Сегодня ночью я выбросил свою печатную машинку. В душе бурлили эмоции, в
крови – алкоголь, и я вскочил со стула и, схватив машинку, выбежал на улицу.
Я высоко поднял ее над головой и метнул в контейнер с мусором. Грохота не
последовало – контейнер, судя по всему, был полон вашими отходами. Теми
пластиковыми пакетами, которые вы набили своим мусором и выбросили в этот
контейнер.
Я тяжело дышал. Проклятая машинка довела меня до белого каления. Шум,
который она издавала, совершенно лишал меня возможности спокойно думать.
Она зажевала мою бумагу. Все это выводило меня из себя, я ошибался, и один
и тот же лист приходилось перепечатывать шесть раз. Омерзительная, гнусная,
бесполезная машинка. Куча никому не нужного хлама.
Я повернулся и прошлепал к двери подъезда. Внезапно я осознал, что
выбежал в халате и домашних тапочках. Было темно, морозно, и, судя по свету,
который отбрасывал на пустую дорогу фонарь, шел мелкий снег. Мне не было
холодно, и это было странно, потому что мне постоянно холодно. Мои руки все
время холодные, как и ноги, и, думаю, это объясняется ростом.
После первого откровения, меня посетило второе: дверь захлопнулась, а я
не озаботился тем, чтобы взять ключи. Моя квартира оставалась открытой,
- грабь - не хочу - а я стоял на улице перед как раз закрытой дверью.
Проклятые эмоции. Я принялся шарить по карманам, в надежде найти хоть
что-нибудь, что могло помочь мне в этой ситуации. Мобильный телефон там,
или рацию, или чудо хакерский компьютер для взлома домофона. Ну или
динамит, чтобы я смог снести эту дурацкую дверь и попасть домой.
Я нашел остатки булочки и тут же их съел. В кармане так же нашлась
зажигалка, но ее я есть не стал. Меня немного мутило от выпитого вина. Это
была подаренная мне дорогостоящая бутылка итальянского вина, которое, при
всей своей дороговизне и неимоверно пафосной этикетке, оказалось
обыкновенной сивухой. Ну или я ничего не смыслю в вине.
Должно было быть около трех ночи, и никто, конечно, выйти и любезно
открыть мне дверь, не собирался. Вот бы у кого-нибудь в моем подъезде
начала рожать жена, подумал я, или вот бы кому-нибудь срочно понадобился
парацетамол. Я стал усиленно думать на эту тему. Если у меня когда-нибудь
должны были пробудиться телепатические способности, то сейчас наступило то
время. Я внушал каждой женщине в доме, что у нее начинаются роды.
Каждой собаке, что ей срочно нужно облегчиться на улице. Каждому здоровому,
что он заболел, и ему срочно, вот сейчас, ночью, нужны лекарства. Не получалось.
Я рассердился и сильно стукнул кулаком по капоту синего соседского автомобиля.
Тот сразу загудел. Сейчас меня будут бить, но, по крайней мере, я смогу
попасть домой.
Но даже через десять минут никто не вышел. Я дважды обошел дом, но чудеса
не происходили. Господь сладко спал. Интересно, если Господь вообще спит, то
по какому часовому поясу? Этот вопрос на некоторое время занял мою голову.
Возникла какая-то совершенно бредовая логическая цепочка, которая навела меня
на одну мысль. Я подумал о Господе, а потом о религии. А потом о том, что
U2 все-таки религиозная группа. После этого я подумал, что жалко, что мне не
удастся обсудить их с Одинцовым, потому что группа ему не нравится. И тогда я
понял, что можно пойти к Одинцову. Хотя бы переночевать у него, а потом можно
было бы что-нибудь придумать. Добираться до него было, в принципе, недолго,
можно было бы даже дойти пешком.
Я выбрался на набережную, и вот тут меня накрыло. Стало безумно холодно –
у воды всегда прохладнее, но тут дул какой-то совершенно жуткий ветер, и не
спал мой теплый и уютный халат.
Я брел по набережной, дрожал, трижды поскользнулся – тапочки, к сожалению,
не предусматривали прогулки по льду. Впереди замаячила фигура, но моя близорукость
не позволяла мне разглядеть, кто это был. Я продолжил брести вперед, надеясь,
что это спасатель, бесплатно раздающий теплый кофе, штаны и мобильные телефоны.
