Начало ЗДЕСЬ: http://www.proza.ru/2013/03/21/1036
Предыдущее ЗДЕСЬ:
http://proza.ru/2013/03/19/1007______________________
Вышел из перехода на дедову заимку Егор и,
подгоняя Яра, заспешил в дом, по пояс
провалившись в снег. В сенях он топтался,
стряхивая белые комья, пока из горницы не
показался сам Егор Прохорович, по
обыкновению бурча.
— Нормальные люди на крыльце чистятся, а ты, колун тупой, тащишь в дом сырость. Там же веник специально стоит для таких случаев.
— Вот и поздоровались, — улыбнулся Егор. — Мороз на дворе, причиндалы боюсь застудить.
— Дураку они ни к чему. Чего в трусах не припёрся? Что Инга говорила?
— Откуда знаешь, что она говорила?
Егор прошёл в горницу и отхлебнул из кружки Деда горячего чая.
Егор Прохорович осёкся, но по мелочам лукавить не любил. Почесав с досадой затылок, сказал:
— Проходил в своё время.
— Бедный, я бедный! Обычно через поколение привычки передаются, а мне, болвану каменному, через два достались.
— Поюродствуй мне! — Дед топнул ногой об пол. — Moгa, вылазь оглоед, весь мёд пожрал небось.
Крышка подпола приподнялась, появилось перемазанное лицо Вестника. Яр подскочил к нему и, не давая вылезти, начал облизывать сладкую физиономию.
— Мой ряху, и веди Егора. У Лукерьи заждались поди. – Егор Прохорович подал засечнику тулуп. – С Могой обратно возвернёшь.
— Зачем Вестника по снегу таскать? В лесу мне по пояс навалило, на себе его волочь придётся.
Услышав доводы Егора, Moгa усмехнулся вылизанной физиономией — после Яра он и не думал идти мыться.
— Из Лукерьиного мира выйти сможешь — если позволят, — сказал Дед. — Иди, не разговаривай.
— Куда Степанну дел, растлитель? — вспомнил Егор.
Марья Степановна давно жила с Егором Прохоровичем по-семейному.
— Ты кого растлителем назвал? — насупился Дед.
— Тебя, кого ещё. Когда она родилась, у тебя уже внук ногами бегал.
— Доболтаешься, Егорка, получишь напутственного раза в рог и попутного пинка.
— Не утруждайся, сам дойду. — Егор нахлобучил треух на голову. — Айда, Moгa, пока Дед паром исходит.
Сойдя в лес с утоптанной тропинки, Егор вмиг провалился по колено. Дальше — больше. Вестник, проходя мимо, посмеивался и оставлял неглубокие следочки. Засечник завистливо смотрел ему вслед, преодолевая очередной сугроб.
— У, ведьмак, — не зло выругался.
— Догоняй засечник, или мне тебя на себе тащить?
Когда добрались они к вратам, выпав из зимы на цветочную поляну, с Егора пот лил в три ручья. Он с минуту лежал, отдыхал, а Яр выискивал знакомые запахи.
— Moгa, чёрт лохматый, нарочно ведь дольше водил!
— Я?! Да как ты мог такое подумать про самое добродушное существо? — Вестник сделал невинное лицо. — Скидавай тулуп, я в обратку двину. Вернёшься переходом, прям к Прохорычу на заимку.
— Ты со мной не идёшь?
— Там тебя ждут, а не меня.
Moгa забрал тулуп и смылся.
Егор шёл не спеша, давая ветерку высушить пот. Издалека увидел стройную фигуру хранительницы на высоком крыльце терема.
— Здравствуй, Лукерья, — поклонился засечник. — Мир дому твоему.
— Здравствуй, засечник, — легко поклонилась Лукерья. — Проходи в горницу.
За столом напротив хозяйки сидел выбеленный сединой худощавый старик: борода до пояса; длинные волосы повязаны головотяжцем с круглым золотым диском на его лбу; в центре диска отсвечивает изображение головы тура* (*быка, животного Перуна), над ней скрещенные мечи и знак мандзи** (**объединяющий небо и землю, мужское и женское начала) в перекрестье. Это сидел один из старейшин.
— Здравствуй, Скиф, — ответил старец на приветствие Егора. — Присаживайся, в ногах правды нет.
В движениях и посадке старца чётко просматривался воинский стержень. Мозоли на руках говорили, что он не забросил упражняться с мечом, уйдя в совет.
