к кому?
- Мы транзитом, - попробовал ей объяснить Василий.
- Чаво? – старуха приставила шершавую ладонь к голове на уровне уха.
- Чувствую, что это надолго, - произнёс Василий и прокричал, слегка наклонившись к старухе: - Уходим мы, уходим уже бабушка.
- Чаво? – опять та раззявила беззубый рот.
Да, картина не самая приятная, но поучительная, потому что как-то зашёл у меня разговор с одним командировочным из Сибири. Так вот он открытым текстом сказал, что пьёт матушка Сибирь не только за себя, но и за всех нас с вами, кто ни разу и не был в её землях. Ну, что на это ответишь? Пьют не только там, а везде. А как пьют в Оренбургских степях? Представьте себе жара, а он пьяненький лежит под палящими лучами солнца и «нежится». Ну, чисто ребёнок и лужу подпустил под себя и губами во сне причмокивает. А всё почему? Потому что ему хорошо там в его снах. Человек же до всего такого слаб. Да, и пить на Руси разучились: пьют всё и помногу, а потом, сами понимаете, во что это вытекает… Замечу, в основном травятся, а поэтому часто подымают рюмку и молят Создателя, мол, дай Бог, не последняя.
Дай Бог, дай Бог… Конечно, Создателю за всеми нами не усмотреть, да и где тут усмотришь, если мы как молекулы снуём в этой жизни из стороны в сторону, и нет нам числа. Он, наш Создатель даже разобрать сверху не может: какие мы - трезвые или пьяные, а поэтому когда что-то случается и кто-нибудь из нас предстаёт перед его глазами по причине чрезмерного возлияния, он лишь руками разводит, мол, вот опять не уследил. Да, вот такие мы и другими нам не быть, если однажды сами не прозреем. Может быть, нам вообще этого не дано? Или нет лучше так: нам так проще – открыл глаза, взглянул себе под ноги, опрокинул в себя стакан барматухи и опять глаза к земле и так всю жизнь.
А наши герои, чтобы не расстраивать обитателей забытой всеми деревушки, всё же прошлись по одной единственной улице в сопровождении качающихся жителей. Все: и мужики, и бабы были примерно одного возраста – косматые и немытые. Арнольд прокомментировал это так:
- Такое может случиться со всяким.
- Спивается страна, - вздохнула Катерина.
Василий, рассматривавший деревенских в упор, добавил:
- Сплошной Чернобыль…
- Господи, ну почему ты это допускаешь? – подала голос Матрёна.
Евлампий усмехнулся и ответил ей:
- А может, это для наглядности он сотворил всё это, мол, смотрите, и не делайте больше так никогда.
- Суровая наглядность, - заметила Жанна.
- Справедливая, - поправил её Евлампий. – Что посеешь, то пожнёшь. Народная мудрость всегда бьёт в глаз и бьёт как «Ворошиловский» стрелок - без промаха.
Они прошли всю улицу и нигде не встретили следов пребывания детей. Их не было и не могло быть в природе на этом кусочке земли, потому что ни к чему они тем, кто упал лицом на самое дно своей жизни, а раз так, то откуда же взяться здесь детскому смеху? Там, где подобное пускает корни – никогда не будет продолжения жизни. Никогда…
Вот вам и экстрим и, причём созданный не матерью-природой, а самим человеком. Непонятно только ради чего или ради кого?
Наши же путешественники шли дальше и мерили шагами землю, удивляясь и радуясь всему тому, что встречалось на их пути. Кстати, экстрима в жизни хватает и без участия людей, а поэтому каждый из вас, если присмотрится к тому, что его окружает, найдёт во всём этом достаточно способов побаловать себя адреналином. Экстрим – это вообще что-то, а если в этом ещё принимают участие и женщины, то считайте, что вам крепко повезло.
Так вот, после недельного путешествия пешком на пути наших героев повстречалась речушка. Речушка, как речушка: с течением, с берегами заросшими талом. Евлампий окинул водную преграду с пригорка и сказал:
- Будем переправляться здесь. Место глухое и до ближайшего моста чёрт знает: сколько придётся топать, а тут рукой подать до противоположного берега, да и ноги у нас не железные, чтобы их гонять то туда, то сюда.
Что да, то да – ноги у них действительно были самые настоящие: волосатые и загорелые. Особенно много шерсти отмечалось на ногах Арнольда. Её было столько много даже после того, как уголёк от костра, случайно вылетевший из пламени слега подпалил завитки на его коленках. Так вот, встав лицом к реке, они задумались над тем: «Как осуществить переход на ту сторону?»
