По велению души

ВНИМАНИЕ! В ДАННОЙ РАБОТЕ ПРИСУТСТВУЕТ ГОМОСЕКСУАЛЬНАЯ ТЕМАТИКА!


Что делать, если твой предначертанный – твой бывший враг?
Что делать, если ты раб того, кто стал виновником всех твоих бед?
Что делать, если бывший враг куда человечнее большинства людей?


Цикл первый.

Часть первая.

Их выстроили в ряд перед покупателем.
Десять обнаженных, стыдливо прикрывающихся людей. Десять мужчин разного возраста, внешности и происхождения. Все смотрели в пол, боясь привлечь к себе внимание. Многие пленники присутствовали здесь не в первый раз, но это ничего не меняло – просто не так остро воспринималось происходящее.
Справа и слева от невольников стояли охранники с парализующим оружием в руках, еще один находился сзади – более чем достаточно для горстки запуганных, сломленных людей. Покупателя сопровождали двое телохранителей в форме солдат Фиалара. «Живая» - так переводилось название этой планеты с языка местных жителей, но именно этой живая планете суждено было стать могилой для множества сыновей земных колоний.
Саймон переминался с ноги на ногу, стоя босиком на холодном бетоне, и ждал своей участи. Сегодня его впервые привели в это помещение с голыми серыми стенами, но по рассказам других он знал, что покупатели никогда не торопятся. Им некуда спешить. А Саймону хотелось поскорее вернуться в камеру, закутаться в тряпье, которое служило ему одеялом, и скрыться от холодного, оценивающего взгляда фиаларца. До сего момента он даже представить не мог, насколько это унизительно и мерзко, когда тебя рассматривают, как домашний скот на ярмарке. Сегодня в камере, если не приведут кого-то нового, состоится дележ: одеяло и паек купленного. В первые дни Саймон в этом не участвовал, но вскоре голод и холод пересилили брезгливость. От гордости уже давно не осталось и следа.
Два месяца назад по земному времяисчислению войска Федерации отступили за пределы системы Фиалара. Все эти месяцы фиаларцы вылавливали их, бывших солдат вражеской армии, по лесам и горам, словно зверье, и свозили в лагеря для военнопленных. Саймону долгое время удавалось уходить от погони. Неплохо изучив местность по картам и за время боевых операций, он успешно водил за нос преследователей. Выручило еще и то, что с самого детства, с тех пор, как человечество вступило в контакт с Фиаларом, Саймон грезил этой планетой и жадностью поглощал любые сведения, касавшиеся ее флоры и фауны. Теперь эти знания помогли не умереть с голоду.
Федерация земных колоний выкупала только старших офицеров. Саймон узнал об этом из перехваченной сводки новостей за день до того, как был пойман. Жизни простых солдат не интересовали правительство – слишком велики были разрушения в колониях, слишком много ресурсов уходило на их восстановление. Об этом тоже говорилось в докладе. Везло только тем, чьи семьи способны были заплатить выкуп, но ирония состояла в том, размышлял позже Саймон, что мужчины из таких семей на фронт попадали редко.
В лагере Саймона сразу бросили в карцер. Он ждал допросов, побоев, пыток, но ничего из этого не последовало. Два раза в сутки его кормили скудной, однообразной пищей, раз в несколько дней выводили в санитарный блок принять душ. Вот и все. Каждый день через решетку он видел людей, таких же пленников, которых под конвоем водили по коридору туда и обратно. Все, как и Саймон, были без одежды, шли, понурив головы, и от каждого их движения веяло обреченностью. В эти минуты Саймону становилось еще страшней, чем прежде. Зачем их держат здесь? С какой целью? Зачем раздевают, низводя до животного состояния? Задать эти вопросы было некому.
Охранники с Саймоном не разговаривали, и за все время пребывания в лагере он не слышал от них ничего, кроме коротких приказов, а в мимике и глазах не замечал даже намека на эмоции. Впрочем, это являлось отличительной чертой всех фиаларцев – они никогда не демонстрировали эмоций чужакам.
Окна в карцере не было, и в какой-то момент Саймон потерял счет дням. Он не знал, сколько времени прошло после того, как его поймали. Может, недели, а может, и месяцы. Впрочем, это его уже не волновало. Страх сменился апатией, пленник стал невосприимчив. Он перестал вздрагивать каждый раз, едва заслышав гулкие шаги в коридоре, и в этот момент его перевели в общую камеру, где находилось несколько таких же сломленных, потерявших человеческий облик людей.
В камере Саймон впервые услышал о торгах. Там же впервые до него дошли слухи. Одни говорили, что бывших солдат, крепких и выносливых, покупают для тяжелой, опасной работы, на которую местные никогда не согласятся. Другие считали, что на них, как на подопытных крысах, будут ставить эксперименты. Третьи, заметившие, что обычно выбирают наиболее привлекательных, были уверены, что им предстоит стать наложниками. Иначе, зачем перед каждыми «смотринами» отправлять их на помывку? Были еще версии, но они выглядели вовсе уж фантастическими, и Саймон не знал, чему доверять и чего бояться больше.
Нынешний покупатель, как и все фиаларцы, был красив и, судя по одежде, принадлежал к высшим военным кругам. Его длинные волосы были собраны в высокий хвост и перетянуты лентой. Несколько тонких, коротких прядей обрамляли лицо. Нельзя было с уверенностью сказать, сколько ему лет. Кожа фиаларцев, по цвету напоминавшая расплавленное серебро, практически не подвергалась старению. Возраст выдавали только волосы. Черные от рождения, с годами они все больше затягивались сединой. У покупателя от правого виска шла белая прядь, впрочем, и это ничего не говорило.
Каэрлаар Эйдис эйм Аттаран равнодушно рассматривал невольников. Ему это не было нужно, но, как сказали бы люди, обязывали статус и требования негласно установленного протокола. На самом деле он уже знал, кого возьмет. Этот человек запомнился ему с первой встречи на поле боя. Привлек чем-то неуловимым в ауре. Чем-то, заставившим тогда сохранить ему жизнь, а сейчас стоять здесь. Саймон тогда не запомнил фиаларца, даже не увидел в царившей вокруг суматохе. Не запомнил и при второй встрече, уже в лагере. Зато Каэрлаар сразу почувствовал и узнал его ауру и попросил брата, главу ловчих и управляющего лагерем, рассказать о нем.
Брат рассказал.
За Саймоном и тремя его спутниками несколько суток следили в лесу. Обычная практика: измотать противника страхом и преследованием, изымать день за днем поодиночке, чтобы потом было легче разрушить защитные блоки. Чаще всего даже разрушать ничего не приходилось. После всех испытаний люди сами ломались без малейшего вмешательства извне.
С Саймоном оказалось иначе. Сложнее. Он до последнего верил, что за ним вернутся, надеялся на помощь, и каждый вечер пытался выйти на связь с родиной. Даже пришлось отдать приказ ненадолго выключить глушители сигнала, чтобы он мог прослушать последние сводки новостей. После этого Саймона можно было брать. Надежда угасла в нем, и он, опустошенный, брел по лесу, даже не скрываясь.
В лагере, когда Саймону приказали раздеться, он не подчинился. Тогда с него насильно сняли форму вместе с бельем и забрали личные вещи. Человек вырывался и кричал. Сопротивление оказалось настолько яростным, что пришлось лишить его сознания и отправить в карцер, но даже одиночество не сломило его. Человек погрузился в себя, полностью закрылся от внешнего мира и перестал на что-либо реагировать. Он превратился в живую куклу, мог часами сидеть неподвижно и смотреть в одну точку. Все тогда решили, что несчастный сходит с ума. Этого нельзя было допустить, и Райволлар отдал приказ перевести его в общую камеру.
Каэрлаар еще раз окинул взглядом людей. Странная раса, в очередной раз подумал он. Странная и непонятная. Жесткая, напористая и беспощадная, когда имеет дело с более слабым противником, и жалкая в своей беспомощности, лживая и, заискивающая когда сталкивается с кем-то, превосходящим по силе. Потому он больше не испытывал симпатии к людям. Нельзя доверять тем, кто способен преданно смотреть в глаза и уверять в дружбе, держа за спиной нож. Если б они лгали только фиаларцам, это было бы подло, но понятно, страх способен толкнуть и не на такие поступки. Но ведь они лгут еще и друг другу…
Вот и сейчас они стоят перед ним, низко опустив головы и боясь поднять взгляд, напуганные, полуголодные, униженные собственной наготой. Фиаларцам не пришлось изобретать ничего нового. Они применяли против людей ими же придуманные и веками проверенные на своих собратьях методы.
Каэрлаар чувствовал идущие от людей эмоции. Они казались ему похожими на мерзкие, липкие щупальца, тянущиеся в его сторону. Он без труда обрубил контакт, отсек почти у источника, оставив сочащиеся энергией и видимые только ему обрубки. Кто-то вскрикнул, двоих согнуло пополам и вырвало. Не каждый человек способен без труда выдержать ментальное воздействие, пусть даже самое минимальное.
Саймон удивленно поднял взгляд. Перед ним стоял не кто иной, как взывающий. Почти легендарные даже среди своей расы, людям они внушали настоящий ужас. Они были способны в одиночку выйти против целого взвода и силой воли заставить солдат перебить друг друга. Группа могла взять под контроль население небольшой планеты. Если бы Саймон не видел подобного собственными глазами, считал бы это солдатскими байками.
Каэрлаар посмотрел в глаза человеку и коротко бросил:
- Он.
- Выйти вперед, – послышался за спиной голос охранника.
Кто-то из стоящих рядом пленников облегченно выдохнул, а Саймон, чувствуя, как внутри все холодеет от страха, невольно попятился. Что угодно, только не это, подумал он. Лучше уж камера, жесткие нары, голод и холод фиаларских ночей. Да лучше умереть здесь и сейчас, чем быть купленным этим странным, не знающим жалости и пощады существом.
Охранник, стоявший сзади, толкнул Саймона, заставляя выйти вперед. Руки завели за спину и сковали наручниками, на шее сомкнулся ошейник. Фиаларцы позаимствовали это устройство у людей, в колониях, где использовался невольничий труд.
- Нужно ввести код, – вежливо обратился охранник к покупателю.
Взывающий подошел к Саймону вплотную, и Саймон прикрыл глаза. Каэрлаар чувствовал исходящие от пленника волны ужаса, но не стал их гасить. Он откинул защитную крышку, провел пальцем по сенсору и развернул небольшую голографическую панель. Осталось ввести шифр, свернул панель и вновь закрыть крышку. Теперь кроме него никто не мог освободить человека от ошейника.
- Уведите к флаеру, – приказал он охране.
Саймона, а следом и остальных пленников, вывели из комнаты. Взывающий молча проводил их взглядом и обернулся к одному из телохранителей. Второй исчез, оказавшись всего лишь иллюзией, поддерживать которую для Каэрлаара не составляло особого труда.
- Спасибо за помощь, Райдаль. – Каэрлаар слегка наклонил голову. – Я твой должник.
Райволлар Эйдис эйм Аттаран кивнул в ответ.
- Мне было приятно оказать тебе услугу, – ответил он.
- У человека было что-то важное при себе?
- Идем.
Он привел брата в небольшое помещение, где на стеллаже стояли коробки с личными вещами военнопленных. Хранили только то, что действительно могло представлять ценность. Одежду, чаще всего изорванную, заляпанную грязью и кровью, сразу сжигали.
Райволлар порылся в одной из коробок и вынул небольшой медальон на цепочке. Каэрлаар взял его в руки и с интересом рассмотрел вещицу. Медальон был стальным, штампованной, но довольно изящной работы. Каэрлаар открыл его, появилась небольшая голограмма – человеческая девушка в ярком платье и двое детей в светлых костюмах, смеясь, играли на зеленом лугу.
- Ты не видел его в тот момент, – задумчиво произнес Райволлар. – Он готов был умереть за эту вещь.
- Я возьму ее с твоего разрешения. – Каэрлаар закрыл медальон, и голограмма исчезла.
- Конечно. Я не спрашивал, зачем тебе этот человек, и не буду. Прошу только об одном, Каэрваль, помни о благоразумии. И будь осторожен с ним.
- Не сомневайся. До встречи, Райдаль. Благодарю за все.
Каэрлаар положил медальон в карман и вышел из комнаты. Прошел по гулкому коридору и оказался во дворе, поросшем густой зеленой травой. Пленник стоял у флаера. Его так и оставили здесь одного, босого, обнаженного, со скованными за спиной руками. Фиаларские солдаты всегда славились четким выполнением приказов. Солнце уже скатилось за горизонт, воздух сильно остыл, и человека бил озноб.
Каэрлаар подошел к пленнику сзади и расстегнул браслеты. Затем молча открыл фраер, взял с сиденья покрывало из тонкой серебристой ткани и протянул Саймону:
- Возьми. – Взывающего окатило волной страха, недоверия и непонимания, но пленник покорно взял в руки вещь. – Укутайся, ты дрожишь, – пояснил Каэрлаар.
Саймон нерешительно накинул на плечи покрывало. Взывающий приказал ему сесть внутрь флаера, и Саймон вновь безропотно подчинился. Каэрлаар обошел флаер, тоже сел в салон. Бросил взгляд на сидевшего рядом человека. Тот замер, как статуя, в соседнем сиденье, вцепившись пальцами в полы покрывала и отвернувшись к окну.
Каэрлаар откинулся в ложементе, соединил свою волю с волей флаера и задал направление полета. Флаер мягко оторвался от земли и, набирая высоту, полетел к городу. Взывающий коснулся сознания пленника – теперь к страху примешивались удивление и любопытство.
Саймону действительно было чему удивляться. Он много слышал о них еще со школы, но ему никогда не выпадало случая собственными глазами увидеть знаменитые корабли Фиалара. Изготовленные из живого металла, который был в несколько раз прочнее всех известных человечеству материалов и добывался исключительно на этой планете, корабли вступали в полную ментальную связь с капитаном. Корабль мог сам себя отремонтировать и защитить, его разум был способен развиваться и совершенствоваться. В сознание корабля была заложена карта всей исследованной части вселенной, и он мог сам рассчитать курс, а главной его задачей была безопасность капитана и пассажиров.
Фиаларцы не скрывали своих технологий. В годы сотрудничества с земными колониями они охотно пускали людей в свои лаборатории и библиотеки, делились разработками. Но люди так и не смогли расшифровать формулу живого металла, как не смогли установить и природу энергии, благодаря которой двигались фиаларские корабли.
Авторитет и популярность фиаларцев в земных колониях с годами только возрастали. Старшая раса, более развитая в технологическом плане, у большинства населения вызывала уважение. Одни считали, что у людей и фиаларцев есть общий предок, другие – что сами фиаларцы являются предками людей. Но буквально за пару лет до войны положение дел резко изменилось. Священники всех религий наперебой начали кричать о том, что фиаларцы, эти богомерзкие твари, посланы в мир людей мир из преисподней, и очень скоро нашлись те, кто в это поверил…

Уже стемнело, когда флаер опустился на освещенную фонарями площадку перед двухэтажным особняком. Саймон не успел как следует осмотреться – Каэрлаар приказал пленнику следовать за ним и быстрой, уверенной походкой направился к дому.
Они вошли в холл с высоким потолком, проследовали по боковому коридору к неприметной двери, ведущей в санитарный блок, оказавшийся точно таким же, как в лагере.
- Приведи себя в порядок, только тщательно, – приказал взывающий. – Здесь, – он указал на угловой шкафчик, – найдешь одежду и обувь. Там же лежит полотенце. После использования отправишь его на дезинфекцию.
Не говоря больше ни слова, он вышел. Саймон устало вздохнул, снял с плеч покрывало и осмотрелся. Пока что ничего странного, непривычного или ужасного не наблюдалось. В углу находился блок стерилизации, и пленник кинул покрывало туда. Стены, пол и потолок, как и в холле, здесь были облицованы черным камнем, похожим на мрамор, но в отличие от привычного камня он был теплым на ощупь. Как и в холле, из камня лился мягкий, тусклый свет. Фиаларцы были знакомы с электричеством, но считали его устаревшим источником энергии. Ту же энергию, что приводила в движение их корабли, они применяли и в повседневной жизни, и на производстве как более безопасную и эффективную. Их приборы, не нуждавшиеся в проводах и генераторах, казалось, черпают энергию из окружающего пространства. Саймон знал об этом еще до того, как попал на Фиалар, а в лагере убедился в правдивости слухов. За все время пребывания там он ни разу не увидел ни одной лампы. Свет давали небольшие плитки из черного камня, в причудливом порядке размещенные на потолке. Кто и как регулирует уровень освещения, оставалось загадкой.
Саймон залез в душевую кабину, закрыл пластиковую дверцу и включил воду. Он мылся, автоматически выполняя привычные действия и так же автоматически отмечая про себя детали окружающей обстановки. Его внимание не задерживалось на чем-то конкретном. На полке стояли знакомые шампунь и гель для душа – такие же выдавали в армии. Скорей всего, они попали сюда с захваченного корабля Федерации. В шкафчике с зеркальной дверью нашлась лазерная бритва – еще один предмет из колоний.
В шкафу, над полкой с полотенцами, лежало белье, черный комбинезон и обувь. Одевшись, Саймон еще раз осмотрел себя в зеркале и пригладил отросшие за несколько месяцев волосы.
Неожиданно Саймон почувствовал сильную боль в висках. Пришлось даже схватиться за дверцу шкафчика, чтоб не упасть. В голове зазвучал голос Каэрлаара: «Ты уже закончил?»
- Да, – ответил Саймон вслух.
«За дверью ожидает слуга. Он проводит тебя». Голос взывающего стих, а боль тут же прошла.
Отдышавшись, Саймон открыл дверь санитарного блока. Неподалеку стоял фиаларец в таком же, как у него, черном комбинезоне. Парень носил короткую стрижку, половину лица закрывала челка. Саймон смотрел на него с недоверием, но слуга, не произнеся ни слова, молча развернулся и двинулся по коридору.
В столовой, куда слуга привел Саймона, свет горел ярче, чем в остальных помещениях, а высокий потолок был похож на мерцающее звездное небо. Посреди залы стоял большой прямоугольный стол. Каэрлаар занимал центральное место. Место напротив него было сервировано. Слуга поклонился взывающему и вышел, оставив их с Саймоном наедине.
- Садись, – приказал фиаларец.
Саймон сел за стол, но не решился прикоснуться к пище без позволения. Два блюда, плетеная корзинка с хлебом, бокал вина – такую роскошь он видел только в прошлой жизни. До войны.
- С этого момента ты всегда будешь сидеть здесь, если мы будем вдвоем, - продолжил Каэрлаар. Саймон кивнул. – В присутствии гостей ты займешь место слева от меня. А теперь ешь. Пища не должна остывать.
Человек с жадностью набросился на еду.
- Стой! – вдруг приказал Каэрлаар.
Саймон замер. Ему показалось, что над ним попросту издеваются. Взывающий почувствовал в ауре человека непонимание и обиду. И страх. Пленник давно не видел нормальной пищи, давно не ел досыта, и Каэрлаар прекрасно это понимал.
- Я знаю, ты очень голоден, – произнес фиаларец мягче. – Но старайся есть медленней. Ты знаешь, мне не составит труда подчинить твою волю, но мне бы не хотелось поступать с тобой подобным образом.
- Я постараюсь. – Саймон опустил взгляд. – Спасибо.
- Поверь, в этом доме пищу у тебя никто не отнимет.
Саймон снова принялся за еду, но в этот раз не спешил, чувствуя на себе неотрывный взгляд фиаларца. Вскоре с ужином было покончено, и Саймон почувствовал себя неловко, поскольку не знал, что делать: ждать ли распоряжений или спросить самому, чем он может быть полезен. Пока он решал эту дилемму, уставившись в тарелку, взывающий что-то достал из кармана.
- Посмотри на меня, человек.
Саймон поднял взгляд и увидел на ладони взывающего медальон. Свой медальон, который считал безвозвратно утерянным. Он смотрел на дорогую для него вещь, не в силах оторвать взгляд, и в эту минуту был готов на все, лишь бы ему ее вернули.
- Это твое? – спросил Каэрлаар.
- Мое, – произнес Саймон вмиг пересохшими губами.
- Возьми.
Взывающий взял медальон за цепочку и протянул Саймону. Невольник принял вещь дрожащими, похолодевшими пальцами, не выдержал и всхлипнул. По щекам покатились слезы. Он порывисто прижал медальон к губам и, закрыв лицо ладонями, расплакался. Цепочка скользнула между пальцами, и с легким звоном ударилась о край тарелки.
Взывающий неслышно поднялся из-за стола и вышел. Как бы он ни относился к людям, тем не менее, уважал право каждого побыть наедине со своим горем.
Поднявшись в библиотеку, фиаларец встал у окна и, заложив руки за спину, посмотрел на ночной сад. Он всегда считал, что хорошо изучил людей, но после того, что увидел и почувствовал, ему требовалось побыть в одиночестве и подумать. Он отчетливо запомнил эмоции Саймона. Оглушающая боль, темная пучина тоски и отчаянья, горячая любовь, горечь потери и какая-то смутная надежда переплелись в единый тугой узел. Еще никогда Каэрлаар не сталкивался со столь противоречивой палитрой. Не думал, что человеческая душа на такое способна.
Каэрлаар распахнул окно и впустил в помещение свежий воздух. Ночь стояла звездная и живая, полная звуков и запахов. В ветвях деревьев пели птицы, над цветами кружил рой светящихся мотыльков. Грядущий день обещал быть ясным – подходящий момент для того, чтобы облететь с проверкой владения. Как ни странно, но война не мешала людям вести с Фиаларом торговлю…
Когда слуга проводил Саймона к Каэрлаару, тот все еще был в библиотеке, стоял у окна и смотрел в ночное небо. Саймон не решился пройти дальше порога. Он сжимал в руке медальон – самое ценное, что у него осталось, и боялся вновь потерять его. Взывающему не нужно было оборачиваться, чтобы видеть и понимать все это. И он не оборачивался. Ждал, когда пленник сам обратится к нему.
Саймон стоял, не зная, как привлечь внимание. Он кашлянул, затем тихонько постучал в дверной косяк. Фиаларец обернулся.
- Слушаю тебя, - мягко произнес он.
- Я хотел… – начал человек, запинаясь и глядя в пол. Каэрлаар его не торопил. – Хотел поблагодарить за эту вещь, - Саймон поднял руку и разжал пальцы. Медальон лежал в ладони, тускло поблескивая. – Можно мне?.. Могу я оставить это себе?
- Конечно.
- Спасибо, – человек спрятал медальон в набедренный карман комбинезона.
- Эта вещь так дорога тебе? – спросил Каэрлаар после недолгого молчания.
- Очень.
- Скажи, кто эти люди? Девушка с двумя детьми.
Саймон осмелился посмотреть на него. На этот раз взгляд выразительных темных глаз фиаларца не показался ему холодным. Скорее, внимательным и изучающим.
- Это моя семья, – пояснил Саймон. – Жена и дети. Я был уже здесь, когда нашу планету атаковали. С тех пор ничего не знаю о них, и этот медальон – единственное, что осталось на память.
Он хорошо помнил тот день, когда узнал о захвате колонии. Ему сообщили об этом буквально через день после высадки на Фиалар, перед самой операцией. Расчет командиров был прост. Жажда мести заставит Саймона и весь его взвод биться до последней капли крови. Своей или вражеской. Только вышло все иначе…
Саймон опять опустил голову и ссутулился. Фиаларец подошел к нему неслышной, скользящей походкой, взял за подбородок и заставил посмотреть себе в глаза. Внутри Саймона все сжалось от страха. Пришлось собрать волю в кулак, чтобы не шарахнуться в сторону от прикосновения чужих рук и не вскрикнуть.
- Скажи, как мне тебя называть, человек? – тихо спросил взывающий, убирая руки от его лица.
- Как угодно. – Саймон сглотнул.
- Как твое имя?
- Саймон Кристенс. Саймон.
- Скажи мне, Саймон, тебе понравилось вино, которое ты пил за ужином?
- Понравилось, - ответил он, до глубины души удивленный вопросом.
- Хочешь еще?
- Благодарю, но мне кажется, это… слишком щедро.
- Это жемчужное вино, – произнес взывающий, неотрывно глядя ему в лицо. – Или «Жемчужина Аттарана», как называете его вы, люди. Наверное, слышал о таком. Знаю, что слышал. Наш род уже несколько поколений производит его для Фиалара, а с недавних пор поставляет и вашей элите. Мое имя Каэрлаар Эйдис эйм Аттаран. Для твоего удобства просто Каэрлаар. И, Саймон…
- Да.
- Я несколько лет жил в ваших колониях, изучал историю и культуру. Пожалуйста, называй меня по имени, а не хозяином или господином. Давай, обойдемся без вульгарных пережитков вашего прошлого.
- Слушаюсь.
Каэрлаар отошел вглубь комнаты. Саймон несколько раз, стараясь, чтобы это было незаметно, глубоко вдохнул и выдохнул.
- Ну что ж. Думаю, на сегодня с формальностями покончено. Так как? Составишь мне компанию? – спросил взывающий, не оборачиваясь.
«Зачем предлагать, если выбора нет, и вариант ответа всего один – тот, который устраивает тебя?» – подумал Саймон с раздражением, но, вспомнив, что взывающий читает его, как раскрытую книгу, постарался подавить эмоции. Опасения оказались напрасными. Каэрлаар не придал никакого значения этой вспышке гнева. Он принял решение не воздействовать на волю человека без крайней нужды и пока не видел причин делать этого. Рано или поздно невольник сам поймет, что в этом доме ему ничто не угрожает, а до тех пор будет испытывать страх. А иногда злиться.
Каэрлаар жестом пригласил Саймона сесть, сам откупорил стоявшую на резном деревянном столике бутылку и разлил вино по бокалам. Ему было интересно узнать о Саймоне хоть что-то, и он попросил его рассказать о себе.
- … На моей родной планете только камни, заводы и рудники, а отец хотел для нас с братом другой жизни. Мечтал, чтоб мы жили в процветающей колонии, стали уважаемыми людьми. Он всю жизнь положил на это. Я окончил летную школу на Аталанте, там же прошел военную службу, и в двадцать один начал работать в межпланетных перевозках. В том же году женился, и у нас с Нэл родился Виктор. Когда мы подавали заявление, Нэл уже была беременна. – Саймон отпил вина и горько улыбнулся воспоминаниям. – Через полтора года родился Каспер. Мы были счастливой семьей.
- Что стало потом? – спросил Каэрлаар, когда молчание начало затягиваться.
- Ничего. В день, когда старшему исполнилось пять, началась война. Еще через три недели меня призвали в армию. – Он потер лицо ладонями, уперся локтями в колени и посмотрел в пространство перед собой. – Так глупо все закончилось. Нам обещали, что мы вернемся домой через месяц, максимум, два. Что победить вас будет легче легкого. Но ничего этого не случилось. Дома больше нет, семьи, вероятно, тоже. Родине мы не нужны… Прав был отец. Он часто говорил, что скорая дружба всегда заканчивается большой дракой.
- Твой отец мудрый человек.
- Был. Он умер. Еще в мирное время.
- Прости. Я знаю, что у людей сильны семейные связи, но не могу понять твоих чувств. Мы ощущаем это немного иначе.
- Знаю. У вас, фиаларцев, все не как у людей.
- Я бы этого не утверждал. Самое главное отличие, которое я заметил, вы страшитесь смерти, мы нет. Для нас это всего лишь потеря физического тела, переход на другой уровень существования. Это потеря, но потеря несущественная.
- Смерть это всегда смерть, – вздохнул Саймон. – И это всегда больно и страшно.
Каэрлаар ощутил, как в человеке усилились тоска, усталость и разочарование.
- Пора спать, – известил он.
Саймон с легким сожалением отставил бокал. Жемчужное аттаранское, чего греха таить, и впрямь было выше всех похвал. Не зря в земных колониях оно стоило неслыханных денег.
Они прошли по темному коридору и залитую лунным светом галерею в правое крыло здания. Взывающий остановился перед одной из дверей, ведущей в комнату, залитую мягким, теплым светом. Если бы не обстоятельства, Саймон по достоинству оценил бы обстановку: красивую резную мебель, паркетный пол, окна и двери не из металла и пластика, а из настоящего стекла и дерева. В его колонии это было роскошью. Ресурсов на всех не хватало, и только очень состоятельные люди могли позволить себе отделку дома и мебель из натуральных материалов.
Каэрлаар приказал Саймону еще раз принять душ. Санитарный блок здесь разительно отличался от того, что находился на первом этаже. Тот же мерцающий камень на полу и стенах, но не черный, а песчаного цвета. Вместо тесной душевой кабинки большая удобная ванна. Душевая кабина тоже присутствовала, но была гораздо больше и удобнее, чем на первом этаже. А еще здесь было окно, выходящее в сад. Подоконник и прилегающие части стены обвивало растение, густо усеянное небольшими круглыми листьями. Растение было живым – Саймон нашел на подоконнике горшок с землей, из которого оно росло, а за стену оно цеплялось чем-то наподобие воздушных корней. Невольник не припоминал, чтобы читал о нем в учебниках по биологии.
Шампунь и гель для душа здесь были фиаларскими. Они приятно пахли травами, летом и солнцем. Были еще и другие средства, назначения которых Саймон не понял. Он повертел баночки в руках, отложил в сторону и решил не трогать.
Когда Саймон покончил с водными процедурами и вышел из ванной, Каэрлаар сидел в кресле. Фиаларец приказал ему лечь в постель. «Так вот, все-таки, зачем я нужен», – со злостью подумал невольник.
Саймон оставил медальон на маленьком низком столике в изголовье, размотал и бросил на пол полотенце и лег на край широкой двуспальной кровати. Он натянул до пояса тонкую простыню из синего шелка и прикрыл глаза, мысленно готовясь к неизбежному. Он напряженно прислушивался к каждому звуку и ждал, что вот-вот почувствует прикосновения к своему телу. Ему было глубоко безразлично, как все произойдет: жестко, властно, без малейшей заботы о его чувствах и желаниях, или фиаларец проявит к нему хоть немного ласки, – в любом случае, думал он, это будет унизительно.
- Это твоя комната, Саймон, – вдруг произнес Каэрлаар, и пленник удивленно распахнул глаза. Фиаларец все еще сидел в кресле и смотрел на него. – Как видишь, двери и окна не блокируются, но предупреждаю, не пытайся сбежать. Даже если тебе удастся пройти незамеченным через охрану и скрыться в лесах, ошейник выдаст твое местонахождение. Снять его ты не сможешь. Код могу ввести только я, а попытка разблокировать самостоятельно приведет к неминуемой смерти. Ты не похож на глупца, готового расстаться с жизнью раньше срока. Пытаться убить меня тоже не советую. Во-первых, я почувствую твое приближение даже сквозь сон. Во-вторых, если у тебя это получится… Что ж, советую наложить на себя руки прежде, чем до тебя доберется мой брат. В противном случае твоя смерть будет долгой и мучительной. – Он поднялся и подошел к двери. – А теперь спокойно ночи.
- Спокойно ночи, - машинально повторил ошеломленный пленник.
- Оставить свет включенным?
- Не надо.
Свет погас, дверь закрылась. Саймон перевернулся на бок, и по наволочке разлился зеленый свет от датчика на ошейнике. Саймон чертыхнулся и осторожно перевернул ошейник датчиками назад. Стало чуть-чуть легче, но тонкая металлическая полоска все равно мешала и терла кожу.
Невольник положил руку под голову и уставился в темноту. На душе было муторно. Он до сих пор не знал, чего ждать от фиаларца, и зачем тот его купил. Каэрлаар не бил пленника, не издевался над ним, не насмехался, не насиловал, хотя, на правах хозяина, вполне мог позволить себе делать все, что угодно. Складывалось ощущение, что пока он только присматривался к человеку, изучал, прощупывал, и чем это все закончится –  непонятно. Ясно было только одно: Саймон здесь бесправный раб. Ему остается лишь ждать решения того, в чьих руках находится его судьба, и только от воли Каэрлаара зависит, как он будет жить: в роскошных ли апартаментах, или его бросят в подвал и запытают до смерти.
Незаметно Саймон переключился на мысли о семье. Закрыв глаза, он представил себя рядом с женой и играющими детьми, вспомнил дом, в котором они жили. Губы тронула легкая улыбка. Эти мысли были единственным, что помогало ему держаться с тех пор, как он оказался на Фиаларе, а мечта, что когда-нибудь он выберется с этой планеты и найдет близких, подпитывала желание жить и давала силы бороться и не опускать руки. Точных сведений о том, что близкие погибли, не было, а надежда, пусть даже самая слабая, всегда умирает последней. 

Часть вторая.

