«Смерть! где твоё жало? ад! где твоя победа?» (1 Кор. 15:55)
Это была идея Павла, комсорга нашего Института Пролетарской культуры, – перед концертом самодеятельности, что был посвящён празднованию Нового года, устроить «Вечер антирелигиозника». Воплощать в жизнь свою идею комсорг поручил мне и Олегу - что ж, такова была его работа, таково было его предназначение комсоргское – придумывать, направлять и руководить, наше же дело было простое, комсомольское, - трудиться, свершать, побеждать.
Итак, в первую очередь нам необходимо было составить программу вечера – с чем справились мы на удивление быстро.
Дедушка Олега когда-то был иподьяконом - почти священником – а стало быть, мог выступить от лица тех, кто когда-то насаждал «опиум для народа». Чуть поворчав, старик согласился придти на вечер и рассказать о былых ухищрениях церкви, что ради корысти и всевластия обманывала трудовой народ.
Следующим номером программы нашего вечера намечены были «безбожные частушки бабы Алёны» - прабабушки Маши Огневой, нашей однокашницы. Озорная не по годам старушка могла сложить частушку на любую тему, пришедшую ей в голову, и если бы те частушки были бы не матерными, чудо была, а не бабуся! Пришлось провести с ней разъяснительно-воспитательную беседу, после которой старушка пообещала спеть на вечере частушки только приличного содержания – и, разумеется, исключительно касающиеся темы атеизма.
Далее должен был прочесть лекцию «Религия – история обмана» академик Юрьев-Дневский, специально приглашённый – не без помощи нашего комсорга - из Наркомпроса. Поговаривали, что лекции Юрьева-Дневского были настолько увлекательными, что тишина в залах, где выступал академик, многим напоминала тишину в церкви – меж службами.
После запланировано было выступление наших «близняшек», сёстёр Савельевых, – одна из которых была тучной и невысокой, а другая худенькой и рослой – со сценкой из комедии-буфф Ефима Голоштанного «Поп и хлоп». Этот спектакль, одобренный Пролеткультом, имел успех сразу в нескольких театрах, а потому и на нашем вечере отрывок из популярной комедии должен был встречен более, чем положительно.
Завершать «Вечер антирелигиозника» мы с Олегом собирались выступлением своим - тем, что значилось на афишах, нами же собственноручно нарисованных и развешанных по всем этажам института, как «Сказочка о рае и аде. Научное опровержение». Оставили мы «на сладкое» наше выступление не потому, что эгоистически и необоснованно считали его чем-то выдающимся, - нет, то, что наметили мы с Олегом, действительно должно было оказать на зрителей сильнейшее впечатление, и, возможно, даже произвести фурор. Идея нашего номера была одновременно и неожиданна, и оригинальна, и фантастична. На сцене, пред собравшимися, мы собирались опробовать на практике новейшие научные изыскания в области сновидений, гипноза и новых способностей человека. Идеи, подчерпнутые Олегом в одной из статей журнала «Пролетарская наука», увлекли не только его самого, но – даже в большей степени – меня.
Методика, предложенная профессором К. Янгом в статье «Осёдланная смерть», пошагово описывала способ остановки дыхания, дабы человек, как было сказано в журнале, «свершающий личную революцию в познании дотоле неизведанного», был способен погрузиться на несколько минут – не более пяти, конечно, - в смерть. Статья содержала анализ высказываний тех, кто добровольно принимал участие в экспериментах по остановке жизнедеятельности организма: «…полные темнота и тишина - часто, сильные головные боли - изредка, смутно припоминаемые галлюцинации – не более двух раз». Естественно, описанные головные боли и прочие «ощущения» нас нисколько не страшили. Проникнув за грань жизни, мы намеревались удостовериться в лживости объявленных церковниками райских, небесных и прочих чертогов, мы хотели свидетельствовать, что нет ни рая, ни ада – именно в этом был главный смысл нашего смелого эксперимента.
Безусловно, мы хотели всё обстоятельно прорепетировать до намеченного выступления, но вмешались непредвиденные обстоятельства – в виде строжайшего указания директора нашего института не проводить «Вечер антирелигиозника» пред новогодним концертом самодеятельности: «Это ж во сколько ребята расходиться начнут?!» - а потому нам пришлось придумывать, на какой день есть возможность «передвинуть» наше мероприятие. Оставалась только среда. Времени отрепетировать наш номер не было.
Основная часть «Вечера антирелигиозника» прошла на удивление складно, без малейшей накладки. В переполненном зале бывший иподьякон рассказал о выдумках лукавых попов, баба Алёна спела свои частушки – что были сопровождаемы не громом, а бурей хохота – лекция Юрьева-Дневского оказалась и впрямь увлекательной, а сценка из спектакля «Поп и хлоп» воспринята была залом и вовсе «на ура». Оставалось только наше с Олегом выступление.
Под одобрительные крики собравшихся на вечере ребят и девчонок я вытащил на сцену добытую в медпункте нашего института кушетку, улёгся, закрыл глаза. Следом должен был выйти сам Олег - в чёрном плаще до пят и в чёрном же цилиндре, что за неимением настоящего был бутафорским, сделанным их картона.
Почти неслышно прозвучали шаги - их заглушил шум взорвавшихся аплодисментов. Секунд семь ничего не происходило – в зале повисла почти полная тишина, в которой я слышал лишь дыхание Олега. Наконец моего левого виска коснулись его пальцы - они сделали несколько плавных круговых движений. На лоб легла его ладонь, в левую руку не больно вонзилась игла, затем другая…
Я летел, я парил, нет, я скользил по воздушным потокам – высоко над Москвой, где-то неподалёку от Дворца Советов, на уровне его верхних этажей – и мне это не казалось, я видел всё это на самом деле!
Как же хороша была Москва! Бела, высока, уютна! Прибранная вечерними снегоуборочными автомашинами, оживлённая мирно, безмятежно гуляющими горожанами, обновлённая современными, ввысь устремлёнными новостройками Москва благоухала – свежестью, расцветала – огнями, манила – уютом своих окон.
Сколько я видел тебя, Москва, твои улицы и площади, сколько раз я восторгался тобой –молодой и старинной – но сверху ты была ещё краше, ещё восхитительнее! Москва, в тебе есть всё то, по праву имеется в каждом советском городе – мир, спокойствие, уверенность и жизнерадостность – но всё равно ты всех лучше и краше, потому что ты - мой любимый город!
- Я был в раю! Я был в раю, товарищи!
Именно такой крик слетел с моих губ, когда я, очнувшийся, вскочивший с кушетки, устремил свой взор в замерший от удивления зал. Перевёл взгляд на Олега – он выглядел несколько сконфуженно, смотрел на меня с недоумением и даже укором. Я вновь окинул взглядом притихший зал и, не в силах совладать с улыбкой на устах, прокричал:
- Мы живём в раю, товарищи! Да здравствует столица нашей Родины город Москва! Да здравствует наша Советская Родина! Как же... хорошо, товарищи! И... С наступающим новым годом! С наступающим 1942-м годом!