Это оказался не спасатель. Это была девушка, и она курила.
- Полцарства за сигарету, - сказал я вместо приветствия.
Она немного удивилась, но я ее не виню.
- Вы всегда так ходите? – спросила она.
- Только, когда весна.
- Главное, чтобы вам было удобно, - она протянула мне сигарету и
полезла в карман. За зажигалкой, подумал я, это же элементарно! Я посмотрел на
нее и отрицательно покачал головой. У меня была моя зажигалка. Я затянулся, и
понял, какую невероятную дрянь я курю. Дети, никогда не курите. Ну или хотя бы
не курите дрянь – попросите у мамы денег на сигареты с нормальным фильтром.
- Вам совсем не холодно?
- Ни чуточки, - сказал я. Собственную слабость никогда нельзя
показывать посторонним людям.
- Вам не стоит курить на самом деле. Сужаются мелкие кровеносные сосуды, а
никотин пагубно влияет на стенки этих сосудов. Вам просто станет еще холоднее.
- Вы – врач?
- Студент. В этом легком халате вы просто замерзнете.
- Все не то, чем кажется, - сказал я.
- Конфуций?
- Андрей.
Девушка грустно посмотрела на меня и сказала:
- Вы – идиот.
И она повернулась и ушла. Я тоже повернулся и продолжил свой путь, но через
метров сто меня осенило. Слишком много полезных мыслей для одного человека и
для одного вечера. Внезапно я понял, что поступил невероятно глупо, не попросив
у нее мобильный телефон позвонить. Я повернулся и закричал в пустоту, в надежде,
что меня услышат. Но либо меня не слышали, либо не хотели слышать, я таки
склоняюсь ко второму варианту.
Мне стало таки невыносимо холодно, и побежал вперед. Перед глазами стояли
пожары, кипящие источники, горячий какао, льющийся на меня из душа. Я так бежал,
что на ходу потерял сигарету. Она была наполовину не докурена, но я не стал за
ней возвращаться. Впереди был застекленный мост через реку, а по опыту там было
теплее. Внутри и правда оказалось чуть-чуть теплее. Мне показалось, что я даже
начал вновь ощущать мизинец на левой ноге, но я мог ошибаться. Я сел на пол и
принялся усиленно растираться.
По лестнице на мост поднялся парень. Ему было лет пятнадцать-шестнадцать,
тут точно никогда нельзя сказать. Нынешние подростки выглядят старше своего
возраста. Тут недавно меня познакомили с парнем, который выглядел на сорок лет.
Он не выглядел худым или толстым, на лице у него были далеко не подростковые
морщины, борода была отнюдь не редкая, а в глазах было что-то такое взрослое.
- Тебе сорок? – спросил его я.
- Нет, мне семнадцать, - ответил он. – Но я знаю, что выгляжу старше.
Вот как?! Как, объясните мне, я был старше этого человека на несколько лет,
но при этом внешне он мог сойти за моего папу.
- Папа, - сказал я.
Пятнадцати или шестнадцатилетний парень прошел мимо меня и вид его
выражал неподдельное удивление. Его очень светлые волосы странно контрастировали
с его болотно-зеленым шарфом. Я бы вынес ему модный приговор, но мне было
лень, и это не в моей власти.
- Добрый вечер, - сказал он. Парень прошел мимо и открыл дверь
на улицу – открытую часть моста.
- Эй, закрой дверь – дует! – закричал я. Парень не слышал. Он стоял и смотрел
на реку. А затем принялся забираться на высокие перила. Я мгновенно вскочил и
бросился к нему:
- Прекрасная ночь для прогулки, не правда ли? – закричал я первое, что пришло
мне в голову. Парень уже успел забраться на перила, но повернулся и уставился
на меня.
- Кому как, - сказал он. Я смотрел на него, лихорадочно соображая.
Надо было срочно сказать что-нибудь умное и душевное одновременно, чтобы
успокоить его и заставить слезть.
- Как дела? – спросил я.
- Сегодня – не очень.
- Двойку в школе получил?
- Что? – я уже пожалел, что это ляпнул. Меня опять начинали считать идиотом.
- Ну я не знаю. Должна же быть причина, по которой ты сейчас выбрался из своей
уютной постели в эту холодную ночь и забрался на мост с депрессивными мыслями.
