Начало: http://www.proza.ru/2013/03/17/2137
Любовь вызывают ядовитые микробы. В геохимическом отряде незримо витали bacillus eroticus, эротические сексоны. Амурная зараза исходила от сексуально целенаправленного начальника. Велико развращение человеков, клиника похотей весьма прихотлива. Один грезит о сексе с беременными на большом сроке, третий выискивает девиц косоглазых, пятый мечтает о свирепой госпоже с густой волосатостью, шестого влекут тёмные соски и шоколадные половые губы, как знак необычайно страстных. Половой провокатор Колманский смущал сознание сослуживцев развратными разговорами. Животные спариваются в краткий период течки, умеренные в совокуплении; похотливые как клитор народы круглый год трутся и прутся, тараканятся на каждом диване. Довольствуясь законной супругой, в неё извергаешь двадцать пять литров спермы. На новой партнёрше расход эякулята значительно возрастает. Плотность секса в жизни Колманского была запредельной, его изнурили и рано состарили бабы, не знающая меры похотливость.
Шеф презирал соратниц по блуду, цинично осмеивал их: «Пантонелла Кузьминична неуёмная егоза в постели. Титьки бархатные, а зад чугунный. Фильдеперсовые трусы с начёсом…» Секс и работа неразделимы, ему всегда было кого и что вспомнить. Позвонила ему давняя любовница, и Дон Жуан и Донна Жуанитта премило развлеклись, не покидая гаража. Колманский не скупился на фантазийные непристойности. Ехидно обличал физические изъяны сотрудниц, отказавших ему в сексуальном домогательстве. В осенние заезды на Хвоинку он изумил Шатрова растленностью уральцев; впору писать конспект «Секс для начинающих пользователей». Ровскую шеф неотступно бомбардировал любовью, дифирамбами туманя голову: «Зазорно с ангельской красотой вашей служить на окладе». Заглазно же бессовестно срамил: «Зад и ляжки, бесспорно, музейные; в плечах широковата, персями мелка…» Евреи обожают полногрудых. «Чтобы приносить удовольствие и пользу, женские груди должны быть достаточно большими, – резонно соглашался Шатров; обычная тема мужского суесловия. – На одну лечь, второй накрыться!..»
Осенью они работали в окрестностях Хвоинки, пока не установился снежный покров. Врачи непоправимые ошибки вскроют и закапывают, геологи свои откапывают. Колманский нанял в ближайшем автохозяйстве бульдозер на расчистку профилей и механический канавокопатель. До ноябрьских праздников они документировали и опробовали нарытые канавы. Всей полевой работой занимался, собственно, геолог Шатров в паре с любознательным рабочим Угловым, мечтающим поступить в горный институт. Из кружка юных геологов, он допёк нового инженера бескрайней пытливостью. «Когда я писал диссертацию на эту тему, ты – спорящий со мною, был живчиком в папином яйце! – чертыхался Шатров, постигая сложное строение исследуемого массива. – Подчинённый перед лицом начальствующим должен иметь вид лихой и придурковатый, дабы разумением своим не смущать начальство. Я больше забыл, чем ты знаешь!..»
Озабоченно походив у костра и канавы, распорядившись, Колманский обыкновенно уезжал «готовить фронт работ и форсировать дробление и обработку проб в лаборатории»; самое медлительное звено разведочного процесса, его позитивный либо негативный результат. На данной производственной неурядице шеф еженедельно разыгрывал видимость такой деятельной занятости, что казался незаменимым. Вывезенные в тайгу геологи копошились в глубокой и длинной канаве, рулеткой промеряли её, рисуя днище и профиль, отбирая сотни геохимических и десятки пробирных проб по вскрытому разрезу, выколачивая из стенок представительные образцы горных пород. Лили затяжные холодные осенние дожди, сыпал с неба влажный снежок. Вылезали из канавы мокрые и заляпанные грязью как подорожники с обочины. На постой в деревню возвращались иззябшие и усталые, пропахшие смолистым дымом костра. После ужина Шатров до полуночи просиживал в натопленной избе за раскладным походным столом. Приводил в порядок пикетажки, маркировал образцы, заполнял журналы опробования и ведомости на отправку проб.