— Мы воины, засечник! Рассусоливать нам не к лицу. Обскажу всё как есть, а ты дашь ответ достойный бойца. Вестники узнали местонахождение тёмного кристалла. Они проведали по следам, что чёрный воин прошёл полное посвящение. Мы ничем не могли этому помешать — во время обряда за обережную черту не пройти светлым силам. Обряд проходил неумело, тёмная навья пособляла, нахватавшись лишь вершков. Недовольство камня обратилось на запутанную душу, которую они привели с собой и воспользовались её оболочкой, сгубив не по-людски на тысячелетия. Заточил в себе заблудшую кристалл. Бесценная жертва сделала чёрного воина стихийным.
— Растолкуй, — попросил Егор.
— Он способен контролировать одержимость. В состоянии берсерка его сущность сливается со стихиями, делает тело неуязвимым. Одновременно он есть и его нет. Силы вернулись к тебе, Скиф, вернулись более чистыми. Хранительницы были правы, боги прикоснулись к истокам, питавшим тебя, одарив частичкой своего могущества. Но будь ты в два раза сильнее, никто не взялся бы предсказать финал боя. И ждать боле нельзя. Кажный день чёрный воин наливается силой, а познавая её — становится опытней. Предел, благодаря тебе, временно заперт, и ему не удаётся из-за этого тянуть неуёмные души. Он находит неупокоенных в миру, подчиняет себе и насаждает в нужные ему тела.
Старейшина замолчал.
Егор думал долго. Он чуял в чём решение, но не мог ухватить. Мысль крутилась в замкнутом пространстве, ища выхода.
— Прости, старец, я должен тебя оставить на время.
Старейшина кивнул, понимая.
Егор вышел из терема и пошёл к реке. Яр увязался за ним. Егор попросил гепарда посидеть у терема. На берегу скинул всю одежду, лег, раскинул руки и ноги, уйдя нижней половиной в воду и отключился от посторонних дум. Отдавшись силам триединства — земли, воды и воздуха и четвёртой стихии — огня. Беспокойна последняя, неуравновешенна. Думать, используя её, трудно — отвлекает на многое постороннее.
Сознание расширяло свои границы, пока они не стёрлись. Егор попал во владение Космоса, метался мыслью, но и тут не мог найти зацепку. Тогда Егор обратился к богам… в ответ тишина, небо безмолвствовало. Засечник разозлился. Он представил огромную дверь в жилище богов, с деревянной колотушкой. Половчее ухватившись воображаемыми руками, задубасил в створку, без стеснения. Гул пошёл рябью по поверхности неба, сотрясая облака.
«Я вам устрою… — скрипел зубами от усилий Егор. — Детям по-доброму шепнуть не можете».
Дверь распахнулась, чуть не вывернув сознание Егора. На него в упор смотрело лицо Рода, старшего из богов.
«Коли сам Род соизволил выйти, значит, разговор будет, — довольно подумал засечник. — Иначе, кого помладше послал бы, отослать куда -подальше наглого внука. Достал я вас, старичьё».
– Ты что себе позволяешь, отрок?!! – загремел Род, оглушая Егора.
– Прости, Светлый, совета доброго хотелось бы услышать, – заорал засечник в ответ.
– Не ори, у меня со слухом всё в порядке, – вновь загремело пространство.
– У меня тоже нет в ушах бананов, – дерзил рассерженный такой встречей засечник. – Криком делу не поможешь, присоветуй дельное детям своим, а уж мечами сами позвеним.
– Первый раз вижу такого наглого избранного. Много о себе возомнил, – ответил возмущенно Род, но тон сбавил.
– Не до этикета, Светлый, когда могут слиться миры, а междумирье исчезнет. Дай ответ на вопрос! – потребовал Егор.
– Разжевать и в рот положить?
– Спохватился уму-разуму учить! – Егору надоела перепалка. – Тёмный кристалл не засека проворонила. Ваш недогляд! А исправлять нам.
– Ты на кого буром прёшь, букашка?! – вознегодовал Род.
– Букашка — букашкой, а божьи промахи выправляю, – не смущаясь, ответил засечник. – Долго мы препираться будем, не на базаре торг ведём.
У Рода натурально из ушей пар повалил, но не нашёлся небожитель чем возразить. Стравив пар, Род приподнял левую бровь.
– Надрать бы тебе зад, да люблю я вас окаянных людишек, а засечников особо.
«Мне сегодня целый день по жопе надавать обещают, – вспомнил Егор Деда. – В очередь становитесь…»
– Ты сам ответил на свой вопрос, обратившись к триединству, – сказал верховный бог. – Иди, шевели мозгами.
