ГЛАВА 6.
ДВА ВЗГЛЯДА.
Утро было хмурым, словно сама природа сердилась на весь мир.
Настроение Мари было не лучше. Почти не спала и всё думала, думала, думала.
«Вопросы, вопросы, вопросы. И все без ответа. А тут, ещё две встречи с парнями из группы! – мучилась и никак не могла просто успокоиться и плыть по течению. – Что им сказать? Как себя повести? Нельзя допустить ошибку – можно расколоть группу накануне важной “операции”. Сейчас спайка важна, как никогда! Мало того, что они друг друга должны понимать с полуслова, полувзгляда, полувздоха, ещё предстоит и меня втиснуть в свой тесный сугубо профессиональный кружок. Как увязать несовместимые вещи: холодную голову и заботу о бестолковой нездоровой женщине? Как тут не вскипеть мужским мозгам? Понимаю, что я им – пятое колесо в телеге, но если меня не будет рядом – могут возникнуть проблемы. Это ясно всем: и своим, и чужим. Как обставить дело, чтобы и не мешаться под ногами, и наблюдать за парнями?..»
Звонок вырвал из омута карусельных вопросов.
– К Вам на приём опять просится Валерий.
– Дайте подумать.
Опустила на грудь трубку, задумалась: «Итак, он поговорил с ребятами. И возникли вопросы. Или проблема. Хреново. Что ж, вполне ожидаемо».
– Жду через четверть часа.
Положив трубку, подошла к зеркалу.
«Синева почти ушла с кожи лица, на шее багровые следы лишь в виде пальцев, отёк опал, окраска бледнеет. Врач правильное лечение подобрал – постепенно след с шеи сойдёт. Только глаза красные – часто лопаются сосуды, вызывая гематомы. К началу “операции”, надеюсь, сойдут. Ладно, довольно стоять, надо что-нибудь нейтральное надеть. Не до любовных сцен – парни ждут беседы, – постояла у шкафа, наполненного одеждой. – Это шерстяное с ангоркой платье цвета старого вина, пожалуй, подойдёт. А к нему – тёмно-зелёный палантин, прикрыть шею. И вот эта серебряная брошь с яшмой и бирюзой – блеск! – покрутилась у зеркала. – Выгляжу серьёзной и собранной “дамой при должности”, – вздохнула протяжно. – А даме едва двадцать пять. Точного возраста никто здесь не знает – только начальство. Даже в разговорах это не принято обсуждать – какой смысл с такими профессиями? Каждый день может оказаться последним».
Надела чёрные туфли на невысоких каблуках, довершая «серьёзный» наряд, подобрала пряди волос, соорудив «ракушку», закрепила большим гребнем с зелёными камнями. «Готова».
Выпила воды и вскоре услышала тихий стук в дверь.
– Войдите! – голос твёрдый, низкий, уверенный.
Прыснула в ладошку по-девичьи: «Пусть не расслабляется Валерка, а то укушу! – одёрнула себя, ругнувшись. – Нашла время для игр!»
– Разрешите войти? – голос ровный прохладный собранный отстранённый.
– Разрешаю. Присаживайтесь. Слушаю Вас, – села напротив его стула на диван.
Разговаривали на одном языке – для «прослушки», а глаза вели свою беседу.
Валера был бледен – пришлось нелегко с парнями. Старался высоко глаза не поднимать – красные, почти не спал.
Усмехнулась про себя: «Аналогично. Только интересно: причина у нас одна и та же?»
Улучив момент, распахнула глаза, поймав его взгляд.
Поперхнулся на середине фразы, прокашлялся и покраснел до ушей!
Хмыкнула безмолвно, стиснув зубы: «Ясно, почему не спалось мальчику!» Не выдержала, сильно прикусила губы, скрывая улыбку.
Заметил, не смог продолжить доклад: вздрогнул, нервно сжал до хруста руки в кулаки на коленях, едва слышно застонал, кусая губы.
Отвела взгляд, справляясь с несвоевременным смехом.
