Недавно прочитала книгу Зеева Бар Селлы «Литературный котлован. Проект писатель Шолохов». Работа по-своему интересная.
Для тех, кто не знает: Бар Селла выдвинул довольно экстравагантную идею, что Шолохов не только не писал "Тихий Дон", но и вообще не был писателем, и что "писатель Шолохов" это - проект ГПУ.
Привожу избранные (мною) фрагменты со своими комментариями.
ПРИЧЕМ ТУТ ПУШКИН?
Одним из доводов, который приводит Бар-Селла, против авторства Шолохова является «насыщенность» «Тихого Дона» аллюзиями и реминисценциями к другим произвдениям, что, разумеется, доказывает, что «самородок от сохи» такой роман написать не мог ну никак. (То, что Шолохов не знал литературы, с точки зрения Бар Селлы и его единомышленников, это - аксиома, не требующая доказательств.)
Вот, пожалуйста, один из примеров таких аллюзий. Правда, не из «Котлована», а из другого произведения того же автора на ту же тему «Тихий Дон» против Шолохова".
"Бледнея, с глубочайшей волнующей яркостью воскресил он в памяти февральский богатый красками исход дня, <.....>
Листницкий почти бежал мимо изумленно оглядывавшихся на него людей. В глазах его падала от края черной папахи царская рука, отдававшая честь, в ушах звенел бесшумный холостой ход отъезжающей машины и унизительное безмолвие толпы, молчанием провожавшей последнего императора» (ч. 4, гл. 10).
В этом фрагменте сразу бросаются в глаза пушкинские реминисценции: «унизительное безмолвие толпы» имеет своей причиной «Бориса Годунова» - «Народ безмолвствует», а сцена бега Листницкого, со звоном молчания в ушах и видением императорской руки, отсылает к «Медному Всаднику» -
И он по площади пустой
Бежит и слышит за собой -
Как будто грома грохотанье -
Тяжело-звонкое скаканье…
Но бедный, бедный мой Евгений…
Увы! Его смятенный ум
Против ужасных потрясений
Не устоял. Мятежный шум
Невы и ветров раздавался
В его ушах…
Простерши руку в вышине,
За ним несется Всадник Медный
На звонко-скачущем коне…
Заметим, что, в отличие от поднятой руки Петра I, рука Николая II падает. Отметим и еще один момент многозначительного сходства: Листницкого зовут Евгений!.... "
(«Тихий Дон» против «Шолохова». «Я усталым таким еще не был».)
То, что рука Николая, в отличии от руки Петра падает, конечно серьезное наблюдение.)) Но исчерпываются ли этим отличия? К примеру, что общего у Петра І и Николая ІІ, кроме того, что оба они — императоры? Один — грозный бронзовый памятник, второй — живой, отставной, жалкий; от Медного всадника пушкинский Евгений в ужасе убегает, Николая ІІ Евгений Листницкий провожает, и именно сочувствием государю, которого он боготворил, и вызвано его горе. Не говоря уже о том, что в данном отрывке «Тихого Дона» нет разбушевавшейся стихии, а в «Медном всаднике» — толпы. Так где же тут реминисценция? Ничего удивительного, что кроме Бар-Селлы, её никто не заметил.
«НАД МИРОМ НАШЕ ЗНАМЯ РЕЕТ»
Одна из наиболее интересных «аллюзий», которые находит Бар-Селла - "аллюзия" на революционную песню «Красное знамя» в сцене, где Бунчук по дороге, сваливается больной тифом. Привожу самый «убедительный» довод в пользу наличия аллюзии:
"Две последние строчки первого куплета —
Но день настанет неизбежный,
Неумолимо грозный суд, -
объясняют и неожиданный поворот бунчуковского бреда:
«А этих уничтожай - под пулемет по моей команде! Наводка прямая!..»
Предыдущая должность Бунчука - начальник расстрельной команды при ревтрибунале."
(Литературный котлован. Проект «Писатель Шолохов». Часть 3. Глава 2.)
Надо ли объяснять, что бунчуковский бред навеян именно именно его «профессией» палача, а не какой-либо песней?
ИМЯ ДЛЯ ГЕРОИНИ
А вот так, по мнению Бар-Селлы, было выбрано имя для героини «Поднятой целины»:
"Удручающее отсутствие фантазии! Спутался, например, Андрей Размётнов с представительницей враждебного лагеря. Значит, берем «Тараса Бульбу»... Андрей - это Андрий, а врагиня - полячка... Как ее звать? Вот беда, нет у нее имени - то ее «панночкой» Гоголь назовет, то «полячкой»...
Полячка!.. «Довольно, стыдно мне пред гордою полячкой унижаться» - ночь, сад, фонтан, «Борис Годунов». Чего ж тут раздумывать — Марина!"