Евлампий предложил это проделать вплавь. Арнольд пересилив себя, признался, что этому не обучен. Жанна удивлённо задрала брови и спросила его:
- А если бы я упала с моста?
- И что? – Арнольд, ничего не понимая, уставился на неё. – Мосты бывают разные. Есть мосты, под которыми проходят железнодорожные пути и автодорожные магистрали. Кстати, а зачем тебе падать? У тебя какие-то проблемы?
Жанна ничего не ответила. Арнольд воспринял это, как вызов и пошёл в полный рост на неё, пытаясь достучаться до смысла сказанного ею:
- И потом на мостах стоят ограждения, - не унимался он.
- Успокойся милый… Я не упала – я спрыгнула, - она посмотрела на него с издёвкой.
- Зачем?
- Захотелось разнообразия,- Жанна скривилась в улыбке.
- Нечего себе разнообразие – умереть в расцветет сил, - Арнольд удивленно оглянулся на Василия и Евлампия, которые что-то расчерчивали на земле, не обращая внимание на семейную сцену. – Вы слышали? Для разнообразия…
Василий поднял глаза от земли и сказал:
- Никому не придется, ни падать, ни прыгать, ни с какого моста. Будем искать брод.
- Час от часу не легче, - Арнольд поник головой.
Как-то в своём далёком детстве он уже тонул и тонул по собственной глупости, решив в овраге с талой водой изобразить подводную лодку. Получилось, похоже, и люди, проходившие мимо этого злосчастного оврага, с трудом смогли его привести после погружения на самое дно, в чувство. С тех пор, он воды побаивался и предпочитал ей сушу.
Василий стал будничным голосом рассказывать план дальнейших действий. Получалось так, что он и Евлампий берут на себя поиск брода, а Арнольд с женщинами должен был заняться приготовлением обеда.
Им повезло: на повороте у речушки образовалась отмель. Здесь на песчаной косе Евлампий и нащупал под ногами скрытую водой тропку. Пообедав и немного отдохнув, понежившись в лучах солнца, решили переправляться. Арнольд держался молодцом. Он браво вышагивал вслед за Евлампием, поддерживаемый супругой за локоток. Напоминало это немного нимало – выход шутейного короля. Почему шутейного? Да, очень просто: он при всём притом, что не умел плавать к тому же не хотел показаться эдаким лаптем и поэтому говорил громко с вызывающей уважение интонацией о том, что всё это чепуха, мол, брод найти – это пустяки. Если бы не молчавший Евлампий медленной ощупью шедший впереди, можно было подумать, что именно Арнольд ведёт всех на противоположный берег. Что интересно никто и не пытался это оспаривать, мол, подумаешь какие пустяки, да и если честно всем было не до этого говоруна. Дело в том, что брод – это только с одной стороны брод, а на самом деле он состоял из всяких ямок и ямочек, и надо было двигаться след в след. Василий, замыкавший всю их процессию, то и дело давал указания, стараясь перекричать разошедшегося Арнольда:
- Народ, держим строй. Все в затылочек. Аккуратненько…
Уже на самой середине реки расхрабрившийся Арнольд сумел таки угодить в яму ногой и с криком: «Прощайте товарищи!» отдался во власть водной стихии. Жанна заголосила:
- Ты куда? Образ вдовы мне совсем не подходит.
Евлампий оглянулся на процессию и заметил, мол, не всё в этой жизни тонет, а поэтому продолжаем движение. Арнольд к счастью оказался из списка как раз того, что не тонет. Вы не поверите: он прекрасно держался на поверхности воды. Василий, наблюдавший за всем этим из-за спин других, констатировал в голос:
- Немного я в своей жизни видел людей, кого вода не принимала в свои объятия. Первым был мой одноклассник. Того мать-природа с его характером вообще к себе не подпускала. Как-то всем классом отправились в поход. Так этот типчик смог в одно касанье перескочить через болотистое русло речушки. Всем остальным повезло меньше – изгваздались в грязи и тине по самые ноздри. Вот и как после этого не верить в то, что г… не тонет?
- Это ты про меня? – Арнольд вопросительно посмотрел на Василия.
- И про тебя тоже.
Арнольда выловили за уши из воды и поставили обратно на тропу.
Евлампий оглядел его мокрую фигуру и спросил:
- Не перетрусил?
За Арнольда ответил Василий, демонстративно понюхав вокруг себя воздух:
- Так, самую малость.