«Пора их вывозить на дело, пока “нижние” мысли не добили».
Кое-как взяла эмоции под контроль.
– Спасибо, что попытались справиться с ситуацией. Что смогли – сделали. Мне остаётся лишь выполнить свою часть договора – поговорить с бойцами.
Посмотрела глубоко в голубые глаза, пытаясь рассмотреть следы их разговора. «Глухо, не пускает, заслоняет картиной поцелуя, смакует страсть, дико хочет повторения и… продолжения! Понятно».
– Кого посоветуете первым вызвать для беседы?
Удивился вопросу.
Укорила взглядом, шепнув: «Чего удивляешься? Ты же в курсе, что у них на душе! Целый месяц в одном котле варитесь».
– Кто, по-Вашему, готов к переговорам?
– Игнат Н-ров. Спокоен, способен трезво оценить ситуацию, и думаю, созрел для разговора, – в глазах настороженность и опаска.
Поняла: «Ясно: с ним будет сложно».
– Благодарю, Вы свободны на сегодня. Возникнет необходимость, известят дополнительно.
Встала с дивана, а посетитель со стула, протянула руку в прощальном жесте, смотря прямо в глаза.
Шагнул навстречу и вцепился клещом.
«Кто бы сомневался? – фыркнула. – Наверное, всю ночь этого ждал».
Затягивать поцелуй не стал, только вжал в крепкое тело и замер.
«Да уж… Даже на каблуках едва до его груди достала. Каланча».
Как услышал!
Наклонился и поднял её на уровень глаз, окунулся в юный смех и озорство, вновь принялся целовать, застонав и закричав в уме: «Маринка! Единственная! Жена моя… Долгожданная!»
«Расслышав», ругнулась про себя и, прищурившись, носком туфли треснула ему под колено!
Скульнув от боли, чуть её не выронил.
Зыркнула мстительно: «Не сам ли научил этому приёму?»
Потирая ушибленное место, улыбнулся виновато и счастливо.
Посмотрела исподлобья: «Глупец! Пацан двухметровый. Совсем обезумел!» Одёргивая платье, тайком вздохнула потерянно: «Придётся держать в узде крепко. Благо, трезвомыслящий и взрослый, сможет понять и воздержаться от проявления эмоций».
Глазами мягко укорила, смилостивилась, позволив ласковый поцелуй, отпустила восвояси.
Провожая до порога, опять заметила у него это состояние, как вчера: радость освобождения и обретения смысла жизни, как ни странно в их случае это выглядело. Покачала головой, обозвала себя некрасиво, крепко и посконно, вернулась в гостиную и подошла к телефону.
– Через час Игната Н-рова пригласите для беседы, пожалуйста.
Замерла с трубкой в руках. «Вот и сдвинулось дело с мёртвой точки. Может, с Игнатом будет проще, чем с Валеркой? – положила трубку, вздрогнула тельцем, идя к креслу. – Ой, не знаю. Там, в кабинете, он был чуть ли не самым опасным – полностью голову отключило парню!»
Перед глазами всплыло жуткое видение страшных минут, и… Мари накрыла волна паники! Едва взяв себя в руки, вернулась к телефону.
– Врача, срочно…
…Через час приступ был снят. Только посиневшее лицо и красные глаза свидетельствовали о нём.
Осталась лежать на диване и, повернув голову ко входу, уловила момент, когда в дверях столкнулись невысокий плотный врач и Игнат-великан. Улыбнулась картине, живо повторившей увиденное больше трёх лет назад, когда Нумба* перекрыл животом выход из дверей кафе, препятствуя проходу арабам. Вспомнила, загрустила: «Омар*… Как давно это было! И как недавно. Столько событий прошло…»
– Здравствуйте, «Марыля»! По Вашему приказанию прибыл! – в глазах недовольство и бунт.
