Теперь то я точно знаю: существуют у человека дальние уголки памяти. Именно там, как в слое вечной мерзлоты, сохраняются детские воспоминания, - чистые, как родниковая свежесть, как морозный воздух.
Морозы в первые послевоенные зимы в наших краях удались знатными, трескучими, - такими, что не всякая птица выживет на лету. Потому-то и запечатлело моё детское воображение Снежную королеву в одной из первых сказок, прочитанных мною. Я до сих пор ясно представляю, как из узорчатых, созданных зимой – волшебницей снежинок, появилась женщина холодной красоты, закутанная в тончайший белый тюль, сотканный из миллионов снежинок, с глазами, сверкающими таинственными звёздами в ночном зимнем небе. Воображение мое живо рисовало заснеженную и покрытую льдом Лапландию – родину Снежной королевы. Я искал эту страну на старом довоенном глобусе, да так и не смог отыскать. Становилось зябко, когда представлял чертоги Снежной королевы, стенами которых были белые вьюги, окнами и дверями буйные ветры, а освещались ледяные залы северным сиянием, выбрасывавшим с небес столбы чудесного трепещущего голубого пламени.
Жили мы в то время в рабочем посёлке , что в нескольких десятках километрах от города; воздух там всегда был чист, снег бел, лёд прозрачен, как стекло. В морозное безветрие запашистые дымы из труб домов вертикалями восходили к небу, распространяя вокруг аромат хвойного смолья и берёзы, а деревья, провода и заборы покрывались мшистым инеем.
Утрами по будням жителей посёлка выводил на мороз заводской гудок, возвещавший о скором начале рабочей смены; гудок звучал в плотном воздухе с надсадной хрипотой, расплывался по окрестностям, заглушаясь лишь где-то за дальним лесом. Гудок заставлял поторапливаться в школу и учеников, снимая с них остатки утренней дрёмы . Серый рассвет ещё не успевал проникнуть в дом сквозь ледяные занавески окон, когда отец приносил и гулко бросал к печи снежную охапку дров, а потом оживлял очаг в чуть теплившейся квартире. Вот печь заиграла одушевлённым огнём , завыла прочищенной с осени тягой, комната наполнилась потрескиванием поленьев и уютным дымком, мать загремела посудой, заговорил и чайник, испуская плотную струю пара. Всё стало оживать, а жизнь входить в своё нормальное русло.
Нехитро, по-послевоенному позавтракав и набрав в тело тепла, пора и собираться в школу. Мать, всякий раз напоминая о сильном морозе, завязывала на мне шапку-ушанку, поднимала воротник ладно сшитого полушубка из белой овчины, наказывала дышать носом. По дороге в школу материнский наказ, конечно же, забывался, зато в мыслях тайно держалось заветное желание отмены занятий ввиду холодной погоды.
На высоком крыльце школы, как всегда это бывало зимой, шумно толпились раскрасневшиеся от мороза ребятишки, голиком сметая с валенок снег, а в это время в длинном школьном коридоре старый истопник пытался насытить огнедышащие глотки печей. Но в сильные холода его попытки согреть помещение порой бывали безуспешными и тогда занятия первой смены отменялись. Ватага возбуждённых радостным известием ребят с шумом скатывалась с крыльца и исчезала в тёмных ещё переулках, даже не помышляя разойтись по домам.
* * *
- Неуютно у вас в Сибири! – посетует съёжившийся заезжий из тёплых мест.
А Сибирь нахмурится тяжёлыми снеговыми тучами, закружит позёмкой и начнёт ею зализывать колеи и тропинки, наметёт сумётов аж до верхов заборов и наконец устав, затихнет . Пока мело, за занавесом туч предпраздничная уборка. От прочищенного пургой звёздного неба стало так светло на земле, что впору «иголки подбирать».
Ясной ночью неслышно лягут на белоснежное одеяло тени от деревьев и изгородей, лунный свет любопытно заглянет в спящие окна изб, серебристо разольётся на отдыхающую землю, - всё станет чистым и тихим, только иногда неожиданной искрой чирканёт безмолвное небо падающая звезда и снова драгоценные россыпи пристынут от космического холода к небесному куполу.
Через день – другой пожалует в гости на Рождество сам дед Мороз. Холод от его дыхания такой, что воздух мёрзнет, туманится. Стреляют печки, трещат отворяемые калитки, фантастические тени оживают на стенах и потолках.
Между тем ночное небо прихорошилось, пребывает в праздничном убранстве: всё оживает от света, дрожит, мерцает в холодном мареве. От мороза звёзды больше, косматые лучики сходят с них, горным хрусталём переливаются в смёрзшихся ресницах глаз : то синим, то зелёным , то красным…
Снег тонко поскрипывает под скорыми ногами запоздалого путника, вот скрип переходит в едва различимый писк, а скоро пропадает и он. Белое безмолвие заступает в ночной дозор.
И пусть считается, что Снежная королева родом из Лапландии, а дед Мороз из Великого Устюга, а я знаю, - живут то они в Сибири!