Роберт Рем
ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ТРАГЕДИЯ
трилогия
© 2009 – 2012
Книга вторая
ВРЕМЯ ПРЕДОПРЕДЕЛЕНИЯ,
или
Ночь могущества
роман
ЧАСТЬ I
ПРОПАСТЬ РАЗРАСТАЕТСЯ
IV
Представление и опасения
Артур сидел в кабинете, дожидаясь Наталью Григорьевну. Дверь открылась и вдруг сразу закрылась. Он не успел обернуться, чтобы посмотреть, кто там. Затем дверь открылась снова – в ней, подавляя смятение, стояла Анна. Она спросила, стараясь держаться непринужденно.
– Натальи Григорьевны нет? – поинтересовалась она, будто сама не видела, что та отсутствует.
Артур отрицательно покачал головой.
Она вошла в кабинет, прошла мимо Артура и положила на стол какую-то бумагу. Возвращаясь обратно, она на мгновение остановилась и обратилась к нему.
– Я виновата перед тобой, – стыдясь слов прощения, вуалируя свои чувства манерностью, надменностью и наигранной простотой, произнесла Анна, не глядя ему в глаза. – Прости.
– Я был предначертан тебе судьбой, – спокойно ответил Артур, и взглянул на нее. – Твой отец говорил тебе, что ты свое выцарапаешь когтями, выбьешь коленом, но ты даже не удосужилась просто протянуть руку к своему счастью. Ты испугалась. Испугалась быть обманутой или еще по какой-то причине. Это неважно. Получается, все, что ты выбиваешь для себя коленом, не представляет никакой ценности и достается тебе легко, не требует от тебя глубоких раздумий. Либо собственное счастье не является для тебя ценностью.
Анна молчала. Она то ли не знала, что сказать, то ли дивилась и внутренне усмехалась речам Артура, казавшимся ей слишком патетическими, хотя они произносились спокойно. Казалось, он что-то знал. То, чего не знала Анна. Что-то тайное, скрытое от глаз людей. Она была озадачена и подавлена.
– Наверное, ты понимаешь, – продолжал он, – то, что случится с твоей жизнью в итоге, произойдет именно из-за того, что сделала ты. Ты мне говорила, что сама все создаешь в своей жизни. Вот ты и создала свою судьбу и печальный конец. Именно тот, который произойдет не по предначертанию свыше, а лишь потому, что ты в то время распорядилась своей судьбой именно так, как распорядилась: отказалась от любви, не решилась любить сама. Ровно четыре месяца, сказала ты, и я тебя забуду, встретив другую, и полюблю ее больше жизни. Ровно через четыре месяца, день в день, я вошел в двери школы истинных знаний, а не встретил свою любовь. Прошел еще один год, и я не встретил никого, и больше жизни я никого не полюбил. Ты не ошиблась в дате, но ошиблась в событии и ошиблась в объекте. Подумала, что я встречу другую и буду с ней счастлив, и то что ты не моя. Или я не твой, не твоя судьба. Ты так решила сама. Решила и отказалась от меня. Отказалась от своей любви. И от моей. Отказалась в пользу… неведомо чего. Выпустила из своих рук счастье. Сама, собственными руками уничтожила все, полагаясь на какое-то веление свыше, какую-то суеверную чушь. Я бы любил тебя всю жизнь, я бы родил с тобой детей и был бы счастлив жить рядом со своей любимой семьей, рядом с тобой. Мне не нужна никакая слава и богатство, которые могли бы прийти ко мне. Ты и наши дети были бы моим богатством. Вместо этого я… уже ничего не хочу. Ты говорила, что у меня в жизни будет все хорошо, что моя жизнь совершенно изменится. Да, у меня все хорошо: я не хочу никакого счастья. Да, моя жизнь совершенно изменилась. Я выдохся. Меня больше нет. Поэтому у меня, действительно, все хорошо. И большего не нужно.
С этими словами Артур встал и вышел, оставив Анну одну.
А как же Наталья Григорьевна? – спросите вы, ребята. Отвечу: никак, это было всего лишь представление…
Артур смотрел в зеркало в ванной комнате, отодвинув губу пальцами. Какой-то кровяной узелок появился на десне.
«Странно, – подумал Артур, – появившись год назад, он стал больше. Что это? Я ведь сдавал подробные анализы перед больницей и анализы были отрицательными по всем показателям. Вирус? Инфекция? Или еще что-нибудь? Но ведь этому взяться не откуда: я чист».