Утром Саймона разбудил стук в дверь. Подскочив на постели, он не сразу сообразил, куда попал, но, осмотревшись, вспомнил события предыдущего дня. Значит, подумал он, это ему не приснилось.
Стук повторился, но уже, как показалось Саймону, громче и настойчивей.
- Войдите, – крикнул он.
Дверь отворилась, и на пороге появился слуга, которого Саймон помнил по вчерашнему вечеру. Фиаларец нес в руках одежду и обувь. Он кивнул Саймону, невозмутимо прошел к стойке, на которую пленник вчера даже не обратил внимания, и начал аккуратно развешивать вещи.
Виски невольника неожиданно стиснуло болью, и в разум проник голос взывающего: «Доброе утро, Саймон. Ты уже проснулся? Можешь не проговаривать ответ вслух, просто подумать». – «Доброе утро». – «Одевайся и спускайся к завтраку. Слуга уже у тебя?» – «Да.» – «Слушайся его. Он поможет». Боль моментально прошла.
- Так, ладно, – сам себе сказал Саймон. – И что дальше?
Слуга уже скрылся в санитарном блоке. Саймон встал с постели, намотал на бедра простыню и прошел туда. Фиаларец набирал ванну. Не обратив на появление человека никакого внимания, он взял с полочки одну из баночек, высыпал в ладонь немного содержимого и растворил в воде. На поверхности сразу образовалась густая пена, а воздух наполнился запахом трав.
- Ты меня понимаешь? – спросил Саймон. Тот не отреагировал. – Ты говоришь на всеобщем?
Слуга повернулся к Саймону и замер.
- Ты хочешь, чтобы я вымылся?
Слуга молча кивнул, и Саймон вздохнул. Парень понимал его, одной проблемой стало меньше. Видимо, бедняга просто был немым.
Саймон бросил простыню на пол, залез в ванну и добавил горячей воды. Слуга взял с полочки бутылку, которую Саймон принял вчера за гель для душа, вылил себе на ладонь немного содержимого и начал намыливать ему волосы. От неожиданности Саймон резко развернулся, расплескав воду, и оттолкнул фиаларца. Слуга отшатнулся в сторону, на секунду в его глазах мелькнул страх, после чего он выпрямился, а его лицо вновь приняло невозмутимое выражение.
Саймон выставил руки ладонями вперед, запрещая приближаться к себе.
- Слушай, парень… Извини, – проговорил он. – Давай, лучше я сам.
Слуга понял его. Он ополоснул руки под умывальником, подошел к ванне, но к человеку больше не прикасался. Дождавшись, когда тот смоет шампунь, протянул ему еще одну баночку. Саймон повертел ее в руках, открыл. Внутри оказалась какая-то кремообразная масса.
- Это еще зачем? – спросил он.
Слуга наклонился, взял немного средства, распределил на ладонях и начал мягко втирать Саймону в волосы. Едва дождавшись окончания всех манипуляций, Саймон зажал нос и с головой погрузился в воду. Когда он, отфыркиваясь, вынырнул, слуги рядом не оказалось, и Саймон даже повеселел. Быстро ополоснувшись, он обмотал вокруг бедер полотенце и вышел в комнату.
Кровать уже была застелена свежим бельем, а слуга стоял у стойки с одеждой. Саймон вздохнул, морально приготовившись к новым сюрпризам, но здесь все оказалось куда проще. Слуга просто подавал ему вещи в том порядке, в котором их следовало одеть. Тонкую белую рубашку с широкими рукавами и черный кожаный жилет с меховым воротником и металлическими наплечниками слуга подал таким образом, что Саймону осталось только просунуть руки в рукава. Когда он полностью облачился, слуга зашел ему за спину, приложил к талии пояс и подал концы. Осталось лишь взять их и застегнуть. Пока Саймон справлялся с пряжкой, фиаларец присел перед ним на корточки и подтянул застежки на голенищах сапог. В последнюю очередь слуга аккуратно свел края воротника рубашки и соединил их крупной брошью – большим черным камнем, оправленным в серебро.
Саймон взял со столика медальон, надел на шею и заправил под одежду. Прохладный металл скользнул по коже.
Невольник подошел к зеркалу и осмотрел себя с головы до ног. Одежда сидела идеально, как на него сшитая, а высокий воротник сорочки скрывал рабский ошейник. Зачем его так вырядили, Саймон не представлял.
Каэрлаар ждал их в столовой. Воротник его белой сорочки был заколот такой же брошью, как у Саймона, и невольнику это сразу бросилось в глаза.
- Повернись боком, – приказал взывающий. Саймон повиновался. – Спиной. Прекрасно. Теперь можешь садиться.
Саймон прошел и сел за стол. Слуга уже наполнял его бокал каким-то бледно-розовым, с голубыми прожилками, напитком.
- Попробуй, – предложил Каэрлаар. – Плоды для сока были собраны сегодня утром. Это не та химия, которую пьете вы, люди.
Взывающий отпил из своего бокала и обратился к слуге на фиаларском. Слуга ответил, также на фиаларе. Значит, парень не немой, с удивлением понял Саймон. Тогда почему не желал говорить с ним, если, ко всему прочему, понимает всеобщий? Вряд ли дело в скудных познаниях языка.
Слуга поклонился и покинул столовую. Каэрлаар улыбнулся уголками губ и посмотрел на Саймона. Невольник, до этого украдкой смотревший на своего господина, тут же опустил глаза. Взывающий ощущал его страх и замешательство, но в то же время за всем этим уловил и оттенок любопытства.
- Разве тебе не интересно, о чем мы говорили? – спросил он Саймона.
- Интересно, – через силу ответил невольник.
- Он сказал, что ты пренебрегаешь гигиеной.
Саймон вскинул удивленный взгляд.
- Я?.. – он даже не знал, что на это сказать, и снова уставился в тарелку с завтраком. Внутри закипали возмущение и обида.
- Не бойся меня, – сказал Каэрлаар. Он облокотился о стол и положил подбородок на переплетенные пальцы. – Я хочу, чтоб ты открыто говорил о своих чувствах. Открыто и честно. Это мое основное требование. Наказания за правду, любую, даже самую нелицеприятную, никогда не последует, но лжи я не потерплю. Я чувствую в тебе страх, недоверие, растерянность и злость и хочу знать, в чем дело.
Саймон медлил, ковыряясь вилкой в еде. Он не верил обещаниям фиаларца.
- Ну же, я жду.
- Я так не могу, – Саймон вытер губы салфеткой, сложил ее треугольником и спрятал под край тарелки. – Я взрослый, самостоятельный человек. Не калека, не больной, а меня пытаются искупать, как младенца. Это унизительно.
- Что унизительного в том, что тебе прислуживают?
- Я никогда так не жил, и это явно не для меня.
- Думаю, это дело привычки.
- Возможно, но… мне неприятны его прикосновения. Вообще его присутствие рядом, и то, как он на меня смотрит. Некоторые вещи я привык делать сам.
- Тебя смущает, что слуга одного с тобой пола?
- И это тоже.
- Придется свыкнуться. По нашим обычаям мужчинам могут прислуживать только мужчины.
- Дело не только в слуге. Я не понимаю, зачем эта одежда, – Саймон машинально пробежал пальцами по меховому воротнику. – Она красивая, даже роскошная… Но комбинезон меня вполне устраивал. В нем было удобно.
- Ты хорошо в ней выглядишь, не вижу причин скрывать твою красоту. Комбинезон, если ты обратил внимание, является униформой слуг.
- Я и есть слуга. Раб. Зачем выряжать меня, как куклу?
- Ты не слуга, Саймон, – тихо произнес Каэрлаар. Он откинулся на спинку стула и залпом осушил бокал.
- Тогда кто я?
Саймон поднял голову и столкнулся со спокойным взглядом фиаларца. Каэрлаар несколько долгих мгновений смотрел на человека, но так ничего не ответил.
- Мне пора, Саймон, – сообщил он. – Дом в полном твоем распоряжении. Любое помещение используй по своему усмотрению. Если захочешь прогуляться, можешь выйти в сад, но выходить за территорию усадьбы я тебе запрещаю. – Взывающий поднялся из-за стола. – Если что-то понадобится, обращайся к слугам. Твой слуга понимает всеобщий, но принципиально им не пользуется.
Саймон вопросительно посмотрел на Каэрлаара, и тот пояснил:
- Люди убили всю его семью.
С этими словами он вышел из столовой, а Саймон с облегчением выдохнул и прикрыл глаза. Недолгое общение с фиаларцем измотало его. Страх, поселившийся в человеке за время войны, пока не думал ослаблять хватку…

После завтрака Саймон поднялся в библиотеку. Еще вчера вечером он заметил там терминал и сейчас собирался воспользоваться им, чтобы выйти в информационную сеть Федерации. Даже если за это последует наказание, Саймон не мог упустить такой шанс.
Развернув голографическую панель, он опешил – система оказалась незнакомой, а навигация была на фиаларе. Саймон наугад нажал несколько кнопок, экран моргнул, и мелодичный женский голос оповестил:
- Новые настройки приняты. Основной язык пользования – всеобщий. Сформулируйте ваш запрос.
Саймон откинулся на спинку кресла и произнес:
- Информационная сеть Федерации.
- Доступ закрыт. Запрещено Советом Фиалара.
- Поиск людей, пропавших во время войны.
- Доступ закрыт. Запрещено советом Фиалара.
- Информация о людях.
- Информация находится в свободном доступе. Сформулируйте ваш запрос.
- Отобразить все доступные разделы на экране.
Система предлагала справочные данные, касающиеся любых аспектов жизни человеческой цивилизации: физиология, психология, наука, культура, история, – и ничего из того, что было нужно Саймону. Судьба близких так и осталось невыясненной.
Саймон приказал системе удалить историю запросов, отменить последние настройки и выключил терминал. Видимо, сегодня просто был не его день.

О возвращении взывающего Саймон узнал задолго до того, как флаер сел перед особняком. Боль вновь сдавила виски, а в сознании прозвучал приказ выйти на улицу.
Саймон накинул меховой жилет и торопливо вышел на крыльцо. Солнце уже садилось, воздух быстро остывал, и невольнику пришлось застегнуться, чтоб не замерзнуть. Вскоре среди серебристых облаков показалась быстро приближавшаяся черная точка. Когда флаер сел на траву, пассажирская дверь открылась, и из салона раздался холодный голос взывающего:
- Садись.
Флаер поднялся над домом, и Саймон увидел тающие в туманной дымке далекие горные хребты, темно-зеленые, почти черные кроны деревьев и золотистую в лучах заходящего солнца ленту реки. Вчера вечером невольник даже не понял, а сейчас отметил, что Каэрлаар живет на окраине города. Дикая природа Фиалара подступал прямо к каменному забору усадьбы, и в этой картине было что-то завораживающее.
Мелькнула и тут же исчезла, как невыполнимая, мысль о побеге. Саймон не раз думал об этом в течение дня, но пока на нем был ошейник, любые попытки были бессмысленны.
Описав круг над усадьбой, флаер полетел над городом. В Саймоне всколыхнулось любопытство, и Каэрлаар, чувствуя это, поднял флаер выше, чтобы пленник мог получше все рассмотреть. Времени для небольшой экскурсии было вполне достаточно.
Внизу проносились усадьбы, по размеру ничуть не уступавшие усадьбе Каэрлаара. Вскоре они закончился, и начались кварталы, где дома были гораздо меньше и стояли небольшими группами.
Пролетев над центральной площадью, от которой лучами во все стороны расходились прямые широкие улицы, флаер заложил крутой вираж и сменил направление полета.
- Я так и не спросил утром, – неожиданно заговорил Каэрлаар. – Что ты чувствуешь, когда я мысленно общаюсь с тобой?
- Немного болит голова.
- Это хорошо, – взывающий улыбнулся, а Саймон не понял, что в этом может быть хорошего.
«Я тратил слишком много сил на контакт, – мыслью пояснил фиаларец. – Сейчас ты испытываешь боль?». – «Нет». – «Извини за дискомфорт. Для меня это тоже внове». – Что именно? Читать мои мысли?» – «Нет. Я вижу твои чувства и эмоции, могу мысленно общаться с тобой, но чтение мыслей мне недоступно. Я могу увидеть только то, что ты сам захочешь мне показать». – «В чем разница между чтением и общением?». – «Мы, фиаларцы, не задумываемся над природой наших способностей. Мы просто пользуемся ими».
 
Флаер мягко опустился на бетонную площадку перед высоким одноэтажным зданием из белого камня. На крыше развевался флаг Фиалара – причудливый белый цветок на темно-синем фоне.
Внутри помещение заливал яркий свет, и от этого стены, пол и потолок казались еще белее, чем снаружи. В холле было несколько дверей. Каэрлаар подошел к одной из них и открыл ее.
- Проходи, - обернулся он к Саймону.
Саймон вошел в комнату и остолбенел. В центре находился стол, снабженный полукруглой сканирующей рамой и ремнями, предназначенными, по всей видимости, для фиксации рук и ног. Вокруг молчаливыми, неподвижными изваяниями застыли пятеро фиаларцев в белых комбинезонах. Их бледная кожа при столь ярком освещении приобрела пугающий мертвенный оттенок, а глаза казались холодными и ничего не выражающими. Неживыми. На небольшом столике чуть в стороне, поверх белоснежной простыни лежали, поблескивая сталью, инструменты.
- Раздевайся, - приказал Каэрлаар. – Вещи оставишь там.
Саймон подошел к кушетке у стены и начал снимать с себя одежду. То ли оттого, что в помещении было прохладно, то ли от страха его начало знобить, а пальцы перестали слушаться. Он с трудом снял рубашку, обувь и брюки, нерешительно взялся за белье, но взывающий остановил его:
- Можешь оставить. – Он осмотрел невольника с ног до головы. – Сними медальон и ложись на стол.
Саймон безропотно подчинился. Он нервно сглотнул, чувствуя, как ремнями фиксируют его руки и ноги. Фиаларцы что-то говорили друг другу. Среди прочих голосов невольник узнал голос взывающего. Саймон не понимал языка, и от этого становилось только страшнее.
Зажужжала и поехала вдоль стола сканирующая рама. Саймон открыл глаза и посмотрел на трехмерную проекцию своего тела. Светло-зеленым отобразились мышцы и скелет, белым – сердце и кровеносная система, разными оттенками желтого – внутренние органы. Несколько маленьких красных точек пылали в области головы, паха и грудной клетки. Саймон не представлял, даже понятия не имел, что это означает, а фиаларцы, указывая на эти точки, о чем-то совещались между собой.
Каэрлаар приблизился к столу и, нахмурившись, всмотрелся в проекцию. Один из фиаларцев что-то спросил у него, и взывающий кивнул. На плече Саймона затянули жгут. В ярком белом свете блеснул кончик иглы, и сознание человека застелила пелена ужаса.
- Отпустите меня! – закричал он. – Не надо! Нет!
Пленник рванулся в путах, задергался, но ремни держали крепко. Голограмма тоже задергалась, отобразила сокращение мышц и участившееся сердцебиение.
- Саймон, успокойся! – ворвался в сознание голос взывающего. – Тебе не причинят вреда.
Невольник с мольбой посмотрел в его лицо, но не нашел в выразительных темных глазах ни жалости, ни сочувствия.
- Тебе не причинят вреда, – повторил Каэрлаар. – Поверь, все делается ради твоего же блага.
Понимая, что выбора нет, пленник кивнул и закрыл глаза. Саймон почувствовал, как игла входит под кожу, как жидкость из шприца обжигает живую плоть. После укола почти сразу стало тепло и спокойно, а тело начало тяжелеть. Состояние напоминало сильное опьянение. Неожиданно мелькнула мысль о том, что он может не проснуться вовсе, и из уголка глаза к виску скатилась слезинка. Кто-то ласково  погладил его по голове, но Саймон не мог открыть глаза и посмотреть, кто это сделал – сознание уже покидало его…
 
Первое, что увидел Саймон, очнувшись, по-прежнему был белый потолок. Руки и ноги ничто не сковывало. Он лежал на кушетке, укрытый простыней, а его одежду аккуратно переложили на стоявший рядом стул с высокой спинкой. Саймон приподнялся на локтях и обвел взглядом комнату, но не заметил никаких следов, по которым можно было бы определить, что с ним делали. Стол и инструменты находились в идеальном порядке, только в воздухе догорало, мерцая, остаточное свечение проекции его тела. На теле тоже не нашлось никаких признаков хирургического вмешательства, нигде ничего не болело, просто чувствовалась легкая слабость.
Саймон сел на кушетке и начал одеваться. После того, как он принял вертикальное положение, слабость усилилась, а голова начала кружиться.
В комнату вошел Каэрлаар. Увидев его, Саймон на секунду замер, даже дыхание затаил. Фиаларец внимательно посмотрел на него и тихо произнес:
- Знаю, ты ждешь объяснений. Когда закончишь одеваться, я покажу тебе кое-что.
В небольшом лотке лежали окровавленные чипы из биоэлектроники.
- Ты находился в экспериментальной группе, – начал Каэрлаар. – Ваше правительство давно изучало ментальные способности фиаларцев, в частности, способность воздействовать на сознание людей и пыталось найти средство противостоять этому. На корабле, пока вы находились в стазисе, вам вживили датчики, которые, в теории, должны были блокировать ментальное воздействие. А вот эти два, – он указал пальцем на самые крупные, лежавшие отдельно от остальных, – превращали ваши тела в бомбы. Если ты думаешь, что во время боя или штурма городов люди погибали только от рук врагов, то глубоко заблуждаешься. Ваши командиры, знавшие об этих устройствах, приводили их в действие.
- Тогда почему мои не сработали? Они могли ликвидировать всех, кто остался на Фиаларе сразу после того, как мы проиграли войну.
- Мы глушим любые сигналы извне, потому ты до сих пор жив.
- Как ты узнал, что во мне есть… это?
- Я не знал, догадывался. Теперь твое тело очищено, проведена полная регенерация. Как ты себя чувствуешь?
- Нормально. – Саймон все еще смотрел на лежавшие в лотке чипы. – Голова немного кружится и в сон клонит, а так ничего.
- Это не страшно. Идем, нам пора.
На улице стояла глубокая ночь, но было довольно светло. В небе, среди россыпи ярких звезд, сияли две луны. Такое явление наблюдалось на Фиаларе раз в месяц и длилось всего несколько суток. Вторая луна была настолько большой и яркой, что ее можно было рассмотреть даже в полдень. Первый день двулуния служил точкой отсчета нового цикла – фиаларского календарного месяца, равного тридцати шести земным суткам. 
- Сколько ты уже здесь? – спросил Каэрлаар.
- Пять или шесть месяцев, – ответил Саймон. – Я не знаю точно, сколько пробыл в лагере. Это двулуние пятое, если не считать того, что в первую ночь на Фиаларе второй спутник едва показался над горизонтом.
- Слишком мало, чтобы узнать Фиалар. Я почти двадцать лет провел в земных колониях в качестве посла, но до сих пор вы, люди, способны меня удивлять.
- Сколько же тебе лет?
- По вашему летосчислению много, уже пятьдесят пять, но, по сути, мы с тобой ровесники. Поехали, осталось мало времени на сон.

Возможно, чипы, вживленные в тело Саймона, действительно что-то блокировали. Пусть не внешнее воздействие, но хотя бы собственные эмоции человека. После их удаления пережитое неожиданно вернулось к Саймону в ночных кошмарах.
…Он, как всегда, подошел к лагерю незаметно. Подкрался неслышной тенью, миновав посты и датчики движения, и люди обезумели. Красная пелена застилала глаза, а в ушах стоял невыносимый крик – свой и своих товарищей – и звуки выстрелов. Пальцы сами, помимо воли, нажимали на курок, и солдаты Федерации замертво падали на примятую траву. «Я не хочу их убивать, – билась в воспаленном сознании отчаянная мысль. – Не хочу!» Но, ведомый чужой волей, несчастный продолжал стрелять, а люди вокруг по-прежнему умирали. Саймон не мог остановиться. Не мог противиться силе, подчинившей его, как не могли остановиться и другие…
Он проснулся с криком, в холодном поту. Немного отдышавшись, встал с постели, на ватных ногах добрел до санитарного блока и ополоснул лицо прохладной водой. Сердце билось уже спокойнее, но перед глазами все еще стояли жуткие картины, а в ушах – крики обреченных на гибель людей.
Саймон оперся о край раковины и посмотрел на свое отражение в зеркале. «Я не хотел убивать их», – повторил он про себя, уже зная, что этой ночью больше не заснет.
Похоже, его крик был настолько громким, что разбудил весь дом. Когда Саймон вышел из санитарного блока, в дверь тактично постучали.
Слуга вошел в спальню, держа в руках поднос, на котором стояла пиала. Фиаларец молча прошел мимо Саймона, поставил пиалу на прикроватный столик и так же молча покинул комнату. Пить хотелось страшно. Саймон поднес пиалу к лицу и понюхал содержимое. В запахе ничего подозрительного не обнаружилось – обычный травяной отвар, и Саймон, не задумываясь, выпил его и лег.
Дрема подкралась незаметно. Окутала теплыми объятиями, сковала тело и смежила веки. Саймон уснул глубоким, здоровым сном без кошмаров. Только один раз он проснулся, ощутив легкое, словно дуновение ветерка прикосновение к щеке, но в комнате никого не было, и человек опять погрузился в сон.
 
В храме жизни и смерти всегда было сумрачно и прохладно. Здесь не было никаких украшений. Только голые стены из отполированного черного камня и точно такой же алтарь. Недавно, может быть, даже этой ночью, здесь провели обряд. В атмосфере еще присутствовали эманации боли и страха. Они будут держаться еще несколько суток, но ждать, пока они рассеются, нет времени.
Каэрлаар Эйдис эйм Аттаран, облаченный в белые ритуальные одежды, неподвижно стоял на коленях перед алтарем, а его губы беззвучно читали слова молитвы. Рассвет, как символ вечного возрождения, тем более, первый рассвет после двулуния, лучше время, чтобы просить помощи у высших сил.
По периметру от алтаря, в небольших углублениях в полу, курились благовония из редких трав. Белый дым клубился в воздухе и медленно поднимался к потолку, где в неподвижном воздухе сплетался в причудливые узоры.
Каэрлаар дочитал молитву, закрыл глаза и погрузил себя в транс. В этом состоянии взывающий был беззащитен, и каждый, пожелавший убить его, мог с легкостью это сделать. Но Каэрлаар думал о безопасности меньше всего. Сейчас он спешил.
Белый свет окутал его тело взывающего. Каэрлаар видели границу жизни и смерти именно так. Он ждал ответа, и на этот раз ответ пришел в форме мысли: «Кровь пролитая искупится жизнью дарованной».
Каэрлаар медленно открыл глаза и почувствовал присутствие постороннего. Опасности не ощущалось. Поднявшись с колен, взывающий повернулся лицом к вошедшему. Перед ним стоял Эйдис Аэльрен эйм Аттаран, его отец и глава рода Аттаранов. Длинные седые волосы фиаларца были заплетены, а холодные голубые глаза и тонкие губы придавали красивому лицу неприятное надменное выражение.
- Ты хотел видеть меня, Каэрлаар, – произнес Эйдис.
- Да. Я нашел его.
- Это мужчина?
- Да.
- Что ж… Кто он?
- Человек. Мой раб.
- Не могу поверить. Ты хоть понимаешь, с чем тебе придется столкнуться? Он никогда не сможет почувствовать того же, что и ты. Люди слишком примитивны. Они смотрят только на внешние признаки, но они никогда не заглядывают в самую суть. Им это недоступно. А то, что они принимают за чувства, является простой химической реакцией их организма.
- Значит, я сделаю все, чтобы вызвать в нем эту реакцию.
- Ты позаботился о безопасности?
- На нем ошейник. Думаю, этого достаточно.
- Допустим, сейчас его сдерживает ошейник, но что будет дальше? Он может быть опасен. Люди трусливы, лживы и двуличны, не забывай об этом.
- Не все люди одинаковы.
- Ты столько лет твердишь одно и то же, и к чему это привело? Твои же люди тебя и предали. Откажись от него. Отошли на родину или прикажи убить. Поручи дело Райволлару. Он сделает все быстро и безболезненно, человек даже ничего не почувствует.
- Каждый, кто попытается причинить ему вред, будет отвечать лично передо мной. – Глаза Каэрлаара полыхнули яростью. На этот раз ненависть отца к людям перешла все мыслимые границы. Убить предначертанного, даже чужого. Это немыслимо для любого фиаларца. – Человек будет подготовлен к обряду, и обряд состоится.
- Он должен прийти к тебе по собственной воле, а не по принуждению или приказу. Без добровольного согласия на обряд церемония не будет иметь силы.
- Мне это известно.
- Раз таково твое решение… Я хочу видеть его не позднее начала следующего цикла. До встречи на заседании Совета.
Эйдис покинул храм.
Каэрлаар низко опустил голову, размышляя. Законы Фиалара были на его стороне. Браки с людьми не одобрялись, но и не были запрещены официально – никому никогда не пришло бы в голову оспаривать волю судьбы.
Но противиться решению отца Каэрлаар тоже не мог.

Когда Саймон окончательно проснулся днем, взывающий стоял у его постели. Невольник резко сел и снизу вверх посмотрел на фиаларца. Тот был одет по-дорожному: серого цвета брюки, кожаная куртка с клепками и сапоги. Волосы были забраны в хвост и стянуты лентой.
- Как ты себя чувствуешь? – спросил Каэрлаар. – Слуга сказал, ночью ты проснулся с криком.
- Кошмар приснился, – ответил пленник, пряча взгляд.
- Если сны повторятся, обязательно сообщи мне.
Саймон не ответил, а фиаларец присел на край постели.
- Не бойся меня, – попросил он, внимательно всматриваясь в лицо человека. Ответом стали эмоции – недоверие и страх. – Что ж, Саймон, – Каэрлаар поднялся. – Меня не будет несколько дней. Надеюсь, за это время ты освоишься и немного привыкнешь к новой жизни.
 
Часть третья.

Отсутствие взывающего длилось пять дней, и за это время Саймон успел подумать о многом. Он понимал, что живет сейчас намного лучше, чем даже в то время, когда был свободным гражданином Федерации, и уж совсем несравнимо с тем, чего мог ожидать, как невольник. Он был свободен в передвижениях и времяпрепровождении. Ему не приходилось работать и думать о том, как оплатить счета и на что купить продукты. Слуги заботились о нем с тем же старанием, что и о господине: утром помогали принять ванну и одеться; четыре раза в день, независимо от того, просил он или нет, накрывали на стол, а каждый вечер он ложился спать на свежие простыни. Фиаларцы могли обращаться с поверженным врагом как угодно, но к Саймону относились с уважением и почтением. Даже одежда для него шилась по индивидуальному заказу. О такой жизни в земных колониях он мог только мечтать.
О положении невольника напоминал лишь рабский ошейник и невозможность покинуть пределы владений Каэрлаара, но постепенно Саймон начинал привыкать и к этому. Ошейник все реже раздражал, а затворнический образ жизни вполне устраивал. Саймон не рвался изучать окрестности и не стремился осматривать достопримечательности. Нескольких месяцев жизни в лесу хватило, чтобы вдоволь налюбоваться фиаларской природой, а во что превращались города после штурма, он и так знал.
Все было б хорошо, если б не одно существенное обстоятельство. Саймон прекрасно усвоил, что бесплатный сыр бывает только в мышеловке, и что за все в жизни рано или поздно приходится платить. Какую плату за предоставленный комфорт потребует Каэрлаар, оставалось только догадываться, и невольник со смутным беспокойством ждал его возвращения.
Но с прибытием взывающего в жизни Саймона ничего не изменилось. Разве что невольник престал проводить вечера в одиночестве. Зато в остальное время он был по-прежнему предоставлен самому себе. Каэрлаар покидал дом задолго до того, как Саймон поднимался с постели, днем появлялся крайне редко, и возвращался чаще всего ближе к ужину. Где он был и чем занимается, Саймон не интересовался, а Каэрлаар не стремился посвящать его в свою жизнь. Обычно беседы велись или на отстраненные темы, или не велись вовсе.
В один из вечеров, когда, расположившись в библиотеке, Каэрлаар читал, а Саймон, как обычно, скучал в соседнем кресле, взывающий неожиданно отвлекся от книги и спросил:
- Почему ты ничего не читаешь? Здесь, – он обвел рукой помещение, – собрано множество книг. Ты без труда мог бы найти что-то интересное для себя.
- Я б с удовольствием, – ответил Саймон, смутившись, – но я не знаю фиалара.
- Я тебя научу.
Фиаларский считался одним из самых сложных языков в исследованной части вселенной. Лингвисты и дипломаты земных колоний годами бились над его тонкостями, зато фиаларцы буквально за пару лет освоили всеобщий. Саймон сомневался, что простой солдат может справиться с задачей, которая с трудом давалась специалистам. Каэрлаар безошибочно расшифровал изменения эмоций невольника.
- Если наши дети способны выучить язык, почему ты считаешь себя хуже их? – спросил он. – В любом случае, не вижу причин не попробовать. Бери стул и садись ближе.
С этого дня начались ежевечерние уроки Саймона. Каэрлаар показал себя терпеливым и сдержанным преподавателем. Он не ругал Саймона за ошибки, не критиковал и не высмеивал произношение, раз за разом спокойно объясняя, как нужно говорить правильно, а невольник все чаще ловил себя на том, что оковы страха постепенно начинают спадать. Чем больше времени проводили они вдвоем, чем лучше узнавал Саймон Каэрлаара, тем спокойнее ощущал себя в его присутствии. Взывающий больше не вселял ужас. Возможно, он и являлся воплощением зла, особенно, во время войны, но ему, Саймону, зла не причинял.
Все, как всегда, рухнуло в одночасье.



 
Цикл второй.

Часть первая.

- Это Совет Фиалара, – сообщил Каэрлаар, когда флаер опустился на центральной площади перед высоким зданием темно-кирпичного цвета. – Нам сюда. Идем, мой отец желает тебя видеть.
Это была первая поездка Саймона в город, и он со смешанным чувством осматривался по сторонам. Здание Совета произвело на него сильное впечатление. Ко входу, охраняемому стражей, вела широкая лестница, плоскую крышу поддерживал ряд колонн, а отсутствие декоративных элементов и строгость линий только усиливали ощущение величия. Площадь перед зданием была вымощена камнем. В центре ее располагался фонтан, который уже работал, а вокруг фонтана были разбиты цветники и стояли скамейки. На одной из скамеек сидела, держась за руки, пара. Юноша и девушка без особого интереса посмотрели на человека и вновь вернулись к прерванному разговору. Спокойная, мирная картина. Будто и не велись здесь боевые действия.
Каэрлаар хорошо помнил, как выглядело это место каких-то два цикла назад: полуразрушенные колонны и ступени здание Совета, развороченная взрывами брусчатка и разбитый фонтан, служивший людям оборонительным сооружением. Помнил взывающий и сам штурм. Помнил, как в самый разгар боя Райволлар упал на колени, закрыв лицо руками, но через несколько мгновений поднялся, и, побледневший, с диким криком бросился на атакующих врагов. В тот момент он хотел умереть сам и забрать с собой как можно больше жизней, чтоб отомстить тем самым за убитых жену и ребенка. Стоило огромных трудов вытащить его из-под огня, еще больших – залечить раны на теле. Раны на душе, похоже, вылечить не сможет уже ничто.
Каэрлаар еще раз окликнул Саймона и быстро зашагал вперед. Этот визит откладывался до последнего, и сейчас хотелось поскорее с ним покончить.
Взывающий привел невольника в просторный зал на втором этаже. Здесь за большим овальным столом, стоявшим посреди комнаты, сидел фиаларец с надменным лицом и длинными белыми волосами. На вид ему было лет сорок пять, но внешность в данном случае была обманчива. Фиаларец был гораздо старше, чем казалось.
Приветствие Каэрлаара осталось без ответа. Все внимание беловолосого было сосредоточено на Саймоне.
- Подойди ко мне, человек, – произнес Эйдис, поднимаясь из-за стола.
Саймон вопросительно посмотрел на Каэрлаара, и тот, не глядя на него, кивнул. Лицо взывающего, как всегда, было бесстрастно, и невольника бросило в озноб. Он сделал несколько шагов в сторону беловолосого и замер на почтительном расстоянии. Эйдис, смерив его холодным взглядом, и Саймон сразу почувствовал головную боль и тошноту.
- Не закрывайся, – произнес фиаларец, и боль тут же стала намного, в разы сильнее. – Расслабься, я хочу видеть твое сознание.
Саймон еще ни разу не подвергался столь сильному ментальному воздействию. Будто невидимая рука раздвинула кости черепа и стала копаться в его памяти, отшвыривая самое ценное: детские и школьные годы, первое свидание и первый поцелуй, первый полет, рождение детей, их первое слово и первый шаг, – и вытаскивая на обозрение и внимательно рассматривая все самое ужасное, гадкое и постыдное: страхи и комплексы, неудачи, обиды и, самое страшное – как Саймон расстреливал свой отряд.
С каждой секундой головная боль становилась все сильнее. Вскоре она сделалась почти невыносимой, но невольник даже не смог пошевелиться – в какой-то момент тело перестало принадлежать ему, полностью подчинившись воле беловолосого. Саймон расширенными от страха глазами смотрел на фиаларца, даже не в состоянии отвести взгляда.
Из носа хлынула кровь. Она стекала по подбородку, капала на тонкую белую сорочку и заливалась в горло. Крови было столько, что Саймон боялся ею захлебнуться. У него потемнело в глазах, и он понял, что, возможно, пора прощаться с жизнью.
- Остановись! – пробился сквозь пелену боли крик Каэрлаара. – Ты убиваешь его!
Ментальное воздействие прекратилось, и вконец обессилевший человек упал бы, если Каэрлаар не удержал его. Саймон дрожал всем телом, голова раскалывалась на части, а сознание плыло. Тяжело дыша, невольник привалился спиной к груди взывающего и зажал нос пальцами.
- Я увидел все, что мне было нужно, – произнес Эйдис, отворачиваясь. – Можешь забирать его. Благодари силы за то, что он мужчина и не может дать тебе потомства, иначе ваша участь была б незавидной.
Каэрлаар промолчал. Ему нечего было возразить, поскольку он видел все собственными глазами.
Фиаларские ученые веками ломали голову над тем, почему некоторым фиаларцам, несмотря на все усилия, не удавалось найти своего предначертанного. Предначертанный находился в мире живых, это хорошо ощущалось, но ни на Фиаларе, ни в его колониях его не было.
Проблема разрешилась после встречи с людьми. Обе расы имели идентичную физиологию, были генетически совместимы, но, как оказалось, дети, рожденные от смешанных браков, обладают куда более сильными ментальными способностями, чем другие взывающие. Это породило массу споров в Совете – безопасность Фиалара могла оказаться под угрозой.
Каэрлаар хорошо помнил, как однажды, когда он проходил обучение в главном храме, настоятелю принесли младенца, способности которого были поистине ошеломляющими. Ребенок обладал настолько мощным потенциалом, что легко мог уничтожить все живое на планете, а поскольку с возрастом ментальные способности только усиливались, Совет принял решение изгнать семью за пределы Фиалара и его колоний. Той же участи подверглись и другие подобные союзы. К счастью, таковых были единицы.
Каэрлаар, придерживая Саймона, вывел его в коридор и усадил на первую попавшуюся скамью. Саймон зажимал нос ладонью, но кровь продолжала сочиться между пальцами. Взывающий опустился перед ним на корточки и внимательно всмотрелся в лицо.
- Покажи, – приказал он, и Саймон убрал руку. Каэрлаар достал из внутреннего кармана обшитый кружевом белый платок и осторожно отер ему подбородок. – Приложи к носу. Сможешь дойти до флаера?
Саймон кивнул и поднялся со стула. Каждый шаг давался невольнику с трудом и отдавался болью во всем теле. По коридору Саймон шел, едва переставляя ноги и придерживаясь рукой за стену, но самое сложное ожидало впереди. Лестница на первый этаж была высокой и крутой. Преодолев несколько ступеней, Саймон остановился, вцепился дрожащими руками в поручень. Голова кружилась, мир раскачивался перед глазами, а к горлу подступала тошнота.
Как бы сильно ни хотелось Каэрлаару покинуть здание Совета, он не подгонял Саймона и старался держаться как можно ближе, боясь оскорбить прямым предложением помощи. В коридоре и на лестнице постоянно кто-то встречался – солдаты гвардии, адъютанты, другие взывающие и члены Совета. Каждый из них старался прощупать Саймона, и Каэрлаар закрыл человека ментальным щитом, чтобы ему не навредили еще больше. Заминка на лестнице, но больше всплеск страха и усталости со стороны невольника, стали каплей, переполнившей чашу терпения Каэрлаара.
- Давай, помогу, – с этими словами он обнял Саймона за талию и почувствовал, как тот немного успокоился, ощутив поддержку. – Не бойся, я не дам тебе упасть.
Каэрлаар вывел его на улицу и дал небольшую передышку. Они встали в тени здания, где Саймона сразу же вырвало. Сплюнув на землю вязкую слюну, перемешанную с кровью, Саймон привалился к стене. На улице, в раскаленном воздухе, он почувствовал себя хуже, чем в прохладе здания: дышать стало трудно, голова закружилась сильнее, да еще кровь, текущая из носа, никак не желала останавливаться.
Каэрлаар, немного поколебавшись, принял решение. Он коснулся воли Саймона и погрузил его в крепкий, глубокий сон. Саймон внезапно ощутил сильную сонливость, с которой не было сил бороться, но перед тем, как потерять сознание, почувствовал, как голова коснулась надежного плеча, а его самого подхватили сильные руки.