Согласен, вид тут, конечно, вдохновляющий, но дома то лучше!
- А почему вы выбрались из своей уютной постели?
- Тут глупо вышло. Я вышел выбросить свою печатную машинку и слишком поздно
понял, что забыл ключи.
- Далеко живете?
- В паре километров.
- Так почему не позвонили в домофон соседям?
- У нас вход только по брелкам. Я побил по соседской машине, но, кажется,
хозяевам плевать на их собственность.
- Смешно, - сказал парень. Мы опять помолчали. Мне показалось, что сейчас самое
время идти ва-банк:
- Так ты прыгать будешь? – спросил я. Парень, кажется оторопел.
- Я в процессе, - выдавил он, и тут же спросил. – А вы – писатель?
- С чего ты взял?
- Вы сказали, что у вас была печатная машинка.
- Она дверь подпирала, - ответил я и хмуро посмотрел парню в самые глаза.
Кажется, он мог бы поверить всему, что я говорю. Я мог бы сказать, что
Барак Обама – европеоид, или что у человека четыре почки, и он бы поверил.
- О… - сказал парень.
- Да, я писатель, - сказал я. – Ну если так можно назвать мои писульки.
- Писателей сейчас одним местом есть можно.
- Хороших можно не есть.
- А кто вам сказал, что вы – хороший?
- Никто, - согласился я. – Но ты не пинай уж так сильно.
- И о чем пишете?
Я задумался.
- Сам не знаю. Последнее время ничего не выходит.
- Поэтому вы выкинули машинку?
- Да, - развел руками я. – Все на эмоциях.
- Тогда вы можете понять, - сказал парень. – Эмоции…
- Что с ними?
Парень медлил.
- Как тебя зовут? – спросил я. – Надоело мысленно называть тебя
парнем.
- Денис, - сказал Денис. – И я расстался с девушкой.
- И что же это было за расставание, которое толкнуло тебя на
этот…ээ…поступок, который ты собираешься совершить?
- Я сам ее бросил, а теперь, когда пожалел, стало слишком поздно.
- Звучит ужасно. Напиши о ней книгу.
- Зачем?
- Кажется, Генри Миллер сказал, что если хочешь забыть
женщину, то о ней стоит написать книгу.
- Вряд ли меня хватит на книгу, - сказал Денис. – Я не писатель.
- Так стань им! – радостно воскликнул я, в надежде направить еще
одну душу на путь истинный. – Это можно спать сколько хочешь, пить,
курить, гулять, сколько хочешь. И все тебя любят. Только иногда надо
немножко поработать, но это не страшно.
- Мне пятнадцать, - сказал Денис. – Какой пить и курить?
- Да ты отнюдь не испорченный подросток! – восхитился я. – Ну
тогда потом, когда вырастешь, оценишь свободу. А пока просто сможешь
выплеснуть эмоции. Никому не обязательно показывать, что ты там напишешь.
Это для тебя, для освобождения от плохих мыслей. Кто-то молотит грушу,
кто-то рисует грустные рисунки, а ты будешь писать рассказы.
- Это была какая-то цитата? - подозрительно спросил Денис.
- Ну почти. Искаженный Воннегут. Почитай у него очерк про гомосексуализм.
Будешь смеяться, как конь.
- Я и есть конь, - сказал Денис.
- В смысле? – спросил я.
- Моя фамилия Конь.
- Денис Конь?! – завопил я, но быстро поправился. – Звучная фамилия
для писателя.
- И вы издеваетесь?
- Нет, конечно.
- Издеваетесь… -протянул Денис. Я почувствовал что-то неладное.
Кажется, я немного переборщил. Денис заелозил на поручнях. Кажется, он
собрался таки прыгнуть.
- Спасибо вам, за то, что выслушали. Может, когда-нибудь я напишу книгу.
Но ни в этой жизни.
И Денис упал спиной вниз.
- Или все-таки в этой постараешься? – вслух спросил я и подошел к перилам.