Арнольд покраснел, но ничего не стал опротестовывать, мол, что есть, то – есть.
Потом уже сидя у костра на другом берегу, дружно смеялись, вспоминая в лицах эту переправу. Больше всех говорил опять Арнольд. Выходило так, что только благодаря ему, все отделались от преодоления водной преграды лишь маленьким испугом, на что Василий заметил не двусмысленно:
- Не знаю, не знаю, но пахло почему-то больше всё же тобой, дружище.
- Ой, только не надо вот про это, - Арнольд скривил лицо. – Тоже мне эксперт- нюхальщик нашёлся. С такими данными надо идти работать в правоохранительные органы, а не юморить налево и направо.
За разговорами и не заметили, как вечер подкрался к кронам деревьев и оттуда спрыгнул на землю, обдав её прохладой приближающейся ночи. Стали готовиться к ночёвке, и тут выяснилось, что куда-то запропастилась Жанна.
- Девчонки, куда она пошла? – Василий обратился с вопросом к Катерине с Матрёной.
- Так, наверное, по своим делам, - ответили те.
По каким таким делам?- встрепенулся Арнольд.
- По женским, - отрапортовала ему Матрёна.
- Не понял…
- Потом поймёшь.
- Что значит – потом? Кругом лес и темно уже, а она видите ли где-то блукает…
- Уймись «Оттело», - Василий укоризненно посмотрел на Арнольда. – Что ей теперь прикажешь все свои надобности справлять возле тебя?
- Вот теперь понятно, - успокоился тот. – Так и надо говорить, мол, пошла «до ветру», а то по своим делам, по своим делам. Ну, и люди…
- Ты посмотри на него: без году неделю как женат, а ревнует-то как? – Катерина захихикала.
- И ничего я не ревную, - стал оправдываться Арнольд. – Просто беспокоюсь…
- Не переживай – сейчас появится, - Евлампий хохотнул. – Только учти, что первенец ваш будет похож на «лешего».
- Чего?
- Да не слушай его, Арнольд, - Катерина погрозила Евлампию кулачком. – Болтун…
- Ничего, ничего… Пусть закаливает свои нервы.
Они прождали ещё некоторое время, а Жанна всё не возвращалась. Арнольд стал метаться по поляне, как тигр в клетке.
У нее, что там запор? – его голос дрожал от негодования. – Нет, здесь что-то не так: и ушла неслышно, и столько времени отсутствует… Надо идти искать.
- И в каком направлении? – Василий вопросительно посмотрел на него. – За спиной река. Остаётся только три направления.
- Туда, - Арнольд ткнул рукой влево.
- А может быть туда? – Василий показал в противоположную сторону.
- И туда тоже, - согласился Арнольд.
Посовещавшись, решили, что мужчины пойдут на поиски, а Катерина и Матрёна останутся у костра, и будут ждать, поддерживая огонь дровами.
Прошёл час. Жанна как ни в чём не бывало, появилась со стороны реки , выжимая на ходу мокрые волосы.
- А где наши мужчины? – был её первый вопрос.
- Пошли тебя искать, - ответила Матрёна.
- А я здесь, - Жанна улыбнулась. - Вода такая тёплая, что так бы и плавала в ней, как рыба.
- Вот сейчас твой вернётся и устроит тебе заплыв на время.
- За что?
- А за то, что надо говорить, куда идёшь.
- Так я пошла сначала по одному делу, а потом решила искупаться.
- Вот он сейчас тебя и искупает и посушит.
Прошёл ещё один час и ещё…
- Что-то они задерживаются. Может покричать? – предложила Катерина.
- Ага, мы начнём голосить и тут все «лешаки» сбегутся. Объясняй потом, как и что и почему дети не похожи на наших благоверных. Лучше давайте помолчим и подождём, - Матрёна подбросила в костёр веток.
Ждали до утра. Только-только первые лучи протиснулись сквозь кроны деревьев, из чащи леса послышался хруст ломаемых веток.
- По-моему идут, - прошептала Матрёна.
- Кто идёт? – Катерина стала всматриваться в отступающий сумрак.
- Кто, кто… «лешаки».
- Да ну тебя, скажешь тоже. Это наши, наверное, возвращаются.
- Ага, аж три раза, - Матрёна прислушалась. – Слышно шаги одного человека, а их уходило трое. Чтобы это значило? Неужели что-то случилось?
- Может, волки съели?
- Может, не может, - Матрёна посмотрела на спящую Жанну. – Буди эту «русалку», а то со сна начнёт кричать, так и заикой станет. Этот её, как бы не изукрасил ей зеркальце.