Дома, поручив Саймона заботе слуг, Каэрлаар вновь уехал. Он был в ярости. Хрупкое доверие между ним и невольником, установить которое стоило таких огромных трудов, оказалось разрушено. Столько усилий потрачено впустую…
Вернувшись в здание Совета, Каэрлаар поднялся на второй этаж и бесцеремонно ворвался к отцу.
- Зачем ты это сделал? – крикнул Каэрлаар с порога. – Чтобы досадить мне?
- Уйми свой нрав, – холодно произнес Эйдис, – и не смей повышать на меня голос.
- Ты мог убить его.
- Лучше б я это сделал. Все равно у вас нет будущего.
- Наш путь будет нелегким, но что с того? Я не собираюсь отступать перед трудностями.
- Ты ослеплен чувствами и не видишь всего. Он станет причиной твоего падения. Даже имя твое будет вычеркнуто из памяти живых.
- Пусть. Нельзя убежать от того, что предначертано.
Каэрлаар развернулся и вышел за дверь. Эйдис только покачал головой, глядя вслед сыну, и вернулся к лежавшим на столе манускриптам. Оба его отпрыска, хоть и отличались горячностью и упорством, умели вовремя признать ошибки и проявить благоразумие. Надежда оставалась только на это. Надежда слабая, потому что в данном случае имелась слишком сильная привязанность.

Взывающий вернулся в усадьбу раздраженным. Справившись о состоянии Саймона, поднялся в его комнату и несколько мгновений всматривался в лицо спящего. Человеку снилось что-то тревожное, он стонал и хмурился во сне. Взывающий коснулся его лба, провел ладонью по волосам. Саймон глубоко вздохнул, перевернулся на бок, и Каэрлаар ощутил, что тревога покинула сердце человека.

В эту ночь Саймон опять увидел кошмар. Вновь кровавая пелена застелила глаза, вновь в ушах стояли звуки выстрелов и крики умирающих, а вокруг мелькали лица друзей, искаженные яростью или предсмертной агонией. Но в этот раз, очнувшись, вместо слуги Саймон увидел рядом взывающего. Обнаженный до пояса, с разметавшимися по плечам черными волосами и нахмуренными бровями, тот склонился над ним, что-то говорил и тряс за плечо.
Саймон не сразу понял, что происходит, почему комната погружена в полумрак, и почему Каэрлаар выглядит столь непривычно. До сих пор переживая кошмар, он инстинктивно вжался в подушки, но постепенно осознал, что за окном стоит глубокая ночь, и, возможно, Каэрлаар услышал его крик из своей спальни, находившейся по соседству. Увидев, что к Саймону вернулось чувство реальности, Каэрлаар выпрямился и отступил. Он ощущал страх невольника и не хотел напугать еще больше.
В дверь постучали, и вошел слуга. Каэрлаар взял у него травяной отвар и отдал несколько распоряжений на фиаларе.
- Пей, – больше не обращая внимания на слугу, Каэрлаар сел на край постели и протянул Саймону пиалу.
Невольник приподнялся на локте, принял пиалу из рук взывающего и сделал небольшой глоток. Каэрлаар внимательно наблюдал за ним.
- Как давно тебя мучают кошмары? – спросил он.
- Давно. С тех пор, как оказался на Фиаларе.
- Разреши избавить тебя от них. – Взывающего опять окатило волной страха. События сегодняшнего утра были свежи в памяти человека. – Не бойся, больно не будет. Плохо тоже.
Саймон поставил пиалу на прикроватный столик, прикрыл глаза и почувствовал прикосновение ко лбу прохладных пальцев Каэрлаара и его сознание где-то рядом со своим. Это было странно, непривычно, но страха не вызывало. Саймон ощущал спокойную уверенность взывающего, и это чувство передалось ему.
- Покажи мне то, что пугает тебя. Просто подумай об этом, – попросил Каэрлаар.
Боли действительно не было. Просто мысли вдруг сменились чернотой, эмоции угасли, а телом овладела безумная слабость. Каэрлаар укрыл Саймона, погасил свет в комнате, но еще долго после этого сидел рядом, прежде чем уйти к себе. Возможно, отец в чем-то прав, но в этот раз Каэрлаар не собирался отступать.

Часть вторая.

Утро не принесло Саймону облегчения. Невольник проснулся с жуткой головной болью и тошнотой. С трудом поднявшись с постели, он дошел до санитарного блока, где его вывернуло наизнанку. Ментальное воздействие никогда не проходит бесследно для человека, а за эти сутки Саймон подвергся ему несколько раз.
Когда невольник вернулся в спальню, Каэрлаар уже был там. Фиаларец сидел в кресле, а на прикроватном столике стоял бокал. Саймон забрался под одеяло и укрылся до пояса.
- Выпей, – сказал фиаларец. – Это горячее вино с травами, поможет восстановить силы.
- Что ты со мной сделал? Стер память? – Саймон, полулежа в постели и откинувшись на подушки, взял бокал и сделал большой глоток вина. Прохлада шелка немного охладила тело, но не принесла желаемого облегчения.
- Нет. Зачем? Я удалил связанные с воспоминаниями эмоции. Никаких других корректировок не было.
Саймон вспомнил ту бойню и прислушался к себе, но ничего не почувствовал. Не было ни страха, ни сочувствия. Просто стрельба, просто люди вокруг, просто трава, обагренная чужой кровью… Зато теперь, освободившись от эмоций, Саймон обратил внимание на то, чего раньше не замечал – на высокую, стройную фигуру, не скрываясь, стоявшую на опушке леса. Взывающий, пришедший убить их, мелькнул в воспоминаниях один или два раза, но, как оказалось, его лицо намертво врезалось в человеческую память.
- Это ты был там? – спросил Саймон. – Тогда, рядом с нашим лагерем?
- Я, – Каэрлаар сел, упершись локтями в колени, и посмотрел на Саймона исподлобья.
- Зачем ты это сделал?
- Я делал то же, что и ты – выполнял приказ.
- Зачем ты оставил меня в живых? Я пришел в армию офицером, а люди, которые твоей милостью отправились на тот свет, были моим взводом. Я оказался единственным выжившим, и из лазарета сразу попал под трибунал. Меня обвинили в шпионаже, но доказательств не было, и им пришлось меня отпустить. Ты не представляешь, через какой ад я прошел. Меня разжаловали и бросили в леса, на передовую, лишь бы не болтался рядом со штабом.
- Все происходит так, как должно, – уклончиво ответил Каэрлаар. – Невозможно скрыться от предначертанного.
- Я не верю в судьбу. По-твоему, эта война тоже предначертана? Если б вы не напали на нас, я был бы сейчас дома, с семьей, как и миллионы других людей.
- Мы не нападали первыми, Саймон.
- Тогда кто захватил Джадис?
- Ты никогда не задавался вопросом, что заставило нас поступить так после двадцати лет дружбы?
- Мне некогда было размышлять об этом.
- Я жил тогда на Джадисе. Однажды ночью на наше посольство напали солдаты Федерации и захватили всех в плен. Поначалу меня пытались склонить к сотрудничеству уговорами, затем угрозами и шантажом. Когда я отказался, в ход пошли пытки и насилие. Совету был выставлен ультиматум – наши жизни в обмен на покорность Фиалара и его колоний. Видимо, эти люди были плохо знакомы с нашей культурой. Никогда жизнь одного фиаларца не будет цениться выше благополучия всего народа. – Каэрлаар смотрел на руки и машинально крутил на пальце фамильное кольцо – оправленный в золото черный кристалл. – Естественно, Совет ответил отказом, а мой отец направил к Джадису личный корабль с небольшой группой захвата и приказом вытащить всех с минимальными потерями среди местных жителей. Несмотря ни на что, мы не хотели кровопролития и не жаждали мести. Но ваше правительство выставило наши действия как террор, и вы вторглись в наш мир. Вы разрушали наши города, убивали без разбора всех: мужчин, женщин, детей, – вы принесли на Фиалар насилие и смерть. Мы только защищали свои дома.
- Думаешь, это тебя оправдывает? – Саймон лежал и смотрел в потолок. – Когда тебя отправляли убивать, ты шел и делал это.
- Я не ищу оправдания там, где его нет, и поверь, я наказан сполна. Боль каждого убитого мной человека я ощущал, как собственную. Это всегда больно – идти против своей природы. – Он поднялся и направился к двери, но на пороге вдруг остановился. – Пойми правильно, Саймон, даже если б все повторилось, я бы не смог поступить иначе.

Саймон не выходил из комнаты несколько суток. Он почувствовал себя нормально еще к концу первого дня, но нежелание видеть Каэрлаара оказалось слишком сильно. Саймон ненавидел его. Это чувство сжигало изнутри, разъедало душу, и Саймону казалось, будь у него в руках оружие, он, не задумываясь, убил бы фиаларца. Не сдержали бы ни ошейник, ни перспектива наказания.
 Каэрлаар чувствовал его настроение и предпочел не беспокоить. Он понимал, человеку требуется время, чтобы принять открывшиеся обстоятельства. Когда это случится, он сам выйдет из комнаты.
Так и произошло. Они встретились случайно в саду, куда Саймон вышел подышать воздухом после почти недельного добровольного заточения.
- Добрый день, – первым поздоровался Каэрлаар, глядя Саймону в глаза. – Рад тебя видеть.
«Не могу ответить тем же», – хотел сказать Саймон, но сдержался, а взывающего, словно плетью, хлестнуло волной затаенной злобы. И… он уловил мысль Саймона. Пораженный этим открытием, несколько мгновений он не мог ничего сказать.
- Ты можешь ненавидеть меня за то, что я сделал, – наконец, произнес Каэрлаар, – но я все равно не смог бы тебя убить.
- Почему?
- Возможно, потому что ты не создан для войны.
Саймон промолчал, обдумывая услышанное. Может, в чем-то и прав был фиаларец. Саймон никогда не рвался добровольцем на фронт. Ему нравилась его размеренная, стабильная жизнь, он был счастливым мужем и отцом, и если б его не призвали… Невольник тяжело вздохнул. Какой смысл размышлять о том, чего нельзя изменить?
- Прогуляешься со мной? – вдруг предложил Каэрлаар, и Саймон молча кивнул.
С этого дня жизнь вернулась в прежнее русло, но теперь Каэрлаар старался проводить с Саймоном как можно больше времени. Каждое утро они вместе завтракали, иногда фиаларец приезжал днем на обед, да и по вечерам начал уделять гораздо больше внимания. Возобновились занятия фиаларом, перемежавшиеся долгими беседами о культуре и истории планеты, появились и новшества. Однажды Каэрлаар предложил Саймону научить его общаться с помощью мысли. Недавний случай открыл ему тот факт, что невольник тоже обладает ментальным даром, пусть и слабо выраженным.
- Люди не обладают способностями фиаларцев, – возразил на это Саймон.
- В любом живом существе есть ментальная энергия. В тебе тоже. Раз она есть, значит, тебе следует знать, как управлять ею. Если ты можешь слышать меня, значит, можешь передавать мне свои послания.
- Связь может быть односторонней.
- Связь не бывает односторонней. Иначе это общение с пустотой.
- Ну, хорошо. И что мне делать?
- Для начала закрой глаза и расслабься. Ты должен почувствовать, как энергия движется в тебе, как она циркулирует. Постарайся собрать ее и направить в одну точку – на меня.
Саймон откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
- Постарайся ни о чем не думать, – продолжил взывающий, – это будет только мешать. И не волнуйся. Если сегодня ничего не получится, это не страшно.
Они сидели друг напротив друга и молчали. Саймон ерзал в кресле и никак не мог найти удобного положения. Не волноваться было сложно, а в голову, как назло, лезла куча посторонних мыслей. Взывающий не торопил его, понимая, что для всего нужно время.
В тот вечер так ничего не вышло, но Каэрлаар упорно продолжал занятия, пока не добился результата. Это случилось неожиданно, примерно через две недели после начала тренировок. Саймону показалось, что он заснул и во сне что-то рассказывал Каэрлаару, когда вдруг услышал его крик:
- Саймон! Саймон, очнись! Прекрати, мне больно!
Невольник распахнул глаза и увидел, что фиаларец сидит на полу, стиснув голову руками. Саймон кинулся к нему, чтобы помочь подняться, но тот жестом остановил его. Через некоторое время Каэрлаар сам встал на ноги. Его лицо хранило привычное бесстрастное выражение, и, если б кожа не покрылась мертвенной бледностью, нельзя было б понять, что вообще что-то случилось.
- Что это было? – ошарашено спросил Саймон.
- Ты передал слишком много информации. Практически, все свое сознание, – ответил Каэрлаар. Он налил себе вина и залпом осушил бокал. Саймон заметил, как дрожат при этом его руки.
- Значит, у меня получилось?
- Даже слишком хорошо. Запомни состояние, в котором ты находился. Завтра попробуем снова, а на сегодня все.
- Может, больше не стоит?
- Стоит. Возможно, когда-нибудь это пригодится.

Часть третья.

- Насколько в этом ты уверен? – Райволлар с легкостью отбил удар Каэрлаара.
Зал для фехтования находился на первом этаже дома, в левом крыле. Огромное, практически во всю стену окно выходило в сад, и в погожие дни яркий солнечный свет, рассеянный зелеными листьями, заливал помещение.
- Абсолютно. – Каэрлаар сделал еще один выпад, но брат ушел из-под меча красивым пируэтом. Оружие со свистом рассекло воздух.
Райволлар пошел в наступление, проделал несколько сложных ударов, и разговор на время прекратился. Мечи плясали в воздухе, разбрызгивая во все стороны отраженный солнечный свет и наполняя помещение звоном металла. Сбившись с ритма, Райволлар допустил ошибку и открылся, чем Каэрлаар сразу воспользовался. Он приставил острие меча к горлу брата, и тот развел руки в стороны, признавая поражение. Каэрлаар, старший из них, всегда одерживал верх в поединках.
Оба опустили оружие.
- Так что с этим человеком? – спросил Райволлар. – Он и вправду обладает ментальными способностями?
- Да.
- Покажи его мне. Я хочу сам все увидеть.
- Думаю, встречи с нашим отцом было более чем достаточно.
- Я забочусь о твоей безопасности.
- Тогда обещай, ты не причинишь ему вред, что бы ни случилось.
Когда Саймон пришел в тренировочный зал, то увидел рядом с Каэрлааром еще одного фиаларца. Обнаженные до пояса, они оба держали в руках оружие и тяжело дышали. Похоже, бой только что закончился.
Каэрлаар кивнул Саймону, приветствуя его, а незнакомец слегка нахмурился. Невольник испытал замешательство, пытаясь понять, зачем его позвали. «Все хорошо, Саймон, нет повода для волнений», – успокоил его взывающий, а вслух произнес:
- Проходи. Ты умеешь фехтовать?
- Немного.
Он не лгал. Лет в десять им с братом попался фильм, в котором рассказывалось о фиаларской технике владения мечом. Красивое, древнее боевое искусство надолго завладело фантазией мальчишек, и фильм был пересмотрен бессчетное  количество раз. Братья пытались повторить увиденное, вооружившись вместо мечей длинными металлическими пластинами, найденными на свалке, и в определенный момент у них даже начало что-то получаться. Через много лет интерес Саймона к фехтованию вспыхнул с новой силой. Когда он учился на третьем курсе в летной школе, кроме обязательного для всех рукопашного боя, открыли факультатив владения холодным оружием Земного средневековья.
- Дай ему меч, - приказал Каэрлаар слуге.
Саймон взял оружие в правую руку. Рукоять пришлась как раз по ладони, а кованая гарда, состоящая из тонких, переплетающихся между собой дужек, полностью прикрыла кисть. Меч был изящным, красивым и хорошо сбалансированным. Саймон сделал несколько пробных замахов и остался доволен, а Каэрлаар почувствовал и оценил его уважительное отношение к оружию.
Оба заняли стойку – левая нога чуть позади, меч в вытянутой правой руке перед собой, левая рука слегка отведена в сторону.
- Давно практиковался? – спросил Каэрлаар.
- Давно.
- Тогда первый удар за тобой.
Саймон примерился и сделал выпад. Каэрлаар с изяществом отбил удар, раздался звон стали о сталь. Саймон отскочил назад и выставил меч перед собой, и тут атаковал Каэрлаар. Увернувшись, Саймон ушел в бок, резко крутанулся, разворачиваясь лицом к противнику, и парировал новую атаку. Каждый нанес еще несколько пробных ударов, оценивая умение друг друга, а затем дистанция между противниками сократилась.
Мечи зазвенели. То тут, то там замелькали отблески стали. Саймон и сам не знал, откуда что берется. Он не помнил всех движений и выпадов, а тело, оказывается, помнило. Саймон упивался боем, упивался скоростью и азартом. Он понимал, что совершает много ошибок, но гибкость и верткость компенсировали их.
Каэрлаар чувствовал, как Райволлар сканирует Саймона, и старался сделать все, чтобы сгладить последствия ментального вмешательства. Он оградил невольника защитой, позволяя Райволлару видеть не более того, что нужно. Это не мешало взывающему вести бой. Саймон был далеко не самым сильным противником, которого ему доводилось встречать, но, надо признать, далеко не самым слабым.
Саймон ударил сверху, развернулся вокруг себя по инерции от парированного удара и сделал выпад. Каэрлаар вновь отбил его атаку, оттолкнул в сторону и оттолкнулся от земли, занося меч над головой. Саймон нырнул в сторону, уходя от касания, а лезвие его меча скользнуло по бедру фиаларца, рассекая кожу.
Каэрлаар споткнулся, не удержал равновесия и упал на пол. На белой ткани тренировочных брюк начало быстро расползаться багровое пятно. Саймон совсем не ожидал такого результата и, испугавшись, попятился. Лицо взывающего, искаженное гримасой боли, вселило страх.
Райволлар в считанные секунды оказался рядом с человеком. Саймон не заметил вовремя его приближения, и только в последний момент уловил краем глаза отблеск металла. Райволлар с размаху саданул Саймона оголовком меча по лицу, и невольник упал навзничь. Из рассеченной брови полилась кровь. Кровь заливала глаза, и Саймон не увидел занесенного над ним оружия.
Окрик Каэрлаара раздался в последнюю секунду. Райволлар замер, а через мгновение отшвырнул меч в сторону. Стеклянная стена зазвенела, но выдержала.
- Не смей прикасаться к нему, – прошипел Каэрлаар, приближаясь к брату вплотную.
- Он пытался убить тебя, – зло ответил Райволлар.
- Это вышло случайно. Он сам испугался того, что произошло.
- Ты не должен оставлять его при себе! Он опасен!
- Уходи, Райволлар. Нам обоим следует остыть.
Каэрлаар чувствовал, как в брате, да и в нем самом, бурлит ярость.
- Связавшись с человеком, ты сам уподобился ему. – Райволлар резким движением забрал одежду у подошедшего слуги. – Надо было отдать его нашему отцу или любому другому, кто захотел бы его взять.
Райволлар быстро зашагал прочь, а Каэрлаар молча посмотрел ему в спину. Он знал, Райволлар никогда не посмеет пойти против него. Все угрозы являются только словами. Пустыми словами.
Взывающий повернулся к Саймону. Человек, держась одной рукой за голову, неуклюже поднимался с пола. Каэрлаар подошел к нему и, придержав за локоть, помог встать. Убрав его руку от лица, осмотрел рану и покачал головой. Требовалась помощь врача, бинты и ускоряющие регенерацию эликсиры.
- Надо обработать и забинтовать твою ногу, – сказал Саймон, глядя на кровавое пятно.
- Рана пустяковая, к утру даже следа не останется. С твоим лицом сложнее. Прости моего брата. Он слишком молод и горяч. Мне жаль, что так получилось.
- Он ненавидит меня.
- Он ненавидит всех людей. Ты здесь ни при чем.
- А ты? Как ты относишься к людям?
- Мне тоже есть, за что их ненавидеть.
- Тогда зачем я здесь? Зачем я тебе?
Каэрлаар долго молчал.
- Саймон, ты живешь в комфорте и безопасности, – наконец, ответил он. – Ты не знаешь голода и холода. О тебе заботятся, ты носишь красивую, дорогую одежду и ни в чем не нуждаешься. К тебе не применяется ни моральное, ни физическое насилие. Разве этого мало, чтобы просто жить и не задаваться никакими вопросами?
- Мало. Считаешь, комфорта и безопасности достаточно для счастья?
- Что сделает тебя счастливым? Если есть какие-то просьбы, скажи мне. Все, что окажется в моих силах, я исполню.
- Дай мне свободу. Я хочу покинуть Фиалар.
- Извини, это невозможно. Еще что-нибудь?
- Я хочу знать, что стало с моей семьей. Даже если они погибли, мне нужно знать это наверняка.
- Я подумаю, что можно сделать.
Слуги помогли им привести себя в порядок. Взывающему перебинтовали ногу, Саймону обработали рану каким-то раствором, наложили швы и повязку. Переодевшись, Каэрлаар куда-то уехал и вернулся поздно вечером. Саймон видел, как его флаер опустился на площадку перед домом, но спускаться к ужину не стал. Не было аппетита.
Отдав все необходимые распоряжения, Каэрлаар поднялся в библиотеку и тут же, впервые за все время, послал за Саймоном слугу. Когда Саймон появился на пороге библиотеки, Каэрлаар доставал из шкафа длинный деревянный футляр, украшенный затейливой резьбой.
- Иди сюда, хочу тебе кое-что показать, – позвал Каэрлаар.
Фиаларец нажал потайные кнопки по бокам футляра. Щелкнула невидимая пружина, замок открылся, и крышка немного приподнялась. Каэрлаар откинул ее, и Саймон увидел меч, который был поистине прекрасен. Длинное, прямое лезвие тускло поблескивало в неярком свете, при ближайшем рассмотрении на нем можно было рассмотреть тянущийся от основания на одну треть клинка гравировку. Наружный щиток гарды был инкрустирована камнями, а оголовок украшал крупный черный камень.
- Это парадный меч, – объяснил Каэрлаар. – Я получил его от отца в день моего совершеннолетия. Мечи, которые ты видел в зале, обычные тренировочные. Они сделаны из облегченного металла и имеют не такую острую заточку. Этот гораздо ближе к боевому и по весу, и по конструкции. – Фиаларец осторожно извлек меч из футляра. – Заточка тоже боевая. Если б ты ударил меня им, я вполне мог бы лишиться ноги.
- Извини, я слишком увлекся, – на секунду Саймону опять стало неловко.
- Такое случается. У тебя неплохие навыки, победа была честно, но стоит еще немного потренироваться. – Каэрлаар достал из нагрудного кармана платок, подбросил в воздух и рассек надвое. Затем протянул меч Саймону. – Возьми. Если тебе понравился меч, которым ты фехтовал в зале, этот точно оценишь по достоинству.
Меч оказался тяжелее, чем предполагал Саймон. Он провел пальцами по лезвию, сделал пару взмахов, приноравливаясь, и со мешанным чувством положил обратно в футляр.
- Отличное оружие, – сказал он. – Отличное и достойное своего хозяина.
- Спасибо. Жаль, оно потеряло свою актуальность. В нем больше красоты, чем в энергетических винтовках. – Каэрлаар закрыл футляр и убрал в шкаф. – Саймон, я поручил моим агентам собрать информацию о твоей семье. Ты получишь ответы на все вопросы, даже если ради этого придется перевернуть Вселенную.

Прошло две недели, прежде чем Каэрлаар собрал данные, и каждый прожитый день стоил Саймону огромных трудов. Взывающий не посвящал его в курс расследования, а Саймон, жаждавший получить хоть какую-то информацию, не решался спрашивать. Уроки фиалара хоть немного отвлекали от бесконечных раздумий об одном и том же, зато время, проведенное в одиночестве, казалось бесконечным.
Но однажды вечером все разрешилось. Каэрлаар, вернувшись в поместье после трехдневного отсутствия, сразу поднялся в комнату Саймона и отдал ему тонкую пластиковую папку с гербом Федерации.
- Здесь вся информация о твоей семье, – пояснил Каэрлаар, ощущая исходившее от человека волнение. – Все, что сумели собрать мои агенты.
Саймон нетерпеливо раскрыл папку, вытащил бумаги и пробежал глазами сухие строчки отчета. Нэл погибла. Дети находились в интернате на Кальдо, небольшой колонии с суровым климатом и высоким уровнем преступности. Но, самое главное, они были живы и здоровы. К отчету прилагались даже копии бланков медицинского осмотра, сделанного всего месяц назад.
От сердца отлегло, но тут же стало невыносимо тоскливо. Дети находились в каких-то пятнадцати сутках полета от Фиалара, и Саймон был готов отправиться за ними хоть сейчас, но не мог. Да и как объяснить сыновьям, что их отец, тот, кого они привыкли считать самым сильным и смелым, стал рабом?.. Низко опустив голову, чтобы взывающий не видел его лица, человек аккуратно собрал бумаги и положил их себе на колени. Он собирался изучить их внимательно, только не сейчас. Позже.
Каэрлаар молча стоял рядом и наблюдал за Саймоном. Он утопал в боли, которую тот безуспешно пытался загнать внутрь себя.
- Сожалею, что расстроил тебя, – нарушил тишину Каэрлаар. – Единственное, что могу гарантировать, твои дети больше никогда ни в чем не будут нуждаться и получат лучшее образование, какое только возможно в ваших колониях. С этого момента они находятся под моей личной защитой и опекой.
- Отпусти меня к ним, – Саймон с мольбой посмотрел ему в глаза. – Дай возможность увидеться, а потом я сделаю все, что ты скажешь. Любые условия, любая сделка. Пожалуйста.
- Сделок не будет. Ты не покинешь Фиалар, – ответил взывающий. – По крайней мере, пока. Но тебя будут держать в курсе того, как живут твои дети. Этого права у тебя никто не отнимет.
- Могу я остаться один? – спросил невольник севшим голосом и отвернулся.
Ни слова не говоря и ни о чем больше не спрашивая, Каэрлаар покинул его комнату.


 
Цикл третий.

Часть первая.

Парк выглядел заброшенным. Он был неухожен настолько, что больше походил на островок дикой природы, каким-то чудом оказавшийся посреди столицы Фиалара. Каэрлаар и Саймон шли по аллеям, иногда обходя с корнями вырванные из земли деревья и переступая через большие, узловатые ветви, и молчали. Красивые яркие птицы летали среди зеленых крон и выводил мелодичные трели, солнце светило в высоком голубом небе, а на заросших сорной травой клумбах уже горели пурпуром мелкие цветы – предвестники наступающего сезона дождей.
Каэрлаар хотел сказать, что в доме рядом с этим парком прошло практически все его детство, но вовремя сдержался. Он в очередной раз украдкой глянул на хмурое, сосредоточенное лицо человека и погрузился в размышления. В последнее время душевное состояние невольника все чаще вызывало у Каэрлаара беспокойство. С тех пор, как Саймон получил из его рук отчет, он стал равнодушен к происходящему, невосприимчив. Казалось, даже собственная судьба перестала его волновать. Все в нем затаилось и замерло в ожидании. Взывающий тоже ждал, но ничего не менялось, и только в те дни, когда он передавал Саймону тонкую пластиковую папку с гербом Федерации, в глазах человека загорался живой огонь. Так завершился второй цикл, и начался третий.
Стараясь пробудить в человеке хоть какие-то эмоции, Каэрлаар начал вывозить его на прогулки в город. Благодаря им невольник ненадолго оживал. Он с интересом осматривался по сторонам, временами задавал вопросы. Прогулки определенно нравились ему и вносили разнообразие в привычный ритм жизни. Каэрлаар хотел показать и рассказать как можно больше, хотел, чтоб Саймон полюбил его родину, но с каждым разом удержать внимание человека становилось все сложнее.
Столица Фиалара мало чем отличалась от остальных городов планеты и походила на раскручивающуюся от центра спираль. В сердце города располагалась центральная площадь и знание Совета. За площадью начинались учебные кварталы. Деление детей в фиаларских школах происходило не по социальному происхождению, способностям или полу, как это принято в большинстве земных колоний, а по возрастам. Как-то в одном из школьных дворов Саймон увидел совсем малышей, таких же шумных и подвижных, как дети людей. Невольник сразу вспоминал своих сыновей и помрачнел, замкнувшись в себе аж до следующего дня. Каэрлаар принял решение не приближаться к центру дальше университетских зданий и лабораторий.
Раз за разом Саймон обращал внимание на то, что следов нанесенных войной разрушений становилось все меньше, а город постепенно обретал былую красоту и величие, но, занятый другим, не заострял на этом внимание. Он постоянно выискивал взглядом людей и не находил. Это казалось странным. На планете оставалось немало солдат, которых не успели эвакуировать, и пока Саймон был в лагере, только при нем продали человек двадцать. Что стало с этими людьми, как сложилась их судьба, Саймон старался не думать, но тоскливые мысли все равно время от времени одолевали. Может, действительно была какая-то доля правды в слухах, распространяемых в камере.
Сегодня Саймон осмелился задать этот вопрос вслух. Тем более, тихий, уединенный парк казался подходящим местом для откровенного разговора.
- Сомневаюсь, что мой ответ тебе понравится, - сказал Каэрлаар.
Взывающий присел на край полуразрушенной чаши фонтана. От замысловатой скульптуры в центре нее остался только постамент, в самой чаше лежал большой остроконечный обломок, а неподалеку валялось еще несколько крупных камней.
- Если вам просто нужны рабы, это вряд ли меня расстроит, – ответил Саймон, присаживаясь рядом.
- Ты знаком с нашей религией?
- Немного. – Невольник уже привык, что иногда, чтобы ответить на его вопрос, Каэрлаар делал отступления или экскурсы в историю.
- Мы верим, что существуют две высшие разумные силы – силы жизни и смерти. Взывающие, если провести аналогию с вашим миром, являются кем-то вроде священников или шаманов, проводников этих сил. Мы способны задавать им вопросы и получать ответы. Служить двум силам сразу невозможно. Они противоположны по своей сути, и это было б то же самое, что иметь два сознания или две души. – Каэрлаар положил руки на колени и переплел пальцы. – Ритуалы взывающих к смерти часто сопровождаются жертвоприношениями. Обычно это животные, но кровь мыслящего разумного существа, наделенного волей к жизни, дает куда более мощный результат.
Саймон уперся руками в край чаши и опустил голову. Он слушал фиаларца, бездумно глядя на желтый песок, усеянный каменным крошевом.
- Так вот, зачем нужны вам люди, – проговорил невольник. Его лицо не выражало никаких эмоций, а голос был бесцветным. – И когда моя очередь? Когда меня принесут в жертву?
- Никогда.
Они встретились взглядами, и Саймон прочел в глазах фиаларца вину и смятение.
- Я взывающий к жизни, – пояснил Каэрлаар, вновь уставившись на ладони. – Мне самому не по душе то, что происходит сейчас в нашем мире, но приходится принимать, как вынужденную меру. Война нанесла слишком большой урон планете. Сейчас энергия принесенных в жертву закапсулирована, и когда придет время, мы высвободим ее, преобразуем и направим на восстановление жизненных сил планеты.
- Тогда в чем мое предназначение, если убивать меня ты не собираешься?
- Я объясню позже. Не сейчас.
В Саймоне всколыхнулось и тут же улеглось раздражение. «Ну и катись ты со своими загадками», – подумал он.
- Куда? – спросил Каэрлаар, по-прежнему не глядя на человека.
- В смысле?
- Ты только что пожелал мне катиться с моими загадками. Вот и интересуюсь, куда именно. Никогда не понимал этой вашей игры слов.
- Ты влез в мое сознание?
- Нет. Ты сам направил мне эту мысль. Какое-то время еще будут происходить спонтанные всплески, но вскоре ты научишься контролировать свои способности.
Маленькая, золотистого цвета птица с зелеными крыльями и хвостом подлетела к взывающему и затрепетала крыльями рядом с его рукой. Каэрлаар подставил ей ладонь, и птица уселась на его большой палец. Саймон заворожено смотрел на все это. Птица пару раз клюнула, но, не найдя ничего съестного, возмущенно загалдела и упорхнула. Невольник и Каэрлаар посмотрели в ту сторону, куда она полетела. В небе, низко над землей, собралась целая стая таких же пичуг.
- Они ищут укрытие, – сказал Каэрлаар. – Идем, скоро начнется дождь.
- На небе ни облачка.
- Природа никогда не ошибается.