Заворчала про себя: «Уже повздорили с Валерой. Дьявол! Если б ни приступ, сразу и вызвала бы. Ладно, чего теперь плакаться-то? Надо брать быка за рога или за что-то иное, что попадётся под руки. Учитывая, что сейчас лежу, это “что-то” будет интимным! – едва сдержала истерический смешок. – Что мне вкололи, чёрт? Меня на смех разбирает совсем не вовремя! Вот оказия…»
– Марина, тебе ещё плохо? Врача?.. – остановился невдалеке от телефона.
Замерла: «Смешок принял за плач и испугался? Отлично».
– Нет… Дай мне минутку, – слабым несчастным голоском прошелестела, протягивая немощную худую ручку-веточку. – Сядь, пожалуйста, рядом… Мне больно поднимать голову… ещё… – как бы ненароком повернула шейку, открыв багровые полосы.
– Господи… – только и выдохнул.
Подумала: «Он-то, наверняка, даже не помнит, что Олег схватил меня тогда за шею».
– Кто из нас? Я?!
– Я не помню, – быстро ответила, зажмурившись и отвернув лицо.
Этим только подтолкнула к неверному выводу парня. Застонал!
– Это уже не важно. Все живы-здоровы, а это – пустяки… – задыхалась, краснела-синела, закатывала глазки. – Главное, мы вместе…
С какими мыслями он сюда заходил, не знала, но через минуту все они улетучились, оставив лишь одну: «Как я мог едва не задушить ту, которая так дорога?..» Не выдержав груза вины, рухнул на колени перед диваном, уткнувшись Марине в живот повинной головой.
– Ты сможешь меня когда-нибудь простить, Мариш? – душераздирающим голосом прорычал-простонал, вцепившись в девичью руку. – Я ведь сознаю, что никакой наркотик тут не оправдание. Он только раскрыл мысли и наши руки. Не дурак, догадался. О чём мечтали в уме, то вылезло там, под «дурью», – казнился и страдал, не мог поднять пунцового несчастного лица. – Если б не было такого в головах – не случилось бы с тобой беды. Мы тебя едва не убили тогда и добиваем сейчас. Тебя силой заставляют с нами ехать, да? Заложница?.. – шептал в плед, понимая, что везде «уши».
– Не думай об этом, – слабеньким голоском сипела.
Мягко гладя его чудесные тёмные волосы, ласкала голову дрожащими тоненькими пальчиками, зарываясь в тёплую гущу шевелюры, сильнее прижимала голову к вздрагивающему плоскому животику, прекрасно понимая, что вытворяет: аромат добьёт.
– Зачем забивать голову мыслями… которые ничего не изменят? Я еду, рада этому. Погибнете, уйду с вами… Стану частью вас на небесах… Буду по-настоящему счастлива, Игнаш… – сглотнула, словно прогоняла комок от слёз. – Соглашайся – быстрее уедем отсюда. Вместе… Может, там мне станет легче? Когда вы все будете рядом… Со мной… Одни… Без их глаз и ушей…
– Я согласен, – прохрипел и… сцапал с дивана, обнимая!
– Тише… Легче, родной… Мне больно… – стонала еле слышно, прижимаясь к мощному телу.
Хмыкнула: «И всё? Пропал! Готово. Получайте тёпленького».
– Тихонько, глупыш… – трепетно и жарко шептала на ухо, целуя нежную кожу под ним и на шее. – Очнись… Тебе пора, а то услышат…
Прошелестев, нарвалась на такой горячий поцелуй, что чуть не вскипела. Зарычала, отвечая, добивая наверняка. Вдруг холодок пробрал спину: «Да, парни… Как же вас держать в узде на “деле”, буду? Передерётесь. Придётся установить очерёдность».
Встал на ноги с колен, потянул с дивана, протащил по телу, посадил на талию, бесчинствуя руками, проникая в плоть. Почти раздавил и раздел от счастья, что простила, не гонит взашей с презрением и пинками. Когда сжала шаловливые пальцы сокровенным, зарычал, загорелся, затрепетал, задохнулся, в приливе признательности осыпал поцелуями, зажимая немилосердно!..
Звонок телефона прозвенел вовремя.
