(Написано в рамках занятий на развитие писательского воображения - http://talisha.ru/2013/03/zadanie11/ )
Жил да был… Так все сказки начинаются. А у нас не сказка, а рассказ… Впрочем, рассказы начинаются как попало обычно, а это так скучно. Давайте, всё же лучше сказку?
В триДевятом доме, в триДесятой квартире, на самой Кухне, жил-поживал Стакан.
Обычный, прозрачный, граненый стакан, коих бывает парочка на обычной Кухне или поболее десятка случается — в Столовой, скажем.
Но этот Стакан был непростой. Он был ПУСТОЙ. Да-да, совершенно пустой. Однажды великая Бабушка Тридесятой квартиры его заколдовала в самый уголок буфета, прямо за пакет с мукой, там он и остался век свой куковать. Никто его не видел-не замечал, ничем не наполнял. Только Паук сплел свою нехитрую паутину, протянув ниточку к его краю — и на том спасибо.
Грустил Стакан, тосковал Стакан, применения себе не видя. Много лет прошло.
Время от времени, слышал он тоненькое «дзы-ы-ын-н-н-нь» из-за стенки буфета и понимал: то погиб очередной его собрат по стеклянности. Но погиб в ратных делах и подвигах — чему Стакан очень завидовал.
А время шло. На смену мешку с мукой пришел мешок с сахаром, потом — жестяная банка с крахмалом, потом ещё что-то — Стакан скучал. Он всё ждал, когда же придут и расколдуют его. И выпустят в мир.
Но Бабушка давно уже перестала заглядывать в буфет, подросли и дети, бившие нечаянно посуду. И Стакан однажды вдруг испугался: а что если про него просто забыли? И ему больше никогда ничем не суждено наполниться.
Но он упрямо отогнал эти опасения и принялся мечтать. Вот дверца буфет открывается. Вот его видят и всплескивают руками: «надо же, красавец какой и без дела стоит!» Потом достают и наливают… Что наливают? Сок, молоко, чай? Вот тут Стакан позволял себе размечтаться вволю. А может ему повезет стать Измерительным стаканом и тогда в него будут насыпать муку, сахар, крупы. Не зря же он с ними рядышком столько стоял!
И вот этот день настал.
Дверцы буфета распахнулись, и Стакан даже зажмурился от яркого света, проснувшись.
— Ох, — всхлипнул чей-то голос, — где же он? Да вот он!
И Стакан обняла-обхватила чья-то мягкая, но сильная рука. Его извлекли наружу, повертели немножко, и через секунду погрузили в поток теплой воды. Его быстро мыли, терли, ополаскивали, и Стакан блаженно улыбался.
А потом наполнили до краев… обычной холодной водой. И куда-то понесли. Сначала Стакан расстроился было. Обычная вода??? Как так? Разве этого он ждал все эти годы? Неужели всё так банально и, расколдовавшись, он более ни на что не оказался годен?
Его внесли в комнату и… чья-то морщинистая дрожащая рука протянулась навстречу, взяла его, слабо сомкнув пальцы. Стакан решил извернуться и выпасть. Лучше участь его разбитых предшественников, чем такой позор! Но Бабушкины губы уже прикоснулись к краю и принялись жадно пить. Стакан застыл, ожидая.
- Спасибо… — прошептали губы, отстраняясь, — столько лет я берегла его, тот самый, в память о Дедушке. И вот пригодился. И меня проводит в последний путь.
Рядом кто-то заплакал.
— Больше не ставьте его в буфет, — прошелестела старушка, — пусть вместе со всеми служит. Он счастливый.
И в тот момент, когда Стакан понял, что он расколдован, пальцы, сжимавшие его, вдруг ослабели настолько, что он чуть не выпал. Но, собрав все усилия, прилип запотевшим бочком к ним, держался изо всех сил, даже когда они стали клониться вниз, пока другая, крепкая рука, осторожно не приняла его из бессильно упавшей на одеяло.
Теперь он не мог бросить этот мир, оставить его. А по краю сбежала холодная слезинка-капля.