Тем же вечером, несмотря на страшный ливень, начавшийся еще полдень, Каэрлаар приехал в усадьбу родителей. Энергетический купол, словно зонт, закрывавший площадку перед домом и высокое крыльцо, защитил от непогоды и позволил сохранить подобающий внешний вид, но не защитил разум от мрачных мыслей. Каэрлаар не любил этот дом, и, если б не необходимость, вряд ли приехал сюда. К родителям в силу возраста взывающий давно не испытывал привязанности, и если им доводилось встречаться, общение носило сугубо официальных характер.
Матери Каэрлаар не застал. Она уже отдыхала, и взывающий просил не тревожить ее. Никаких дел у него к ней не было, да и приличия не позволяли беспокоить женщину в столь поздний час. Отец не спал. Он почувствовал присутствие сына сразу, как тот пересек границы его владений, и спустился вниз поприветствовать. Вдвоем они прошли в гостиную и расположились на мягких диванах с красной обивкой. Каэрлаар занял место поближе к очагу, в котором жарко пылал огонь. Энергетический купол защищал от ливня, но не от ветра, и продрогшему гостю хотелось отогреться.
Каэрлаар осмотрелся. С тех пор, как он был здесь в последний раз, ничего не изменилось. В доме родителей все было выдержано в тяжелых красных и черных тонах, напоминавших Каэрлаару о кровавых ритуалах взывающих к смерти, и эти ассоциации вызывали внутреннее неприятие. Только покои матери отличались светлыми, весенними оттенками.
В гостиную неслышно вошел слуга. Он поставил поднос с вином и фруктами на низкий столик.
- Ты говорил, что связь с человеком погубит меня. Я хочу знать, что явилось тебе в видениях, – пояснил Каэрлаар причину своего визита, когда слуга удалился.
- Ты изменил свое решение относительно вашего союза?
- Нет. Но я имею право знать, что меня ждет.
- Позор. Ты покроешь им не только себя, но и весь наш род, и будешь изгнан за свой проступок. Твоя жизнь превратится в непрерывную муку, а затем придут смерть и забвение.
- Я хочу сам увидеть это.
- Уверен? Последствия могут быть непредсказуемы. – Эйдис на секунду испытал некое подобие отцовских чувств. Судьба любого другого, желавшего пройти ритуал добровольной жертвы, была ему безразлична, но впервые это собирался сделать кто-то из его семьи.
- Я принял решение, – уверенно произнес Каэрлаар, – и мне не хотелось бы обращаться к кому-либо другому. Ты один из самых сильных и опытных взывающих, знакомых мне.
- Подожди здесь. Мне нужно подготовиться и отдать распоряжения.

Когда они прибыли в храм, все было готово к проведению ритуала. В углублениях рядом с алтарем курились масла, наполняя воздух терпким, острым ароматом, по черным стенам храма пробегали алые всполохи. Двое адептов из недавно прошедших инициацию взывающих к смерти, еще подростки по фиаларским меркам, помогли Эйдису облачиться в черное с красным ритуальное одеяние. Получалось это с трудом. Защитного купола перед храмом не было – скорей всего, повредили во время боевых действий и так до сих пор не восстановили, – и Эйдис с сыном промокли насквозь. Одежда адептов тоже была сырой, с мокрых волос капала вода.
Каэрлаару предложили кубок с травяным настоем, но взывающий жестом отверг его. Питье содержало наркотик, притупляющий боль, а Каэрлаар, оказавшись по ту сторону, хотел иметь чистое, не затуманенное сознание.
- Раздевайся и ложись на алтарь, – приказал Эйдис сыну.
Стянув с себя одежду и бросив ее прямо на пол, Каэрлаар лег на холодную каменную плиту. Запах масел на этом уровне оказался сильнее, и Каэрлаар, не сдерживаясь, поморщился.
Эйдис встал перед алтарем, лицом к западу. В высоко поднятой руке тускло блеснул изогнутый ритуальный нож. В храмовой тишине зазвучали первые слова формулы. Сначала тихо, на пределе слышимости, затем громче и быстрее. Каэрлаар закрыл глаза. Он не боялся боли и смерти, но, когда холодный металл коснулся кожи, внезапно раскрыл глаза и, встретившись взглядом с отцом, попросил:
- Если я не вернусь, позаботься о нем.
- Конечно.
- Обещай сохранить ему жизнь и выполнить мои обязательства. Я обещал ему позаботиться о его детях.
Эйдис помолчал и ответил:
- Обещаю.
Воля того, кто готовился умереть, не обсуждалась и не оспаривалась. Это был один из законов Фиалара.
Каэрлаар вновь расслабился и прикрыл глаза. Лезвие легко прошло через кожу и мышцы, скользнуло между ребрами и перерезало артерию, идущую от сердца. Каэрлаар вскрикнул и выгнулся дугой, но его крепко держали за запястья и лодыжки.
Вскоре Каэрлаар затих. Он дышал с хрипами, грудная клетка часто вздымалась. Эйдис вытащил из раны нож, и на холодный черный камень алтаря потекла теплая, живая кровь. Обрядовые слова быстрым речитативом полетели к потолку. Сердце молодого фиаларца, которого больше не надо было держать, билось все медленней, а смерть уже раскрыла перед ним свои гостеприимные объятия.
Каэрлаар очнулся в полной темноте. Он лежал на чем-то холодном и гладком на ощупь, и поначалу, приняв это за камень алтаря, решил, что обряд закончился. Свою ошибку он осознал быстро. «Значит, так выглядит граница жизни и смерти по ту сторону», – подумал он, поднимаясь на ноги. Взывающий осмотрелся по сторонам, прислушался к себе, но ничего не почувствовал. Вокруг тоже ничего не было, и что делать дальше, он не представлял.
Неожиданно ощущение пола под ногами исчезло, и Каэрлаар начал падать. Он камнем летел вниз, во мраке, пока вдруг не очутился лежащим на полу в библиотеке собственного дома. В теле ощущалась дикая боль, каждая мышца горела огнем, сознание то прояснялось, то вновь затуманивалось, но душевные муки оказались куда сильнее физических страданий. Взывающий испытывал глубокую скорбь, не понимая, чем она вызвана. Так продолжалось довольно долго.
Вдруг Каэрлаар услышал, как Саймон зовет его по имени, почему-то используя детскую форму Каэрваль, как могли называть его только самые близкие члены семьи. В коридоре раздались быстрые шаги, и голос Саймона неожиданно стих. Каэрлаар отчетливо слышал частое дыхание невольника. Саймон тихо приблизился, опустился перед ним на колени, помог приподняться и прижал к себе. Его лицо было встревоженным, а глаза смотрели с тоской и раскаянием. Каэрлаар хотел прикоснуться к его лицу, хотел успокоить и объяснить, что в случившемся нет ничьей вины, и не успел этого сделать
Темнота вновь сгустилась, видение пропало, но вдруг все озарилось ярким светом, и Каэрлаара оказался в храме жизни и смерти, где проходил обряд соединения судеб. Райволлар и его предначертанная, оба облаченные в белые ритуальные одежды, стояли на коленях перед алтарем, а взывающий к жизни читал первые строки обрядовой формулы. Все было так, как в день свадьбы брата, и Каэрлаар подумал, что видение явилось ему из прошлого. Такое тоже иногда случалось. Но неожиданно он заметил среди гостей человека, совсем седого старика в инвалидном кресле, глаза которого были ему смутно знакомы…
- Очнись, Каэрваль.
Эйдис похлопал сына по щеке. Ритуал прошел без каких-либо трудностей. Даже самый непростой этап – возвращение в этот мир и привязка к физическому телу – прошел без осложнений, но почему-то Каэрлаар до сих пор не приходил в сознание. Эйдис начинал испытывать тревогу.
- Каэрваль, очнись, – позвал еще раз Эйдис. Его сын приоткрыл глаза, и Эйдис вздохнул с облегчением.
Каэрлаар чувствовал слабость, его знобило, руки и ноги затекли, но все-таки он был жив. Приподнявшись на локте, он осмотрел грудь, машинально провел пальцами там, где в тело вошел нож, но не нашел и следа. В общем-то, так и должно было быть. Эликсиры, которые использовались во время ритуала, имели куда более высокую концентрацию, чем те, что применялись в медицине.
Адепты помогли Каэрлаару подняться с алтаря и одеться. Веще оказались сухими и теплыми, что не могло не радовать. Отец, придерживая, вывел его из храма. Дождь прекратился. Тучи не рассеялись до конца, и ветер еще гнал по небу черные клочья. Каэрлаар шумно вдохнул прохладный ночной воздух, сознание начало медленно проясняться.
- Ты все видел? – спросил Эйдис сына. Тот кивнул. – Какое решение примешь?
- Я не отступлюсь. Будущее всегда можно изменить.
- Будущее можно. Но не судьбу.

Часть вторая.

Каэрлаар понимал, рано или поздно придется рассказать Саймону правду о его предназначении, но совершенно не представлял, как это сделать. Несколько раз он решался на разговор, но в последнюю секунду менял тему, ощущая при этом исходящее от невольника недоумение. Выбрать момент становилось все сложнее, да и слова подобрать оказалось не так-то просто. Каэрлаар не хотел напугать человека. Еще больше боялся отвратить от себя. Это стало бы наихудшим вариантом развития событий.
Дни шли за днями, и Саймон так и пребывал бы в неведении, если б однажды вдруг не спросил:
- У тебя когда-нибудь была семья?
Стоял поздний вечер. Невольник немного перебрал вина за ужином, неожиданно потянуло на откровенность, и слова сами сорвались с губ.
- Смотря, что ты имеешь в виду, – как всегда, уклончиво ответил взывающий.
- Ты был когда-нибудь женат?
- Нет.
- Почему?
- Не довелось. Ты знаешь что-нибудь о принципе предначертанности?
- Из того, что мне известно, все сводится к тому, что, когда фиаларец встречает идеального партнера, то сразу понимает, что это тот самый, с кем он создаст семью. Как-то так.
- Очень примитивное объяснение, – поморщился Каэрлаар, – но суть ты понимаешь. В вопросах брака мы не обладаем свободой выбора, как вы, люди. Вступая в брачный возраст, а это происходит лет двадцать пять-тридцать, мы начинаем ощущать присутствие в этом мире того, кто является, как ты выразился, идеальным партнером. Он и есть предначертанный, посланный жизнью, и чем меньше расстояние, отделяющее от него, тем сильнее чувство присутствия. Это притяжение взаимно. То, что мы ощущаем в момент первой встречи, люди называют озарением, вспышкой, любовью с первого взгляда, но, поверь, эти слова не передадут всей гаммы переживаний. Наша любовь в отличие от вашей не угасает. С годами она становится только глубже и сильнее.
Саймон почувствовал себя оскорбленным за весь человеческий род.
- Мы с Нэл прожили вместе пять с половиной лет. Она умерла, но я до сих пор помню ее и люблю, – возразил он. – Не могу сказать, что чувства не изменились. Страсть, не спорю, угасла, зато привязанность, уважение, благодарность за детей и прожитые вместе годы только усилились. Любовь тоже никуда не делась. Она просто стала другой, другие аспекты вышли на первый план и приобрели значимость. Так что, не только вы способны любить всю жизнь. В нашем мире тоже немало таких семей.
- Согласен. – Каэрлаар кивнул. – Но вы вольны выбирать. Можете даже менять супругов. Мы никогда не знаем, как будет выглядеть предначертанный, сколько ему окажется лет. Он не является во снах или видениях, и до самой встречи его внешность остается для нас загадкой.
- Вам легко в этом плане, – усмехнулся Саймон. – Вы все идеальны как на подбор. Для людей ваша внешность является эталоном красоты. Никто не может понять, почему вы отказываетесь от предложений сниматься в кино или вести шоу.
- Нас это не прельщает. – Каэрлаар на секунду задумался. – Дело не только во внешности. До самой встречи мы даже не представляем, какого пола наш партнер.
- Даже так? – Саймон осушил бокал, и Каэрлаар налил ему еще вина.
- Нам не свойственно иметь предпочтений, будь то внешность или пол. Все решено за нас и предопределено заранее.
- То есть, тебя не смутило бы, если б твой предназначенный оказался мужчиной?
- Предначертанный идеален изначально, несмотря ни на что. Все воспринимается как данность. – Каэрлаар посмотрел Саймону в глаза. Обычные человеческие глаза, но для взывающего – самые красивые во всей вселенной.
- Если честно, мне трудно это представить. – Невольник откинулся в кресле и закинул ногу на ногу. – Я не могу влезть в вашу шкуру и понять, как вы это ощущаете. Могу только догадываться. Но раз ты говоришь, что притяжение взаимно, и партнер кажется идеальным еще до того, как вы встретились…
- Я сам никогда не задумывался над природой этих чувств. Они просто есть.
- И много у вас однополых пар?
- Не знаю. Никто никогда не занимался подсчетами. Думаю, не больше, чем в ваших мирах. С судьбой не спорят, так какой смысл собирать статистику?
- Я где-то читал, добрачные связи и измены чужды вашей культуры. И разводов у вас практически нет. Мне всегда казалось, это как-то связано с религией. У нас, к примеру, есть колонии, где это строго запрещено. Людей сдерживают религиозные запреты, которые закреплены законом, и я думал, что на Фиаларе присутствует нечто подобное.
- Это ошибочное мнение, но многие люди его придерживаются. Мы моногамны по другим причинам. Ментальная связь супругов настолько глубока и крепка, что один из них всегда ощущает другого и знает, страдает тот или счастлив, жив или нет. До встречи вся энергия продолжения рода направлена на поиск. Я не знаю, заложено это в нас генетически, или регулируется иным механизмом, но мы испытываем глубочайшую эмоциональную потребность быть только с тем, кто нам предначертан. Другие партнеры попросту не интересуют.
- А твой предначертанный? Ты уже нашел его?
- Да. Это ты.
Саймон, оглушенный новостью, замер с приоткрытым ртом. Рука с бокалом остановилась на полпути и медленно опустилась обратно на подлокотник кресла. Как, по какому злому року мог он, человек, оказаться предначертанным фиаларца? Услышанное не укладывалось в голове. Саймон не знал, как на это реагировать.
Каэрлаар смотрел на невольника в ожидании ответа и ощущал идущую от него волну смятения. Взывающему в дополнение ко всему приходилось бороться и с собственным напряжением. Не стоило говорить Саймону правду. Рано. Слишком поторопился. Не готов еще человек услышать и принять ее.
Оба вздрогнули от неожиданного стука в дверь. Совет собирался для срочного заседания и требовал обязательного присутствие Каэрлаара. Об этом сообщил появившийся на пороге адъютант.
Взывающий так и не успел рассказать Саймону всего, что хотел. Например, что все годы до начала войны он ощущал присутствие предначертанного и что очень быстро понял, что это человек. Что ради поисков отправился в земные колонии, но только после того, как Федерация направила свои корабли к Фиалару, ощущение присутствия обострилось. И что к лагерю, в котором находился Саймон, Каэрлаар шел как к месту казни. Собственной казни. Потому что ни один фиаларец не способен причинить вред своему предначертанному, а взывающий имел четкий приказ уничтожить всех. И в то же время, он благодарил все силы, что миссию поручили именно ему – это была единственная возможность сохранить Саймону жизнь. Каэрлаар не мог ослушаться приказа – наказание за это было суровым. Но и ослушаться веления души тоже не мог, иначе пришлось бы убить себя на месте, в том же лесу.

- Предлагаю назначить временным главой Совета Каэрлаара Эйдиса эйм Аттарана. Он самый старший из наших сыновей, и не раз доказал свое благоразумие, но вместе с тем, обладает достаточным хладнокровием для принятия решительных мер, – глава Совета окинул взглядом собравшихся.
Эйдис Аэльрен эйм Аттаран почувствовал гордость. Подобное выдвижение было огромной честью не только лично для фиаларца, но и для всего рода, и говорило об особом уважении и доверии к семье.
Столь поздние заседания были редкостью для Совета, но и вопрос не терпел отлагательств. Федерация просила, не приказывала, не предлагала, а именно просила Фиалар отозвать свой флот и начать процесс мирных переговоров. Ответ правительству Федерации был дан положительный, и в знак высшей степени доверия к людям на переговоры отправлялись главы всех родов, представленных в Совете. На рассвете они покидали Фиалар и летели к Кальдо, объявленную нейтральной территорией. Временное управление Фиаларом и колониями принимали их сыновья.
- Вы считаете его кандидатуру достойной после всех ошибок, что он допустил? – возразил один из советников.
- Каждый из нас допускал ошибки, – ответил глава Совета. –  Среди нас нет исключений. Только совершая ошибки можно получить опыт и найти свой путь. Свои ошибки Каэрлаар искупил служением Фиалару. Верным служением. Имеются ли другие, более весомые аргументы?
Других возражений не последовало, и глава Совета объявил заседание закрытым. Все кроме глав родов и Каэрлаара покинули зал. Отцам Фиалара пора было готовиться к отлету, остальным требовался отдых.
Прежде чем отпустить Каэрлаара, глава Совета, беловолосый фиаларец с живыми карими глазами, в которых читались и острый ум, и мудрость прожитых лет, подозвал его к себе.
- Каэрлаар, на карту поставлено наше настоящее и будущее, – начал он, – как и будущее всей человеческой расы. Но люди слишком непредсказуемы, поэтому никто не сможет поручиться за исход миссии.
- Мой брат и Лиаферель должным образом позаботились о вашей безопасности, – ответил Каэрлаар. - Крупная эскадра будет сопровождать вас в пути.
- Мы не говорили другим, но тебя обязаны поставить в известность. Мы спустимся на поверхность планеты с минимальной охраной, – глава Совета поднял руку, чувствуя рвущееся из Каэрлаара возмущение и призывая к молчанию. – Решение принято, мы не будем это обсуждать. От тебя потребуется полная собранность и готовность быстро действовать в критической ситуации, если таковая возникнет. Если случится так, что обстоятельства потребуют принести жертву ради прекращения войны, ты будешь обязан это сделать.

Утром Саймон проснулся и в прямом смысле схватился за голову, вспомнив вчерашний разговор. Он помнил каждую деталь, каждое произнесенное слово. И черт дернул его задать этот проклятый вопрос! Но иного выхода, кроме как найти взывающего и поговорить с ним, не оставалось. Этим Саймон решил заняться незамедлительно.
Каэрлаар был в библиотеке. Одежда, в которой он накануне ушел из дома, была помятой, волосы неаккуратным узлом заколоты на затылке. Сам взывающий спал за столом, положив голову на скрещенные руки. Несколько книг лежали на полу. Видимо, Каэрлаар столкнул их во сне локтем.
При появлении Саймона взывающий сразу проснулся. Лицо фиаларца было бледно, под глазами залегли тени.
- Я знаю, о чем ты хочешь поговорить, – упредил он Саймона. – Давай, обсудим это после завтрака.
Он торопливо поднялся и, не глядя на Саймона, покинул библиотеку. Саймон проводил его удивленным взглядом, подошел к столу и поднял с пола упавшие книги. После завтрака, так после завтрака, решил невольник. Он уже успел привыкнуть, что взывающий никогда не бросал слов на ветер.
К завтраку Каэрлаар спустился посвежевшим, в чистой одежде и аккуратно причесанный. Лицо выражало привычную собранность и спокойствие, но движения, более медленные, чем обычно, выражали глубокую усталость.
- Давай, вернемся к вчерашнему разговору, – начал Каэрлаар, когда они с Саймоном пили напиток, чем-то напоминавший кофе, но бывший в разы ароматнее. – Думаю, за ночь у тебя накопились вопросы.
- Только один. Раз уж я твой предначертанный, что я должен?
- Ничего.
- Совсем?
- Совсем. Это тебя ни к чему не обязывает. Но я… Я бы очень хотел заслужить твою любовь.
- Что, если я не смогу тебе ее дать? Если я вообще не способен полюбить фиаларца, мужчину, начнем с этого?
Каэрлаар отвел взгляд.
- Не знаю.
Саймон откинулся на спинку стула и уставился на столешницу. В мозгу девятым валом била единственная мысль – что ему теперь со всем этим делать?


 
Цикл четвертый.

Часть первая.

В коридоре послышались быстрые, частые шаги, и в библиотеку вошли пятеро фиаларцев. Двое из них были солдатами из личной охраны Каэрлаара, остальные – офицеры, которых Саймон не знал. Невольник привычно отошел в сторону. С тех пор, как взывающего назначили временным главой Совета, в доме часто начали появляться незваные гости.
- Что случилось? – спросил Каэрлаар. В присутствии предначертанного он пользовался всеобщим.
- Наши послы взяты в заложники, флот Федерации направляется в сторону Фиалара, – быстро доложил один из офицеров. – Если мы не объявим о капитуляции, послы будут убиты.
У Саймона внутри все сжалось. Неужели, эта война никогда не закончится? Неужели, так и будет без конца понапрасну литься кровь?
- Дислокация нашего флота? 
- Три эскадры в орбитальных доках, по одной – у Кальдо и Виктории. Остальные на границе системы Фиалара.
- Эскадры на орбите выстроить в боевом порядке. Кальдо, Викторию и три ближайшие колонии взять в кольцо. Блокировать любую связь. Не нападать, только обороняться. Федерации выставить ультиматум: если в течение пяти суток движение их флота не будет остановлено, мы уничтожим колонии и начнем полномасштабное наступление.
- Каэрлаар! – Саймон подбежал к нему, упал на колени и перешел на полушепот. – Умоляю тебя, отмени приказ. Там же мои дети.
Взывающий низко опустил голову и на секунду прикрыл глаза, справляясь с собой. Эмоции человека оглушали и мешали сосредоточиться. Каэрлаар не мог поставить личные интересы выше государственных. Он истинный фиаларец, временный глава Совета и старший главнокомандующий, а значит, в любой ситуации долг для него должен быть превыше всего. Он просто не имеет права показывать свою слабость.
- Уходи, Саймон, – тихо произнес он и поднял на человека абсолютно спокойные глаза.
- Прошу тебя, – повторил невольник, – пожалей их. Они ни в чем не виноваты.
- Уходи. Это приказ.
- Каэрлаар…
- Убирайся! – крикнул взывающий, хватив кулаком по столу. – Охрана, вывести его отсюда! Запереть в комнате и держать под наблюдением!
Двое солдат подняли с пола сопротивляющегося человека и потащили к двери.
- Ты обещал мне! – крикнул Саймон. – Обещал, черт тебя дери!
Каэрлаар поднялся из кресла и перевел взгляд на офицеров:
- Срочно собирайте Совет.

За высокими окнами зала совещаний сгустились сумерки, но никто даже не думал расходиться. Все были взбудоражены последними новостями. Было не до отдыха. Члены Совета хранили внешнюю невозмутимость, но в глубине души каждый старался просчитать, чем все закончится, и даст ли желаемый результат план молодого главы Совета. Тем не менее, приказ Каэрлаара не оспаривался. Все понимали, что, сколь велика бы ни казалась цена за сохранение жизни на Фиаларе, в случае необходимости ее придется заплатить.   
Каэрлаар старательно гнал от себя мысли о Саймоне. Даже здесь, на расстоянии, он продолжал ощущать отчаянье и боль человека. Пришлось выстроить ментальный щит и создать иллюзию собранности и ледяного спокойствия, чтоб скрыть ото всех свое смятения.
- Федерация получила наш ультиматум? – спросил Каэрлаар.
- Получила. Ответ пока не предоставлен. – Лиаферель, начальник разведслужбы, встретился взглядом с Каэрлааром.
- Какие настроения преобладают среди людей?
- Агенты сообщают о растущем напряжении. Люди озлоблены. Она устали от войны. С другой стороны, им внушена мысль, что теперь, когда Совет Фиалара обезглавлен, от нас будет легко добиться покорности.
Некоторые, в особенности, самые молодые советники, не сочли должным сдержать презрительную ухмылку. Каэрлаар, сохраняя лицо и собственным примером призывая к выдержке, распорядился:
- Постарайтесь, чтоб информация попала во все новостные ленты земных колоний. Подозреваю, правительство Федерации захочет умолчать об этом, иначе граждане взбунтуются. Они не позволят одним махом уничтожить миллионы соотечественников.
- Уверены?
- Абсолютно.
Лиаферель кивнул. Молодой советник вызывал в нем симпатию способностью идти на крупный риск в сочетании с холодным умом. Если так все пойдет и дальше, высокий пост и быстрая карьера ему обеспечены.
- Поддерживаю вашу идею, – произнес Брейхиль. Он несколько лет проработал с Каэрлааром на Джадисе, изучая культуру людей. – Если в колониях начнется хаос, мы сможем выиграть время. И не только время.
- Никому не нужны лишние жертвы, – ответил Каэрлаар. – Ни нам, ни людям. Я, Каэрлаар Эйдис эйм Аттаран, взывающий к жизни, и смерть любого мыслящего, будь то человек или фиаларец, одинаково болезненна для меня. Но если Федерация считает, что нами можно манипулировать, если они думают, что шантажом можно заставить нас сдаться и забыть о чувстве собственного достоинства, мы обязаны указать им на их ошибку. Фиалар всегда был свободной, мирной планетой. Таким и должен оставаться.
Массивная деревянная дверь отворилась, и в помещении появился адъютант.
- На Виктории предприняли попытку прорваться через оцепление, – доложил он. –  Корабли противника уничтожены, среди нашего флота потерь нет. Через три часа будет оцеплен Новый Крит, к утру – Эверетт и Морган.
- Федерация дала ответ? – Каэрлаар почувствовал некоторое удовлетворение от того, что хоть где-то дела продвигаются без лишних сложностей. По крайней мере, на данном этапе.
- Нет.
- Можете идти. Сообщайте о любых изменениях ситуации.
Адъютант удалился, а Каэрлаар обвел взглядом собравшихся и вдруг ощутил внезапно навалившуюся усталость. Сам себе он казался каким-то жалким и беспомощным. Кто он такой? Что здесь делает? Зачем ему это, если его место не здесь?..
Это все Саймон, вдруг осознал Каэрлаар. Это всплеск его эмоций заблокировал истинные чувства взывающего. Надо переждать всего несколько мгновений, и напряжение должно упасть. «Ты именно так ощутил их смерть?» – взывающий открылся перед братом, обнажая все, что творилось в душе. Райволлар ментально ободрил его и передал часть своих сил.
Заседание продолжилось.

- Райдаль, нужна твоя помощь.
Измотанные до предела, они сидели в полутемном зале совещаний. За высокими сводчатыми окнами, на самой границе горизонта, показалась розовая полоска зари.
- Я слушаю. – Райволлар облокотился о столешницу и устало взглянул на брата.
- На Кальдо находятся дети Саймона. Я должен их спасти.
- Ты представляешь, во что это может вылиться?
- Я обещал заботиться о его сыновьях. Я обязан сдержать свое слово.
- Он всего лишь человек. Невольник. Стоит ли рисковать ради него? Никто не поймет и не одобрит твоего поступка.
- Он мой предначертанный, Райволлар. Я нужен ему.
- Ты нужен Совету и Фиалару. На карте судьба всей нашей цивилизации.
- Свой долг перед Советом я выполнил. Решения приняты, дальше они справятся без меня. Помоги мне, умоляю.
- Не проси. Я не собираюсь участвовать в твоей гибели.
- С тобой или без тебя, я должен это сделать.
- Каэрлаар, во что же ты меня втягиваешь?.. По всем правилам я должен сообщить Совету о твоих планах.
- Ты единственный, кому я могу довериться, и кроме тебя мне не к кому больше обратиться. Ты располагаешь опытом в проведении подобных операций и всеми ресурсами. Но если не хочешь помогать, то хотя бы не стой на пути и сохрани все в тайне. А я сделаю то, что велит мне сердце.
- На подготовку потребуется несколько суток. Нужно собрать отряд, подготовить корабль… Ты не представляешь, какую работу предстоит проделать. Тем более, Саймон человек. Вы не успеете вовремя.
- Я все понимаю, но время ограничено. Осталось чуть больше четырех суток. Потом может быть слишком поздно. Придется пойти на риск.
- У тебя есть какие-то мысли?
- Помнишь, в доках стоял пассажирский корабль Федерации?..

Спутники поблекли, а горизонт окрасился алым, когда Каэрлаар вошел в комнату Саймона. Тот стоял у окна, запустив руки в карманы брюк и прислонившись лбом к стеклу. Человек даже не обернулся на звук шагов, лишь устало произнес:
- Если приказ до сих пор в силе, лучше убей меня сразу. Мне незачем больше жить.
- Я не забыл своих обещаний, – ответил взывающий. – Новые обстоятельства ничего не меняют.
- Ты приговорил моих детей к смерти. Все эти месяцы я жил ради них, а теперь у меня нет сил даже на то, чтоб ненавидеть тебя, фиаларец.
Каэрлаар подошел к Саймону и грубо развернул лицом к себе. Человек не испытывал страха. Он был обессилевшим, опустошенным и потерявшим последнюю надежду. Взывающего это вывело из себя настолько, что он сорвался:
- Для фиаларца дать обещание то же самое, что дать слово чести для людей. А обвинить меня в бесчестии еще никто не посмел.
Слова не вызвали у Саймона никакого эмоционально отклика. Каэрлаар оттолкнул его и быстро покинул комнату. Обида и ярость душили его. Душили настолько, что хотелось кричать. Ему было жаль Саймона, но и самому сейчас было непросто. Его план граничил с безумством, но, возможно, ему было б легче пройти через все испытания, если б Саймон, его предначертанный, хоть немного, совсем чуть-чуть, доверял ему. Доверял и поддерживал. Каэрлаар не сумел произнести этого вслух, и теперь глубоко страдал из-за этого.

Часть вторая.
 