Сказала безмолвное «спасибо» помощниками, что выполнили распоряжение: «Дать на встречу пятнадцать-двадцать минут, потом прозвониться». Усмехнулась: «Исполнительные там ребята».
– Тебе пора… У меня встреча… Игнашка… Опомнись… Отпусти… Отлипни, родной… Ступай…
Как во сне, наклонился и опустил на пол, медленно выпрямился, не сводя глаз.
Словно с неохотой оторвалась, счастливо краснея, пряча сияющие глазки, смущённо и неловко стала одёргивать платьице, задравшееся неисповедимыми путями до самого пояса, открыв невесомое прозрачное белоснежное кружевное бельё!
Стоял оглушённый и ошалевший, пожирая тоненькое манящее тельце голодными глазами, не соображая, что ему говорит. Не мог оторвать взор от маленького пупка и тени внизу животика, очумел от мощного землянично-орехового аромата женской плоти – так пахла только Мари! Застонал, сильно прикусил губы, показалась кровь.
Потянула за пуловер вниз, взяла его пунцовое лицо в руки и выпила её, смотря в серые глаза неотрывно.
Дёрнулся от пугающей мысли: «Кровавое венчание! Не к добру… Все сгинем…»
«Услышала», мягко улыбнулась и шепнула: «Иди».
Не опомнился. Страсть и ужас сковали тело!
Пришлось подлезть несчастному Ромео под руку и любовно, с шуткой, вывести из коттеджа на улицу, поглаживая алое лицо и заглядывая снизу в счастливые, ослеплённые желанием, глаза.
На прохладной веранде пришёл в себя, остановился, наклонился, приник с поцелуем настоящей искренней любви: чистой, юной, долгожданной. Держа худенькое болезненное личико между ладонями, долго гладил большими пальцами губы, скулы, щёки и подбородок.
Оба почему-то задохнулись от взволнованных слёз.
Едва оторвался от колдуньи, поцеловав напоследок в лоб: «Моя!»
Оставив любимую в безмолвных слезах, пошёл по дорожке медленно, задумчиво, а потом опомнился, от радости подпрыгнул и побежал, раскинув руки-крылья, крича в уме, как счастлив!
«Расслышала», горестно всхлипнула, ругая себя за слабость и бесхарактерность.
«Ох, и весёленькая будет поездка… Влюбилась, дура! Сразу в двоих! – очнулась, затолкала мысли и чувства подальше. – Рано расслабляться. На очереди Олег».
Вернулась в гостиную, обессилено рухнула в кресло. С тяжёлым вздохом откинулась на спинку и задумалась, стараясь отстранённо разобраться с ситуацией:
«Итак. На моей стороне уже два мужчины: сероглазый Игнат и голубоглазый Валерий. Оба влюблены – это и плюс, и минус. Два цвета глаз, два взгляда, смотрящие в одну сторону: и профессиональную, и любовную. Чтобы не пострадало дело, им придётся смириться с присутствием друг друга в моей жизни и стать равноправными партнёрами. Впишется ли сюда третий, с тёмно-синими глазами? Тяжеловатый, затаённый, тревожащий взгляд, как омут: и привлекает глубиной, и губит. Два взгляда. Что ж, не стоит впустую гадать. Через час решающий этап переговоров. И самый трудный – Олег. Его сильные крепкие руки на моём горле. Смертельная опасность, – напряглась, приняв решение. – Придётся держать помощников буквально под окнами: пусть сгребают листья у приоткрытой раздвижной двери – на всякий случай. Стыдно признаться: я стала бояться витязя. В нём что-то от диких викингов проявилось в кабинете – невозможно было узнать! Не человеческое лицо – оскал зверя, – опомнилась, встряхнулась, посмотрела на наручные часы. – Осталось полчаса. Тогда, кофе. С него началось в тот роковой день, пусть им и закончится сегодня. Уже ль судьба?..»
*…Нумба… Омар*… – история отражена в повести «Аравийский изумруд».
Март 2013 г. Продолжение следует.
http://www.proza.ru/2013/03/21/1492