Часть II Силой сердца. От масок – к маске
Глава 9
«Досточтимая Сафо, вы просто восхитительная идиотка! Ваша благопристойная похабщина, не лишённая оригинальности и, может быть, таланта, ставит вас в один ряд с нуворишами от литературы. Вся ваша пикантная чушь пронизана конъюнктурными изысками, сдобренными лжеобразами, на базе условного жизненного опыта. Вы не имеете никакого права, не то что иронизировать, или просто писать, но даже приближаться к теме свободного ухода из жизни. Что вы знаете об этом, пустая, никчемная личность? Продолжайте в том же духе: либезите перед бомондной сволочью, но не трогайте святыни, они не для вас. Глубоко неуважающий вас Суицидан».
Вот она первая ласточка широкой известности. Некий глубоко возмущённый антипоклонник. Личность, прячущаяся под сетевым именем Суицидан, попыталась на-нести максимально больной удар.
- Рыба закусил удила, — вздыхает Людок, — говорит вычислит и накажет эту подкупленную кукушку. Он считает это кто-то из конкурентов: бьют по тебе, попадают в них, в имидж конторы….
Кажется, час настал. Ситуация требует развития.
- Люд, а давай мы сделаем ход против всех?
- Какой?! — Глаза Остафьевой вспы-хивают огнём азарта.
- Я пишу своё послание миру и предпринимаю безуспешную попытку само-убийства. Меня спасает верная подруга.
- Н-ну и что это нам даёт? — пожимает плечами Людок.
- Напряжение, Люд. Неординарность, противоречивость хрупкой поэтической натуры.
- Что ж,— задумчиво тянет Людок, —може-ет быть. Тогда многие вздрогнут. Только, как ты собираешься пытаться?
- Ну если бы я, на самом деле, была Сафо, я бы отравилась. - Людка поджимает губы и хмурится. — Но это неубедительно. Нужна наглядность. Со стволом много хлопот, да и не привычная я, рука может дрогнуть. Харакири тоже… к тому же, спасая меня, ты можешь порезаться. А вот два варианта: высота и петля. Твой этаж идеален как и расположение квартиры, выход прямо на проспект. Меня будут зреть два квартала, как минимум… Слушай! Я придумала!! У меня будут две попытки. Первая — бросок с твоего карниза, и вторая — петля на корпоративе…
- Бринка, — перебивает подруга. —Бринка, зачем тебе это нужно?
Людок взволнована не на шутку. Неужели испугалась? Видимо, всё-таки, да. Зря!
- Но это же логично! После наката, такая натура как Сафо, должна отреагировать на это только так: «Уход на высокой ноте!!!» — Говоря это, я даже плавно жестикулирую, как дерижёр. У меня вдохновение, творческий подъем, порыв.
- Ты соображаешь что говоришь! —прерывает мой полёт жестокая Остафьева.
Нет, эта дура не понимает, как это классно!
- А по-отом, у ме-ня-а начнётся-а депрессияя-а. Ну очень долгая, понимаешь?!
- А может, ты просто заболеешь? Это тоже логично…
- Но не наглядно!!! - Кровь из носу, но я должна убедить Людку.
- Бринка, а если мы не рассчитаем!
- Значит надо рассчитать!
- О ужас! — Бормочет Людок. — Какой-то кошмар!..
- Подожди, Люд! Я представляю: Стою на карнизе, с бокалом вина, — Людка прерывисто вздыхает, — читаю громко свои стихи. Вся такая благоухающая, роскошная, в длинном блестящем платье, в янтаре. А ты в это время, подъезжаешь на авто, видишь меня, и молнией - понимаешь? - молнией устремляешься в квартиру. И как только я услышу твои шаги сзади и почувствую твоё прикосновение, я сделаю шаг в бездну, ты удержишь меня, ты же у нас дзюдоистка, а я ещё достаточно лёгкая, приёмом ты меня блокируешь и втащишь обратно, а у меня на-чнётся истерика. А с петлёй ещё проще. На корпоративе уединюсь в туалете, все ждут — меня нет. За мной отправляешься ты. Через какое-то время, все слышат твой крик. Потом, ты являешься, пред многи очи, со мной на руках, у меня на шее капроновый чулок, ты думаешь, что я уже того, а…
Моя Люська мотает головой как строптивая кобыла:
- Смелова, ты слишком многого хочешь от меня! То я тебя ловить должна, то на руках таскать…
- Но это же логично!..