Артур вымыл руки и достал из холодильника пакет с кефиром, и, думая о матери, чтобы она не заразилась, на всякий случай налил в стакан, а не стал пить из горлышка.
Тело его было чистым, никаких признаков всяких таких болезней. Однако он забеспокоился, на всякий случай стал мыть посуду тщательнее. Он смотрел на свою десну: она была покрасневшей. Впрочем, она его беспокоила всегда, насколько он себя помнил: у Артура всегда кровоточили десны, и стоматологу, чтобы запломбировать ему зуб, нередко приходилось останавливать кровь или дожидаться, пока та пройдет.
«Может быть, воспаление лимфоузла?» – успокаивал себя Артур.
На следующий день он решил сделать сразу два дела одновременно: сходить в диспансер и забрать подписанное соглашение.
Придя в регистратуру, он сообщил, что ему нужно на прием к врачу. Слово «дерматовенеролог» не очень-то хотелось произносить прилюдно, поэтому на вопрос «К какому?» он ответил: «К дерматологу».
Артуру завели амбулаторную карту, выдали талон, и он пошел на третий этаж.
– Раздеваться надо будет? – спросила врач-девушка с повязкой на лице, что-то дописывая.
– Наверное, надо. У меня какой-то кровяной узелок появился на десне.
– Тогда пройдемте сюда.
Врач оказалась весьма живенькой девушкой бурятской национальности. Они прошли в другую комнату, и он сел на кушетку. Врач надела перчатки, но Артур, запрокинув голову, сам отодвинул губу и показал место.
– Нет, – сказал врач, – здесь все нормально. Это какая-то киста или помпа. Что-то в этом роде. Доброкачественное образование. Вам нужно сходить к онкологу на консультацию.
– А от чего она могла возникнуть? – поинтересовался Артур.
– Ну, рот ведь место травмоопасное: воздействие пережевываемой пищи на десна могут иметь последствия. Ее, скорее всего, надо будет удалять.
– А как это делается? – поинтересовался Артур.
– Операционным путем, вырезается.
«Опять операция! – подумал Артур. – Да что это такое!»
– Это не сложно, – сообщила врач, когда они возвратились на прежнее место. – Все проходит быстро. Я выпишу направление к онкологу, вы в регистратуре своей поликлиники узнайте, куда вас должны направить. Вот, поставьте печать на первом этаже, в регистратуре, – закончила она, подавая ему направление.
Артур взял.
– Только перед операцией вам надо будет сдать анализы, – еще добавила она.
– В августе мне делали операцию на колене, и я уже сдавал анализы, – сообщил Артур, показывая ей выписной эпикриз, который он захватил с собой именно с этой целью. В эпикризе, помимо общих показаний анализа крови, было напечатано: «ВИЧ, RW, HbsAg, Анти HCV отр.».
– Да, тогда сдавать ничего не нужно, – живо подытожила врач.
– Скажите, – поинтересовался Артур, – а что будет, если не делать операции?
– Образование может расти дальше и перерасти в злокачественную опухоль.
Артур хотел избежать операционного вмешательства, но то, что могут быть такие последствия, его явно не устраивало.
Врач между тем продолжала:
– После операции вас могут попросить много не есть, чтобы все скорее зажило.
Тут Артур подумал, что с этим он справится без труда, так как и так ел мало. Поблагодарив врача и выйдя из кабинета, он отправился дальше.
Успокоившись относительно своего здоровья, он вошел в метро, думая о предстоящей встрече на работе. Ни с кем, кроме Натальи Григорьевны, Артур встречаться не собирался, хотя в его голове рисовались картины, как кто-нибудь из сотрудниц, пока он идет по коридору к двери кабинета Натальи Григорьевны, выйдет из своего кабинета и увидит его: это могли быть, например, Алиса – секретарь, Наташа – дизайнер, Дина Пилевская или, наконец, Анна. Но он к ним не зайдет. Не за чем. Он итак заходил к ним раньше и, казалось, видел одно поверхностное отношение, зазнайство и безразличие. Они его больше не интересовали.
Артур шел по тротуару одной из центральных улиц столицы, – откуда-то из громкоговорителей доносилось радио, вещавшее рекламу вслед за музыкой, – и пройдя до нужной двери подъезда, вошел в одно из высотных зданий, где находился офис его бывшей компании, внутренне ожидая, что может встретить кого-нибудь из прежних знакомых.