Саймона разбудили глубокой ночью. Он вскрикнул, увидев склонившуюся над собой темную фигуру, но, услышав голос взывающего, успокоился.
- Тише, – сказал Каэрлаар. – Извини, что напугал.
Стены комнаты едва-едва замерцали. Взывающий, одетый в черную форму фиаларского солдата, положил рядом с Саймоном сверток и сел в изножье постели.
- Что случилось? – спросил невольник, приподнимаясь на локтях.
- Вставай. Одевайся.
- Зачем?
- Летим спасать твоих детей.
- Мы опоздали. – Саймон уперся локтями в колени и сгорбился. Появившаяся было в глазах надежда тотчас угасла. – Атака назначена на послезавтра, а к Кальдо лететь почти пятнадцать суток.
- Кроме гиперпространства, которым пользуетесь вы, люди, нам известны еще несколько подпространственных слоев. Они позволяют нашим кораблям передвигаться намного быстрее. Мы успеем. – Он пристальный посмотрел Саймону в глаза. – Если ты не будешь задерживать.
Повторять дважды не пришлось. Человек вскочил с постели, развернул сверток, в котором оказался комплект солдатской формы, и начал быстро одеваться.
- Спасибо, - торопливо поблагодарил он.
- Рано благодаришь. – Каэрлаар задумчиво наблюдал за ним, глядя снизу вверх. – Мы еще ничего не сделали.
Собравшись, Саймон в последний раз все проверил и направился к двери.
- Стой. – Каэрлаар подошел к окну и распахнул его настежь. В комнату ворвался свежий ночной ветер, принесший с собой запах надвигающейся бури. – Прыгнуть сумеешь?
- Я солдат. Не забывай об этом.
- Тогда вперед.
Каэрлаар опустил забрало шлема и прыгнул первым. Сгруппировавшись еще в воздухе, он перекатился по траве и сразу поднялся на ноги. Саймон ловко забрался на подоконник и увидел ожидавший внизу флаер. Каэрлаар махнул рукой, подгоняя.
- Это похоже на побег, - заметил невольник, когда флаер уже поднимался в небо.
- Так и есть. А теперь помолчи, пожалуйста. Обговорим все позднее.
 
В этот перелет Саймон не видел снов. Когда автоматика разбудила его, Каэрлаар находился рядом.
- Готов к бою? – спросил он, протягивая Саймону био-коктейль.
- Готов, – хрипло ответил невольник.
В голове шумело, а затекшие мышцы не слушались. После стазиса телу требовалось несколько часов, чтобы полностью восстановиться, но сейчас каждая минута было на вес золота. Времени на свершение задуманного оставалось все меньше, а его бег ощущался почти физически. Оба, и фиаларец, и человек, понимали и чувствовали это.
Каэрлаар закатал Саймону рукав и вколол дополнительную дозу стимуляторов.
- Идем в ангар, – сказал он, закончив манипуляции. – Тебя уже ждут.
Они двигались по коридору, освещенному тусклым мерцающим светом, исходившим из черной обшивки стен и потолка, и Каэрлаар вводил Саймона в курс дела:
- Фиаларские корабли нас не видят и не знают о нашем прибытии. Мы вышли из подпространства с противоположной стороны планеты. Операция начнется через пятнадцать минут. Челнок высадит нас в жилом районе, недалеко от интерната, в котором находятся твои сыновья. Сейчас там ночь. Провести операцию будет легче. Охрану, персонал и жителей ближайших квартала мы с Райволларом берем на себя. Сенсорное и видеонаблюдение тоже. Твоя задача с группой десанта обшарить помещение и найти детей. Все ясно?
- Что будет с людьми?
- Ты имеешь в виду мирных жителей?
- Да.
- Они будут спать и видеть красивые сны. Не переживай. Вы привыкли считать нас чудовищами, Саймон, но мы всегда учитываем, с кем воюем, и каковы обстоятельства.
- Что с ними будет потом?
- Ты сам это знаешь.
- Сколько у нас времени?
- Часа три, четыре от силы. Операция не санкционирована, скоро начнется штурм колонии.
- Понял. Быстро находим, быстро забираем, быстро сваливаем.
Каэрлаар кивнул. Саймон бросил пустой стакан на пол, и обшивка, повинуясь мысленному приказу капитана, его поглотила и утилизировала. Саймон, увидев это, только хмыкнул.
Створки шлюза бесшумно разошлись в стороны, пропуская в ангар, и так же бесшумно сомкнулись за их спинами. Солдаты ожидали, выстроившись в шеренгу. Каэрлаар и Саймон встали перед строем.
- Доложить о готовности, – произнес взывающий.
Райволлар вышел вперед.
- Полная боевая готовность.
- О цели нашего прибытия сюда знают все. Райволлар, ты пойдешь со мной. Мы обеспечиваем безопасность и прикрытие. Руководителем группы назначаю Саймона Кристенса. Тех, кто не поддерживает его кандидатуру или нашу миссию, прошу выйти из строя. Сейчас вы имеете последнюю возможность отказаться и остаться на корабле.
Саймон с волнением смотрел на солдат Фиалара, но ни один из них даже не шелохнулся.
- Всем вольно. Старт, – Каэрлаар взглянул на таймер, – через шесть минут.
Солдаты разошлись, а взывающий отвел Саймона в сторону и тихо проговорил:
- Здесь, на левом рукаве, под наплечником, три кнопки: белая, желтая и красная. Белая активирует ампулу с биостимулятором. Через три секунды после того, как вещества попадут в кровь, обострятся все чувства и ускорятся реакции. Желтая – анальгетик, красная – коагулянт. Запомнил?
- Вроде.
- Надеюсь, они тебе не понадобится, но в случае, если что-то пойдет не так, или тебя ранят, это поможет продержаться намного дольше. Удачи и… береги себя.
 
Интернат больше походил на тюрьму. Здание окружал высокий металлический забором с витками колючей проволоки наверху, окна были зарешечены. По периметру горели фонари, заливая гравий тусклым желтым светом. Саймон нашел кусок проволоки и кинул на забор – заискрило. «Сволочи, – подумал он со злостью. – Держат детей, как преступников».
- Мы ждем вашего приказа, – обратился к нему один из солдат.
Саймон повернулся к группе. Их глаз он не видел – лица скрывали непрозрачные забрала шлемов.
- Идем внутрь.
Кодовый замок на двери поддался сразу, и группа вошла в коридор. Охранник, совсем старик, мирно спал на вахте и улыбался во сне. Саймон слегка толкнул его в плечо, но тот даже не отреагировал. Пока все шло, как должно.
- Так, – Саймон на секунду замешкался. Чем четче будут указания, тем быстрее будет выполнена задача. – Нам нужны спальни мальчиков четырех-пяти лет. Четверо проверяют правое крыло, четверо левое. Остальные идут за мной вверх по лестнице.
Половина солдат отделились от группы и, внимательно осматриваясь и держа оружие наизготовку, пошли проверять помещения. С остальными Саймон поднялся на второй этаж. Здесь группа так же разделилась надвое. Половина ушла в правое крыло, остальные пошли с Саймоном. Один из солдат выдвинулся вперед, прикрывая остальных, и в первую очередь человека. Это был приказ Каэрлаара, о котором Саймон не нужно было знать – беречь предначертанного как зеницу ока. За него группа отвечала головой.
Первые помещения, проверенные группой Саймона, были игровыми залами. Проверять их не было необходимости, но Саймон невольно задержался на пороге, рассматривая разномастную мебель и стоявшие на полках игрушки и книги. Следующие комнаты оказались медицинским и санитарным блоки. За ними начались спальни.
В первой Саймона постигло разочарование – здесь находились преимущественно подростки. Детей было много. Слишком много. И все, даже девочки, были обриты наголо. Несмотря на достижения науки и техники, крысы, тараканы и прочие паразиты до сих пор досаждали человечеству. Двухъярусные кровати были сдвинуты почти вплотную друг к другу. Саймон, несмотря на нетерпение, прошел между рядами, поднимая одеяла и внимательно всматриваясь в лица. «Сколько же тут детей», – отослал он мысленный сигнал взывающему. «Мы не можем спасти всех», – сразу ответит фиаларец. «Ты точно не можешь ничего сделать?» – «Нет. Их судьба в руках вашего правительства. Прости.» Саймон проверил последний ряд. В этой спальне его сыновей не было.
Их нашли только в пятой, самой дальней комнате. Дети спали на кровати почти у самого окна.
- Господи, спасибо тебе, – прошептал Саймон. – Кто-нибудь, – крикнул он солдатам, – помогите мне!
Каэрлаар не солгал насчет помощи детям, да и в отчетах все оказалось правдой до последней запятой. На мальчиках были новые, не застиранные пижамы, и, в отличие от всех, спали они на нормальном постельном белье под теплыми, добротными одеялами. Каспер прижимал к себе маленького плюшевого мишку.
Саймон закрепил оружие на поясе, закутал в одеяло Виктора и бережно передал на руки подошедшему фиаларцу. Младшего, Каспера, понес сам. В голове зазвучал голос взывающего: «Как у тебя, Саймон?» – «Мы закончили». – «Срочно летите за Райволларом, на него напали». – «Твою мать! А ты?» – Саймон почувствовал, как внутри натянулась струна. Ведь все шло так гладко… – «Я еще продержусь. Спаси моего брата».
- Уходим отсюда, – обернулся Саймон к фиаларцам, одновременно ускоряя шаг. – Нужно срочно выручать Райволлара.
Они почти бегом спустились с лестницы, соединились с группой, проверявшей первый этаж, и все вместе направились к входной двери, как вдруг в этот момент проснулся сторож.
- Эй, что тут…
Закончить он не успел – получил в грудь парализующий заряд и грузно осел на пол. Саймон пробежал мимо, даже не взглянув на человека.
Челнок взлетел, едва последний член группы заскочил в него. Люк не закрывали. Саймон передал ребенка на руки одному из солдат и отправил его в конец салона, а сам подошел к пилоту.
Они летели туда, где высадили Райволлара и вскоре увидели толпу. В центре площади, где людей было больше всего, били врага, невесть как оказавшегося на улице. Били жестоко, с остервенением и чем попало – ногами, палками. Били все, кто только мог до него дотянуться. Разбуженные шумом, люди выходили на улицы и, переговариваясь, стягивались к месту драки.
Саймон взял в руки оружие, перевел в боевой режим и повернулся к группе.
- Те, у кого дети, остаются здесь. Детей из рук не выпускать, отвечаете за них головой. Остальные прикройте меня.
Он выпрыгнул из люка, прокатился по земле и поднялся на ноги. Он бросил быстрый взгляд в небо. Челнок заложил вираж, солдаты по одному десантировали, вклиниваясь в толпу. Несколько человек уже обратили на Саймона внимание и приближались к нему с недвусмысленными намерениями. Саймон открыл огонь на поражение. Стрелял во всех, кого видел, и кто пытался напасть на него. Он слышал крики, но не обращал на них внимания. Спереди и сбоку тоже раздавались выстрелы. Толпа всколыхнулась, заволновалась, отпрянула, а Саймон продолжал расстреливать беззащитных и безоружных людей, расчищая себе дорогу. Поблизости взорвалась граната, и по шлему короткой дробью ударил гравий. Крики вокруг перекрыл чей-то жуткий, нечеловеческий вой.
Живых на площади становилось все меньше, а те, что были, спешно разбегались. Саймон взглядом нашел Райволлара. Тот лежал ничком на земле и не шевелился. Одна его рука было неестественно вывернута, будто он хотел подняться, но не сумел, шлем, похоже, сбили сразу после того, как повалили на землю. Черные волосы фиаларца растрепались и лежали на плечах бесформенными колтунами.
Саймон опустился на землю рядом с раненым. Фиаларец был без сознания, весь в крови и пыли, но дышал. Саймон в душе полагодарил всех известных ему богов – дела могли быть куда хуже, – аккуратно перевернул Райволлара на спину и нашел на левом рукаве его комбинезона желтую и красную кнопки. Когда Саймон нажал их, Райволлар вздрогнул. 
К Саймону подбежал один из солдат. Остальные все еще вели обстрел, прикрывая.
- Помоги поднять его, – попросил Саймон. – Держись, парень, сейчас мы тебя вытащим.
Челнок приземлился недалеко от них. Саймон и фиаларец занесли Райволлара в салон, аккуратно посадили в кресло и пристегнули страховочными ремнями. Полдела было сделано.
- Все на борт!– крикнул Саймон, высунувшись из люка. – Уходим!
Он мысленно связался с Каэрлааром: «Забрали Райволлара. Летим за тобой». «Спасибо. Как он?» – «Жив, но плох. Ты как?» – «Еще немного продержусь».
Дождавшись последнего, Саймон дал команду на взлет.
- Доложить обстановку. Есть потери? – крикнул он в салон.
- Потерь нет.
Саймон выдохнул. Командование группой, особенно, такой, а чутьем бывшего солдата Саймон ощущал, что в его подчинении бойцы далеко не последнего десятка –огромная честь, но и не менее огромная ответственность. Каждая капля пролитой крови, каждая потерянная жизнь ляжет неискупимой виной не только на врагов, но и на самого командира. Вот только, по иронии судьбы, врагами в этот раз стали люди, а друзьями – фиаларцы.
- Спасибо вам всем, – искренне поблагодарил он. – Еще немного, и убираемся отсюда.
Саймон помог Каэрлаару забраться в салон и задраил люк. Каэрлаар прошел к брату, быстро осмотрел его, что-то прошептал и сел в свободное кресло. Откинувшись на спинку сиденья, он устало снял шлем. Саймон сел напротив, через проход, тоже снял шлем и тут заметил на лице фиаларца тонкую струйку крови, текущей из носа.
- Эй, ты в порядке? – спросил Саймон, коснувшись его плеча.
- Да. Просто устал, – ответил Каэрлаар тихо.
- Я не знал…
- Что это нас истощает? Да, Саймон, это не так легко, как кажется, – контролировать волю других.
- Спасибо, что помог.
- Пожалуйста. Как дети?
- В порядке. Только… Меня удивляет, почему они не проснулись, когда вокруг стреляли.
- Я погрузил их в самый глубокий сон, какой только возможен, чтоб не травмировать лишний раз.
- Как тебе это удалось?
- Нашел через твое сознание. А вообще, – Каэрлаар улыбнулся уголками губ и прикрыл глаза, – у них были самые красивые сны.
До орбиты летели в молчании. Райволлар тяжело дышал и тихо стонал, когда челнок трясло. Дети спали. Сразу по прибытии на корабль взывающий приказал поместить раненого в медицинский модуль, а детей унести в заранее подготовленную каюту. Саймон хотел пойти с ними, но Каэрлаар грубо схватил его за руку.
- Ты куда? – спросил он.
- Иду с ними.
- Никуда ты не пойдешь.
- Я нужен им! Я их отец!
Саймон рванулся, но Каэрлаар вжал его в стену.
- Вот именно, – прошипел он. – Ты их отец, так что подумай о них. Подумай, каково им будет снова расстаться с тобой. И тебе с ними.
- Ты не возьмешь их на Фиалар?
- Я обещал спасти их, и я сдержал слово. Не требуй от меня большего.
- Каэрлаар, пожалуйста. Ведь для тебя это просто.
- Просто? Вот это как раз непросто, Саймон. Я действовал в обход всех приказов и распоряжений, нарушил правила и фактически предал родину. Я подверг риску жизни солдат и чуть не лишился брата. Мы все могли погибнуть, понимаешь ты это или нет? Мои солдаты не подписывались умирать ради чужих детей. Человеческих детей. У них есть свои семьи, которые ждут их возвращения, и почти у каждого есть личные счеты к людям. Если для тебя этого мало…
- А теперь ты меня послушай! – вскричал Саймон. – У вас есть родина, есть братья и сестры. У твоих солдат есть дома и семьи, которые их ждут. В конце концов, у вас есть свобода. А что есть у меня? Я всего лишь пленник, раб. У меня ничего нет, кроме моих сыновей. Если б я погиб, спасая их, я б ни секунды не жалел об этом, потому что кроме жизни мне нечего терять. Потому что месяцами, слышишь меня, месяцами я жил надеждой просто увидеть их. Хоть раз обнять, поговорить, приласкать. Если ты считаешь, что для меня это слишком много…
Его голос сорвался. Саймон опустил голову, закусил губу и нахмурился.
- Извини меня, – тихо проговорил Каэрлаар. – Ты увидишь их, обещаю. Сразу после того, как они проснутся.
- Спасибо, – прошептал Саймон. – Я могу идти?
- Иди. Приготовься к отлету, стартуем через десять минут.
Саймон ушел в каюту, принял душ, переоделся и растянулся на кровати, уставившись в одну точку. Вот и все, подумал он. Сделано все, что можно было сделать. Вскоре на планете, которую они покинули, не останется ничего живого. Одна выжженная пустыня. Как и на нескольких других планетах, взятых в кольцо. Зато его дети живы и находятся на корабле. Остается только ждать, когда его к ним пустят и какой счет выставят по прилету на Фиалар.
Слегка тряхнуло – кораблю набрал скорость и вошел в гиперпространство. Недолгое нахождение в гипере не было опасно для людей, и в этот раз Саймона не стали погружать в стазис.
Створки дверей плавно разъехались, на пороге появился Каэрлаар.
- Идем, – позвал он.
Саймон подскочил с постели и вышел из каюты вслед за фиаларцем. Они прошли длинными коридорами, перешли на два уровня вверх и, наконец, остановились перед дверью.
Детей, к огромному разочарованию Саймона, в каюте не было. Зато имелось огромное стекло во всю стену, через которое Саймон мог видеть Каспера и Виктора. Их уже переодели в обычную одежду, и теперь они сидели на кушетке в окружении ярких, красивых игрушек. Каэрлаар действительно предусмотрел все, что только можно было предусмотреть.
- Ты смеешься надо мной? – с горечью спросил Саймон, прижавшись лбом к стеклу. – Зачем ты так поступаешь?
- Я не смеюсь. Просто хочу, чтобы ты еще раз подумал обо всем, что я тебе говорил. Если хочешь, иди, двери не заблокированы.
- Я пойду. – Саймон решительно направился к выходу, но Каэрлаар в последнюю секунду схватил его за локоть. – Ну, что еще?
- Можно, сначала я поговорю с ними? Всего пару минут. После этого я тебя больше не побеспокою.
Саймон кивнул и вернулся к стеклу. Через него он видел, как фиаларец вошел в комнату и включил динамики. Дети настороженно наблюдали за чужаком. Взывающий подошел к детям и сел перед ними на корточки так, чтобы и Саймон мог его видеть.
- Здравствуйте, малыши, – дружелюбно сказал Каэрлаар.
- Мы не малыши, – серьезно ответил старший из братьев. – Мы уже большие. Я Виктор, а это Каспер.
- Меня зовут Каэрваль.
- Ты фиаларец?
- Да.
- Зачем ты украл нас? За плохое поведение? – спросил Каспер.
- Почему ты так решил? – спросил взывающий. Саймону показалось, что в его голове он расслышал нотки неподдельного удивления.
- Воспитатели в интернате говорили, если мы будем себя плохо вести, фиаларцы заберут нас к себе и будут проводить на нас опыты, – ответил Виктор.
- А еще в церкви говорили, что вы исчадие ада, и что боженька скоро вас всех накажет, – поддержал брата Каспер.
- Я детей на опыты не ворую, – возразил Каэрлаар. – И я не исчадие ада. Если б я был исчадием ада, разве мог бы сделать такое?
Взывающий приложил ладони к губам, и в комнату вылетел рой ярких фиаларских бабочек. Каспер засмеялся и попытался поймать ту, что села ему на нос. Виктор приоткрыл рот, удивленно глядя по сторонам.
- Так ты волшебник! – воскликнул Каспер, когда бабочки растворились в воздухе.
- Ну… Можно и так сказать.
Каэрлаар обернулся к стеклу, и Саймон увидел на его губах улыбку. Саймон не помнил случая, когда взывающий улыбался настолько искренне и открыто.
- Тогда зачем ты нас сюда привез? – вновь задал вопрос Виктор.
- Ваш папа просил вам помочь.
Дети моментально притихли.
- А где папа? Он прилетел с тобой? – спросил Каспер. Саймон понял, что младший вот-вот захнычет. – Почему он не пришел к нам?
- Он скоро придет, – торопливо успокоил его Каэрлаар. – У него есть дела, которые надо закончить.
- Скоро? – спросил Виктор.
- Очень скоро, – уверил взывающий и поднялся на ноги. – А теперь извините, мне пора. Был рад с вами познакомиться.
Он скрылся из зоны видимости, и Саймон выбежал в коридор, но, увидев взывающего, замер. На лице фиаларца было непривычное, необычно умиротворенное выражение, которого Саймон никогда ранее у него не замечал.
- У вас, людей, чудесные дети, – задумчиво произнес Каэрлаар. – Чистые, открытые, абсолютно искренние. Их эмоции не расходятся со словами. Никогда не мог понять, зачем вы портите их. Зачем уподобляете себе.
Саймон не знал, как прокомментировать это замечание.
- Иди к ним, – сказал фиаларец. – Ты им действительно нужен. У вас шесть часов, после этого приведешь сыновей в ангар.
Саймон, охваченный сильнейшим волнением, подошел к двери и переступил порог. Малыши несколько секунд смотрели настороженно, а потом, узнав, одновременно спрыгнули с кушетки и с криком «папа!» кинулись к нему. Саймон упал на колени и раскрыл объятия.
- Виктор, Каспер, – шептал он, обнимая и целуя детей. – Как же я по вам соскучился.
 
Шесть часов, которые им отвели, пролетели незаметно. Невозможно за столь короткое время компенсировать долгие месяцы разлуки. Дети засыпали Саймона вопросами о том, где он был, и Саймон с удовольствием рассказал им о Фиаларе. О войне он говорил неохотно. И самому было тягостно вспоминать, а детям тем более ни к чему знать о ее ужасах.
Когда пришла пора прощаться, Саймон собрал все свое мужество, чтобы не показывать детям тоски. Он проводил сыновей к спасательной шлюпке, вывезенной с пассажирского корабля, который давно считался пропавшим без вести. Где Каэрлаар умудрился раздобыть ее, Саймон не спрашивал.
В шлюпке находились несколько фиаларцев, в последний раз проверявших надежность всех систем. Каэрлаар лично контролировал их работу.
- Можно побыть с ними наедине? Всего минутку, - тихо спросил у него Саймон.
- Конечно. – Взывающий повернулся к фиаларцам. – Вы закончили? – Те молча кивнули. – Можете идти.
Когда все вышли, Саймон присел на корточки перед детьми.
- Ну, что, парни. – Он помолчал, с трудом подбирая слова. – Мне снова нужно улететь от вас.
- Папа, – захныкал Каспер.
- Тише-тише, – Саймон обнял его и Виктора. – Я ненадолго. Мне нужно… закончить одно дело. Помочь закончить эту войну, и мы снова встретимся. Вот увидите, вы даже соскучиться не успеете. Каспер, не плач. – Саймон взял его на руки. – Ты же у меня большой парень. Настоящий солдат. Правда? Сейчас ты уснешь, а когда проснешься, вокруг будут друзья.
- А ты?
- А я скоро прилечу за тобой.
Саймон положил его в модуль стазиса, отрегулировал страховочные ремни и, поцеловав сына в последний раз, опустил крышку из прозрачного пластика. Саймон задал программу стазиса, и камера заполнилось зеленоватым газом.
Настал момент прощаться с Виктором. Саймон присел перед ним на корточки, взял его маленькие ладошки в свои. Ребенок отстраненно смотрел на ладони отца.
- Пообещаешь мне одну вещь? – попросил Саймон.
- Какую?
- Позаботься о Каспере, хорошо? Ты ведь старше, значит, умнее и сильнее.
- Обещаю.
- Спасибо.
Он поднял сына на руки. Виктор крепко обнял его за шею, прижался щекой к щеке.
- Пап, ты только не забывай нас, – тихо проговорил он. Саймон вздрогнул.
- Я никогда вас не забывал и не забуду. И я обязательно за вами вернусь.
Он положил ребенка в модуль, поцеловал и защелкнул ремни безопасности.
- Пап…
- Да, мой хороший. – Саймон погладил его по голове и, отвернувшись, крепко зажмурился, прогоняя слезы. Не сейчас, только не сейчас. Взрослый мужчина не должен раскисать на глазах у ребенка.
- Ты любишь меня?
- Конечно. Я люблю тебя и Каспера. – Он помолчал, затем снял с шеи медальон и вложил в ладонь Виктора. – Помнишь эту вещь?
- Помню.
- Сохрани его для меня. Ладно? – Саймон еще раз поцеловал ребенка. – До встречи, малыш. Я люблю тебя.
Виктор не ответил. Саймон отрегулировал ремни безопасности и закрыл модуль. Камера начала заполняться газом. Ребенок до последнего, пока сон не смежил веки, неотрывно смотрел на отца, крепко сжимая в ладони медальон.
За спиной раздался тихий голос взывающего:
- Прости, что тороплю. Нам пора.
- Сейчас, иду.
Саймон вытер ладонью щеки и обернулся. Каэрлаар стоял в дверях и ждал его. Опустив голову, Саймон покинул шлюпку, взывающий вышел вслед за ним. Каэрлаар разблокировал автоматику, створки шлюза сомкнулись, щелкнули внутренние и внешние запоры. Корабль слегка тряхнуло.
- Мы вышли из гипера, – сообщил Каэрлаар. – Идем в рубку.
В рубке кроме Саймона и Каэрлаара никого не было, и Саймон в какой-то мере порадовался этому. Присутствие посторонних тяготило бы его. Каэрлаар перевел управление в голосовой режим и приказал кораблю включить маскировку и запустить шлюпку.
- Шлюпка к старту готова, – ответил корабль. – Наличие биологических форм жизни в шлюпке – две. Биологических форм жизни в ангаре не обнаружено. Старт состоится через десять, девять, восемь, семь… две, одну секунды. Старт прошел успешно, шлюз закрыт.
- Перевести изображение с внешних датчиков на монитор.
Полусфера стены пошла рябью, и через секунду на ней возникла космическая мгла с золотистыми точками далеких звезд. Посреди черной бездны дрейфовала маленькая спасательная шлюпка с опознавательными номерами и названием давно потерянного корабля. Она была похожа на детский пластмассовый катерок, подхваченный широкой бурной рекой, и казалась Саймону совсем хрупкой и беззащитной. Такими же представлялись ему его дети – беззащитными, одинокими и потерянными.
Несколько минут Каэрлаар и Саймон молча смотрели на монитор. Саймон чувствовал себя разбитым и опустошенным. Этот день отнял у него все силы.
- Летим на Фиалар? – спросил, наконец, Саймон.
- Ты готов бросить детей, одних в открытом космосе, на произвол судьбы? Мы останемся здесь до тех пор, пока не убедимся, что они в безопасности. – Каэрлаар обратился к кораблю. – Держать шлюпку в зоне видимости. При необходимости включить малый ход и совершить сближение.
Через несколько часов на сигнал спасательного маяка шлюпки откликнулся торговый корабль Федерации. Шлюпку подцепил гравитационный луч, и вскоре она скрылась в недрах ангара. Саймон смотрел на монитор с замиранием сердца, а Каэрлаар внимательно наблюдал за невольником. Взывающий в очередной раз  поразился, столько боли, сострадания и любви способно вместить человеческое сердце.
Фиаларцы тоже любили своих детей, но не так, как люди. Отношения строились на авторитете старшего и преданности роду, которое мало чем отличалась от преданности интересам Фиалара – обычное чувство долга, а ментальные узы, возникавшие между родителями и ребенком в момент его рождения, с годами неизменно слабели, пока в какой-то момент не обрывалась вовсе. Настолько крепкой эмоциональной привязанности, так свойственной людям, у фиаларцев никогда не было. Человеческая любовь к детям была безусловной, всеобъемлющей и неподвластной времени и расстояниям. Эта любовь никогда не угасала, готовая вновь и вновь согревать своим спокойным теплом. В отличие от людей, фиаларцы не знали и вряд ли когда-либо узнают, что значит любить выросшего сына или дочь.
Каэрлаар размышлял об этом все то время, пока находился с Саймоном в рубке. Может быть, люди несдержанны и импульсивны, может быть, в их семьях никогда не возникнет той ментальной связи, что соединяет супругов-фиаларцев и их потомство, но это вовсе не говорит о том, что человеческая раса является ущербной.
Корабль Федерации начал набирать скорость. Замерев, Саймон отрешенно смотрел на черную тушь космоса и удаляющийся крейсер. Каэрлаар неслышно приблизился сзади и мягко положил ладони ему на плечи. Саймон даже не шелохнулся. Он понимал, за свою помощь взывающий имеет право потребовать какую угодно плату, и он, Саймон, не посмеет ему отказать. Все честно.
Невольник ощутил у виска дыхание фиаларца и, низко опустив голову, повернулся лицом к нему. Он не знал, что делать, что говорить, и стоит ли вообще что-то делать и говорить в этой ситуации.
- Я обязательно узнаю, где они, – сказал Каэрлаар. – С ними все будет хорошо. Обещаю.
Саймон почувствовал, как в горле встал ком, дышать стало невыносимо трудно, а внутренности будто сжали железными тисками. Он закрыл лицо ладонями, а Каэрлаар притянул его к себе и крепко обнял.
- У Виктора сегодня день рождения, – вдруг произнес Саймон сквозь слезы. – А я совсем забыл об этом. Не поздравил. Что я за отец после этого?
- Ты сделал лучший подарок, какой только возможен, – возразил Каэрлаар. Он провел по его волосам. – Ты подарил им жизнь. Сегодня. И подарил шанс на спасение.
Каэрлаар отдал кораблю мысленный приказ подключиться к базам данным Федерации и узнать пункт назначения корабля, забравшего шлюпку. Саймон, отстранившись, отвернулся и вытер щеки ладонями. Пора было брать себя в руки. Он взглянул на мониторы – там виднелась лишь черная пелена космоса, на которой холодно мерцали далекие звезды. Корабль Федерации давно нырнул в гипер.
- Идем в мою каюту, – предложил Каэрлаар. – Тебе не помешает выпить.
- Есть что-то покрепче вина?
- Не знаю, – взывающий пожал плечами. – Кажется, был виски.

После выпивки Саймону и с самом деле немного полегчало. Он лежал на кровати в каюте взывающего и невидящим взглядом смотрел в потолок. Боль в душе притупилась. Она уже не разрывала на части, не выворачивала наизнанку, только назойливо свербела, ежесекундно напоминая о себе.
- До сих пор не могу выкинуть из головы ту картину, – тихо произнес Саймон. – Как челнок дрейфует в пространстве. Они такие маленькие и беззащитные. Я сам чувствую себя таким же.
Каэрлаар сел рядом, у его ног, положил ладонь ему на колено.
- Я тоже.
Они помолчали.
- Ты как? – спросил взывающий.
- Нормально. Справлюсь. Почти год держался, и сейчас выдержу.
- Если я могу чем-то помочь…
- Не надо, – Саймон вяло отмахнулся. – Ты и так сделал для меня очень много.
- Как скажешь. – Каэрлаар тяжело вздохнул. – Летим домой? Пора платить по счетам.
- Я готов.
Каэрлаар ничего не ответил, только покачал головой, и, секунду поколебавшись, налил себе и Саймону еще.
 
На посадочном поле их ждали три флаера. Как только челнок сел, вооруженная стража с оружием наизготовку взяла его в кольцо. Райволлар, к этому времени уже вполне оправившийся от ран, слегка нахмурился. Лица солдат остались невозмутимыми. Каэрлаар на секунду сжал пальцы Саймона, сидевшего в соседнем кресле.
- Что будем делать? – спросил Саймон.
- Сдаваться, – коротко ответил взывающий и отдал приказ группе. – Все на выход! Держаться позади меня!
Они вышли из челнока.
- Бросить оружие на землю! – выкрикнул один из солдат. – Руки за голову!
- Мы безоружны! – Каэрлаар, подняв руки, вышел вперед. – Вся ответственность лежит на мне. Остальных можете отпустить.
Под прицелом нескольких винтовок он спокойно подошел к солдатам, и его заковали в наручники. Он обернулся, посмотрел Саймону в глаза и мысленно произнес. «Уезжай с Райволларом. Он…». Фраза оборвалась внезапно, когда один из солдат, почувствовав наличие ментального контакта, в упор выстрелил в Каэрлаара. Взывающий вскрикнул и без чувств рухнул на бетонное покрытие посадочного поля. Саймон рванулся к нему, но Райволлар схватил его и дернул на себя.
- Не надо. Ты ему не поможешь, – тихо произнес фиаларец, крепко удерживая человека.
Саймон смотрел, как двое солдат, подхватив Каэрлаара под мышки, грубо, словно куль, тащат его к флаеру.
- Что с ним будет? – спросил Саймон.
- Допрос, пытки. В худшем случае, если его признают виновным – казнь.
- И ты так спокойно говоришь об этом? – вспыхнул невольник. – Это же твой брат!
- Каэрлаар говорил тебе, что мы отличаемся от людей?
- Иногда даже слишком отличаетесь. Отпусти меня.
Саймон сжал кулаки.
- Не тебе судить. Идем, отвезу тебя домой.
Райволлар развернулся на каблуках и пошел проч. Саймон последовал за ним. До дома добирались в гробовом молчании. Саймон был зол. Чертовски зол. На жизнь, на Райволлара, столь безучастного к судьбе родного брата, на собственное бессилие. Невозможность помочь тому, кто оказал неоценимую услугу, за которую Саймон сможет расплатиться, пожалуй, только собственной жизнью, вызывала ярость. Саймон, при всем желании, ничем не мог помочь взывающему, и это казалось ему несправедливым. Он обязан что-то сделать, что-то придумать, только вот что именно?
Флаер мягко опустился на площадку перед домом.
- Ты веришь в бога, человек? – спросил Райволлар.
- Нет.
- Дело твое, но лучше молись всем богам, каких знаешь, чтобы Совет сохранил Каэрлаару жизнь.
- Если это хоть чем-то поможет, я буду молиться, – согласился Саймон. – Райволлар, я знаю, ты ненавидишь людей, и тебе есть, в чем меня винить. Для тебя я мелкая букашка, которую давно стоило бы раздавить и забыть, но… Эта мелкая букашка искренне благодарна тебе за помощь.
- Я помогал не тебе, а брату.
- Все равно, спасибо. И еще я приношу свои извинения.
- За что?
- За то, что сегодня был несправедлив к тебе.
На лице Райволлара не отобразилось ни единой эмоции. Фиаларец молчал. Впрочем, Саймон не ждал иного.
Не прощаясь, он вышел из флаера и направился к дому.

