Из воспоминаний Бориса Мазурина (по времени после отрывка "Конфеты не пахнут")
На станции Вогвоздино начинался путь на север, в глубь лесов, на Чибью, Ухту, Печору. Уже на сотни километров было проложено туда заключёнными шоссе, в край лагерей.
Нас разбили на несколько групп, скомандовали по четыре в ряд, не растягиваться, шаг влево считается за попытку к побегу, оружие применяется без предупреждения.
Тронулись. Этапом полагается в сутки 25 км, но проходили по 40 км. Хотя дорога была ровная, гравий, но идти с непривычки было трудно, стирались ноги.
Первую ночь переночевали в каком-то заброшенном сарае, насквозь светившемся.
Иногда по дороге встречались лагеря. Вторую ночь мы ночевали на лугу по левую стороне шоссе, а по правую сторону был лагерь. Когда мы подошли к нему, уже темнело, похолодало, на траве появился иней первых заморозков. Наш конвой ходил к лагерному начальству с просьбой пустить нас переночевать, но им отказали.
Предстояла долгая холодная ночь в открытом поле. Люди от ходьбы вспотели, и теперь боялись ложиться на холодную землю, ходили съёжившись, засунув руки в карманы и кляня всё на свете...
Прошёл ещё один день, на этот раз переночевали в каком-то посёлке, в сараях. Проснувшись, я почувствовал, что у меня одно колено распухло и плохо сгибается. Как быть? Ведь я не дойду. И я пошёл к дому, где стоял наш конвой, заявить. Но ещё не дойдя до него, я увидел издали согнувшуюся фигуру заключённого и с силой взлетающие вверх и падающие ему на спину кулаки. Били кого-то, кто, наверное, тоже заявил, что не может идти. Я повернул назад. Этап тронулся, я начал ковылять, а потом по немногу разошёлся.
Пройдя по шоссе километров 20, мы свернули с него и пошли узкой лесной дорогой. Идти было неудобно, корни, ветви, а тут ещё начало темнеть, и у многих проявилась куриная слепота. Они спотыкались, падали, хватались за других, те сами едва брели, ругались. Стоял шум, ряды смешались, конвой нервничал, кричал.
Шедший со мной рядом старик, ничего не говоря, перекрестился, вышел из рядов и лёг на землю, лицом вниз. Колонна прошла, он остался позади, и вот послышались громкие крики конвоя, остервенелый лай собак, наверное, гнали старика, лай собак всё приближался, люди ускоряют шаг, обгоняют меня, а кто и трусцой бежит. Я остался почти в конце колонны... постепенно всё затихло.
Лес высокий, совсем стемнело, не видно ничего, и опять ругань, шум. Вдруг над нами громкий, немного на растяжку голос начальника конвоя:
- Конвою! По колоннам огонь!
И загремели выстрелы. Мы все, как один, упали и прижались к земле. Тихо стало, только слышно, как над нами просвистели пули.
- Встать! Построиться! - звучит команда.
Сначало тихо, а потом опять беспорядок. Конвою самому, наверное, жутко в диком лесу, в полной темноте. И вот опять:
- Кон...вой, по колонне...
Не успел он ещё скомандовать "огонь", мы уже лежали на земле. Я слышу шум, пули свистят, и у меня сразу является решение:"Если увижу, что хотя кого-нибудь ранило, рвану в лес, в темноту.". Но стреляют всё же не в нас, а поверху. Опять команда:"Встать!" - Опять сначало идём тихо, постепенно шум разрастается и третий раз команда, выстрелы и прижимание к земле: а вдруг по нас?
Уже к рассвету, измученные подошли к реке. На той строне смутные силуэты вышек лагеря. Это место нашего назначения: Вожаель, 1-й ОЛП (отдельный лагерный пункт) Усть-Вымлага.