- И неприятно! О моих нервах ты совершенно не думаешь! Ты думаешь я же-лезная??
- Я думаю, ты сильная! Все должны увидеть и понять: ты ценишь Сафо не как дойную корову, а как человека, личность, хрупкую, слабую. Нужно подтвердить прогнозы этого вашего психиатора, что б его черти драли! Что б сукин сын Рыбников в твою сторону не мог звука издать! И если это действительно так, как ты говоришь, что он влюблен в Сафо, то пусть он это делом докажет, наказав её обидчика. Пусть из-под земли его вытащит, этот любитель глубины на мелком месте. – Кажется, я нашла убедительные слова, моя Остафьева глядит на меня во все глаза.
- Ну ты психолог, Смелова, — разводит руками Людка, — и провокатор. Ты только один момент не учла, очень тонкий и очень важный. Вот, когда ты будешь стоять на карнизе и тебя будут зреть два квартала «как минимум», вдруг тебя кто-нибудь из универа засечёт, ну кто-нибудь из наших? И тогда все узнают чем Смелова занята на самом деле, а у Рыбы очень тонкий слух. Рано-поздно, он раскроет наше подполье и , не надо ему в этом помогать. Чем позже он это сделает, тем лучше. Ты думаешь, он поверил в твою древность? То, что он не приставил к тебе или ко мне хвост, ещё ничего не доказывает. Ему это сделать, раз плюнуть. Тем более, сейчас, когда у Сафо, появились открытые недоброжелатели. Не сегодня-завтра у нас с тобой, подруга, вырастут хвосты. — С досады Людок даже показывает хвост сзади, имитируя его рукой.
- Я не отступлю! Остаётся петля… Людка бьёт себя руками по бёдрам:"Ты невозможна!"— …их надо утвердить в их опасениях. И не важно, что откопает Рыб-ников. Ну, допустим, он узнал, что Смелова и Сафо одно лицо. Что он узнает о Смеловой? Да то же самое, что и о Сафо! Любой в универе ему скажет: Смелова — психопатка. И какая разница сколько у неё погонял? Основа одна — шизА! Ну а то что стихи мои не соответствуют моему возрасту, это тоже объяснимо, я сирота! А ты — жертва! Жертва моих непомерных амбиций! Пусть даже твоя легенда о Сафо и провалится, всё равно, они не смогут не оценить нашего актёрского мастерства! Или они признают, себя попавшимися на нашу удочку, или, сжав зубы, будут играть по нашим правилам, делая вид, что всё идёт как надо! Раз я им нужна, пусть меня такую и терпят! Они же хотят меня!? Как реалити-шоу?! Ну вот, и будет им шоу по самое небалуйся!!! Я выкрутилась с голосом, выкручусь и с петлёй на шее. А карниз оставлю про запас. Они поверили тогда в мой обморок - это дорогого стоит! Я этой скотине Рыбникову ещё не такое за тебя устрою! У тебя с ним ничего не было, в смысле «тет а тет»?
Людка морщится в ответ:
- Он у нас праведник, в церковь ходит, свечки ставит. Мне до него как до Луны.
- Ну вот и хорошо! Пусть ходит и пусть ставит.
Тренировки на удушение не прошли бесследно даже спустя годы. Две минуты без воздуха свободного виса - до сих пор не проблема.