Часть третья.

И вновь дни наполнились мучительным ожиданием, хотя внешне, казалось, все оставалось по-старому. В распорядке жизни дома Каэрлаара ничего не изменилось. Молчаливый слуга, как и прежде, будил Саймона по утрам, помогал принять ванну и одеться. Как и прежде, Саймону четыре раза в день накрывали на стол. Как и прежде, любые его поручения незамедлительно выполнялись. Дом жил своей жизнью даже в отсутствие хозяина. Только без Каэрлаара он стал каким-то другим. Чужим, пустым и угрюмым. Чего-то не хватало в привычном укладе. Саймон отдавал себе отчет, чего именно. Последние несколько месяцев Каэрлаар был единственным его собеседником, и его общество было даже приятно. Без него Саймон острее начал чувствовать свое одиночество.
Новостей не было. Райволлар появлялся каждый вечер, справлялся о делах Саймона, но о судьбе брата ничего не рассказывал. Или действительно не знал, или попросту не хотел делиться информацией. Саймон волновался, реагировал на каждый звук, почти не спал ночами и постоянно корил себя за то, что случилось с Каэрлааром. Сколько бы он ни пытался вытравить из себя это чувство, оно никуда не исчезало, и единственное, чем он мог оправдать ситуацию – дети были живы и находились в безопасности. Вот только какова цена их спасения? Чужая жизнь? Но, как оказалось, Саймон не готов был ее заплатить, а Каэрлаар, похоже, с самого начала знал, к каким последствиям приведет вся эта затея.

Через семь суток он вернулся. Исхудавший, обессиленный, он шел к дому с поддержкой Райволлара, но был жив. Жив! Саймон увидел его из окна галереи, торопливо сбежал вниз по лестнице и встретил на крыльце. Каэрлаар посмотрел на него болезненным взглядом, ничего не сказал и… отвернулся. Райволлар что-то прошептал ему на фиаларе, и они вдвоем прошли мимо Саймона.
Невольник сел на крыльцо, запустил пальцы в волосы и глухо застонал сквозь зубы. Опять он не справился, подвел… Чувство вины захлестнуло его с утроенной силой.
Саймон не знал, сколько просидел вот так, на крыльце,  пока не вышел Райволлар.
- Он хочет тебя видеть, – сообщил фиаларец и спустился по лестнице. – Позаботься о нем. Сделай для моего брата хоть это, раз не можешь дать большего.
Саймон несколько секунд смотрел ему в спину, осознавая услышанное, а потом вскочил на ноги и опрометью кинулся в дом.
В спальне взывающего было тихо и темно. Дневной свет почти не пробивался сквозь тяжелые портьеры. Саймон подошел к постели и присел на край. Каэрлаар лежал на спине, укрытый одеялом до подбородка. Его лицо была почти белым, ресницы подрагивали, а на лбу выступила испарина.
- Я могу чем-то помочь? – тихо спросил Саймон.
- Нет, – ответил он слабым голосом, не открывая глаз. – Просто побудь рядом.
- Конечно. – Саймон помолчал. – Извини. Если б я знал, что все так закончится…
- То что? Отказался бы от мысли спасти детей? Не глупи. Ты бы не отказался. А я бы не смог отпустить тебя одного, без всякой поддержки.
- Ты мог не лететь со мной.
- Мог. И что бы вы делали там – горстка несчастных против двух вражеских армий?
- Значит, я перед тобой в долгу.
- Заткнись. Не желаю больше слышать ни о долгах, ни о долге. Наслушался. – Он застонал и, обхватив себя руками, перевернулся на бок.
- Эй, что с тобой? – Саймон осторожно приподнял край одеяла и скрипнул зубами. Запястья Каэрлаара стягивали бинты, на которых проступили пятна свежей крови. На теле не было ни единой ссадины, но кажа приобрела нездоровый бледный оттенок.
- Только не трогай, пожалуйста, - прошептал Каэрлаар. – Больно.
- Тебя бы в медицинский модуль. Есть такой в доме?
- Не поможет. Это ментальное истощение.
- Тогда что мне делать? Как тебя лечить?
- Лекарства на столике.
Саймон перевел взгляд туда, куда указал Каэрлаар. На столе не обнаружилось ничего, кроме кувшина с водой и нескольких пузырьков темного стекла. Саймон откупорил один и понюхал.
- Травы? – удивился он.
- Эти составы ускоряют восстановление. Надо принимать их каждый час.
- Хорошо. Чем обработать раны?
- Ничем. Просто дай мне выпить эту дрянь.
Саймон подал взывающему пузырек, который держал в руке. Каэрлаар, морщась, выпил содержимое и потребовал воды.
- Что они с тобой сделали? – тихо спросил невольник.
- Ментальное сканирование. Могу показать, если хочешь.
- Покажи.
Каэрлаар собрал остатки сил, привычно коснулся сознания человека, хоть это оказалось куда тяжелее, чем раньше, и разум Саймона на секунд погрузился в темноту.
…Холодное сырое помещение не имело окон. Откуда-то сверху лился тусклый желтый свет, но увидеть источник было невозможно, даже если запрокинуть голову.
Он был распят на стене. Руки затекли, острые края кандалов впивались в кожу, а пальцы босых ног едва касались земли. Внутри остались только усталость и смирение. Он смертельно устал. Хотелось поскорее покончить с этим. Хотелось домой. Дома, он чувствовал это, ему станет легче.
Лязгнул засов, металлическая дверь напротив громко скрипнула, и вошли трое. В полумраке невозможно было рассмотреть лиц, но он и не старался. Холодный голос спросил:
- Каэрлаар Эйдис эйм Аттаран, какое решение ты принял?
- Я согласен.
Через секунду безумная, ослепляющая боль пронзила каждую клетку тела. Он в жизни бы не представил, что может быть настолько больно. До слуха долетел чей-то крик, и прикованный к стене пленник даже не сразу осознал, что этот крик – его собственный…
Тяжело дыша, Саймон вынырнул из жуткого видения.
Каэрлаар был без сознания.

Всю ночь он провел у постели взывающего. Каэрлаар метался во сне, стонал и выкрикивал что-то на фиаларе. Саймон будил его, поил лекарствами, которые стояли на столе, и отварами, которые регулярно приносили слуги, и тогда взывающий затихал, ненадолго забываясь неглубоким, тревожным сном. На рассвете он проснулся и посмотрел на Саймона уже осознанным взглядом.
- Ты как? – спросил Саймон.
- Уже лучше, – он сел на постели. – Только плохо помню, что было ночь. Прости, если доставил много хлопот.
- Я волновался за тебя.
Каэрлаар на секунду затаил дыхание. Нет, человек не лгал. Он был предельно открыт и искренен, да и слишком устал, чтоб притворяться. Чтоб скрыть замешательство и отвлечься, взывающий размотал бинты на запястье, сжал пальцы в кулак и подвигал кистью. Удовлетворенно хмыкнув, он проделал то же самое с другой рукой.
Саймон внимательно наблюдал за его манипуляциями. Раны на запястьях затянулись, а светлые полоски шрамов, оставшиеся на их местах, к завтрашнему дню должны были и вовсе исчезнуть. Фиаларская медицина основывалась на траволечении, но во многих вопросах была не в пример эффективнее людских технологий. Саймон убрал бинты на прикроватный столик и зевнул в кулак.
- Тебе что-нибудь нужно? – спросил он. – Давай, принесу поесть. Ты, наверное, голоден.
Фиаларец только покачал головой.
- Если хочешь, я останусь здесь, и ты разбудишь меня, если что-то понадобится.
- Оставайся, – согласился взывающий.
Саймон, не раздеваясь, лег на постель прямо поверх одеяла. Он вымотался за эту ночь как физически, так морально, страшно хотелось спать.
- Расскажешь, что было на суде? – спросил он, закрыв глаза и чувствуя, что сознание уже блуждает где-то на грани сна и яви.
- Суд еще не состоялся, только допрос. – Каэрлаар лег на бок, лицом к человеку, положил руку под голову. – Окончательное решение вынесут старейшины на заседании Совета.
- Когда оно состоится?
- Трудно сказать. Для начала должны закончиться мирные переговоры. Земля отозвала флот.
- Значит, мы зря рисковали.
- Не зря. Они могли и не принять наши требования.
- Надеюсь, тебя оправдают.
- Оправдать – вряд ли, но есть надежда на снисхождение. Я действовал по велению души. Это единственное, что может смягчить приговор. Не удивляйся. Я понимаю, для людей это слабый аргумент. Вы многие поступки совершаете под влиянием эмоций. Только на Фиаларе дела обстоят немного иначе.


 
Цикл пятый.

Часть первая.

После этого случая Каэрлаар начал меняться. Изменения произошли не сразу, и поначалу все шло, как обычно. Но со временем, ожидая окончания мирных переговоров и решения своей судьбы, фиаларец становился все молчаливее, пока окончательно не замкнулся в себе и не перестал разговаривать даже с Саймоном. Он больше не читал и не тренировался и мог часами бродить по саду или сидеть где-нибудь, уставившись в одну точку. Выразительные темные глаза, которые еще недавно смотрели прямо и гордо, вдруг потускнели и превратились в бездонные черные провалы. Что-то изменилось в нем, надломилось. Саймон всем нутром чувствовал это.
Дом тоже, под стать господину, стал тихим и мрачным. Никто больше не приезжал. Единственным, кто не бросил взывающего в этот период, был Райволлар. Он заезжал раз в несколько дней, и тогда Каэрлаар просил Саймона оставить их наедине. После одного из таких визитов Каэрлаар сообщил Саймону, что дети находятся на Мидори. Саймон ощутил себя в еще большем долгу – слишком высокую цену платил взывающий за помощь ему, а Саймон, он ничем не мог ему помочь.
Так продолжалось в течение нескольких недель, пока терпению Саймона не пришел конец. Нужно было как можно скорее положить этому конец, решил он, и в один из вечеров, вместо того, чтобы отправиться к себе, зашел в комнату взывающего. Каэрлаара там не было, и невольник уже решил, что пришел зря, как вдруг из санитарного блока послышался плеск воды. Саймон проследовал туда.
- Выйди, - приказал он слуге.
Дождавшись, когда они останется наедине, Саймон сел на бортик ванны и посмотрел на взывающего. Похоже, поступок невольника нисколько его не удивил.
- Спасибо, что ты рядом, – проговорил Каэрлаар. Это были первые слова, которые Саймон услышал от него за последние двое суток. – Для меня это ценно.
- Может, расскажешь, что с тобой?
- Зачем?
- Я хочу помочь. Только не знаю, как.
- Какое тебе дело до моих тревог?
- Ты сам не свой в последнее время. По-моему, не только из-за суда. Что тебя беспокоит? Если есть другие проблемы, давай, вместе подумаем, как их решить.
- Ты ничем не поможешь, А то, что происходит со мной, никак не отразится на тебе.
- Ты переменился. Мне это не нравится.
Фиаларец молчал.
- Да пошло все к черту, – вдруг сказал Саймон.
Он снял с себя рубашку, взял Каэрлаара за руку и, глядя в глаза, приложил его ладонь к своей груди. Каэрлаар почувствовал, как под его пальцами гулко стучит человеческое сердце.
- Уходи, Саймон, - попросил Каэрлаар.
- Но ты же хочешь этого! Скажи.
- Хочу.
- Тогда давай считать это услугой за услугу. Ты помог мне и нажил из-за этого неприятности. Я хочу отплатить тебе, но… – он на секунду закусил губу, – мне больше нечего тебе предложить.
- Все, что было сделано для тебя, делалось от чистого сердца. Никаких долгов за тобой нет. Я совершил проступок, но я сам хотел этого, и я готов нести за него ответственность. К тебе это не имеет никакого отношения. – Каэрлаар пристально посмотрел ему в глаза, пока тот не отпустил его ладонь. Взывающий положил руку на бортик ванны и продолжил. – Возможно, я бы согласился, если б ты сам не боялся того, что предлагаешь. Но ты боишься. Потому, уходи, Саймон. Мне ничего от тебя не нужно.
Он прикрыл глаза и Саймон понял – ему здесь больше нечего делать. И ушел, напоследок обдав Каэрлаара волной негодования и злости. В чью сторону направлены эмоции, взывающий не знал, но, как обычно, принял на свой счет.
Ворвавшись в свою комнату, Саймон выгнал слугу и рухнул на постель. Настолько глупым и неуклюжим он давно себя не чувствовал. Ведь просто хотел помочь, а, похоже, сделал только хуже. Каэрлаар, скорей всего, расстроился, и как вести себя с ним дальше – непонятно. Что подумал о Саймоне взывающий, представить и того страшнее.
Эту ночь оба провели без сна. Лежа в постели, каждый в своей комнате, и глядя в темноту, они думали друг о друге, но ни один не нашел в себе сил пойти в соседнюю спальню и поговорить начистоту. Саймон не знал, чем оправдать свой поступок, Каэрлаар мучительно искал и не находил слова, которыми можно было б загладить возможную резкость.
На следующее утро, когда они встретились за завтраком, Каэрлаар ни словом, ни взглядом не напомнил Саймону о случившемся, и Саймон так же предпочел сделать вид, что ничего не было. Жизнь в их доме тихой рекой потекла по ранее проложенному руслу.

Наконец, мир с Федерацией был заключен. Фиалар не претендовал на земные колонии и не требовал контрибуции, он даже готов был помочь в восстановлении разрушенных в ходе боевых действий планет. Вновь были заключены договора о культурном, научном и торговом сотрудничестве, в скором времени заново должны были открыться фиаларские посольства.
Жизнь начинала постепенно налаживаться, а Саймон не знал, радоваться ему или нет. Взывающему вот-вот должны были вынести приговор, и чем ближе был день суда, тем сильнее нервничал невольник. Какая участь уготована Каэрлаару, и какая судьба в связи с этим ждет его самого – эти два вопроса не давали Саймону покоя и полностью занимали все его мысли.
Но время неумолимо двигалось вперед, и когда Совет старейшин вновь собрался в полном составе, Каэрлаара вызвали на суд. Взывающий не появлялся трое суток. Когда он вернулся, Саймон без слов понял, что дела плохи. Каэрлаар поднялся в библиотеку и до конца дня не выходил оттуда.
Вечером Саймон, не выдержав, пришел к нему. Взывающий, полностью погруженный в собственные мысли, никак не отреагировал на его появление, даже взгляда не поднял. Саймон занял кресло напротив, налил себе вина. Несколько минут они просидели в тишине и темноте. Только свет луны разгонял кромешный мрак.
- Все кончено, – вдруг проговорил фиаларец, все так же глядя в пустоту. – Суд даровал мне жизнь и оставил за мной все владения, но запретил любые контакты с внешним миром и навсегда изгнал из Совета. Теперь я для всех изгой.
- Ты жив, это главное, - возразил Саймон, пытаясь хоть как-то поддержать его и ободрить.
- Только есть ли смысл в такой жизни?
- Может, тебе улететь с Фиалара?
- Они не позволят. Схватят еще в порту и тогда точно казнят. Саймон, пойми, из-за моего поступка могла пострадать не только моя семья – весь наш народ. Меня назначили главой Совета, а я без предупреждения покинул планету, поставив под угрозу само наше выживание. Такое не прощается. За это отец и брат имели полное право отречься от меня.
- Тогда давай сбежим. По-моему, угнать челнок не сложнее, чем вытащить детей с оцепленной планеты. А там, глядишь, что-нибудь придумаем.
- За это казнят уже мою семью. Для фиаларцев предательство – самый страшный проступок.
- Но ведь должен же быть какой-то выход! – от переизбытка чувств Саймон ударил себя кулаком по колену.
- Выход есть. Смириться.
Саймон промолчал, но его эмоции говорили об остром неприятии такого варианта. Каэрлаар даже позавидовал. Саймон вряд ли сдался б, окажись он на его месте. Даже считая себя рабом, он всеми правдами и неправдами боролся за жизнь своих детей и свое право на счастье. Каэрлаар, в отличие от него, не обладал подобным мужеством.

Часть вторая.

- Сколько ты живешь в моем доме? – спросил Каэрлаар.
Саймон слегка нахмурился.
Весь вечер невольник ждал, когда взывающий придет к нему. После ужина приехал Райволлар, и Саймон знал, что он привез отчет о детях – в руках фиаларца он заметил папку из серого пластика. Саймона снедало нетерпение, но встреча братьев неожиданно затянулось на несколько часов. Пару раз невольник подходил к двери библиотеки и слышал, как они разговаривали на повышенных тонах, доказывая каждый свое, что было и вовсе странно – фиаларцы славились терпением и выдержкой, и причина, по которой оба потеряли самоконтроль, должна была быть существенной. А теперь еще и этот странный вопрос…
- Почти пять циклов, – все же ответил Саймон.
Каэрлаар протянул пластиковую папку с золотым оттиском герба Федерации на обложке.
- Твои документы, - пояснил он. – Мой брат восстановил их, теперь ты свободен. На банковском счете достаточно средств, чтобы найти детей и обосноваться в любой из колоний, которая тебе понравится.
Саймон потерял дар речи от смеси радости и изумления. Не зная, как благодарить за сталь щедрый подарок и до конца не веря в происходящее, он бережно взял папку и провел пальцами по корешку. Он даже надеяться не смел, что этот день когда-нибудь наступит.
Взывающий взял его ладонь в свои и произнес:
- Саймон Джеймс Кристенс, я, Каэрлаар Эйдис эйм Аттаран, прошу тебя вступить со мной в брак по всем законам Фиалара и земных колоний. Обещаю до конца моих дней заботиться о тебе и твоих детях, которых готов признать и сделать полноправными наследниками моего рода. Примешь ли ты мое предложение и согласишься ли разделить мою судьбу?
Саймон обмер от неожиданности.
- Извини, – ответил он, наконец. – Пока я не найду детей, я не смогу думать о чем-то еще.
- Благодарю за честность. Я все понимаю.
Каэрлаар отпустил его руку, развернулся и ушел, тихо закрыв за собой дверь. Бывший невольник остался стоять в полной растерянности. История его пребывания на Фиаларе завершилась, и завершилась благополучно, но радость омрачало острое чувство только что свершившейся несправедливости. Саймон даже не подумал о том, что его отказ ранит сердце Каэрлаара. А ведь мог хотя бы отреагировать как-то по-другому, мягче. В конце концов, проявить больше уважения к его чувствам. Саймон не мог оставить все, как есть.
Найти взывающего оказалось несложно. Он был в библиотеке, сидел в кресле, спиной к двери. Саймон опустился перед ним на колени, заглянул в лицо и не вынес взгляда. Саймон впервые увидел его настолько слабым и беспомощным.
- Оставь меня, – попросил Каэрлаар.
Саймон, не зная, куда себя деть и что делать, понурил голову.
- Я себя такой скотиной чувствую, – сказал он. – Ведь стольким тебе обязан. Понимаешь, это все очень непросто. Мне требуется время подумать и… в общем…
- Подожди. Мы не сделали еще кое-что, – прервал его Каэрлаар. Даже испытывая горечь, он понимал, что человеку тоже нелегко, и не собирался заставлять его унижаться.
- Какую?
- Встань.
Каэрлаар поднялся кресла, Саймон встал на ноги. Взывающий разблокировал ошейник, и ненужная больше вещь упала на пол. Саймон оторопело коснулся шеи – он давно привык к ошейнику, иногда и вовсе забывал о нем, – и от полноты чувств обнял фиаларца. Каэрлаар крепко прижал его к себе и прошептал на ухо:
- Райволлар говорил, корабли с Фиалара отправляются с раннего утра. Улетай и не вини себя ни в чем.
- Даже не знаю, как тебя благодарить.
- Не говори глупостей. – Он отстранился. – Просто сделай то, что должен.

Тем же вечером, когда Каэрлаар уже находился в постели, дверь в его комнату отворилась, и послышались тихие шаги босых ног. Взывающий безошибочно узнал Саймона. Он ощутил в ауре человека спокойную решимость, но даже не открыл глаз. Если Саймон пришел, чтобы убить его – пусть. Он не станет его останавливать или сопротивляться, притворится спящим и покорно примет смерть от его руки. В конце концов, так будет даже лучше.
Саймон приблизился к постели взывающего. Он уже все решил для себя. Присев с краю, он наклонился и поцеловал Каэрлаара в губы. Взывающий коснулся его щеки и приподнялся на локте, желая хоть на секунду, но продлить этот момент близости.
- Саймон… – прошептал он, когда поцелуй прекратился.
Человек приложил пальцы к его губам, останавливая, и тихо произнес:
- Каэрлаар, молчи. Я не пьян, не сошел с ума и не предлагаю себя в качестве оплаты. Я просто хочу заняться с тобой сексом. Что в этом такого?
Каэрлаар сел, упершись локтями в колени. Хотелось коснуться пальцами плеча Саймона, провести по руке к запястью и вернуться обратно. Хотелось отдать ему все тепло и нежность, которые месяцами нерастраченные жили в душе. Хотелось, чтобы он остался и никуда не уходил. Хотелось, чтоб эта минута, возможно, последняя минута, когда они находятся наедине, так близко друг к другу, превратилась в вечность. Но все должно быть честно.
- Ты действительно этого хочешь? – Взывающий прислушался к его эмоциям и не нашел среди них ни страха, ни колебаний.
- Как минимум, не против, раз еще не сбежал. Давай уже сделаем это, пока я опять не наговорил глупостей или не передумал.
У Каэрлаара мелькнула шальная, на грани безумия, мысль. С другой стороны, решил он, безумств за последнее время было совершено немало. Одним больше, одним меньше – какая теперь разница?
- Сделаешь кое-что для меня? – спросил он.
- Конечно.
Он отодвинулся в сторону, освобождая место, встал на колени и протянул Саймону руку:
- Иди сюда.
Они встали друг напротив друга. Каэрлаар взял ладони Саймона в свои и начал читать первые слова брачного обета. Как взывающий, он имел право на проведение обряда соединения судеб, а в исключительных случаях церемония могла состояться и вне храме. Каэрлаар считал их с Саймоном случай исключительным, а добровольное согласие, главное условие заключения брака, хоть и относительное, но было получено. Саймон, не совсем понимая, что происходит, завороженно слушал красивый, звучный голос фиаларца. Его знаний фиалара не хватила даже для того, чтобы понять общий смысл, но Сайморн решил для себя, если для Каэрлаара это важно, то зачем должен отказывать. Тем более, происходящее было действительно красиво. От взывающего повеяло силой, в глазах появился огонь жизни. Казалось, в эти минуты он вновь стал собой прежним, настоящим, таким, каким и привык видеть его Саймон.
Когда последние слова обета взлетели к потолку и растворились в тишине спальни, аура человека вдруг вспыхнула ярче и тонкими, незримыми нитями устремилась к телу Карлаара, наполняя сердце неизъяснимым теплом. Аура фиаларца в ответ потянулась к ауре Саймона, окутывая и проникая в нее. Каэрлаар видел, как расширились от удивления глаза бывшего невольника, почувствовал исходившее от него волнение, замешательство и еще что-то такое, чего не мог описать словами. Полностью соединившись, их ауры засияли равномерным золотистым светом. Для Каэрлаара не существовало зрелища красивее.
Саймон осторожно высвободил руку и кончиками пальцев, будто впервые увидел, коснулся лица и губ взывающего. Ему и в самом деле казалось, что он неожиданно, спустя почти полгода по земному времени, прозрел. Он чувствовал тепло и заботу, исходившие от фиаларца, а заглянув в глаза, вдруг осознал, с какой нежностью тот на него смотрит.
Каэрлаар обнял Саймона за талию и осторожно поцеловал.
- Что это было? – полушепотом спросил Саймон. Он обнял взывающего – почему-то вдруг захотелось, – и положил голову ему на плечо.
- Ты что-то почувствовал?
- Не знаю. Что-то странное. И почему-то слезы на глазах наворачиваются.
- Это была клятва. Я сократил брачную церемонию, оставил только самое важное. 
- Значит, теперь мы с тобой?..
- По законам Фиалара – да. В твоем мире церемония не имеет никакой силы. Если ты не захочешь ее признавать…
- Все нормально, – Саймон откинулся и заглянул в его темные глаза. – По законам Федерации я вдовец, так что…
- Мое детское имя Каэрваль. Так обращаться ко мне могут только члены семьи, и то, самые близкие.
- Каэрваль, – повторил Саймон. – Красиво звучит. Мне нравится.

Уже потом, лежа на смятой простыни в объятиях взывающего, Саймон потихоньку начал осознавать случившееся. Он не испытывал ни стыда, ни угрызений совести. Все вышло естественно. Гораздо естественнее, чем он предполагал. Но и это казалось нормальным. Даже мысль о том, что они отныне супруги, не вызывала негативных эмоций или банального удивления. Ну, супруги и супруги. И не над чем тут голову ломать.
Саймон потянулся. В теле разливалась нега, не хотелось ни двигаться, ни думать, ни говорить. Было приятно просто молча лежать рядом друг с другом – оказалось, за долгие месяцы войны и плена Саймон успел забыть эти нехитрые радости жизни.
- Когда ты улетаешь? – вдруг спросил Каэрлаар, и Саймон вздрогнул от неожиданности.
- Завтра на рассвете, – он перевернулся на бок, лицом к фиаларцу.
- Может, задержишься еще ненадолго?
- Я не могу медлить, пойми.
- Прости. Я понимаю.
- Эй, – Саймон провел ладонью по его щеке, – я найду их и вернусь. Мы с тобой все обсудим и обязательно что-нибудь придумаем.
Каэрлаар постарался улыбнуться, но улыбка вышла какой-то жалкой и вымученной. Как взывающий, он мог видеть их совместное будущее, и готов был проклясть этот дар.

На рассвете Каэрлаар проснулся один. Саймона не было рядом, но его присутствие явственно ощущалось в доме. Человек был сосредоточен, его сердце то замирало от волнения, то ускоренно билось в радостном предвкушении. Теперь взывающему не надо было прикладывать никаких усилий, чтобы знать это – между ним и супругом установилась прочная связь. Каэрлаар нашарил под одеялом брюки от пижамы, быстро натянул их и поднялся с постели.
Саймон заканчивал приготовления в путь. Он уже принял ванну и оделся, в рюкзаке, который они с Каэрлааром брали с собой в дни редких вылазок за город, аккуратно были уложены запасная пара брюк, несколько рубашек и смен белья – понемногу из того обширного гардероба, которым обзавелся Саймон за эти месяцы. На постели лежала куртка с теплой подкладкой и капюшоном. С утра в небе кружили стали маленьких желтых птиц с зелеными крыльями, и Саймон знал, что это означает. Природа Фиалара никогда не лгала и не ошибалась.
Волшебство прошедшей ночи воспринималось теперь как наваждение или самообман утомленного долгим воздержанием организма. Но, тем не менее, когда Саймон думал о Каэрлааре даже мимолетно, когда вспоминал его губы, которые исследовали его тело миллиметр за миллиметром, и которые он сам целовал с таким упоением, удивительной красоты глаза, в глубине которых он готов был утонуть, и гибкое тело, такое отзывчивое и податливое в его объятиях, то в груди, где-то под самым сердцем, болезненно-сладко щемило. Саймон отмахивался от этих ощущений. В конце концов, мало ли, что может произойти. И все-таки было в этой ночи нечто такое, чего с Саймоном никогда не случалось. Не бывает, чтобы партнеры настолько растворялось друг в друге и настолько друг друга чувствовали. Или бывает?
Каэрлаар, еще не одетый, с растрепанными волосами, что было ему совершенно несвойственно, неожиданно возник на пороге спальни.
- Улетишь, не прощаясь? – спросил он.
Саймон растерялся и вдруг почувствовал себя виноватым, будто его поймали за чем-то дурным. Он не знал, что ответить, и вдруг ощутил какую-то странную тоску. Показалось, взывающий может просто так, без объяснения причин, развернуться и уйти. Пусть лучше здесь и сейчас выскажет в лицо обиду, которую, несомненно, испытывает, только останется. Иначе как потом смотреть ему в глаза?
Каэрлаар не ждал и не требовал извинений. К чему они? Лишь бы супруг позволил ему еще немного побыть рядом.
- Подкинуть тебя в порт?
- Тебе ничего за это не будет?
- Нет. У меня есть разрешение покидать поместье раз в неделю.
- Тогда давай, – Саймон улыбнулся и нервно пробежал пальцами по еще влажным волосам. – А то погода портится.
- Дай мне несколько минут. И… не уходи, пожалуйста.

Ливень начался, едва они забежали в здание порта.
- Я найду детей и обязательно вернусь, – в который раз повторил Саймон.
Он чувствовал себя неловко, прощаясь с… С кем? Бывшим врагом? Бывшим господином? Своим супругом? Или другом? Саймон и сам не мог до конца разобрать, кем стал для него взывающий за эти месяцы, проведенные бок о бок.
- Береги себя, – попросил Каэрлаар.
- Ты себя тоже.
Объявили посадку на челнок, который должен был доставить пассажиров к орбитальной станции. Фиалар и до войны не пускал корабли Федерации дальше космических доков, а сейчас правила стали еще жестче. Саймон обнял взывающего на прощание, провел ладонью по длинным и мягким, как шелк, волосам, но целовать не стал – не смог себя пересилить.

Каэрлаар стоял один в опустевшем зале ожидания и смотрел на стремительно летевший среди черных туч небольшой белый челнок. Вода сплошным потоком стекала по стеклянному куполу зала ожидания, искажая очертания предметов, но взывающему не требовалась четкая картинка, чтобы точно знать, где сейчас находится супруг.
- Прощай, Саймон, – произнес он одними губами. – Надеюсь, я сделал для тебя все возможное.


 
Цикл шестой.

Часть первая.

Через две с половиной недели по земному времяисчислению Саймон прибыл на Мидори. Он без проблем прошел таможенный контроль, заказал двухкомнатный гостиничный номер и вызвал такси через портовый терминал, но на выходе из зала ожидания его неожиданно остановил патруль.
- Предъявите документы, – потребовал офицер, и Саймон протянул ему паспорт. Офицер сверился с записями в коммуникаторе и… передал документы Саймона своему помощнику. – Пройдемте с нами.
- Меня в чем-то обвиняют?
- Нам приказано доставить вас в комендатуру. При сопротивлении мы будем вынуждены применить силу.
- Ладно. Говорите, куда идти.
Офицер кивнул в сторону флаера с гербом колонии на борту. Саймон чертыхнулся. Он так спешил к детям, был в каком-то часе полета от них, и теперь приходилось задерживаться из-за прихоти местных властей.

