Много о Руси-матушке дум думается, да мало что на ум приходит. Так и есть: думать думается, а мыслей нет. "Как же так? - спросите вы, - Без мыслей думать - что избу без дров и топора строить!" Ан-нет! Можно, оказывается! На Руси и не такое увидишь! Полна чудес страна сия - недаром же Никола Чудотворец небесный наш заступник. Вот он периодически и чудит. А примеров тому тьма тёмная! Так тёмно, что никакого случая примерного и разглядеть нельзя!
Не для слова красного молвил я присказку, а для внимательских потенций читателя развития.
Слушай же сказку, добрый молодец да красна девица.
Жил-был в одном селе, не то городе, не то деревне, не то в чистом полюшке один мужик. Во времена стародавние мужиком бы его назвать постеснялись, ибо убоялись бы гнева божьего за прозвания обычным мужиком человека блаженного, Христа ради юродивого. Но теперича мужиком его посметь и я, раб божий, могу, ибо, хоть и живёт тот субъект по Христу: то и дело бормочет что-то невнятное, ходит в лохмотьях и ночует где попало, - но уж очень к вину он вожделение имеет! Да и в церковь ходит (по доносу одного его коллеги) только чтобы верующие ему на паперти на водку дали, хотя сам с умильным видом на хлеб просит.
Так, один раз мужик этот презренный себе славу сыскал. Идёт он однажды вдоль злачной улицы, грязной, ржаво-бурой, ободранной, как он сам. Не будь глаз читателя зорок, так не отличил бы он мужика этого от фона, его окружавшего. Идёт он и идёт, в голове своей чугунной мысль лелея о водице огненной, то бишь настойке перцовой, как вдруг навстречу ему милициёнер (ныне полицайский). И говорит страж спокойствия мужику:
- Здорово, добрый молодец! Лейтенант я старший, богом и начальством жалованный, Петра Кочерыжкина, лаптевых дел мастера, сын. А ты чей будешь? И куда путь держишь?
- Здорово, брат! - молвил мужик, но не успел перечислить все свои регалии, как от старшего лейтенанта услышал:
- Кто ни кто ты, а брата у меня нетути. Так что ты, мужик, ври-ври да не завирайся.
Мужик только открыл рот, чтобы пробормотать что-то невнятное, как откуда ни возьмись голос с неба слышится, да такой громкий, что оба наших героя в уши мизинцы вставили. Посему ничего и не услышали.
- Господи Иисусе Христе, боже наш! - начал со страхом креститься милиционер, а потом обернулся в сторону мужика и строго ему говорит: - Ан-те, видишь, господь бог мои слова слышал! Правду-де молвлю, говоря, что не брат ты мне никакой.
Мужик снова не успел уста отверзнуть в ответ, как сверкнула молния и ударила в землю недалече от него. Как же нежданно сие чудо среди бела дня произошло, так же негаданно заново водворилось спокойствие, чистое небо и ясное солнце. Но видят милиционер и мужик, как на месте, где только что ударила молния, ныне стоит человек, старец. Тут старшего лейтенанта Кочерыжкина совсем Кондратий схватил.
- Святые заступники! Матерь божья! - задыхаясь, крестясь и держась за сердце, возводил он глас к небесам, - Нечто и вправду ты есть, Господь, али то мне снится?
Старец тот был покойный отец старшего лейтенанта - неудивительно, что убоялся лицезреть сие чудо божие грешник. И говорит небожитель, как оказалось, праведный, сыну своему:
- Не бойся меня.
Сын всё ещё не верит, что это не сон и было подбегает к батюшке своему, как тот строго:
- Noli me tangere, - говорит.
Но так как не знал латыни полицай, таки и не понял и всё-таки дотронулся до отца, пытаясь удостовериться, что он не видение. Зря. Надо было учить. Ибо, как только он перст указательный на плечо отца положил, так от пальца дым пошёл и горелым мясом запахло. Старший лейтенант взревел от боли, а отец ему:
- Ныне знаешь, что такое ионизированный газ, - и к небу: - Чудесны дела твои, отец наш небесный!
Теперь сын поверил. Но от шока отойти не мог и посему лишь тупо разглядывал отца, вылитого из плазмы.
Тем временем мужик с не меньшим изумлением таращил глаза и уже несколько раз пообещал богу бросить пить, ибо был уверен, что это делирий (по-народному "белочка") и что чудес не бывает. Но он не знал, что для истинного психотика чудеса случаются в действительности.
Однако ни милиционер, ни мужик на учёте в психдиспансере не состояли, а посему будем считать их вменяемыми. Как бы то ни было, они оба видели одно и то же.
И молвит старец сыну своему:
- Сын ты мой! Знаешь ты, что Господь нам волю свободную дал. Знаешь да зазнаваешься! Что же ты волюшку-то свою на лжесловие тратишь! А то не знаешь, что мне оттудова всё видно и даже слышно! Пред лицом Господа лжёшь, не перед моим и этого несчастного! - указывает на мужика, - Есть у тебя брат!
- Верно оно, батюшка! Прости меня грешного! Есть брат, есть!
- Бог простит. А знаешь ли, кто он?
- Не могу-с знать-с, батюшка-с!
- Слева от тебя он.
Младший Кочерыжкин оторопел ещё пуще прежнего, узнав, что его брат - не более, чем вот это бородатое нечёсаное немытое обезьяноподобное существо.
И снова молвил старец:
- Отмой его, накорми и одень и впредь содержи в уважении и достатке.
Кончил старец наставление и испарился с ярчайшей вспышкой: до того яркой, что и у мужика, и у полицая память стёрло, и забыли они все чудесные приключения прошедших нескольких минут.
И вот как-то раз снова идёт тот же мужик по той же улице, видит того же милиционера. А блюститель правопорядка и говорит ему:
- Ваши документы.
Мужик внимательно посмотрел на милиционера, потом охнул, ахнул от изумления, бросился ему на шею и радостно кричит:
- Братец ты мой! Вот и свиделись. Уж-то я тебя искал-заискался!- но, заметив злобное презрение в лице милиционера, отошёл и спросил:
- Что же ты? не признаёшь меня?
Милиционер ничего не сказал, выхватил из кобуры пистолет и застрелил мужика насмерть.
А потом видит, что перед ним не мужик лежит, а отец собственный.
_________________________________________________
Ныне сказывают, что старший лейтенант Кочерыжкин теперь дослужился до звания полковника и имеет лаптевый завод, и что жена у него красавица, и дети умные-преумные. Такие же, как их батя.
Вот и сказке конец, ну а sapienti sat.