На эту вечеринку приглашены работники прокуратуры, ФСБ и ГРУ — солидная публика. Мелкие клерки конторы удалены заблаговременно. Невзрачный с виду дядя, не назвавший себя при знакомстве, Людкин тренер дзюдо. Взгляд у него цепкий, очень выразительный. Возраст определить невозможно. Людок говорит ему уже за семьдесят. Однако, старикашкой его не назовёшь, мужчина в соку, весь в меня. Строю ему глазки, ему это нравится, улыбается. Улыбка, правда, у него несколько необычная, улыбаются только глаза. Взгляд очень сильного человека, умный. Завидую Людке. У неё хороший вкус. Он её тренирует наверное не только на татами, а впрочем, может быть и на татами. На татами можно не только дзюдо заниматься, ещё кое-чем. Например, дзю-после. Стоп, я слишком увлеклась! Чуть было не забыла, зачем сегодня здесь, я буду не только стихи читать всем этим мужчинам. Ах, пардон! Здесь есть и женщины, их, конечно, немного и тем не менее. Эффектные дамы, ничего не скажешь. Особенно вот та рыжая с голой спиной, она, наверное, сотрудница ГРУ, специализируется по нейтрализации агентов вражеских разведок, роковая женщина, так сказать. Грудь у неё — мечта поэта. Ага, заметила, что я ею любуюсь. Да любуюсь, а что нельзя? Сверлим друг друга глазами. Мы одного поля ягоды. Кажется, я ей тоже нравлюсь. Да, я ей нравлюсь, наши чувства взаимны. Но она в более выгодном положении, чем я, она знает обо мне много больше, чем я о ней. Но я ни за что не буду о ней спрашивать, и не подойду знакомиться. Ни за что! Так, я опять отвлеклась, я сегодня явно не в тонусе. Почему меня так влечёт ко всем этим людям. А впрочем, я знаю почему, меня привлекает сила, она меня влечёт, сила характеров, сила духа, сила тела, красота силы и сила красоты. Вот мой мир! Это мой мир! И меня как гадкого утёнка тянет к этим лебедям. К горлу подкатывает ком. К чёрту, я не гадкий утёнок, я прекрасная хищница, светская львица! И не я, а они ко мне пришли и пришли не на авось, такие на авось не ходят. Тонус попёр, я начинаю заводиться. Холодные руки и жар в груди — первые признаки куража.
Они волнуются, я заставила их волноваться, впервые читаю стихи под музыку Прокофьева. Какая удачная накладка! Рыжая даже встала, подошла поближе к подиуму, то и дело встряхивает головой, поводит плечами и смотрит прямо в глаза, бокал в её руках как фонарик блестит в свете софита, она то и дело подносит его к губам и после этого её губы блестят, видимо, наше знакомство неизбежно. Ну что ты мне хочешь сказать рыжая красавица? То, что никогда не слышала таких стихов? А я знаю это! Так же как и то, что нравлюсь тебе. И ты тоже это знаешь. Любуйся мной, мной нельзя не любоваться, я прекрасна, мне нравится твоё влечение, смотри не влюбись, я не отвечу тебе взаимностью, по крайней мере, сегодня, у меня просто не будет на это времени. Беру свой бокал с колонки и жестом приглашаю её выпить со мной, в моём бокале не вино, яблочный уксус, замаскированный под вино. Бокал натёрт долькой грейпфрута с лосьоном от Кристиан Диора. Наши взгляды скрещиваются, подобно шпагам, пронзают, и мы пьём, она «кеберне», я яблочный уксус.
Я сегодня ужасная развратница, но похоже, Людке это нравится, втихаря от всех она подмигивает мне и показывает большой палец, а потом делает «о кей». В её взгляде читаю: «Я рада, что ты передумала, Бринчик». Нет, милая моя Остафьева, я не передумала, и не надейся. О, как эта рыжая бестия меня заводит! Её взгляд даёт мне силу, благословление, впитываю его как наркотик и становлюсь всемогущей богиней. Я сделаю это! Именно сегодня. И пусть я не рассчитаю, значит, судьба.
Звучит последняя фраза Оды матери Земле. Последние слова, произношу на придыхании, чуть слышно, еле внятно. Это как прощание, как отпущение, как завещание. Трепет пробегает по рядам. Люди недоумённо переглядываются между собой. Из широко раскрытых глаз рыжей бестии текут две быстрые, блестящие струи.