У бюро пропусков была небольшая очередь. Когда он подошел к окну и, назвав компанию, в которую идет, подал паспорт, он машинально повернул голову налево и вдруг увидел Анну, проходящую мимо него метрах в трех. Она была в плотно застегнутом светлом пальто, из-под которого виднелся повязанный под горло платок. Она шла, придерживая на плече сумку и надевая перчатки, и не оборачивалась по сторонам. Казалось, она была занята своими мыслями. Артур увидел, что Анна была печальна. Возможно, это было обычное погруженное в себя состояние человека, шедшего утолять свой голод в обеденный перерыв, но Артуру почему-то показалось, что это была глубокая подавленность, печаль души, отобразившаяся на ее лице. Артуру была представлена картина, и он, бросив острый взгляд, отчетливо разглядел ее.
Казалось, сожаление, переживаемое Анной – нет, не столько от разлуки с Артуром (хотя кто его знает?), сколько относительно своего существования, – пронизывало все ее существо. Словно это была печаль одинокой молодой женщины, время которой постепенно истекает.
Артур ухмыльнулся. У него было двоякое чувство. Он отнюдь не упивался какой-то своей победой над ней или мыслями о возмездии, которое, быть может, постигло ее, либо возможным воздействием на нее своего обличительного письма, которое он ей направил. Нет, дело было совершенно в другом: он убедился в том, что люди – заблудшие души, вслепую продирающиеся к счастью, без конца упуская его из рук, и Анна, когда он бросил на нее короткий взгляд, показалась ему именно таким человеком.
– На какой этаж? – спросила вахтерша, выписывая пропуск.
Артур не помнил.
– На двадцать третий… Или на двадцать четвертый… Постойте, на двадцать второй… Не знаю, – смирившись со своей забывчивостью, сказал он и добавил название компании.
Он погрузился в раздумья об Анне, и его голос от осознания сделанных выводов был тих.
– Они ведь находятся на двенадцатом, – сказала вахтерша.
– Нет, почему? – начал с уверенностью Артур, подумав, что Наталья Григорьевна ему, вероятно, сказала бы, если что-либо изменилось, но потом решил, что мог ошибиться.
Артур решительной походкой направился к лифтам, стуча кулаком о лестничные перила. Он внутренне торжествовал. Он был уверен, что был прав в своих выводах об Анне, но все же это никак его не радовало. Это было торжество на гробе любви.
Сомневаясь, правильно ли он определил этаж, Артур нажал все же на двадцать третий, однако на двадцать втором, на котором вышла какая-то девушка, выглянул из лифта. Да, это был тот этаж. За полгода он уже все забыл.
Он вышел из лифта, открыл дверь и направился вглубь коридора. Подойдя к нужной двери, он удивился: комната была опечатана, хотя табличка с названием организации висела. Он подошел к другим дверям, но все двери были закрыты и опечатаны.
Артур набрал номер телефона Натальи Григорьевны.
– Наталья Григорьевна, где вы находитесь, а то я поднялся, а вас здесь нет?
– Мы теперь на двенадцатом этаже, Артур.
– А-а, понятно, – произнес он, возвращаясь к лифту. – А там как пройти? – поинтересовался он и, слушая объяснения Натальи Григорьевны, мысленно представлял куда следует идти.
– Там будет табличка. Зайдешь внутрь и пройдешь ко мне в кабинет… я не помню, в каком я сижу, то ли в двенадцать двадцать, то ли двенадцать двадцать один.
– Хорошо, разберусь, – сказал Артур, всегда хорошо ориентировавшийся на местности.
Он спустился на нужный этаж и вышел из лифта. Над металлической дверью, отделанной деревом, он увидел табличку с названием фирмы. Видно компания разрасталась, что теперь занимала на этаже целое крыло.
Артур вошел. Тишина. Коридор был пуст. Он прошел мимо дверей, на которых красовались соответствующие таблички, извещавшие сотрудников и посетителей о названиях отделов, и увидел надпись: «Бухгалтерия». Он постучал, точнее даже пробарабанил пальцами по двери и, услышав в ответ голос Натальи Григорьевны, вошел внутрь.
Продолжение: http://www.proza.ru/2013/03/22/2050
Вернуться к предыдущей главе: http://www.proza.ru/2013/03/20/2071