Перед Егором выросла огромная рука и щелчком по лбу выбросила его в реальность. Выпадая из Космоса, он успел услышать слова Рода, обращённые к кому-то за дверьми.
– Будет толк, шустрый пострел…
Засечник очнулся под проливным дождём, неожиданно сменившим ведренный день. В высоте гремели и клокотали тучи.
«Молний нет, для порядка шебуршатся», - подметил Егор.
Егор понял слова Рода и, успокоившись, побрел к терему, подбирая одежду. В сенях Лукерья забрала мокрые вещи на просушку, дав взамен зелёные шаровары с косовороткой.
– Зачем богов баламутил? – строго спросил старец. – Да ещё не из капища.
– Я за то ответил,– сказал Егор, потирая заметную шишку на лбу. – Ткнули носом во что-то такое, что под ногами лежит.
Старейшина молча ждал продолжения.
– Три точки опоры — триединство. тВот выход!
– Ты хочешь сказать… – старец не договорил, привстав с лавки.
– Да, у меня два посвящения, необходим третий столп — обряд у тёмного кристалла.
– Ты знаешь, чем для тебя это может кончиться? – спросила Лукерья.
– И знать не хочу. На карту поставлено больше, чем моё благополучие.
– Я всё же скажу, – хранительница сострадательно посмотрела на мокрого засечника. – При удачном исходе станешь могущественным воином. Поднимешься над людьми до уровня полубога, заплатив человеческими чувствами. Ты разучишься любить и сострадать.
Егору стало не по себе. Слова хранительницы означали потерю Инги, друзей. Всего богатства эмоций, насыщающих жизнь разноцветными красками. Он превратится в душевного дальтоника. Но ещё страшней, если его близкие опустятся во мрак, попадут в его власть и разные ублюдки будут их пользовать.
«Нет! На планете и так дерьма хватает».
Егор в сердцах ударил кулаком по столу.
– Я должна была сказать,– Лукерья накрыла кулак ладошкой. – Сделать этот шаг засечник, можно только с открытым сердцем, полностью осознав его. Дабы не оглядываться в поисках спасительной соломинки. Тёмный камень сразу обнаружит слабину, и ты пожертвуешь собой напрасно. Твоё сердце должно быть твёрже воли камня.
– Я решил! – отрезал Егор.
– Добро, – сказал старейшина, – я соберу совет и сообщу о решённом. – Мы соединимся в круг, помогая засечнику своими силами. Лукерья?
– Я призову восемь хранительниц. Завтра полнолуние, лучшее время для обряда у тёмного камня.
Старец положил руку на плечо Егора.
– Сходи домой, а завтра с первыми лучами солнца возвращайся.
– Останусь здесь. Не хочу волновать Ингу. Из меня плохой актёр, она всё почувствует.
– Тебе решать, воин. Пошлём к жене Вестника.
Старец вышел вместе с Лукерьей.
Егор взял мечи и отправился в бой-городок, где мучил себя под проливным дождём небывалыми нагрузками. Он вытеснял усталостью все чувства, готовя себя к поединку с тёмным кристаллом и чёрным воином. Три дня, по счёту мира хранительницы, он изматывал тело, не давая отвлекаться сознанию. Юпселенг, отбегав с Егором один день, наблюдал за беснованиями друга с последнего бревна тренажерной лестницы. На исходе третьего дня, перед сном, Лукерья подала Егору парящую пиалу.
— Выпей, Егорушка! Отварила коренья силы и здорового сна. Проснёшься завтра пополудню, сбирайся не спеша, и иди с Юпси-Яром к переходу, — она достала огненно красный платок с вышитым лебедем. — Запомни его хорошенько. Представишь плат, войдя в переход. Он на другом конце будет лежать. Вынесет — куда надо. Дале я следок протроплю, по нему к нам выйдешь. Мы к тому времени приготовим всё, и будем ждать в потаённом схроне.
Егор выпил взвар, еле дошёл до кровати и разделся. Смутно соображая, что делает, завалился на подушку, забыв натянуть одеяло. Лукерья заботливо укрыла его, подоткнув края покрывала.
— Спи Скиф, да не оставят тебя боги и удача!
Выпроводив из светёлки Яра, она обставила ложе плошками с плавающим огнём.
Распустила волосы, сразу взметнувшиеся, будто от ветра, разулась.
Босая и простоволосая, долго накладывала заговоры и обереги на спящего засечника.
ПРОДОЛЖЕНИЕ ЗДЕСЬ: http://www.proza.ru/2013/03/19/988