Быстро спускаюсь с подиума, и толкаю рыжую плечом. Наши плечи при соприкосновении рождают электрический разряд. Чувствую в ответ её лёгкий толчок. Наши лица совсем близко, глубоко вдыхаю её запах, запах морозной свежести. Её ноздри трепещут. Во мне происходит борьба, мне хочется языком слизать две эти блестящие мокрые борозды, с её благоухающего лица. Нет, ни за что! Опустив глаза, стремительно выхожу из зала не глядя ни на кого. На выходе сталкиваюсь с Людкой. Она пробует взять меня на приём, но я умудряюсь как-то вырваться из её объятий. Я готова, я готова, готова и мне никто не помешает.
Слетевшая совершенно, от удара, туалетная дверь открывает моему мутному взору расширившиеся от ужаса остафьевские очи и решительное лицо юриста. Сценарий претерпел некоторые улучшения по ходу пьесы. Руки Рыбникова более реалистичны чем Остафьевой. Всё и все в теме. Тема великая, резонанс должен быть мощным, петля натуральная, труба отопления под потолком тоже, ракурс идеальный, позиция, напротив зеркала, лучше не придумаешь. Видеть саму себя повешенной, пикантное зрелище и одновременно полезное, позволяет контролировать ситуацию. Эстетическое решение не достаточно эффектное, но реалистически выдержано в старых, добрых традициях старика Гибсона. Я не знаю ни одного каскадёра, способного на такой трюк с петлёй.
Тренироваться я стала ещё в детсадовском возрасте. Уж и не помню, почему меня это заинтересовало, но результатов удалось добиться достаточно быстро. С точки зрения ощущений мне это почему-то приятно: шум в ушах, головокружение, невесомое состояние, но только поначалу, а потом происходит невообразимое, наступает самый настоящий оргазм, множественный! Не берусь утверждать, что такой способ для всех, но у меня именно так происходит. Свойство организма такое, я с этим родилась. Шейные позвонки у меня мощные чрезвычайно, мышцы шеи развиты, кровообращение полностью не нарушается. Опасность для жизни, может быть, только, вследствие передозировки оргазмами.
И вот, меня несут на руках. Впервые! Нельзя сказать, что мне это неприятно. А уж он-то - на седьмом небе от счастья, я чувствую. Я сегодня, ужасная развратница. Я исполнена жуткого, странного сладострастия. Хочу странных отношений, поступков. Так-так-так, послушаем бормотание моего носильщика, молится что ли? Дурачок, если бы ты знал как мне хорошо, ты бы сам повесился. Рано меня отчитывать, харю мою некрещенную. «К-клянусь! Клянусь! Я найду этого тетерева-хакера, я его найду. Боже, вразуми раба твоего, и да свершится воз-мездие! Вот душа чистая, незнающая тебя, но да будет милость твоя над ней, но да снизойдёт на неё дух твой!»
Рыбников, ты извращенец! Ты хочешь меня и тут же повергаешься в прах перед духом не от мира сего, у тебя в голове чёрт знает что и с боку бантик. Я тебе не дам! Ты никогда меня не заведёшь, в тебе нет гордыни, в тебе нет жестокости, и ласки в тебе тоже нет, твоя страсть не совершенна. Мудростью ты тоже не блещешь, истиной не владеешь, и ко всему прочему, ты некрасив. Ты — раб, а раб и красота понятия несовместимые.
Меня кладут на диван в Людкином кабинете. У неё очень уютно, она ведь стилист. Людка срывает с моей шеи чулок и тихо вскрикивает, быстро она приникает ухом к моей груди, щекоча мне подбородок выбившейся из причёски прядью.