Его привели в кабинет, стены и потолок которого были обшиты невзрачным серым пластиком. Впрочем, пластиковым здесь оказалась и вся мебель: стол, стулья, заполненные папками стеллажи вдоль стен. Стандартный интерьер стандартного военного учреждения.
Майор, сидевший за столом, оказался человеком с суровым, обезображенным шрамом лицом и тяжелым взглядом. По глазам его было ясно: он ненавидит весь мир, всех населявших его людей и не людей, а в особенно сильно ненавидит тех, с кем приходится общаться в данную минуту. Сейчас объектом его ненависти стал Саймон. Майор смерил его презрительным взглядом и забрал у охранника его документы.
- Саймон Джеймс Кристенс? – зачем-то уточнил офицер, внимательно изучив паспорт.
- Так точно.
- Садитесь. Мое имя майор Фиш
Солдаты службы безопасности покинули кабинет, а Саймон сел на стул. Майор включил видеозапись, облокотился о пластиковую крышку стола и спросил:
- Вы участвовали в боевых операциях на Фиаларе?
- Участвовал, – кивнул Саймон. Ему не понравился тон офицера. Не нравился его взгляд. Здесь был какой-то подвох. Ловушка. Чутье, выработанное за время бесчисленных боевых операций, било тревогу.
- Около полугода вы считались пропавшим без вести. Где вы находились весь этот период?
- В плену.
- Почему через двое суток после приказа вы не явились в пункт эвакуации?
- Наш отряд находился в шести сутках пешего перехода и техникой не обладал. Когда мы прибыли в пункт эвакуации, там уже никого не было. Вы можете поднять данные и сами все проверить. Скажите, это допрос?
- Я задаю здесь вопросы. – Он яростно посмотрел Саймону в глаза. – Вы сотрудничали с Фиаларом?
- Нет.
- Повторяю, вы сотрудничали с Фиаларом?
- Я был рабом, а не шпионом.
- Тогда чем вы занимались все это время?
- Был личным слугой.
Похоже, такой ответ его не устроил. Майор продолжал давить:
- Вам известно, что из фиаларского плена еще никто не возвращался?
- Нет, не известно, – Саймон всеми силами старался скрыть раздражение и отвечать как можно спокойнее. – Весь период нахождения на Фиаларе я не имел контактов с другими людьми.
- Тогда я вам скажу. Все, кто был в плену, погибли. Выжить удалось только тем, кто находился в лагерях. Теперь ответьте мне, почему же вам, простому солдату, вдруг сохранили жизнь? За какие заслуги?
- Я же сказал, не имею ни малейшего представления.
- Хорошо, будь по-вашему. Тогда, думаю, стоит вернуться к более ранним событиям, когда весь взвод, которым вы командовали, погиб, а вы каким-то чудом остались живы.
- Все, что я мог рассказать об этом, я рассказал во время следствия.
- Уверены? Мне кажется, вам есть, что добавить. Что вы скрываете?
Саймон не вытерпел:
- Да пропадите вы пропадом! Ничего я не скрываю! И ничего не знаю о судьбах всех, кто попал в плен. Каждый в той ситуации был сам за себя. Несколько дней мы ждали спасательную шлюпку в пункте эвакуации, но после облавы нам осталось только скрыться в лесах. Каждый день я пытался выйти с вами на связь, до последнего ждал помощи. Я надеялся улететь с этой проклятой планеты, а вы просто бросили нас на произвол судьбы. По вашей милости я почти полгода был рабом. Вы хоть имеете представление, что это такое? Каково это – каждый день жить в ожидании смерти? Я как мог, боролся за жизнь, но никого не предавал. И единственное, что волнует меня в данный момент, это мои дети, которых я хочу найти как можно скорее.
Пылкая речь не произвела на майора никого впечатления. Он откинулся в кресле и невозмутимо заметил:
- Пока мы не закончим разбирательство, никуда вы отсюда не уйдете. Кстати, насчет детей. Интернат, в котором они находились на Кальдо, получал финансирование из неустановленного источника. Вам что-нибудь об этом известно? Или вот еще. В ночь перед штурмом, ваши дети каким-то волшебным образом исчезли с планеты и через несколько часов оказались в спасательной шлюпке в секторе Мидори. От Кальдо сюда неделя лету. Может, объясните, как это могло произойти? Или думаете, нам неизвестно, что только фиаларские корабли могут передвигаться с такой скоростью?
- Думаю, известно.
- И вот еще. По нашим данным на ваш банковский счет недавно была переведена крупная сумма. От кого она? И за что?
Саймон молчал, чувствуя, как внутри все кипит.
- Повторяю, – повысил голос майор, – за услуги какого рода вы получили вознаграждение? И от кого?
Саймон сощурил глаза и едко бросил, будто плюнул:
- За услуги сексуального характера. Я был наложником, если так будет понятнее.
Повисла гробовое молчание. Майор несколько секунд смотрел Саймону прямо в лицо, но Саймон выдержал его взгляд.
Офицер нажал кнопку коммуникатора:
- Охрана, зайдите в мой кабинет.
Дверь отворилась, и на пороге появились трое вооруженных солдат. Не те, что привели сюда Саймона, другие.
- Мы проверим вашу информацию, – обратился майор к Саймону. – В ваших показаниях слишком много белых пятен, и если вы соврали, пойдете под трибунал. А до того момента посидите в камере.
Уже поднявшись со стула, Саймон сказал:
- Моим хозяином был Каэрлаар Эйдис эйм Аттаран. Мы заключили брачный союз по законам Фиалара. Если потребуется, он подтвердит мои слова. Или обратитесь к его брату Райволлару. Он испытывал ко мне неприязнь, так что будет непредвзят.
- Уведите его.

Саймон умостился на узких нарах, обхватив руками подтянутые к груди ноги и положив голову на колени, и смотрел в одну точку. В такой позе он мог сидеть долго, часами. Почему-то вспомнился фиаларский лагерь для военнопленных. Та же гнетущая атмосфера одиночки, то же тягостное состояние внутри, те же безнадежные мысли… И время тянется так же невыносимо медленно. Минуты за минутами, час за часом. Вот уже наступил вечер, и в коридоре приглушили свет.
Саймон думал о детях. Они были совсем рядом, рукой подать, но встреча опять откладывалась, только уже не война была тому виной, и не фиаларцы, а свои. Это было куда тяжелее. На Фиаларе ситуация зависела от Саймона в гораздо меньшей степени.
В коридоре послышались гулкие шаги, и к решетке камеры подошел лейтенант. Этот невысокий, полноватый мужчина лет сорока пяти с усами на добродушном округлом лице чем-то напоминал Саймону отца.
- Эй, парень, – обратился он к заключенному. – Кофе будешь?
- Не откажусь.
Лейтенант протянул сквозь прутья решетки кружку, и Саймон с благодарностью взял ее. Одиночка была настолько узкой и тесной, что даже не пришлось вставать.
- Может, тебе еще чего принести? – спросил лейтенант. Саймон отказался. – За что тебя упекли-то?
- Подозревают в шпионаже.
- А ты?
- Я не шпион. Только никто не верит, – Саймон отхлебнул горячей сладкой жижи. Она мало походила на кофе, который он привык пить в доме Каэрлаара. Да и кружка на вид и на ощупь казалась немытой месяцами. Кто и сколько раз из пил нее, даже задумываться не хотелось. Но ничего, решил Саймон, пора привыкать к обычной человеческой жизни. Если, конечно, на рассвете не расстреляют.
- Они никому не верят. Но ты не переживай, там тоже не дураки сидят. Разберутся.
- Надеюсь. Я прилетел детьми и сразу влип. Так глупо.
- Думаешь, ты первый, кого они сюда отправили?
- Нет, конечно. Долго они разбираются?
- Обычно суток двое-твое. – Лейтенант почесал затылок и поправил фуражку. – Могут и больше. Ты случайно не из бывших военнопленных?
- Да, – Саймон посмотрел на него куда более заинтересованно. – Как вы догадались?
- Ты себе не представляешь, сколько их тут перебывало! Как фиаларцы заключили с нами мир, так и начали всех отпускать. Вроде как, обязали их по договору. Первые недели каждый день привозили человек по пять, а то и больше. Брали прямо в порту, не разбирая, и везли в комендатуру, потом сюда.
- Отпустили всех?
- Нет, не всех. Троих признали виновными и увезли в городскую тюрьму. Как у них там дальше сложилось, я уже не знаю. Ладно, пойду я. Работать пора.
Саймон отсалютовал ему кружкой и привалился к стене. Двое суток, конечно, недолгий срок для того, кто ждал почти год, но и для него надо было где-то взять силы и терпение.

Как ни странно, отпустили Саймона раньше, чем он предполагал, уже на следующее утро. Он расписался на вахте за документы и личные вещи и пошел через двор к воротам. Погода ухудшилась. Еще ночью небо заволокло низкими серыми тучами и пошел мелкий, назойливый дождь. Двор, и без того серый и неприглядный, стал выглядеть еще мрачнее.
У ворот комендатуры ждал Райволлар. Вместо приветствия он размахнулся и отвесил Саймону звонкую пощечину.
- Эй, за что?! – взвыл Саймон, прижимая ладонь к щеке.
Райволлар схватил его за ворот куртки и прижал к кирпичному забору.
- Если еще хоть раз посмеешь очернить имя кого-либо из Аттаранов, я убью тебя, – прошипел он сквозь зубы. – Даже не посмотрю, что ты супруг моего брата.
- Да отпусти ты меня! – Саймон оттолкнул его, и тот отступил на пару шагов. – В чем дело?
- Майор Фиш вызвал меня вчера вечером и показал запись с твоим допросом. Я подтвердил твои слова, но… Скажи, разве мой брат настолько дурно обходился с тобой, что тебе приходилось бороться за жизнь? Или ты испытывал нужду хоть в чем-либо? Чем он так оскорбил тебя, что, едва покинув планету, ты уже на него клевещешь?
Саймон начал понимать, чем накликал на себя гнев.
- Давай, отойдем, – предложил он. – Здесь не лучшее место для разборок.
Райволлар кивнул и повел Саймона к стоянке. Флаер скрыл двух пассажиров за черными непрозрачными стеклами и, повинуясь воле фиаларца, поднялся над серой, грязной улицей, встроился в поток и полетел к центру города.
- Извини, если оскорбил тебя, – сказал Саймон. – Тебя и Каэрваля. Я многим обязан вам. Но это Мидори, а не Фиалар. Правда здесь никому не нужна. Если б я рассказал майору все, как есть, это бы только усилило его подозрения.
- Ты тоже прости мою несдержанность. Единственное, о чем попрошу, впредь больше не совершай подобных глупостей. Даже если попадешь в беду. Ты один из Аттаранов и находишься под защитой нашего рода. Мы всегда придем на выручку, где бы ты ни был и что бы ни случилось. Только не оскорбляй честь никого из нас. Это серьезный проступок. Если дело дойдет до суда, Совет будет судить тебя, как фиаларца.
- Извини еще раз. Спасибо, что помог.
- Все равно я бы не смог поступить иначе, – совсем по-человечески вздохнул он. – К тому же, я в долгу перед тобой.
- В долгу? Ты о чем?
- Ты спас мою жизнь тогда, на Кальдо, – ответил Райволлар, – и ради этого готов был пожертвовать собственной. Все это почувствовали, даже до меня, несмотря на беспамятство, долетели отголоски. Долгое время я считал, что это был Каэрлаар, и только недавно узнал правду. Ваши ауры стали похожи, потому я вас спутал.
- Может, дело в обряде, который он провел?
- Вы сроднились еще задолго до того. 
- Как он? – спросил Саймон, помолчав немного. – Есть новости?
- Пока никаких. В последний раз мы виделись, когда я привез ему твои документы. Отправлять мне послания он не может – Совет лишил его такого права.
- Почему он дал мне свободу?
- А ты сам как считаешь?
- В тюрьме говорили, Фиалар обязался отпустить всех пленников. Я не знаю, насколько это правда, но…
- Чувствуешь сомнения? – Райволлар ясно ощутил его растерянность. – Если б мой брат был человеком, я бы сказал, что он тебя любит. После обряда ты и сам должен был понять это.
Саймон понимал. И помнил. После обряда соединения судеб его не отпускало чувство, что теперь они с Каэрлааром единое целое, и, прощаясь в порту, с трудом мог отделить, какие эмоции принадлежат ему, а какие – супругу. Вот уж действительно, и в горе, и в радости…
- А ты чем занимаешься на Мидори? – спросил Саймон, чтобы перевести тему.
- Работаю начальник службы безопасности нашего посольства. После войны мы были вынуждены отказаться от услуг людей в этом вопросе. Но и люди, насколько я убедился за две недели, проведенные здесь, не особо нам доверяют. Все приходится начинать заново, практически с нуля.
- Обе стороны понесли огромные потери. Тем более, до войны мы ничего не знали о ваших ментальных способностях. Вернее, знали, но не представляли, насколько они велики, и насколько опасными противниками вы можете быть. Людям тяжело свыкнуться, что есть кто-то, превосходящий по силе, и к вам еще долго будут относиться со страхом и настороженностью.
- Надеюсь, это не распространится на тебя и твоих сыновей. Ты жил среди нас и знаешь, каковы мы на самом деле. – Райволлар достал из внутреннего кармана пачку сигарет и зажигалку. – Будешь? – предложил он Саймону. – Хороший табак. С Земли.
Саймон вытащил сигарету из пачки, закурил и закашлялся. Это была первая сигарета более чем за год. И довольно крепкая. Райволлар отдал мысленный приказ, и боковые стекла флаера опустились. В салон ворвался свежий, холодный воздух, и Саймон вдруг явственно ощутил запах свободы.
- Я взял на себя смелость забрать твоих детей из приюта и снять для вас дом, – сообщил Райволлар.
У Саймона перехватило дыхание.
- Так отвези меня туда скорее! – в нетерпении воскликнул он.
- Я, по-твоему, что делаю? – огрызнулся Райволлар, скрывая растерянность. Волна безграничного счастья и благодарности накрыла его с головой. От людей он привык получать в свой адрес совсем другие эмоции.

- Папа! – кинулись к Саймону дети, как только он вошел в просторную и светлую гостиную.
Саймон опустился на одно колено, и Виктор с Каспером повисли у него на шее.
Райволлар, вошедший следом и ставший невольным свидетелем этой сцены, кашлянул, привлекая внимание.
- Это Мишель Вайс, – представил он девушку, которую Саймон поначалу даже не заметил. – Она инспектор по усыновлению. Мисс Вайс, это Саймон Кристенс, отец детей. Думаю, мое присутствие больше не требуется. Прошу простить, мне пора.
Райволлар ушел, а Саймон прошел в комнату и сел за стол. Мишель положила перед ним документы, отпечатанные на гербовой бумаге.
- Можно посмотреть ваш паспорт? За вас поручились, но тем не менее…
- Да, конечно.
Саймон торопливо вытащил из внутреннего кармана куртки паспорт. Ему хотелось побыстрее покончить с формальностями и наконец-то остаться с детьми. Мишель вынула из сумки портативный коммуникатор, сверилась с базой данных и кивнула. Затем протянула Саймону ручку.
- Поставьте вашу подпись здесь и здесь. – Мисс Вайс указала стилусом, где именно нужно расписаться.
Саймон поставил размашистую роспись.
- Мистер Кристенс, – произнесла девушка, закончив укладывать вещи в сумку. – По просьбе тех, кто за вас поручился, мы сделали документы в срочном порядке и в обход некоторых формальностей.
- Я не останусь в долгу, если речь об этом, – заверил ее Саймон.
- Дело в другом. По правилам, поскольку вы являлись участником боевых действий, вам следует пройти полное медицинское обследование и получить заключение психолога.
Она почувствовала неловкость, и это не укрылось от Саймона. Ну, конечно, им требуется подтверждение, что он не псих и не угробит детей в порыве неконтролируемого гнева.
- Куда и к какому сроку нужно предоставить справки? – спросил он, тем не менее, совершенно спокойно.
- Я приду через неделю проверить, как вы живете. У вас получится сделать все к этому времени? – девушка закинула сумку на плечо и отбросила с плеч рыжие волосы.
- Конечно.
Саймон проводил ее до двери. Каспер и Виктор тоже выбежали в прихожую.
- Если адрес проживания изменится, сообщите, пожалуйста, в комитет по опеке. Или просто позвоните. Секунду, – она достала из сумки визитку и протянула ее Саймону. На толком пластике было написано: «Мишель Вайс. Специалист по восстановлению родительских прав». – Здесь мой номер телефона. Если возникнут вопросы, обращайтесь.
- Спасибо.
- Пока, ребята, – девушка тепло улыбнулась детям. – Не скучайте и ведите себя хорошо.
- Пока! – мальчишки помахали ей на прощание.
Саймон закрыл дверь и обернулся к сыновьям.
- Ну что, парни? Чем займемся? Вы не голодные?
Виктор, вдруг опомнившись, подошел к отцу, снял с шеи цепочку с медальоном и протянул ему. Саймон присел на корточки перед сыном.
- Пап, я сохранил его для тебя, – сказал Виктор.
- Спасибо, – Саймон прижал его к себе и поцеловал. – Ты умница.
- Я же обещал.

Часть вторая.

Саймон даже не представлял, что можно быть настолько счастливым, что жизнь может стать настолько радостной и безмятежной. Так может и должно быть, убеждал он себя, но все равно не в силах был до конца поверить в реальность происходящего. Действительность походила на счастливый сон – жить со своей семьей, в своем доме, в мире, где нет больше боли, убийств, страха и ощущения неотступно крадущейся по пятам смерти.
Саймону понравилось на Мидори. До войны это была богатая, процветающая колония и один из технологических центров Федерации. Огромные пустыни в экваториальной зоне, не пригодные для жизни, использовались как испытательные полигоны. Зато города отличались комфортом и безопасностью, и то ли обилием зелени, то ли еще чем напоминали Саймону Фиалар.
Жизнь семьи тем временем постепенно упорядочивалась. Каждое утро Саймон будил сыновей и готовил им завтрак. Потом все вместе они шли гулять. Их дом находился в тихом, уютном пригороде. Неподалеку располагался большой парк со статуями вдоль аллей, фонтанами и озером в центре. В полдень здесь собирались семьи с детьми, и Виктор с Каспером быстро нашли себе товарищей для игр. В глубине души Саймон радовался, что мальчишки не замкнулись в себе и не дичились сверстников. Сам он, оставаясь со всеми вежливым, предпочитал ни с кем не сближаться.
Во дворе дома, в котором они жили, предыдущими жильцами была построена небольшая детская площадка. Саймон отремонтировал ее и покрасил. На это ушел почти целый день, зато теперь мальчишкам было, где выплескивать энергию, и Саймон мог не беспокоиться за их безопасность. По вечерам, уложив детей спать, он читал им книги, которые нашлись тут же, в комнате сыновей. Райволлар подошел к обустройству их быта с фиаларской предусмотрительностью и тщательностью.
Конечно, не обошлось без трудностей. Теперь все приходилось делать самому. Нет, забота о детях и доме была, пожалуй, самой приятной обязанностью, какую Саймон только мог себе представить. Не хватало Нэл. Не хватало ее помощи или мудрого совета. Что-то приходилось вспоминать, чему-то учиться методом проб и ошибок. Да и дети выросли, повзрослели. Даже слишком повзрослели из-за выпавших на их долю испытаний. И в то же время они остались обычными детьми, которым не доставало материнской ласки. Дети помнили, что когда-то семья была полной. Саймон понимал это, замечал их страдания, страдал из-за этого сам, но изменить что-либо был бессилен. Конечно, можно было подумать о повторной женитьбе, если б не обещание, данное Каэрлаару.
Только попасть на Фиалар оказалось не так просто. По новым правилам для жителей Федерации нужна была виза. Чтобы оформить ее, требовалось получить разрешение правительства Мидори, затем – ожидать подтверждения Совета Фиалара. Увезти с собой детей оказалось еще сложнее. Фиаларцы не препятствовали развитию туризма, но и не стремились ему способствовать. Скорей всего, хватало собственных проблем, чтобы еще возиться с туристами, и получение визы безнадежно затягивалось. Каждый раз, приходя в посольство, Саймон слышал одно и то же – нужно подождать еще.
И, тем не менее, несмотря на все трудности, он был счастлив. Дети наконец-то находились рядом, а семейная жизнь и новые впечатления постепенно сглаживали воспоминания о пережитом.
Только по вечерам, уложив детей спать и глядя из окна своей комнаты на беззвездное, розово-сиреневое от городских огней небо Мидори, Саймон вспоминал иссиня-черное, с бриллиантовой россыпью звезд и двумя яркими лунами небо Фиалара. В памяти тут же всплывали такие же черные, как фиаларское ночное небо, глаза взывающего. Казалось, еще чуть-чуть, и Саймон сможет явственно ощутить его дыхание на своей коже, нежное прикосновение ладоней к своим плечам, вдохнуть едва уловимый травяной аромат. Всякий раз, стоило ему подумать об этом, сердце отзывалось тихой грустью.
Саймон хотел бы узнать, как живет Каэрлаар, но ментальный контакт был утерян. Возможно, это произошло из-за слишком большого расстояния, разделявшего их, а может, взывающий сам решил оборвать связь, но у Саймона не получалось не вспоминать о нем. Всегда трудно забывать тех, кому ты обязан многим. Райволлар, единственный, кто мог сообщить хоть что-либо, не появлялся. Вообще как в воду канул. Саймон спрашивал о нем в посольстве, но так и не добился вразумительного ответа.
Мишель заезжала сначала раз в неделю по работе, чтобы составить очередной отчет для комитета по опеке, потом, со временем, стала приходить чаще и просто так. Она жила недалеко, была одинока, и ей было приятно проводить вечера в компании Саймона и его сорванцов.
- Ты здорово ладишь с детьми, – сказал ей однажды Саймон. – Почему ты работаешь в комитете, а не в школе, к примеру?
Они только что вернулись с прогулки по городу. Мальчишки сразу убежали играть на площадку перед домом, а Саймон проводил Мишель в просторную светлую кухню и предложил кофе. Девушка была ему, в общем-то, симпатична, а то, что дети души в ней не чаяли, а она, в свою очередь, отвечала им взаимностью, нравилось еще больше.
- Я не педагог. Но после эвакуации, как и многим, пришлось переквалифицироваться, – ответила она. – Сначала работала в интернате, потом на добровольных началах помогала семьям воссоединиться. Можно сказать, так и нашла свое призвание. А в комитет устроилась совсем недавно, незадолго до твоего возвращения в колонию.
- Так ты тоже не отсюда?
- Нет, с Джадиса. – Она бросила в чашку несколько кристаллов подсластителя и помешала ложечкой.
- Чем ты занималась до войны? – Саймон впервые рискнул задать ей этот вопрос. Многие потеряли не только дом, но и близких, и воспоминания об этом еще долго будут болезненны.
- Училась на факультете межрасовых коммуникаций, – ответила Мишель, ничуть не смутившись, – перед войной стажировалась в посольстве Фиалара. Если б не война, была бы дипломированным специалистом. Тогда появились бы шансы найти хорошую работу и сделать карьеру. Мне очень повезло с практикой.
- Почему повезло?
- Фиаларцев в посольстве работало не так уж много, и они брали к себе только самых способных. Я была далеко не лучшим студентом. Каэрлаар, мой руководитель, вообще никогда не вел практику, но в тот раз неожиданно согласился и выбрал именно меня. Почему – не знаю.
Звук имени отозвался у Саймона странным тянущим чувством в груди.
- Прости, как его звали? – переспросил он, отставив в сторону кружку и опершись на крышку стола-хамелеона. Сегодня стол был синим, с узором из мелких желтых цветов по краю.
- Каэрлаар. А что?
Мозаика сложилась. Джадис – колония, после штурма которой началась война, посольство Фиалара… Каэрлаар говорил об этом, и ошибки быть не могло.
- Можешь рассказать о нем? – попросил Саймон.
- Тебе интересно?
- Конечно. Меня всегда интересовала их культура.
- Меня тоже. Это и определило выбор профессии. Жаль, что все так вышло.
- И мне, – искренне ответил Саймон. Если б не война, не только его судьба, но и судьбы миллионов других людей сложились бы иначе. Он часто задумывался об этом. – Так что там с Каэрлааром?
- Он преподавал у нас этикет и историю Фиалара. Был, в общем-то, как все они – сдержанный, беспристрастный, уверенный в себе, очень обособленный. Но со мной держался почти дружелюбно, если этот слово вообще подходит для них. А потом, перед самой войной он неожиданно пропал. Его обвинили в шпионаже. Меня даже вызывали в департамент безопасности на допрос. Спрашивали, что мне известно о его деятельности. Но я не верю в эту историю.
- Почему?
- Он преподавал у нас два года, несколько месяцев руководил моей практикой. Но он всегда казался мне честным по отношению к окружающим. Да, ему были интересны люди. Даже не так. Его интересовала наша культура, обычаи, он много времени посвятил изучению нашей истории. Но работал он в области расширения культурных границ, какие тут государственные тайны? – Мишель с грустью усмехнулась. – Сейчас я даже не знаю, жив он или нет. С тех пор, как он исчез, я ничего о нем не слышала.
- Жив, – немного поколебавшись, ответил Саймон. – Я познакомился с ним, когда был в плену.
- Как мала вселенная, – удивленно произнесла Мишель.
- Между нами и фиаларцами не такая уж пропасть, – задумчиво проговорил Саймон. – Они, как и мы, готовы жертвовать жизнью, защищая то, что дорого.
- Думаю, ты прав.
Повисла неловкая пауза.
- Как ты оказалась на Мидори? – спросил Саймон, чтобы сменить тему.
- По распределению. Сразу после атаки Джадиса началась эвакуация. Колония находилась на линии фронта. Я помню, как все боялись.
- Моя планета тоже пострадала от войны. Город, в котором мы жили, полностью разрушен. Моя жена умерла, прикрывая собой детей. Их нашли под ее телом. Такая вот история. – Он выглянул в окно, чтобы проверить, как там дети, и крикнул: – Виктор! Каспер! Вы еще не проголодались?
- Нет! – ответили они хором, на мгновение прекратив возню.
- Трудно с ними? – спросила Мишель.
- Нет, – улыбнулся он. – Просто непривычно. Заново приходится вспоминать, что значит быть отцам.
- Мне кажется, ты неплохо справляешься. В доме чисто, везде порядок, дети ухожены. Даже площадку им построил.
- Отремонтировал то, что было. Пусть играют.
- Уже решил, в какую школу их отправишь? Учебный год начнется через три недели.
- Черт возьми, даже не подумал об этом. Совсем из головы вылетело.
«Как я мог забыть? – подумал Саймон. – Неизвестно, когда мы сможем улететь отсюда. Будет плохо, если дети отстанут от сверстников».
- Касперу стоит подождать еще год, но Виктору уже шесть, – заметила Мишель. – Пора.
- Что надо сделать для этого?
- Для начала получить гражданство Мидори. В других колониях достаточно гражданства Федерации, но Мидори является автономной демократией. Затем выбрать школу и подать в нее документы. Не так уж сложно.
- Спасибо. Завтра же займусь этим.
- Не переживай, успеешь. Времени в запасе много, а правительство Мидори охотно дает гражданство всем желающим.
Они помолчали.
- Я, наверное, пойду, – сказала Мишель. – Уже поздно.
Саймон проводил ее до калитки.
- Приходите ко мне завтра вечером, – предложила девушка.
- Что за повод?
- Мой день рождения.
- Тогда с нас подарок.
- Не надо подарков, просто приходите. Я буду ждать.
Мишель махнула на прощание детям и пошла по мощеному плиткой тротуару. Саймон смотрел ей вслед. Все же она милая. Не сравнить с Нэл – ее никто никогда не сможет заменить, – но все же есть в ней какой-то внутренний свет. Не зря дети так ее полюбили. Она стала бы Саймону хорошей женой, помогла вырастить сыновей, родила еще детей. Все это могло быть, если б не принятые обязательства. Саймон не мог обмануть Каэрлаара, особенно, после всего, что тот для него сделал, значит, не имел права давать ложных надежд этой девушке.

Вечер не запомнился ничем особенным – обычный семейный вечер, тихий и спокойный, но среди ночи Саймон проснулся от кошмара. Во сне он снова был на Фиаларе, в поместье взывающего. Саймону часто снились события прошлого, и в этом он не видел ничего удивительного, но в этот раз все было иначе. Сидя на полу в библиотеке, Саймон держал в объятиях Каэрлаара и понимал, что тот умирает, и спасти его невозможно. Он просто не успел к той минуте, когда взывающий принял яд. Все казалось настолько реальным, что, пробудившись, Саймон даже не сразу осознал, где находится.
Заснуть больше не получилось. Убедить себя в том, что это не более чем сон – тоже. Было в нем что-то такое, что заставляло верить безоговорочно. Саймон чувствовал, с Каэрлааром случилась или скоро случится какая-то беда.
Саймон пытался мыслить здраво. Ведь никаких явных причин для волнений не было, каких-либо тревожных новостей с Фиалара тоже не поступало, а сон – это только сон. Мало ли, что может привидеться. Тем более, весь прошлый вечер после разговора с Мишель он думал о Каэрлааре. Но почему-то логика этих рассуждений была неубедительна. Неясные предчувствия упорно продолжали терзать душу, и от этого делалось страшно.
Проворочавшись в постели до рассвета, Саймон поднялся и отправился на пробежку, но странное беспокойство не отпускала. Не избавили от навязчивых мыслей ни холодный душ, ни общение с детьми. Саймон весь день пребывал в рассеянности. Он мысленно звал супруга, но ответа не поступало. Впрочем, как всегда с тех пор, как он покинул Фиалар.
Из-за его настроения день рождения Мишель прошел не так весело, как хотелось бы. Даже мальчишки заметили, что отца что-то беспокоит, и вели себя непривычно тихо, чем вызвали огромное удивление взрослых. Мишель приглашала остаться ночевать у нее – время перевалило за полночь, и дети уже спали, – но Саймон, чувствуя себя виноватым за то, что испортил праздник, предпочел уехать домой. И почему-то он был уверен, кошмар этой ночью обязательно повторится.

Через неделю стало ясно – затягивать с отлетом на Фиалар больше нельзя, и Саймон поехал в посольство, чтоб как угодно, но добиться встречи с Райволларом. В этот раз ему повезло. Охранники без лишних вопросов проводил Саймона в служебную зону посольства, как только он сообщил о цели визита.
Кабинет Райволлара был маленьким и тесным. Здесь едва поместился письменный стол и пара стульев с высокими резными спинками. Вдоль стен высились стеллажами с ровными рядами папок, но везде, где только имелась возможность, стояли горшки с растениями. Теми же растениями, которые Саймон видел в поместье взывающего. Саймон даже не удивился этому. Похоже, любовь фиаларцев к своей родине была неискоренима, и куда бы их ни забросила судьба, они всегда стремились привезти с собой частичку дома.
Райволлар сидел за столом, углубившись в чтение бумаг. Не вставая с места, он приветствовал Саймона.
- Что-то случилось? – спросил фиаларец, когда охранник вышел за дверь.
- Мне нужна твоя помощь, – ответил Саймон, присаживаясь на свободный стул.
- Говори. – Райволлар отложил в сторону документы и поднял взгляд на Саймона.
- Когда отправляется ближайший корабль на Фиалар?
- Можешь поехать в порт и узнать у диспетчера или воспользоваться информационным терминалом, – в его голосе появилось нескрываемое раздражение. – Саймон, у меня слишком много работы, чтобы тратить время на пустую болтовню.
- Ты не понял. Мне нужен именно фиаларский корабль. Я должен улететь на нем, и чем раньше, тем лучше.
- Исключено.
- Почему?
- Саймон, ты не понимаешь, насколько это опасно? Ты можешь либо умереть, либо стать инвалидом, либо лишиться рассудка. Если не думаешь о себе, так подумай хотя бы о детях.
- Два полета я пережил. Третий тоже осилю.
- Уходи, или я прикажу тебя вывести. Разговор окончен.
- Постой! Дай объяснить! Райволлар, я не знаю, что там за магия с этим обрядом слияния судеб, но мне уже неделю снится, как умирает Каэрлаар. Я места себе не нахожу от беспокойства. Я наяву, здесь, рядом с тобой, чувствую, как ему плохо, как он страдает и мучается. Помоги мне.
- Может, это плод твоего воображения?
- Да что вы за народ-то такой? Сначала твой брат твердит о том, что я его предначертанный, теперь ты убеждаешь, что это ерунда. По-твоему, все, что я почувствовал во время обряда, тоже плод моего воображения? Или, когда он провожал меня, а я ощущал его тоску. По-твоему, это тоже моя фантазия?
- Он мог повлиять на твое сознание и внушить эти эмоции.
- Нет, – Саймон отрицательно покачал головой, – я бы это почувствовал. Но даже если б он повлиял на меня тогда, сейчас я слишком далеко, чтоб насылать мороки.
- Если Каэрлаар захочет умереть, никто не станет ему препятствовать. Таков закон Фиалара.
- По законам Фиалара я, вообще-то, его супруг, и имею право голоса, когда дело касается моей семьи.
- Супруг? – Райволлар поднялся и, упершись ладонями в столешницу, навис над Саймоном. – Тогда где ж ты был, когда он так в тебе нуждался?
- А ты, - Саймон тоже поднялся из-за стола, - его брат, даже не соизволил навестить нас, чтобы через тебя Каэрлаар узнал, как живет его семья. Сколько раз за последнее время ты был на Фиаларе? Сколько раз навещал его? Ну же, ответь.
Райволлар сел на место, скрестил руки на груди и посмотрел на Саймона.
- Я бы сам давно улетел на Фиалар, если б не затягивалось получение визы – продолжил Саймон. – Почти три недели хожу в посольство, как на работу, и все без толку.
- И что прикажешь с тобой делать? – спросил фиаларец намного спокойнее. – Как отговорить?
- Если ты не поможешь, я справлюсь сам. Просто будет сложнее. И меньше шансов успеть. – Саймон тоже обуздал эмоции. Покричали немного, и хватит. – Пойми, я дал ему слово. Я обещал, что как только разберусь со своими проблемами, прилечу на Фиалар, и мы подумаем, как нам быть дальше. Я обязан успеть, иначе, боюсь, разговаривать будет уже не с кем.
- Людям свойственно нарушать обещания. Если ты не прилетишь, мой брат не удивится. Он был готов к этому, когда расставался с тобой.
- Однажды Каэрлаар сказал мне, что обещание для фиаларцев то же самое, что слово чести для людей. Если уж за проступки меня будут судить по законам Фиалара, то и во всем остальном мне подобает вести себя, как фиаларцу. Разве не так?
- В чем-то ты прав. Но лучше подумай о грозящей опасности и о том, чем это может обернуться для твоих близких.
- Не преувеличивай. Нет никакой опасности.
- В тот раз все прошло хорошо только благодаря Каэрлаару. Если б не его ментальная поддержка, полет грозил бы тебе смертью. Прости, нам пришлось пойти на риск.
- Но ведь ты взывающий к жизни, значит, можешь сделать то же самое, что твой брат.
- Послушай меня внимательно, Саймон. Да, я взывающий к жизни, но не обладаю и половиной его способностей. Потенциально он один из самых сильных взывающих, когда-либо живших на Фиаларе. Когда-нибудь он превзойдет по силе всех, кто был до него, и, возможно, всех, кто будет после.
- Если доживет до того дня.
- Саймон!.. – Райволлар бессильно всплеснул руками. – Он мой брат. Если я не проявляю эмоций по поводу его вероятной смерти, это не значит, что я их не испытываю. Наша ментальная связь до сих пор сильна. Но если он решит покончить с собой, никто не в праве его отговаривать.
- А я человек, и я не собираюсь соблюдать обычаи, в которых не вижу смысла. Знаешь почему? Потому что я никогда не прощу себе, если хотя бы не попытаюсь спасти его.
Райволлар молчал, и Саймон прибегнул к последнему способу его убедить:
- Ты говорил, род Аттаранов не оставит меня в беде, где бы я ни был, и что бы ни случилось. Как у представителя нашего рода я прошу у тебя помощи.
- Похоже, я начинаю понимать, почему предначертанным Каэрваля стал именно ты.
- Почему же?
- Потому что у вас обоих есть поразительная способность втягивать меня в ваши авантюры! Сегодня вечером, в семь, в моем кабинете. Документы тебе оформят. Опоздаешь хоть на секунду, можешь навсегда забыть об этой затее. А теперь вон отсюда!
- Спасибо, – Саймон перегнулся через стол и хлопнул Райволлара по плечу.
- Если б не долг перед семьей и перед тобой лично, я бы давно выставил тебя отсюда. А теперь уйди с глаз долой.
Саймон поднялся из-за стола и направился к двери.
- Подожди, – вдруг остановил его Райволлар. – Ответь мне честно на один-единственный вопрос. Зачем тебе это нужно? Ведь ты не испытываешь к нему ничего. Никаких чувств.
- Благодарность. Обычная человеческая благодарность.
- Разве ее достаточно, чтоб рисковать жизнью?
- Он многое для меня сделал. Возможно, гораздо больше, чем кто-либо другой. Если единственное, что я могу для него сделать – спасти его жизнь, я сделаю это во что бы то ни стало.
- Никогда не мог понять вас, людей. Вы можете предать тех, кого любите, и проявить мужество, помогая незнакомцу. В чем логика?
- Ни в чем. Часто мы сами не можем понять себя. Но мы такие, и вряд ли изменимся.
Когда Саймон вышел из посольства, он почувствовал, как начали дрожать пальцы. Нервы, но это ерунда. Гораздо важнее, что удалось договориться. Теперь осталось решить не менее важный вопрос – с кем оставить детей. Можно, конечно, нанять няню на весь период его отсутствия, но лучше, чтоб с ними был кто-то знакомый. Саймон достал коммуникатор и набрал номер Мишель.
- Привет, Саймон, - ответила девушка после первого же сигнала, будто ждала его звонка.
- Привет.
- Что-то случилось? У тебя голос встревоженный.
- У меня к тебе огромная просьба. Мне нужно срочно лететь на Фиалар. Ты не могла бы присмотреть за детьми?
- Не проблема. Только у меня работа. Я могу их брать с собой, но сомневаюсь, что там им понравится.
- Днем с ними будет сидеть няня. Не переживай, я оставлю денег на расходы.
- Ты надолго улетаешь?
- Не знаю, – честно ответил он. – Но постараюсь вернуться как можно скорее.
- Во сколько у тебя рейс? Я могу отпроситься пораньше, если нужно.
- Спасибо. Сможешь прийти к пяти?
- Конечно.
- Спасибо тебе огромное.
- Не за что. До встречи.
- Пока.
Саймон завершил вызов и убрал коммуникатор в карман брюк. Теперь осталась последняя задача – как сообщить обо всем детям?