- Не дадим.
- Мы-то не дадим, а вдруг всё же изловчится? Буди, буди… Из-за неё весь этот сыр-бор, а она спит себе и в ус не дует.
Из чащи леса вышел на себя не похожий Евлампий.
- Наконец-то! – обрадовано бросилась к нему Матрёна. – А я уж и не знала что подумать.
- Кое-как нашёл дорогу обратно и то, пока не рассвело. Заблудился, выходит. А где Арнольд с Василием?
- Ты первый.
Евлампий устало перевёл взгляд с жены на потягивающуюся Жанну после сна и спросил:
- И какой Дьявол тебя по кустам таскал? Переполошила всех. Мы ищем её, а она спит себе в удовольствие здесь, как царица. Неужели сама вернулась?
- Вернулась, - ответила спокойным голосом Жанна. – Вот вас только где-то носило…
То, что она так заговорила, только ещё раз доказывало, что женщина она умная и прекрасно знала о том, что лучшая зашита - это нападение. Евлампий сразу же об этом подумал и махнул рукой, мол, твой придёт пусть с тобой и разбирается, а я спать хочу. Спустя где-то час, вернулись Василий с Арнольдом. Последний сильно прихрамывал, опираясь на палку. Их появление напоминало собой приход паломников. На лицах было столько усталости, что могли при желании её запросто так раздавать всем желающим на улице.
Вообще, ситуации подобной этой в жизни случаются часто. Отчего это происходит? Если честно никто вам на этот вопрос точный ответ не сможет дать. Конечно, вы можете на него сами ответить, но тогда вам надо будет оглянуться на себя, оценить свои поступки и может быть всё встанет на свои места. К сожалению, мы это делаем так редко, а поэтому и попадаем, раз за разом на грабли, которые сами же и подсовываем себе под ноги. Ну, если синяки и шишки нам к лицу, как считают некоторые теоретики, то, как сказал один мой знакомый, выпроводив из собственной квартиры на пятом этаже через окно жену с любовником: «В добрый путь!»
Кстати, ни Евлампий, ни Василий, и тем более Арнольд и мысли не допускали на счёт верности своих жён. Они так были уверенны в этом, что потеряв на какое-то время бдительность, поймали себя на мысли, что их семейная жизнь пошла по какому-то заколдованному кругу. Первым забил тревогу Арнольд. Он так и сказал своим компаньонам по бизнесу, мол, жизнь скучна и однообразна. Евлампий призадумался и вдруг с ним согласился. Василий не стал отделяться от коллектива и как-то загадочно произнёс:
- Хочется чего-то необычного.
Что характерно, их жёны собирались иногда вместе и с какой-то тоскою вспоминали всё то, как у них только что начиналось. Тогда для них всё было «розовым», но стоило будням раскрыть свои объятия, и тут же серые тучи нависли над их головами, и осеннее дождливое настроение стало шарить по затаённым уголкам их душ.
Есть такое выражение в обиходе у людей: «Каждый сходит с ума по-своему». Казалось бы, у наших героев есть всё: молодость, здоровье, положение в обществе, а им подавай что-нибудь поразнообразнее. Вот я бы на месте Создателя, если бы он, конечно, позволил, взял бы и всё это у них отобрал. Как? Да, очень просто: захотел и сделал. Представьте себе теперь их бредущими по жизни, шаркающими ногами, с лицами перетянутыми морщинами и с карманами, где ветер насвистывает одну и туже песенку: «Подайте люди добрые…»
Правда – интересная жизнь вырисовывается? Сколько разнообразия, а, сколько новых впечатлений и что характерно от всяких своих болячек уже не знаешь, под какой поезд сунуть свою эту жизнь.
Судя по тому, что сам Создатель на всё подобное смотрит снисходительно и не просто снисходительно, а даже со смехом, потому что знает, что ничего из того, чем люди обладают – на небо из своей сытой жизни не возьмут. Я думаю, что это правильно. Не хватало, чтобы ещё там вверху на скоростях мчались иномарки, из которых повизгивали неправильно накрашенные особы, да всякие мебельные гарнитуры заслоняли собой от нас, живущих на земле солнце, звёзды. Нет уж дудки! Пускай всё будет так, как есть: кем бы ты не был на земле, на небеса отправишься, в чём «мать родила». Вот тогда все будут равными, а значит – «братьями». Кстати, здесь на земле только и разговоров об этом: «Свобода, равенство, братство…» Ну, что до них до этих самых разговоров, то к этому мы уже привыкшие. Привычки бывают разные, но есть одно, что их объединяет: не зависимо от их количества и качества, у людей как-то теряется интерес к жизни. Вот и у них наших героев наметилась, как говорят учёные люди, тенденция на всё такое. Надо заметить, что лекарства от этого есть разные, а раз так, то и результаты подобного лечения соответственно тоже будут не одинаковые.
