Главное, что бы тебе было интересно…
Хотя тебе всегда интересно…(с) В.В. Чудновский
-Сколько лет прошло, говоришь? – спросил его бармен.
Он всегда не любил таких типов. Они могли бы работать психоаналитиками, но почему-то выбирали другой путь. Они может просто не понимали, что люди рассказывают им свои проблемы или, наоборот, слишком отчётливо осознавали, что это лишь алкоголь. Хотя работать с пьяными клиентами было удобно и тем и другим.
-Пять. А это что-то меняет? – ответил высокий, смуглый мужчина, явно старше своих лет. На нём был тёмно-синий дорогой костюм, голубая рубашка, запонки с натуральными топазами. Несмотря на божественную красоту, платиновую банковскую карту и, что уж там таить, невероятную сексуальность, от него веяло не грусть, а настоящим одиночеством. Тем самым всепоглощающим одиночеством, от которого не спасают ни дорогие машины, ни дешевые шлюхи. Ничего. – Я любил её. А она просто ушла.
-А она-то тебя любила?- Спросил бармен, считая, по-видимому, что после третьего стакана водки его собеседнику стало легче.
-Хочешь честно? Как тебя там зовут…- он помедлил, всматриваясь в бейдж бармена,- Пол, очень приятно, Дениэль. Я могу рассказать, как всё было, а ты уже решишь, любила она меня или нет, Хорошо?
Мы познакомились пять лет назад в Париже. Были вместе мы полтора месяца, там же в Париже. Она казалась мне абсолютно сумасшедшей. Она купалась в Сене, просто посередине дня. А потом сказала, что ей так захотелось. Ну да это был её принцип: она делала только, то, что хочет. И она была бесконечно счастлива. Мы пошли гулять по городу, она в своём мокром, шифоновом сарафане и я в деловом костюме. Когда я был так счастлив до этого, я не знаю. Но то, что я был влюблён в неё это правда. Она была такой маленькой, воздушной… Такими не бывают настоящие девушки. У неё был только рецепт жизни: делай, что хочешь. Нет, это не было глупым самодурством. Просто она хотела получать от жизни всё.
Её нельзя было назвать красавицей. Я, как бывший фотограф, видел девушек красивее, ярче, нежнее… А она была невысокой, но с очень женственной фигурой. Длинные, золотистые волосы, тонкие черты лица, идеальная талия. Мне кажется, я был влюблён в её острые ключицы и тонкие запястья, в её бледную кожу и нежный румянец, в длинные ресницы и бездонные глаза. Они у неё были волшебными: тёмно-синими, холодными, глубокими и очень грустными. Я так и не смог понять, откуда эта грусть.
Её фетишем были татуировки. У неё было их три. Сейчас думаю гораздо больше. На щиколотке было набито «MyWay». Она говорила, что это лишь потому, что фраза красивая. Нет, на самом деле, всё было не так просто. Просто из всех путей она выбирала свой путь. Что бы ей было интересно жить, что бы был кураж, азарт, а не тупая рутина. На запястии красивым «подчерком» было выведено «Любовь побеждает всё» на латыни. Тут она говорила правду. Это был почти лозунг её жизни. Она ждала ту самую любовь и верила, что когда она придёт она будет вечной и всё перевернёт. Она верила в любовь. Последняя и самая любимая была на левой лопатке. На ней был феникс, а внизу подпись «Feelapain». Она говорила, что это привет из прошлого, что-то рассказывала про какого-то парня и что под фениксом есть шрам, честно говоря, несколько раз я его чувствовал его пальцами; ещё она рассказывала, что была авария… Я не слушал её. Просто знал, что это память.
Её красота не поддавалась оценке и в кадр в основном не попадала. Лучшими были те фотографии, где она спала. Мне казалось, что именно в этот момент она настоящая. Она менялась не от настроения, а от времени суток.
Утром она носила мои рубашки. Всё время, что мы были вместе, я думал, что же она носила, когда меня не было в её жизни и всё больше вещей доказывало, что был другой, точнее другие. Она вставала рано, надевала мою рубашку и шла на кухню. Создавалось впечатление, что весь Париж ждал её пробуждения. С утра начинались какие-то звонки, переговоры. Я не знал о чём. Говорила она по-французски, без акцента, как впрочем, и по-английски, она договаривалась о встречах и иногда исчезала.
Если мы проводили весь день вместе, она носила воздушные сарафаны. Они были всегда такими разными, как и она сама. Она знала, что ей идёт, и подчёркивала, только самые выгодные места. Она любила солнце, город и жизнь. А ещё обожала мотоциклы и велосипеды. Однажды мы доехали на велосипедах до побережья. Она, я и бутылка рома. Она была девушка огонь. И это пламя не тушилось никогда. В любое время дня и ночи, где бы мы ни находились. Она поддавалась желанию и учила меня жить так же.
Однажды мы просто гуляли по центру города, и тут она увидела большой воздушный шар. На него звали покататься. Видел глаза ребёнка, когда ему срочно нужна, какая-то вещь, как будто прожить без неё он не сможет? Так у неё в тот момент были точно такие же глаза. Я помню её смех и восторг, который у неё вызывало небо. Однажды ночью она спросила:
-Кем ты был в прошлой жизни?- И не дожидаясь ответа, сказала – Я была птицей. Мне наверно сломали крылья. И я до сих пор хочу летать.
Это была правда. На земле ей чего-то не хватало. Иногда мне казалось, где-то там она употребляет. Ведь если логически рассудить, просто нельзя быть такой, как она: безбашеной, сумасшедшей, неадекватной.
Все полтора месяца прошли очень ровно. Без истерик, ссор, мы просто были вместе и были счастливы. Мы жили у меня на съёмной квартире. В тот вечер я сказал ей, что люблю её. Первый раз. Я просто не мог молчать. Ведь это было то самое, что могло победить всё. На следующее утро я проснулся один. Не было ни её одежды, ни кружек, НИ-ЧЕ-ГО. Только записка:
«Из всего вечного, самый короткий срок у любви. Наш срок вышел. Я люблю тебя. Твоя девочка»
-Больше я о ней ничего не знаю. Она исчезла.- Сказал Ден, допивая водку,- Ни одного звонка, письма. Она просто решила, что все, что у нас могло быть, уже было. Через 3 дня я вернулся домой и в Париж больше не ездил. Не хотел ворошить старые раны.
-Она знала, что ты уедешь?- Спросил Пол.
-Не знаю… Мы этого не обсуждали, хотя, по-моему, она знала всё. Может просто не хотела прощания. Так получилось, что больше я не любил. Всё время ждал её. Искал в каждой встречной. Каждый раз, просыпаясь не один, я надеялся, что рядом со мной именно она. Но это всегда были другие.
Мужчина встал и, расплатившись с барменом, вышел из бара.
На следующее утро, проснувшись в своей квартире, Пол, как обычно, включил телевизор. В утренних сводках он увидел фотографию ночного посетителя, того самого Дена, который рассказывал ему о свой любви. Диктор противным голом объявил, что этот мужчина ночью сбросился с моста, что это был крупный финансовый деятель. Когда Пол пришёл на могилу, он опоздал на похороны, у могилы он видел девушку: невысокую, с золотыми волосами и татуировкой «Omnia vincit amor» на запястии. Наверно это была именно она.