Новогодние праздники 2005 я не помню, точно так же, как и девятнадцатилетие. Смею полагать, что праздновал всё со своими новыми корешами. Снова нажрался, как свин. Но примечательного ничего не произошло. Зато я хорошо помню, что было в новогодние праздники и далее.
Ударная установка была собрана у меня дома. Собрана – это громко сказано. Она была в том виде, в котором, как нам казалась, она должна быть. Для альта не хватало стойки и он ютился на стуле, подпёртый книгами. Стойка от малого уцелела только на половину (верхнюю половину). Из тарелок был только наполовину отвалившийся от купола райд и хай-хет, просто болтавшийся на шпиле, навсегда утерявшем функцию закрытия и открытия при нажатии педальки.
К бочке и тому претензий не было, кроме до ужаса говёного звука.
Мой папа, хоть никогда и не одобрял музыкальные чаянья сына, по собственной инициативе пошёл и договорился с соседями, что во время праздников его отрок будет кукашить в своей комнате. Я кукашил, но делал это чёрти как. Конечно, когда я видел барабанщиков в клипах или фильмах, это занятие казалось проще пареной репы: колбасишь палками во все точки и получается круто. На самом деле, в результате такого подхода получался даже не фарш, получались потрошки.
После праздников мы перенесли ударную установку в радиорубку Жориного училища (нашу тогдашнюю репточку) и задумались о том, с чего же начать моё ударное становление. Жора не первый год фигачил на гитаре. Просто металлический фаршмак или рокеровские рифы ему были уже не интересны. Он выдавал прикольные фанковские мелодии, искал интересные звуки. Но об игре на барабанах не имел ни малейшего понятия. Все наши познания заканчивались на пункте «с какой стороны держать палочки».
И тут, откуда ни возьмись, нарисовался наш дядя Стёпа. В каком-то из разговоров, когда практически вся наша компания была в сборе, мы с Жорой снова тёрли о неразрешённом вопросе с поиском бесплатного сэнсэя. Я уже упоминал, что у Жоры была ***ва туча знакомых. Конечно же, среди них нашёлся и барабанщик.
Васю-металлиста я никогда не забуду. Он носил олимпийку адидас и разговаривал в стиле Даши дуры Синий камень. При таком малокультурном амплуа он не только барабанил, но и немного наигрывал на гитаре, а также пел довольно приятным голосом. Как-то раз он продемонстрировал нам одну из своих песен. Играл минорный переборчик, красиво завывал о несчастной любви, и дав последний аккорд, как бы оправдывая несогласованность своего образа с характером песни сказал:
– Ну, это лирика… хуле. Лирика… ****ый врот.
Упоминание этой песни – тоже лирика, ****ый врот. Вернёмся к нашим баранам. На первых встречах, когда Вася показывал положение рук, первые ритмы, он казался мне просто Б-гом. Тогда вообще встал вопрос, не лучше ли взять в группу Васю. Однако, как довольно быстро выяснилось, единственное, что умел Вася – фаршмачить. Я хоть так и не умел, но пытался выдать то, что нужно было Жоре. Прошёл месяц, после моего посещения пункта переливания крови, что означало возможность повторного там появления. Очередные 450 миллилтров крови принесли мне книгу Андрея Раздобудова «Школа игры на ударных инструментах». Я узнал о тактах, долях, синкопах, триолях и прочих кошерных вещах, имеющихся на вооружении барабанщика. Правда, знать и играть не означало одно и то же. Но я шёл к этому.
Мы долго искали бас-гитариста, а актуальность партий губной гармошки при новом звуке была под большим вопросом. Пока однажды Лёня не предложил убить двух зайцев одним ударом: убрать гармонь на полку и купить бас-гитару. Загвоздка с тем, что для покупки бас-гитары нужно было не менее трёх месячных зарплат ночного сторожа (при этом нужно было и жить на что-то), тоже решился просто: Лёня пошёл работать сотрудником торгового зала в супермаркет.
К весне набор инструментов в группе стал следующим: гитара, бас, барабаны и шейкер. Какого хрена там делал шейкер, спросишь ты? Наш вездесущий Стёпа был реальной затычкой в любой дырке. Он получил место повелителя «цык-цык-цык» после следующего разговора:
– А чего это вы, Жора, группу замутили, а меня не позвали в ней играть?
– А на чём ты играешь?
– На шейкере.
Та самая арт-тусовка, что устраивала торжественное шествие на международный День унитаза, пару месяцев назад организовала очередной квартирник. Посиделки посвящались дню рождения Бориса Гребенщикова. Гитара просто не успевала отдохнуть от очередной песени Бориса Борисыча, как кто-то уже затягивал: «Что нам делать с пьяным матросом?». Пьяный матрос Стёпа отжал у кого-то шейкер, пару раз тряхнул им, и когда у него забирали инструмаент со словами: «Всё, хорош, молодец!» – к Степану пришло озарение – он музыкант!
