Ниагара

Анатолий Лыков 2
По возвращении с летних каникул, хозяйка квартиры, где он прожил четыре года, сообщила что уезжает к дочери, всё продаёт и ему следует куда – то переселяться. Задача , перед началом  учебного года, была не из лёгких, но пятый курс – не первый,- помогли друзья; кто – то , через кого –то  уговорил хозяйку большой, четырёхкомнатной квартиры взять его  на временное проживание. Сын хозяйки служил в Армии, а им с дочкой – школьницей, вполне хватало трёх комнат – четвёртая пустовала.
       Постоялец  целыми днями был на занятиях, а вечерами, иногда, хозяйка приглашала его на чай где они втроём, сидя на кухне, подолгу беседовали о прошлом, настоящем  и будущем. Дочка – десятиклассница, которой на вид можно было дать лет двенадцать, обычно молчала, особо не интересуясь разговором и думала о чём – то о своём, но не уходила раньше всех, терпеливо досиживая до конца чаепития.
       Но вот однажды, когда соседка увела из – за стола хозяйку и они остались одни,- она заговорила. Он слушал и не переставал удивляться её начитанности, её эрудиции, её глубоким суждениям и взглядам на жизнь.
       Вскоре от бесед за чаем хозяйка незаметно отстранилась и молодые люди за разговорами оставались вдвоём и интерес  друг к другу не заставил себя долго ждать. Но у неё выпускной класс, у него выпускной курс и никаких других отношений, кроме дружеских, студент и в мыслях не допускал.
       Всё было по другому у неё. За короткое время она похорошела, преобразилась, расцвела как полевая ромашка без косметики, без каких – либо упражнений и процедур – она влюбилась. У неё появилось чувство свободного парения, чувство невесомости; она не ходила по земле – она летала и в то же время её влекла и пугала какая – то бездна, она чувствовала её, она ходила по её краю. Ночи сводили с ума. Она стала заходить к нему в комнату , к спящему, садиться на краешек кровати, смотреть, в полумраке наружного освещения, на его лицо, слушать его дыхание и, как – бы, успокоившись , через минуту – две , уходить в свою комнату. Это было похоже на опасную игру, которая затягивала, которая сладко пьянила и пугала.
         На день рождения, о котором он случайно узнал, он ей купил маленькие песочные часы – студенческий подарок, и когда она его пригласила к столу, где собрались её одноклассники, он, отказавшись от застолья, поздравил её с семнадцатилетием . Она взяла часы, смотрела на сыпавшийся песок, на него и, неожиданно, поцеловала его коротким поцелуем, на мгновение обняв и трепетно прижавшись к нему. Одно мгновение – такого мгновения он не переживал ни до,- ни после. Такого мгновения  ни до,- ни после не было и у неё.
Всё закончилось неожиданно. Ему дали место в общежитие и он с рюкзаком за плечами, с сумкой в руках и с чистой совестью, поблагодарив хозяев за гостеприимство, съехал с квартиры.
         Для неё это был удар; она онемела, замкнулась в себе , перестала разговаривать с подругами, с матерью, со знакомыми. Она стала, как никогда, усердно заниматься,- она закончила школу с золотой медалью,- она хотела стать достойной его, показать как он ошибся, пройдя мимо неё,- хотела что бы он горько пожалел об этом. Чего в этом было больше: оскорблённого самолюбия, безотчётной любви, честолюбия или детского максимализма – кто знает.
        Судьба заглаживала перед ней свою вину: она легко училась в университете, участвовала во всевозможных конкурсах и побеждала,- её приняла заграница. Успехи окрыляли, но они её мало радовали,- она не взлетала,- душа, почему – то, не ликовала, не пела, ей что – то не давало покоя – рана всё сочилась. Только замужество, чужая страна, дети, кажется, излечили, всё поставили на место, память о прошлом, кажется, умерла.
       Но, однажды, когда они семьёй были  на Ниагарском  водопаде, она вспомнила  далёкое прошлое : себя – школьницу, его – студента, - беседу об этом водопаде,- общем желании  увидеть его  воочию. Видимо, огромная энергия падающей воды, всколыхнула самые глубины её памяти и подняла на поверхность, дремавшие под илом забвения, желания – желания жить по –другому : радоваться, смеяться, петь и любить,- любить до самозабвения, до безумия, до падения в бездну и взлёта в самые небеса.
        Почти двадцать лет она не была на родине – и вот, Москва - пьянящая, возбуждающая дух, неповторимая Москва. День за днём были как праздник, как карнавал, как завораживающая фиеста. Она разыскала его, она назначила ему свидание, она приготовила слова для беседы – для своего торжества и для его поражения.
        Он долго ждал,- она не спешила, она цедила удовольствие,- и вот они встретились. Она увидела его и… и у неё затуманился  взгляд, земля стала , неожиданно, уходить из-под ног, она не могла сдвинуться с места, боясь упасть, ей надо было за что – нибудь ухватиться и он вовремя подошёл; протянул руки и она минуту держала, не отпуская, их. Что это было – обморок, гипноз, переутомление или,- или она снова стала школьницей – влюблённой, не помнящей себя, школьницей?
       День они провели вместе: бродили, пили чай, тонули в море воспоминаний,- вспомнили и Ниагару,- она сказала, что не передать словами – это надо видеть и он надеялся, и обещал что вскоре, обязательно, посетит  это чудо света.
        Он проводил её до гостиницы. Долго прощались в холле – праздник закончился- назавтра она улетала.
        Особняк  в Нью – Йорке, на берегу океана, ловил ветры всех стран и ждал радостных вестей, но они не приходили. Ночами она, иногда, плакала, думая о том, что Бог не даёт ей счастья, видимо, потому, что она не крещённая и закомплексованная,- не решилась пригласить его в номер – отпустила,- выпустила из рук Жар-Птицу. Она винила и жалела себя - винила и жалела.
        Песочные часы работали  безотказно – они давно стали её талисманом,- время шло и шло, она поняла, что больше они никогда не встретятся. Шум Ниагарского водопада оглушал, водяная пыль освежала горящее лицо, блаженство и покой наполняли душу, и она засыпала поздним, тревожным сном.