Кое-что о предках

Алина Боковая
     Моя мать, Бойкова (в девичестве – Домнышева) Клавдия Федоровна была талантливой рассказчицей. В годы Великой Отечественной Войны, в селе Илек Оренбургской (тогда временно – Чкаловской) области, где прошло моё детство, не было ещё электричества. В долгие зимние вечера, при «коптилке», а иногда, когда не было даже ни капли керосина, то и при открытой дверце печки, мы слушали её рассказы о прошлом. Сейчас я хочу выделить из них то, что касалось наших предков более древних, чем мои дедушки и бабушки. В семейной памяти сохранились воспоминания о необычных, даже удивительных судьбах некоторых из них.

     Бабушка моей матери была дочерью помещика из Самарской губернии, столбового дворянина по фамилии Немчинов. Звали девушку, конечно, Наталья. Это было тогда самое модное имя. Она влюбилась в крепостного крестьянина своего отца, некоего Ваньку Макарова, и просилась за него замуж. Отец был категорически против. У девушки был ещё брат, служивший в гусарах, а среди гусар был культ «любови вечной». Приехав домой в отпуск, гусар узнал о страданиях сестры и решил ей помочь. Он устроил ей побег из дома отца с тем Ванькой и договорился со священником, чтобы их обвенчали без благословения родителей. В церкви был только брат.

     Отец отказался от дочери и не принял её с мужем в свой дом. Пришлось молодой жене идти к мужу, в семью крепостных крестьян. Говорили, что она терпеливо делала всю крестьянскую работу и никогда не жалела о своём поступке.  Было это за два года до отмены крепостного права, так что через два года они получили свободу. Семья Макаровых была большая, занимались они извозом и жили относительно зажиточно. С отменой крепостного права переехали частично в Оренбург, частично в Илек.

     У Ваньки Макарова с женой были сын и дочь, которым они дали свои имена: Иван и Наталья.   Дочь, Наталья Ивановна, вышла замуж в Илеке  за Домнышева Федора Ефимовича, моего дедушку, и стала, таким образом, моей бабушкой.

     Домнышевы были из Курляндских крепостных крестьян. Их владелец однажды проиграл их в карты другому помещику, который увез их в Саратовскую губернию. После отмены крепостного права они поехали «на юг», где, как они слышали, можно было получить свободную землю, но никакой свободной земли не нашли, а оказались в казачьем селе Илеке в качестве «иногородних», не имевших права на землю. Более того, им и их детям запрещалось даже  ловить рыбу в Урале и заходить в лес. Если казак заставал в лесу детей иногородних, он хлестал их нагайкой, и они со слезами убегали. Мама рассказывала, что у них в шабрах (в соседях) жила казачья семья, с которой они даже дружили. У них была  старшая дочь, уже взрослая девушка, которая очень любила Клавочку и иногда брала её с собой в лес. Бывало, как услышат топот копыт, девушка спрячет мою маму под своей широкой юбкой и стоит неподвижно, глядя на дорогу, пока казаки проедут. Казачки тогда носили длинные юбки «в сборку» на талии. Всё принадлежало казакам. Иногородним можно было только заниматься ремёслами. Зимой Домнышевы валяли валенки, летом работали на казаков. Мой дедушка, Федор Ефимович, выучился на столяра ещё в детстве, в Оренбурге.

     Иван Макаров, «Ванькин сын», женился в Илеке на некоей Матрёне, у них было несколько детей. Их старший сын Григорий после смерти своего  отца жил у Федора Ефимовича 4 года, учился на столяра. Во время Революции и гражданской войны куда-то пропал и неведомыми путями попал в Америку. Долгие годы о нем ничего не было известно, и только лет через тридцать, уже после войны, но ещё при Сталине, в Илек приехали какие-то люди из «Комиссии  по наследственному праву» и сообщили, что в Америке Григорий хорошо прижился, открыл своё дело и заработал в пересчете на советские деньги два миллиона рублей. Поскольку он не был женат, после его смерти, согласно американским законам, по всему миру искали его наследников и вышли в Илек на его сестер и братьев, между которыми тут же началась жуткая свара. Старшая сестра мечтала построить церковь за эти деньги, а младшие хотели их поделить. Насколько известно, никаких денег им получить так и не дали.

     Ещё одна интересная судьба. У моей матери Клавдии Федоровны была сестра Елизавета, старшая из пятерых дочерей Федора Ефимовича. Она родилась в Илеке и выросла ещё до Революции. В то время в Илеке жила семья немцев по фамилии Zuккау (Зуккао). Как они попали в Илек – понятия не имею.  В этой семье было пять сыновей. Они имели кузню и были все кузнецами. По илекским понятиям это была удивительная семья. Они не пили водки, жили все очень дружно, одевались культурно и чисто, славились хорошей работой. Их мама была очень хорошей хозяйкой, всё она умела и всё успевала.

     Когда Лиза подросла, к ней посватался какой-то парень из ремесленников, конечно, смолоду уже пьяница. Лиза наотрез отказалась и заявила отцу: «Отец, хоть убей, за пьяницу не пойду!» Отец только мрачно буркнул: «Выходи за кого хочешь». А тут в неё влюбились два старших брата – немцы, Отто и Макс. Сохранилась любопытная семейная романтическая легенда. Однажды в сочельник (ночь перед крещением) Лиза, как все девушки, сложила в изголовье своей постели игрушечный сруб из палочек и загадала: «Суженый-ряженый, приходи к моему колодцу воды испить». И ей приснилось, что она стоит у натурального колодца, и к ней подходит Макс. А она уже выбрала Отто, и они должны были пожениться. Но тут выяснилось, что обвенчать их не могут, так как она православная, а он – лютеранин, и к тому же не подданный России. Чтобы жениться на любимой девушке, Отто пошел  на крайние меры, он перешел в православие и принял российское подданство. Но тут началась первая мировая война, и его, как российского подданного, призвали в армию. Он попал на фронт и погиб в первом же бою(!). Лиза долго горевала, потом всё-таки обернулась душой к Максу.

     Макс тоже не мог жениться на Елизавете, по тем же причинам. Но после революции 1917 года обязательный церковный брак был отменен и вышло разрешение на браки с иностранцами. Тогда Макс и Елизавета поженились и уехали в Германию, вместе со всей семьей Зуккао. Лиза очень просила отпустить с ней сестру Клавочку, которой уже было 15 лет, но их мать Наталья Ивановна категорически воспротивилась. Дело было  в том, что у Зуккао был самый младший сын Герман, который уже умильно на Клавочку поглядывал, и мать боялась, что в Германии «их всё равно поженят». У православных русских считалось, что родные братья не должны жениться на родных сестрах, что это грех.

     Елизавета писала письма сестре Клавдии. Даже когда Клавдия вышла замуж и уехала с мужем очень далеко, в Казахстан, в с. Сарканд под Алма-Атой, она там еще получила два письма. У Лизы и Макса родились двое сыновей. Они жили в Гамбурге. Лиза забавно описывала, как она училась говорить по-немецки, а соседки-немки над ней смеялись. После 1933 года не пришло больше ни одного письма, и с тех пор о судьбе этой семьи ничего не известно. Георгий и Клавдия  не пытались их разыскивать. Более того, они вынуждены были скрывать такое родство.