Это был обычный вечер для московских политических экспертов. Иванова тоже туда позвали. Он сидел, смотрел на лица этих неглупых людей, неглупых настольно, что они понимали прекрасно, что ничего не значат…
Иванов даже сам сказал несколько фраз, ему дали слово как почетному гостю…
Потом он вышел прочь… Стояла осенняя темная московская погода… Промозглая, но теплая. Он вышел из ресторана, где была сходка, и завертел головой… Он не помнил, куда идти…
И тут девушка, тоненькая, в очках… В ушах наушники, она их вынула, объяснила как пройти до метро… Из вежливости он заговорил с ней… Для журналиста разговорить человека не сложно… Он скоро много узнал о ней. Зовут ее Лена, хотя… Внешность у нее была восточная… Он об этом сказал.
- Мне пошло бы больше Гульнара? – с вызовом и протестом одновременно сказала она.
Потом они говорили о книгах, у девушки был мягкий характер, она подчинялась ему. Он это чувствовал. Потом пили кофе, это он предложил, она рассказала ему обо всех своих крупных неудачах за полчаса. Потом с изумлением сказала:
- Как вы меня на все это раскрутили?
Вот уж это было совсем не трудно. У метро они простились, но она ждала… Он сказал, что если бы ей было 35, или лучше сорок… Она ждала… Он назвал свой телефон, она свой… И уже настояла, чтобы он рядом с ее именем написал станцию метро, где они простились…
- Вы что думаете, я каждый день так с девушками знакомлюсь? – засмеялся Иванов.
Настроение у него было приподнятое, но она моложе даже его дочери, Лене всего 23.
Он ей не позвонил, хотя обещал.
Позвонила она через дней 10, он уже забыл про нее, но вылетелa тут строка на телефоне - Лена Новослободская…
Через час они пили кофе… Было уже не так легко… Он все время помнил про свой возраст… Через неделю она пригласила его в театр…
Потом они пили вино в ресторанчике на Арбате…
Оказались в квартире его друга, у которого этих квартир было штук семь по Москве…
Потом ему было плохо, она чувствовала это. Она села в постели, он видел ее худую спину, позвоночник, слабые плечи… Она заплакала…
Тут уж стало совсем нестерпимо…
А она, вдруг, сказала:
- Ты хоть знаешь, что такое душевное одиночество? Знаешь? Я всю жизнь одна…
И снова зарыдала…
Он обнял ее, прижал к себе…
Они подружились…
- Теперь мы будем только дружить, - сказал он.
- Не только, - сказала строго она, - ведь ты не знаешь, что такое одиночество…
Он промолчал, он не стал ей говорить, что никогда не чувствовал себя так одиноко, как с ней…