При совместном проживании обозначился святой пиетет к деньгам. Банкноты славно возбуждают женщин, резонёрствовал Колманский, ваши доллары, фунты и кроны для неё эрогенные зоны. Недержание денег страшней недержания мочи. Любовь к ним должна быть взаимной! Прибыв с технической миссией в Улан-Батор, он на листе ватмана нарисовал схему лелеемой мечты. Наконец, зарабатывая вдвое, тугрики и депонированные рублики, Колманский утешался, вымарывая комплектующие мнимого автомобиля, оценив соразмерно валовой стоимости. Чертёж наглядно изобличал неоплаченные узлы и детали. Капитальный гараж, бензин и дефицитные при социализме запасные части шеф обналичил на третьем году загранкомандировки.
– Анатолий Юрьевич, вам следует сменить тридцать три процента алиментов на двадцать пять. – Всерьёз он или шутит, адресовался Колманский к работающему Шатрову. Кидал прочтённую газету, кряхтя, садился на скрипучей раскладушке. Рукой тянулся к чурбану за папиросой. – Вы обмозгуйте мою идею.
Речь велась об алиментах Шатрова на двоих детей. Начальника уязвляло полнейшее безразличие геолога к помесячным вычетам из зарплаты. Ведь независимо от суммы, денежным конфликтам свойственно усугубляться.
– Вернуться с повинною ко второй жене, – догадливо хмыкнул Шатров, – а казахстанской начать высылку переводов?
– Ну!.. Верно!.. Только отчего ко второй?.. – вздыбил ершистые брови изумлённый Колманский. – Вы что, никак трижды женаты были?! – живо заинтересовался он, ловя подчинённого на слове. – Одна в Казахстане тоскует? – зажал палец руки. – Другая жена на Северном Урале…
– Самая первая в Казани живёт, – не запираясь, сознался Шатров; слетит болток, так не воротишь.
– Ну и ну, юноша! Драгоценный вы мой брачный спринтер! – заклекотал на всю избу обрадованный Колманский. – Потешили старого еврея. Да у вас богатый сенсуальный опыт! Алименты и татарчонку шлёте?
– Аллах милостив, выкидышем обошлось…
Проживавшие с ними Углов и шофёр Афанасов с интересом внимали диалогу руководящих инженерно-технических работников. Редкостный грубиян, Афанасов сам был завзятый алиментщик на истечении срока. Надбавка полевого довольствия не облагается удержаниями, и ответчиков в геологии масса.
– Как долго вам, юноша, отсылать свои кровные? Кхе-кхе! – не унимался скуповатый Колманский. Финансовый перевес люб всякому семейному мужчине.
– Бездетность хуже, чем алименты! – Шатрова тяготил разговор. – В табели о рангах отец выше холостяка!..
В речах Колманского часто упоминалась Светлана Ровская, и не как подначальная сотрудница. Похоже, стареющий ловелас пленился злачной плотью геологини. Был несправедливо предвзят к её законному супругу.
– Вкусная баба, да босоте досталась!
– Винопийца, – участливо отзывался Шатров, – навек неисправимый?
– Э-ээ, фофан безработный! Брандахлыст!.. – брезгливо морщился Колманский, негодуя. – Деньги он зарабатывать не хочет. Матерь-геологию, дурундай, променял на автошколу. Могла бы составить партию выгоднее, во всех отношениях поприличней…
– Они так любили друг друга, что мусорное ведро выносили вместе, – пробовал заступиться рассудительный Шатров. – Любовь с яслей до гроба – краса и гордость их биографии!