Остафьева, ну не надо меня так мять, ну я же не плюшевый мишка, в конце концов! Я понимаю, ты делаешь мне массаж сердца, делай, не возражаю, но соблюдай меру. Намяв мне грудную клетку эта доморощенная лекариха, переходит к другой экзекуции, точечному массажу. Ну зачем я только это сделала! Клянусь, никогда больше не буду вешаться в её присутствии. Это возмездие, кара за минутное удовольствие. Сердце действительно работает с перебоями, но то последствия от оргазма. Он является причиной. Эта тайна, моя внутренняя тайна умрёт со мной и во мне навеки. Что там за вопли?
- Антон, Антон!!! Ну как же так! Она же такое писала! Жизнеутверждающее! Ведь после этого жить и жить!!! Как же так!!!
- Арчик! Пойми! Это была борьба с собой! И ей в этой борьбе, ударили ниже пояса, со стороны!!!
Через некоторое время, в кабинете стилиста начинается ад. Психиатр Антон настаивает на стационаре, срочной диспансеризации, Людка рыдает, клянётся никому не отдавать… Моя башка трещит, раскалывается от её воплей, но я полностью солидарна со своей подругой, если меня запрут в дурку, мне конец. Я такого позора не переживу.
- Нет, нет, ни за что!!! — Вопит Людок надрываясь, сквозь рыдания. — Она моя! Она со мной! Только со мной!
- Люся, там скорая. - Робко вмешивается Акумов.
- Какая такая скорая! — Бурно реагирует Остафьева. — Не отдам!!! К телу никого не подпущу! Только через мой труп!!! Никому не подходить! Все вон! Убирайтесь!
Молодец! Молодец, Людок, так их! Так им и надо!
- Нечего тут на душой стоять! — Рычит дико Остафьева — Оставьте нас в покое! Оставьте нас одних! Нам никто не нужен! Что это!?
- Скорая передала, — вкрадчиво бормочет Верочка, дежурный врач центр-офиса, — здесь только общеукрепляющие.
- Ладно, — милостиво соглашается Людок, — Вер, побудь у себя до утра, может понадобишься, не уходи домой, я всё возме-щу…
- Ну о чём ты говоришь, Люсик! Ну конечно! Бедная, бедная она наша… стра-далица.
У Верочки такой голосочек, прям колокольчик серебрянный, слушать одно удовольствие.
Офис до утра превратился в Хоспис, жуткая тишина, и лишь время от времени чуть слышные шаги, лёгкий шёпот, полумрак. Я сплю урывками, всё время чувствую Людкино присутствие. Она то меняет, компресы на моей шее, то вводит очередную ампулу. Кажется, я совершила невозможное. Нет, эти гаврики с таким фруктом как я ещё дело не имели, они не врубились в ход моей игры. Даже не подозревают, что это игра. Правила слишком жёсткие.
Утро. Отдохнувшая только я одна. У всех остальных глаза красные, лица серые, вид подавленый. Людок заворачивает меня в диванный плед и несёт в пашкин «Порш». Павлик уже открыл рот, намереваясь спросить, но акумовский взгляд пресекает вопрос. С нами в машину садятся, Акумов и Рыбников.
По дороге, машина тормозит у супермаркета. Даже в машине, Людок не выпускает меня из своих объятий, словно боится потерять, от её молчания веет укоризной, тяжёлое молчание, словно обличающее в страшном преступлении. От него, всем не по себе и мне тоже.
Машина плавно подьзжает к подъезду. Робкая попытка Рыбникова повторить вчерашнюю транспортировку меня, но уже к людкиной квартире, терпит неудачу. «Олег Саввич, - со страшной вежливостью в голосе, жутко шепчет моя мамочка, — вас ждёт более почётная ноша». Рыбников бормочет нечто вроде: «Мог бы и совместить, сумки с телом». Дескать, далеко, высоко, неудобно. А ему это ничего не стоит, он может это делать и одной рукой, но постепенно замолкает под пристальным взглядом бирюзовых очей, сузившихся в страшном прищуре.
На руках у Людки уютней чем у Рыбникова, она несёт ровно. Она словно не касается ступенек ногами. Лифт отвергнут, ненадёжен, может подвести.