В течении разговора я вспомнил одну забавную историю: еще осенью, то бишь
несколько месяцев назад, одна долговязая, но неосмотрительная старушка кормила
уток. Она купила булку, взобралась на мост и, отрывая от булки маленькие
кусочки, стала бросать их вниз. Утки ели и радовались, но из-за течения
кусочки хлеба стало сносить под мост. Бабушка, физику и естествознание
изучавшая двести шестьдесят четыре года назад, об этом не подумала. Она
забралась на заграждение – заборчик, состоящий из сваренных металлических
вензелей – и, свесившись вниз, принялась звать уток назад.
- Вернитесь, утки, - повторяла и повторяла она.
Кто-то, видимо увидел ее падение, ужаснулся и подал запрос на то, чтобы
приняли меры. Меры приняли.
Я подошел к перилам и посмотрел вниз. Невнимательный Денис, видимо, о
сетках ни только не знал – он их не заметил. Сейчас он лежал и страшно ругался.
- Сам сможешь вылезти? – спросил я.
- П-п-п-п-пошел к черту! – крикнул он.
Я понял, что на улице я вновь замерз, но пора бы уже двигаться дальше. Я
спустился с моста и затрусил в сторону дома Одинцова. Оставалось уже совсем
недолго, но путь этот, тем не менее, еще предстояло преодолеть. Я вспомнил, что
около дома было кафе, и при счастливом стечении обстоятельств мне могли бы
разрешить погреться. Сейчас меня волновал лишь один вопрос – будет ли оно работать
ночью. А если нет, то найдется ли в округе хоть одна христианская душа, которая
если не отогреет, то, хотя бы, достойно похоронит мою тушку.
Кафе, к счастью, все-таки функционировало. Я вошел во внутрь и сразу бросился
к батарее. Официантов видно не было, поэтому я позволил себе мгновение слабости –
обнять ее и прижаться всем телом. Надеюсь, это нормально звучит? Мой халат был
абсолютно мокрым, поэтому я выжал его и повесил сушиться. Разумеется, именно
в этот момент официантам понадобилось проверить проклятый зал. Колокольчик,
догадался я, на двери висел и звякнул колокольчик, а я не обратил внимания.
Я спрятался под стол:
- Что за черт? – спросил официант. Это был совсем уже зрелый мужчина.
Понятия не имею, почему он работал в подобной забегаловке – видимо, окончил
филфак. А ведь когда-то у него были могли быть мечты и амбиции. Он
мечтал стать литературным критиком, или журналистом. А может - актером. Или
музыкантом. А, возможно, даже писателем, как я. Уверен, что у него была хрупкая
и ранимая душа.
- Это что, ..ть, такое? – повторил мужчина официант. –Какого хрена надо?
-Я погреться зашел, - поспешно сказал я и надел халат. То был
мокрый, но уже теплый, чем напоминал собаку, если у вас такая есть. У меня дома
есть кот, которого я как-то украл, но что такое мокрый пес знаю. – И вообще я
буду ванильный капуччино.
- Капучино пишется с одним ч, - сказал мужчина- официант. – Думай, ..ь,
головой. Сейчас будет кофе.
Официант отвернулся и что-то еще проворчал.
- Что вы сказали?
- Я сказал, что я не официант. Моя профессия называется
барриста. С двумя р.
- Это как бармен, но только с кофе?
- Нет, это барриста. Имя какое?
- А здесь кто-то еще есть, чтобы писать имя? – спросил я.
- Мне, что, всю ночь тут с тобой возиться? – рявкнул барриста.
Венка на его виске отчаянно запульсировала, и я был готов поклясться, что
мышцы его начали увеличиваться в размерах и зеленеть.
- Меня зовут Андрей Андреевич Кравченко, на одном сайте Андрей Райт, но вы
можете звать меня просто Андрей.
- Хорошо, - барриста записал на пустом стаканчике.
- А вы не могли бы сделать снизу приписку – «Писатель»?
- Нет.
- Ладно, не проблема.
- Платить кто будет?
- Сейчас, сказал я и изобразил, что роюсь в карманах халата. – Минуту,
тут просто столько всего.
Я выложил на столик жалкую зажигалку. Продолжил рыться, и, может быть,
это и выглядело, как поиски, на деле я просто чесал себя ноги. Барриста
ждал – его терпению надо было отдать должное. Над свежеприготовленным
девственным ванильным капучино поднимался пар, а сладкий запах устремлялся
в мои ноздри.
- Даже не думай, - сказал барриста. – Я быстрее тебя.