Почувствовав себя в некотором роде заболевшим, например, Евлампий решил пуститься в кураж и на одном из банеров висящем в центре города взял и поместил изображение своей тёщи в купальнике, указав телефон, по которому каждый желающий мог бы до неё дозвониться. Для чего? А вы догадайтесь…
Вообще с этой чехардой, по развешиванию всего подобного по городам и весям нашей необъятной страны творится такое, что если задуматься над всем этим – получается, что дураки люди. Кстати, на эту мысль меня навёл ещё раньше мой бывший сосед, который так прямо и сказал про всех нас: «Дурни!» Тем не менее, когда звонки пошли, не переставая, тёща Евлампия полностью отошла от повседневных забот. Доходило до того, что она даже из туалета вела длительные переговоры. Почему длительные? Здесь всё очень просто. Как правило звонят-то бездельники, эдакие скучающие индивидуумы. Конечно, и среди них встречаются люди и даже романтики, и всякие там любопытствующие экземпляры, но в основном всё же те, кто дни и ночи напролёт ведёт скучный образ жизни, уткнув свои лица в экраны телевизоров. Ну, так вот, Евлампий думал, что тёща будет «метать молнии», а она наоборот: прониклась ко всему этому с пониманием и вместо предполагаемого «разгрома» тихо получала удовольствие, узнавая много нового о тех, кто был от неё на другом конце провода. Она так втянулась во всё это, что незаметно её жизнь превратилась в яркий осколок на исходе пути. Женщина была в восторге оттого, что незнакомые люди и в основном мужчины пытались с ней разговаривать какими-то таинственными интонациями. Евлампий ждал день, два… неделю, месяц, а потом не вытерпел и признался ей в том, что это его была затея, на счёт телефона и всего прочего. Тёща погрозила ему пальчиком, и сказал:
- Шалун!
- Мам, так я хотел, чтобы…
- Ой, шалун! – повторила она опять и добавила: - Спасибо зятёк. Я этого никогда не забуду.
Всё это было произнесено с такой интонацией, что Евлампий удручённо подумал: «Хотел покуражиться, а получилось, что попал в «десятку»: ей от всего этого обалденно хорошо».
Матрёна, узнав об этом, усмехнулась и заметила:
- Неплохой ход для того, кто решится пройти во власть. Слушай, да у тебя талант по линии пиара.
Василий, присутствовавший при этом их разговоре, сказал:
- Пусть скажет спасибо, что у его тёщи «золотой сердце». Я бы на её месте, объявил бы этому шутнику «холодную войну».
- Так я и хотел с ней «повоевать», а оно вон как вышло, - стал оправдываться Евлампий.
Вот такой кураж: и смех, и грех, а в результате отдельно взятой тёще, отдельно взятый зять на этом земном шаре получается продлил жизнь, потому что положительные эмоции это делают лучше самых дорогих лекарств. Конечно, раз на раз не приходится и есть другие примеры, но о них не будем вспоминать. Не будем вспоминать потому, что в нашей жизни хватает и так всего печального, а хочется, чтобы радости было побольше. Пока вроде бы установилось между этими понятиями кое-какое равновесие, а там кто его знает, как всё будет и будет ли. Ведь мы люди не предсказуемы. У нас, что ни день, то что-то случается: то какая-то бездарность начинает мелькать на экранах телевизоров, то заслуженного человека не в чем похоронить, а то и стихия всякие сюрпризы устраивает, напоминая всем нам, что в этом мире она главнее нас.
Думая про всё это, наши герои, не сговариваясь, решили не изобретать колеса, а просто жить по человеческим правилам: любить и рожать детей, растить, а потом воспитывать внуков. Все мысли о том, что жизнь скучна и однообразна, покинули их головы, потому что там, где есть желание жить и ещё раз жить, всё такое просто не имеет право на существование. И совсем не важно, сколько в твоём кошельке денег. Как писал когда-то поэт Борис Пастернак: «… не это поднимает ввысь». Не это. Тот, кто про это помнит – самый счастливый человек на земле. Да будет так всегда, люди.
Февраль 2006 г. - октябрь 2007 г.