Открыть дверь в квартиру поручается Павлику. Меня вносят в квартиру словно в крепость раненого бойца. У нас тут с Людкой так всё устроено, чтобы в случае чего можно было подумать: Сафо здесь и живёт и работает. Людка торжественно устраивает меня на диване. Её поведение немного нарочито, нельзя назвать его неестественным и, всё-таки, можно было бы вести себя несколько попроще.
Пять баулов с провизией относятся в кухню. Заявка Акумова о медконсультанте, отвергается «Не надо, — сухо отвечает Ос-тафьева, — я знаю что днлать». Людок суха и педантична. Она так не похожа на хитрого, пронырливого, милого Люсика, этакую киску-шалунью. Всё её поведение заявляет, громко и основательно: «Вы не уберегли, теперь я буду оберегать».
Из дрёмы меня выводит голос подруги, говорит по телефону. Имени не называет, по её интонации чую, говорит с Рыбниковым.
- А вас, сударь, что учить надо? Вы, что, не видели, с кем дело имеете? Да её на руках носить надо, пылинки сдувать, молиться на неё, боготворить! Кто?! Ну кто, это делает так как она?!! Хоть одного назовите! Антон тысячу раз прав. Вся эта мирская грязь, разве это для неё? Она царит! Вы понимаете, царит! И её вот эту хрупкую чистоту в грязь!? В житейское болото? А теперь поздно! Её уже просклоняли. Это! Да! да! Не-ет, мой дорогой, эти моменты нужно отслеживать заранее. Вы — профессионал. Только профилактика. Она с этим никогда не сталкивалась, она не знает что это такое и не должна знать. Это не её дело. Я ей обещала, я ей клялась, что мир не коснётся её своей грубой рукой и вот сей- час, ей остаётся окончательно уйти в затвор. Вы уверены в продолжении её творчества? Она хоть строчку, после этого, напишет? Я в этом не уверенна. И никто вам такой гарантии не даст. А я не знаю, не знаю, как это на ней отразится. Она не девочка вроде меня, не кукла-неваляшка, не ванька-встанька - эксклюзив! Божественная сущность! А я и не сомневаюсь в промысле. Вот только, чей он? Кому выгодно уничтожить существо, не причинившее никому зла? Угу! Угу! Вот только, давайте не будем вдаваться в эти отвлечённости! Вы не смогли — это факт. А причины. Это знаете ли, это бесконечность, на причины ссылаются тогда, когда не могут. А что, а что это даст? Вы думаете, ей нужна эта жертва? Ну, попробуйте, найдите! Если это только её воскресит. Она уже была мертва, ей не привыкать. Я! Я её воскресила. И для чего? И для кого? Знайте одно, чтобы не случилось, я буду с ней до самого конца. Я знаю, что такое одиночество, и я её не оставлю. Вы хорошо меня поняли? Прощайте! Не надо со мной улаживать, попробуйте уладить с собственной совестью.
Людка ездит в Ижору, там всё без изменений. Сегодняшняя поездка, однако, привнесла нечто новенькое. Людок молчалива, и говорить явно не торопится. Пока только вытащила две пол-литровые банки, одну с клюквой, другую с грибами. Её молчание странное, она избегает смотреть в глаза.
- Солнышко, - наконец говорит она тихим голосом, - ты только не подумай, там всё в порядке. Только... в общем, там у тебя кое-что есть. - Людка мучительно сглатывает и кривит губы.
- М-м, ну, - произносит она с невероятным усилием, - к-кажется, у тебя там, типа барабашки, и не один. Нет, я их не видела. Слышала. Как бы шаги, т-такие движения воздуха. Сначала подумала, сквозняк. Но ведь у тебя там всё закрыто. А этот воздух, он ещё такой. Тёплый. А потом, вроде как голоса, тихие такие, не разобрать что говорят, а...
Голос у Людки необычный, словно это не она говорит. Интонации совершенно не характерные. Таким голосом говорят после ломки.