(Литературный котлован. Проект «Писатель Шолохов». Часть 3. Глава 3.)
Замечу, что, чтобы проделать эту многоступенчатую мыслительную операцию, необходимо неплохое знание литературы, да и фантазия тоже нужна.
СОН МАКАРА НАГУЛЬНОВА
Бар Селла цитирует отрывок из «Поднятой целины», в котором Нагульнову снится встреча с друзьями погибшими во время Гражданской войны:
«...До зари снились Макару огромные толпы празднично одетого народа, беспрестанно двигавшиеся, полой водой затоплявшие степь. В просветах между людьми шла конница. Разномастные лошади попирали копытами мягкую степную землю, но грохочущий чокот конских копыт был почему-то гулок и осадист, словно эскадроны шли по разостланным листам железа. Отливающие серебром трубы оркестра вдруг совсем близко от Макара заиграли "Интернационал", и Макар почувствовал, как обычно всегда наяву, щемящее волнение, горячую спазму в горле... Он увидел в конце проходившего эскадрона своего покойного дружка Митьку Лобача, зарубленного врангелевцами в 1920 году в бою под Каховкой, но не удивился, а обрадовался и, расталкивая народ, кинулся к проходившему эскадрону. "Митя! Митя! Постой!" - звал он, не слыша собственного голоса. Митька повернулся на седле, посмотрел на Макара равнодушно, как на чужого, незнакомого человека, и поехал рысью. Тотчас же Макар увидел скакавшего к нему своего бывшего вестового Тюлима, убитого польской пулей в том же 20-м году. Тюлим скакал, улыбаясь, держа в правой руке повод Макарова коня. А конь, все такой же белоногий и сухоголовый, шел заводным, высоко и гордо неся голову, колесом изогнув шею...»
Затем он приводит отрывок из «Белой гвардии» Булгакова:
«- Вы в раю, полковник? - спросил Турбин, чувствуя сладостный трепет, которого никогда не испытывает человек наяву. - В гаю, - ответил Най-Турс голосом чистым и совершенно прозрачным, как ручей в городских лесах. - Как странно, как странно, - заговорил Турбин, - я думал, что рай это так... мечтание человеческое. И какая странная форма. Вы, позвольте узнать, полковник, остаетесь и в раю офицером? - Они в бригаде крестоносцев теперича, господин доктор, - ответил вахмистр Жилин, заведомо срезанный огнем вместе с эскадроном белградских гусар в 1916-м году на Виленском направлении».»
После этого Бар-Селла делает глубокомысленное замечание:
"Значит, то, что видит во сне Макар Нагульнов, - это поповский рай. Откуда же в православном раю взялись буденовцы? А их туда пустил М.А. Булгаков:
«- Господи Боже мой, господин доктор. Места-то, места-то там ведь видимо-невидимо. Чистота... По первому обозрению говоря, пять корпусов еще можно поставить и с запасными эскадронами, да что пять - десять! Рядом с нами хоромы, батюшки, потолков не видно! Я и говорю: "А разрешите, говорю, спросить, это для кого же такое?" Потому оригинально: звезды красные, облака красные в цвет наших чакчир отливают... "А это, - говорит апостол Петр, - для большевиков, с Перекопу которые". - Какого Перекопу? - тщетно напрягая свой бедный земной ум, спросил Турбин. - А это, ваше высокоблагородие, у них-то ведь заранее все известно. В 20-м году большевиков-то, когда брали Перекоп, видимо-невидимо положили. Так, стало быть, помещение к приему им приготовили»"
Приведя эти два отрывка Бар-Селла подводит итог:
"Вот оно - неоспоримое преимущество советского строя перед всеми прочими! Не может того быть, чтоб никто из читателей «Поднятой целины» не опознал здесь булгаковский след... Да хоть самого Булгакова взять! И... - и ничего! Никто и не пикнул, что Шолохов «Белую гвардию» обокрал! В первый раз, что ли?!"
(Литературный котлован. Проект «Писатель Шолохов». Часть 3. Глава 4)
Вообще-то, насколько мне известно, этот «булгаковский след» никто до Бар-Селлы не опознал не только среди советских читателей, но ни среди зарубежных читателей, и ни среди диссидентов, которые хоть и были советскими гражаданами, но тогдашнюю власть и лично Шолохова не особо жаловали, ни среди современных читателей и даже специалистов.
Да и в чем здесь сходство, за исключением самой сцены встречи во сне с умершими, да, разве, что ещё упоминания битвы при Перекопе? А так, отличий, пожалуй, больше. Например: сон Макара Нагульнова вполне реалистичный, даже не скажешь, что ему сниться "тот" свет, и друзья его, как были, так и остаются красноармейцами. А вот Алексей Турбин узнает, что один из его знакомых "теперь в бригаде крестоносцев". И темы пророчества в шолоховском тексте, в отличии от булгаковского, разумеется, нет.
