Нина – бабушка.
Это был достаточно трудный период в моей жизни. Тогда, двадцать рублей за «мало поношенные туфли» из сэконд-хэнда попадали в графу «роскошь». Десятка на кофе с песочным коржиком числилась, как «оргия», а пятьдесят рублей на дамскую сумочку из кож-зама мне пришлось занимать у подруги «под зарплату». Центр занятости населения время от времени переводил мне на книжку по девяносто рублей ежемесячного пособия по безработице. Пол года как я работала уборщицей в цеху, а копеечная милостыня государства за год узаконенного, безнадёжно – изматывающего безделья, всё ещё не была выплачена.
Итак, очередные девяносто рублей поступили на мой счёт, и в обеденный перерыв я, высунув язык, неслась за ними. Полторы автобусные остановки – туда, полторы – обратно. И то! Не тратиться же на автобус. «Для бешенной собаки сто километров – не крюк». Получаю деньги, бегу назад, а мысли привычно катятся по наезженной колее: «Пятьдесят рублей верну сразу. Незачем дожидаться зарплаты. На десятку на базе куплю стограммовый пакетик молотого кофе. Как говаривал классик: «Что стоит жизнь, лишённая удовольствий?!». Тридцатку – в кубышку…»
– Женщина, можно вас…
Я остановилась так резко, будто впечаталась в стену. Передо мной стояла приветливая блондинка в длинной песцовой шубе. Нежная улыбка таяла у неё на губах, как сливочное мороженное в чашечке горячего, чёрного кофе.
– … мы приглашаем Вас принять участие в благотворительной лотерее…
Тут же стоял мужчина в добротной, чёрной, кожаной дублёнке. Понятно. Кидалы. Ну и нюх у них!
Эти хищники кружили около автовокзала месяца три, если не дольше. Пару раз милиция подбирала в тёмных углах избитых до беспамятства людей. Но до сих пор меня они игнорировали. Рука инстинктивно стиснула мягкий кошелёк в кармане куртки. Вокруг сновали люди, но я-то знала, что это только видимость и я одна против наглых, бессовестных грабителей. А раз вокруг, можно сказать, никого нет, то…
– Да пошли вы все … ! – Матерное слово легло как плевок. Барышня попятилась, открывая мне путь для прорыва. Мужчина сделал движение «на перехват», но я уже летела мимо него с целеустремленностью пушечного ядра. Единственное, что мы успели, – так это обменяться взглядами. Не знаю уж, что он прочёл на моём лице, но его выражения мне не забыть уже никогда.
С такой укоризной, наверно, взирает Господь Бог на закоренелого грешника, отнявшего последнюю корку у больного ребёнка. Этот взгляд пронзал до глубины души. Он поражал, опрокидывал навзничь, отнимал силы, лишал способности к сопротивлению.
До последней минуты рабочего дня я, на грани истерики, яростно тёрла пол, залитый машинным маслом, выжимая из себя этот божественный взгляд и упрямо утверждаясь в собственной, неисправимой греховности. И я победила.
На следующий день, за обеденным кофе с шоколадными конфетами… Конфеты эти свалились на меня буквально с неба. С утра, начальство объявило для меня мини субботник. Согласно его Высочайшей и Мудрейшей Воле (я ни на гран не иронизирую!), – слесарь снял замки с бесхозных шкафчиков в раздевалке. Среди горы забытого давно уволившимися людьми хлама, мне почему-то запомнились коричневые, клеёнчатые женские ботинки с наполовину оторванной подошвой, вязанная юбка-клёш нежно розового, «поросячьего» цвета и коробка окаменевших от времени шоколадных конфет. Эти-то конфеты мы и грызли с коллегой из соседнего цеха за обеденным кофе.
– Как кофе? – спросила я. Спрашивать про конфеты смысла не имело. Сладко и ладно.
– Не очень, но ведь и не дорого.
– Паршивенький, – добродушно согласилась подруга. – И всё-таки это кофе! – в подтверждение последних слов, она с удовольствием отхлебнула чёрного как дёготь, заваренного прямо в чашке крутым кипятком «Экспрессо».
– А ты знаешь…
И я рассказала ей вчерашнюю историю, не забыв упомянуть всепрощающе-укоризненный взгляд кидалы.
Собеседница кивнула, откусила кусочек от твёрдой, как леденец, шоколадки:
– Да, история… Кстати…
Оказалось, что вчера вечером, после работы, у автобуса, парочка кидал подкатывала и с ней, но Аня на предложение поучаствовать в «беспроигрышной» лотерее не психанула, как я, а мягко ответила: «Спасибо, возьмите мои призы себе. Дарю».
– И ты представляешь, что мне ответил тот мужик?
– Что? – спросила я заинтересованно.
– Какая же вы злая!
От смеха я чуть не захлебнулась кофе, а продышавшись, поинтересовалась ехидно:
– Ты? Злая? А он?
– Я так ему и ответила, – Аня не скрывала горделивого удовольствия. – Слово в слово, я сказала: « Зато вы такой добрый!» - и улыбнулась в придачу.
Смех душил меня. Надо же! Какой прекрасный урок я сегодня получила! Вместо яростной, унизительно брани – токая игла изысканного сарказма! И, главное! Никакого послевкусия вины! Вот как надо отвечать, не теряя лица! Учись, салага.
Дверь в гардероб скрипнула. Я быстро взглянула на часы. Нет, у нас ещё законных пятнадцать минут.
– Нина – бабушка, вы откуда?
– Садитесь с нами кофе пить. С конфетами! – поддержала я подругу.
Грузчица из стирального цеха чувствовала себя непривычно растерянно. Это была невысокая женщина предпенсионного возраста. На её массивном, грушеобразном теле сидела маленькая, аккуратная голова с острыми, красивыми чертами лица. Коротко остриженные, полностью седые волосы вились плотными, негритянскими кольцами. Не так давно Нина – бабушка работала проводником, но не прошла очередную мед комиссию. Избыточный вес, сердце стало пошаливать. С «тяжёлой» работы проводника начальство перевело пожилую женщину на «лёгкую» работу грузчицы. Жила Нина аж где-то под Полесском, в деревне, тратила на дорогу в одну сторону больше трёх часов и потому ночь между сменами ( график: два через два), проводила, с разрешения начальства, в вагончике – общежитии.
– Что всё-таки случилось? – допытывалась у неё Аня.
Я молча пододвинула женщине стул, сбегала за кипятком к соседям, подала чашку с кофе, пододвинула конфеты.
– Я за продуктами на базу ходила, – начала Нина свой рассказ. – Все деньги истратила. Только двадцать рублей на билет оставила. А когда мимо автовокзала проходила, – ко мне двое подошли: девушка в песцовой шубе и парень в дублёнке и предложили мне принять участие в рекламной лотерее. Представляете? Я пылесос выиграла! Надо было лишь двести рублей отдать на оформление документов, а у меня – всего двадцать! Я им даже кошелёк показать хотела, только они куда-то пропали. Дома у меня двести рублей есть…
– Бабушка Нина, – перебила её Аня, – вам бы свечку в церкви Богу поставить за то, что у вас денег на руках не оказалось. Это же мошенники!
– Нет, это такие приличные молодые люди!
– Бабушка Нина, – вступила в разговор я, – Зачем вам пылесос? У вас же, как две недели назад бурей провода оборвало, так до сих пор света нет. Да и пылесосы эти, рекламные, одноразовые…
– Но, может быть, я бы ещё что-нибудь выиграла!
Страшная это всё-таки вещь: Соблазн. 01.04.11.