- ... а потом мне показалось, они вроде, рядом, напротив стоят, и глядят, - Людка бледнеет ещё больше, - словно ждут. А я возьми и ляпни: «Ваша мама сейчас болеет, но скоро вернётся. Ведите себя хорошо и чужих не пускайте». Даже не знаю зачем так сказала, а они это…
Людок закрывает глаза и прерывисто вздыхает:
- … как дунут на меня. У меня волосы дыбом. Типа поняли меня, - голос приобретает плаксивые оттенки, - меня всю дорогу как в лихорадке трясло. И главное. Я только ключ достаю. А замок раз, и сам защёлкнулся, как будто с другой стороны ключ два раза провернули. Я дверь, ещё, три раза дёрнула. А ручка вдруг горячая стала, еле руку отдёрнула, но всё равно обожглась. Гляди вот.
Людок показывает левую ладонь. Ладонь красная, как вареный рак и кое-где на ней волдырики. Самый что ни на есть ожог первой степени. Голос переходит в свистящий шёпот, от которого мороз по коже:
- Я раньше думала, такое только в фэнтази. - В её глазах сейчас сейсмически опасная обстановка. С ней вот-вот произойдёт короткое замыкание.
Значит, всё происходившее в сознании, плод личных переживаний, не галлюцинация. Людок, конечно, чувствительная, но она-то была совершенно не в курсе и раз она об этом сейчас рассказывает именно так как оно и ощущалось, то значит дача превратилась в дом с привидениями, и в действительности привидения выглядят именно так. Внутренний мир вырвался наружу, жажда иметь семью, жажда стать женой, матерью, в сочетании с поэтическими переживаниями, создали, родили, проявили. И вот эти два существа, они оказывается реальные. Стихи, а точнее, чувства, создающие стихи, их пища. Они скучают, они голодные, милые, родные. В глазах защипало. Обожгло щёки. Две крупные капли капают с подбородка на грудь. Людка приближает своё лицо почти вплотную к моему. Её дыхание касается губ.
- Смелова, ты классная актриса, но ты перебарщиваешь, работаешь на износ, так нельзя! Если бы Рыба не пошёл со мною, я б в обморок упала, я бы не смогла, не справилась. А он, он - молодец, хоть и сволочь. Я до последней секунды думала, надеялась, ты передумаешь. А ты! - Людка со стоном вздыхает. - Я как уви-дела тебя с чулком на шее у меня аж голова закружилась. Я тогда подумала, ты на самом деле хочешь к своему, этому. А Рыба! Он меня опередил, ногой как саданёт, дверь с петель, а ты висишь. О, ужас! - Людка отчаянно мотает головой. - Ты в эти игры заканчивай играть, слышишь!?
Милая моя Остафьева, ну как же я тебя люблю! Ты как сестра милосердия и просто сестра и ещё чёрт знает кто. И если бы я сейчас могла, то я бы тебе всё это высказала, прямо, без обиняков, но я просто обниму, вот так, да, именно так, обниму и поцелую. Остафьева стихает в моих объятиях, тихо всхлипывая.
***
По шагам в прихожей чувствую, лёд тронулся. Людка бодрой походкой входит в комнату, её лицо, нет, не лицо — лик, излучает целую композицию чувств.
- Значит, так. - Произносит Остафьева и делает паузу, небесная глубокая лазурь неизреченным светом пробдевает оболочку моей души.
- Убийца! Провокатор! – Страстным шёпотом бросает она мне в лицо, испепеляя меня взглядом, но этот, обличительный спич как-то плохо вяжется с восхитительной соблазнительной улыбкой. — Из-за тебя сегодня погиб че-ло-век! Из-за тебя! Коварная твоя сущность! Ты страшный человек, Софи! Ты порочна, развратна, ты невозможна! Злобное, бессердечное существо! Ты знаешь, с кем флиртовала три дня назад! Вот та самая, рыженькая, ты знаешь кто она! Консультант эзотерического отдела при ГРУ, гипнотизёр экстра-класса, а ты с ней как с девчонкой! Извращенка! Я в тебе этого не предполагала, золотко моё!.. И это при всём честном народе, вот так себя вести! Позор! Позор на мои седины!