Кстати, Бар Селла — булгаковед. Интересно, его коллеги согласны с трактовкой сцены из «Белой гвардии», как «поповского рая»?
КАК СОЗДАВАЛСЯ ЧЕТВЕРТЫЙ ТОМ?
С тем, что четвертый том «Тихого Дона» по хронологическим причинам не мог быть написан белогвардейцем, согласны и многие «антишолоховеды», включая Бар-Селлу.
О том, каким образом, с точки зрения Бар-Селлы, создавалась заключительная часть романа можно прочитать вот это:
"... чтение «Саранчуков» не прошло бесследно - 6 марта 1935 года в «Известиях» была опубликована первая глава новой - 4-й - книги «Тихого Дона», и в ней мы читаем:
«Дул сильный юго-восточный ветер. Он летел издалека, приустал за ночь, но к утру все же донес горячий накал закаспийских пустынь и, свалившись на луговую пойму левобережья, иссушил росу, разметал туман, розовой душной мглою окутал меловые отроги придонских гор».
Чей взгляд остановили слова про «накал закаспийских пустынь»? Прикаспийских - еще куда ни шло! От северного побережья Каспия до Дона ветру долететь ничего не стоит. Но Закаспийский край - это Туркмения, невозможная даль! Совершенно верно - именно оттуда, из тех мест, где гнездится леоновская саранча...
Перед нами не просто пример паразитирования на текущей литературе. Суть дела в ином: в принципиальном отличии 4-й книги «Тихого Дона» от трех предшествующих. 4-я книга - это советская литература, а первые три книги - русская. Соответственно и авторы у них разные."
(Литературный котлован. Проект «Писатель Шолохов». Часть 3. Глава 5.)
И кто после этого усомнится в том, что четвертый том «Тихого Дона» написан кем угодно, но только не автором первых трех?
ОТКУДА ТАНКИ?
То, что пейзажи в «Поднятой целине» являются «нарезкой» из «Тихого Дона» среди «антишолоховедов» - едва ли не общепризнанное мнение. (Иначе, как же они могут объяснить их сходство? Ведь, с их точки зрения, этого не может быть, потому, что не может быть никогда, чтобы все эти произвдения писал один и тот же человек). Для «Они сражались за Родину» такая версия подходит не во всех случаях. Даю без комментариев, то как Бар Селла объясняет появление в «Они сражались за Родину» отсутствующих, по понятным причинам, в «Тихом Доне» следов от танковых гусениц:
"Только, вот беда, в «Тихом Доне» танков нет... Что делать? Соберемся с мыслями: танк - он какой? Железный... И большой. Прямо скажем, чудовищно большой... Что у нас есть из больших размеров? Христан Токин, он же - Христоня! Книга первая, часть первая, глава 5-я:
а по дороге бугром движется пыль; Христоня в распоясанной длиннеющей рубахе, патлатый, мокрый от пота, ходит в присядку, кружится маховым колесом, хмурясь и стоная, делает казачка, и на сером шелковье пыли остаются чудовищные разлапистые следы босых его ног».
Так и просится в самый первый абзац:
«На дороге - широкие следы танковых гусениц, четко отпечатанные в серой пыли и перечеркнутые следами автомашин»."
(Литературный котлован. Проект «Писатель Шолохов». Часть 6. Глава 5.)
АЛЕКСАНДР МАКЕДОНСКИЙ
Герои «Они сражались за Родину» и герои "Приключений бравого солдата Швейка" Ярослава Гашека упоминают Александра Македонского. Ну, разумеется — Шолохов «обокрал» Гашека. А как же иначе?
Вот, пожалуйста, отрывок из «Они сражались за Родину»:
«- Вот, к примеру, был в старину такой знаменитейший полководец: Александр... Александр... Э, чортова память! Сразу и не припомнишь его фамилии...
- Суворов? - несмело подсказал Некрасов.
- Никакой не Суворов, а Александр Македонсков, вот какая его фамилия! Насилу вспомнил, хай ему сто чертей! Это еще до Суворова было, при царе Горохе, когда людей было трохи. Так вот этот Александр воевал так: раз, два - и в дамках! И первая заповедь насчет противника у него была такая: "Пришел. Увидел. Наследил"»
А вот из «Приключений бравого солдата Швейка»:
«Институт денщиков очень древнего происхождения. Говорят, еще у Александра Македонского был денщик.»
(Литературный котлован. Проект «Писатель Шолохов». Часть 6. Глава 5.)
И ЭТУ КНИГУ НЕКОТОРЫЕ НАЗЫВАЮТ "ФУНДАМЕНТАЛЬНЫМ ТРУДОМ", ПОСЛЕ ВЫХОДА КОТОРОЙ НАСТУПИЛ КРАХ ШОЛОХОВЕДЕНИЯ?!