Я быстро протянул вперёд руку и схватил кофе. Стаканчик был горячим, как
адский суп, но я не отпустил его.
- Ага! – закричал я и отпрыгнул. Барриста и в правду был быстр. Он
перемахнул через стойку и бросился ко мне. Я толкнул вперед стул и бросился
к двери. В колонках зазвучала Roll With It Оазиса, и это предало мне силы.
- Еще шаг, барриста, и я клянусь, что всем расскажу твой
секрет! – закричал я, когда тот подобрался почти вплотную.
- Черт возьми, ты не посмеешь!
- Ха-ха, - сказал я. – Я всем расскажу, что ты закончил филфак и
имел большие надежды стать великим писателем, но ты облажался и теперь
работаешь в Старбаксе!
- Я окончил физфак, - сказал барриста. – Ты ни черта не знаешь
мой секрет!
Я понял, что действовать надо очень быстро. Я быстро открыл крышку кофе и
выплеснул содержимое на пол. Барриста замер:
- О боже, нет! -воскликнул он. – Что ты наделал?!
Я видел по его глазам, как против его воли ноги несут его к прилавку, руки
хватают тряпку и начинают вытирать пол от кофе. Ему следовало знать о
проклятие старбакса, которое падает на всех, кто там работает, жалкий
неудачник.
- Жалкий неудачник, - сказал я и вышел на улицу. Кофе я не попил, но
хотя бы согрелся.
До дома Одинцова я добрался без приключений, если не считать того, что
у самого крыльца я вновь растянулся на льду и порвал тапок. Подойдя к
домофону, я приготовился звонить. И тут я действительно почувствовал себя
самым большим дураком на свете. Мне захотелось нарочито громко, как в
каком-нибудь фильме, когда злодей проигрывает или герой теряет кого-то из
близких, закричать «НЕЕЕЕЕТ!»
Я понял, что не помню номер квартиры Одинцова. Вот совершенно. Такое
бывает, уверяю вас, особенно когда с самого детства ваша память была
неспособна выучить ничего, кроме слов песен из альбома Led Zeppelin.
Я принялся звонить во все квартиры подряд, но никто, разумеется, не
открывал в столько поздний или, для кого-то, столько ранний час. Отчаяние
захлестнуло меня. Я был готов сдастся и превратиться в сугроб, как вдруг
увидел надпись на стене.
«Хочешь поселиться – звони 31К6507». Почерк был корявый, но он дал мне
надежду на то, что я смогу войти. Веселиться я, правда не очень хотел - всего
лишь добраться до моего друга и забрать у него запасные ключи от моей
квартиры. Замерзшими, ничего не чувствующими пальцами, я ввел код, и дверь
утвердительно запищала. Я влетел в подъезд и пулей поднялся на нужный этаж.
Я позвонил.
В ту минуту я думал только об одном: что если Одинцов сейчас не откроет, то
клянусь, я подкараулю его как-нибудь и высеку скорпионами. Разрисую ему
всю дверь неприличными рисунками и сломаю цветок на лестничной клетке. Но он
открыл. Я получил свою порцию вполне заслуженных грубостей, и потребовал ключи,
которые вскоре получил.
- Это все? – спросил Одинцов.
- А ты мог бы мне одежду какую-нибудь? Я тут немножко замерз в халате.
Нет, сказал мой друг и обрек себя на долгую и мучительную гиену огненную на
просторах преисподней, где для тех, кто не помогает друзьям в беде, берегут
отдельные котлы.
- Ладно, я дам тебе штаны и свитер. Потом вернешь. Такси я тебе
сейчас вызову.
Вот это был друг. Я вошел домой всего лишь через сорок минут, и первым же
делом принял горячий душ. Мне казалось, что вместо струй воды на меня текло
горячее какао.
Утром я поехал и купил себе первый в своей жизни ноутбук. Машинку из
контейнера кто-то украл – я искренне и от души надеюсь, что это не вы. Она
шумит, она безобразна, поломана, и она испортит вам жизнь. Купите чертов
ноутбук – он прекрасен! Я облизал и перетрогал его везде, где только можно,
перед тем, как нажал на кнопку включения. Потом я так же долго восхищался
комфортом и возможностями. Господи, он еще и работал абсолютно бесшумно.
Просто бесподобно!