Людок игриво подмигивает мне.
- Шарман, бля, - воркует она, качая головой, — я теперь про тебя многое знаю, радость моя. Мне такое про тебя поведали! Ты у меня, оказывается, обладаешь свойством отражать энергопотоки. Да, да, не больше, не меньше! В общем, вами, сударыня-синьора, фрау-мадам, заинтересовались в определённых кругах. Доигралась! Докуражилась! Артистка погорелого театра, блин. Короче, - Людка передёргивает плечами, — дела серьёзные, эта дама попыталась было проникнуть в тебя и ей впервые это не удалось. У неё теперь зверски болит башка и ухудшилось зрение. Нам ещё с тобой предстоит с ней повстречаться.
- Так, - Людок переходит с игривого на деловой тон, — теперь, по во-просу нашего анонима, которого, кстати сказать, более не существует. Некто, Громкин Азиль Мейлевич, бывший инженер НПО «Электросила», хакер со стажем, взломал не одну базу данных крупных банковских сетей. Людям Рыбы удалось запеленговать его «ящик». Сегодня в четыре часа утра он был зафиксирован у себя на квартире. Квартиру вскрыли, а он от неожиданности сиганул с балкона пятого этажа — финиш. Так что очной ставки, сама понимаешь, не будет, - Разводит руками Людмила, — сие нереально. Кстати, этот гусь готовил очередной накат на тебя. Не спалось херу. Получается, его на месте преступления взяли, так сказать, с поличным. Наш «Акр» разворачивает акцию отслеживания интернет-блогов, соцсетей и открытых форумов, они там уже привлекли группу армейских хакеров, так что, любой материал, находящийся в стадии формирования, будет известен в любое время дня и ночи.
- А теперь, - Людка достаёт из пакета листы распечатки, — почитай про себя. Пишут в твою поддержку.
«… Сафо невозможно сравнить ни с кем, настолько она самобытна, Её можно уподобить только стихии. Она ветер, огонь, вода земля. Это совокупность множества начал, Она — бездонный кладезь, тайна! Откуда она к нам пришла? За что решила нас собой осчастливить? И даже, те малые крупинки своего богатства, брошенные нам подобны дару, дару щедрейшему.
И что же тогда таит в себе её глубина, глубина её чуткой души!? В её крупицах целые вселенные! Остаётся, надеется, мы сумеем быть достойными этого высочайшего таланта! Этой царственной одухотворённости! Будьте счастливы, создание высочайших божественных сфер, и уж коль вы посетили наш несовершенный мир, согрейте его своим присутствием, во имя той любви, живущей в вас — побудьте с нами подольше…» и т.д., и т.п., электронная версия статьи издательства «Неман». Солидная контора, однако! Это, пожалуй, единственная статья достойная внимания, всё остальное тонкая, остроумная, ругань в адрес анонима.
Да, защитников у Сафо хоть отбавляй, покровители мощные.
Я хочу видеть своего анонима. Мне интересно взглянуть на посмевшего при-чинить мне беспокойство. И вот меня везут в морг центрального района. Камера номер сто тринадцать, Громкин Азиль Мейлевич. Я останавливаюсь перед носилками на колёсиках. У меня странное чувство, это не жалость, что-то другое. Моё сознание испытывает странную смесь оттенков. Салатовая клеёнка-покрывало отброшена. И вот его лицо. Лицо женоненавистника, ему в этом мире не было места, изначально не было. Такое чувство, что смотрю на гуманоида-инопланетянина: тонкие губы, никогда не знавшего улыбки рта под длинным, острым носом; густые, широкие брови над глубоко запавшими, глазницами, выпуклые глазные яблоки; огромные топорщащиеся уши; обрамлённый курчавой растительностью седых волос высокий лоб с глубокими морщинами. Всю свою жизнь, он ненавидел, завидовал, делал подлости, воровал, презирал. Ни одной светлой мысли, ни одного светлого чувства, не коснулось, ни его сознания, ни его души. А теперь он -наглядное пособие для патологоанатома.