Мальчишки, узнав, что отец опять улетает от них, и неизвестно, когда вернется, расстроились. Виктор нахмурился, Каспер начал хныкать. Саймон присел перед ним на корточки.
- Помните фиаларца, который помог нам встретиться? – спросил он.
- Помню, - ответил Каспер. Виктор кивнул.
- Он попал в беду, и я должен ему помочь. Дела очень плохи, и один он не справится.
- Ты точно вернешься? – спросил Виктор.
- Обязательно. Разве я когда-нибудь вас обманывал?
Наконец, детей удалось успокоить. Мишель – и Саймон был ей за это безмерно благодарен – не стала задавать никаких вопросов, просто пожелала удачи. Только глаза ее были полны искреннего беспокойства, невысказанного, потому не замеченного Саймоном.

Часть третья.

Жизнь Каэрлаара превратилась в кромешный кошмар. Каждое утро ему приходилось искать в себе силы, чтобы подняться с постели, каждый новый день был испытанием. Не хотелось ничего. Абсолютно. Даже жить.
И все-таки отпустить Саймона было самым правильным решением. Каэрлаар начал задумываться об этом еще в следственной камере. Только произошло это гораздо раньше и совсем не так, как он планировал. Поступок брата стал неожиданным и выбил почву из-под ног, и Каэрлаар, осознав, что может навсегда потерять предначертанного, сорвался. В тот вечер братья спорили до хрипоты, но Райволлар оказался прав. Прав во всем. Получив свободу, Саймон пришел к Каэрлаару как равный, имеющий полное право покинуть наутро или остаться навсегда. Чем была та ночь для Саймона: попыткой хоть так отблагодарить, удовлетворением давно подавляемых инстинктов или экспериментом, ведь чувства к погибшей жене до сих пор жили в его сердце, – Каэрлаар предпочитал не задумываться.
Единственное, в чем получалось черпать силы – любовь к супругу и его детям. Отцовские чувства Саймона передались Каэрлаару после обряда соединения судеб, и только теперь взывающий начал понимать, насколько велика эта любовь. Каэрлаар знал, что может испытывать лишь отголоски того, что доступно Саймон, и от этого чувство, которое для людей является естественным, казалось ему еще величественней. Теперь Каэрлаар понимал: эта была именно та сила, которая помогла человеку бороться, пережить все ужасы войны и плена и не лишиться рассудка во время прыжка через глубинные слои подпространства. Это было именно то, ради чего Саймон не только выступил бы против двух воюющих держав, но и бесстрашно ринулся в любой ад, уготованный судьбой. И это чувство было совершенно недоступно фиаларцам, несмотря на все их ментальные способности и достижения цивилизации. Каэрлаар недоумевал, как можно считать слабой и неполноценной расу, способную испытывать такое.
Взывающий не поддерживал ментальный контакт с Саймоном. Не хотел, чтоб было еще больнее, чем есть. Иногда до него долетал зов супруга, но Каэрлаар не отвечал. Он знал, что у Саймона и его сыновей все хорошо, что они счастливы, и этого было достаточно. Только иногда, когда на столицу Мидори опускалась ночь, Каэрлаар позволял себе коснуться сознания супруга. Тогда ему мерещилась маленькая, уютная спальня, розово-сиреневое беззвездное небо за окном и мужчина, стоящий у окна. Это был Саймон. Видение было настолько реальным, что, казалось, можно подойти к супругу со спины, обнять за плечи и немного постоять рядом, глядя вместе с ним на небо чужой планеты.
Обычно после этого Каэрлаар через сознание Саймона находил его сыновей и навевал им волшебные сны о прекрасных мирах с яркими бабочками, разноцветными птицами и мудрыми говорящими животными. Хотя бы таким образом взывающий пытался компенсировать свое отсутствие.
От брата Каэрлаару стало известно, что Саймон пытается оформить документы для поездки на Фиалар и, понимая, что эта встреча может стать для них последней, попросил затягивать процесс как можно дольше. Он боялся услышать решительное «нет». Еще больше пугало снисходительное согласие супруга приезжать раз в год на время отпуска. Уж лучше тогда оборвать все раз и навсегда, чем продлевать агонию. Жить на Фиаларе, взывающий был в этом уверен, Саймон откажется. Слишком много страданий он здесь перенес.
Несколько раз Каэрлаар подавал в Совет прошения выпустить его с Фиалара, но неизменно получал отказы. Домашний арест тоже до сих пор не был снят, и жить в изоляции со временем становилась все сложнее. Одиночество и невозможность вести привычную деятельность сводили с ума.
Запрет покидать поместье не распространялся только на храм жизни и смерти, куда Каэрлаар имел право выезжать раз в неделю в сопровождении вооруженного конвоя. Как бы то ни было, он оставался взывающим, служение являлось неотъемлемой частью его жизни, и только в храме он обретал настолько нужное ему успокоение.
Во время одной из церемоний Каэрлаар обратился к силе с вопросом: что будет, если он изменит судьбу и вымолит у Совета прощение? Явившееся видение оказалось ужасным.
Вокруг были следы недавнего боя: поваленные деревья, изрытая осколками снарядов земля, разрушенные здания, – все, что осталось от огромного города. Без слов становилось ясно – здесь пролилась кровь. Много крови.
Каэрлаар в офицерской форме, рваной и грязной, торопливо разбирал руины их с Саймоном дома, некогда величественного и красивого, а теперь обращенного в руины несколькими мощными взрывами. Ладони были изодраны в кровь об острые края камней, но взывающий не замечал этого. Все внимание было сосредоточено на человеке, находившемся под обломками. Он был еще жив, взывающий чувствовал это, как и то, что жизнь еле теплилась и готова была в любую минуту покинуть тело.
Среди камней вдруг показалась рука. Белый кружевной манжет рубашки был в крови я грязи. Каэрлаар из последних сил сдвинул огромную плиту, склонился над раненым и осторожно стер с его лица грязь и кровь. Ресницы человека дрогнули, он с трудом открыл глаза.
- Саймон, держись, – прошептал Каэрлаар. – Сейчас я тебя вытащу.
- Не надо. Забирай детей, и бегите отсюда. Все кончено.
- Не сдавайся. Идти сможешь?
- Нога… Похоже, сломана.
- Ничего. Я не брошу тебя.
- Каэрваль, уходи. Позаботься о детях.
Человек закрыл глаза и испустил последний вздох. Каэрлаар почувствовал, что дышать стало трудно. Горло сдавил спазм, но крик застрял в груди. Мир на секунду помутнел и смазался. По щекам потекли жгучие слезы.
Сегодня в саду появится еще одна могила. Тела детей Каэрлаар нашел и похоронил еще вчера вечером. Всю ночь он не спал, разбирая завалы, но смерть опять опередила его, и всего дара взывающего не хватит, чтоб вырвать супруга из ее холодных объятий. Теперь, когда все его близкие погибли, его собственная жизнь тоже потеряла смысл.
Следующее видение оказалось еще страшнее.
Каэрлаар увидел перед собой высокого худого подростка в драной одежде, которого искал уже несколько лет. Это был Каспер, младший сын Саймона. Единственный, кому удалось выжить в этой ужасной войне, и единственный, ради кого Каэрлаар жил эти годы. Если бы сохранились информационные базы, найти пропавшего ребенка не составило бы труда, но в этом аду, разверзшемся по всей галактике, когда целые миры полыхали огнем, не уцелело ничего. Люди сбивались в банды, воевавшие между собой и с фиаларцами. Каэрлаар оставался одиночкой. Он шел к своей цели, убивая каждого, кто осмеливался встать на пути, будь то люди, которые видевшие в нем врага, или фиаларцы, считавшие отступником. Взывающему было все равно. В этом покореженном мире старые законы больше не действовали, а прежние ценности утратили значение. Последними, кто пал от руки Каэрлаара, оказались два подростка, мальчик и девочка, пытавшиеся убить его и ограбить. Их тела остались лежать за перекрестком.
Каспер ощерился, как дикий зверь, в ладони сверкнул стилет. Каэрлаара накрыло волной злобы и ненависти.
- Убийца! – крикнул мальчишка, замахиваясь.
Взывающий оцепенел. Он даже не вскинул руку, чтоб защититься, хотя мог без труда справиться с подростком. В его сознании не укладывалось, как может тот, кто всего несколько лет назад беззаботно играл у него на коленях, тот, кого он любил и поклялся защищать ценой собственной жизни, может так поступить с ним? Но стилет уже летел к его шее, и через секунду взгляд застелила багровая пелена.

Через три дня, когда Каэрлаар пришел в себя, ему рассказали, что его дикий, душераздирающий крик услышали конвойные, ожидавшие на улице. Когда они вбежали в храм, взывающий без чувств лежал на полу. Он был жив, но самого главного – ментальности – не было. Возвращали ее, объединив усилия, трое взывающих к жизни. Никто так и не смог понять, как Каэрлаар, не обладая способностями и не зная необходимых формул, смог овладеть силами смерти. 
Фиаларцы не делали различия между силами жизни и смерти. Просто две силы, служащие для сохранения равновесия в мире. Нельзя, чтобы все жили вечно, и нельзя, чтобы гибли целые нации. Конечно, сила ощущались по-разному. Взывающим к жизни энергия смерти казалась слишком мрачной и тяжелой, взывающие к смерти считали энергию к жизни слишком яркой и подвижной. И как взывающие к смерти не могли влить свою энергию в смертельно раненного, или провести обряд соединения судеб, так и взывающие к жизни не обладали способностью видеть предназначенное судьбой или варианты развития будущего при смещении оси координат. С последним могли работать только опытные взывающие, поскольку последствия могли быть самыми непредсказуемыми.
Впрочем, все это уже не имело значения. Свой выбор Каэрлаар сделал. Если платой за личное счастье станут миллиарды чужих жизней, среди которых окажутся жизни тех, кто ему дорог, то лучше умереть самому. Потому что жить так, как сейчас, Каэрлаар был уже не в силах.
Через несколько дней он вызвал отца для того, чтобы уладить последние формальности. С раннего утра Каэрлаар ждал его в библиотеке. На низком резном столике лежал заранее приготовленный конверт. О важности находящегося внутри документа свидетельствовал оттиск печати с фамильным гербом.
- Это мое завещание, – пояснил Каэрлаар, когда отец сел в кресло напротив. Туда, где обычно сидел Саймон. – Я хочу объявить мою последнюю волю, как требует того обычай.
- Мне бы не хотелось, чтоб все так закончилось.
- Мне тоже, но так лучше для всех. – Он немного помолчал, собираясь с духом. – Все владения и счета я оставляю моему супругу Саймону Джеймсу Кристенсу эйм Аттарану и его детям, которых я принял и признал, как своих. В случае гибели моего супруга заботу о детях поручаю моему брату Райволлару. Дети должны получить достойное нашего рода воспитание и образование. В том числе это подразумевает, что они ни в коем случае не должны попасть в интернат. Это… чудовищное место. Контроль над исполнением моей воли возлагаю на Совет Фиалара.
- Почему ты избрал смерть? Из-за видений, явившихся тебе?
- Как ни прискорбно, ты был прав, судьбу нельзя изменить. Если я попытаюсь это сделать, после череды неопределенных событий разразится война еще более разрушительная, чем предыдущая. При любом исходе Саймон потеряет жизнь, участь его сыновей тоже окажется незавидность. Я не могу этого допустить. Если кому-то из нас суждено умереть, лучше это буду я.
- Когда ты планируешь это сделать?
- Сегодня вечером, после захода солнца.
- Тогда прощай, – отец поднялся из кресла. – Ты был достойным сыном. За исключением последних событий я всегда гордился тобой.
- Спасибо. Я тоже всегда гордился тем, что ты мой отец. Есть еще кое-что. Передай Райволлару, что его предначертанная переродится. Они заключат брачный союз и оставят после себя потомство. Наш род не прервется.
- Это одно из твоих видений?
- Да.
- Рад это слышать.
- Теперь прощай, – Каэрлаар прикрыл глаза, давая понять, что аудиенция окончена. – Я хочу побыть один перед смертью.
Эйдис понимал это и без объяснений. Он забрал конверт, и в последний раз поцеловал сына.

Настой имел терпкий запах и был горек на вкус. Первой реакцией организма было отторгнуть отраву, но Каэрлаар, зажав нос рот ладонью, мужественно перенес серию рвотных позывов. 
Откинувшись в кресле, взывающий отдышался. Яд уже начал действовать: лоб покрылся холодной испариной, кончики пальцев рук и ног начали неметь. Нужно было поскорее подняться, уйти в спальню и лечь в постель. Каэрлаар хотел умереть там, где последний раз в жизни был по-настоящему счастлив, но, стоило ему сделать несколько шагов, как внутренности скрутило сильнейшим спазмом. Схватившись обеими руками за живот, Каэрлаар опустился на ковер. Сил подняться уже не нашлось, и взывающий лег на пол, по-детски сжавшись в комок и беспомощно всхлипнув от боли и страха.
И тут случилось нечто страшное, от чего захотелось завыть в голос – он перестал чувствовать супруга. Такое могло произойти только в одном случае, если Саймон погиб. Каэрлаар не мог в это поверить. Такого просто не могло случиться. Или тогдашнее пророчество являлось обычным порождением умирающего сознания, галлюцинацией, и не более того?
Все вернулось на круги своя так же неожиданно. Каэрлаар вдруг вынырнул из забытья и со всей ясностью почувствовал присутствие Саймона. Он был где-то совсем недалеко, но взывающий уже не доверял своим ощущениям. Одурманенный и сбитый с толку разум вполне мог выдавать желаемое за действительное.
И вдруг взывающий услышал голос супруга:
- Каэрваль! Каэрваль! Где ты?
Саймон взлетел по лестнице на второй этаж, даже не замечая, как стены дома, в котором до его прибытия стояла кромешная тьма, начинали слабо мерцать, освещая дорогу. Все его внимание поглотил поиск. Саймон метался от двери к двери, пока не замер на пороге библиотеки. Фиаларец лежал прямо на полу, сжавшись в комок и обхватив себя руками.
- Каэрваль.
Саймон опустился перед ним на колени и осторожно коснулся его лба.
- Саймон? – взывающий с трудом открыл глаза. – Я так ждал тебя…
Саймон помог ему сесть, обнял и прижал к себе, поддерживая.
- Я рад, что смог еще раз… – Каэрлаар вдруг вздрогнул и судорожно втянул воздух через нос. Говорил он медленно, чуть растягивая слова и делая между ними долгие паузы, – увидеться с тобой.
- Чем тебе помочь, Каэрваль? Куда отвезти? К кому обратиться?
- Уже поздно.
- Такого не может быть. Не должно. Ведь можно еще что-то сделать?
- Уже ничего не исправить. Прости.
- Это ты меня прости. Почему ты не дождался? Я же обещал вернуться к тебе. Вот только опоздал.
- Все хорошо. Я не мог заставить тебя почувствовать то же, что и я. Не вини себя ни в чем. Саймон?..
- Да. – Он провел по волосам фиаларца, бережно заправил за ухо прядь.
- Помнишь, однажды, еще в первый вечер, ты сказал, что смерть – это и есть смерть. Что умирать всегда больно и страшно.
- Помню.
- Можно, я скажу тебе. Только на ухо.
Саймон наклонился к нему, и взывающий прошептал:
- Ты был прав. Это больно. И страшно. Я не хочу умирать, когда ты рядом. Мы столько всего не успели. И еще мне очень холодно.
Он попытался коснуться лица человека, но вдруг вскрикнул, и его рука безвольно упала на пол, а голова запрокинулась. Глаза фиаларца закрылись. В этот раз – навсегда.
- Каэрваль! – закричал Саймон, тряся его за плечи. – Каэрваль, очнись! Открой глаза, сукин ты сын! Каэрваль!

Дух стоял в комнате и с грустью смотрел на человека, который сидел на полу и держал в объятиях мертвое тело. Человек что-то шептал, целовал губы, уже не способные ответить, а по его лицу катились слезы.
Вскоре комната погрузилась в тишину, стены погасли, и только луна, смотревшая в окно, давала немного света. Человек застыл в одной позе и был похож на мраморную статую. Он держал в объятиях тело фиаларца, гладил по волосам и смотрел куда-то в пустоту. В душе его разверзлась черная бездна. Дух погрузился в нее, желая хоть что-то исправить, но не нашел ни конца, ни края. Горе и раскаянье человека оказалось безгранично.
На рассвете приехал Эйдис Аэльрен эйм Аттаран в сопровождении Райволлара и еще нескольких фиаларцев. Саймон бережно уложил тело супруга на ковер и поднялся.
- Уходи, – тихо произнес Райволлар, отведя Саймона в сторону, – сейчас ты лишний. Я позже свяжусь с тобой. – А теперь иди.
Саймон покинул библиотеку, прошел по коридору, не встретив на пути никого, спустился в холл и вышел на крыльцо. Дух неотступно следовал за ним.
Задержавшись у ворот, Саймон в последний раз оглянулся на дом и сад. Сердце болезненно сжалось. Дух, еще не привыкший ощущать себя таковым, хотел успокоить его, показать, что он рядом, и попытался прикоснуться к щеке человека, но рука, будто натолкнувшись на барьер, остановилась в нескольких сантиметрах от цели. Смерть и жизнь, хоть и идут рука об руку, никогда не сольются воедино.
Саймон почувствовал только легкий порыв ветра, охладившего разгоряченную кожу. Первое и единственное дуновение за это тихое утро.
 
В порту все было как обычно. Саймон взял билет на ближайший рейс и сел в зале ожидания. Вот и все, подумал он, прикрывая глаза. Закончился еще один период жизни. Больше ничто не связывает его с Фиаларом, и он полностью, абсолютно свободен. Вот только свобода эта не приносила счастья и спокойствия. Внутри поселилось чувство невосполнимой потери. Саймон только теперь осознал, что лишился чего-то значимого, прошел мимо чего-то очень важного и ценного, не обратив на это внимания.
Дух стоял рядом. Он чувствовал, как бытие отсчитывает последние секунды его пребывания в этом мире. Дух собрал все силы, которых осталось немного, и вложил их в одно единственное послание. Склонившись над человеком, он тихо произнес:
- Саймон, мне пора. Я всегда буду рядом, что бы ни случилось. Буду беречь тебя. Тебя и твоих сыновей.
Саймон распахнул глаза. То ли усталость после бессонной ночи и нервное напряжение сделали свое, то ли он и в самом деле что-то почувствовал. Слабый отголосок прошлого, ощущение чего-то неясного, но очень знакомого, отчего мурашки пробежали по телу.
Саймон запрокинул голову и через стеклянный купол посмотрел в ярко-голубое небо Фиалара. «Мне будет не хватать тебя, Каэрваль, – подумал он. – Я всегда буду тебя помнить».
 


Эпилог.

Неожиданный подарок.
 
- Записать ваши сны? – обратился к Саймону андроид-стюард.
Чем крупнее и популярнее была фирма-перевозчик, чем больше зарабатывали ее владельцы, тем красивее и дороже была «небиологическая доля персонала». Этот андроид был старой серии, но, тем не менее, был кукольно-красив. И слишком похож на человека.
- Что? – Саймон вынырнул из задумчивости и посмотрел на блондина в синей униформе. Блондин улыбнулся и повторил вопрос. – Да, пожалуйста.
- С вашего счета будет списана дополнительная сумма.
Саймон лег в модуль. Андроид застегнул страховочные ремни, прикрепил к телу человека биометрические датчики и закрыл крышку. Камера наполнилась горьковатым зеленым газом, и Саймон закрыл глаза. Перед внутренним взором вновь встало лицо Каэрлаара. Как расценить поступок Саймона по отношению к нему? Предательство? Или незнание? Но незнание никогда не освобождало от ответственности, Саймон это помнил. Если б он не тянул так долго с возвращением на Фиалар, возможно, не случилось бы этой трагедии. Или?..
Саймон вдруг потерял нить размышлений. Программа стазиса, пожалуй, была единственной программой, никогда не дававшей сбоев, и вскоре человеческое сознание погрузилось в темноту.
- Саймон, – услышал он голос взывающего. Голос звучал тихо и эхом отдавался в пространстве. – Саймон. Ты слышишь меня?
- Каэрваль, ты где?! – закричал Саймон, оглядываясь по сторонам. Вокруг была только тьма. Черная и непроглядная.
- Я здесь, рядом с тобой, - раздалось над самым ухом.
Саймон повернулся на звук и увидел фиаларца. Тот стоял перед ним в белом ритуальном одеянии, черные волосы лежали на плечах. Взывающий с улыбкой коснулся щеки Саймона. Саймон порывисто накрыл его ладонь своей и ощутил тепло кожи.
- Это действительно ты, Каэрваль, – прошептал он. – Но как? Ты же…
Слова застряли в горле. Фиаларец изменился в лице, улыбка погасла.
- Умер? В твоем мире – да, – ответил он с грустью. – Здесь я продолжаю жить. Помнишь, я говорил, что смерти нет? Ее действительно нет.
- Тогда что есть? Ведь когда я проснусь, я не смогу поговорить с тобой так, как раньше. Не смогу увидеть.
- Другое время и пространство. Ты сейчас находишься на грани жизни и смерти, и меня прислали проконтролировать, чтобы ты ее не преступил. Мы могли встретиться только здесь. Ты… тоже умер, Саймон.
- Что? Этого не может быть! Я сейчас на космическом лайнере, лечу домой! И как же мои дети?! Я обязан вернуться к ним! Я не могу снова оставить их одних!
- Саймон, успокойся! – Каэрваль встряхнул его. – Успокойся! Все будет хорошо, поверь мне. Над тобой трудятся медики, скоро они тебя вытащат.
- Я не верю. Не могу в это поверить.
- Разве я когда-нибудь тебя обманывал?
Саймон обхватил голову руками. Каэрлаар обнял его за плечи и спокойно сказал:
- Ты вскоре сам во всем убедишься, поверь. В смерти есть одно преимущество: начинаешь видеть прошлое и будущее и понимать то, чего не мог понять при жизни.
- И что же меня ждет?
- Все будет хорошо, можешь не переживать.
- Расскажи.
- Зачем? Рано или поздно твое будущее станет твоим прошлым. – Он посмотрел в глаза Саймону и ощутил его страх и беспокойство. – Не волнуйся ни о чем. Ты проживешь долгую, счастливую жизнь. Твои дети вырастут достойными людьми и многого добьются. А теперь идем, – Каэрлаар взял его за руку и потянул за собой. – Я должен кое-что тебе показать. Идем, твое время ограничено.
Взывающий повел его через темноту, и вскоре Саймон увидел залитый солнцем зеленый луг и услышал беззаботный женский смех. Навстречу им, ступая босыми ногами по траве, шла светловолосая девушка в ярком платье.
- Не может быть, – пораженно проговорил Саймон. – Это же Нэл. Нэл! – крикнул он ей и помахал рукой.
- Иди к ней, – Каэрлаар отпустил его ладонь.
- Я никогда тебя не забуду. Ни тебя, ни того, что ты для меня сделал.
- Я знаю. – Он улыбнулся, но глаза его были полны печали. – Прощай. Мы еще не скоро увидимся.
- Но ведь увидимся?
- Обещаю.
Дух шагнул назад и растворился в темноте, а Саймон неожиданно оказался посреди луга, лицом к лицу с девушкой. Он крепко обнял ее, почувствовал под ладонями молодое упругое тело.
- Нэл, ты как?
- Хорошо. Не переживай обо мне.
- Мне столько нужно тебе рассказать.
- Я все знаю. Я видела, через что тебе пришлось пройти.
Она коснулась пальцами его щеки и с нежностью посмотрела в глаза. Саймон снова обнял ее, уткнулся носом в ее волосы. Волосы пахли летом, солнцем и счастьем.
- Я скучаю по тебе, – прошептал он, чувствуя, как на глазах наворачиваются слезы. – Дети тоже.
- Я тоже скучаю по вам, но так должно было случиться. Иногда кто-то должен умереть, чтобы другие жили. Твой проводник ушел в этот мир по той же причине. А теперь иди, Саймон. Ты должен вернуться. Ты нужен нашим детям.
Солнце погасло, небо затянуло черными тучами, и тьма быстро поглотила луг. Нэл исчезла, словно мираж, и Саймон еще несколько секунд прижимал руки к груди, чувствуя, как душу заполняет пустота. Под ногами остался небольшой клочок земли, густо заросший травой, но вскоре темнота скрыла и его. Саймону стало страшно одному в этой черной бездне. Тьма сковала тело, словно железными тисками, не давая дышать, и вдруг взорвалась ослепляющим белым светом. Саймон захлебнулся первым глотком воздуха, захрипел и закашлялся. Кто-то похлопал его по щеке.
- Давай, дыши! – услышал он незнакомый голос. – Все хорошо. Вот так. Шприц, быстро!
Саймон почувствовал, как левого плеча коснулось что-то прохладное и влажное, затем кольнуло. Через какое-то время сознание прояснилось. Он увидел склонившихся над ним двух медиков в белых комбинезонах и мобильный реанимационный блок.
- Как вас зовут? – спросил один из врачей.
- Саймон Джеймс Кристенс, - услышал он свой голос, доносившийся будто издалека.
- Какой сейчас год?
- Две тысячи пятьсот пятьдесят шестой.
- Где вы находитесь?
- Космический корабль «Надежда», фирма-перевозчик «Линта».
- Кажется, сознание не нарушено, – сообщил один медик другому и снова обратился к Саймону. – Сесть сможете?
Саймон чувствовал слабость во всем теле, но сел самостоятельно, свесил ноги из модуля и осмотрелся, машинально поправляя и застегивая комбинезон. Все модули были открыты. Кроме него и врачей, собиравших оборудование, в помещении никого не было.
- Мистер Кристенс, после прилета советую вам как можно скорее обратиться к врачу и пройти обследование, – сказал доктор.
- Что случилось? – спросил Саймон.
- Когда вас выводили из стазиса, остановилось сердце. Шесть минут вы были мертвы.
- Вот, значит, как.
- Ну, будьте здоровы.
- Спасибо.
Врачи удалились, а к Саймону подошел стюард.
- Мистер Кристенс. Мы уже вышли из гиперпространства. Впереди еще сутки полета. Пожалуйста, следуйте за мной, я провожу вас в вашу каюту.
- Хорошо. – Саймон поднялся и пошел за андроидом. – Мне что-нибудь снилось?
- Снов не зафиксировано.
- Вы уверены?
- Абсолютно. Если хотите, можете сами проверить показания приборов.
- Значит, ты был прав, – тихо проговорил Саймон. – Смерти нет. Ее действительно нет.
- Что вы сказали, мистер Кристенс? – спросил андроид.
- Не обращайте внимания.

Дети с Мишель встретили его в порту. Виктор и Каспер заметили отца еще издалека и с радостным криком побежали навстречу.
- Привет! – Саймон подхватил их обоих и закружил. Виктор и Каспер заливисто смеялись, вцепившись в него. Саймон опустил мальчишек на пол и сел перед ними на корточки. – Ну, что, рассказывайте, как вы себя вели.
- Хорошо, – серьезно ответил Каспер.
- Точно? – Саймон, улыбаясь, потрепал его по голове. – Я же сейчас все узнаю у Мишель.
- Точно! – воскликнул Виктор. – Мишель подтвердит!
- Привет, Саймон.
Девушка, улыбаясь, подошла к ним. Саймон поднялся и улыбнулся ей.
- Привет. Спасибо, что присмотрела за моими сорванцами. Надеюсь, с ними не было больших хлопот?
- У тебя замечательные дети. Зря ты на них наговариваешь.
- Пап, поехали домой! – Виктор потянул его за руку. – Мы приготовили тебе сюрприз!
- Поехали, - ответил Саймон, и все четверо направились к выходу из зала ожидания.
На улице было прохладно и сыро. Саймон вдохнул свежий воздух и, обернувшись, в последний раз посмотрел на здание космопорта. Хватит полетов, решил он. Хватит долгих разлук. Он должен быть здесь, со своими сыновьями, должен видеть, как они растут, и проводить с ними как можно больше времени.
Перед ними остановился флаер-такси с водителем-андроидом на переднем сиденье. Саймон открыл пассажирскую дверь, и дети забрались в салон.
- Куда тебя подбросить? – спросил Саймон.
- Спасибо за предложение. Я сама доберусь.
- Ты шутишь? До города далеко.
- Хочу немного прогуляться.
- Как знаешь, – Саймон не знал, что еще сказать. Идея Мишель казалась ему не самой разумной, но, впрочем, это уже ее дело. – Еще раз спасибо. Даже не знаю, как тебя благодарить.
- Все в порядке. – Она заглянула в салон и помахала Виктору и Касперу. – Пока, ребята!
- Пока! – крикнул Каспер. – Ты еще придешь к нам?
- Обязательно. Если пригласите.
- Приходи!
Она пошла по тротуару в сторону остановки общественного транспорта. Саймон засмотрелся ей вслед, и тут его словно кто-то в бок толкнул.
- Мишель, подожди! Мишель! – Он догнал девушку, и она удивленно посмотрела на него. – У тебя есть планы на вечер?
- Вроде, нет.
- Приходи к нам. Устроим вечеринку в честь моего возвращения. Я и дети, мы будем рады тебя видеть.
Мир неожиданно изменился. Покачнувшись, он сжался в одну точку, и тут же расширился, стал объемней и больше. Все запахи, краски и звуки вдруг резко усилились. Саймон внутренним взором увидел стартующий шаттл и почувствовал волнение находившихся в нем людей, ощутил колыхание воздуха под крыльями паривших высоко в небе птиц и дыхание надвигающейся грозы. Это ошеломило. Мир говорил с ним, а он не знал, что ему ответить.
- С тобой все в порядке? – услышал он взволнованный голос Мишель.
Саймон перевел взгляд на нее и явственно увидел ее тревогу и нечто большее, что давно поселилось в глубине ее души и отражалось в глазах. Нечто робкое, но готовое вот-вот вспыхнуть ярким, сильным пламенем. И как он раньше этого не замечал?
- Все хорошо, не волнуйся. – Он улыбнулся. – Так ты придешь или нет?
- Обязательно приду. Мне будет приятно провести этот вечер с вами.
Она улыбнулась, и Саймон почувствовал, что она не лжет.