Ну да ладно, пусть трясёт на здоровье. Настоящего шейкера у нас не было, и столько крови, чтобы его купить – тоже. Так что инструмент представлял из себя жестяную банку из под кофе «Nescafe Classic», наполненную рисом и горохом.
Сейчас я удивляюсь, как во мне было столько прыти, но в то время я успевал всё: бухать с ребятушками, пытаться играть на ударной установке, учиться в техникуме (как-никак на носу госэкзамен) и, о чудо, у меня появилась новая девушка. Видать энергия был ключом после трёхлетнего застоя, во время которого в моей жизни не было вообще ничего. Ну да ладно. Снова лирика, ёпта.
Катерина была весьма красива. Она играла в волейбол, отчего обладала прекрасным подтянутым телом. Была намного культурней Даши и ей тоже недавно стукнуло 15. Видать это был мой рок на то время. Но о возрасте пассии я сильно не запаривался.
Мы познакомились благодаря сестре моего полного одногруппника Антохи. Она была одноклассницей Катерины. Что мне тогда польстило: она согласилась познакомиться со мной, увидев моё фото. До этого момента я даже не задумывался, могу ли понравиться девушке внешне. В те золотые времена ещё мог.
Провстречались мы пару месяцев. Впервые я поцеловал её трезвый, что было для меня не очень характерно. Так как я по-прежнему понятие не имел что и когда нужно делать, перед поцелуем даже спросил разрешения. В тот момент мне это казалось вымеренным тактическим ходом. Но сделал я этот вывод постфактум, основываясь только на её положительном ответе. На самом деле, идея весьма сомнительная. Если ты, как и я тогда, вообще не шаришь в этих вопросах – никогда так не делай. Ответ «нет» очень вероятен, даже в том случае, если она тоже этого хочет.
Как выяснилось довольно быстро, Катерина оказалась племянницей Анна Петровна. Та самая Анна Петровна, которая преподавала нам маловменяемые специи и курировала практику. И что ещё я узнал от дружелюбной и разговорчивой сестры Катерины, что Анна Петровна знает о нашей с Катериной дружбе и вообще этому не рада. В её глазах я был полным рас****яем (а так оно и было), к тому же на 4 года старше её дорогой пятнадцатилетней племянницы.
Нужно отдать должное Анне Петровне за её преподавательскую этику. Я знал, что она всё знает и не одобряет. Она знала, что я всё знаю, но даже взглядом ни разу не показала этого. Ни на парах, ни на зачёте, ни на практике я не увидел даже намёка на предвзятое отношение к себе. Она оставалась всегда оставалась просто преподавателем. А мне, если честно, льстило, что я встречаюсь с племянницей своего препода. Мне льстило, что препод не одобрила мою кандидатуру. Мне тогда, наверное, вообще всё льстило.
До секса у нас с Катериной дело так и не дошло. Ну, как-то вот не дошло и всё. Она девочка, я мальчик, у нас нет подходящей площади и достаточной решительности. Решительность – это, скорее, моя проблема, раз уж я тут мужчина. Спустя полтора месяца я стал замечать, что её симпатия ко мне иссякает (может как раз потому, что дело-то не дошло). Я открыто спросил, в чём дело. Она ответила, что тухнет интерес и всё такое. Предложила неделю передышки, чтобы всё осмыслить. Но я уже понимал, какого ответа ждать через неделю и пришёл на эту встречу чисто из вежливости.
– Как жизнь? – спросила Катя.
– Бьёт ключём. Так что ты надумала?
– У меня не радостная новость…
– Расстаёмся, к чёртовой бабушке?
– Ну, не к чёртовой…
– Но расстаёмся?
– Да. Не обижайся.
– Не обижаюсь, – с этими словами я повернулся и молча пошёл, а ведь, вроде бы, Катя планировала сказать ещё что-то.
Я действительно не обижался. А вот Катя после того на меня была в обиде. Я узнал это из
третьих уст. Вроде как она хотела по-человечески всё объяснить и тому подобное. А я, как свинья… и всё выглядело так, будто я её бросаю. На самом деле ваш покорный слуга вообще не думал, как это выглядело. За неделю я уже всё через себя пропустил: и обиды, и грусть по поводу расставания (она реально мне очень нравилась) и шёл на ту встречу абсолютно чистый.
Тогда я ещё периодически общался с Дашей, не вспоминая, что мы типа когда-то что-то там пытались. И пошёл расставаться с Катей как раз, когда вся наша банда зависала у Даши. Даша даже давала мне напутствия, как девушка:
– Просто обними её и спроси: «Зайка, ты правда хочешь со мной расстаться?» – и она не сможет.
Но я, конечно же, не послушал женских советов. Во-первых, «зайка» – это очень пошло, я так не говорю. Во-вторых, мне не нужно было, чтобы она не смогла. Я был бы рад, если бы она не хотела, но она хотела.