– Не лю-бит она его!!! – сердито вскакивал взлохмаченный Колманский, жизнь посвятивший алчным влагалищам. – Да на сквозистый изумрудик неистово молиться! Благоговейно укутать в невесомые меха! Наша красавица ни одета, ни обихожена, в квартире бедлам, шурдабурда!.. Повсюду как перст одна, либо на кухне с тремя детьми.
– Вроде, двое при ней, «королевская парочка»?
– Двоих родила, одного приютила!..
– Драгоценный камень ставят в благородную оправу, в палантин из соболя и в шаль из чернобурки, – резонно соглашался Шатров. – Может, намеренно замарашкой держит, чтобы не увели. Вот выучится на шофера, принарядит и повезёт на самосвале в люди.
– На мою зарплату не далеко уедут. Бздех! блевота собачья! ютить твою мать!.. – Афанасов забористо выругался, харкнув в поддувало. Швырнул кочергу на поддон. – Хороша милка, да не нам кобылка! Без хорошего быка не бывает молока!..
– Деньги пока её мало заботят. Пятьсот рублей карманники выкрали, и не всплакнула! – как по личной утрате повздыхал Колманский. – Всё, в чём эта прелестница нуждается, – это любовь! Любовь и счастье для неё синонимы...
Кошелёк и женщину не выставляют напоказ. Не замечая того, шеф неустанно рекламировал любимую сотрудницу. Изредка бывая той осенью на базе экспедиции, Шатров исподволь приглядывался к единственной женщине их малочисленного отряда. Ровская ведала профсоюзными делами; составляя список на подарки детям сотрудников, подсела и к нему.
– Я записала вашу Алёнку. Ведь у вас один ребёнок?
Шатров искоса глянул на неё и спокойно возразил:
– Нет, трое.
– Ка-ак!.. – недоумённо протянула Ровская. – Давайте говорить серьёзно, Анатолий Юрьевич?
– Пиши, давай, что сказали! – некорректно вмешался бывший в кабинете Углов. – Троих записывай.
Удивление – первый шаг к любви. Все осенние месяцы Ровская провела в конторе, на камеральной обработке материалов. Она решила, что её коллективно разыгрывают. Однако несклонный к увеселенью Шатров невозмутимо подтвердил:
– Сын и две дочери. Ваша красота меркнет перед вашей добротой.
На секунду геологиня стушевалась. Пытаясь загладить проявленную бестактность, диковато пошутила:
– Вы что, сами все конфеты из подарков съедаете?
– Да, шоколадные! Леденцы и фантики отсылаю детям! – неулыбчиво ответствовал Шатров; и красивая женщина раздражает. – Хотите услышать сексуальную историю?..
Душа есть дом; торкнись, попроси разрешения войти. Чтобы люди понравились друг дружке, нужны определённые условия. Ровская конфузливо покраснела до корней волос; выражая согласие, склонила голову.
– Нельзя сказать, что я любил эту горластую девчонку. Дня без неё прожить не мог, – тихо заговорил Шатров. – Она лежала вся голенькая, а я боялся притронуться к ней. Лишь, озирая, нюхал доступное тело. Вдруг она сделала то, чего никогда не делала никому. Она открыла глаза и улыбнулась мне! От умиления я сладко расплакался. Потом взял на руки мою новорожденную дочь.
Благосклонность женщины есть дар непостижимый. Токи взаимных симпатий между людьми проскакивают с неизъяснимой избирательностью. Неприязнь чувствуешь интуитивно. Но иногда от сердца к сердцу пролегает янтарный луч любви. Экспедиционные сплетницы посудачили о новом сотруднике сразу, и без участия Ровской. Один зоил Колманский обсудил с ней троебрачие Шатрова. Не желая того, сам подстрекнул любопытство геологини. Эротическое тяготение к чужаку иного уклада эмоция древняя.
Продолжение: http://www.proza.ru/2013/03/19/1029